Текст книги "Израильско-палестинский конфликт. Непримиримые версии истории"
Автор книги: Нил Каплан
Жанры:
Публицистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Часть II. Версии истории как предмет спора
Глава 3. Предыстория до 1917 г.: истоки конфликта
Древние узы и историческая память
В конце XIX в. в Палестине развернулась борьба между приезжающими евреями-сионистами и коренным арабским (мусульманским и христианским) населением; с этого момента две общины превратились в соперников, стремящихся к самоопределению на небольшой, но стратегически важной и религиозно значимой территории, бывшей тогда частью Османской империи. Эти процессы происходили во времена, которые один палестинский историк назвал «открытием (или переоткрытием) европейскими библеистами Палестины» с ее «уникальным религиозным/символическим значением для Запада как родины иудаизма, места зарождения христианства и заветной цели крестоносцев»[67]67
Doumani, B. (2007). Rediscovering Ottoman Palestine: Rewriting Palestinians into history. In: The Israel/Palestine Question: A Reader, 2e (ed. I. Pappе), 13–14. London/New York: Routledge.
[Закрыть].
В рамках такого европейского восприятия эмиграция евреев на эти земли была мотивирована сионизмом – движением за их «национальное освобождение… вследствие невыносимого положения евреев Восточной Европы, исключенных из зародившихся в конце XIX в. национальных движений или подавляемых ими». Согласно еврейско-сионистскому нарративу, еврейский народ возвращался, чтобы обрести «национальное убежище на своей древней родине в Эрец-Исраэль, исторической колыбели национальной общности и суверенного существования евреев». По мнению подавляющего большинства современных израильтян, «создание государства Израиль стало почти невероятным обретением нормального национального существования, которого заслуживают все народы, и гарантией достойной жизни в финале чудовищной истории страданий, нетерпимости и физического уничтожения»[68]68
Susser, A. (2012). Israel, Jordan, and Palestine: The Two-State Imperative. Waltham, MA: Brandeis University Press, 134–135, 159.
[Закрыть].
Местные арабы, как мусульмане, так и христиане, понимали появление в их среде евреев-сионистов совершенно иначе. Палестинский нарратив гласит: «Палестина как наша родина создавалась на протяжении пятнадцати с лишним столетий непрерывного арабо-мусульманского присутствия; только превосходящая сила и колониальные махинации лишили нас этой земли»[69]69
Khalidi, A. S. (2011). Why can’t the Palestinians recognize the Jewish state?. Journal of Palestine Studies 40 (4): 79. См. также главу 13.
[Закрыть]. С точки зрения местных жителей, новые поселенцы, прибывавшие в османскую Палестину, были чужаками, пришельцами из Европы. Сознавая, что цель сионистов – основать еврейское государство, арабы не могли воспринимать их иначе как захватчиков.
Хотя я решил начать изучение израильско-палестинского конфликта именно с этого момента, с начала 1880-х гг., проигнорировать неослабевающую актуальность древних уз и исторической памяти невозможно. Некоторые из нынешних израильтян или палестинцев могут вспоминать о столетиях уважительной терпимости и плодотворного сотрудничества мусульман и евреев, живших бок о бок с VII в., как о модели, которую следует держать в уме и по возможности воспроизводить, чтобы преодолеть возникшую позже враждебность. Гораздо чаще, однако, оба народа обращаются к давнему прошлому, чтобы сформировать на его основе нынешнюю национальную идентичность и самосознание, заявив о своем изначальном праве собственности на спорную (и обещанную Богом) землю[70]70
Замечательный и сбалансированный обзор древней еврейской и арабской/мусульманской истории и ее взаимосвязи с нынешним конфликтом см. в: Tessler, M. (2009). A History of the Israeli-Palestinian Conflict, 2e. Bloomington/Indianapolis: Indiana University Press, ch. 1–2. См. также: Patai, R. (1986). The Seed of Abraham: Jews and Arabs in Contact and Conflict, 296–304. Salt Lake City: University of Utah Press.
[Закрыть].
Сказанное подводит нас к обсуждению первого из одиннадцати основных противоречий, которые мы будем разбирать в этом исследовании: Кто был здесь первым и чья это земля изначально? Обе стороны вспоминают и реконструируют в значительной степени мифическое прошлое, память о котором передается из поколения в поколение посредством текстов и устной традиции, через музеи и образовательные институты, от родителей к детям, чтобы доказать, что это их предки были здесь первыми, что это их прародители контролировали эту территорию на протяжении длительных периодов времени и/или что земля, о которой идет речь, обещана им Богом.
Некоторые убеждены, что этот вопрос решается прежде всего посредством теологического анализа и толкования священных текстов. Основания для еврейских притязаний можно почерпнуть из Библии, особенно из тех фрагментов Торы (Пятикнижия Моисея, первой части христианского Ветхого Завета), где говорится, как примерно за два тысячелетия до пришествия Христа Господь обещал определенные территории в «вечное владение» Аврааму и его потомкам[71]71
В Книге Бытия (17:8) Господь говорит Аврааму: «И дам тебе и потомкам твоим после тебя землю, по которой ты странствуешь, всю землю Ханаанскую, во владение вечное; и буду им Богом». Другие стихи, в которых Господь обещает землю евреям: Книга Бытия (4, 12:7, 13:14, 15, 16:7, 17, 18, 26:3, 28:13, 35:12); Исход (6:4); Левит (20:24); Числа (13, 14:16, 33:53, 34:12); Книга Иисуса Навина 1:2–4.
