Текст книги "Мятный поросенок"
Автор книги: Нина Бодэн (Боуден)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
ГЛАВА 8
– Ты отдал золото Ною, – проговорила Полл; Тео глядел на нее пустым взором, как глухой или как иностранец какой-нибудь, и Полл повторила громче: – Ты отдал все это з о л о т о Ною Баггу?!
– Оно ничего не стоит, – сказал Тео.
Они сидели на поленьях, сложенных в маленьком закутке в конце сада тети Сары, – славное укромное местечко между задней стеной домика и порослью ивняка.
– Золото всегда чего-то стоит, – сказала Полл. – Даже самый маленький кусочек. Золотой соверен стоит чего-то, не правда ли?
Тео отвечал терпеливо:
– Да, но не обрезки сусального золота. Иначе, думаешь, отец принес бы их домой, нам, для рождественских открыток? Это просто мусор, который не успели вымести, и ничего больше.
– Но ты сам говорил!.. – воскликнула она.
– Я знаю, что я говорил. Но я думал... – Он отер себе лицо, силясь припомнить, что же именно он думал несколько месяцев тому назад. – Я правда думал тогда, что эти обрезки имеют какую-то цену. А иначе с чего бы отцу вот так взять и сняться с места? Я же не знал про дедушку Гринграсса. – Он глянул на нее с осуждением. – Ты ведь мне не сказала.
– Я и сама не знала. Я думала, он уже давно умер, и не догадалась, что папа тогда встретился с н и м.
– Но ты же сидела под столом и слышала, как отец сказал: «с отцом». Ты так рассказывала.
Отвечать было нечего. Во всяком случае, Полл не нашлась.
– Это нечестно, – промямлила она; ей захотелось, чтобы он снова стал поменьше ростом, тогда бы она его стукнула. Но тут ей пришло в голову кое-что покрепче. – Ты сам выдумал всю эту историю. Ты всегда все выдумываешь, чего не бывало. Например, про того свинопаса, будто он вовсе не бедняк и никаких снов про зарытое золото он не видел. По-твоему, он вор, который сам золото зарыл. А на самом деле это ты зарыл н а ш е золото и сказал, что папа его украл! – Она так разъярилась, что не говорила, а шипела, будто огнем дышала. – О, это просто подло!
– Да, я знаю, – сказал он.
Он сидел и глядел на нее как загипнотизированный, даже глаза остекленели. А она сразу почувствовала себя могучей и гордой. Сделав вид, будто рассматривает паучка среди ветвей ивы у себя над головой, она поразмыслила с минуту, потом проговорила резко:
– Значит, Ной поверил, что это золото – дорогое? Ты ему так сказал? (Тео кивнул.) И он тебе поверил?
Не сразу, я думаю...– Его глаза смотрели на нее с мольбой: отстань, отпусти! Но она оставалась жесткой и холодной, как судья, и он продолжал: – Я ему сказал, будто отец украл это золото в своей каретной фирме, чтобы нам было на что жить, пока он в Америке. Так оно звучало правдоподобней, как мне казалось. Не думаю, что Ной мне поверил, не целиком, во всяком случае. Но получилась такая игра или вроде игры. Ему самому не слишком хотелось затевать склоку, и он эту игру принял. Я ему – по кусочку золота каждую неделю, он – язык за зубами, никому ни слова. Получилась как бы дружба – один секрет на двоих, понимаешь? – Он тускло улыбнулся. – Может, сейчас тебе еще не понять, но когда подрастешь...
Полл совсем рассвирепела: за малолетку он ее принимает, что ли? Ей уже не п я т ь лет!..
– Выходит, ради какой-то и г р ы ты ему наврал, что папа украл золото?
Она придвинулась к нему так близко, что увидела собственное лицо в его зрачках. Но он закрыл глаза, будто хотел таким образом от нее избавиться.
