Текст книги "Рыцари Белой мечты. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Николай Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 52 страниц)

– Извозчик! – Анна взмахнула левой рукой (в правой был зажат букет). – Извозчик!

Напротив как раз похрапывал свободный лихач. Он проснулся, послышав заветный возглас, замахал головой и, наконец, завидев Канторович, ответил.

– Чего изволите, барышня?

– На Литейный, к зданию Центрального военно-промышленного комитета!

– Доскачем, цоканья коня не услышите! – извозчик помог Анне забраться в коляску.

А там…

Там тоже был букет – но уже роз. Кто-то, наверное, забыл.

– Забыли тут у Вас, цветы, милейший.

Канторович снова вдохнула аромат подснежников. Нет, она совершенно не понимала, как можно оставить цветы…Это сущее варварство!

– Не забыли, барышня! – рассмеялся извозчик. – Меня Их Благородье просили передать Вам…Ну то есть я только счас понял, что эт Вы. Даме он просил передать, которая тоже с цветками выйдет. Ну вот это Вы…

– Офицер? Гвардии? Георгиевский кавалер? И рука левая на перевязи?

Всё это казалось сказкой. Тот рыжий молодец, оказывается, умнее, чем она подумала. Что за встреча! Но неужели он увидел её раньше, чем она зашла в этот раз в "Привал"? Может, он уже видел её здесь: Анна ведь частая посетительница кафешантана. Значит, у неё появился новый поклонник! Да, таких у неё прежде не было…

– Надеюсь, я сумел Вам угодить, – внезапно раздавшийся голос, приятный, твёрдый, полный уверенности в себе, раздался совсем близко.

Канторович, ушедшая было в размышления, взмахнула головой, стряхивая тягостные думы – и увидела рядом с коляской того самого офицера.

Он улыбался, открыто, но нешироко. Так, будто справился с порученным командованием заданием, и ждал похвалы (а может, и повышения в звании).

– Да, признаться, эти цветы оказались полной для меня неожиданностью, – наконец нашлась, что ответить, Анна.

– Ваше благородье! Передал в лучшем виде! – довольно воскликнул лихач. – Барышня, прикажете ехать на Литейный? Или куда ещё…

Канторович не видела глаз извозчика, иначе бы заподозрила неладное.

– Вы не против, если я составлю Вам компанию? Мне как раз хочется посмотреть на город. Я так давно в нём не был…Война…Всё война…

– Что ж, не откажусь от Вашей компании. Хотя бы из-за роз, – рассмеялась Анна. – Но как Вас зовут?

– Дмитрий Бобрев, лейб-гвардии Финляндского полка поручик, к Вашим услугам!

Офицер цокнул каблуками, взял под козырёк – а через мгновение уже оказался в коляске рядом с Канторович.

– Лихач, трогай! Двугривенник сверху за бережную езду! – лихо скомандовал гвардеец.

Анна так улыбалась…

"Она прекрасна, – словил себя на мысли расточитель. – Она прекрасна"

Он смотрел, как она вдыхает аромат цветов. Краешек её губ играл натянутой струной, широко раскрытые глаза любовались то розами, то подснежниками. А рука…Её тонкая лева рука постоянно теребила волосы: сперва пальцы касались краешка бровей, затем ноготки танцевали на локонах, останавливались у виска – и всё начиналось снова.

– Благодарю Вас за столь прекрасные цветы, – наконец Канторович повернула голову.

Прядка упала на её глаза. Девушка, смеясь, поправила непослушные волосы.

– Пустое. Они вряд ли сравнятся с их хозяйкой.

Офицер ничуть не кривил душой: с каждым мгновением он всё лучше понимал, что желал бы осыпать комплиментами Канторович. Самые прекрасные слова в мире – и те должны были поблекнуть по сравнению с тенью этой девушки. Неужели он влюбился, как шестнадцатилетний юнкер? А что, почему бы и нет? Только…это помешает службе…Очень сильно помешает…

– Я, признаться, обратил на Вас внимание ещё несколько дней назад. Вы тогда беседовали…на повышенных тонах с неким господином в мундире министерства внутренних дел. И мне подумалось, что Вам требуется хоть какое-то отдохновение…Я, наверное, говорю несколько путано?