[Закрыть]. У Авраама было два сына, Исаак и Измаил. Несмотря на все скитания, рассеяния и насильственные изгнания, которые за многие столетия пережили евреи, ведущие свое происхождение от Авраама через Исаака и Иакова, они обитали на этой земле непрерывно, хотя на протяжении длительных периодов времени и присутствовали там лишь в качестве небольшого меньшинства.
Мусульмане признают эти общие корни, как и духовное наследие большинства еврейских пророков, включая и Иисуса. Они чтят Ибрахима (Авраама) как общего предка мусульман, арабов и других семитских народов и возводят свою родословную к сыну Авраама Измаилу. В ходе распространения новой веры, ислама, в середине VII в. н. э. арабы завоевали землю, называемую Палестиной, и жили там под властью сменявших друг друга исламских империй вплоть до окончания Первой мировой войны.
С конца XIX в. территориальный спор для некоторых стал отчасти спором о том, где сегодня проходят границы библейской Земли обетованной и какие современные народы можно считать потомками Авраама и наследниками этой земли[72]72
Современный взгляд на историю Исаака и Измаила см. в: Firestone, R. (2001). Children of Abraham: An Introduction to Judaism for Muslims, 10–12. Hoboken, NJ: Ktav. Новаторскую альтернативную географическую интерпретацию см. в: Salibi, K. (1985). The Bible Came from Arabia. London: Jonathan Cape.
[Закрыть]. Религиозным фундаменталистам легко признавать высший авторитет и подлинность божественных предписаний, изложенных в их собственных священных писаниях. Верующие других конфессий (не говоря уже о неверующих), конечно, не чувствуют себя обязанными соглашаться с территориальными претензиями, основанными на священных текстах.
Любопытно, что библейской историей евреев увлекались и вдохновлялись такие видные светские сионисты-социалисты, как Давид Бен-Гурион и Моше Даян. Для них священная книга была доказательством связи евреев с современной Палестиной/Эрец-Исраэль и служила чем-то средним между учебником археологии[73]73
Dayan, M. (1978). Living with the Bible. London: Weidenfeld and Nicolson.
[Закрыть] и свидетельством о праве собственности. Давая показания перед Королевской комиссией Пиля, которая исследовала жалобы на режим Британского мандата в 1937 г., Бен-Гурион так объяснял притязания евреев на Палестину: «Библия – наш мандат, Библия, написанная нами, на нашем родном языке, иврите, в этой самой стране. Вот наш мандат. Наше право на эту землю такое же древнее, как еврейский народ»[74]74
Notes of Evidence taken on Thursday, 7th January 1937, 49th Meeting, Palestine Royal Commission, Minutes of Evidence Heard at Public Sessions (with Index), Colonial No. 143, London: HMSO, 288. Цит. по: Klieman, A. S. (ed. with an introduction by) (1987). (1987). The Rise of Israel, vol. 22: The Palestine Royal Commission. New York/London: Garland.
[Закрыть].
У претензий на давнюю связь с землей есть и светские, нерелигиозные аспекты. Археологическая наука стала инструментом, который используют, чтобы подкрепить или дискредитировать претензии современных арабов, палестинцев и евреев, проживающих на спорной территории, на кровную связь с общинами, которые жили здесь в более ранние времена. Чтобы найти такие доказательства и обосновать претензии на изначальное владение этой спорной землей, археологи – как любители, так и профессионалы – копаются в ее прошлом в попытках проследить непрерывную цепь, связывающую современные популяции с древними ханаанеями, финикийцами, филистимлянами, евреями и т. д. Некоторые палестинцы, например, претендуют на происхождение от народов, которые жили здесь до евреев библейского периода; порой мусульманские и арабские авторы интерпретируют древнюю историю таким образом, чтобы она доказывала, что «арабы жили в Палестине с доисторических времен и даже передали евреям свою религию и письменность»[75]75
Baihum, M. J. (1957). Arabism and Jewry in Syria, transl. in Haim, S. G. (ed.) (1962). Arab Nationalism: An Anthology, 128–146. Berkeley/Los Angeles: University of California Press; цитата взята из введения, написанного Хаимом, с. 38. См. также: Baker, A. (2014, 23 March). Changing the Historical Narrative: Saeb Erekat’s New Spin. Jerusalem Issue Briefs 14: 8 at http://jcpa.org/article/changing-Historical-Narrative-saeb-erekats-New-Spin (дата обращения 19 октября 2018 г.).
[Закрыть]. Евреи же делают акцент на библейском периоде, чтобы подчеркнуть, что их народ жил здесь до появления арабов, которые пришли на земли Плодородного полумесяца только в VII в. н. э., когда ислам распространился за пределы Аравийского полуострова.
