Текст книги "Дневник"

Автор книги: Никон (Николай) Оптинский Преподобный (Беляев)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Вы помните тогдашнюю нашу беседу?

– О, да! Она вся у меня здесь, – он прижал руки к сердцу.

– Помните, я тогда говорил о внутреннем монашестве, которое вам собственно и нравится. Так вот, поступайте к нам в Скит, вам еще не поздно. Но только не думайте, что сразу нужно на небо взлететь и мертвецов воскрешать! Нет, сначала нужно упражняться во внешнем монашестве, перешагнуть его. А приступать сразу к внутреннему нельзя, нужно потерпеть всякие скорби, унижения и озлобления, и внутри себя от диавола, и совне от неразумных собратий. Сначала нужно пройти весь искус. Иногда даже будете чувствовать отвращение и ненависть к монашеской жизни. Нужно испытать борьбу со страстями, стяжать смиренное о себе мнение и многое другое… Поступайте к нам в Скит, дам я вам келейку. Будете ночью выходить любоваться чудным звездным небом… И сами посудите: что принес вам мир? Какую получите вы от него пользу?

– Хорошо… Теперь я буду приезжать в Скит. Ну, а если я поступлю в Скит, то меня заставят бревна таскать, а я этого не могу!

– Нет, вас не заставят бревна таскать прежде всего потому, что вы не сможете ни одного бревна поднять. Послушание всегда дается сообразное с силами.

Видите, вот какие у него в этом дикие понятия о монашеской жизни, хотя про монашество он всю жизнь писал. А почему? Потому что не проходил опытом личным монашеской жизни.

Когда Батюшка кончил говорить, я спросил:

– А что нужно относить к внешнему и что к внутреннему монашеству?

– Над этим вопросом много потрудились и еп. Игнатий, и еп. Феофан. Еп. Игнатий написал об этом статью во 2–м томе, а еп. Феофан отдельную книгу «Внутренняя жизнь». Внешнее монашество – это упражнение в подвигах: пост, бдение, сюда же относится исправное по внешности посещение церковных служб, трезвенность и прочее. А внутреннее монашество – это борьба со страстями, очищение сердца.

6 декабря 1909 г. Воскресенье.

На днях я был свидетелем благоразумия Батюшки, рассуждения, любви, смирения и… даже не знаю, что сказать. Есть в монастыре монах, уже старый, лет пятьдесят живущий в Оптиной. Мне Батюшка говорил про него, что его не могли смирить ни о. Исаакий, ни о. Досифей, ни теперь о. архимандрит Ксенофонт. На все обличения он отвечал грубостями и дерзостями. Вот на этого монаха поступили к Батюшке жалобы от монастырских братий. Батюшка решился позвать к себе этого монаха. Он пришел. На первое же слово Батюшки он начал говорить дерзости и грубости и даже закричал на Батюшку. Ворча и угрожая, вышел он от Батюшки и ушел. Батюшка позвал казначея и благочинного и сказал им, чтобы с него была снята мантия и даже рясофор. Но монах не послушался и сказал, что не желает этого. Тогда Батюшка сумел так распорядиться, что этот монах пришел неузнаваемый к Батюшке, упал на колени с плачем, прося прощения и благословения, изъявляя покорность. Батюшка тотчас же простил: «Бог тебя простит». – Но монах, не вставая с колен, все просит прощения. – «Бог простит, меня прости», – говорит Батюшка и, успокоив немного монаха, отпустил его.

Когда я вошел, Батюшка сказал мне:

– Это чудо! Слава Тебе, Господи!

Батюшка встал перед иконами и помолился. Всякому понятно, что Батюшка все это делает для пользы братии, то есть смиряет, и утешает, и все другое. А о смирении Батюшки я уж не буду и говорить.

7 декабря 1909 г. Понедельник.

Вечером. Запишу кое-какие Батюшкины слова. Например, однажды он сказал так:

– Долго я не понимал слов псалма: «Глас Господа, пресецающий пламень огня» (Пс. 28, 7). И уже в монастыре я подумал так: мы на земле имеем огонь, пламень которого имеет и жар, и свет. Но между раем и адом огонь разделяется так: свет находится в раю и веселит праведников, а жар без всякого света жжет грешников в аду, ибо пишется, что бездна адского пламени находится во тьме и даже грешник не может видеть никого другого. Господи, спаси и помилуй! Чем хочешь, накажи, Господи, здесь, только помилуй там!

