Текст книги "Страна затерянных душ"
Автор книги: Нил Шустерман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Глава третья
Без снов
Лиф никогда не покидал свой волшебный лес и конечно же не имел возможности читать превосходные книги, вернее сказать, учебники, написанные Мэри Хайтауэр. Почти все, что ему было известно о Стране затерянных душ, он знал по собственному опыту. К примеру, он знал, что только «мертвые пятна», иначе говоря, места, которые могут видеть лишь жители Страны, твердые на ощупь. Он мог прыгать с ветки на ветку в своем мертвом лесу, но стоило ему выйти за его границы, туда, где росли живые деревья, он пролетал прямо сквозь ветки, будто их не существовало вовсе. Впрочем, если выражаться точнее, не существовал он сам.
Ему не пришлось читать «Советы мертвым» Мэри Хайтауэр, чтобы узнать о том, что дышать нужно, лишь когда разговариваешь, или что во всем теле ничто, кроме сердца, болеть не может, или о том, что воспоминания, которые ты не хранишь изо всех сил, скоро забываются. О памяти Лиф знал многое. Хуже всего было то, что, попав в Страну затерянных душ, можно было быть уверенным лишь в одном – сколько бы времени ни прошло, ты всегда будешь помнить о том, как много забыл.
Сегодня, однако, он узнал что-то новое. Лифу стало известно, как долго спят вновь прибывшие, прежде чем проснуться в новой реальности. Он вел счет дням и знал, что с момента прибытия Ника и Элли, считая сегодняшнее утро, прошло 272 дня. Девять месяцев.
– Девять месяцев! – вскричала Элли. – Ты что, надеваешься?
– Мне кажется, ему издеваться ни к чему, – сказал Ник, которого просто трясло от того, что он только что услышал.
– Да я и сам удивился, – сообщил Лиф.
Он не стал рассказывать, как подходил к ним каждый день, тряс и бил ногами и палками, надеясь разбудить. Лиф решил, что эту информацию разглашать не стоит.
– Вот, смотрите, – предположил он. – Человек рождается за девять месяцев. Не значит ли это, что за такой же срок он умирает?
– Я даже не помню, чтобы мне что-то снилось, – сказал Ник, безуспешно стараясь ослабить галстук.
Элли тоже слегка затрясло – смысл сообщения о ее смерти, наконец, дошел до нее.
– Мы не видим снов, – сообщил Лиф. – Зато не нужно бояться кошмаров.
– Да куда уж кошмарнее, – отозвалась Элли.
Могло ли это быть правдой? Могла ли она действительно умереть? Нет. Этого просто не могло быть. Если бы она умерла, она добралась бы до противоположного конца тоннеля, туда, где был свет. Она и Ник были бы там. А здесь они лишь наполовину мертвы.
Ник продолжал тереть лицо.
– Шоколад. Никак не могу его стереть. Как будто татуировка.
– Так и есть, – пояснил Лиф. – Ты такой, каким умер.
– Что?
– То же самое с одеждой, – сказал Лиф. – Она стала частью тебя.
Ник посмотрел на него, словно Лиф был судьей, только что вынесшим ему смертный приговор.
– Ты хочешь сказать, что я до скончания века буду ходить с шоколадом на лице и в этом уродском галстуке, который дал мне отец?
Лиф кивнул, но Ник был не готов ему поверить. Он схватился за узел галстука и потянул что есть сил, стараясь развязать его. Конечно же узел и не думал поддаваться, и Ник перешел на пуговицы рубашки. С ними дело обстояло не лучше. Лиф засмеялся, и Ник посмотрел на него невеселым взглядом.
Чем больше Ником и Элли овладевала подавленность, тем сильнее старался Лиф их развлечь. Он привел ребят в свой дом на дереве, надеясь, что его вид поможет поднять им настроение. Лиф построил его сам из призрачных веток, в изобилии покрывавших землю у корней мертвых деревьев. Он показал ребятам, как забраться на самую высокую платформу, а когда они там оказались, столкнул обоих вниз и, смеясь, наблюдал, как они бились о ветки и в итоге упали на землю. Затем Лиф спрыгнул вслед за ними, думая, что друзья будут от души смеяться над его выходкой, но, рухнув к корням дерева, понял, что ошибся.