– Глупо, я сам понимаю. Я же говорил тебе, что совершил ужасную вещь. Что я лучше умру, чем скажу. Да, лучше бы я умер, хоть сейчас.
– Не надейся, что я тебя пожалею, – свирепо сказала Полл и тут же пожалела: он был в таком отчаянье и такой дурак он был! – Я думаю, ты не сделал бы такую глупость, не будь ты такой умный. Ты же сам себя запутал! И погляди, в какую кашу ты влез! Золота нет, Ною давать больше нечего – что он теперь сделает? Начнет всем говорить, что папа у нас вор?
– Притом что я сам это говорил, в этом вся беда.
– А что мама скажет? А тетя Сара?
Тео вздрогнул и простонал:
– Лучше бы я умер!
– Ничуть не лучше. Вот если бы Ной умер!..
– Но, Полл, это жестоко!
– Почему?
Она и правда не понимала. Он глянул на нее со вниманием, потом вздохнул и сказал:
– Ты права. То есть это не ты жестокая, а я.
Полл проговорила: ..
– Ты можешь отдать Ною те деньги, которые получишь на ярмарку. – И добавила, поколебавшись: – И мои тоже, если хочешь.
Он покачал головой.
– Нет, это не решение. Во всяком случае, не окончательное. Я должен сделать что-то такое, чтобы остановить его раз и навсегда...
Он обхватил себя руками и сидел, скорчившись, будто вдруг замерз. Лицо у него было измученное, но решительное. Полл сказала:
– Пора идти завтракать. Я так рано встала сегодня, у меня прямо пустота в животе!
Проходя мимо летнего домика, они увидели, что дедушка Гринграсс крепко спит в кресле, разинув рот и похрапывая. Но когда Полл спустя недолгое время снова сюда пришла и крадучись заглянула в окошко, оказалось, что он уже собрался и ушел. Мама сказала:
– Да, он подолгу не задерживается – честь знает!
– Я бы тоже хотел вот так же, под настроение, – сказал Тео, – взять и вытряхнуться. Хотел бы я быть бродягой!
– Холодно, зима, – сказала Полл. – Бедный старик!
Мама фыркнула:
– Побереги свою жалость для кого-нибудь еще, моя девочка. Подумай хотя бы о своей тете Саре. Нести такой крест все эти годы. И такой стыд! При ее особом положении, которое она занимает в городе. И которое надо поддерживать.
– Но тете Саре вовсе не было стыдно, – сказала Полл. – Она тоже сказала «бедный отец» и приготовила ему завтрак.
– Истинная христианка, не то что я, – отвечала мама. – Она бы с себя сорочку сняла и самому черту подарила, если бы увидела, что он мерзнет. А теперь не болтайтесь у меня под ногами, дайте дела доделать. Полл, ступай на ферму мистера Тафта и принеси кувшин снятого молока. Молоко и луковый суп – и мы готовы к ярмарке!
День предстоял длинный. Полл сбегала на ферму Тафта, взяла кувшин молока и по дороге домой крутила этим кувшином у себя над головой, не пролив ни капли. По площади разъезжала тележка с бочкой воды, прибивала пыль, и Полл, поставив кувшин в сторонке, раз и другой проскочила под искрящимся душем – чтобы освежиться. Жара! Мама, опасаясь солнечного удара, заставила ее прилечь после обеда. Полл, конечно, и не думала спать, но заснула, а когда тетя Гарриет ее подняла, уже темнело и в окно доносилась ярмарочная музыка – волшебные звонкие созвучия, плывущие в синем воздухе.
– У меня такое чувство, будто я снова молодая, – сказала тетя Гарриет, ее румяное лицо лоснилось от довольства. – Подымайся, лентяйка! Прихватим Тео и пошли. Никого больше не ждем!
– Заходите, заходите, леди и джентльмены! Первая и последняя возможность, другой не представится – увидеть самую толстую женщину мира! Останетесь довольны, гарантируем! Всего шесть пенсов!..
