Текст книги "Терновая Лилия (СИ)"
Автор книги: Нинель Мягкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава 17
К тому моменту, как высоко под сводом зала окна окрасились розоватым отблеском рассвета, все было готово.
Последний час взмыленные девушки, растеряв все свое воспитание и лоск, – у кого они были – бегали по залу, руководя лакеями и магами. Я примерно распределила где что должно висеть, а цветочницы и воспитанницы герцогини следили за исполнением плана. Маги безропотно натягивали и левитировали, лакеи крепили и подвязывали.
Но все хорошее, как и плохое, рано или поздно подходит к концу. Гордо оглядывая преобразившийся зал, я могла с уверенностью утверждать, что имело место скорее хорошее.
Наконец-то мы смогли выдохнуть и дружно оценить результат совместных усилий.
– Неплохо, – снисходительно кивнула герцогиня. Она-то никуда не бегала и нигде не носилась, а удобно сидела в принесенном одним из лакеев кресле и наблюдала, как пыхтят остальные.
– По-моему, прекрасно! – возразил де Бельгард, и был вознаграждён подозрительным взглядом ее светлости. Кажется, они весьма близко знакомы, если не родственники. В высших кругах аристократии все друг другу в какой-то степени родня, хотя бы и через пять поколений. Так что напряженность герцогини я вполне понимаю. Увлечение мага мной ее не устраивает сразу по нескольким причинам, и далеко не на первом месте стоит сомнительное происхождение. Скорее, она уже присмотрела ему партию… как бы не ту самую Беатрис – недаром потащила ее с собой во дворец, чтобы они наверняка пересеклись.
И сейчас даму раздирают противоречивые желания.
С одной стороны, я ей любопытна как генератор новых идей. Мы не обговорили полноценно план создания пансиона благородных сирот, равно как и разрешение с ее стороны на открытие гильдии, так что еще раз, как минимум, думаю, встретиться нам придется.
А с другой – кажется, я ей не так чтобы симпатична. Интересна, как новая, еще не изученная бабочка – энтомологу, но как личность скорее отталкиваю.
Пробивная, бесцеремонная, громкая и властная. Подобные качества подойдут либо торговке с рынка, либо фаворитке короля, потому что королева-то как раз должна быть тихой и сдержанной. А дамы, крутящиеся при власть имущих мужчинах, обычно как раз такие и есть – чтобы успешно бороться с конкурентками.
Увы, благородной аристократкой мне не стать, хоть я все пособие по манерам наизусть выучу. Характер не тот.
– Идёт ее величество! – пропыхтел красный взмокший лакей, вбегая в зал.
– Идите-ка вы, милочка. За вами пришлют через пару дней, – обратилась ко мне герцогиня, и повысила голос. – Все молодцы, отлично поработали!
Мне в руки увесисто шмякнулся туго набитый кошель, приятно оттянув их вниз своим весом.
– Нам еще о многом нужно поговорить, – внимательно глядя мне в лицо, произнесла де Сурри. – А сейчас идите.
Маги согнали цветочниц в кучу, как отару овец, и отконвоировали к выходу из зала, противоположному тому, из которого явился гонец. Кажется, демонстрировать простых девушек, не спавших всю ночь и не покладая рук украшавших зал, вдовствующей королеве не собирались. Зато воспитанницы герцогини, оживленно щебеча, принялись поправлять друг другу прически за неимением зеркала.
Будут принимать благодарности, ясен пень.
От неприкрытой наглости ситуации я поморщилась, но не ругаться же. Прижимая к груди увесистый кожаный мешочек, я послушно побрела вслед за остальными.
Маги сопроводили нас до выхода с дворцовой территории, и далеко не парадного. Простая калитка, упрятанная в зелени. Присмотревшись, я поняла, что это густой плющ, а вовсе не кустарник, а под ним – кирпичная стена.
Конечно, не будут же дворец ограждать обычными кустиками.
Скрипнул, проворачиваясь в замке, фигурный ключ, и неприметный стражник, которого я и не видела до тех пор, пока он не отворил нам калитку, склонился в уважительном поклоне.
– Благодарю за помощь, – произнёс за моей спиной де Бельгард.