Для Элли падение с дерева оказалось самым страшным переживанием, когда-либо выпадавшим на ее долю. Оно оказалось страшней аварии, так как та случилась так быстро, что у девочки просто не было времени как-то отреагировать. Падать с высокого дерева оказалось даже хуже, чем попасть под автобус, так как тот пронесся над Элли слишком быстро, и она едва успела понять, что случилось. В отличие от первых двух случаев падение показалось девочке бесконечным. Она сталкивалась с ветвями, и, казалось, каждый удар должен был вышибить из нее дух, но этого не случилось. Удары сотрясали ее тело, но боли Элли не чувствовала. И хотя она совершенно не пострадала, девочке все равно было страшно. Она кричала все время, пока летела вниз, а когда ударилась о землю, ей показалось, что вот тут-то ей и настанет конец, но и этого не случилось. Элли поняла, что конец не настанет, потому что он, в сущности, уже настал. Ник упал рядом, ошеломленно тараща глаза. Выглядел он так, словно только что слез с самого опасного аттракциона в парке развлечений. Спустя секунду рядом приземлился Лиф, оглашая воздух неистовыми криками и смехом.
– Зачем ты это сделал? – закричала на него Элли, схватив мальчика и принявшись яростно трясти его. Лиф продолжал смеяться; это привело Элли в бешенство.
Девочка обхватила руками голову, словно от происходящего у нее началась страшнейшая головная боль. Элли понимала, что не может чувствовать боли, и от этого злилась еще больше. Разум подсказывал ей, что упасть с верхушки дерева и не разбиться невозможно, что это был дурной сон или какой-то тщательно продуманный розыгрыш, но, к сожалению, все говорило об обратном. Она упала с огромной высоты, и с ней абсолютно ничего не случилось. Она прошла сквозь междугородный автобус. Все так и было, но Элли, привыкшая мыслить рационально, была не в состоянии принять это. Есть же какие-то правила, думала Элли. Просто нужно их понять. В конце концов, когда она была маленькой, законы природы тоже казались ей удивительными. Тяжелые самолеты поднимались в воздух; небо на рассвете окрашивалось в красный цвет; облака, как губки, впитывали массу воды, а потом шел дождь, и вода возвращалась на землю. Если вдуматься, все это не менее поразительно! Нет, мир живых устроен ничуть не проще, чем Страна затерянных душ. Элли постаралась свыкнуться с этой мыслью, но, не справившись с собой, расплакалась.
Увидев, что она плачет, Лиф отпрянул. За свою короткую жизнь он не успел научиться тому, как следует вести себя с плачущими девочками. Может, когда-то он и знал, как нужно поступать, но последний раз имел с этим дело не менее ста лет назад. Он растерялся и не знал, что делать.
– Почему ты плачешь? – спросил он Элли. – Ты же не разбилась, когда упала с дерева! Поэтому я тебя и столкнул, чтобы ты поняла, что это совсем не больно.
– Я хочу домой, к родителям, – ответила девочка.
Лиф посмотрел на Ника и увидел, что тот тоже силится сдержать слезы. Нет, не так он представлял себе первый день после их пробуждения, но, возможно, он ошибался. Ему стоило подумать о том, что распрощаться с жизнью – не такое простое дело. Лифу пришло в голову, что, по идее, он тоже должен был скучать по родителям, если бы, конечно, сохранил в памяти их образ. Но одно он помнил точно – как скучал по ним прежде. Ему тоже стало не по себе. Он стоял и смотрел на Ника и Элли, дожидаясь, пока пройдут их слезы, а потом вдруг ему в голову пришло то, о чем он раньше даже не решался подумать.
– Вы не останетесь здесь?
Ник и Элли ответили не сразу, но их молчание было красноречивей любого ответа.
– Вы такие же, как все! – вырвалось у Лифа прежде, чем он успел подумать над тем, что собирался сказать.
Элли подошла к нему ближе.
– Кто это все?
Лиф втихаря обругал себя. Он не собирался им говорить, хотел, чтобы ребята думали, что их только трое. Может, так бы они остались. Теперь этим планам пришел конец.
– О ком ты говорил? – допытывалась Элли.
– Ладно, идите! – крикнул Лиф. – Мне все равно. Уходите, если хотите, и провалитесь в центр Земли, мне плевать. Это с вами и случится – провалитесь и будете уходить все глубже и глубже, пока не окажетесь в самом центре!
Ник смахнул последнюю слезу.