Перед каждым балаганом были выстроены высокие помосты, на них картинки с изображением того, что внутри, а сверху кто-нибудь во всю глотку расхваливал достоинства этого товара.
– Входите! Спешите видеть! Чудо природы – человек-слон, хобот натуральный! ..
Эти люди назывались «зазывалы», и верить им, как объяснила тетя Гарриет, надо с осторожностью. К примеру, этот человек-слон: она видела его в позапрошлом году – ничем не замечательный господин, просто очень длинноносый.
Горелки, заправленные мазутом и угольным дегтем, выбрасывали ревущие, искрящиеся языки желтого пламени, освещая прилавки с пряниками; можно было купить целый домик-пряник, весь в сахарной поливе. А рядом балаган, где набрасывали на колышки кокосовые колечки. А следом еще палатка, там за шесть пенсов тебе выдернут любой зуб или за один пенс покажут, как другим дергают. А самое интересное, самое прекрасное – большая карусель: летящие кони, и павлины, и единороги, и чарующая механическая музыка, повторяющая снова и снова:
Взошла луна над стороной родною,
Моя страна озарена луною,
Ах, мне не спится,
Ночные птицы
Запели...
Тео отправился смотреть пожирателя огня, а Полл уплатила три пенса, и ей показали самую маленькую женщину во всей Англии. В палатке стоял игрушечный домик, самая маленькая выглядывала из его окошка. Полл разрешили с ней поздороваться за руку за те же деньги. Высовываясь из окна, женщина должна была наклоняться, но когда она встала во весь рост, то оказалась намного ниже Полл – веселенькая такая лилипутка, ладошка у нее жесткая и сухая, стариковская. Она сжала пальцы Полл и сказала:
– Дай бог тебе счастья, моя милая.
Потом на карусель. Тео сел на вскинувшегося на дыбы с огненными ноздрями коня, Полл оседлала страуса. Сидеть было скользко, она то взлетала, то парила, держась за страусиную шею, а шарманка наигрывала «Ах, мне не спится», а разноцветный мир летел по кругу все быстрей и быстрей. Она увидела маму, крикнула:
– А вот я, вот я!.. – И забарабанила пятками по страусовым бокам. Но на следующем кругу мама уже куда-то исчезла. Тео крикнул ей: – Погляди, Полл, поглядиl
Он так свесился со своего коня, что чуть не свалился. Лицо у него было пунцово-красное, он задыхался от смеха.
– Гляди, – выкрикнул он, – Д ж о н н и!..
Карусель начала сбавлять ход, и Полл увидела своего поросенка – он промчался мимо, а мама и Джордж за ним. Он увертывался и делал неожиданные повороты – здоровенный скаковой подсвинок, совсем обезумевший от всеобщего шума, а между тем все новые люди, вопя и улюлюкая, присоединялись к его преследователям.
– Как он вырвался? – проговорил Тео.
Он свалился со своего коня на еще не остановившуюся платформу, потом на землю. Полл двигалась медленней, и, когда слезла со страуса, она уже потеряла их всех из виду. Она обежала вокруг карусели, врезалась в кого-то. «Смотреть надо!» – было ей сказано. Подняв глаза, она увидела Ноя Багга, его бледно-зеленые глаза поблескивали на нее сверху вниз. Он было схватил ее за плечи, но она лягнула его, чтоб отпустил, и припустила бегом, с криком: «Джонни, Джонни!..».
Джонни вылетел ей навстречу, как живое пушечное ядро, преследователи за ним. Полл растопырила руки, хотела его остановить, но он хрюкнул, увернулся и сквозь полог ближней палатки – внутрь. Стремительно нарастающее крещендо воплей и визгов, потрясенные брезентовые стены – и крупная женщина с развевающейся седой, произрастающей на ее лице бородой выскочила наружу, по всей видимости спасаясь от Джонни. Джордж всем телом кинулся на поросенка, Джонни заметался, трубя сквозь свой пятачок, но Джордж повис на нем, ухватив его за уши мертвой хваткой. И вот наконец поросенок затих, весь дрожащий, измученный.