Я уже было решила, что это мне кланяются. Размечталась.
– Простите мою тетушку, она очень старается помочь несчастным девушкам и иногда излишне усердствует, – добавил маг, склоняясь к моей руке, исколотой шипами и испачканной в зеленом соке. Я вспыхнула, внезапно застеснявшись. Он-то, наверное, привык к нежным чистым ладоням, а у меня лапки.
Но нет, де Бельгард коснулся моих пальцев губами с таким видом, будто они не шипами поцарапаны, а розовым маслом были умащены.
– Тетушку, значит, – пробормотала я, несмотря на марево в голове, выцепив главное. – Ясно. Спасибо, что передали записку.
Отобрав у него руку, я скрылась вслед за остальными цветочницами в проеме. Решетка за моей спиной с лязгом сомкнулась, брякнул, запираясь, замок. Роскошь и богатство остались по ту сторону забора, а по эту – группа растерянных девиц и я, прижимающая к груди кошель с деньгами.
– Погодите! – окликнула я уже готовых разбежаться по домам цветочниц. – Давайте разделим.
Клеменс молча вытаращилась на меня.
– Нам уже заплатили за цветы, – мягко напомнила мне Ирен.
– Но не за работу, – твёрдо заявила я. Да, в их глазах, наверное, кому мешочек вручили – тот его себе и оставил. Но я физически не могла присвоить себе все. Девушки сорвались по первому зову, не спали всю ночь, искололи, как и я, все руки. Они заслужили компенсацию.
Развязав мешочек, я заглянула внутрь.
Клеменс и Ирен столкнулись головами, пытаясь рассмотреть содержимое, и фыркнули друг на друга.
– Каждой по ливру, – решительно заявила я, поворошив пальцем монеты. И принялась по одной извлекать их и выдавать оробевшим почему-то девушкам. Приходилось подходить к каждой и чуть ли не силой втискивать в пальцы золотые монеты.
Обойдя всех, я снова заглянула в мешочек. Там еще оставалось пять ливров. Неплохо. Если не пройдёт вариант с гильдией, хотя бы не останемся в сильном убытке.
Не успела я поднять глаза от кошелька, как цветочницы испарились, на ходу пряча деньги в самое надёжное место. Оно тут, похоже, действительно заменяло женщинам карманы.
– Пойдём домой, – потянула меня за локоть Клеменс. На лице у нее смешались изумление, неверие и радость. От меня и правда не ждали подобной щедрости. Раньше бедняжки, наверное, даже в руках не держали настолько крупного номинала. Я запоздало забеспокоилась. Как бы их по дороге не обидели или лавочники не отказали в обмене. Скажут еще, что украли, или еще какую гадость ляпнут…
Сделав пару шагов по переулку, я замерла. Оглянулась на кирпичную стену, которую снаружи плющ не закрывал, ограничившись внутренней, дворцовой, стороной. Решетка куда-то подевалась, скорее всего, замаскированная магией. Кажется, в этот ход нечасто выпускают посетителей. Вряд ли он служебный, скорее потайной.
Каменная кладка похожа на стену дома.
В темноте и под дождем так и вообще не отличить.
А вот и болтающийся у входа в тупик фонарь. Вот знакомый камень, который я успела изучить в подробностях, лежа лицом на брусчатке.
Это то самое место, где я очнулась более месяца назад, не помня о себе ничего.
Около тайного выхода из королевского дворца.
Мужчину, который, небрежно прислонившись к стене дома Клеменс, изучал проходящих мимо горожан, я узнала сразу. Он был среди тех, что конвоировали меня к отцу в карету. Именно он посоветовал не вестись на провокацию, так что можно было считать, что он в какой-то степени на моей стороне.
– Я позже подойду, – шепнула я Клеменс, немного отставая от нее. Под прикрытием широких юбок удалось незаметно передать кошель Ирен. Пусть поберегут до моего возвращения.
Если им не доверять, то кому? И вообще, не факт, что я вернусь. Так что пусть употребят на благое дело.
Женщины недоуменно на меня покосились, но спорить не стали, молча скрывшись за калиткой. Я потёрла красные от недосыпа глаза, похлопала себя по щекам, чтобы немного проснуться, и решительно направилась к ожидавшему меня наемнику.