– Да откуда тебе это известно? Ты только и знаешь, что прыгать с ветки на ветку. Ты же нигде не был. Не понимаешь, о чем говоришь.
Лиф бросился прочь. Он забрался на дерево, на самую верхушку и уселся среди тонких ветвей.
Они не уйдут, повторял он про себя. Не уйдут, потому что я им нужен. Кто научит их карабкаться и прыгать с ветки на ветку? Кто объяснит им, как жить, когда ты уже не жив?
Там, на верхней площадке, Лиф хранил самые ценные вещи: то немногое, что попало в Страну затерянных душ вместе с ним. Он нашел их рядом с собой, когда проснулся после наводнения, которое унесло его жизнь. Вещи, как и он сам, стали призраками, так что Лиф мог прикасаться к ним и держать их в руках. Горстка предметов была единственной зацепкой, при помощи которой он мог вспомнить хоть что-то из своей земной жизни. Среди них был ботинок отца. Лиф часто надевал его, мечтая о том, что однажды вырастет и станет таким же большим, как отец. Конечно же он знал, что этого никогда не случится. Среди прочего у Лифа сохранилась старинная фотография – ферротип, на которой был изображен он сам. Только благодаря ей он все еще не забыл, как выглядел, когда был живым. Пластинка была исцарапана и побита, так что трудно было сказать, где на ней сколы, а где – веснушки. Лиф часто разглядывал ее и в итоге пришел к выводу, что все точки на лице, изображенном на фотографии, – веснушки. Кроме башмака и фотографии в его коллекции была кроличья лапка, которая, как показала история, принесла Лифу счастья не больше, чем ее первому обладателю – кролику. Раньше у Лифа была еще монетка, но ее украл мальчик, который пришел в Страну затерянных душ до Ника и Элли. Он, видимо, считал, что деньги по-прежнему чего-то стоят. Когда Лиф очнулся после наводнения и полета по тоннелю, то обнаружил эти вещи вокруг себя, они были разбросаны по маленькому клочку мертвой земли, на котором лежал мальчик. Проснувшись, Лиф собрал вещи и хотел было уйти с мертвой земли, но тут же начал проваливаться под землю. Получилось так, что первым уроком жизни в Стране затерянных душ для него стало то, что, находясь на земле, относящейся к миру живых, нельзя стоять на месте. Так он и шел, боясь остановиться, без отдыха и сна. Город сменялся городом, за лесом начинался новый лес, и Лиф на ходу постигал особенности своей новой призрачной жизни. Поначалу он испугался, но смог пережить страх, ведь ему больше ничего не оставалось. Почему он стал привидением, а не ангелом? Почему не попал на небеса? Ведь священник всегда говорил: рай или ад – другого выбора нет. Так почему же ему пришлось навеки застрять на земле?
Лиф раз за разом задавал себе эти вопросы, пока не устал от них и не принял свою новую жизнь как данность. Через некоторое время он нашел свой лес: большое мертвое пятно, которое стало его домом. В мертвом лесу он мог дотрагиваться до деревьев и не проваливаться под землю, и мальчик всей душой почувствовал, что добрый Бог позаботился о нем, приведя его в этот лес. Он стал для Лифа частью вечности.
Эти новые ребята проведут с ним бесконечное время, лежавшее перед ними. Так и должно было быть. Может, сейчас они и уйдут, но когда увидят, что представляет собой окружающий мир, вернутся, и он построит каждому из них платформу на дереве. И когда это произойдет, они будут сидеть вместе, вести нескончаемые разговоры и смеяться, чтобы Лиф мог получить компенсацию за те долгие годы, которые он провел в одиночестве и молчании.
Стоя внизу, Ник наблюдал, как Лиф карабкается на дерево, пока густая листва не скрыла его. В душе Ника происходила скрытая борьба: веснушчатый мальчик вызывал истинное сочувствие, но и печальные мысли о своей собственной смерти не покидали. Ник не знал, что и думать. Его мутило, и он поражался тому, что такое вообще может быть – ведь у него, по сути, уже не было желудка. Пока Ник раздумывал об этом, его затошнило еще сильнее.
– Да уж, – сказала Элли. – Положение аховое.
У Ника начался приступ гомерического хохота, Элли захихикала вслед за ним. Несмотря на действительно тяжелое положение, дети все еще могли смеяться.
– Нужно принять кое-какие решения, – наконец вымолвила Элли.
Нику решений принимать не хотелось.
