Текст книги "Закон военного счастья (сборник)"

Автор книги: Николай Басов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 98 страниц) [доступный отрывок для чтения: 35 страниц]

Глава 22

Едва пришел рассвет, от Черноброва прибежала запыхавшаяся цыганка. Она доложила:

– Машины стоят заправленные и загруженные. Только вас ждем.

Ростик быстро выстрелил в сторону усадьбы три раза подряд, потом нашел еле видные силуэты рассыпавшихся по укрытиям вокруг площади своих людей и убедился, что его поняли. Каждый из них стал деловито, но и без особой спешки уходить.

Все было в порядке. Теперь только бы на плечах не вытащить к складам этих горе-оккупантов, и все будет в порядке, решил Ростик. Но отход получился легким. Оказавшись за околицей, они все разом так поднажали, что подбежали к складам прежде, чем прекратилась ответная стрельба в деревне. Раздумывая, по кому теперь там стреляют, Ростик подошел к Черноброву.

– Готово? – спросил, пытаясь умерить сбитое бегом дыхание.

– А як же? – решил блеснуть познаниями украинского водила. – Четыре машины заправлены под завязку, загружены – две оружием, одна боеприпасами, а еще на одну набухали горючки. Ее я сам хотел…

– Водителей нашел?

– Нашел, даже в избытке оказалось. Кстати, командир, склад подрывать будем?

– Зачем же подрывать, лучше мы сюда еще разок наведаемся, когда будет нужно. А вот лишние машины обездвижить не мешает.

– Уже сделано, – Чернобров с сознанием кивнул. – Я им выхлопную тряпкой заткнул, пока эти лопухи догадаются, в чем дело, мы уже будем чай в обсерватории пить. И вытащить будет нетрудно, если вернемся.

– Кстати, о бензине…

Ростик задумался, представляя себе возможный вариант на будущее. Горючее хотелось бы вывезти, это давало шанс, в случае чего, добраться, например, до Чужого города. Конечно, на это пока рассчитывать нечего, но если все пойдет не так, как хотелось бы, – никуда не деться, придется использовать и эту возможность.

– Командир, горючка – это свобода маневра. Фьють – и нету нас нигде!

– Ладно, пойдешь со своей горючкой впереди всех. И смотри, выбирай дорогу, чтобы пыли было поменьше. Скоро светает, они свои самолеты запустят по всем направлениям, не хочу, чтобы нас сверху накрыли. Кстати, если накроют – бросай свою свободу маневра и перебирайся на другую машину, понял?

– Командир, я думаю… – начал было водила, но на споры времени уже не было.

– Чернобров, того, что есть в баках, хватит, чтобы добраться до Чужого города и назад вернуться, а рисковать и везти никому не нужное горючее под огнем летунов – не разрешаю. Ты их не видел, а я знаю – они сожгут тебя с первой же атаки. И не спорь, это приказ.

Чернобровый водила заворчал, как старая собака, но больше не спорил. Кажется, Ростик угадал, он не видел летающие лодки в действии, и крыть ему было нечем.

Рассредоточившись по кузовам так, чтобы в каждой машине, кроме нагруженной бензином, оказалось как минимум два стрелка с противотанковыми ружьями и боеприпасами, Ростик приказал трогать. Открыли ворота, оказалось, что Солнце, будь оно неладно, уже включилось, как всегда, на полную катушку. Света разом стало столько, что их было видно всем жителям Квелищева.

Люди в самом деле высыпали на улицы, провожая глазами тех, кто устроил ночью переполох. Теперь они уходили – как победители, без потерь, получив то, за чем сюда приехали… И даже летающих лодок не было видно.

Выехав на обширный такыр и попетляв на нем, чтобы не было понятно, в какую они сторону, собственно, направляются, Чернобров дал волю своему шоферскому гонору – газанул так, что три машины немедленно стали отставать. А до деревни оставалось меньше пяти километров, и рвать что есть мочи было, пожалуй, рано. Ростик высунулся из кабины и приготовился уже было пальнуть из своего карабина в воздух, чтобы привлечь внимание Черноброва, но тут его машина вдруг затарахтела как-то странно и на глазах стала терять ход. Хорошо еще, что случилось это возле довольно приличной рощицы белоствольных раскидистых кустиков, похожих на помесь березы с зонтиком, и он сумел по инерции подкатить к ним. Но совсем под укрытие спрятался уже с помощью следующей машины, которую вел кузнец. Тот не стал долго раздумывать, подъехал тихонько к заглохшему Черноброву, уперся в его задний бампер своим бампером и втолкнул под спасительную листву.

