Текст книги "Заставь меня помечтать (СИ)"

Автор книги: Нинель Языкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Парень, видать, за свою работу не раз встречался с таким взглядом, полным ужаса и безысходности, поэтому научился на расстоянии всем своим видом подавать и надежду, и уверенность.

И когда за ними захлопнулась дверца «Мерседеса», и машина перемкнула кордон, вся группа, словно сговорившись, выдохнула в одном громком голосе: «Уф,ф,ф!» Но на этом Зинины волнения не закончились, они как раз только начинались, ведь виза им была открыта всего на две недели.

В Польше останавливались только по надобности: в кафе перекусить, воды попить, в туалет сходить. Ехали прямым назначением в Берлин, где был забронирован отель. Там их ждал полноценный отдых и посещение святых мест по расписанию.

Но, это было записано лишь в расписании, а на самом деле никто никаких посещений не планировал. Планировался только отдых. На всё, про всё – сутки, и дальше в путь.

Поэтому, в Берлин, к месту их официального посещения они приехали вполне легально. Легально поселились в гостинице, правда, совсем не пятизначной, но вполне приличной. С комнатами на два человека, с душевой и туалетом и с завтраками и ужинами.

Группе повезло, так как появились они как раз к ужину, ещё бы задержались где-нибудь в пути, то легли бы спать голодными. А так, успели всё – и поужинать, и душ принять, и в постель завалиться без задних ног. Дорога вымотала всех.

Зина и не помнила, как уснула. Провалилась без сновидений. Даже к завтраку вставать не хотелось, но нужда заставила. Завтрак ведь входил в стоимость их поездки, а тратить свои кровные евро на еду, когда можно поесть бесплатно, никак не хотелось.

За тот непродолжительный путь от Польши до Германии, Зина столкнулась с системой выкачивания денег, а по-другому и не скажешь. Европа – дорогое удовольствие. За всё нужно было платить. Туалет платный, вода попить, умыться – платная, за столиком в кафе просто так посидеть, отдохнуть нельзя, нужно что-то заказать. Ей казалось, что даже за чих она платила.

И стоило это всё немалых денег. Может, по меркам Европы пять евро – это мелочь, но когда Зина их переводила в гривны, на которые покупала эти самые евро, у неё волосы на голове вставали дыбом.

За хот-дог с чашечкой кофе Зинаида заплатила десять евро – по её расчётам, сто гривен. Этот иностранный пирожок, прости Господи, чуть в горле не застрял. И это было не от скупости, а от той нищеты, из-за которой она вверглась в такую авантюру.

Ведь впереди предстоял путь в Италию, где ни завтраки, ни ужины не предусмотрены, и нужно будет рассчитывать только на свой капитал, а капитал Зинин исчислялся двумястами евро и ни цента больше.

Лимит на валюту никто не предусматривал, можно было везти хоть тысячу, но где ж их взять, эти тысячи. И так поездка вылилась в приличную сумму, хотя и считалась недорогой.

Зине вся её Итальянская махинация обошлась в две тысячи евро. Такую сумму она заняла у Петровича. Тысяча восемьсот за путёвку и двести с собой. Всё. Больше средств у неё не было.

Собственно, сама путёвка стоила недорого, порядка шестисот евро, остальное брали себе посредники, которые и гарантировали место работы. Как потом Зина поняла, это был отлаженный бизнес.

В Италию просто так не поедешь, почему-то для украинцев она была запретной страной, и попасть в неё можно только через Германию или Польшу. Может быть, если бы Итальянские власти были чуть-чуть лояльнее, то таких бы посредников поубавилось.

Но, так устроен мир: кто-то бедствует, а кто-то на этом зарабатывает. И едут украинские заробитчане, как потом выяснилось, не только украинские, а и молдавские, румынские, албанские, куролесят по всей Европе, чтобы окольными путями попасть в Италию, где уже система с нелегалами отлажена.

Она это поняла ещё тогда, в немецком посольстве, где открывала визу. Ведь тот немец не задавался вопросом, откуда у такой верующей голытьбы деньги на поездку в Германию. Оформил документы без всяких препонов. Значит, знал, что делал.