Изрезанное морщинами и шрамами лицо при виде меня расплылось в улыбке.
– Давненько не виделись, мадмуазель де Брассье. Пройдемте?
– Куда? – уточнила я на всякий случай, отметив про себя фамилию. Она тоже звучала совершенно чужеродно, но хотя бы теперь я знала, как зовут моего отца. Де Брассье. Из аристократии все-таки. Тогда почему меня при дворе никто не узнал? Странно.
– К папеньке вашему, – пожал плечами наёмник. – Куда еще. Старику Тибо сказали привести – я приведу. Сопротивляться не будешь?
Я покачала головой и молча пошла рядом с Тибо, подстраиваясь под его размашистый шаг. Зачем мне сопротивляться? Отец все равно найдёт, как показала практика, вот только если его разозлить, цветочницам может не поздоровиться. И нажаловаться на него не выйдет. Я же дочь, родная кровь. По закону – его собственность. Что хочет, то и сделает. И помогать мне противозаконно.
Да, изученный вдоль и поперёк свод указов королей прошлого пошёл мне на пользу. Я теперь куда лучше представляла свои и чужие возможности. Причём первых было куда меньше.
Кроме того, я до сих пор смутно представляла, куда Лоретта с отцом вообще умудрились вляпаться и насколько опасно вовлекать посторонних в это дело. Вдруг тут целый заговор зреет, тогда и жандармы могут оказаться в доле.
Осторожней надо, деликатней. Сначала вызнаю что могу о ситуации, – кто, зачем и почему – а потом и трепыхаться буду.
– Ты давно на отца работаешь? – подумав, начала я светскую беседу. Выкать наемнику мне не к лицу, все же аристократия, да и, кажется, мы с ним успели бок о бок немало повидать.
– Как приехал. Месяца полтора, – буркнул Тибо. – Я тебя не выдавал, если ты об этом.
– Да нет, я не о том, – отмахнулась я. Хотя узнать, что этот седеющий наёмник меня не предал, оказалось несколько успокаивающе. Собственно, я сама виновата. Выставилась на площади, устроила митинг. Все, кто меня знал в прошлой жизни, подходите – заново познакомимся! – Спасибо в любом случае, но я о другом спросить хотела. Он тебе как? Как заказчик, человек? Что о нем думаешь?
Тибо с подозрением покосился на меня, гадая, стоит ли высказывать свою истинную точку зрения или поостеречься, потому что я, как верная и преданная дочь, пойду и доложу все отцу. Я сделала самые честные глаза, какие могла, и жалостливо на него глянула.
– Мы давно с ним не виделись. Моя воля – век бы еще не пересеклись, – честно добавила я, и наёмник решился.
– Опасный он человек, Лори. Держалась бы ты от него подальше, но, вижу, не выйдет, – вздохнул Тибо. – Если что надумаешь, передай знак, помогу выбраться из города.
Неплохой он, оказывается, мужик… И проницательный к тому же.
– Лили, – задумчиво поправила его я. – Меня теперь зовут Лили. И спасибо.
Тибо кивнул, признавая за мной право называться как мне вздумается.
Мы остановились у неприметной таверны средней руки. Подобные заведения не только кормили посетителей, но и сдавали за умеренную плату комнаты. Похоже, отец поселился именно здесь. Странноватый выбор для аристократа, но я уже ничему не удивлялась. Наверняка есть какое-то объяснение всему происходящему, просто я его не помню.
– И ты, это, переставай уже девок учить тайным знакам, – на прощание весьма вежливо попросил наёмник. – Мои ребята заколебались шарахаться от каждой цветочницы.
– В каком смысле? – оторопела я.
Вместо ответа мужчина вытащил из рукава несвежую тряпку, заменявшую, судя по виду, носовой платок, и хитро завязал ее весьма знакомым узлом. Его я девочкам показала одним из первых. Красивый такой, с бантиком…
– «Опасность за углом», – пояснил старый вояка, одним движением распуская завязанное. – И «тебя ждут».