Он, контрразведчик со стажем, не боявшийся лично участвовать в арестах вражеских шпионов, стушевался. Что творит красота! Даже выученная загодя речь показалась ему теперь жалким монологом и третьесортной пьески.

Анна закрыла глаза и улыбнулась.

– Нисколько, – она открыла свои глаза-озёра, и взгляды двух людей соединились. – Вы говорите от чистого сердца, мне это нравится. А тот человек…Да…Его надо забыть…

– Какие же у Вас прекрасные глаза… – вырвалось у Бобрева.

И – удивительное дело – Канторович зарделась.

– Благодарю Вас… – она опустила очи долу.

Рука её теребила волосы: Анна нервничала, заметно нервничала.

– Н-н-ноо! Приехали! – наконец воскликнул лихач. – Пожалте, господа хорошие, довезли в лучшем виде!

– Вы были правы, милейший: я не заметила стука копыт, – не поднимая взгляда, сказала Канторович. – Вы…

Она не находила слов: так не хотелось расставаться с этим офицером, таким милым и славным, таким добрым и честным…

– Мы ещё встретимся? – сама того не желая, спросила Канторович, зарывшись в цветы.

– Я Вас буду ждать здесь…Вы ведь, должно быть, где-то здесь служите или живёте?

– Служу…В Центральном военно-промышленном, – легонько кивнула девушка.

Наконец, она подняла взгляд.

– Только…не надо цветов, – она улыбнулась.

В уголке левого глаза показалась слезинка.

– Ещё один букет я унести не смогу.

– Я помогу Вам, – офицер быстро нашёлся и подхватил здоровой рукой букеты. – Я помогу. И донесу их, куда пожелаете. Хоть до германской границы!

– До парадной, если Вы так горите желанием, – Канторович повернулась к нему спиной. – Благодарю ещё раз…

Бобреву показалось, что десяток шагов они проделали в одно мгновение, а контрразведчик хотел, чтобы они растянулись на часы, века, лишь бы только не расставаться с прекрасной Анной.

– Я буду ждать Вас здесь, когда Вы освободитесь? – контрразведчик словил себя на мысли, что переступает грань приличия. – Простите мне мою назойливость…

Дмитрий надеялся, что сейчас не покраснел как помидор. Хотя…Лицо такое тепло…Наверное, всё-таки зарделся. Контрразведчик, тоже мне! Задание, видите ли! Как какой-нибудь студентик влюбился!

Но – странное дело – не видел Бобрев в этом ничего плохого.

Канторович бережно приняла букеты цветов и повернулась спиной к Дмитрию.

– К шести часам вечера, – и скороговоркой, стараясь не оборачивать, добавила: – Я буду рада увидеть Вас снова, Дмитрий

– Я буду самым счастливым человеком на свете. Как Ваше имя?

По "легенде"-то он не узнал ещё имени "прекрасной незнакомки".

– Анна! – донеслось из-за уже захлопнувшейся двери.

– Анна…

Мелодия этого имени эхом отозвалась в сердце Дмитрия.

Бобрев молча вернулся в коляску лихача.

– Должен признать, Дмитрий Петрович, я сам уже давно поверил, что Вы влюблены в эту даму. Замечательно работаете, побольше бы нам таких людей.

Эти слова принадлежали извозчику. Не коверкая слов, другим голосом – более серьёзным и высоким – говорил "лихач".

"Надо срочно что-то ответить, срочно!"

– Благодарю. Надеюсь, скоро в нашей службе вовсе перестанет нуждаться Россия, – по-деловому ответил Бобрев.

– К сожалению, враги России никогда не переведутся, так что и нашей службе, разве только под другим названием, вечно работать на благо державы. Работки на наш век хватит! – невесело усмехнулся "извозчик".