Избирательно интерпретировать археологические находки в своих целях несложно, и так поступают очень многие. Палестинцы легко собирают достаточно доказательств, чтобы подкрепить свою веру в исконное право на владение этой землей, и отыскивают свидетельства, подрывающие еврейские притязания как необоснованные. Израильтяне, со своей стороны, тоже могут интерпретировать археологические данные так, чтобы подтвердить справедливость своих заявлений о давней связи с этой землей и одновременно поставить под сомнение встречные претензии палестинцев. Многие десятилетия скорость публикации литературы, поддерживающей претензии одной из сторон и развенчивающей претензии другой, остается огромной и не подает никаких признаков убывания[76]76
Подборку полемической, академической и популярной литературы, посвященной этому вопросу, см. в: Ilene Beatty and Alfred Guillaume, From Haven to Conquest: Readings in Zionism and the Palestine Problem until 1948 (ed. and introduced by Walid Khalidi), 3–30. Beirut, 1971; 2nd printing., Washington, DC: Institute for Palestine Studies, 1987; также см.: Elon, A. (1971). The Israelis: Founders and Sons, 280–289. New York: Holt, Rinehart and Winston; Bowersock, G. W. (1985). Palestine: Ancient history and modern politics. Journal of Palestine Studies 56 (Summer): 49–57, также в: Said, E. W. & Hitchens, C. (eds.) (2001). Blaming the Victims: Spurious Scholarship and the Palestinian Question, 181–191. London: Verso; Shanks, H. (1986, August). Archeology as politics. Commentary, 50–52; Glock, A. (1994). Archaeology as cultural survival: The future of the Palestinian past. Journal of Palestine Studies 23 (3): 70–84 & Glock, A. (1995). Cultural bias in the archaeology of Palestine. Journal of Palestine Studies 24 (4): 48–59; Zerubavel, Y. (1995). Recovered Roots: Collective Memory and the Making of Israeli National Tradition, 22–36. Chicago/London: University of Chicago Press; Marblestone, H. (2000). The great archaeological debate. Israel Studies Bulletin 16 (1): 23–29; Marcus, A. D. (2000). The View from Nebo: How Archaeology is Rewriting the Bible and Reshaping the Middle East. Boston, MA: Little, Brown; El-Haj, N. A. (2001). Facts on the Ground: Archeological Practice and Territorial Self-Fashioning in Israeli Society. Chicago: University of Chicago Press; Ami Isseroff, Nadia Abu El Haj versus written history and the scientific method (in 2 parts) – http://www.zionism-israel.com/log/archives/00000443.html, http://www.zionism-israel.com/log/archives/00000444.html (дата обращения 5 апреля 2018 г.); Lassner, J. & Troen, S. I. (2007). Jews and Muslims in the Arab World: Haunted by Pasts, Real and Imagined. Lanham/Boulder: Rowman and Littlefield, гл. 8; Masalha, N. (2007). The Bible and Zionism: Invented Traditions, Archaeology and Post-colonialism in Palestine-Israel. London/New York: Zed Books; Inbari, P. (2017, 7 August). Who are the Palestinians? Jerusalem Center for Public Affairs, http://jcpa.org/article/who-are-the-palestinians (дата обращения 16 сентября 2018 г.). О проблемах, которыми сопровождаются попытки установить происхождение народов методами анализа ДНК, см.: Appelbaum, D. M. & Appelbaum, P. S. (2007). The gene wars. Azure 27. http://azure.org.il/article.php?id=30 (дата обращения 17 мая 2018 г.).
[Закрыть]. Интересно, однако, что некоторые израильтяне недавно еретически поставили под сомнение принятый в их стране миф о древнем и непрерывно существующем «еврейском народе», кульминацией усилий которого стали сионизм и еврейское государство[77]77
Sand, S. (2010). The Invention of the Jewish People (transl. Y. Lotan). London/New York: Verso & Sand, S. (2012). The Invention of the Land of Israel: From Holy Land to Homeland (transl. G. Forman). London/Brooklyn, NY: Verso; Pappe, I. (2014). The Idea of Israel: A History of Power and Knowledge, 138–140. London/New York: Verso; Bohstrom, P. (2018, 17 May). Jerusalem: The not-so eternal capital of the Jewish people. Haaretz; Sand, S. (2018, 14 November). The twisted logic of the Jewish ‘historic right’ to Israel. Haaretz.
[Закрыть].
Академический диалог, похоже, мало чем помогает разрешению этого спора, о чем свидетельствует дискуссия между одним из израильских «новых историков» Бенни Моррисом и американским палестинцем Джозефом Массадом. Инициированная с идеей создать комитет ученых для установления «исторической правды и политической справедливости», эта дискуссия самым печальным образом зашла в тупик, как только затронули вопрос о том, кто был здесь первым[78]78
«History on the line: Joseph Massad & Benny Morris discuss the Middle East», Massad, J. A. (2006). The Persistence of the Palestinian Question: Essays on Zionism and the Palestinians, 163–165. London: Routledge.
[Закрыть]. Как и большинство из остальных одиннадцати основных противоречий, с которыми мы еще столкнемся, это в корне неустранимо.
Ранние контакты: 1880-е гг. – 1914 г.
Прежде чем сосредоточиться на последних 140 годах текущего конфликта, давайте рассмотрим условия, в которых складывались два интересующих нас национальных движения.
С середины XIX в. арабоязычные жители многонациональной мусульманской Османской империи все четче ощущали себя арабами и все активнее стремились подчеркнуть свою «арабскость», или арабизм, причем в некоторых случаях это затмевало их идентичность как мусульман или как подданных Османской империи. Укрепление арабского национального самосознания шло параллельно европейским процессам, в ходе которых язык и территория также выделялись в качестве определяющих характеристик новых обществ и государств. Поначалу арабские националисты составляли лишь меньшинство среди большинства верноподданных султана. Они создавали тайные общества, обсуждали новые веяния в офицерских клубах и популяризировали арабский язык и культуру в литературных салонах.
Три мотива усиливали новое чувство гордости за свой арабизм и идентификацию с ним. Первым был мотив исламский. Пророк Мухаммед был арабом, первую умму (мусульманскую общину) составляли арабские племена, а священный Коран был написан на арабском языке. Вторым мотивом стал импорт европейских идей, особенно таких, что способствовали усилению культурно-языкового национализма. Эти идеи распространялись через европейских торговцев и миссионеров, разумеется христиан, и именно арабы-христиане, которые стремились преодолеть или хотя бы сгладить различия, соперничество и подозрительность между христианами и мусульманами Ближнего Востока, первыми подхватили новое представление об общности всех людей, говорящих на арабском языке[79]79
См., например: Kedourie, E. (1970). Religion and politics. In: The Chatham House Version and Other Middle Eastern Studies, 317–350. London: Weidenfeld and Nicolson.