16 декабря 1909 г. Среда.

Много мне Батюшка говорил, а всего записать невозможно. Говорил Батюшка о неизвестности своей смерти и о времени моего пострижения в рясофор и мантию, а, быть может, и посвящения в священный сан.

– Пока я живу, пока я на этом месте, вы будете ровно жить. Через десять лет вы, конечно, встали бы на ноги, но я не надеюсь, что проживу столько. А после меня вам придется потерпеть. Конечно, таких скорбей, как я испытал, вам Господь не пошлет, а придется потерпеть. Вы будете в моем положении, когда все обрушится на вас, но вы не поколеблетесь.

Говорил Батюшка, что надо прямо идти, иметь твердость. Под конец беседы, когда я уже собирался уходить, я сказал Батюшке:

– Батюшка, когда мы уезжали из Скита еще мирскими, вы нам сказали так: «У вас, Николай Никифорович (вы часто ошибались и называли меня Никифоровичем), произволение тверже, и я чувствую, что мне с вами еще придется встретиться на монашеском пути».

– Да, это сбылось уже, мы уже встретились. Дал бы нам Господь идти вместе по монашескому пути, а мы можем вместе идти, дополняя один другого.

20 декабря 1909 г. Воскресенье.

Недавно приходил к Батюшке о. Павел из канцелярии для переговоров о написании письма, кажется, какому-то архимандриту на его вопрос: «В чине пострижения в схиму есть выписка из творений преп. Симеона о том, что всякий не совершившийся этим великим образом, то есть схимой, не монах. Как же подумать о современном монашестве, о тех, которые не приняли схимы, а только мантию, и если здесь какое-либо недоразумение, то как его примирить и разъяснить?» На это Батюшка сказал так:

– Не знаю, насколько верно мое предположение, но я думаю так. Прежде не было никаких рясофоров и мантий, была одна схима. Эти подготовительные степени, то есть рясофор и мантия, учреждены впоследствии, когда монашество уже ослабело. Правда, мантия немного отличается от схимы. А прежде было так: поступает в обитель ищущий спасения, его испытывают некоторое время, и если он оказывается имеющим произволение, если можно ожидать, что из него выйдет монах, то его сразу постригали в схиму. Так что прежде были только два разряда: послушники, то есть испытываемые, и схимники. Отсюда надо и полагать, что не принявший в то время схимы был простой мирянин. Но я вам повторяю, что это мои личные рассуждения.

Затем вскоре после этого я опять заговорил с Батюшкой об этом же.

– Я полагаю, Батюшка, что для разъяснения этого вопроса, – сказал я, – можно обратиться к следующему происшествию: скончались схимонах и послушник. Их погребли как должно. Потом, когда их откопали через некоторое время, то оказалось, что схима надета на послушника, а схимник лежит без схимы. Поэтому, я думаю, что можно быть монахом и не принимая схимы.

– Это значит то, – сказал Батюшка, – что этот послушник проводил жизнь схимонаха, а схимонах жил недостойно своего звания и чина. Но этим схима не умаляется.

Сегодня память св. Игнатия Богоносца. Мне как раз пришлось в книге «На горах Кавказа» прочитать про него, а также и про еп. Игнатия (Брянчанинова). И тот и другой были великие делатели внутренней молитвы.

22 декабря 1909 г. Вторник.

Между прочим, Батюшка сказал:

– Знаете, на местах, где теперь стоят храмы, монастыри и вообще святыни, прежде стояли идольские капища и идолы. Нередко читал в житиях святых так: «Идеже бе капища, создана церковь». Значит, так угодно было Богу для посрамления и смирения гордыни диавола.

А я вспомнил, что был в Москве театр – ресторан «Омон», не знаю, существует ли он теперь. Я про него слышал, что он устроен на месте упраздненного храма. Я это и сказал Батюшке.