– Вы правы, – задумчиво произнёс Бобрев. – Пожалуйста, в штаб. Мне надо подумать. И захватить необходимые средства.

– Эх, прокачу! – воскликнул агент, снова вошедший в роль извозчика. – Ваш Благородь, держи фуражку, сдует! И накинь-ка двугривенник сверху!

– Накину! – расхохотался Дмитрий.

Он хотел казаться со стороны счастливым человеком, нашедшим свою любовь, но на душе его скребли кошки и ухали совы. Какое веселье сейчас? Ведь он влюбился в девушку, которую ему предстоит использовать…

Через час Бобрев уже снова сидел в том самом кабинете, где состоялось совещание четырёх "агентов". На этот раз помещение преобразилось.

Тяжёлые бордовые занавески были задёрнуты, и в комнату без труда проникал солнечный свет. Он отражался на портретах всех шефов Отдельного корпуса жандармов от самого его основания. Люди, запечатленные на холсте, были такими разными, но всё-таки одна деталь объединяла их и делала похожими: служение. Все они служили не за страх, а за совесть России. Какие испытания им пришлось преодолеть? Чем пришлось пожертвовать?

– Размышляете? Это хорошо.

Спиридович вошёл в кабинет незаметно, дверь даже не скрипнула.

– Сегодня мне удалось наладить контакт с одним человеком из списка, – рапортовал Бобрев.

– Это хорошо, очень хорошо. С кем именно? – Александр Иванович занял место подле контрразведчика, принявшись рассматривать портреты.

– С Анной, – голос на долю секунды задрожал, но Бобрев справился с собой. – Канторович, секретарём Винавера,

– Это замечательно.

Спиридович повернул голову и заглянул в глаза Дмитрию.

– Дмитрий Петрович, помните: не стоит чрезмерно близко сходиться с агентами. Это чревато трудностями. Доверять им тоже не следует. К сожалению, я ожёгся на этом, и не однажды, – вздохнул Александр. – Но, признаться…Если у Вас нечто серьёзное в сердце – то Бог Вам в помощь. Я буду рад, если кто-то из нас всё-таки сможет обрести семейное счастье.

Спиридович был несчастен в браке…

Дыхание Бобрева сдавило.

– Вы…

– У Вас всё на лице написано. Я видел фотокарточку Канторович. Признаться, будь лет на двадцать моложе, я бы…Ну да ладно. Предупреждаю Вас: это слишком опасно. Она вряд ли поймёт то, что…

– Я её использую? Возможно. Но я надеюсь, что мне не придётся ей об этом говорить.

– Придётся. Вы же, наверное, назвались лейб-гвардии офицеров? Не так ли? – Спиридович понимающе улыбнулся, оглядывая "маскировочный" наряд Бобрева. – Да и не могли Вы сказать, что служите в контрразведке. Тогда всё дело могло пойти насмарку. Как Вы с нею объяснитесь? Если Вы не просто влюбитесь в неё, а полюбите – Вы же ведь захотите раскрыть себя, рано или поздно. К чему это приведёт? Она подумает, что Вы обманывали её всё это время, причём врали не только об имени и службе, но и о многом другом. Она подумает не Бог весть что.

Александр Иванович подыскивал нужные слова.

– И будет права, во всём права. Служба – дело одинокое. Мы не можем найти понимания даже в самых близких нам людях. Вы даже не знаете, как первая моя жена воспринимала то, что я делаю…

Тень упала на лицо Спиридовича.

– Мой Вам совет. Если сможете – забудьте её, как только дело будет сделано.

– А если не смогу? – Бобрев всем телом подался вперёд.

Собеседник невесело усмехнулся.

– Тогда желаю Вам терпения, счастья и удачи, последнего – в особенности. Вы ещё очень молоды, чтобы разобраться во всём без участия фортуны.

Спиридович повернулся и хотел было уйти, но Бобрев его остановил.

– Александр Иванович, можно спросить Вашего совета? Не в службу, а в дружбу, – контрразведчик замялся.