– Свинья! – выдохнул Джордж. – Проклятая!
Все вокруг разразились смехом, даже бородатая дама.
– О небо, как он меня напугал! – произнесла она высоким женским голосом, который так не вязался со всей ее внешностью.
Полл, не в силах удержаться, окинула ее изумленным взглядом.
– Я очень сожалею, сударыня, – сказала мама. – Это наш ручной поросенок, он не мог причинить вам вреда, хотя вы этого не знали, разумеетя. Я думала, он надежно заперт, и никак не предполагала, что он прибежит за нами на ярмарку.
– Бедненький Джонни, – сказала Полл. – Конечно, ему же там одиноко, в этом курятнике, он соскучился и прибежал нас искать.
Она присела рядом с ним, стала трепать его за ухом. Ной Багг проговорил:
– Так это и есть ваша знаменитая свинья?
Он, кажется, совсем не злился, что она его брыкнула; когда она подняла на него глаза, он улыбнулся ей дружески. Но тут же эта улыбка сошла с его лица: он увидел Тео, который протолкался сквозь хохочущую толпу и встал рядом с сестрой. Тео твердо встретил взгляд Ноя, а тот снова ухмыльнулся, глаза цвета крыжовника обежали круг зрителей и остановились на маме. Полл заговорила громко и поспешно:
– Я увидела Джонни прямо с карусели. А ты меня видела? Я сидела на страусе, я будто по воздуху летела, вот здорово! Может, отвести Джонни домой? Я отведу, мама, если ты скажешь, но лучше пойдем вместе, он тебя больше слушается...
– Сама отведу. Если только тебе еще не надоело здесь, на ярмарке. Ну-ка пошли, нехороший ты поросенок!
Джонни понурился, будто осознав свое дурное поведение, а бородатая дама погладила его по голове и засмеялась легким звонким смехом:
– Бедняга, он чувствует, что нашкодил, как щенок. Или, вернее, насвинячил, как поросенок!
Полл увидела ее руки – крупные и крепкие, как у мужчины! – но тут же отвернулась: наверное, это невежливо – рассматривать ее, не заплативши. Мама еще раз извинилась, а бородатая дама поклонилась ей не без изящества и заверила, что ущерба никто никому не нанес, к счастью, поросенок не задел поставец с посудой – вот это была бы действительно катастрофа. И скрылась в свою палатку. Толпа, не находя здесь больше развлечения, стала рассеиваться, однако Ной Багг не уходил и по-прежнему глядел на маму сквозь бледные свои ресницы. Она обратилась к нему, голос у нее был мягкий:
– Ну, как ты, Ной? Нравится тебе ярмарка?
Ной передернул плечами, нервно облизнул губы; он будто собирался с духом, чтобы заговорить. Полл подумала: ну вот, сейчас он произнесет что-то страшное, выдаст Тео. Она вдруг поняла весь ужас положения: если мама узнает, что один из ее детей рассказывал злостные небылицы про собственного отца, то что-то непременно порушится, сломается, и этого уже ничем никогда не поправить... Она грубо отстранила Ноя и заговорила:
– А правда она смешная, да, мама? Этот ее голос, совсем как у леди Марч. Как ты думаешь, это женщина с мужской бородой или мужчина с женским голосом? Грудь у нее огромная, но, может, просто подкладная?
– Полл, замолчи! – Мама нахмурилась и, стиснув ее запястье, увела от палатки. – В любом случае ей, бедняге, можно посочувствовать. Мне стыдно, как ты себя вела, ведь она могла тебя услышать! Может, и правда следует отправить тебя домой, чтобы научить хорошим манерам.
– Я больше не буду, – сказала Полл. – Я не подумала.