Можно, конечно, отправиться и в другие страны, например, в ту же Германию или Канаду, но туда Зину никто не приглашал, там, в тех странах, у неё не было никаких зацепок. Даже Марта не могла ничего предложить, да, собственно, Зина к ней и не обращалась. Она и так много для неё сделала, зачем ещё загружать подругу такими проблемами.

–Знаешь, – секретничала Зина с Алевтиной, – у меня здесь, в Берлине, старинная подруга живёт.

– Так давай с ней встретимся, – предложила та.

– Ты что! – воскликнула Зина, – Она понятия не имеет, что я в Германии. Я поехала втайне от всех друзей и знакомых. Только дети мои в курсе.

– Ты это серьёзно? Ничего никому не сказала?

– Конечно.

– Почему?

– Понимаешь, я с годами стала суеверна. Не пойми ничего такого, но я заметила, что если скажешь заранее про намеченные планы, они не сбываются. А я хочу, чтобы задуманное сбылось.

Поэтому, будучи в Берлине, Зина не звонила Марте, боялась, что та её просто не отпустит в такую криминальную поездку, а этого Зина допустить не могла. У неё была поставлена цель, которую она должна была выполнить обязательно, во что бы ни стало.

Италия! Боже мой – что за страна! Такой красоты Зинаида никогда не видела, разве что – во сне. И Германия красива собой со своими готическими замками, особенно Бавария, и Болгария славится чудесными курортами, но Италия – это что-то!

Исторические места, невиданная архитектура, всё это перевивалось, перемежалось с лимонными и оливковыми рощами. И памятники, памятники, памятники. Сплошное средневековье какое-то.

А также – мрамор, мрамор и мрамор. Куда ни глянь – везде мрамор. Как она впоследствии его возненавидит, не сам мрамор, конечно, а мраморные полы, в зимнее время ледяные и неприятные.

Но, это будет потом, а сейчас глаза её видели сплошную красоту, которая только и просится на полотно.

У Зины создавалось впечатление, что она нырнула в какую-то средневековую картину, в эти чудесные, сказочные, не сравнимые ни с чем, пейзажи. Что из-за поворота сейчас выедет кавалькада рыцарей на конях или карета с прекрасной дамой.

Куда бы ни ступала её нога, она попадала на живописный уголок. Казалось, что вся Италия состоит из сплошных вот таких живописных уголков. Узкие улочки, старинные виллы, запрятанные в глубине зелёных садов.

А язык – пронто, грация, сеньора – просто музыка сердца. Голова от увиденного кружилась так, что Зине уже мерещилось, будто она находится не в реальной жизни, а выступает в какой-то роли на полотне Рафаэля, и что, выйдя из «Мерседеса» отдохнуть и перекусить, это не она, а сам Рафаэль прогуливается по улочкам старинных городов и ощущает дыхание вечности.

Это дыхание вечности присутствовало везде, даже в салоне их микроавтобуса, потому что воздух, наполненный ароматами летних цветов, причём таких, каких никогда не увидишь в родном селе Беленьком, проникал через открытые окна автомобиля и отрезвлял Зину от средневековых видений, от воспоминаний прошлого и приводил её в мысли в будущее.

А будущее как раз и держало нестерпимый страх, который холодил её вот уже пятые сутки. Группа въезжала в Неаполь, конечный пункт их путешествия.

Первое впечатление от города у Зины было ужасное. Это потом она в него влюбится до беспамятства, а сейчас он предстал перед ней в каком-то диком виде.

Когда проезжали Рим, то он виделся Зине таким холодным, величественным, таким, действительно, «вечным городом». Неаполь же оказался полной противоположностью Риму. Яркий, пёстрый, колоритный, с какой-то цыганской весёлостью и южным темпераментом, местные жители здесь гордо величали себя неаполитанцами.