– Да, да. Так это и будет в последние времена. Храмы будут разрушены, а на месте их устроены синагоги евреев и буддийские храмы и прочее. Монастыри будут в великом притеснении и гонении. Истинные христиане будут ютиться в маленьких церквочках. Не дай, Господи, дожить до этого времени. А вы доживете, будете в монастырях, которые вообще будут в гонении, а потому и в лишении.

27 декабря 1909 г. Воскресенье.

Вчера утром я пришел к Батюшке после чая. Хотели почитать «На горах Кавказа», но эта книга была у меня в келии. Поэтому мы немного побеседовали. Говорил Батюшка о трудностях спасения в нынешнее время.

– А вы, – сказал Батюшка, обращаясь ко мне, – вы избрали благую часть. Желал бы я видеть вас в рясофоре и мантии, но не знаю, буду ли жив. Тогда (то есть когда получу мантию) будет приложена к вам Царская печать. Тогда уже от вас будет зависеть, сохранить ее или разломать.

Говорили о стихотворении «Величие Богоматери», написанном самим Батюшкой. Это стихотворение очень понравилось редактору-издателю того журнала, куда Батюшка послал это стихотворение для напечатания, и они приписали: «К празднованию дня собора Богоматери 26 декабря». Батюшка сказал даже что-то вроде того, что он будет на Страшном Суде просить Божию Матерь избавить его вечных мук, указывая на это стихотворение.

Но долго не пришлось нам беседовать, сначала сам Батюшка немного прилег отдохнуть, а я сел читать «Отечник» еп. Игнатия (Брянчанинова).

– Это хорошо вы сделали, что стали читать эту книгу. Она составлена так: еп. Игнатий выписывал то, что отвечало на волнующие иноческие вопросы. С этой стороны этот труд его незаменим. Многие недоумения, долго волновавшие кого-нибудь, сразу разрешаются одной выпиской.

Вечером. Благословение всей братии было заочное. А я, как всегда, вошел к Батюшке и, приняв благословение, ушел. Взял с собой я книгу «На горах Кавказа». Давая мне эту книгу, Батюшка сказал: «Идите и насладитесь».

28 декабря 1909 г. Понедельник.

Сейчас приходил к Батюшке монастырский ризничный пономарь. Когда я после его ухода вошел, Батюшка мне сказал:

– Страшные вещи сейчас рассказал он мне, страшные вещи про одного монаха. Что будет тогда, когда Оптина пустынь наполнится такими людьми. Я, конечно, не доживу, а вам придется бороться с этим. Много придется вам пролить крови и слез. Да, много придется вам пролить пота, слез и крови.

Иногда Батюшка говорит, как бы размышляя, предполагая, а иногда твердо, уверенно, и такие слова мне запоминаются более. Так и сегодня особенно ударил на слова: «пролить пота, слез и крови», и даже повторил их. Буди воля Господня!

Вечером. 16 декабря у меня была беседа с Батюшкой (см. 16 декабря). Кое-что из этой беседы я уже записал, теперь хочу еще немного записать.

– Вот я и говорю вам, что нет ничего случайного в жизни нашей, даже то, что кажется пустяком, имеет свой смысл. Я не желал и не искал этого своего положения, не просил и стою на этом посту за послушание. И думаю, быть может, и лучше было бы для меня, если бы я жил в той своей келейке, терпел бы скорбь и творил бы молитву Иисусову. Но если бы я не был начальником Скита, вас бы не приняли в Скит. Но все мне думается, быть может, и даст мне Господь упокоение, когда я займусь приготовлением себя к той жизни исключительно, а теперь это невозможно, весь я разорван по частям: то – то, то – другое. А все-таки я думаю, быть может, сподобит Господь. Я никому не говорил никогда, а вам скажу: когда я ездил к о. Варнаве, он мне многое предсказал, и многое уже исполнилось. Он сказал мне: «Будут тебе все кланяться», – и действительно, кланяются; а потом: «Будешь жить и творить молитву Иисусову». А хорошо бы так.