– Как ты думаешь, покойники могут испытывать посттравматический шок? – спросил он.
Элли не знала. Ник сцепил пальцы, так же, как и его лицо, навеки испачканные шоколадом, и потер руки. У меня же нет больше физического тела, подумал он, как же я все еще могу ощущать кожу? Возможно, я ее не ощущаю, просто помню, какая она на ощупь. Помнится, многие рассказывали ему, что произойдет после смерти. Однако, умерев, Ник обнаружил совсем другое. Отец Ника когда-то был алкоголиком и исцелился, лишь обратившись к Богу. Мать увлекалась культом Эры Водолея и верила в силу магических кристаллов и реинкарнацию. Пока Ник был жив, ему было тяжело лавировать между убеждениями родителей. Сам мальчик был уверен лишь в том, что однажды обретет твердую веру. Это «однажды» для него так и не настало. Вместо этого он попал сюда – а Страна затерянных душ никак не укладывалась в рамки родительских представлений о жизни после смерти. У Ника был друг, которого звали Ральфи Шерман, который клялся, что переживал ощущения, близкие к смерти (он говорил, что люди спустя короткое время превращаются в муравьев, а свет в конце тоннеля на самом деле горит внутри электрического устройства для умерщвления насекомых). Место, в которое попал Ник, не было похоже ни на чистилище, ни на нирвану, он не родился заново и ни в кого не превратился, и ему пришло в голову, что люди могут верить во что угодно, а Вселенная тем временем живет своей собственной жизнью, о которой мы ничего не знаем.
– По крайней мере, теперь мы знаем, что жизнь после смерти есть, – сказала Элли, но Ник покачал головой, выражая несогласие.
– Это не жизнь после смерти, – сказал он. – Мы до нее не добрались. Это промежуточное состояние, пробел между жизнью и смертью.
Ник вспомнил о том, что видел свет в конце тоннеля, прежде чем врезаться в Элли. Он должен был попасть туда. Мальчику так и не довелось узнать, кто же там, Будда или Иисус, а может быть, свет горел в приемном покое больницы, где ему было суждено заново родиться. Узнает ли он когда-нибудь?
– Как ты думаешь, мы здесь насовсем? – спросил Ник.
– Ты всегда такой пессимист? – отозвалась Элли, сердито посмотрев на Ника.
– Да, обычно.
Ник окинул взглядом окружавший их лес. Такое ли уж это плохое место, чтобы остаться в нем навеки? На рай, конечно, не похоже, но своя прелесть в нем есть. Высокие деревья покрывала густая листва, которая к тому же никогда не опадет. Ник подумал о том, будут ли они испытывать дискомфорт из-за превратностей погоды, влияющей на мир живых. Если нет, то остаться в лесу не так уж и плохо. Мальчик, которого они назвали Лифом, приспособился, значит, и они могут это сделать? Но на тот момент Ника больше интересовал другой вопрос: захотят ли они остаться в лесу?
Лиф сидел в своем доме среди листвы, и вскоре, как он и ожидал, ребята присоединились к нему. Он быстро спрятал свои сокровища и наблюдал, как Ник и Элли карабкаются на платформу, пыхтя и задыхаясь.
– Прекратите, – сказал он. – Вы не задыхаетесь, вам это только кажется. Так что перестаньте.
– Лиф, послушай, пожалуйста, я хочу сказать что-то важное, – попросила Элли. – Нам необходимо знать, что ты имел в виду, когда говорил о «других».
Смысла скрывать что-либо больше не было, и Лиф рассказал ребятам все, что ему было известно.
– Время от времени они проходят через мой лес. Другие ребята, каждый из них куда-то направляется. Надолго они не остаются, и за последние годы никто не появлялся.
– И куда они идут?
– Да кто куда. Обычно даже не идут, а бегут. Бегут от Макгилла.
– От кого?
– От Макгилла.
– Это взрослый?
Лиф покачал головой.
– Здесь нет взрослых, только дети. Дети и чудовища.
– Чудовища! Отлично. Просто великолепно. Жалею, что спросил! – воскликнул Ник.
Но Элли не испугалась.
– Да нет никаких чудовищ, – заявила она, обращаясь к Лифу.
Он посмотрел на Элли, перевел взгляд на Ника, потом снова на Элли.
– Здесь – есть.