Город, состоящий из одних контрастов. Весёлый, богатый, сверкающий красотой, он, вдруг, в одно мгновение, буквально несколько шагов в сторону, пройти сто метров от центра – превращался в грязный и дикий мегаполис с бесстыдно развешанным бельём поперёк узких улочек, с орущими детьми и скандалившими, словно из кинофильма, супругами.

Белоснежные яхты, брошенные на якорь подальше от берега и целые кварталы, где дома выкрашены в кодовые цвета, обозначающие наркотик, который там можно купить.

Роскошные виллы богатейших людей планеты, дорогие яхт-клубы, поля для гольфа, и тут же древние улочки с толпой скромных, а может быть, даже и бедных неаполитанцев.

Днём бойкая торговля – вечером груды мусора. Когда и как его умудрялись к утру убрать, не знал никто. Да вообще, горы мусора и уличная грязь – такие же неотъемлемые черты города, как древние руины, старинные виллы, лазурное море и Везувий.

Поэтому Зина и молила Бога, чтобы их шофёр Володя оказался нормальным порядочным парнем и доставил её к Марии, а не завёз в бордель, которые, как казалось самой Зине, кишели в этом чудовищном городе на каждом углу. Хотя, кому она там может приглянуться, женщина пятидесяти шести лет, она и представить не могла.

«Мерседес» остановился, и Зина оказалась во внутреннем дворике – патио, окружённом со всех сторон стенами. Их встречала Мария, западенка, это было слышно по её выговору. Бойкая женщина Зининого возраста, она управляла приезжими, словно регулировщик машинами в заторе.

Зину, как сообщила Мария, уже ждал хозяин. Им оказался «маленький, чёрный, лохматый итальяшка». Именно такие слова мелькнули в Зинином сознании, которое было на грани срыва. Этот итальяшка посадил её в какую-то машину и повёз. Куда, Зина не знала и от этой неизвестности кружилась голова.

Собственно, голова у неё кружилась не только от неизвестности. За последние сутки она, от переживаний, практически ничего не ела, пила один кофе, и совсем не спала. Так, дремала и то чуть-чуть, ведь спать приходилось в «Мерседесе», а как там уснёшь?

Конечно, можно было снять гостиницу, но на неё ни у кого не было денег, да и документов соответствующих. Им нужно было проехать почти пол Италии и сделать это незаметно, не привлекая ничьего внимания. Любой полицейский мог остановить их и вернуть обратно в Германию. Туда, куда у них была путёвка.

От голода, от перевыпитого кофе, от недосыпа и от нервов Зину начало трясти ещё в машине, поэтому обыкновенный итальянец ей казался лохматым чудовищем, которого она к тому же и не понимала. Ведь она знала немецкий язык, а итальянский в первый раз прозвучал тогда, когда их автомобиль остановился на заправке, и Зина вышла размять ноги. Вот там она и услышала, как Володя разговаривал с итальянцем-заправщиком.

Конечно, прежде, чем сесть к незнакомцу в машину, Зина от Марии приняла заверения в том, что это порядочный человек, и что она имеет дело только с порядочными людьми, и что Зина, если вдруг случится неимоверное, всегда сможет к ней обратиться за помощью. Всё это так. Всё правильно.

Только как это осуществить? Ещё неделя, и всё. Прощай шенгенская виза – здравствуй Зина нелегалка. Как пойти по улице, если в Неаполе кругом полицейские-карабинеры, которые имеют право спросить документы у каждого?

И как это осуществить, если Зина видит Неаполь только из окна автомобиля? Как можно ориентироваться в чужом городе без знания местного языка? Если случится неимоверное, куда бежать? В какую сторону?

Вся эта каша настолько кипела и варилась у неё в голове, что когда они прибыли к хозяйскому дому, Зина почти теряла сознание.

Дом был современным, двухэтажным, с большими открытыми окнами и маленьким метров пять от калитки до дома двориком. В этом дворике в деревянных кадушках стояли апельсиновые и лимонные деревья, экзотические пальмы и ещё какие-то растения, которые Зина видела впервые.

Дикий виноград вился по каменной ограде, окружавшей дворик, по стенам, забрался даже на крышу, создавая тем самым необъяснимое очарование дому.