[Закрыть]. Третьим мотивом к формированию отчетливо арабского самосознания стала реакция арабов на попытки централизации власти в Османской империи, предпринятые после младотурецкой революции, случившейся в Константинополе в 1908 г.; еще острее арабы отреагировали на новую тюркизацию ранее рыхлых, децентрализованных отношений между ядром Османской империи и ее регионами и провинциями. Одна группа арабов-националистов даже сформировала партию «децентралистов», поставив своей целью добиться автономии, а то и отделения своих регионов от дряхлой империи.
Таким образом, в начале XX в. арабские националисты считали, что имеют право на самоопределение на основании того факта, что с VII в. постоянно живут в этом регионе, пусть и под властью разных исламских империй. Однако именно в этот момент стремление арабов к самоопределению в местности, именуемой Палестиной, столкнулось с конкурирующим движением национального пробуждения среди европейских евреев. Сионисты – по крайней мере, большинство из них – сосредоточили свои устремления не на Европе, а на Святой земле. Не прошло и десяти лет с создания Всемирной сионистской организации, как живший в Париже арабский писатель-националист, бывший османский чиновник, уже писал:
Отмечу существование двух важных явлений одной природы, но противоположных… – пробуждения арабской нации и подспудного стремления евреев воссоздать в большом масштабе древнее Израильское царство. Эти движения обречены на постоянную борьбу друг с другом до тех пор, пока одно из них не победит. Судьба всего мира будет зависеть от конечного результата этой борьбы между двумя народами, представляющими два взаимно противоположных принципа[80]80
Azoury, N. (1905). Le Reveil de la nation arabe dans l’Asie turque Partie asiatique de la question d’Orient et programme de la Ligue de la patrie arabe, v. Paris: Plon, см. также в: Mandel, N. J. (1976). The Arabs and Zionism before World War I, 52. Berkeley/Los Angeles: University of California Press.
[Закрыть].
Подобно арабским националистам Османской империи, европейские евреи тоже печатали брошюры и образовывали ассоциации, призывая соплеменников переосмыслить свою идентичность в светских, национальных терминах. В начале 1880-х гг., когда с момента первых таких публикаций и дискуссий прошло уже несколько десятилетий, в регион, который обычно обозначали как Палестина, а еврейский народ называл Эрец-Исраэль, «Земля Израиля», устремились первые поселенцы из Европы и России. В 1897 г. Теодор Герцль провел в швейцарском Базеле I Всемирный сионистский конгресс, заложив организационные основы движения за укрепление национального самосознания евреев. Это движение ставило перед собой и другую цель: заручиться поддержкой и помощью великих держав того времени в приобретении территории, на которой евреи-сионисты надеялись заново выстроить свой национальный дом и будущее государство.
Сионизм, таким образом, предлагал территориальное перемещение в качестве ответа на так называемый еврейский вопрос, который на тот момент можно было сформулировать следующим образом: что будет с европейскими евреями, которые в качестве индивидуальных граждан недавно освободились от юридически закрепленного униженного положения и угнетения, но которым как группе становилось все труднее вписаться в новую систему национальностей и национальных государств? Череда инспирированных властями вспышек жесткого антисемитизма – погромов – подчеркивала уязвимость евреев и их неспособность вписаться в окружающую культуру. Создавалось впечатление, что выход лежал в направлении создания ими собственного государства.
Несмотря на то что евреи жили в рассеянии среди других народов, их объединяли общая религия, обычаи, историческое наследие, а также разговорный (идиш) и богослужебный (иврит) языки. Поначалу лишь немногие мыслители мечтали о превращении еврейской общины в единую нацию. Сионисты стремились убедить еврейские диаспоры в разных странах не только поменять мировоззрение, но и физически «вернуться в Сион», на библейскую родину древних евреев.
Разумеется, это была та самая земля, что обычно называлась тогда Палестиной, а в административном отношении представляла собой несколько провинций Османской империи. Если не считать того факта, что физически они не находились на территории, намеченной для их национального возрождения, во всем остальном еврейские светские националисты, назвавшие себя сионистами, подражали недавним национальным движениям и национальным государствам, созданным итальянцами, французами и другими европейскими народами[81]81
Для примера ряд классических работ о сионизме: The Zionist Idea: A Historical Analysis and Reader (ed. and introduced by A. Hertzberg). Garden City, NJ: Doubleday and Herzl Press, 1959; также: New York: Atheneum, 1969; Laqueur, W. Z. (1972). A History of Zionism. New York: Holt, Rinehart and Winston, также: New York: Schocken Books, 1989; Avineri, S. (1981). The Making of Modern Zionism: Intellectual Origins of the Jewish State. New York: Basic Books; Rubinstein, A. (2000). From Herzl to Rabin: The Changing Image of Zionism. New York: Holmes and Meier. Недавние аналитические интерпретации см. в Lozowick, Y. (2003). Right to Exist: A Moral Defense of Israel’s Wars, 42–49. New York, etc.: Doubleday.
[Закрыть].
Об этом раннем периоде, когда были посеяны семена нынешнего конфликта, написано немало. На международной арене лидеры сионистского движения искали благосклонности турок-османов, которые управляли спорной территорией; позднее и арабские националисты, и сионисты направили свои дипломатические усилия в сторону Великобритании, Франции, США и других великих держав. Так выстраивалась схема, в рамках которой противники ищут и привлекают на свою сторону могущественных внешних игроков, призванных поддержать их требования. В результате к основному соперничеству между двумя зарождающимися на одной и той же территории национальными движениями добавлялись внешние слои и участники, что только осложняло дело.