Объясняя отсутствие взрослых в Стране затерянных душ, Мэри Хайтауэр пишет: «На данный момент нет ни одного письменного свидетельства, доказывающего, что в Страну хотя бы однажды попадал взрослый. Если не вдаваться в долгие размышления и посмотреть на вещи просто, причина этому очевидна. Как вы, возможно, догадались, взрослые никогда не сбиваются с пути к свету, несмотря на толчки, которые они испытывают во время полета. Дело в том, что взрослые всегда считают, что им точно известно, куда они должны попасть. Даже если у взрослого человека нет определенной цели, направляясь куда-то, он обычно знает, куда и зачем идет. Таким образом, все взрослые куда-то попадают, в отличие от нас, детей. Если вы мне не верите, задайте себе вопрос: видели ли вы хоть раз, чтобы взрослый человек сел в машину, чтобы поехать “куда-нибудь”?» Однако когда речь заходит о чудовищах, Мэри Хайтауэр удивительным образом теряет красноречие.
Глава четвертая
Ребро монеты
Лес скрылся в ночном мраке, а трое мертвых детей сидели на высокой платформе и купались в лучах неестественно яркого лунного света, делавшего их в самом деле похожими на призраков. Ник и Элли не сразу сообразили, что луны в ту ночь на небе не было.
– Отлично, – сказал Ник, который, по правде говоря, совсем так не считал. – Всю жизнь мечтал быть мерцающим во тьме привидением.
– Не называй нас привидениями, – попросила Элли.
Но Ник был не в том настроении, чтобы играть с Элли в слова.
– Перестань. Кто же мы, по-твоему?
– Для меня слово «привидение» неприемлемо. Я что, похожа на Каспера?
– Ладно, – согласился Ник. – Мы не привидения, мы – неопознанные призрачные объекты, НПО. Так нормально?
– Это глупость.
– Мы – отблески жизни, – сказал Лиф, и ребята повернулись к нему. – Тех, кто попадает в Страну затерянных душ, называют именно так, потому что мы светимся, и днем, кстати, тоже, если приглядеться.
– Отблески, – повторила Элли. – Вот видишь, я же говорила, что мы не привидения.
Элли и Лиф продолжили разговор о чудовищах, а Ник подумал, что ему, пожалуй, не стоит касаться этой темы. Он решил попробовать задержать дыхание, чтобы удостовериться, что кислород ему действительно больше не нужен. Тем не менее он прислушивался к тому, о чем говорили ребята.
– Если ничто больше не может тебя ранить, – спросила Элли, – почему тогда ты боишься Макгилла?
– Макгилл знает, как ранить, но не физически. Ему известно, как заставить страдать до скончания веков, и будь уверена, если ему представится возможность, он не преминет ею воспользоваться. – Объясняя, Лиф широко раскрыл глаза и делал пассы руками, словно сидел у костра в палаточном лагере и рассказывал страшную историю. – Макгилл ненавидит детей, населяющих Страну затерянных душ. Ему не нравится, что мы шумим. Если услышит, что ты говоришь, поймает и вырвет язык или легкие, если заметит, что ты прикидываешься, будто дышишь. Говорят, что Макгилл был цепным псом при дворе дьявола, а потом перегрыз привязь и сбежал. Добраться до мира живых он не смог, попал сюда. Вот почему нельзя выходить из леса: только здесь мы в безопасности.
Нику показалось, что Элли рассказ не убедил. Он и сам не был уверен в правдивости этих историй, впрочем, учитывая затруднительное положение детей, правдой могло оказаться все, что угодно.
– Откуда ты все это знаешь? – спросила Элли.
– От ребят, проходящих через лес. Они рассказывали мне.
– А они действительно видели Макгилла? – поинтересовалась Элли.
– Никто больше не видит тех, кто с ним встречался.
– Очень убедительно.
Ник снова начал дышать. Он сдерживал дыхание в течение десяти минут и никаких негативных последствий не ощутил.
– Если рассуждать логически, чудовища существовали во все времена, – сказал он. – По крайней мере, таковыми их считали, пока для них не находилось более подходящего названия, а вместе с ним и объяснения. Гигантский кальмар. Акула с огромной пастью. Анаконда.
– Да понятно! – воскликнул Лиф.
Элли презрительно посмотрела на Ника.
– Спасибо, ты у нас прямо «Гугл». Когда мне в следующий раз понадобится важная информация, я введу поисковый запрос.