Бывший начальник личной охраны царя повернулся. На лице его играла шальная улыбка.

– Вы хотите узнать, как расположить её к себе? Как добиться её благосклонности, – и, прочтя по лицу Бобрева утвердительный ответ, продолжил. – Нет ничего проще! Первый совет: никого не слушайте и полагайтесь только на своё сердце. Оно подскажет Вам верную дорогу. Что, хотите ещё советов?

Дмитрий кивнул.

Спиридович – впервые за долгие годы – улыбался от чистого сердца. Наверное, он был счастлив помочь хоть кому-то из числа "бойцов невидимого фронта" обрести личное счастье. Ведь это самое ценное – наравне со служением Родине – что есть у человека…

Едва Анна Канторович вышла из здания комитета, как принялась оглядываться по сторонам, ища глазами того офицера, Александра. Она постоянно думала о нём в тот день, даже Винавер заметил, что с секретаршей что-то не так.

– Милочка, уж не заболели ли Вы?

Он просто ещё не видел букеты.

– Нет, Максим Моисеевич, всё в порядке, просто…

Нос наконец-то принюхался. Умные глаза Винавера пронзили Канторович.

– Анна Павловна, комната прямо-таки благоухает цветами. Духи? Нет…Вам случайно не подарили цветы?

Юрист-цивилист, недавно отпраздновавший свой пятьдесят четвёртый день рождения, поднялся из-за стола и подошёл к окну. Он отдёрнул занавеску – и прямо перед его взором оказались букеты, стоявшие в вазах.

– О, милочка, у Вас новый поклонник. Вот отчего Вы так взволнованы. Ну что ж, очень хорошо, очень! Авось найдетё наконец себе пару. Пора, пора, столь прекрасная девушка просто не имеет права оставаться в одиночестве. Ну же, расскажите мне о нём, мне интересно!

Старый еврей и один из старейших кадетов, великолепный специалист по гражданскому праву, он опустился на стул напротив Анны Павловны. Он ждал любопытнейшего рассказа. И дождался.

– Мы встретились с ним в «Привале комедиантов»…

– Анна, простите, что заставил Вас ждать, – раздался долгожданный голос откуда-то справа.

Канторович развернулась. Голова её сделала немыслимый пируэт, а лицо…Лицо преобразилось. Задумчивость мигом слетела с него, глаза засияли, а улыбка озарила всё вокруг. Бобрев не удержался от того, чтобы не улыбнуться в ответ.

– Позвольте принять у Вас букеты? Клянусь, я не дам их в обиду, – рассмеялся Бобрев.

– Да, пожалуйста, – букеты перекочевали в здоровую руку Дмитрия Петровича.

При этом Анна коснулась ладошкой кожи Бобрева, и его будто молния ударила: прикосновение было таким тёплым, таким нежным!

– Анна, скажите…А Вы любите прогулки по набережной, улицам Петрограда?

Канторович подняла премилый носик кверху, приложила пальчик к губам, сделала серьёзное выражение лица – а через считанные секунды, радостно улыбнувшись, ответила:

– Особенно в хорошей компании. Надеюсь, я попала именно в такую? – девушка ждала реакции Бобрева.

– Уверен, что да. Быть может, даже в лучшую из возможных, – поддержал шутку Бобрев, и они оба весело и по-доброму рассмеялись. – Прошу Вас.

Дмитрий кое-как извернулся, чтобы цветы не мешали, и Канторович взяла его под локоток. Если честно, секретарша Винавера позволяла себе такое своим прошлым ухажёрам хорошо, если на вторую-третью встречу, но этот офицер…Было в нём нечто, располагавшее к этому рыжеволосому кавалеру, что-то, заставлявшее довериться ему. Анна всё больше и больше отдавалась чувствам, не желая противиться любви с первого взгляда (или, скорее, букета).

