Текст книги "Измена. Ты разбил мне сердце (СИ)"
Автор книги: Нина Авсинова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Глава 6
Глава 6
Я забыл телефон дома.
Такая глупая, банальная ошибка. Выскочил утром в спешке – встреча с застройщиком в девять, опаздывал. Схватил ключи, портфель, выбежал за дверь. И только когда сел в машину, понял, что телефона нет. Но возвращаться было некогда. Подумал: ничего страшного, переживу один день без связи. В офисе есть рабочий телефон, по делам дозвонятся.
Не подумал о главном.
Лена дома. У нее выходной. И мой телефон лежит на зарядке в спальне.
Я сижу в переговорной, смотрю на чертежи торгового центра, киваю в нужных местах, отвечаю на вопросы застройщика. Но мысли где-то далеко. Весь год – целый год – я живу на грани. Плачу Вике деньги каждый месяц, плюс дополнительные расходы на Макара. Подгузники, смеси, одежда, врачи. Список бесконечен. Она присылает фотографии – мальчик растет, улыбается, начинает сидеть, потом ползать. Каждое фото – как удар ножом. Я вижу себя в его чертах: мой нос, мой подбородок, мои глаза.
Мой сын.
Которого я вижу раз в месяц, когда тайно встречаюсь с Викой в кафе, передаю деньги наличными – решил, что так будет лучше. Она приносит его с собой иногда, и я смотрю на Макара, пытаюсь не выдать эмоций. Играю роль дяди. Милого, заботливого дяди, который просто помогает сестре жены.
Лена ничего не подозревает. Или подозревает, но молчит – не знаю, что хуже.
Наши отношения превратились в театр. Я играю любящего мужа, она играет счастливую жену. Мы говорим правильные слова, делаем правильные вещи. Целуемся на ночь, болтаем о работе, ходим в кино по субботам. Но между нами невидимая стена, которая с каждым днем становится все выше.
Она чувствует. Знаю, что чувствует. Иногда ловлю ее взгляд – изучающий, грустный, полный вопросов, которые она боится задать. А я боюсь отвечать.
– Кирилл? Вы согласны с этим пунктом?
Голос застройщика вырывает меня из мыслей. Я смотрю на документ, киваю механически.
– Да, конечно. Все устраивает.
Встреча затягивается до обеда. Потом обсуждение с Андреем, потом звонки подрядчикам. День летит в привычной рутине, и я почти забываю о телефоне. Почти.
В четыре часа дня я еду домой. Лена звала меня пораньше – хочет поговорить о чем-то важном. Голос по рабочему телефону был странным: спокойным, слишком спокойным. Напряженным спокойствием человека, который держит себя в руках из последних сил.
Что-то случилось.
Я чувствую это нутром, когда поднимаюсь в квартиру. Открываю дверь ключом, вхожу. Тишина. Ни музыки, ни телевизора, ни звуков готовки. Просто гнетущая, давящая тишина.
– Лена? – зову я, снимая ботинки.
– Я здесь, – ее голос из гостиной. Ровный, пустой.
Я иду туда и замираю в дверях.
Она сидит на диване, прямо, с идеальной осанкой. Руки сложены на коленях. Волосы убраны в хвост, лицо бледное, без косметики. Глаза красные – плакала, давно и много. А на столе перед ней лежит мой телефон.
Сердце проваливается куда-то вниз.
– Забыл, – говорит она, глядя на меня. – Утром. На зарядке.
Я стою, не двигаясь. В голове лихорадочно прокручиваются варианты. Что она видела? Сообщения от Вики? Но мы переписываемся осторожно, никаких прямых упоминаний о ребенке. Или она звонила? Господи, что если она позвонила Вике?
– Думала, поставить заряжаться в другую комнату, чтобы не мешал, – продолжает Лена тем же пустым голосом. – Взяла телефон, и он завибрировал. Сообщение. Я не хотела читать, честно. Но на экране высветился текст. – Она делает паузу, смотрит мне в глаза. – От Вики. «Макару нужны новые ботинки, размер вырос. Переведешь три тысячи?»
Время останавливается.