От такой красоты у Зины немного отлегло от сердца. Ну, не могли здесь жить плохие люди, никак не могли.

Встречали Зину такие же «маленькие, чёрныё итальяшки», шумные и говорливые. «Наверное, братья, – подумала Зинаида, – уж очень друг на друга похожие».

Действительно, это была семья, состоящая из отца, немощного старца, для которого и была привезена Зина, и его трёх сыновей со своими жёнами. Женщины на Зину не произвели никакого впечатления. Обыкновенные итальянки, невысокого роста, смуглые и зубастые, вроде у них не тридцать два зуба во рту, а шестьдесят четыре.

Все они шумели, громко говорили, размахивали руками и жестикулировали пальцами. В общем, весь набор диких жестов. Зина смотрела на них и думала: «Кошмар, я никогда их не пойму. Да и что можно понять в таком гвалте?» Но, тем не менее, приглашение к столу она поняла.

Кухня её потрясла. Картинка из глянцевого журнала. Большая комната, где рабочая стенка находилась далеко возле окна, а посередине стоял круглый стол с мягкими стульями.

И потрясла Зину не сама обстановка, а гамма контрастных цветов. Стены были жёлтыми, мебель зелёной, пол – белый мрамор, чёрные стол и стулья. Необыкновенные светильники на потолке и кругом зелень – на полу, на окне, на стенах.

Как по Зине, то в этой кухне можно было и гостей принимать, и даже спать, такой она была красивой и уютной.

Несмотря на тёплый приём, Зина есть не могла. Она ещё не отошла от дороги и переживаний, поэтому вся эта еда вызывала у неё только тошноту. Взяв со стола яблоко, Зина показала жестами, что хочет умыться с дороги и отдохнуть.

На удивление, хозяйки её поняли и отвели в ванную комнату, которая, как и кухня, произвела на Зину впечатление. Но самое большое потрясение Зина получила тогда, когда взглянула на себя в зеркало в ванной комнате. На неё смотрела незнакомка. И не пенсионерка вовсе, а как ей показалась, молодая женщина.

За время своего путешествия от дома до Неаполя, с Зиной случилось то, что не получалось годами. Она похудела, скинула килограммов пять, если не больше. Поэтому в зеркале отражались не толстые щёки, а помолодевшее, приятное лицо и сравнительно тонкая талия.

– Боже мой, – воскликнула Зина, – неужели это я! Неужели для того, чтобы я похудела, мне нужно было на собственной шкуре испытать все невзгоды такого ужасного пути? Трястись в жутком страхе, который ещё даже и не отпустил?

Потрясение, которое она получила от отражения в зеркале, было не последней каплей её испытаний. Последней каплей оказалось то, что Зину укладывали в постель вместе с дедом, хозяином дома.

С ума сойти! У таких богатых хозяев, а то, что она попала в богатую семью, Зина и не сомневалась, – не оказалось спального места для неё. Спасть со старым маразматиком в одной кровати – это выходило за все рамки Зининого сознания.

– Вы вообще в своём уме? – воскликнула Зина, хотя понимала, что её никто не понимает. – Я спать вместе с Вашим старым хрычом отказываюсь наотрез! Да я вообще отказываюсь с кем-либо спать! – выкрикнула она в сердцах.

Всю поездку Зина крепилась, держалась, как могла, старалась не расстраиваться по всяким поводам, но здесь, сейчас, глядя на немощного старца, с которым ей нужно было спать в одной постели, её терпению пришёл конец.

Слёзы выступили на глаза и грозились вылиться, несмотря на то, что Зина их удерживала всякими силами. Она поняла, что не железная, что сделана из плоти и крови, и что эта самая плоть как раз и восстаёт против такой несправедливости.

– Нет, – твёрдо сказала Зина, смахнув ладошкой слёзы с глаз, – что хотите со мной, то и делайте, но я с ним не лягу!

Конечно, дословно её тираду никто не понял, но сам отказ был понятен всем. Родственники опять между собой шумно пообщались, потыкали друг в друга руками и пальцами, и один из итальяшек принёс Зине матрас и положил его на пол.