Вышел я в Скит от Батюшки, иду под впечатлением беседы, а вокруг меня поющая и ликующая ночь. Тихо и ясно. Полная луна освещает наш укромный Скиточек. Все блестит и торжествует. Сосны и все деревья, покрытые белым инеем, недвижно стоят в своем уборе, безмолвии своем, славя Бога. Оба храма, и старый и новый, словно дворцы какие, стоят, облитые лунным светом. Все чудно хорошо!

29 декабря 1909 г. Вторник.

Однажды Батюшка говорил:

– Помните, что подвиг преп. Виталия состоял в особенности в том, что он обращал блудниц на правильный путь жизни. И я не скрою от вас, что ко мне часто приходят блудницы, спрашивая, что делать, а я, что Господь открывает мне и внушает, говорю им, и многие обращаются. Конечно, это Господь обращает их, я являюсь здесь только орудием в руках Господа.

Потом Батюшка сказал:

– Враг ненавидит, когда один относится к другому с искренними чувствами и любовью о Христе. Он всегда старается посеять вражду и разъединение, как ненавистник добра. Вот я и говорю вам, что враг не оставит этих наших отношений – искренних и прямых, как отца к сыну. Ведь он нередко разъединял даже святых. Но я говорю: если между нами будет сохраняться откровенность, простота и искренность, то ничего он не сможет сделать, ибо нашей друг к другу откровенностью будет разрушаться всякая его злоба. Это я считаю нужным сказать вам.

30 декабря 1909 г. Среда.

Сегодня, когда я и Батюшка сидели и занимались, он подсчитывал деньги. Когда Батюшка закончил, он сказал:

– Вот если, быть может, Господу угодно будет возложить на вас иго игуменства или настоятельства – иго хотя и очень тяжелое, но и благоплодное, – то я заранее говорю вам быть очень осторожным и внимательным в денежном деле. Духовное само собой, а это само собой.

1910 год

3 января 1910 г. Воскресенье.

Батюшка говорил мне:

– Самооправдание – не монашеское дело. Мне так в свое время и старец Анатолий говорил: «Никогда не оправдывайся».

– А если я, Батюшка, прав?

– Все равно, прав или не прав, промолчи, когда обличают, а потом скажи: «Прости, виноват».

– Ну, хорошо, а если скажут, что я убил человека, то и тогда не оправдываться?

– Да. Промолчи и скажи: «Прости». Если не убивал никого на самом деле, то быть может, убил кого словом. Поэтому не оправдывайся, сознавая себя грешным и во всем виноватым. И за то, что ты так скажешь, Господь тебе впоследствии откроет, что ты действительно был виноват.

4 января 1910 г. Понедельник.

Была беседа, которая продолжалась час. Батюшка говорил о вечных муках, о райских блаженствах; говорил и о себе, как он, всеми презираемый, сделался иеромонахом, а вскоре старцем и начальником.

– Что Богу угодно, то и будет. Надейтесь только на Бога, а не на человека. Бог избирает Себе слуг и предназначает. Мне не открыто, как и кем вы будете. Но вы все при мне, все мы вместе. Недаром Господь освободил вас от воинской повинности. Живите по-монашески, и Господь не оставит. А здесь никому не говорите, что я вам говорю.

7 января 1910 г. Четверг.

Когда Батюшка ложился отдыхать, он мне сказал:

– Да, все, чему учит Святая Церковь – истина, и загробные муки существуют.

Когда под Крещение мы правили бдение у Батюшки, Батюшка вместо поучения между кафизмами сказал небольшое слово. Излагать его я не буду по недосугу, а скажу только главную мысль. Батюшка говорил, что Бог попустил Адаму и Еве пасть в грех, и первое невинное, чистое естество извратилось. Но Господь по человеколюбию Своему воссоздал человека на лучшее во Христе Своем. Новозаветный праведник выше Адама. Враг торжествовал, соблазнив первого Адама. Но Господь тут же произнес проклятие на него, сказав, что «семя жены сотрет главу змия» (Быт. 3, 15). И все новозаветные праведники в обновленном естестве стали выше Адама.

Как Батюшка говорил, мне очень понравилось.

10 января 1910 г. Воскресенье.