– Я подумала, – Лена продолжает, и её голос начинает дрожать, – что это какая-то ошибка. Что она перепутала контакты. Но потом открыла переписку. – Она берет телефон, смотрит на экран. – «Макару год, хочу устроить праздник. Нужно пятнадцать тысяч на аренду кафе». «Макар заболел, срочно нужны деньги на врача». «Можешь приехать в субботу? Макар соскучился». – Она поднимает глаза. – Год переписки, Кирилл. Целый грёбаный год.
Я открываю рот, но не могу выдавить ни слова. Горло сжато тисками.
– Сначала я не поняла, – говорит Лена, и слёзы начинают катиться по ее щекам. Она их не вытирает. – Думала, ты просто помогаешь ей. Финансово. Как родственник. Но потом прочитала дальше. «Он похож на тебя всё больше». «Когда скажем Лене правду?». «Я не могу так жить, Кирилл». – Она бросает телефон на стол. – Я позвонила ей.
Нет.
Нет, нет, нет.
– Лена, – наконец выдыхаю я. – Подожди...
– Позвонила, – повторяет она громче, перекрикивая меня. – И спросила напрямую: «Чей ребенок?». Знаешь, что она ответила?
Я молчу.
Не могу говорить.
Не могу дышать.
– Она расплакалась, – Лена смеётся, и этот смех хуже любых криков. – Расплакалась и сказала, что это была любовь. Что вы с ней встречались больше года. Что Макар – ваш общий ребёнок, которого вы планировали. Что ты обещал уйти от меня, но не решился. – Она встает, подходит ко мне. – Это правда?
– Нет! – слово вырывается из меня. – Нет, это ложь! Лена, мы не встречались, не планировали ребенка, я не обещал уходить!
– Но ребенок твой? – она смотрит мне в глаза, и в ее взгляде такая боль, что мне хочется провалиться сквозь землю. – Макар – твой сын?
Я молчу.
И это молчание – ответ.
Лена отступает, качается, хватается за спинку кресла.
– Господи, – шепчет она. – Господи, это правда. Ты... ты спал с моей сестрой. И у тебя от нее ребенок.
– Это случилось один раз! – я делаю шаг к ней, но она поднимает руку, останавливая меня. – Лена, клянусь, один раз! Та ночь, когда ты была у матери, после корпоратива. Я был пьян, она пришла, все произошло так быстро...
– Один раз, – повторяет Лена, и в ее голосе истерика. – Один раз, и теперь у тебя сын! Год, Кирилл! Целый год ты скрывал это! Переводил ей деньги, встречался, видел ребенка! И мне ни слова!
– Я хотел сказать! – кричу я, и сам не верю своим словам. – Хотел, но боялся потерять тебя!
– Боялся? – она смеется снова, и этот смех граничит с безумием. – Так вот как ты бережешь наш брак? Лжешь, изменяешь, заводишь детей на стороне?
– Я не заводил! – отчаянно пытаюсь объясниться. – Она забеременела, сказала мне, когда было уже поздно что-то менять! Шантажировала, грозилась рассказать тебе, если я не буду помогать!
– Шантажировала, – повторяет Лена медленно. – Значит, ты жертва? Бедный Кирилл, его шантажировали, заставили платить, заставили врать жене целый год?
– Я не жертва, – говорю я тихо. – Я виноват. Во всём. Но это не то, что она тебе наговорила. Не было никакой любви, никаких планов. Только одна ночь, чудовищная ошибка, за которую я плачу каждый день.
Лена садится обратно на диван, обхватывает себя руками. Качается, как будто ей холодно.
– Моя сестра, – шепчет она. – Родная сестра. Как вы могли?
Я подхожу, опускаюсь перед ней на колени.
– Лена, прости. Господи, прости меня. Я не знаю, что на меня нашло. Я был пьян, глуп, безответственен. Но я люблю тебя. Всегда любил. То, что случилось с Викой – ничего не значит. Это не было изменой в том смысле... это была ошибка, страшная, непростительная ошибка.
– Не было изменой? – она смотрит на меня, и в ее глазах лед. – Ты спал с другой женщиной. С моей сестрой. Зачал ребенка. Скрывал. И это «не измена»?
Я молчу.
Что я могу сказать?
Она права.
Абсолютно, чудовищно права.
– Уйди, – говорит она тихо.
– Что?
– Уйди, – повторяет она громче. – Из квартиры. Сейчас. Собери вещи и уходи. Мне нужно время. Подумать. Понять, что делать дальше.