В 1913–1914 гг. представители сионистского и арабского движений несколько раз встречались, чтобы обсудить возможность соглашения, которое помогло бы им избавиться от таких внешних игроков; из этого ничего не вышло[82]82
Mandel, N. J., Arabs and Zionism, ch. 9–10; Caplan, N. (2015). Futile Diplomacy, vol. I: Early Arab-Zionist Negotiation Attempts, 1913–1931, vol. I: ch. 1. London: [Frank Cass,1983] Routledge RLE; Mandel, N. J. (1964–1965).
Attempts at an Arab-Zionist entente, 1914–1914. Middle Eastern Studies, 1238–1267.
[Закрыть]. На местах первые контакты между сионистскими первопроходцами/поселенцами и коренным арабоязычным населением (мусульманами и христианами) были неоднозначными: случаи непонимания, подозрений и трений перемежались примерами сотрудничества и добрососедства[83]83
Среди обширной литературы, посвященной арабо-еврейским отношениям в позднеосманский период, см.: Marmorstein, E. (1982). European Jews in Muslim Palestine. In: Palestine and Israel in the 19th and 20th Centuries (ed. E. Kedourie & S. G. Haim), 1–14. London: Frank Cass; Ro’i, Y. (1982). The Zionist attitude to the Arabs, 1908–1914. In: Palestine and Israel in the 19th and 20th Centuries, 15–59; Mandel, N. J. (1989). Arabs and Zionism; Shafir, G. (1996). Land, Labor, and the Origins of the Israeli-Palestinian Conflict, 1882–1914. Cambridge/New York: Cambridge University Press, updated ed., Berkeley/Los Angeles: University of California Press; Khalidi, R. (1997). Palestinian Identity: The Construction of Modern National Consciousness. New York: Columbia University Press, ch. 5.
[Закрыть].
Незамеченная проблема?
Я уже приводил свидетельства, подтверждающие, что арабов с самого начала беспокоило назревающее столкновение с сионистами в Палестине. В последнее десятилетие османского периода похожие опасения и тревогу выражали многие другие арабские политики, чиновники и журналисты[84]84
Mandel, N. J., Arabs and Zionism, 76–92, 210–222; Khalidi, R. Palestinian Identity, ch. 6.
[Закрыть].
Но что думали о коренном населении первые сионисты? Неужели они не предвидели никаких проблем в отношениях с арабами? Существует масса доказательств того, что сионисты знали о страхах, подозрениях и враждебности жителей региона, в который они переезжали. Известный еврейский эссеист Ахад-ха-Ам оставил несколько тревожных сообщений о том, что он увидел в ходе поездки по поселениям сионистов в Эрец-Исраэль в 1891 г.[85]85
Ha’am, A. (Asher Zvi Ginzberg). (1891, 19–30 June). Truth from Eretz-Israel. Ha-Melitz, также в: Dowty, A. M. (2000). Much ado about little: Ahad Ha’am’s ‘Truth from Eretz-Israel,’ Zionism, and the Arabs. Israel Studies 5 (2): 154–181.
[Закрыть] В 1899 г. сам Теодор Герцль счел необходимым направить письмо в защиту сионизма мэру Иерусалима Юсуфу аль-Халиди, надеясь смягчить его враждебность и развеять его опасения[86]86
Теодор Герцль – Юсуфу аль-Халиди, 19 марта 1899 г. Цит. по: Khalidi, W. (ed.) From Haven to Conquest, 91–93; см. также подробное обсуждение в: Khalidi, R., Palestinian Identity, 69–84.
[Закрыть].
Подобных попыток сионистов проанализировать и/или преодолеть сопротивление жителей османской Палестины было немало[87]87
Ro’i, Y. (1968). The Zionist attitude to the Arabs, 1908–1914, также в: Palestine and Israel in the 19th and 20th Centuries (ed. E. Kedourie & S. G. Haim), 15–59; Laqueur, W., History of Zionism, ch. 5; Dowty, A. (2017). Israel/Palestine, 4e, 41–46. Malden, MA/Cambridge, UK: Polity Press.
[Закрыть]. Но ни одна из них, увы, не была ни последовательной, ни эффективной, поскольку своими успехами в османской, а позже британской Палестине сионизм был обязан дипломатии на самом высоком уровне. Можно только предполагать, смогли бы сионисты, если бы постарались, завоевать доверие населения на местах, преодолев тем самым разрыв между устремлениями двух народов, живущих на этой спорной земле. Мы вернемся к этому вопросу в главе 12 как к одной из вероятных упущенных возможностей предотвратить разрастание конфликта.
Колониализм и национализм
Европейские корни национального движения евреев за «возвращение в Сион» заставляют нас задуматься над вторым основным противоречием, которое до сих пор обсуждается и сторонами конфликта, и теми, кто стремится его понять и объяснить. Вот этот вопрос: Было ли сионистское решение еврейского вопроса еврейским вариантом национального возрождения и освободительной борьбы, охватившей тогда весь мир? Или же сионизм был частью агрессивной европейской колониальной экспансии на Ближнем Востоке, сутью и смыслом которой были эксплуатация, ограбление и угнетение коренного населения?