Тут сделали привал. Чернобров, ругаясь на кого-то, кто не добавлял масла в картер, когда это следовало сделать, снова полез под капот, а остальные машины стали его ждать. Убедившись, что никто не уезжает, Чернобров высунулся на минуту на свет и проорал:

– Да вы давайте вперед, я вас догоню!

– Нет, лучше чинись поскорее, – твердо сказал Ростик, спрыгнув на землю и оглядываясь в сторону деревни, города и всего видимого ему небосклона. – Распыляться не будем.

– Так тут же пути километра четыре осталось. Пять минут езды, разок газануть – и в дамках.

– Ты что-нибудь слышал про массированный огонь? Пока мы вместе, даже тебя можем прикрыть, а если распылимся, тогда…

– Командир! – вдруг заорал кузнец.

Он один занялся делом – залез на крышу грузовика, который стоял ближе других к опушке, и рассматривал деревню. Ростик влетел к нему наверх, чувствуя, как под ними обоими прогибается мягкое железо, и попытался рассмотреть хоть что-нибудь между листьями.

А в деревне в самом деле выглядело все куда как серьезно. Почти всех жителей Квелищева, сколько ни на есть, согнали в центр. Тут уже лежали трупы пурпурных, их было шесть. Скорее всего разводящего тоже нашли, решил Ростик. Потом вперед выдвинулся еще один пурпурный, который, вдобавок ко всему, ходил с легким хлыстиком. Он обошел трупы друзей, потом прошелся вдоль ряда мирных граждан. И вдруг стал, прямо как в картинах о военной поре, показывать своим хлыстиком на кого-то.

Солдаты, которые очень боялись, что с ними тоже что-нибудь сделают, ретиво бросились исполнять приказы. Их толчки и удары прикладами ясно говорили – они хотят спасти свои шкуры показным рвением. Наверное, пурпурного это устраивало.

– Что они делают? – хрипло спросил кузнец.

Ростик даже не ответил. Он на мгновение отвел глаза и увидел, что почти весь его отряд, даже Чернобров, которому полагалось бы чинить мотор, стоит, вытянув шеи, следит за происходящим в деревне.

Тем временем выбранных вытолкали к трупам, построили в подобие неправильной, неумелой шеренги, и Ростик быстро их подсчитал. У него получилось почти пятьдесят человек. Много, почти по десятку за каждого пурпурного.

А потом построились солдатики. Все стало окончательно понятно. Пурпурный поднял свой хлыстик и резко опустил его. Из толстых ружей ударили серые молнии. Люди, стоящие над телами пурпурных, вспыхивали, как свечи, некоторые отлетали назад от слишком сильного удара, кто-то бросился бежать, кто-то опустился на колени…

Не помогло, конечно, ничего. Слишком велика была огневая мощь десятка ружей пурпурных, слишком меткими и жестокими оказались стрелки.

Закончив расправу, пурпурный легкими покачиваниями хлыстика стал опять вызывать кого-то из толпы.

– Что, опять? – не понял кузнец.

Ростик ждал. На этот раз пурпурный вызвал крепких, здоровых мужичков. Они послушно потопали вперед, стали складывать убитых на тела пурпурных. Куча получилась, как в кадрах кинохроники о немецких концлагерях. Конечно, немецких, подумал Ростик, ведь о русских лагерях никто такой вот хроники не снимал. Да и слишком много было русских лагерей, наверное…

Потом они облили кучу тел бензином, принесенным из склада, и подожгли. Пока эти чудовищные похороны не закончились, никого из стоящих на площади не отпустили. Несколько человек упали, то ли от жары и безжалостного солнца, то ли от горя. Их поднимали и заставляли смотреть…

Ростик больше не мог. Он спустился на землю, подошел к уныло копающемуся с какой-то железкой Черноброву.

– Все, кончай, пересаживайся на другую машину, поехали.

– Так ведь немного осталось, через четверть часа тронемся, – вяло отозвался шофер.

– Чернобров, не нужен нам больше этот бензин.

– Как так не нужен?

– Я думаю, – искренне ответил Ростик, – никто ни в какой Чужой город не поедет.

– Как же так? Что же будем делать? – спросила хохлушка.

Ростик оглянулся, оказалось, они все стояли тут, слушали его. Лица у большинства были серыми, как небеленый лен, цыганка пустила слезу, словно ребенок.