Все эти дни я почти не имел свободной минуты. Срочные годовые отчеты нужно было составлять. Помню, однажды на днях Батюшка заметил мне, что нужно быть во всем аккуратным и внимательным. Внимательность, точность и аккуратность в делах и своих обязанностях «даже будут способствовать внутренней душевной собранности вашей, когда вы привыкнете ко внимательности».

Потом Батюшка опять говорил мне, чтобы я занялся своим выговором «для своей личной пользы и пользы обители». Батюшка говорил, что меня трудно понимать, что все слова как-то сливаются в неопределенные звуки.

– Пока вы молоды, можете исправить это. А для этого нужно вам громко, медленно читать в келии, хотя полчаса, жития святых, стараясь выговорить все буквы ясно, правильно. Конечно, при таком чтении придется обращать внимание не на смысл читаемого, а на механизм чтения. Здесь, как и во всяком деле, прежде всего требуется сознать свою немощь, затем возыметь желание исправления, и, наконец, избрать и употреблять известные средства. Но так как средства к исправлению бывают не совсем приятные и на исправление требуется время, то сверх всего сказанного необходимо иметь терпение.

14 января. Четверг.

Сейчас пробило двенадцать часов. Полночь. Я только что возвратился в келию от Батюшки: сначала занимались письмами, а потом беседовали. Между прочим, Батюшка говорил, что в его положении старца Скита он замечает часто (не ежедневно, а ежечасно) козни врага, от которых может укрыть только Господь. Говорил Батюшка, что мое положение исключительное и счастливое, что я все время при старце, что я имею возможность и сказать, что нужно, и поговорить, чего Батюшка не имел в свое время, а в особенности после смерти батюшки о. Анатолия, что и мне, очень может быть, придется подобное испытать… Говорил Батюшка, что желал бы еще протянуть свою жизнь для укрепления меня не только в духовно-нравственном отношении, но и внешнем, то есть дать рясофор и этим утвердить. Спаси, Господи, Батюшку. Хорошо так побеседовать, но мало времени, – редко приходится.

15 января 1910 г. Пятница.

Сегодня я читал письмо еп. Никона Батюшке. Там говорится об увеличении сект иоаннитских, которые опасны тем, что носят характер ложного мистицизма; еще о том, что теперь становится очень опасным положение верующих… А вчера Батюшка говорил мне следующее:

– В «Апокалипсисе» сказано: «Блажен читающий словеса книги сея» (Откр. 1, 3). Раз это написано, значит, это действительно так, ибо слова Писания – слова Духа Святого. «Но в чем заключается это блаженство, тем более, что мы ничего не понимаем из него?» – могут возразить на это. Может быть, утешение внутреннее от чтения Божественных слов? А можно думать и так: то, что теперь для нас непонятно, будет понятно тогда, когда настанет то время, какое там описано. Вот и посудите: кто теперь читает «Апокалипсис»? Почти исключительно в монастырях, да в Духовных Академиях и Семинариях по необходимости, ибо студентам нужно писать сочинения и сдавать экзамены. А так в миру редко кто читает. А отсюда и ясно, что тот, кто будет читать «Апокалипсис» перед концом мира, будет поистине блажен, ибо будет понимать то, что совершается, а понимая, будет и готовить себя. Читая, он будет видеть в событиях, описанных в «Апокалипсисе», те или другие современные ему события.

17 января 1910 г. Воскресенье.

Батюшка сидел на диване, а я напротив его у окна. И Батюшка так говорил:

– Я, конечно, никому не говорю и не показываю вида, но ужас адских мук всегда стоит в моем уме. Но я пользуюсь им для своего смирения. А как это чувство ужаса смиряет!..

И далее вся беседа была об адских муках, существование которых не признают современные ученые люди.

– Встанемте, помолимся, да избавит нас Господь от адских мук. Будем всегда благодарить Господа, что мы здесь. Пусть вся наша жизнь будет благодарением, что Господь привел нас сюда. Правда, само место не спасает, но, по крайней мере, будем думать, что мы в лодке.

21 января

Когда я пришел утром к Батюшке на занятия, он, благословив меня, спросил:

– Какого сегодня святого память? Преп. Максима Исповедника? – Я ответил:

– Да.

– Обратили ли вы внимание на кондак этому святому? – Я говорю:

– Нет.