Зарождающийся арабский национализм и сионизм столкнулись не в вакууме; они действовали в широком контексте европейской экономической, политической и культурной экспансии на территорию четырехсотлетней Османской империи, которая находилась в состоянии упадка и двигалась к своему распаду. С точки зрения еврейской истории и мировоззрения нового сионистского движения евреи считали, что, переезжая в Палестину, они возвращаются на историческую родину. Но для арабоязычных местных жителей, в основном мусульман, эти новоприбывшие сионисты были незваными гостями (в лучшем случае) или захватчиками (в худшем). Перед нами противоречие точек зрения, которое едва ли можно было снять, убедив одну сторону в правоте другой.
Выбор любого ответа на вопрос «Чем был сионизм: легитимным проявлением еврейского национализма или же частью агрессивной европейской колониальной экспансии?» влечет за собой ряд последствий. Во-первых, он серьезно влияет на то, как сделавший его человек оценивает исторические данные, а также интерпретирует доказательства и доводы, приводимые конфликтующими сторонами. Во-вторых – и это, вероятно, еще серьезнее, – он равносилен выбору той или иной стороны путем принятия основного посыла ее нарратива и отрицания нарратива другой. Принятие сионистского нарратива возвращения противоречит палестинскому нарративу вторжения и колонизации, а поддержка колониальной интерпретации отказывает в легитимности сионистской версии развития событий. Наблюдатели, ученые и журналисты, которые могут искренне считать себя непредвзятыми, беспристрастными и нейтральными, едва отдав предпочтение одной точке зрения перед другой, автоматически и сами присоединяются к той или иной стороне спора, соответственно одобряя и осуждая действия его основных участников. Даже ответ «правы оба» описывает позицию, которую большинство приверженцев той или иной стороны сочтут наполовину неверной.
В последнее время колониально-поселенческий дискурс обрел огромную популярность среди ученых всего мира: в некоторых академических кругах он стал почти аксиомой, не требующей ни доказательств, ни обсуждения[88]88
Среди сотен недавних публикаций см., например, сборник: Farouk-Alli, A. (ed.) (2007). The Future of Palestine and Israel: From Colonial Roots to Postcolonial Realities. Midrand, South Africa: Institute for Global Dialogue.
[Закрыть]. Даже в Израиле «постсионисты» и многие «новые историки» (глава 12) сознательно принимают этот подход, бросая вызов общепринятому представлению о героических еврейских первопроходцах, которые принесли местному населению одно только добро и никакого вреда. Видный критик колониально-поселенческого дискурса Илан Троен считает, что эта нынешняя мода нарочито искажает аргументы, которые некогда звучали достаточно убедительно, чтобы и общества, и научный мир в странах Запада признавали национальные права евреев-сионистов. Троен считает, что в XX в. произошел грандиозный «сдвиг парадигмы в изучении Палестины», и пытается убедить читателей в несостоятельности этой новой парадигмы[89]89
Troen, S. I. (2007). De-Judaizing the homeland: Academic politics in rewriting the history of Palestine. Israel Affairs 13 (4): 872–884.
[Закрыть].
Неудивительно, что другие произраильские ученые, как и вообще те, кто придерживается парадигмы сионизма как еврейского национализма, считают модель «Израиль как колониальный проект» неубедительной. Израильские и произраильские ученые и эксперты вложили массу интеллектуальной и пропагандистской энергии в противодействие этой точке зрения: сионисты и израильтяне, утверждают они, «не ханаанеи и не крестоносцы», они «коренной народ, а не колониальные захватчики»[90]90
См., например: Mansdorf, I. J. (2010, March-April). Is Israel a colonial state? The political psychology of Palestinian nomenclature. Jerusalem Viewpoints No. 576, http://jcpa.org/article/is-israel-a-colonial-state-the-political-psychology-ofpalestinian-nomenclature (по состоянию на 13 мая 2018 г.); Ohana, D. (2012). The Origins of Israeli Mythology: Neither Canaanites nor Crusaders (transl. D. Maisel). Cambridge UK/New York: Cambridge University Press; Glick, C. B. (2014). The Israeli Solution: A One-State Plan for Peace in the Middle East. New York: Crown Forum, гл. 13; Joffe, A. (2017, 3 September). Palestinian Settler-Colonialism, BESA Center Perspectives, Paper No. 577, https://besacenter.org/perspectives-papers/palestinians-settlers-colonialism (дата обращения 14 августа 2018 г.).
[Закрыть]. Давая отпор оппонентам, они заодно ставят под вопрос мотивацию людей, продвигающих колониально-поселенческий нарратив, отвергают его как пропагандистский и оспаривают точность или надежность лежащих в его основе научных работ. Отмечая, как в 1970-е гг. в западных научных кругах изменилось отношение к Израилю, историк из Хайфского университета Йоав Гелбер писал:
Те же палестинские лозунги, которые не производили особого впечатления на европейское общественное мнение в период между двумя мировыми войнами и после 1948 г., нашли теперь благодатную почву в новообретенном постколониальном чувстве вины европейцев. Этот процесс, которому способствовали арабские нефтедоллары и другие формы финансирования, распространился на американские университеты, а позже даже и на Израиль. Первые признаки изменившегося отношения стали заметны в конце 1980-х гг. с появлением так называемых новых историков, основным вкладом которых в изучение арабо-израильского конфликта стало переключение внимания с израильских достижений на палестинские страдания. Палестинцев изображают беспомощными жертвами израильского насилия и угнетения, израильско-трансиорданского сговора и вероломства британской и арабской дипломатии. Израильтян же рисуют непримиримыми, безжалостными и без необходимости жестокими узурпаторами, которые цинично эксплуатировали Холокост, чтобы заручиться международной поддержкой еврейской государственности за счет прав палестинцев на свою страну[91]91
Gelber, Y. (2007). The history of Zionist historiography: From apologetics to denial. In: Making Israel (ed. B. Morris), 65. Ann Arbor: University of Michigan Press. См. также Gelber, Y. (2011). Nation and History: Israeli Historiography Between Zionism and Post-Zionism. London/Portland, OR: Valentine Mitchell.