Еще один замысловатый узел с аккуратными хвостиками. Им особенно удачно подвязывались анютины глазки. Особенно если лента попадалась шелковая.
Я потёрла переносицу. Память тела очередной раз сыграла со мной злую шутку.
– Извини, попрошу их больше так не делать, – вздохнула я. – Оно само как-то получилось, я не специально.
– Проследи уж, – буркнул Тибо, сворачивая за угол гостиницы и пропадая из виду. Вроде и телепортом не пользовался, а взял и испарился. Талант.
Оглядев улицу, я нырнула в темноватую таверну. Зал по случаю раннего времени был полупуст, но служанки, позевывая, уже протирали столы, готовясь к празднеству. Через несколько часов, когда закончится церемония в том самом, нами украшенном зале, весь город будет дружно отмечать монархическую помолвку.
– Я к мсье де Брассье. Он тут? – уточнила я, отловив за рукав одну из служанок. Та, не отрываясь от протирания стола до блеска, мотнула головой куда-то в сторону прилавка, за которым полировал металлические стаканы хозяин заведения.
– У дядьки Гуана спрашивайте, я ничего не знаю, – буркнула она не особо любезно.
Что ж, кажется, я начинаю понимать, почему отец выбрал именно эту таверну. Неразговорчивые служанки, ничего не знающие о постояльцах, – редкость, весьма полезная при тайных операциях.
На тот же вопрос хозяин таверны ответил немногим больше.
Точнее, он ничего не ответил, зато вышел из-за стойки и пошёл куда-то вглубь помещений, отодвинув плотную тряпку, отделявшую зал от кухни. Поколебавшись секунду, я последовала за ним. Если ему просто понадобилось куда-то срочно отойти именно в тот момент, что я с ним заговорила, извинюсь и вернусь обратно. Но скорее всего, меня ведут на встречу с отцом.
Я не ошиблась. Поднявшись по лестнице на второй этаж, дядька Гуан дважды стукнул в одну из дверей и, не дожидаясь ответа, с натугой отворил ее. За ней обнаружилась небольшая комната с накрытым на двоих столом, лавками у стены и небольшим, завешенным тонким полотном окошком.
У стола сидел уже знакомый мне мужчина, называвший себя моим отцом. Худой как палка и такой же прямой – он сидел, закинув ногу за ногу, и расслабленно поигрывал тростью. Завидев меня, вскочил и подошёл, раскрывая навстречу объятия.
– Доченька, проходи, садись! Соскучилась? – он подмигнул, давая понять, что концерт рассчитан на хозяина таверны.
Пребывание в одном закрытом помещении с мужчиной – верх неприличия для незамужней девушки. Исключение делается только для ближайших родственников – брат, отец. Кузен – уже сомнительно и чревато браком или позором для дамы.
Позориться не хотелось, поэтому я стиснула зубы и припала к отеческой груди.
– Как хорошо, что вы меня позвали, отец! Мне столько нужно вам рассказать! – прощебетала я беззаботно, поглядывая краем глаза на дядьку Гуана, который, как назло, не торопился уходить. Проверил вино в кувшине, переставил зачем-то на столе тарелки.
– Ничего не нужно, милейший. Можете идти, – наконец не выдержал и мсье де Брассье. Хозяин таверны нехотя скрылся за дверью, и ту моментально окутало золотистое сияние.
– Теперь не подслушают, – удовлетворенно хмыкнул отец, выпуская меня из объятий и как ни в чем ни бывало устраиваясь на прежнем месте. Я подумала и села напротив, чтобы лучше видеть его реакцию. Накрытый стол аппетитно благоухал, и желудок принялся выводить жалостливые рулады: за прошедшую ночь я успела здорово оголодать. Все-таки физической деятельности было в избытке, а покормить нас так никто и не удосужился.
– Не ешь. После этого, бывает, тошнит, забыла? – махнул на меня рукой де Брассье и полез куда-то под скатерть. Я отложила двузубую вилку, которой уже было нацелилась на аппетитно пахнущий печёный лук. Длинные полосы молодых побегов лежали почерневшими рядочками на блюде, источая пряный аромат. Рядом глубокая миска с оранжевым соусом предлагала обмакнуть чуть похрустывающие стебли в густую подливу, благоухающую чесноком и травами.