– Да, – парировал Ник. – Уверен, твой поисковый запрос будет просто блистать интеллектом.
Элли не удостоила его ответом и повернулась к Лифу.
– Так что, этот Макгилл похож на гигантского кальмара?
– Я не знаю, – сказал Лиф. – Но на что бы он ни был похож, он ужасен.
– Да это все выдумки какие-то, – усомнилась Элли.
– Можно подумать, ты все знаешь!
– Нет, – согласилась Элли. – Но времени у меня теперь предостаточно, так что рано или поздно узнаю.
Нику пришлось согласиться с тем, что у каждого из них была, по крайней мере, своя точка зрения. Конечно, в рассказе Лифа содержалась изрядная доля преувеличения, но ведь в любой сказке есть и доля правды. Что касается Элли, она выступала с точки зрения разумного пессимизма и смотрела на вещи практически.
– Лиф, – спросил Ник, – кто-нибудь из тех, кто проходил здесь, когда-нибудь возвращался?
– Нет, – ответил мальчик. – Их всех съел Макгилл.
– Или они нашли место получше, – предположил Ник.
– Или останемся здесь, или попадем Макгиллу в зубы, – резюмировал Лиф. – Вот почему я предпочитаю оставаться здесь.
– А что, если есть другой выбор? – спросил Ник. – Мы не живы, но при этом и не вполне мертвы, так что…
Ник вынул из кармана монетку, которая попала в Страну затерянных душ в числе тех немногих вещей, которые оказались при нем во время аварии. Она случайно оказалась в кармане брюк от костюма, который он редко носил.
– Может быть, я, ты или Элли – мы, как монеты, упавшие на ребро, знаешь, так бывает, если подкинуть?
Элли не поняла смысл фразы.
– Что ты имеешь в виду?
– Я хотел сказать, что, возможно, стоит что-то предпринять. Кто знает, может, что-то изменится, и нам необязательно сидеть, опустив руки.
– Ну да, или поджав хвосты, – присоединилась к нему Элли.
– О чем вы говорите? – спросил Лиф.
– О жизни и смерти, – пояснил Ник.
Он подбросил монетку и поймал ее тыльной стороной руки, прихлопнув ладонью другой. Элли и Лиф не могли видеть, какой стороной вверх она упала.
– Может быть, чисто гипотетически, мы сможем найти способ выбраться отсюда. Туда, где в конце тоннеля горит свет, а может, чем черт не шутит, и обратно в мир живых.
Ребятам почудилось, что окружающие деревья прошумели эту мысль всеми своими ветвями, и от этого она показалась им еще многозначительней.
– Думаешь, это возможно? – спросила Элли и посмотрела на Лифа.
– Я не знаю, – отозвался он.
– В таком случае, вопрос заключается в том, куда нам пойти, чтобы найти ответ?
– Я хочу пойти лишь в одно место, – заявила Элли. – Домой.
Интуиция подсказала Нику, что это – никудышная мысль, но и он сам, подобно Элли, хотел попасть домой. Ему необходимо было узнать, выжил ли кто-нибудь из родных или вся семья «отправилась туда, куда должна была отправиться». Лес, в котором жил Лиф, находился на севере штата Нью-Йорк, дом Ника был не близко.
– Я из Балтимора, – сказал Ник. – А ты?
– Из Нью-Джерси, – ответила Элли. – Из южной части.
– Отлично. Тогда нам нужно держать курс на юг и по дороге расспрашивать всех, кто может хоть что-то подсказать. Глядишь, и узнаем, как выбраться отсюда… Тем или иным способом.
Ник убрал монету в карман, и они продолжили разговор о жизни, смерти и о том, как можно выбраться из того промежуточного состояния, в котором они застряли. Никто не обратил внимание на то, какой стороной вверх упала монета.
Элли всегда была человеком, ориентированным на достижение выбранной цели. В этом заключалась не только ее сила, но и слабость. Привычка доводить все дела до конца была частью ее натуры, но она же делала ее человеком негибким и упрямым. Несмотря на то что Элли с негодованием отвергала обвинения в упрямстве, в глубине души она понимала, что и сама себя порой за это ругает.