[Закрыть].
Но можно ли списать колониальную парадигму со счета как не более чем искусственный продукт перемен в академической и международной политике? И хотя тот факт, что одна парадигма становится в какой-то момент популярнее другой, может объясняться любопытной смесью благородных и низменных мотивов, было бы ошибкой думать, будто нарратив «сионизм как колониализм» придумали постфактум с целью одержать победу в споре, разгоревшемся в наши дни, и подорвать сионистский нарратив или что это просто инструмент, изобретенный антисемитами и врагами Израиля, чтобы возложить всю вину на евреев и лишить правомерности их претензии на государственность.
В критических высказываниях, подобных приведенному выше, упускается из виду тот факт, что колониально-поселенческая модель сионизма – не просто интеллектуальный конструкт, это также и неотъемлемая часть аутентичного палестинского нарратива, основанного на реальном опыте – точно так же, как и конкурирующий нарратив о тоске по Сиону и возвращении туда является подлинным отражением опыта еврейской диаспоры, который нельзя сбрасывать со счетов как служащую корыстным интересам пропаганду. К сожалению, ученые с обеих сторон этого спора редко поднимаются над широко распространенной близорукой позицией – свойственной и им самим, и народам, от имени которых они говорят, – считать, что «наш нарратив – это факты, а их нарратив – пропаганда»[92]92
Например: Bar-On, D. & Adwan, S. (2006). The psychology of better dialogue between two separate but interdependent narratives. In: Israelis and Palestinian Narratives of Conflict: History’s Double Helix (ed. R. I. Rotberg), 205–224. Bloomington/Indianapolis: Indiana University Press.
[Закрыть]. Мы еще увидим подобные примеры на этих страницах, а к концепции конкурирующих нарративов вернемся в главе 12.
Современные научные и иные трактовки сионизма как проявления поселенческого колониализма можно рассматривать как развитие идей и аргументов палестинских националистов, которые с 1920-х гг., если не раньше, вели активную борьбу с сионизмом. Если не считать малозаметных политических протестов, исследований и брошюр, впервые эти аргументы четко сформулировал Джордж Антониус в своей книге «Арабское пробуждение» (The Arab Awakening), опубликованной в 1938 г.[93]93
Antonius, G. (1938). The Arab Awakening, 386–412. London: Hamish Hamilton. Критический разбор см. в: Haim, S. G. (1953). ‘The Arab Awakening,’ a source for the historian? Die Welt des Islams, new ser. 2 (4): 237–250, обсуждается в главе 11.
[Закрыть] В последующие десятилетия немалый вклад в развитие того же подхода внесли французский ученый Максим Родинсон, чье нашумевшее эссе «Израиль: колониальное предприятие?» (Israel: fait colonial?) было опубликовано в 1967 г., и выдающийся палестинской историк профессор Валид Халиди[94]94
Rodinson, M. (1967). Israel, fait colonial? Les Temps modernes 22 253bis, 17–88, позже переведено как Israel: A Colonial Settler-State? New York: Anchor Foundation, 1973; Khalidi, W. From Haven to Conquest.
[Закрыть].
Самым, вероятно, известным выразителем этой идеи стал американский ученый и активист палестинского происхождения Эдвард Саид. Названия из содержания его многократно переизданной и часто цитируемой книги 1979 г. «Палестинский вопрос» (The Question of Palestine) отражают самую суть антиколониальной критики в адрес сионизма. Вторая ее часть называется «Сионизм с точки зрения его жертв» и содержит две главы: «Сионизм и установки европейского колониализма» и «Сионистское заселение, палестинская депопуляция»[95]95
Said, E. W. (1980). The Question of Palestine, 56–114. New York: Vintage; второе издание с новым предисловием и эпилогом – New York: Vintage, 1992. Более современное и убедительное изложение палестинской истории под этим углом можно найти в: Khalidi, R. (2006). The Iron Cage: The Story of the Palestinian Struggle for Statehood. Boston, MA: Beacon.
[Закрыть]. Еще более радикальный выразитель того же подхода – Джозеф Массад, который в своих работах пишет, что само выражение «израильско-палестинский конфликт» уже вводит в заблуждение, поскольку слово «конфликт» подразумевает равновесие и симметрию между двумя равными и равно легитимными соперниками. Он же считает, что речь должна идти о колониально-поселенческом вторжении, агрессии, совершенной одной – шовинистической и расистской – стороной (сионистами) против другой (палестинцев), которая всего лишь пытается обороняться[96]96
Massad, J. The Persistence of the Palestinian Question, 143, 152–3, 161. См. также: White, B. (2016, 18 August). Why we must see Israeli policies as a form of settler colonialism. MEMO: Middle East Monitor, https://www.middleeastmonitor.com/20160818-why-we-must-see-israeli-policies-as-aform-of-settler-colonialism/ (дата обращения 16 сентября 2018 г.).
[Закрыть].