– После чего? – уточнила я. Как-то на ум приходил только один повод, при котором может тошнить, и отец в этот сценарий не вписывался категорически.
– После этого, – де Брассье торжественно выставил на середину стола мутноватый шар на трёхногой подставке, для этого отодвинув еду в сторону. Я проводила ее тоскливым взглядом и сконцентрировалась на предложенном объекте.
И что это, интересно мне знать?
Чем больше я вглядывалась в свое искаженное отражение в шаре, тем больше оно размывалось, уступая место клубящейся дымке.
– Знаю, ты не любишь делиться воспоминаниями, но без этого никак, – увещевал меня тем временем родитель. – Ты сегодня очень удачно побывала во дворце, так что давай все сюда, в подробностях. Особенно королеву и короля. Ты же их видела?
Значит, за мной следят, сделала я вывод. Видели, что я отправилась ко двору вместе с герцогиней. А вот внутри дворцовых стен шпионов нет, и отцу неизвестно, чем именно я там занималась и с кем встречалась.
– Ну давай. Неужели успела все забыть уже? Два года всего прошло. Уверен, ты тренировалась и без меня, – отец неприятно усмехнулся. – Ты всегда была послушной девочкой.
От его ухмылки меня передернуло. Иногда быть послушной девочкой – не самый лучший вариант поведения. Но в данный момент мне не остаётся ничего другого, кроме как играть по предложенным правилам.
Поделиться воспоминаниями? Еще представлять бы, как это делается.
Я неуверенно потянулась к треноге, пододвинула ее поближе и покрутила из стороны в сторону, сминая скатерть. И как сюда засунуть мысли, интересно? Инструкцию бы почитать, что ли…
– Не тяни уже, бери в руки и приступай, – распорядился де Брассье, явно теряя терпение.
Уже яснее. Я привстала и бережно сняла шар с подставки. Он оказался тяжелее, чем я думала, и оттянул руки куда сильнее давешнего кошеля. Чувство, что внутри не дымка, а свинец, не меньше.
Повертев шар в руках, я прикрыла глаза и расслабилась.
Кто его знает, как та магия действует, но если отец уверен, что у меня она есть, то тело должно само помнить, как ею пользоваться.
Глава 18
Поначалу ничего не происходило.
Я старательно дышала, погружаясь в себя и мысленно фильтруя увиденное во дворце. Отцу совершенно незачем знать, например, как я ездила верхом на Верховном маге, чтоб его. А вот королеву и будущую венценосную пару покажу во всех подробностях, мне не жалко. Если я что-то и успела увидеть, вряд ли оно засекречено. Даже тайный выход из дворца – его продемонстрировали двум десяткам цветочниц, а значит, не такой он уж и тайный.
Де Брассье ерзал на стуле, побрякивая тростью о ножки стола, и отвлекал меня шуршанием одежды.
Хотя, зря я наговариваю. Меня отвлекало все, потому что ничего не получалось. Хоть плачь.
И когда я вконец отчаялась, меня буквально втянуло внутрь шара.
При этом я прекрасно осознавала, что все еще сижу с довольно глуповатым выражением лица и пялюсь в дымчатые недра артефакта, и в то же время – плаваю внутри него, поглядывая то на себя, то на успокоившегося родителя.
– Умница. Теперь оставляй, что нужно, и выходи, – довольно потребовал де Брассье и откинулся на спинку стула.
Оставлять воспоминания оказалось довольно просто. Все, что я успела собрать и отфильтровать, представилось мне в форме квадратика, вроде письма. И я мысленно перетянула его из головы в шар. При этом конверт как бы раздвоился, и один из них остался у меня.
Не хватало еще дважды заработать амнезию.
Кто знает, может, я так и потеряла память? Поделилась воспоминаниями неудачно, с кем не бывает.
Даже интересно, что это за разновидность магии? Может, рискнуть и спросить де Бельгарда, умеет ли он так?