– И напрасно. У этих людей такие же чувства, как у всех нас. Им и без того несладко зарабатывать себе на хлеб таким образом – и без этого хамства со стороны невежд-ребятишек!
– Да, мама, я поняла.
– Ну, тогда ладно. Запомни на будущее.
Мама глянула на нее с сомнением: откуда, мол, это необычное послушание? Но Полл изо всех сил выражала на лице печаль и сознание своей вины. Тогда мама достала из кошелька три пенса, только наказала ей не покупать больше сластей, а то ведь и заболеть недолго.
Когда она ушла в сопровождении покорного Джонни, Полл усмехнулась про себя и оглянулась в поисках Тео. Хотела похвастать, как хитро она отвлекла внимание мамы от Ноя. Но Тео нигде не видно, да и Ноя тоже, хотя Полл долго их высматривала. Она купила себе ириску в виде яблочка и сжевала ее, глядя на себя в «зеркале смеха». Зеркало делало ее тоненькой наверху, шея как у лебедя, а внизу толстой и широкой, на коротеньких ножках. Потом она отдала еще пенни, чтобы поглядеть, как одному мальчику зуб выдирали. Его усадили в кресло на возвышении, повязали шею простыней, но, когда к нему приступил человек со щипцами, он от публики отвернулся, а тут еще другой человек громко заиграл на трубе, так что Полл даже не услышала, подал ли тот мальчик голос или нет. Он встал с кресла бледный, кровь на подбородке, но улыбался отважно, и все ему захлопали.
Выйдя, она увидела Джорджа; он стоял с каким-то приятелем перед вывеской балагана, которая гласила: "ИСКУСНЫй ОПЕРАТОР УДАЛЯЕТ БЕЗ БОЛИ».
– Приветствую тебя, кровожадное дитя! – сказал Джордж. – Ну как на твой вкус, зрелище достаточно ужасно?
Полл, конечно, раздражало такое снисходительное обращение. Она ответила:
– Я искала Тео, вот и все. Думала, может, он там.
Джордж снова засмеялся, будто она сказала что-то чрезвычайно забавное. Обратился к приятелю:
– Если где-нибудь кому-нибудь будут ампутировать ногу, то можешь быть уверен, мои брат и сестренка непременно окажутся в первом ряду зрителей.
Полл гордо закинула голову и зашагала прочь. Джордж догнал ее, с нежностью потрепал по голове:
– Я просто хотел тебя подразнить, прости, если вышло глупо. Ты ищешь Тео? Он ушел куда-то в сторону церкви, пока ты глазела на этого безболезненного зубодера.
Парень и девушка выбежали ей навстречу со стороны церкви, оба задыхались от бега и от смеха. Прическа у девушки растрепалась, ее густые, блестящие волосы упали крутыми волнами ей на спину, до самого пояса. Парень догнал ее, ухватил одну из прядей и поцеловал. Девушка перестала смеяться, положила голову ему на плечо, и они прошли мимо Полл, обняв друг дружку. Когда они скрылись, дорожка, что вела к церкви, показалась совсем темной, будто эти двое несли свет с собой и унесли его. Полл в нерешительности остановилась у церковных ворот; ветер качал деревья, тени их шевелились, и какие-то бесплотные видения перебегали меж могильных плит. Она не испугалась – после Колодца невесты ей никакие призраки не страшны! – но все же сердце ее забилось быстрее, и приятно было слышать веселые ярмарочные голоса за спиной. Передвигаясь среди тихих могил, она напевала: «Ах, мне не спится, ночные птицы...»
Светлая луна омыла камни паперти, посеребрила траву, что виднелась между черными движущимися тенями деревьев. И в этом ясном лунном сиянии лица двух мальчишек, обернувшиеся на звук ее голоса, были совсем бесцветные, как отбеленное полотно. В стороне от дорожки, среди толпы старых покосившихся памятников, они стояли друг против друга в напряженных, застывших позах, будто ее песенка обратила обоих в камень. Их молчание насторожило ее, она заговорила как бы деловым и ворчливым тоном:
– Вот ты где, Тео! Я тебя уже сто лет ищу!