Зина поняла, что этот бой она выиграла. И ещё она поняла: чтобы ни случилось, за себя нужно стоять до конца.

«А всё виной деньги, – бормотала про себя Зинаида, уже почти засыпая, – будь они неладны. И в Италию, чего греха таить, я за ними поехала. Ведь, куда ни сунься, везде нужны эти проклятущие деньги».

Зина проваливалась в сон, думая о том, что ещё не обговорила со своими хозяевами самого главного – свою оплату труда, труда, о котором она не имела никакого представления.

Хозяева в день Зининого приезда смилостивились над ней и дали хорошо выспаться и отдохнуть. И всё. Это был единственный полноценный отдых за те три месяца, которые она провела в их доме.

Уже на следующий день, покормив завтраком, который состоял из кофе, бутербродов и фруктов, Зинаиду подвели к отцу семейства и показали жестами, что она должна сидеть около него сутками.

Туалет этого старца в Зинины обязанности не входил, за ним следили сами хозяйки, а вот развлекать его, исполнять его просьбы и вообще, просто всегда быть с ним рядом, даже если он заснул днём, это была обязанность Зины.

Посторонний человек, который никогда такой работой не занимался, воскликнет: « И что такого сложного? Сиди себе и всё!» Для Зины, подвижной, энергичной женщины, это было пыткой.

У себя на родине в селе Беленьком она вставала в шесть утра, зимой делала зарядку, летом ехала на велосипеде на Днепр, чтобы там, на берегу, так же выполнить зарядку и искупаться в утренних и прохладных водах могучей и такой прекрасной реки.

И вообще, Зина купаться обожала. Летом она обязательно два раза в сезон ездила на Азовское море, а здесь, в Неаполе, где до моря рукой подать, где сквозь открытые окна слышался крик чаек и шум прибоя, она ни разу за три месяца не вышла просто пройтись по улочкам города, не то, что окунуться в морские волны.

Сидеть возле старичка не вставая три месяца летом, когда воздух напоен солёными брызгами морской пены, для Зины было равноценно каторги. Единственное, что ей разрешалось, это уже вечером, почти ночью, когда дедушку уложат спать, Зинаида выходила в патио и смотрела в ночное небо, такое итальянское и совсем-совсем не украинское.

Тоска сжимала сердце. От усталости и безысходности дурацкие мысли лезли в голову, типа, зачем я сюда поехала. Но, эти мысли действительно были дурацкими, потому что она знала, зачем. За квартирой для Оленьки, за машиной для Феденьки, за своей состоятельностью в будущем. И поэтому, убеждала себя Зина, должна терпеть все невзгоды и лишения.

Она пела дедуле украинские песни, а сама с жадностью вдыхала запах моря, который, словно паруса итальянской галеры, витал у них по комнате.

Да, она пела старичку песни. Он просил. Он вообще был милый дедушка. Это сначала, когда Зину укладывали к нему в постель, Зине казалось, что он противный дед-маразматик.

Но потом, раззнакомившись, она поняла, что хозяин дома культурный и начитанный пожилой мужчина, собственник персиковых и апельсиновых рощ, где сегодня работают его сыновья и внуки.

Это ему Зина была обязана знанием языка, потому что свои начальные шаги в итальянской речи она проделала с Анжело Ванцетто, так звали этого милого старичка.

Сначала, первые два месяца Зина и Анжело разговаривали, как немые – одни жесты и мимика лица. Только, когда дедок махал руками и тыкал пальцами, только тогда Зинаида понимала, чего он хочет, и то не с первого раза.

Но, через два месяца она, неожиданно, к своему удивлению, услышав просьбу на итальянском языке, ответила ему тоже по-итальянски: «Si», то есть «да». Вот это было нечто! Ей вдруг показалось, что итальянская речь как бы прошла сквозь неё, вроде она слышала её всю свою жизнь и теперь может свободно на ней общаться.