Мысль опасно потянулась в шар, но я успела дернуть ее обратно в последний момент. Так, осторожнее, не думаем в процессе обо всякой ерунде…
Пометавшись немного внутри артефакта, я все же сообразила и потянулась всем существом к самой себе, впитываясь через ладони. Так вот зачем нужно было брать шар в руки. Контакт нужен, как говорит Верховный маг.
Выдохнув, я поспешно поставила шар обратно на треногу и с наслаждением потянулась, остро чувствуя каждую косточку и мышцу. Приятно все же быть в теле, а не вне его.
Отец пододвинул артефакт к себе и, не снимая с подставки, положил на него ладони. Поверхность запотела, и на ней немного искаженные, но все также легко узнаваемыми картинками проступили слитые воспоминания: разоренный зал, придворные, разбежавшиеся по углам, ожидающие неминуемого наказания лакеи. С моего места были плохо видны подробности, но общие очертания вполне угадывались.
– Мило. Не все министры переметнулись к молодому королю. Занятно, – пробормотал себе под нос де Брассье, просматривая фрагмент за фрагментом. Я с любопытством наблюдала за процессом, ловя замечания отца и убеждаясь, что мы с ним пришли к схожим выводам по поводу королевского гадючника.
– Нужно будет выйти на министра торговли. Или финансов? Надо же, де Вассо еще вертятся у трона. Да, неплохой вариант, – задумчиво протянул родитель, отстраняясь от шара и тщательно закрывая его шелковым отрезом ткани. – Если тебя снова позовут во дворец, постарайся заинтересовать того носатого щеголя, который был в свите королевы. Помнишь?
Прикрыв глаза, я вызвала в памяти сцену встречи с ее вдовствующим величеством. Среди цветника фрейлин мелькали всего двое мужчин, и нос одного действительно заслуживал отдельного упоминания, занимая чуть не пол-лица носителя. Я кивнула.
– Эти де Вассо всегда славились своими носами и пронырливостью. Он своего не упустит, главное – найти чем его зацепить. Так что разговори его, пообщайся, я пошлю людей расспросить слуг. А, ты же пить хочешь, наверное? – неожиданно сменив деловой тон на заботливый, осведомился мсье де Брассье, поднимаясь с места. Я кивнула. В горле и правда пересохло – то ли от долгого молчания, то ли от всплеска магии.
В голове до сих пор не укладывался факт, что я одарённая. Наверное, потому де Бельгарду и не удалось меня подчинить сходу. Кажется, он жаловался, что привычной ступенью меня не взять. Обидно, что даром своим я практически не владею.
Учебники поискать, что ли?.. Просить Верховного обучить меня магии – верх идиотизма. Судя по тому, как скрывается отец, наш дар хранится в секрете. И не факт, что де Бельгард, прознав о моей одаренности, не отправит меня в тюрьму вместо ученической скамьи.
– Жаль, что ты так и не освоила переселение, – с нескрываемым сожалением в голосе посетовал отец, небрежно потрепав меня по голове как ребенка и взлохматив прическу. – Стала бы принцессой, и все проблемы решились бы сами собой. Подожди, попрошу тебе воды принести. В кувшинах вино, а тебе сейчас нельзя.
Вздохнув, он удалился, плотно прикрыв за собой дверь и оставив меня хлопать глазами в растерянности.
Снова речь о каком-то переселении… И как, интересно, я могла бы стать принцессой? Ею же только родиться можно… От внезапно пришедшей в голову идеи я похолодела.
В принцессу можно превратиться… Если речь идет о переселении душ.
Все то время, что де Брассье ходил за водой, я просидела, тупо уставившись в противоположную стену. Нестыковки и неувязки начали стыковываться и увязываться в цельную картину.
При первой встрече отец упоминал амнезию, которой у меня якобы быть не может, и просил перестать ее разыгрывать. То есть если бы у меня получилось переселиться в другое тело, амнезия бы была.
По спине со страшной силой забегали ледяные иголочки, хотя сидела я у стены. Дело было вовсе не в сквозняке.
Получается, у Лоретты все же получилось переселение. И вот она я, с амнезией.
Теперь вопрос дня: кто я на самом деле? И в ком теперь хозяйка этого тела?
Неужели и правда в принцессе?
Прикрыв глаза, я принялась пошагово восстанавливать в памяти нашу встречу с ее высочеством Констанс Серрано. Либо она изумительного таланта актриса, либо она меня не узнала. Первого исключать не буду, но у нее даже взгляд не дрогнул. При виде разгуливающей по дворцу самой себя я бы как минимум удивилась.
Если теперь Лоретта – принцесса, мне нужно быть вдвойне осторожной. Вдруг она решит связаться с отцом и разоблачить притворщицу, то есть меня? Их отношения нельзя назвать тёплыми, но, судя по характеристике «послушная девочка», раньше дочь редко спорила с решениями отца.
И во дворец пробралась, похоже, куда успешнее меня.
Минуточку! Если Лоретта в принцессе, тогда, получается, я Констанс?
Нет, не похоже. Конечно, действует в основном память тела, но и знания какие-то теоретические всплывают. Не о моем личном прошлом, а просто сведения о самых разных вещах. Например, не думаю, что принцесса так уж умело борется с тараканами. Я их боялась, конечно, но действовала весьма уверенно. Как будто уже не раз гоняла их раньше. Констанс выросла в другой стране, но это не отменяет специфики воспитания принцесс. Они не гоняются за насекомыми с тапками наперевес.
В разгар моих мучительных умозаключений вернулся родитель Лоретты. Я теперь даже мысленно не могла называть его отцом, разве что биологическим. Протянул мне металлический стакан, – из тех, что полировал хозяин таверны, – полный ледяной воды только что из колодца. Я жадно выпила все, стараясь не думать о миллионах кишечных палочек, которые сейчас осваивают мой организм.
Маг я или где? Вылечусь. А вот в себя прийти не помешает.
Я хихикнула и захлебнулась. Вот уж всем шуткам шутка. Как прикажете прийти в себя, если ты уже давно, целый месяц, не в себе? Ха-ха.
Чувствуя подступающую истерику, я допила воду залпом и задержала дыхание. Выдохнула на счет шесть, вдохнула на восемь. И еще раз.
Полегчало.
Поплакать о своей незавидной доле я еще успею у Клеменс, а сейчас мне нужно выбраться из таверны. И чтобы отец не заподозрил подмены дочери.
– Я пойду? – робко поинтересовалась я, продышавшись. – Всю ночь не спала.
Желудок тут же бесцеремонно дал знать, что еще и не ела, но как раз задерживаться и обедать или, судя по времени, скорее завтракать в компании биологического папаши не хотелось категорически.
– Иди, – рассеянно махнул рукой де Брассье, снова открывая шар и принимаясь заново прокручивать слитые в него воспоминания. Приступ заботы закончился, сменившись деловым настроем. Я бочком, по стеночке, выбралась из комнаты, а затем и из таверны, отчаянно пожалев, что у меня не хватило ума накинуть плащ перед визитом сюда. Теперь если кто спросит, меня мигом опознают.
Не знаю, что там затеял де Брассье, но попахивает оно нехорошо. Внутреннее чутьё просто вопит о том, что бежать надо от этого человека подальше, только вот вряд ли получится, увы. Помусолив мысль о том, чтобы рассказать все Верховному магу, я отложила ее подальше, на самый крайний случай. Вот приду я к нему… и что скажу? Я себя не помню, а мой отец, которого я тоже не узнаю и даже не уверена, что он в самом деле мой родитель, готовит нечто непонятное, но опасное? Де Бельгард либо посмеётся надо мной, либо, что еще хуже, воспримет всерьёз и отправит в темницу как самую подозрительную. Кто у нас с амнезией? Я. Отец-то все помнит вроде бы…
Так что не надо магов. Сама постараюсь разобраться, для начала хотя бы что вообще происходит. Если и идти сдаваться, то с доказательствами и стройной теорией заговора.
Некоторое время я просто щурилась на полуденное солнце, наслаждаясь светом и простором улицы после тесноты таверны и, тем более, странного плавания внутри шара. Даже неизменная вонь мне совершенно не мешала. Я к ней как-то даже притерпелась. Отдышавшись, развернулась и побрела в сторону дома Клеменс, который я как-то незаметно сократила до просто «дома».
Другого-то у меня и не было.
Меня с порога чуть не задушили.
В объятиях.
Рачительные цветочницы не пошли отсыпаться после трудовой ночи, как я наивно полагала, а собрали остатки и обрезки былой роскоши, которые остались в доме Клеменс, и двинулись торговать.
Это белые и кремовые цветы употребили подчистую. Другие цвета и сорта, которые я не упомянула, томились в ведрах стройными рядами, ожидая самого бурного дня продаж. Ну, после гипотетической свадьбы, наверное. Но та когда еще будет, а помолвка – вот она.
Так что девушки, выпив бодрящего кофейку, живо сновали между ровенскими переулками и «базой», заново заполняя быстро пустеющие корзины пучками привычных фиалок и более экзотических и дорогих пионов. Обычно покупатели скупились и редко брали подобную роскошь, разве что по предварительной договорённости Ирен привозила пару корзин, на свадьбы или другие торжественные мероприятия. Аристократы сами неплохо справлялись с украшением своих залов, а вот лавочники и другие простые горожане предпочитали один раз потратиться, чем полгода растить в саду цветы, которые еще неизвестно как примутся.
Но в такой день, как сегодня, редкий прохожий оставлял цветочниц и их товар без внимания. Тем более, по традиции путь молодоженам положено устилать лепестками.
Помолвка, конечно, не свадьба, но примет лучше придерживаться. На всякий случай.
Так что весь Ровенс густо пропах цветами, испускавшими особо яркий предсмертный аромат, а в воздухе витали разноцветные лепестки, укутывая улицы пушистым ковром.
Забыв о сне и голоде, тем более, что Клеменс всунула мне в руку булочку с маком, а за ней и вторую, я вязала букеты, не забывая поправлять привыкших к моим новым узлам девиц и просить их завязывать ленты более привычными бантиками. Причин не объясняла, но была достаточно настойчива, чтобы цветочницы пожали плечами и послушались.
Все же тайный язык наемников лучше оставить тайным и перестать путать и пугать бедолаг невнятными указаниями.
К вечеру все работницы окончательно сбились с ног и, сгрузив пустые корзины башней у калитки, повалились на лавки, а кому не хватило места – те присели на пол.
– Ты молодец, Лили, – подмигнула мне Клеменс, когда я перебралась к ней на кухню, освободив часть лавки для страждущих.
Она как раз добавляла ароматные травы вроде базилика и орегано в овощное рагу, где-то в недрах которого притаились кусочки кролика. Бедняга был мелким, так что на два десятка девиц его точно не хватило бы, но добавить наваристости бульону – в самый раз. Я присела за ее спиной у стола и принялась вдумчиво складывать льняное полотенце розочкой. Руки за день так привыкли быть чем-то занятыми, что аж зазудели от минутного безделья.
– И герцогиню выручила, и нас поддержала. Даже если с гильдией не выгорит, мы на тебя не в обиде, – продолжила она, выставляя на полку над очагом стопку мисок и ловко орудуя половником. Перекусывать цветочницам придется у входа, но лучше так, чем голодными идти домой.
– Так вы знаете? Про де Сурри и ее монополию? – вырвалось у меня.
– Что такое твоя эта «полия», понятия не имею, а о том, что ее светлость своими розами и прочими цветами торгует втихаря, только ленивый не слышал. Жаль, среди моих девочек нет ни одной благородного происхождения. Аристократкам-то полегче будет. Выйди себе замуж и езжай в деревню, – Клеменс тяжело вздохнула. – Зря мы эту ерунду с гильдией затеяли, но кто же знал, что герцогиня так в свои розы вцепится.
Вот же!.. Я-то думала: храню страшную тайну, секреты развела… А о герцогине и ее сиротках, оказывается, весь город прекрасно осведомлён. Ну, хотя бы кому надо, те знают.
Спорить с Клеменс об относительности легкости бытия не стала. Вряд ли женщина, выросшая в тяжком труде и получившая приставку «де» через не менее сложную и опасную службу мужа, понимает, что чувствует тепличная барышня, которую услали в погрызенный мышами и вражескими набегами замок у границы. Не то чтобы я таким сочувствовала, но точно могла понять их страдания.