– Ваши цветы, признаться, обратили на себя внимание всего женского и большей части мужского персонала нашего комитета, – Канторович первой завела разговор. – Вы, наверное, волшебник: раздобыть в такое время в Петрограде столь прекрасные букеты! Поделитесь секретом, будьте любезны!

Анна желала напустить в свой голос побольше серьёзных ноток, но получались только мажорные ноты, ноты счастья и удовольствия.

– О, если я раскрою Вам секреты своего волшебства, оно потеряет всякое очарование. Согласитесь, магия хорошо ровно столько, сколько она сохраняет тайну, пока вокруг неё расстилается туман, пока кто-то желает проникнуть в её суть, – Бобреву казалось, причём чем дальше, тем больше, что он городит чушь.

– Вы точно волшебник: сказали то, о чём я только что подумала, – голос её был полон улыбок.

"А я становлюсь поэтом. Надо же" – невпопад подумал Дмитрий.

– Я буду стараться и создавать одну волшбу за другой, чтобы только очаровать Вас, Анна.

Она шутливо погрозила пальцем контрразведчику.

– Меня не так уж и легко околдовать, смею Вас уверить! Хотя…

Анна многозначительно посмотрела на Бобрева.

– Хотя…Всё зависит от силы этой магии. Кто знает, может быть, какое-то заклинание и сможет меня победить. Но чтоб подобрать его, потребуется много труда.

– Меня не пугают подобные трудности, Анна, – совершенно серьёзно, от чистого сердца, ответил Бобрев. – Я буду колдовать изо дня в день, двадцать часа в сутки, лишь бы найти то единственное заклинание.

– Я Вам верю, Дмитрий, – Канторович опустила взгляд.

"И надеюсь, что Вам не потребуется много времени для своих поисков" – добавила она мысленно.

Двое, чьи пути сошлись лишь благодаря изворотливой фортуне, шли, не замечая ничего вокруг. Они шутили и смеялись, рассуждали о философии и истории, о завтрашнем открытии мирной конференции, о розах и фиалках, о дамских шляпках и парадных мундирах. И казалось им, что знакомы они всю жизнь, а может, даже больше, и не хотелось им расставаться.

Они дошли до парадной дома, в котором жила Канторович. На минуту воцарилось молчание. Никто из них не мог найти подходящих слов для прощания.

"Скажи, ну скажи! Пусть сердце скажет, а не разум!" – убеждал себя Бобрев.

"Пусть он скажет хоть что-нибудь! Хоть что-то! Лишь бы услышать его голос!" – молила Канторович.

– Анна, – наконец нашёлся Дмитрий. – Вы…

– Я жду Вас завтра! Утром, в девять, я поеду на службу. Вы дождётесь меня?

Она закусила губу от волнения. Он изо всех сил сжал кулак, так, что костяшки захрустели, а кожа перчатки, похоже, треснула. Их взгляды наконец-то встретились.

"Эти глаза…Какие глаза! Боже, как она красива!" – подумал он.

"Я бы хотела смотреть только в них!" – подумала она.

– Я дождусь Вас, чего бы мне это ни стоило! – Бобрев взял под козырёк, и оба, не сговариваясь, рассмеялись.

Смех их выгнал прочь все страхи и сомнения, и, как надеялись двое влюблённых, навсегда.

"Если бы ты никогда больше не покидал меня!" – подумала она.

"Я буду ждать тебя, Анна…" – подумал он.

Ещё несколько минут они молчали, и молчанием этим сказали больше, чем за всё время их встречи.

В каком-то порыве Анна подалась к Дмитрию, их губы встретились на короткое, как вечность, мгновение – и тут же Канторович, испугавшись собственных чувств, юркнула в парадную.

Бобрев долго ещё смотрел вслед девушке, похитившей его сердце.