Зина недавно, буквально последней ночью, поймала себя на том, что её мысли обретают итальянские слова. Одно слово по-русски, другое по-итальянски. С ума сойти! Это открытие Зинаиду ошеломило и обрадовало.

Теперь она не боялась за своё будущее. Случись что, она не будет глупой овцой в чужой стране, тыкающейся в закрытые двери. Нет. Она сможет теперь, зная язык, и защитить себя, в случае чего, и найти себе работу с достойной оплатой труда, опять-таки, если вдруг что.

Здесь Зина получала пятьсот евро в месяц, правда с полным пансионом. Это, конечно, не ахти какие деньги, но, всё же, и расходы были минимальны.

Четыреста она сразу отправляла детям, ездила с Пьетрой, невесткой Анжело в банк, где та помогала ей с переводом. И вообще, Зине повезло с семьёй. Правда, она у них работала от зари до зари и без выходных, и они её никуда саму не отпускали, но, тем не менее, не бросали Зину один на один со своими проблемами, а помогали, как могли.

Те сто евро, которые оставались, она тратила исключительно на себя. Это была парикмахерская, куда Пьетра возила её, чтобы сделать Зине стрижку. На краску для волос, на бесцветный лак для ногтей, в конце концов, на женскую красоту, потому что Зина не могла себя видеть неухоженной.

Несмотря на затворнический образ жизни, Зина кардинально изменилась. Полная деревенская женщина преобразилась в стройную европейскую сеньору.

Зинаида поняла, что внешний вид играет огромную роль при устройстве на работу. Поэтому, маникюр, стрижка, покраска волос, косметика – это были первостепенные траты, которые она себе разрешала, и от которых ни за что бы не отказалась.

Правда, ухаживала она за своими руками сама, дома, но лак-то покупался в магазине. Да ещё куча всяких гигиенических хитростей, вроде геля для душа, которые нужны женщине, они ведь тоже стоили денег, и немалых. Италия, вместе со всей Европой, имела статус дорогой страны.

Зина понимала, что внешний вид был таким же залогом высокой оплаты, как честность и порядочность. Она-то и в селе была первой модницей, нося Мартины наряды, а здесь в Италии совершенно перешла на европейский стиль.

Потом, спустя некоторое время, Зинаида будет с благодарностью вспоминать первую свою семью, которая научила её чистому итальянскому языку, а не местному наречию. Это было важно, так как все области Италии говорили каждая на своём особом диалекте, а изучить все их, для Зины не было никакой возможности.

У женщин семьи Ванцетто Зинаида брала уроки итальянской кухни. Правда, это было редко, потому что она постоянно находилась возле Анжело, но, всё же, поняла, что такое белая паста. Оказалось очень просто: обыкновенные спагетти с сыром без томатного соуса.

Иногда, когда тоска захватывала Зину так, что нечем было дышать, она становилась у плиты и варила украинский борщ. В первый раз, когда Зинаида такое проделала, старый Анжело, вкусив плоды её кулинарии, заплатил ей сто евро.

– Это тебе премиальные, – улыбнулся он на немой вопрос Зины. – Такого блюда я ещё не пробовал. Необыкновенно вкусно. Белиссимо.

– Спасибо, – прошептала расстроенная Зина. – Мне очень приятно.

Действительно, очень вкусно, потому что, всю ту кастрюлю борща, которую Зина приготовила, семья опрокинула за один раз. Правда и семья не маленькая, пять взрослых человек, включая саму Зину.

В доме жили: хозяин Анжело, старший сын с женой Пьетрой и средний сын с женой. Их дети обитали отдельно. Третий, младший сын с семьёй имел свой собственный дом в пригороде Неаполя, но в воскресенье, один раз в неделю, обязательно вся его семья приезжала навестить дедушку.

Приезжали также и дети двух старших сыновей. В общем, это была не семья, а табор кричащих и жестикулирующих людей, приводивших Зину в дикий ужас, особенно в первые дни её пребывания в этом доме.

Здесь же Зинаида привыкала к новой работе. Лентяйкой она никогда не была, в родном селе при доме у неё имелся и сад, и огород, так что, работать, Зина умела.