– Лена, пожалуйста, – хватаю ее руки. Она вырывается. – Не гони меня. Давай поговорим, все обсудим...
– Обсуждать нечего! – кричит она, и впервые за весь разговор её голос срывается. – Ты разрушил всё! Наш брак, мою семью, доверие! Ты спал с Викой в нашей постели, правда? – Она видит ответ на моем лице. – О боже. В нашей постели. В ту ночь, когда я была у мамы. Ты привел её сюда и...
Она бежит в ванную. Я слышу звуки рвоты. Бегу за ней, но она захлопывает дверь, запирается.
– Лена, открой!
– Уйди! – кричит она из-за двери. – Пожалуйста, просто уйди!
Я стою в коридоре, прислонившись лбом к двери. Слышу, как она плачет, задыхается от рыданий. И ничего не могу сделать.
Иду в спальню, набрасываю в сумку вещи. Движения механические, мысли хаотичны.
Куда я пойду? К Андрею? В гостиницу? Какая разница.
Выхожу из квартиры. Дверь ванной по-прежнему закрыта. Я останавливаюсь около нее.
– Я люблю тебя, – говорю я тихо. – Прости меня. Пожалуйста.
Ответа нет. Только всхлипы.
Я ухожу.
На улице темнеет. Ноябрьский вечер, холодный, промозглый. Я сажусь в машину, кладу голову на руль. Достаю телефон, смотрю на него как на врага.
Звоню Вике. Она берет трубку после первого гудка.
– Кирилл...
– Что ты ей наговорила? – рычу я. – Про любовь, про планы? Какого чёрта, Вика?!
– Я испугалась! – она плачет. – Она позвонила, начала кричать, требовать правды. Я не знала, что говорить! Попыталась сгладить, сделать так, чтобы все выглядело... лучше...
– Лучше?! – кричу я. – Ты всё разрушила! Полностью! Мой брак, мою жизнь! Зачем ты это сделала?!
– Не знаю! – рыдает она. – Прости! Я не хотела! Просто растерялась!
Я бросаю трубку.
Не могу слышать ее голос.
Не могу говорить с ней.
Сижу в машине в темноте и понимаю – это конец. Всё, что я строил, к чему шел, что берёг – разрушено.
Я столько прятался, врал, изворачивался. И все равно правда нашла выход.
Она всегда находит.
Звоню Андрею.
– Кирилл? Ты где? У нас завтра встреча с...
– Можно я переночую у тебя? – перебиваю я.
Пауза.
– Что случилось?
– Лена узнала про мою измену.
Долгая пауза.
– Приезжай, – говорит Андрей наконец. – Адрес помнишь?
– Помню.
Еду к нему через весь город. Останавливаюсь на светофоре, и взгляд падает на витрину детского магазина. Там стоит коляска – точно такая же, которую я покупал для Макара. Синяя, дорогая, красивая.
Мой сын.
Я так и не стал ему отцом. Был просто спонсором, тенью, человеком, который переводит деньги и исчезает. А теперь даже это под угрозой. Что будет с Макаром? Лена потребует, чтобы я прекратил помогать Вике? Или наоборот – заставит признать отцовство официально, платить алименты через суд?
Не знаю. Не могу думать. Голова раскалывается.
Приезжаю к Андрею. Он открывает дверь, смотрит на меня, качает головой.
– Ты выглядишь паршиво.
– Чувствую себя соответственно.
Он пропускает меня внутрь, ведёт на кухню, наливает рюмку. Я выпиваю залпом, и он наливает еще.
– Рассказывай, – говорит он, садясь напротив.
И я рассказываю. Всё. С самого начала. Ту ночь, беременность, шантаж, деньги, ребенка, страх, ложь. Жизнь на грани. Как забыл телефон, как Лена прочитала переписку, позвонила Вике, как все рухнуло в один момент.
Андрей слушает молча, не перебивает. Когда я заканчиваю, он выпивает свою рюмку, долго смотрит на меня.
– Ты идиот, – говорит он наконец.
– Знаю.
– Колоссальный, всепланетного масштаба идиот.
– Знаю!
– Но, – он наклоняется вперед, – ты еще можешь все исправить. Не до конца, не полностью, но хоть как-то.