"Господи, только бы нам никогда не расставаться…"

«Новое время»

Трубы мира

Завтра открывается мирная конференция, на которой будет решена судьба послевоенной Европы, а может, и целого мира. Целая тысяча делегатов приедет в Петроград, чтобы принять участие в создании мирной декларации. Союзные державы: Россия, Англия, Франция, Италия, САСШ Япония – образовали совет, в который входят по одному представителю дипломатического корпуса и по одному представителю правительства. Остальные державы разделены на три категории, чтобы облегчить обсуждение тех или иных вопросов на конференции: по чисто техническим соображениям невозможно собрать для столь трудоёмкого дела тысячу человек в одном месте. Кроме того, представители Четверного союза вот-вот должны прибыть в Петроград. Их участие в конференции ограничено. В течение пятнадцати дней после составления союзниками пунктов мирной декларации делегаты побеждённых держав должны согласиться на условия мира или отказаться от них. Думается, что последнее вряд ли возможно.

В Германии начинается революционное брожение. До нас дошли известия о волнениях в германском флоте. В Австро-Венгрии социал-демократы намерены созвать Национальное собрание для решения судьбы практически развалившейся империи, недавно объявленной федерацией. Император Карл, как сообщают австрийские газеты, находится в затруднительном положении и думает об отречении. В столице осталось слишком мало верных престолу сил. В Болгарии реформируются правительство и армия. Те элементы, что ратовали за войну с братской Россией, за гибель сотен тысяч болгар, теперь должны покинуть занимаемые посты. Предрекают скорую смену правительства.

Регент, к сожалению, не смог лично ответить на вопросы журналистов нашей газеты, вместо него пояснения касательно позиции России на делегации изложил Павел Николаевич Милюков, министр иностранных дел. Он заявил, что мы будем добиваться окончательного присоединения к империи столь важных для нас во всех отношениях Проливов, Константинополя, Галиции и некоторых восточных территорий Германии. Пройдёт ещё несколько недель, и Царьград вновь, теперь на веки вечные, станет православным городом. Наши солдаты бились ради этого четыре года, и теперь цель их близка как никогда. Кроме того, мы будем ратовать за создание независимых государств наших братьев-славян, чехов, словаков, словенцев и за уплату Германией контрибуции, которая компенсирует наши затраты в войне. Кроме того, мы потребуем передачи в наши руки оборудования и продукции некоторых немецких заводов и право пользования всеми германскими патентами в течение пяти лет. Это позволит нашей промышленности если не сделать резкий рывок вперёд, то хотя бы быстро восстановиться.

Господа – это тот час, которого мы ждали долгие годы войны! Благодаря Великому князю Кириллу Владимировичу и нашей доблестной армии – мы победили…

«Утро России»

Слоёный пирог

Послезавтра открывается мирная конференция, на которой будут участвовать только представители Антанты. Делегатов от Четверного союза позовут, когда те потребуются для подписи всех документов. Итак, господа, не пора ли подвести итоги войны? Точнее, вклад некоторых людей в её достойное окончание?

Все эти тяжёлые годы такие замечательные представители общественности, как Александр Иванович Гучков, Александр Иванович Коновалов, Михаил Иванович Терщенко, Георгий Евгеньевич Львов, Павел Николаевич Милюков, Михаил Владимирович Родзянко, внесли неоценимый вклад в общее дело борьбы с германцами.

Однако что же предпринимают власти для того, чтобы вознаградить их? Нашей газете стало известно, что все замечательные начинания этих людей блокируются регентом. Власть мешает им работать. Неужели возвращается николаевский гнёт? Сколько можно? Отчего стране нельзя вздохнуть свободно? Разве не заслужили мы долгожданной свободы?

Великий князь хочет затопить Россию тёмным простонародьем, дав волю необразованной массе и задавить едва-едва народившуюся в стране прослойку думающих, знающих, образованных людей. Можно ли это позволить? Может быть, стоит задуматься, а тот ли человек стоит на вершине власти? Кто поставил его туда? Неужели он забыл, что только благодаря борьбе с тёмными силами, с силами реакции и косности, которые вели нашу страну к гибели, только благодаря просвещённой общественности Великий князь оказался столь близок к престолу. Как знать, может быть, стоит задуматься: не настал ли час для новой битвы за свободу?..