Но здесь, в чужой стране даже труд был чужим, вытягивающим все соки: и моральные, и физические. После изнуряющего дня возле дедули, вечером, можно сказать, ночью, Зинаида падала на свой матрас, постеленный на мраморный пол, и чувствовала, что её покидают силы.

Единственное, что она могла в тот момент, это раскрыть библию и прочесть несколько строк на сон грядущий, чтобы успокоить революционный мысли, которые метались в её голове, словно восставшие бунтари, и подталкивали к анархии, то есть, бросить всё к едрене фене, и рвануть в родные пенаты.

Но, этого Зинаида не могла себе позволить. «Как хорошо, – думала она в такие минуты, – что в условиях поездки нам обязательно нужно было взять с собой эту книгу. Дома я бы её и не раскрыла, а здесь, вдалеке от родных и близких, на выселках, она мне даёт желанный покой, порядок в мыслях, расставляет в голове всё на места и, самое главное, учит терпению».

Да, именно терпению, потому что ей, свободной женщине, выросшей в свободной стране и имевшей высшее образование, нужно было униженно исполнять все приказы своих хозяев.

«Нанялся – продался, – как считалочку, шептала Зина по ночам и сама себя успокаивала, – Зина – ты рабыня в этой стране, чего же ты хочешь?»

Хорошо, что хозяева не оказались самодурами, потому что, со временем, здесь, в Италии, Зина обнаружила для себя одну закономерность: у местного населения было всего две серьёзные болезни, это – голова и ноги.

Если у клиента с ногами нормально, то он не дружит с головой, если дружит с головой, то ноги не работают. Какая-то неизвестная медицине связь между головой и ногами.

Здесь, в этой семье дедушка не ходил, поэтому голова его, несмотря на годы, варила нормально. Но, всё хорошее когда-нибудь кончается. Не стало хозяина, не стало и работы.

– Мы в тебе больше не нуждаемся, – как выстрел, прогремели слова Пьетры, и хотя они были сказаны мягко и учтиво, для Зины они, всё же, оказались неожиданностью.

– Как, – воскликнула она в ответ, – мне что, вот так просто, взять и уйти?

– Конечно, – спокойно отреагировала на её возмущение Пьетра, – так все уходят. Мы тебя рассчитаем и ты свободна.

– Куда же я пойду, если я города почти не знаю. Вы ведь меня никуда не пускали, везде ходили со мной, – у Зины от волнения задрожал голос.

– Ну, хорошо, – смилостивилась Пьетра, – я смогу отвезти тебя к Марии, а та что-нибудь для тебя придумает.

Зина собирала свои вещи. Её сумка, с которой она сюда приехала, почти не увеличилась. За те три месяца, с небольшим, она купила себе всего несколько кофточек, и то на распродаже в супермаркете, когда с хозяевами ездила за покупками для дома.

Стоял конец сентября. Золотая осень. Бабье лето. А в Неаполе – просто позднее лето. Жара ушла, сменив себя приятным теплом. Вечера дышали легкой прохладой, и Зине казалось, что так хорошо будет всегда.

Но, как происходят изменения в природе, так происходят и перемены в жизни. Зина ехала в машине Пьетры к Марии. На удивление, она была спокойна и уверенна в себе. Она уже знала итальянский язык, так чего же ей было волноваться. Уж работу-то она найдёт.

Так думала Зина, глядя безмятежно в окно автомобиля, не ведая и не гадая, что то время, которое она провела в семье Ванцетто, будет именно тем самым золотым периодом, бархатным сезоном, её итальянской авантюры. Что пройдёт каких-нибудь несколько месяцев, и этот бархатный сезон сменится на ледяную стужу, где произойдут такие необычные и загадочные события, которые даже самый изворотливый автор не сможет выдумать для своей книги.

Но, это будет потом, а сейчас Зина плескалась в радужных надеждах на будущее.

– У меня для тебя пока работы нет, – заявила Мария, когда Пьетра, выгрузив Зину в патио со всеми её манатками, укатила восвояси.

– А что же мне делать? – радужные надежды сразу в одно мгновение потускли, изменив свой яркий цвет на чёрно-белый.

– Искать работу самой, – такого ответа Зина не ожидала.

– Где же мне её искать, я ведь здесь кроме тебя никого не знаю?

– Придумай что-нибудь. Да, и ночевать у меня нельзя. Полиция постоянно пасёт. Вечно с проверками крутится возле моего дома. Так что, ты тут долго не рассиживайся, а иди, куда-нибудь спрячься, пока неприятности тебя сами не нашли.

– Ну, а перекусить-то у тебя можно?

– Накормить, накормлю, но на большее не рассчитывай. Пока, во всяком случае.

Зина сидела за столом, уплетая за обе щеки всё, что на нём стояло, с завидным аппетитом. Защитная реакция у организма оказалась отличная, и сейчас её желудок не реагировал на неприятности, а спокойно поглощал еду, которая туда попадала.

Зина уплетала и думала, как переменчива судьба. Ещё вчера она была благосклонна, улыбалась, подавала руку помощи, а уже сегодня отвернулась к ней спиной и, словно злая мачеха, сбросила с крутого обрыва в жизненную реку в самостоятельное плавание. И теперь всё зависело от самой Зины, выберется она на берег или бурный поток унесёт её в своём направлении.

Безвыходного положения не бывает. Человек устроен так, что всегда в экстремальных ситуациях, в сложных случаях находится то решение, которое подходит на данный момент. И Зина его нашла. Из всего, что она перебирала в голове, это решение было самым правильным и единственным.

Зинаида прожила в Неаполе совсем ничего, всего какие-то три месяца, о местах, где собираются нелегалы в поисках работы она ещё не знала, поэтому самое верное, что она могла сделать, это позвонить Алевтине.

Набирая номер телефона, Зина совсем не думала о том, что в эту минуту идёт проверка их дружбы, настоящая она или созданная в фантазиях и воображениях. Она не думала потому, что сама помогла бы всегда.

Для Зины дружба была не просто слово, она всецело отдавалась этому чувству, всегда друзьям шла навстречу, иногда даже поступаясь чем-то ради них.

Бывало, что друзья на проверку оказывались не совсем друзьями или вовсе не друзья, и больно шмякали Зинаиду лбом об косяк, оставляя на память огромную шишку, но это, всё равно, ни к чему не приводило. Зина шишки заживляла, обзывая себя «малахольной дурой», но своё отношение к дружбе не меняла, справедливо полагая, что жизнь просто отсеивает ненастоящих друзей, оставляя одних настоящих.

Поэтому, звоня Алевтине, она абсолютно не сомневалась, что та её не бросит на произвол судьбы. Да, собственно Зина и не ошиблась. Она нашла подругу под стать себе, точно такую же «малахольную», для которой дружба всегда стояла на первом месте.

Тогда, три месяца назад, когда Зинаида уезжала к своим первым хозяевам, они попрощались наспех, не успев, толком, поговорить друг с другом. И потом, работая от зари до зари, у Зины совсем не было времени звонить подруге по телефону. Весь день она была занята, а поздней ночью просто не имела права будить Алю.

За прошедшее время, они ни разу не общались, не знали, как обстоят у обоих дела, но всё же, для Зины Алевтина сейчас была последней надеждой. Если не поможет она, тогда кто?

– Алечка, это я, – а сердце всё же ёкнуло. Ну, вдруг, не сможет подруга помочь по независящим от неё обстоятельствам, что тогда? Об этом Зинаида старалась лучше не думать.

– Зинуля, дорогая, как хорошо, что ты объявилась, – кричала в ответ Аля, – я о тебе всё время думала, но звонить некогда. Целый день крутишься, а поздно вечером уже стеснялась тебя тревожить. Может, спишь, а тут я со своим звонком: «Здравствуйте, как ваши дела?»

Зина засмеялась:

– Не поверишь, у меня точно такое же в мыслях вертелось, вдруг, ты отдыхаешь, а тут я со своими приветствиями.