В ходе дискуссии, которая, разумеется, не переубеждает тех, кто уверен, что сионизм – это форма колониализма, такие авторы, как Троен, Гелбер и другие, выдвигают контраргументы, которые либо полностью отвергают аналогию с колониализмом, либо указывают на характеристики, не позволяющие считать сионизм разновидностью чистого колониализма. Троен, например, приводит доказательства того, что международное (то есть европейское) сообщество ранее согласилось с идеей восстановления еврейской нации и признало право евреев вернуться на родину в Палестину/Эрец-Исраэль, чтобы отстроить ее заново. Он описывает подход сионистов как построение нового общества (ишува), которое стремилось отказаться от европейских реалий, а не воспроизводить их на Ближнем Востоке:
Адаптация, трансформация и отторжение Европы пронизывали всю интеллектуальную и культурную реальность ишува. Было совершенно ясно, что сионизм не занимается простым подражанием или прямым переносом. Сионисты не считали себя иностранцами или завоевателями. Веками они чувствовали себя чужими в странах, где обитала диаспора. В Эрец-Исраэль они приложили невероятную творческую энергию, чтобы почувствовать себя дома, ощутить себя коренными жителями. Именно это их преображение убедило значительную часть мирового сообщества в том, что евреи имеют право на независимость в пределах той части страны, которую они столь сильно преобразили[97]97
Troen, S. I. De-Judaizing the homeland, 875.
[Закрыть].
Среди иных аргументов, выдвигаемых против модели, приравнивающей сионизм к колониализму, выделяются следующие:
• переселяясь в Палестину и обустраиваясь там, сионисты намеревались основать свое национальное государство, воссоединившись с землей, а не построить форпост для эксплуатации ее ресурсов в интересах иностранной метрополии;
• применение сионистами силы не было частью первоначального плана агрессивного завоевания, но явилось ответом на насилие со стороны арабов;
• сионисты покупали, а не захватывали и не присваивали землю;
• сионизм был смесью элементов «колониального, антиколониального и постколониального дискурсов и соответствующих им практик»[98]98
Penslar, D. J. (2007). Israel in History: The Jewish State in Compartive Perspective, 91. London/New York: Routledge (и гл. 5 в целом); Gelber, Y. The history of Zionist historiography, 64–69. Ср. Shafir, G. (2007). Zionism and colonialism: A comparative approach. In: The Israel/Palestine Question: A Reader, 2e (ed. I. Pappе), 78–93. London/New York: Routledge. Шафир, которого часто относят к сторонникам критической теории, поддерживает колониальную парадигму, но с оговорками. См. также: Pappе, I. The Idea of Israel, 102–104.
[Закрыть].
Спор о том, следует ли рассматривать этот конфликт в рамках колониально-поселенческой парадигмы или же в соответствии с конкурирующим нарративом еврейского национализма, – один из тех, в которых, я полагаю, невозможно победить. Однако он снова и снова разгорается даже среди израильских интеллектуалов[99]99
См., например: Haaretz, Rosen-Zvi, I. (2018, 18 October): «Категорическое отрицание сионистского колониализма: сионистский колониализм был вызван не стремлением к экономической выгоде, но стремлением евреев выбраться из бедственного положения, и он проводился в жизнь людьми, которых с полным правом можно называть беженцами». Haaretz; Yakobson, A. (2018, 20 October): «Если бы сионизм был колониальным явлением, он бы уже давно прекратил свое существование. Отказ палестинцев признать, что они противостоят такому же национальному движению, привел их к катастрофе».
[Закрыть]. Наличие контраргументов, похоже, не впечатляет людей, которые твердо придерживаются какой-то одной из этих парадигм; противоречащие свидетельства с легкостью отбрасываются как необъективные или надуманные. Диалоги между палестинскими и израильскими учеными, какими бы они ни были откровенными и с какими бы благими намерениями ни начинались, превращаются, как правило, в безрезультатные, а порой и разгоряченные споры в духе «око за око», как только поднимается вопрос о сионизме и колониализме[100]100
Scham, P., Salem, W. & Pogrund, B. (eds.) (2005). Shared Histories: A Palestinian-Israeli Dialogue, 75–91. Walnut Creek, CA: Left Coast Press.
[Закрыть]. Люди, решительно настроенные продвигать «интересы Израиля» или «интересы Палестины», похоже, зациклены на отношении к парадигме оппонента как к полемическому приему, который нужно дискредитировать и развенчивать искусной аргументацией, как будто все дело в том, кто наберет в процессе больше очков.
Я буду принимать и рассматривать обе эти конкурирующие версии как искреннее выражение нарративов противоборствующих сторон. Возможно, имеет смысл не зацикливаться на бинарном выборе «или/или», но считать сионизм движением одновременно и за завоевание (Палестины), и за национальное освобождение (евреев)[101]101
Например, Scham, P., Salem, W., & Pogrund, B. (eds.) (2005). Shared Histories: A Palestinian-Israeli Dialogue, 75–91. Walnut Creek, CA: Left Coast Press.
[Закрыть].
Жертвы против жертв
Скорее всего, неразрешимые противоречия между пониманием израильско-палестинского конфликта как столкновения национализмов и как колониально-поселенческого вторжения способствуют тому, что каждая сторона считает себя праведной жертвой другой. Как будет показано на страницах этой книги, этот аспект, «жертвы против жертв», сам по себе является одним из факторов неразрешимости конфликта. Ранние сионисты были проникнуты ощущением своей миссии: покончить с несправедливостью и страданиями, которые веками претерпевали евреи – рассеянные по миру и презираемые жертвы сначала религиозной, а затем расово-биологической ненависти и преследований. Их энтузиазм и те лишения, на которые им пришлось пойти, решившись покинуть Европу ради земли, которую они считали своей древней родиной, могут отчасти объяснить слепоту сионистов-первопроходцев в отношении того негативного влияния, которое они оказывали на коренное население османской Палестины.