– Будем нападать.

– Что, вот так как есть, полувзводом пойдем на них в лоб? – спросил, недоумевая, кузнец.

– Мы Квелищево не смогли отбить, а тут – целый город…

– Нет, – жестко отозвался Ростик. – Мы сделали ошибку, нам следовало не оружие вывозить, а народ выводить. Больше мы так не ошибемся.

– Партизанщина? – полуутвердительно поинтересовался Чернобров.

– Именно, – ответил кузнец. Он повеселел, для него даже такой вот отчаянный, ненадежный план был лучше, чем никакого плана.

– И все-таки, если мы будем их атаковать, а они за каждого пурпурного будут убивать по десятку наших… – спросила, хлюпая носом, цыганка, – какая же тут партизанщина. Это все равно что в своих стрелять.

Ростик шагнул к ней так резко, что она отпрянула.

– Именно поэтому и нужно нападать. Чтобы спасти хоть кого-нибудь, чтобы вывести хоть часть жителей. – Он мотнул головой в строну Квелищева. – Ты думаешь, там, под угрозой расстрела, – жизнь? Ты думаешь, они, чувствуя на себе ошейники рабов, – живут?

Он попробовал успокоиться, провел рукой по лицу. И тогда цыганка шагнула вперед, положила ему руку на плечо, что совсем не вязалось с его вспышкой.

– Да, я все понимаю, командир. Ты не казни себя, не ты виноват, никто не знал, с какими… С кем нам пришлось столкнуться. – Она подождала, пока Ростик посмотрит в ее черные, как смоль, глаза. – Все было правильно, и все будет правильно. Будем нападать – и спасать, кого еще можно спасти.

Машину с бензином закатили подальше в кусты, закидали ветками, а на остальных двинули к обсерватории. И хотя ехали со скоростью всего-то километров двадцать, пылевой шлейф, остающийся сзади, беспокоил Ростика все время. Он успокоился только после того, как машины закатили в один из сараев, поцелее остальных, и разгрузили оружие.

Теперь стволов было куда как достаточно. Почти два десятка автоматов и несколько карабинов. Себе Ростик оставил карабин, он решил, что отныне его целью станут пурпурные и так будет всегда, пока он будет видеть их перед собой или пока они не завалят его. Но об этом он не думал, именно так – не думал.

И конечно, у них было двенадцать противотанковых ружей. Все их пустить в дело было невозможно, просто не было столько опытных стрелков, но шесть-семь человек, пожалуй, могли с ними управиться. И боеприпасов к ним было навалом. Чтобы с ними не возиться, Рост приказал разложить их по солдатским сидорам. Но это оказалось лишней предосторожностью, особой маневренности для первого боя им не потребовалось. Не успели они позавтракать, как сверху прибежал бледный Перегуда.

– Ростик, вы знаете, они идут, – доложил он мягким, откровенно испуганным голосом.

Ростик вышел во двор. Шакалы исчезли, в сером небе висело пять летающих лодок. По дороге от города к обсерватории двигалась длинная колонна. Рост всмотрелся в идущих к ним людей.

– Многовато их для нас, – отозвался Чернобров.

Кто-то сзади испуганно ахнул. Ростик опустил бинокль.

– Это не солдаты, это пленные.

– Зачем тут пленные? – спросил кузнец.

– Наверное, хотят унести продовольствие или демонтировать обсерваторию.

– Они хотят забрать телескоп, – заволновался Перегуда. – Понимаете, он позволяет тут видеть все в округе за сотни километров, это же огромная ценность!

– Эти пленные – главная ценность, – произнес Ростик, стараясь, чтобы его голос звучал потверже. – Отобьем их, и нас станет больше батальона. – Он посмотрел в лица всех собравшихся людей. – Понятно?

Никто не отозвался.

– Тогда так – к бою! И я оторву голову каждому, кто выстрелит раньше меня. Бронебойщики, снимать летунов в упор и не мазать, исправлять ошибки будет некому.

– Это точно, – согласился Чернобров. – Пурпурные нас так исправят, что мало не покажется.

Глава 23

Колонна, которая подходила к обсерватории, при ближайшем рассмотрении оказалась гораздо многочисленнее, чем списочный батальон. Тут была без малого тысяча человек.

Ростик устроился под заваленными конструкциями радиотелескопа с Чернобровом, который тоже изъявил желание бить из противотанкового, и тремя девушками, которые держались вместе и вполне достойно действовали под Квелищевом. Им отвели нехитрую должность заряжающих, но они же, разумеется, должны были сменить Ростика и водилу, если мужички не смогут почему-либо управиться с ружьями.

Колонна подползала все ближе. Ростик опустил бинокль. Хохлушка сказала:

– Конвоиров немного, всего-то десятка два. И они довольно замызганные, так что, если ребята сообразят, им не дадут ни разу выстрелить.

– Колонну ведут не конвоиры, а самолеты эти, хрен их дери!.. Если мы их отвлечем – все будет тип-топ, – отозвался Чернобров уверенно.

Мне бы такую уверенность, подумал Ростик, но вслух не стал ничего говорить.

– Скорее бы, – вдруг произнесла хохлушка.

– Недолго уже, – отозвался Ростик. Он и не ожидал, что его голос прозвучит так спокойно.

До колонны в самом деле осталось не больше четырехсот метров. А до самолетов и того меньше. Но пара из них отошла в сторону ближайших рощ, их действия было трудно предвидеть, но Ростик надеялся, что они струсят и удерут.

– Вы не подумайте, – зашептала вдруг девушка, – я не от страха спрашивала. Я подумала…

– Нет хуже, чем болтовня перед боем, – прервал ее Чернобров. – А мандраж, он у всех бывает. У меня, вон даже у командира…

Неужели они не видят, что я едва соображаю от волнения, спросил себя Ростик. Хохлушка посмотрела на Ростика, должно быть, в ее глазах он не выглядел взволнованным. Чтобы уверить ее в этой мысли, Рост старательно успокоил выражение своих глаз и повернулся к своей заряжающей.

– Если у вас будут дрожать руки, лучше возьмите автомат, я сам буду заряжать, – сказал он.

Девушка сжала кулачки, закрыла глаза, шумно выдохнула и расслабилась. Потом посмотрела на руки. На ее грязной ладони лежали два бронебойных патрона. Они казались чудовищно большими по сравнению с этими пальчиками и колечками, которые вошли в моду незадолго до Переноса. Кажется, их назвали неделькой, по числу дней.

– Не будут, товарищ командир.

Все, теперь уже ничего изменить нельзя. Ростик посмотрел на колонну. До них осталось метров двести, уже можно было разглядеть лица, еще не выражение на них, но лица. Ростик вдруг напрягся, он попытался вспомнить, отдал ли он приказ бить по конвоирам одиночными и строго прицельно, чтобы своих не зацепить? Кажется, отдал… Стало чуть легче. А они говорят, что он спокоен, Ростик усмехнулся.

Черноброва это как-то очень зацепило.

– Ты чего зубоскалишь?

– Над собой, Чернобров, исключительно над собой.

– Мне бы твои нервы.

Один из самолетов вдруг наклонился, как для атаки, и пошел вперед, на обсерваторию. Ростик поймал его на мушку.

Оба пилота за прозрачными стеклами сидели в своих металлизированных шлемах, как два болванчика на комоде. Один явно работал рычагами больше другого. Зато турель под пилотской кабиной повернулась туда-сюда, словно искала цель. Если бы Ростик просто прятался, это его бы взволновало. А так…

Прицельная прорезь сравнялась с мушкой. И все это легло поверх кабины, до летающей лодки осталось метров семьдесят. Ростик постарался не дышать и плавно надавил на гашетку.

Удар в плечо оказался очень резким, несмотря на сошки, на которых стояло ружье. Определенно, девчонки не справятся, решил Ростик. Горячая гильза выкатилась из затвора, хохлушка пальцами, которые все-таки чуть подрагивали, вставила новый патрон.

Сзади, спереди, по бокам ударили выстрелы. Где-то совсем рядом рявкнуло еще одно ружье. Ростик скосил глаза, ах да, это же Чернобров…

Летающая лодка, которая первая схлопотала гостинец Ростика, попыталась повернуться боком, чтобы задействовать бортовую пушку, и каким-то образом из-за этого потеряла скорость. Или они просто не верили, что технология людей позволяет им так быстро перезаряжать свои пушки. Так или иначе, она припозднилась…

Ростик присел, стараясь поднять ствол как можно выше, чтобы нанизать на прицел эту бочку над собой, которая летела уже метрах в пятидесяти над ним. Но не получилось, тогда он встал, подхватил ружье, как обычный автомат, упер приклад в бедро и пальнул, как из самопала – без прицела, просто вверх…

И попал. Да не просто попал, а угодил под брюхо, сразу за кабину пилотов. Долгое-долгое мгновение он видел, как его болванка прошивает хлипкую серую оболочку машины пурпурных, а потом из пробоины вырывается язык пламени, а потом он расползается, превращаясь в ослепительный сноп огня, и вдруг машина пурпурных начинает распадаться, превращаясь на глазах в факел…

– Ура! – заорала хохлушка, срывая каску с головы и взмахивая ею, как флагом.

Ростик схватил ее за руку и присел. Ружье отбило ему ногу, кроме того, ему полагалось продолжать бой… Собственно, в этом уже не было особой нужды.

Из трех близких машин пурпурных дымила еще одна. Странно припадая то вниз, то вверх, она потащилась даже не в сторону города. Кажется, она не сделала ни одного выстрела. Зато третья попыталась придавить засаду огнем сверху. Она пронеслась на бреющем, поливая обсерваторию зелеными лучами, потом развернулась, и тут кто-то очень ловко ее уделал, причем по первое число.

Она взорвалась, утонув в шаре невероятного размера, состоящем из белесого пара, рыжего, яркого пламени и темных, разлетающихся в разные стороны обломков, оставляющих дымные следы…

Тем временем первая лодка, которую подстрелил Ростик, воткнулась-таки в землю. От ее удара о грунт даже поверх боевого шума прокатился грохот. А потом она громко хлопнула несколько раз и тоже взорвалась.

– Хорошо горят, – с понятным удовлетворением проговорил Чернобров, отложил ружье и взял автомат. – Ну, побежали в атаку, что ли?

Ростик оглянулся. От обсерватории вперед, к колонне, бежало человек пятнадцать. Их можно было прижать к земле парой очередей, но эти очереди никто не мог сделать. Колонна, едва прозвучали первые выстрелы, бросилась в разные стороны. Кто атаковал конвоиров, кто просто хотел залечь на обочину, кто рвался удрать подальше в лесок, чтобы его не нашли…

Ростик вскочил на фундамент радиотелескопа перед собой. Поднял бинокль, две машины пурпурных, которые кружили в семи-десяти километрах, почти сливаясь с небом, вовсе не собирались атаковать рассыпавшуюся колонну. Да и не собрать ее уже было. К тому же – Ростик мог за это поручиться – они видели, что противотанковые ружья сделали с их соплеменниками, и не рвались проверить на себе эффективность непонятного, неожиданного, но дьявольски опасного оружия людей.

Ростик тоже поднял карабин. Передернул затвор.

– Вперед.

Они побежали, но недолго. Уже через пятьдесят-семьдесят метров стало ясно, что конвоиров кончили без них. Пусть очень кровавой атакой, в упор, когда озверевшие предатели, понимая, что пощады не будет, били веером… К счастью, только у трех оказались автоматы, у остальных – винтовки. Вот этих загасили сразу. А потом, кто поопытнее и умел читать бой, подобрал оружие и попытался справиться с автоматчиками.

Внезапно Ростик остановился, что называется, на всем скаку. Ему показалось, что к двоим самолетам присоединилось еще несколько, а все вместе это была сила. Он оглянулся, эх, дурак он дураковский! Как же его угораздило бросить противотанковое ружье?! Прямо хоть возвращайся… Нужно было тащить его с собой, хоть какая-то защита была бы.

Он швырнул карабин на плечо и подхватил бинокль. Так и есть. Над лесом, примерно там, где они оставили машину с бензином, кружили уже не две, а как минимум шесть летающих лодок. Или даже больше, пересчитать их было трудновато, они то и дело перепутывались, а поля бинокля, чтобы захватить их разом и сосчитать, не хватало.

Но вообще-то, контратаковать колонну они не намеревались. Вот и хорошо, решил Ростик. Все-таки он добежал до колонны, но тут уже все было почти спокойно.

Люди в ошейниках лежали на травке, в пыли, или бродили, как потерянные, разглядывая трупы. Кто-то пронзительно кричал, пытаясь справиться с болью ранения, где-то в стороне ругались, пытаясь поделить ружье. Причем злоба этого спора была нешуточной. Оно и понятно – карабин конвоира выглядел солидной гарантией свободы и самой жизни…

Ростик огляделся. Лишь в одном месте, примерно там, где находилась середина колонны, стояли люди, слушая кого-то, кто, кажется, отдавал приказы. Вот в эту сторону Ростик и направился.