– Дайте сюда Псалтирь. Читайте. – Я начал:

– «Свет трисиянный, всельшийся в душу твою, сосуд избран показа тя, всеблаженне…»

– Здесь говорится про молитву Иисусову, – прервал мое чтение Батюшка, – теперь дальше.

– «Являюща божественная концем неудобопостижных разумений ты сказуяй блаженне, и Троицу всем, Максиме, вспроповедуй ясно пресущную, Безначальную».

– Ну, вот, теперь понятно, почему батюшка Амвросий всегда под подушкой имел творения св. Максима Исповедника. Его творения очень глубоки и таинственны. Я взял было его творения, но чтение у меня не пошло, не понимаю теперь, по каким причинам, но не пошло.

Потом вскоре мы сели пить чай, затем начали обычные письменные работы. Незадолго до трапезы Батюшку очень расстроили некоторые из братий. Я их призывал к Батюшке, а когда они ушли, он сказал мне:

– Вот через 20–30 лет вы увидите то же самое и скажете: «Все это мне знакомо, я был при Батюшке Варсонофии». Это вам прекрасная школа. Но я вам скажу, тогда будет хуже. Сейчас, по крайней мере, на колени становятся, а тогда прямо будут говорить: «Ну что же из того, что ты настоятель? Что мне настоятель?» (Батюшка махнул рукой). Того и гляди хлестнет. Тогда вы вспомните меня. Никого тронуть нельзя! Чуть что: «Я ухожу». Прежде было так: кто замечал, что он нужен обители, то смирялся больше всех, а теперь лишь заметит, что нужен, возгордится и тронуть его нельзя. «Я ухожу!»

А вчера, кажется, Батюшка сказал:

– Думается мне, что скоро я уйду от вас, осиротеете вы тогда, деточка моя, осиротеете.

И еще:

– Да, вот теперь мне становится понятным, как прежде жили старец и ученик единодушно. Как старец говорил с учеником, вот и я только с вами и поговорю.

23 января 1910 г. Суббота.

19–го числа я читал книгу «На горах Кавказа». Эта книга написана с целью уяснить желающим заниматься молитвой Иисусовой путь ее прохождения, цель и плоды. Между прочим, я прочел там место о том, что хорошо трудиться на молитвенном пути, созерцая «несозданную красоту» Бога в тишине, удаляясь от всякой суеты. Это место было очень глубоко, и я прочел его Батюшке. Батюшка сказал, что это, вероятно, из творений преп. Макария (19–ая беседа). Вот Батюшка и сказал:

– Да, я занимался молитвой Иисусовой, дело шло, молитва начинала у меня разгораться, но настоятельство у меня отняло ее. Молитва чуть дышит… Вот я часто задаю себе этот вопрос: «Что? Выигрываю я на этом своем посту или проигрываю?» Да, скажу вам, враг вам даст все, что хотите – иеромонашество, власть, настоятельство, даже патриаршество, но только не даст молитвы Иисусовой. Сколь она ему ненавистна! Все даст, только не ее!

24 января 1910 г. Воскресенье.

Батюшка мне не раз говорил о том, что теперь совершаются страшные дела. Иногда Батюшка говорил какие, а иногда и не говорил. Так вот и вчера: уже после бдения мы вместе прочли вечерние молитвы и, оставшись вдвоем, немного поговорили. Было видно, что Батюшку расстроили какие-то известия (какие, он мне не сказал).

28 января

Вечером я спросил Батюшку:

– Вы мне сказали, что молитву Иисусову за службой надо творить только тогда, когда не слышишь, что читают, или когда плохой чтец, так что нельзя разобрать; также относительно пения. Вы особенно на это ударяли и сказали, что так батюшка о. Амвросий учил. Но вот я прочел у еп. Игнатия и у преп. Серафима Саровского, что надо молитву Иисусову творить за службой все время. Здесь я вижу какое-то разногласие. Но разногласия ведь не должно быть, а потому, как примирить между собою оба эти учения?