Тео отвечал спокойно:
– Полл, ступай отсюда. Ступай на ярмарку.
Рот и глаза казались черными провалами на его полотняно-бледном лице, и весь он чужой, холодный. Она неловко рассмеялась:
– Что ты здесь делаешь? В прятки играешь?
Он повторил так же ровно и бесстрастно:
– Ступай, Полл.
Она, уже с детским капризом:
– Нет, и все, пока не скажешь, что ты здесь делаешь.
– Это тебя не касается. Мы с Ноем должны кое-что уладить.
Он глядел на нее темными чужими глазами, и она вдруг забоялась.
Ей не хотелось в этом себе признаться: разве может она бояться Тео? Она проговорила:-
Вы что, деретесь, что ли? Драться глупо...
Но голос ее замер сам собой, страх еще усилился. Ной неуклюже переступил с ноги на ногу, пробормотал:
-Она права, давай кончим все это. (Но Тео покачал головой.) Я не хочу больше. Да и раньше не хотел. – Голос его звучал тревожно, невесело. – Ты сам тянул эти дела.
– Вот теперь и покончим, – сказал Тео. – Другого выхода нет.
Его голос звенел, как тетива лука. И Полл подумала – нет, она поняла: Тео опасен. Она шепнула:
– Ной!..
Хотела предупредить его, но он усмехнулся, и это было неразумно с его стороны: Тео резко повернулся, вздохнул со свистом, откинул голову и сжал кулаки. Ной окинул его глазом с головы до ног, проговорил уже раздраженно:
– Да не желаю я драться бог знает из-за чего. Пора бы тебе п ов з р о с л е т ь, Гринграсс.
Но эти слова, будто эхо давней обиды, памятной еще с того раза, там, на катке, оказались для Тео той самой последней каплей. С резким криком он кинулся на Ноя. Притом успел сделать ему подножку, тот потерял равновесие, опрокинулся, но тут же вскочил. Они схватились, хрипя, и рыча, и толкаясь, обнявшись, будто в каком-то дурацком пьяном танце. Они теперь были на равных, одного роста и в одном весе, но Тео озверел от ярости, а это, известно, преимущество. Оторвавшись наконец от Ноя, стукнул его по горлу – убийственный удар, от которого Ной сразу задохнулся. Тео нанес еще удар, в живот, Ной согнулся и упал. Тео пнул его ногой, скорчившегося возле какого-то могильного камня. И тут Полл увидела лицо брата – бледное, яростное, страшное.
– Стой, Тео! – закричала она отчаянно. – Стой!..
Он обернулся на мгновение, но не послушал – бросился на Ноя, вцепился ему в глотку. Он тряс его, и Полл видела, что голова Ноя вяло болталась. С визгом она вцепилась в волосы Тео и стала тянуть изо всех сил, откинувшись назад всем телом, так что каблуки у нее в землю ушли. Он рявкнул, ударил ее, но она не разжала пальцев, пока не оттащила его от Ноя. Только тогда отпустила. И попятилась в испуге. Но Тео не отошел следом за нею, он стоял молча, уставясь вниз.
– Подымайся, – проговорил он наконец. – Не валяй дурака.
Ной, однако, не шевелился. Он лежал на земле, как куча тряпья, глаза полуприкрыты и заведены под веки, рот разинут. Полл промолвила:
– Он как мертвый!
– Не может быть, – сказал Тео, и она увидела ужас в его глазах. – Почему ты меня не остановила?
– Тебя разве остановишь?
Он мотнул головой, сглотнул. Ветерок налетел на высокие кроны деревьев, донес до них музыку далекой ярмарочной карусели. Полл сказала:
– Ной не виноват, вообще не виноват. Я не про сейчас, хотя он не хотел драться, но ведь и раньше тоже! Ничего он не вымогал, он просто дразнил тебя, вот и все. Ты сам все затеял.
– Не знаю, – проговорил он. – Все спуталось...
Она договорила, уже с победой:
– Ты сам начал эту ссору, потому что он обозвал тебя гномиком. Вот и вся причина, другой не бывало. А теперь ты убил его, и все из-за этого.
Тео слушал как завороженный.
– Полл... – выговорил он.
Но тут она заплакала.
– Бедный Ной, – всхлипывала она. – О, бедненький Ной!..
Слезы хлынули дождем. Бедный Ной... Но ведь и Тео тоже бедный! Она выкрикнула на одном дыхании:
– Беги, Тео, убегай, пока никто не видел! Поймают, посадят в тюрьму!
Он ответил с горечью:
– Нет уж, спасибо. Теперь, когда я знаю, что ты про меня думаешь, какой я подлец и негодяй, я уж лучше останусь. Пусть меня поймают и повесят.
Она заплакала еще пуще. Сквозь пелену слез лицо Тео колыхалось перед ней.
– Послушай, Полл, – говорил он. – Я не могу убежать, я просто не могу его здесь оставить...
Ее плач перешел в короткие, отpывистые всхлипы, и тут вдруг она услышала чей-то громкий голос:
– Ты, дурочка-бабушка, кончай голоситы!
Она замолкла, поперхнувшись. Ной сидел на земле, ухмыляясь. Она отерла глаза, но нет, ей не почудилось.
– Значит, – проговорила она, – ты только притворялся?!
– Ну да, чтобы остановить этого типа.
Он поднялся и тщательно себя ощупал, будто хотел сосчитать, сколько костей у него переломано. Потом улыбнулся Тео с озорным видом:
– Ну что, здорово я тебя купил, да?
Тео насупился. Полл подумала, что сейчас он начнет уверять, будто и на секунду не поверил, что Ной мертвый, что только его глупая сестренка могла в это поверить...
– Тео испугался до смерти! – сказала она. – Мы оба испугались.
Ной расплылся в улыбке, Тео тоже улыбнулся неуверенно.
– Прости меня, Ной, – молвил он. – Полл все правильно сказала. Я сам все напридумал. И все, что я тебе говорил, тоже.
Ной сунул руки поглубже в карманы, сказал небрежно:
– Думаешь, я этого не знал? Не у тебя одного мозги есть.
– Да, конечно, – признал Тео со смирением.
Теперь, когда все кончено, он казался совсем измученным. Ной сказал:
– Ну вот и ладно. Я думаю, мы теперь квиты. Ты меня достал, я тебя тоже.
Он вынул руку из кармана, протянул Тео. Тот шагнул вперед и пожал ее. Они поглядели друг на друга и рассмеялись – очень громко и глупо, как показалось Полл. Конечно, они больше не враги, но все равно слишком они разные, чтобы стать друзьями, так что глупо притворяться, будто это возможно.
Полл шла за ними обратно на ярмарку слегка обиженная: они шагали впереди и хоть бы разок на нее оглянулись. Но она была слишком занята своими мыслями, чтобы всерьез ревновать или злиться. Тео как-то обмолвился, что она поймет его и все, что он творил, когда подрастет. Но она уже все поняла лучше его. Тео умнее многих, но ему чувств не хватает, тех самых, которые у других людей, и потому люди всегда будут его сторониться. Даже Ной понимал это, потому и проявил такое великодушие.
Полл подумала еще вот что: Т е о в с е г д а б у д е т о д и н о к и й. И, поняв это, она почувствовала себя печальной, и гордой, и ответственной. Будто кто-то – какой-то учитель, или священник, или тетя Сара – вдруг объявил ей: «Твоему брату предстоит нелегкая судьба на всю его жизнь, и ты должна позаботиться о нем». И вот слово сказано, и ей уже не остается ничего иного, как бы она ни сердилась на него порой...