– Как? – спрашиваю я безнадежно. – Лена выгнала меня. Вика все испортила. Как я могу что-то исправить?
– Правдой, – говорит Андрей просто. – Скажи Лене всю правду. Без прикрас, без попыток оправдаться. Расскажи, как было на самом деле. Что ты чувствовал, почему молчал, как жил этот год. Может, она не простит. Скорее всего, не простит. Но хотя бы будет знать правду. Настоящую, а не ту, что наплела Вика.
Я смотрю на него, и впервые за весь этот кошмарный день чувствую что-то похожее на надежду.
– Думаешь, это поможет?
– Не знаю, – честно отвечает он. – Но попробовать стоит. Потому что хуже уже не будет.
Я киваю, наливаю себе ещё. Он прав. Хуже уже некуда. Все карты раскрыты. Осталось только сказать правду.
Всю правду.
И надеяться, что этого будет достаточно.
Глава 7
Глава 7
Я сижу на кухне у Андрея, смотрю на пустой стакан и понимаю – нужно вернуться. Сейчас. Прямо сейчас, пока Лена не успела закрыться окончательно, пока боль еще свежая и есть хоть призрачный шанс достучаться до нее.
– Еду обратно, – говорю я, вставая. Голова кружится, но мысли стали яснее. Или я просто убеждаю себя в этом.
– Кирилл, – Андрей хватает меня за руку. – Может, дай ей время? Ночь хотя бы. Утром на свежую голову...
– Нет, – качаю головой. – Если я оставлю ее одну на всю ночь с этими мыслями, с версией Вики, я потеряю ее окончательно. Мне нужно объяснить. Сейчас.
Он смотрит на меня долго, потом кивает.
– Тогда не пей больше. И будь готов к худшему.
Я уже готов. К чему угодно.
Вызываю такси, еду домой через темный город. За окном моросит дождь, редкие прохожие спешат под зонтами. Обычный ноябрьский вечер. Для всех этих людей – обычный. А для меня – день, когда разваливается вся жизнь.
Выхожу у подъезда, поднимаюсь на лифте. Сердце колотится так громко, что я слышу его стук в ушах. Что я скажу? С чего начну? «Лена, это была ошибка»? «Я был пьян»? «Я люблю тебя»? Все эти слова звучат пусто, жалко, недостаточно.
Но других слов нет.
Открываю дверь своим ключом. В квартире горит свет в спальне. Я захожу тихо, снимаю мокрую куртку. Иду по коридору, и каждый шаг дается с трудом, словно иду на эшафот.
Останавливаюсь в дверях спальни.
Лена сидит на кровати, прислонившись спиной к стене. Обнимает подушку, смотрит в одну точку. Лицо опухшее от слез, глаза красные. Волосы растрепаны. Она выглядит... сломанной. Как будто что-то внутри нее разбилось вдребезги, и теперь она просто пытается держать осколки вместе.
– Я просила уйти, – говорит она, не поворачивая головы. Голос хриплый, пустой.
– Знаю, – отвечаю я, делаю шаг в комнату. – Но мне нужно поговорить с тобой. Объяснить.
– Объяснить, – повторяет она и наконец смотрит на меня. В ее глазах такая боль, что я физически чувствую удар в грудь. – Что ты можешь объяснить, Кирилл? Как ты спал с моей сестрой? Или как скрывал это почти два года?
Я подхожу ближе, сажусь на край кровати. Она отодвигается, прижимается к стене.
– Не подходи, – шепчет она. – Пожалуйста. Не могу... не хочу, чтобы ты был близко.
Это ранит сильнее любых слов. Я замираю, оставляю между нами расстояние.
– Хорошо, – говорю я тихо. – Я не буду приближаться. Просто выслушай меня. Пожалуйста.
Она молчит, смотрит в окно. Я начинаю говорить. Медленно, с трудом подбирая слова.
– То, что сказала тебе Вика – ложь. Мы не встречались. Не было никакой любви. Не было планов. Это случилось один раз. Одну ночь. Ту самую, когда ты была у матери.
– Одну ночь, – повторяет Лена механически. – Одну ночь, и теперь у нее твой ребенок. Твой сын.
– Я знаю, – говорю я, и голос дрожит. – Знаю, как это звучит. Но это правда. Я пришел с корпоратива пьяный. Очень пьяный. Она пришла за плащом, который ты обещала ей одолжить. Или сказала, что за плащом. Не знаю, было ли это правдой или она просто нашла повод.
– И ты сразу же затащил ее в постель? – в голосе Лены появляется злость. Это лучше, чем та пустота. Злость – значит, она еще чувствует. – Просто так? Увидел сестру жены и решил переспать?
– Нет! – выдыхаю я отчаянно. – Нет, все было не так! Она... она флиртовала. Подходила слишком близко. Говорила, что всегда меня хотела. Я пытался отстраниться, честно пытался. Но я был пьян, голова плыла, и она целовала меня, и я...
– Не остановился, – заканчивает Лена. – Не вспомнил про жену. Про то, что это моя сестра. Просто продолжил.
Я молчу. Что я могу сказать? Она права.
– Я был пьян, – повторяю я жалко. – Это не оправдание, я понимаю. Но это объяснение. Алкоголь стёр границы, здравый смысл. Я почти ничего не помню из той ночи. Обрывки. Вспышки. Утром я проснулся один, нашел ее записку, и мне стало так страшно...
– Тебе стало страшно? – Лена поворачивается ко мне, и в ее глазах ярость. – Тебя пожалеть?
– Нет, – качаю головой быстро. – Нет, я не то хотел сказать. Лена, я не пытаюсь оправдаться. Я знаю, что виноват. Полностью, абсолютно виноват. Но пойми – это не была измена в том смысле, как ты думаешь. Не было чувств, влечения, желания повторить. Это была ошибка. Чудовищная, непростительная ошибка.
– Ошибка? – она смеется, и этот смех режет слух. – Ты называешь это ошибкой? У тебя ребенок от другой женщины! Ты столько времени скрывал это, врал мне, переводил ей деньги! Это не ошибка, Кирилл. Это предательство!
– Да! – кричу я, срываюсь. – Да, это предательство! Я предал тебя! Знаю! Но не так, как ты думаешь! Я не любил ее, не хотел ребенка, не планировал уходить от тебя!
– Но ты спал с ней! – кричит она в ответ, вскакивает с кровати. – В нашей постели! В ту ночь, когда я ухаживала за больной матерью, ты был с моей сестрой в нашей кровати!
– Я не знаю, что сказать, – шепчу я. – Не знаю, как загладить это. Как сделать так, чтобы ты поняла...
– Понять? – она подходит ко мне, и в ее глазах слезы. – Что я должна понять? Что мой муж, которому я доверяла столько лет, который клялся мне в верности, заснул с моей сестрой? Что у него от нее сын? Мальчик, которому уже год, а я ничего не знала! Целый год жила в неведении, в обмане!
Она бьет меня кулаками в грудь. Не больно – она слишком хрупкая, чтобы причинить физическую боль. Но каждый удар отдается в сердце.
– Ты украл у меня время! – кричит она, колотит меня. – Почти два года жизни! Я могла бы... могла бы решить, что делать! Уйти, остаться, простить, не простить! Но ты не дал мне выбора! Просто скрывал, врал, притворялся!
Я хватаю ее за запястья, останавливаю удары. Она вырывается, отступает.
– И знаешь, что самое страшное? – спрашивает она тихо, и в этой тишине больше боли, чем в криках. – Я спрашиваю себя – когда? В какой момент ты изменился? Когда перестал быть моим Кириллом и стал... этим? Человеком, который спит с сестрой жены? Который скрывает ребенка? Который каждый день смотрит мне в глаза и врет?
– Я не изменился! – отчаянно говорю я. – Я тот же! Я люблю тебя, как любил всегда!
– Нет, – качает головой Лена. – Нет, ты не тот. Тот Кирилл, которого я любила, никогда бы так не поступил. А если бы поступил – сказал бы сразу. Признался, принял последствия. Но ты... ты прятался. Как трус.
Трус.
Это слово впивается в меня, как нож.
– Я боялся потерять тебя, – шепчу я. – Вот почему молчал. Боялся, что если скажу, ты уйдешь.
– И что? – спрашивает Лена. – Ты думал, я никогда не узнаю? Думал, секрет останется секретом навсегда?
– Не знаю, – признаюсь я честно. – Не думал так далеко. Просто жил день за днем, надеялся, что как-то обойдется.
– Ну вот, – она садится обратно на кровать, обхватывает себя руками. – Не обошлось. Правда вышла наружу. И знаешь, что меня убивает больше всего?
Я смотрю на нее, жду.
– Вика, – говорит она, и голос ломается. – Моя сестра. Младшая сестра, которую я растила почти как дочь, когда мама болела. Которую защищала, поддерживала, любила. Она предала меня. Спала с моим мужем. Родила от него ребенка. И столько времени улыбалась мне в лицо, приходила на семейные ужины, обнимала меня. Как она могла?
Слезы текут по ее лицу, и я вижу, что ей больно не только из-за меня. Может быть, даже больше из-за Вики. Потому что от меня, мужа, можно ожидать измены – грустно, но возможно. Но от сестры? Родной крови?
– Я не знаю, – говорю я тихо. – Не знаю, что у нее в голове. Когда позвонила тебе сегодня, наговорила про любовь и планы – это ложь. Она испугалась, растерялась, стала придумывать на ходу. Но правда в том, что это была одна ночь. Только одна.
– И этого хватило, чтобы разрушить все! – кричит Лена. – Одна ночь, Кирилл! Как ты мог быть таким идиотом?
– Не знаю! – кричу я в ответ. – Не знаю! Хочешь, я скажу, что я дурак? Скажу! Я полный, законченный идиот! Я совершил самую большую ошибку в своей жизни, и я бы все отдал, чтобы вернуть ту ночь назад! Но я не могу! Не могу изменить прошлое!
– И что дальше? – спрашивает она устало. – Что ты предлагаешь? Простить тебя? Забыть? Жить дальше, как будто ничего не было?
– Не знаю, – признаюсь я честно. – Я просто хочу, чтобы ты знала правду. Всю правду, а не версию Вики. Хочу, чтобы ты понимала – я не любил ее. Никогда. Я люблю только тебя.
– Но у тебя ее сын, – говорит Лена, и в ее голосе такая боль, что мне хочется умереть. – Живой ребенок. Мальчик, который растет. Который будет всегда напоминанием о том, что ты сделал.
– Я знаю, – шепчу я.
– Ты виделся с ним? – спрашивает она вдруг.
Я замираю. Молчу.
– Виделся, – она читает ответ на моем лице. – Конечно, виделся. Переписка полна этого. «Приезжай в субботу». «Макар скучает». Ты играл в отца?
– Нет, – качаю головой. – Нет, я просто... передавал деньги. Иногда видел его случайно. Но я не играл в отца. Никогда. Для него я просто... никто.
– Но он твой сын, – повторяет Лена упрямо. – Биологически. Генетически. Твой.
– Да, – признаю я. – Да, он мой. И это убивает меня каждый день. Потому что я не хотел ребенка. Не с ней. Не так. Я хотел детей с тобой! Мы планировали, мечтали. А теперь...
– Теперь у тебя есть ребенок от другой, – заканчивает Лена. – И все наши планы – просто мечты, которые никогда не сбудутся.
Мы молчим. Долго. Я сижу на краю кровати, она у стены. Между нами пропасть, которую я не знаю, как преодолеть.
– Лена, – говорю я наконец. – Скажи мне, что делать. Что угодно. Я сделаю все, чтобы исправить это.
Она смотрит на меня долго, изучающе.
– Ты не можешь исправить, – говорит она тихо. – Ребенок не исчезнет. Твоя измена не исчезнет. Два года лжи не исчезнут. Это все было, и это всегда будет между нами.
– Но мы можем попытаться, – говорю я отчаянно. – Попробовать жить дальше. Я пойду к психологу, мы пойдем к семейному терапевту, я сделаю все...
– Стоп, – останавливает она меня. – Ты правда думаешь, что психолог решит это? Что пара сеансов терапии вернут мое доверие?
– Нет, – качаю головой. – Нет, я не думаю, что это будет быстро или легко. Но я готов работать над этим. Годами, если нужно. Только не уходи. Не поступай так с нами.
– Нами? – она смеется горько. – Какое «нами», Кирилл? Ты разрушил «нас» в ту ночь, когда впустил Вику в нашу квартиру, в нашу постель!
– Я люблю тебя! – кричу я, срываюсь на отчаяние. – Господи, Лена, я люблю тебя так сильно, что готов на всё! Скажи, что мне сделать! Уйти из жизни Макара? Перестать помогать Вике? Сменить работу, город, страну? Я сделаю все!
– Я не знаю! – кричит она в ответ. – Не знаю, что ты должен сделать! Потому что ничего не поможет! Ты изменил мне! С моей сестрой! И у вас ребенок! Как я могу с этим жить?
– Не знаю, – шепчу я, и слезы текут по моему лицу. – Не знаю, Лена. Но прошу тебя – попробуй. Дай мне шанс доказать, что я не потерян. Что мы можем пройти через это.
Она смотрит на меня, и я вижу борьбу в ее глазах. Часть ее хочет верить, хочет попробовать. Но другая часть – та, что сейчас больше – не может. Не после такого.
– Уйди, – говорит она наконец. – Пожалуйста. Мне нужно время. Много времени. Побыть одной, подумать, понять, что я чувствую.
– Сколько времени? – спрашиваю я. – День? Неделю?
– Не знаю, – качает головой Лена. – Может, месяц. Может, больше. Может, никогда. Не знаю, Кирилл. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь смотреть на тебя и не вспоминать.
– Я подожду, – говорю я твердо. – Сколько нужно. Я буду ждать.
– Не обещай того, что не сможешь выполнить, – говорит она устало. – Просто уйди. Оставь ключи. И не звони. Если я буду готова говорить – я сама напишу.
Это звучит как приговор. Как конец. Но я цепляюсь за слабую надежду – «если буду готова говорить». Значит, не «никогда». Значит, есть шанс.
Я встаю, иду в коридор. Достаю ключи от квартиры из кармана, кладу на полку у двери. Поворачиваюсь к спальне.
– Я люблю тебя, – говорю я последний раз. – И буду любить всегда. Что бы ты ни решила.
Она не отвечает.
Я выхожу из квартиры. Закрываю дверь тихо, стараясь не хлопать. Спускаюсь по лестнице – лифта ждать нет сил. Каждая ступенька дается с трудом, словно я иду под водой.
Выхожу на улицу. Дождь усилился, льет как из ведра. Я стою под струями воды, не двигаюсь. Промокаю до нитки за секунды, но мне все равно.
Потерял.
Я потерял ее.
Семь лет брака, семь лет любви, планов, мечтаний – все это разбилось об одну проклятую ночь. И об год лжи после нее.
Еду обратно к Андрею. Город проплывает мимо размытым пятном – от дождя или от слез, не знаю.
Телефон звонит. Вика.
Я сбрасываю. Она звонит снова. Я отключаю телефон.
Не могу говорить с ней. Не сейчас. Может быть, никогда.
Приезжаю к Андрею. Он открывает дверь, видит меня – мокрого, убитого, пустого.
– Плохо? – спрашивает он.
– Хуже некуда, – отвечаю я.
Он пропускает меня внутрь, дает полотенце. Я вытираюсь механически, сажусь на диван. Смотрю в одну точку.
– Она выгнала меня, – говорю я в пустоту. – Попросила оставить ключи. Не звонить. Ждать, пока она сама решит, готова ли говорить.
– Это не конец, – пытается утешить Андрей. – Она просто в шоке. Нужно время.
– Это конец, – качаю головой. – Я видел ее глаза. То, как она смотрела на меня. Как на чужого. Как на предателя. Это конец, Андрей.
Он молчит. Потому что знает, что я прав.
Я сижу на чужом диване, в чужой квартире, и понимаю – вот оно. Дно. Я достиг самого дна своей жизни. Потерял жену. Потерял дом. Потерял право называться хорошим человеком.
И все из-за одной ночи.
Одной чертовой ночи, которую я не могу даже толком вспомнить.
Телефон вибрирует – включился автоматически. Сообщение от Вики: «Кирилл, прости. Я не хотела. Давай встретимся, все обсудим. Макар...»
Я удаляю сообщение, не дочитав. Блокирую ее номер.
Не хочу видеть это имя. Не хочу слышать про Макара. Не хочу ничего, что связано с ней.
Хочу только одного – вернуть время назад. В ту ночь. Не открыть дверь. Не впустить Вику. Не разрушить свою жизнь.
Но время не вернуть.
И остается только жить с последствиями.
Если это можно назвать жизнью.