– Прежде всего, каждый учит по своему личному жизненному опыту. Кроме батюшки о. Амвросия, так учили о. архимандрит Моисей, батюшка Макарий. А несомненно, они были опытны и имели внутреннюю молитву. Затем: одно приличествует новоначальному, другое – уже приобретшему внутреннюю молитву. Имеющему внутреннюю молитву, она также свойственна и естественна, как и дыхание. Что бы он ни делал, молитва у него идет самодвижно. Так и за службой в церкви молитва у него идет, хотя он в то же время слушает, что поют и читают. Этого не понимал ученик одного старца и просил его разъяснить, как же это так: и слушает, и молитву творит? Старец отвечал: «Скажи мне, брат, что мы сейчас делаем?» – «Беседуем». – «Да. А скажи, мешает ли нашей беседе то, что мы дышим?» – «Нет». – «Ну, так вот, также и молитва идет у тех, кто стяжал молитву внутреннюю». Она им так же естественна, как дыхание. Поэтому и сказано: «Молитва да прилепится дыханию твоему». Даже когда человек спит, молитвенное действо не прекращается у него в сердце по слову: «Аз сплю, а сердце мое бдит». Но этого мы не имеем. Мы просыпаемся и не имеем даже на устах имени Господа Иисуса. Теперь скажу и о службах. Наша молитва не получила еще такой собирательной силы. Наши мысли не имеют еще сосредоточенности. Мы еще не можем так глубоко вникать в молитву Иисусову. А поэтому мы за службой, если будем творить молитву, будем плохо слушать, что читают и поют, да и в самой молитве будем окрадываться рассеянностью, и выйдет, что ни к тому, ни к другому не пристали: ничего не выйдет. А внимать словам читаемого и поемого легче, нежели охранять себя от расхищения мыслей во время молитвы Иисусовой. Поэтому и следуйте этому правилу. Конечно, иногда бывает, что полезнее человеку творить молитву, нежели слушать службу, вследствие каких-либо внутренних обстоятельств. Здесь надо иметь рассуждение…

Батюшка это очень хорошо говорил, но я не в состоянии передать все так, как им было сказано.

Вечером:Также 28 января я сказал Батюшке, что мне приходят тщеславные помыслы, что я буду старцем, игуменом и прочее.

– Да, я так и думал. Желать этого не следует, а, конечно, все может быть, и поставит вас Господь на это место, а может быть, и укроет вас там где-либо, в келии. Но простите меня Господа ради, я считаю, последнее выше.

29 января

Батюшка говорил мне:

– Всякому человеку нужно претерпеть время искушений и борьбы. Тяжелое болезненное состояние. Про эти муки говорится в псалме: «Объяша мя болезни яко рождающия», и далее: «и извел мя еси на широту» (см. Пс. 17, 20). «Женщина, когда приходит время рождения, испытывает сильные боли, а когда родит, радуется, ибо родился человек в мир» (Ин. 16, 21). Так и всякий человек, рождаясь духовно в новую жизнь, испытывает болезнь, пока еще не вышел «на широту». Кто не испытал этих рождающих болезней в миру, до монастыря, то ему необходимо испытать их в монастыре. И вам это предстоит, ибо вы не испытали этого в миру.

– А в чем заключаются эти болезни?

– В борьбе со страстями. Страсти будут восставать. На кого-то блудная страсть напала, конечно, по действу диавола, а на вас, может быть, гнев, – на всех будете сердиться, даже на грешного Варсонофия. Или еще мания величия и прочие страсти. И враг вас не оставит: если победите одну страсть, воздвигнет другую и так далее. Здесь нужно терпение. Нужно терпеть самого себя, а не слагать оружия. Терпение необходимо.

30 января

Батюшка был расстроен поведением о. П.

– Нет, Николай Митрофанович, – сказал Батюшка, – не становитесь настоятелем. Теперь таких два-три человека, а в ваше время будет таких две трети братства.

Затем, когда Батюшка ложился отдохнуть после обеда, он мне сказал:

– Вот видите, через какие горнила приходится проходить монаху на иноческом пути с начала до конца. И вот тут-то и нужна молитва Иисусова: без нее ни одна душа не выдержит. Пока я жив. Пока еще продержит меня Господь – вам ничего, а когда меня не будет, вы будете предоставлены самому себе. Поэтому теперь запасайтесь терпением заранее. А созерцанием всего этого не смущайтесь и не унывайте. Раскройте преп. Феодора Студита ^{12} и увидите, что все это и тогда было. А теперь научайтесь терпению.