Зная за собой такие качества, девочка решила, что подкидывать монетку, быть может, хороший способ для Ника, но для нее, не привыкшей вести философские разговоры, нужно что-то другое. Как бы там ни было, Элли понимала, что отправиться домой – подходящая мысль, и решила ей последовать. Не столь важно, думала она, мертва я или наполовину жива, призрак я или привидение. Элли были неприятны даже сами мысли об этом. Лучше всего наметить цель, надеть шорты и сфокусироваться на том, как попасть домой, туда, где она провела всю свою жизнь. Да, так она и сделает. Когда она попадет домой, все разъяснится само собой. Элли предпочла остановиться на этой мысли, чтобы не лишиться рассудка.
У Лифа тоже был свой взгляд на вещи, но его жизнь давно уже не выходила за рамки мертвого леса. Он ни за что не пошел бы с ребятами, так как был уверен, что только в лесу мог чувствовать себя в безопасности. Остаться в одиночестве в лесу для Лифа было лучше, чем обрести компанию в большом и страшном мире живых.
Ребята решили сделать снегоступы. Идею подал Ник, но как они должны выглядеть, придумала Элли. А нужными практическими навыками обладал Лиф, который и сделал снегоступы, связав палочки ленточками коры. Элли решила, что обувь выглядит по-дурацки, но потом подумала, что вряд ли ее в ближайшее время позовут на модный показ, и решила не придавать этому значения.
– А зачем вам снегоступы? – спросил Лиф, когда Ник впервые о них заговорил. – До зимы еще несколько месяцев, а если даже и пойдет снег, он будет падать прямо сквозь нас.
– Они не для снега, – пояснил Ник. – Они для того, чтобы идти по дорогам мира живых и не проваливаться. Если при каждом шаге не придется вытаскивать ногу из асфальта, дело пойдет быстрее.
– Тогда это не снегоступы, а дорожные лыжи, – сказал Лиф, соединяя между собой палочки лентами коры. Закончив работу, он подал обувь Нику и Элли.
– Вы совсем не боитесь? – спросил он. – Вам не страшно встретиться с тем, что может поджидать нас в пути? Вас не пугает то, что вы, возможно, не видели, когда были живыми? Злые духи? Чудовища? Я целую вечность ждал, пока вы появитесь. Молился о том, чтобы вы были мне ниспосланы, ведь я говорил вам? Бог слышит наши мольбы отсюда. Может быть, даже лучше, чем раньше, ведь здесь мы ближе к нему.
Лиф посмотрел на ребят большими печальными глазами.
– Пожалуйста, не уходите.
Элли почувствовала, как сжалось ее сердце. На глаза навернулись слезы, но девочка не могла позволить эмоциям заслонить избранную цель. Ей пришлось напомнить себе о том, что Лиф на самом деле не был маленьким ребенком. Он был отблеском, призраком, которому было больше сотни лет. Он провел в одиночестве уйму времени, и не было никаких причин думать, что ему будет плохо, когда они уйдут.
– Прости, – сказала ему Элли. – Но мы не можем остаться. Может быть, когда мы будем знать больше, мы вернемся за тобой.
Лиф засунул руки в карманы и внезапно потупился.
– Ну, что ж, удачи, – сказал он. – И остерегайтесь Макгилла.
– Спасибо за напутствие.
Лиф немного постоял, потом заговорил вновь.
– Спасибо, что дали мне имя. Я постараюсь его не забыть.
Сказав это, он полез на дерево и вскоре исчез в своем доме среди листвы.
– На юг, – сказал Ник.
– Домой, – отозвалась Элли, и они вместе полезли на утес, чтобы выбраться из леса и встретить лицом к лицу опасности, поджидавшие их в мире живых.
Никто не знает, действительно ли неосторожные дети проваливались в самый центр Земли. Да, многие исчезали, но так как это всегда случалось в тот момент, когда никто ничего не видел, попытки узнать, где они на самом деле, обречены на провал. Официальный термин, описывающий исчезновение детей под земной поверхностью был придуман не кем иным, как Мэри Хайтауэр. Она назвала этот феномен «усталостью от гравитации».
В своем бестселлере «Гравитация гравитации» Мэри пишет: «Не верьте слухам о том, что дети уходят из Страны затерянных душ. Мы здесь навсегда. Те, кого вы больше не встречаете, стали жертвами “усталости от гравитации” и в данный момент либо уже достигли центра Земли, либо находятся где-то на пути к нему. Думаю, центр Земли стал густонаселенным местом, но, с другой стороны, возможно, именно духам детей, живущих там, мы обязаны тем, что планета все еще не остыла и покрыта зеленью».