Забыл написать о «болезни рождающих» еще то, что Батюшка говорил:

– Находящийся в этом состоянии сам своими силами не может понять, проходит она (болезнь) или усиливается… Он разобраться в этом не может. Вот здесь-то и нужен старец: он сразу увидит, что делается с его духовным сыном, что потребно для него в таком его состоянии. И это Бог открывает по вере приходящего и вопрошающего. А если нет чистой веры, то если такой человек придет и к пророку, Бог внушит и пророку солгать.

Сегодня после обеда зашел к Батюшке, напился чаю, получил благословение и книгу «На горах Кавказа» для чтения, которую и читал. Еще Батюшка говорил, чтобы я читал письма батюшки о. Макария к мирским, что требуется для писем наших.

31 января 1910 г. Воскресенье.

27 января вечером говорил Батюшка о страстях и в особенности о блудной:

– Эта страсть никого не щадит: ни старого, ни средних лет, ни молодого. Достаточно вспомнить преп. Иакова отшельника и восьмидесятилетнего епископа, впавших в блуд.

Также недавно говорил Батюшка о том, что блудная страсть и сребролюбие одинаково сильны, от них никто не застрахован, хотя, конечно, каждому возрасту соответствует преимущественно одна страсть. У старых обыкновенно скупость и сребролюбие, а у молодых – блуд.

2 февраля 1910 г. Вторник.

Бдение правили у Батюшки. После бдения, когда все ушли, я остался у Батюшки. Немного поговорили, и я начал собираться уходить к себе в келию. Здесь Батюшка сказал:

– Может быть, Бог даст, буду я жить на покое, заниматься Иисусовой молитвой. Придет ко мне брат Николай и скажет: «Да, какое блаженство – монашеская жизнь, только очень скорбей много». – «А то как же, конечно, много, а без скорбей нельзя».

Когда это говорил Батюшка, я подумал: «Как же это? Совместимы ли скорби и блаженство?» Хотел спросить, но не спросил, подумав, что, быть может, скорби и служат источником блаженства.

– Когда был жив еще батюшка о. Анатолий, он постоянно говорил мне: «Смиряйтесь, смиряйтесь, смиряйтесь». Так и я вам говорю: смиряйтесь и смиряйтесь!

Неоднократно приходилось мне слышать от Батюшки, как он говорил и мне, и другим:

– Лицемерие, двойственность, лукавство вообще погрешительны, а в монашеском пути это прямая погибель. Надо твердо идти по пути, никуда не сворачивать, не служить «и нашим, и вашим».

5 февраля1910 г. Пятница.

Я замечал, что, вследствие моего почти постоянного пребывания с Батюшкой, я часто не открывал своих погрешностей. Конечно, если взять их в отдельности, то они пустяк, но, наслаиваясь одно на другое, могут привести к нерадивой жизни. Я это сказал Батюшке. Батюшка ответил, что необходимо открывать каждый день все до последней соринки, чтобы ничего не осталось. Сегодня я уже и постарался сказать все, бывшее за день.

Между прочим, я сказал Батюшке, что иногда как бы осуждаешь его за слова и рассказы, по-видимому, совершенно не относящиеся до монашества.

– Из житий святых мы видим, что шуточки допускали и святые отцы, например преп. Пахомий Великий, преп. Антоний Великий и прочие. Конечно, содержание этих шуточек они брали не из Библии и творений св. отцов, а просто что-нибудь рассказывали. Так и я рассказываю что-либо. А в это время бес, быть может, хотел на вас уныние напустить, а мой рассказ отогнал от вас уныние.

7 февраля 1910 г. Воскресенье.

Сегодня Батюшка дал мне славянское «Добротолюбие» и благословил прочесть все творения преп. Марка Подвижника.

10 февраля 1910 г. Среда.

Батюшка напомнил о необходимости терпения скорбей и, в особенности, смирения. Затем, между прочим, Батюшка сказал следующее: