Текст книги "Закон военного счастья (сборник)"
Автор книги: Николай Басов
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 98 страниц) [доступный отрывок для чтения: 35 страниц]
И все-таки они опоздали. Летающие лодки пурпурных поднимались одна за другой, увозя не только солдат и добычу, но и предателей из числа людей. Теперь стало ясно, что по каким-то причинам пурпурные отказались от попытки удержать город. То, что они поверили в слухи о трех тысячах свежих разведчиков, – ерунда. Да и не было у предателей общего языка с захватчиками, на котором они могли бы донести до пурпурных эту новость. В лучшем случае, они знаками объяснялись, решил Ростик. Хотя и интересно, какими именно.
Да и сами пурпурные должны были сверху увидеть, сколько их, идущих освобождать свой городок. Нет, тут было что-то другое. Может, они испытали шок, столкнувшись с эффективностью наших бронебойщиков? Или не решались на открытый бой, потеряв столько пилотов? Смерть лучших всегда плохо действовала на остальных, это правило любой войны должно было работать и в армии пурпурных.
Если мы и узнаем когда-либо, что послужило причиной нашего психологического превосходства, то не скоро, решил Ростик. А потом вдруг понял, что его батальон стоит у первых рядов огромного боловского рынка, не продвигаясь вперед, не в силах просто охватить те четыре, а то и пять десятков лодок, которые еще оставались на земле.
– Как их много, – раздался рядом знакомый голос. Ростик оглянулся, это был Чернобров.
– Но что-то делать нужно, не отпускать же их! – послышался задыхающийся злобой девчоночий голосок.
– Не знаю, командир, у нас осталось шесть ружей, всего шесть, а тут… Они просто сметут нас и не заметят.
Мрачный прогноз Черноброва вдруг стал исполняться. Сначала одна, потом вторая из стоящих на земле лодок вдруг ожили и стали палить по людям. Били не очень старательно, скорее отпугивая их, но пару раз все-таки зацепили строй. Кто-то закричал, забился на асфальте, кто-то стал звать на помощь…
– Что будем делать? – закричал Чернобров, присев за кирпичной стеной рынка.
Ростик не знал, просто ничего не придумывалось, но, чтобы не показать этого, он спросил:
– А почему у тебя всего шесть ружей-то? Было же восемь.
– Одно повредили на стадионе, а еще одно мы найти не смогли. Вместе с бронебойщиком, может, он в кустах где остался?.. Что делать, командир?
Теперь на них пошли и другие лодки, до этого висящие над рынком. Пальба усиливалась, и прицельность их огня росла.
– Да у них тут полно пушек, они нас живьем изжарят, если не отступим! – послышался вдруг рядом писклявый голосок. Ростик оглянулся, это был конопатый солдатик, тот самый, что стоял на стадионе у дверей под трибунами.
Ростик оглянулся, в общем-то, стрелять можно было и отсюда, с этой позиции, только не промахивайся, и пурпурные непременно дадут деру. Но шесть ружей… И тогда он понял, что следовало делать.
– Чернобров, пали из шести, какие есть. Продержись минуты две, больше не прошу. Потом помогу тебе. Конопатый, за мной!
Страшно боясь, что его неправильно поймут и все последуют за ним, Ростик побежал к лодке, той самой, которая попыталась придержать их на автовокзале. Он не оглядывался, он слышал, что конопатый следовал за ним по пятам.
Лодка стояла там же, где не смогла взлететь. Стрелок за турелью сидел, навалившись на ручки своих пушек. Вокруг, как Ростик и предполагал, были рассованы деревянные обоймы с пятаками.
– Держи патроны! – скомандовал Ростик и высыпал в подставленные руки конопатого почти четверть всего боезапаса лодки.
Потом уже знакомым движением он выволок отливающую зеленоватым блеском спаренную пушку. Как и та, которую Ростик оставил Квадратному на обсерватории, она весила килограммов пятнадцать, не больше. Забросил на плечо, неуклюже сполз на землю по гладкой поверхности невысокого самолета и побежал назад, туда, где неровно ухали бронебойщики.
Лодок в воздухе рынка висело уже штук двадцать, и почти половина из них пыталась сейчас подавить Ростиков батальон. Но люди пока держались. Главным образом потому, что лодки мешали друг другу, для правильной атаки им было тесновато. А палить, зависнув над землей, превратившись в неподвижную мишень, они побаивались. Явно побаивались.
Ростик вывалил свою добычу на каменный заборчик, разом превратив его в бруствер, потом защелкал знакомыми зажимами, вставляя новую обойму с патронами.
– Учись, конопатый, сейчас за следующей пушкой побежишь…
– Да я… – начал было боец неуверенно.
Но рядом раздался уверенный басок:
– Нормальный ход, командир, показывай, что делать?
Ростик, не очень торопясь, стараясь, чтобы все было ясно, показал, как вставлять обойму, как передергивать затвор. Потом навел пушку на одного из летунов, не очень даже прицелившись, надавил на скобу. Выстрел отозвался резким толчком, но удержать пушки на бруствере было вполне возможно. И выстрел получился неплохим, оба зеленых луча, вдруг слившись в толстый шнур, как Ростик еще ни разу не видел, задели хвост одной из лодок. Из места попадания сразу ударило дымком.
Обладатель баса – подтянутый мужичок в тельняшке – повернулся к кому-то, кто палил из автомата сзади:
– Ванька, пойдем себе по такой же машинке раздобудем.
Ванька понекал было, но не очень. Тельняшка умел настаивать и знал это.
Потом Ростик послал вдогонку еще и конопатого. А сам принялся легко, как в тире, палить по лодкам. Именно легко, даже не прицеливаясь, не экономя патроны, которых было гораздо больше, чем он мог их тут истратить…
Это и решило дело. Как почему-то часто в таких случаях бывает, он попадал куда чаще, чем даже тогда, когда прицеливался. Пару раз на него заходили лодки с непременным желанием разложить на атомы, но оба раза он снимал свою пушку с бруствера и ложился поближе к бордюру. И оставался цел. А когда самолеты пошли в третий заход, вдруг сбоку ударили сразу две другие пушки. Вероятно, Ванька с Тельняшкой разобрались, наконец, что к чему, и вступили в дело.
Это оказалось вовремя, еще бы чуть-чуть, и оба фланга его батальона прогнулись бы, если вообще не побежали к домам, под укрытие. А так никто не побежал, только огонь стал чуть более нервным, но сейчас это не имело значения. Важно было заставить лодки отступить…
Они и заставили. Так получилось, что Ростик удачно зацепил третью, кажется, за этот бой лодку, она завертелась знакомым образом, потом накренилась и впаялась в землю между двумя другими, взорвавшись и отчетливо повредив их. Почти в тот же момент Ванька с приятелем на пару влепили одной из лодок в морду, убив, должно быть, обоих пилотов, и она рухнула на световую крышу крытого рынка, украшенного жирной надписью «Мясо». А из дальних кустов ударила еще одна зелено-лучевая пушечка, не мудрствуя лукаво, выбирая себе самые легкие цели – на земле. Должно быть, конопатый тоже решил внести свою лепту… И тогда пурпурные отступили.
Сначала промчавшиеся над головой Ростика лодки не возвращались со следующим заходом, потом несколько лодок над деревьями резко прижались к земле, уходя из зоны обстрела, а потом… Все кончилось. Умолкли даже бронебойщики, последнее время поливающие противника почем зря.
Ростик поднял голову над бруствером, повертел головой, вскочил на него. Сдернул с плеча винтовку, забыв о пушке, пошел вперед. Лодок на рыночной площади осталось не много, штук двенадцать-пятнадцать. Но это были новые лодки с новыми пушками.
Ростик оглянулся. От батальона тоже осталось немного. Не больше сотни человек. Но, как водится, остались лучшие. Самые хладнокровные, умелые стрелки, самые уверенные в себе бойцы. Они вышли за ним, за командиром.
Между догорающими лодками лежали трупы. Ростик вдруг увидел одного из людей. Если якшался с пурпурными, значит, предатель. В кирасе, сжимая ружье пурпурных, с лицом, на котором застыло удивление. Кажется, Ростик его знал. Но он не стал вспоминать его имя, этот человек был ему неприятен. Если он только попробует сниться по ночам, решил Ростик, я вспомню заложников, расстрелянных в Квелищево…
Кому он мстит, о чем он вообще думает?
– Раненые останутся тут, – стал он командовать. По привычке, по вдруг усвоенной потребности действовать дальше, идти туда, где труднее всего. – Попробуйте собрать оружие, оно может потребоваться. Если кто-то из соседних домов начнет подтягиваться, не гоните их, силы нам будут очень нужны…
– Ты о чем? – спросил вдруг вынырнувший сбоку Тельняшка.
Ростик поднял на него глаза. И тогда понял, что даже этот стоящий в двух шагах человек ничего не слышал из его команд. Ростик прокашлялся, но это не помогло, хотелось пить, глотка горела.
На поясе знакомого убитого предателя болталась солдатская фляжка, Ростик недрогнувшей рукой снял ее, глотнул. Это оказался яблочный компот, вкуснотища… Кто-то протянул руку, Ростик отдал флягу, потом вышел в центр освобожденного от лодок пространства. И начал командовать. На этот раз – как надо. Его все слышали и все понимали.
И готовы были исполнять его команды, потому что он ни разу за день не ошибся и потому что впереди был еще бой, а может быть, и бои. Закончил он так:
– А сейчас снимайте спаренные пушки с подбитых машин, не забудьте про боеприпасы, и стройтесь. Нас осталось мало, не больше сотни, но без этих пушек ребята на заводе истекают кровью. Нужно идти туда и быть готовыми…
Они даже не дослушали, стали разбирать турельные пушки, на ходу расспрашивая Тельняшку и его дружка Ваньку, как обращаться с диковинным оружием. Обучение не затянулось, все было довольно просто. Пальнув для пробы пару раз в небо, убедившись, что отдача напоминает пинок битюга и лучше не бить с рук, пошли за Ростиком.
На этот раз они даже не строились, просто шли, тащили оружие и негромко переговаривались между собой, что вот, мол, жаль, раньше у них таких цацек не было, они бы пурпурных и близко к городу не подпустили, а теперь вот извольте завод снова отвоевывать…
Ростик не слушал их. Он пытался, как ни странно, подремать на ходу, чтобы быть посвежее к тому моменту, как они притопают на завод. И это ему почти удавалось. Он успокоился и поверил – никуда пурпурные теперь не денутся, придется им отвалить. И чем скорее, тем лучше.
Потому что у людей все-таки появилось подходящее оружие. А все остальное, необходимое для победы, у них уже было.
Часть VI
Изумительная летающая лодка
Глава 31Так получилось, что к аэродрому они пришли лишь ранним утром следующего дня. Весь предыдущий день они бились на заводе, отбивали, отгрызали у вполне квалифицированной обороны губисков каждый цех, каждое здание. Конечно, это не удалось бы сделать, если б из города вдруг не стали подходить все новые и новые люди.
Ростику показалось, что в городе их организовывал Председатель, то есть Рымолов, а может быть, и не он один. О том, что на заводе идет настоящее сражение, знали все боловские – грохот от пальбы и от взрывов лодок стоял такой, что слышно было за десяток километров, даже в условиях Полдневья.
Ростик очень устал за этот бой, так устал, что к исходу дня не выдержал и прикорнул в утлом окопчике, вырытом на дальних подступах к заводоуправлению и водонапорной башне, примерно там, где во время войн с насекомыми они так обильно уже окропили землю своей кровью. К вящему изумлению Ростика, его авторитет после этого резко возрос. Способность спать на передовой, чуть не во время боя, – оказалась куда лучшим способом доказать свой командирский авторитет, чем придумать трюк со спаренными пушками, снятыми с лодок пурпурных.
Пушки, кстати, появились на заводе очень вовремя. Из них удалось сбить почти три десятка самолетов, главным образом потому, что они привыкли поджимать батальон Достальского сверху и не сразу среагировали на новую угрозу. А когда среагировали, потери их были уже куда как ощутимы, тем более что и ребята лейтенанта быстренько научились снимать пушечки со сбитых лодок. Было похоже, что именно появление этой артиллерии послужило тем аргументом, который переломил исход всей войны.
Разумеется, главная драка шла за металл. Пурпурные подогнали практически все свои лодки и грузили, грузили как сумасшедшие все, что попадалось им под руки. Однажды Ростик увидел даже самолет пурпурных, который волок торчащие более чем на полтора метра рельсины, проседая на левую заднюю опору, как перегруженный «Москвич» мог бы везти доски на дачу.
Вид этих рельсов оказался слишком раздражающим для половины стрелков, и летуна завалили, должно быть, исключительно из-за слишком заметного нахальства.
А вот когда после практически бессонной ночи они все-таки построились и дотопали до аэродрома, подготовившись к новой, не менее жестокой драке, вдруг оказалось, что на всем обширном поле стоят только три разобранные лодки, а самих губисков след простыл. Не очень веря в такой поворот событий, Ростик вместе с Достальским, разделившись на две команды, принялись обходить все поле, то и дело оглядываясь по сторонам, ожидая подвоха.
Но ничего не произошло. Когда стало чуть спокойнее и все понемногу поверили, что пурпурные удрали, вдруг в одном из ангаров кто-то из солдатиков услышал шевеление.
Подготовив весь отряд к бою, послав бойца с докладом к Достальскому, который расхаживал со своими людьми чуть ли не в двух километрах, на противоположной стороне поля, Ростик сам подкрался к весьма внушительным запорам, наложенным на ворота, и скинул их. Потом, толкнув створку, откатился вбок, чтобы не оказаться на линии огня своих же подчиненных.
Но опять ничего не происходило. В ангаре было темно, сухо и очень гулко. Но тихо. Набравшись решительности, Ростик высунул голову за край тонкой железобетонной опоры и заорал:
– Эй, есть тут кто?
Эхо от его голоса прокатилось по пространству как в самых больших цехах вагоноремонтного. Ростик был тут впервые, он и не подозревал, что на их слабеньком, забытом начальством аэродроме оказалось такое роскошное здание.
– А кто тебе нужен? – вдруг послышался из темноты ответ.
И как ни странно, голос с той стороны был знакомым. Ростик не мог вспомнить, кому он принадлежал, но определенно когда-то он с этим человеком уже разговаривал.
– Слушай, я не по телефону встречу подружке назначаю. Я командир батальона и спрашиваю официально – кто тут?
– А как тебя зовут, командир батальона?
Ростик собрался уже было назвать себя, как вдруг тьма внутри ангара ожила, там послышались шуршание, топот множества ног, и на свет стали выходить люди. Все они были безоружны. Впереди, широко расставив руки, шел Ким, измазанный, в крови, чумазый, как, наверное, только техники на аэродромах бывают измазаны, но живой и, по всей видимости, невредимый. Он говорил:
– Раз Гринев тут, значит, наша взяла! Я же говорил!.. – Он полуобернулся назад, что-то доказывая кому-то, кого Ростик не видел.
– Ким! Что тут у вас?
– Нас заперли, приказали сидеть тихо, а не то расстреляют. И принялись хозяйничать на аэродроме…
– Когда это было?
– Часа за три до рассвета.
– Предатели есть?
– Нет, предателей они всех забрали с собой.
Солдаты пошли вперед, помогая людям из ангара выходить. Иных понесли на руках. Некоторые в самом деле были здорово избиты.
Ростик обнял друга, тот скривился от боли. Ростик сразу отступил:
– Ты ранен? Ты в крови…
– Это не моя кровь. Вчера привезли Дондика, капитана безопасности, помнишь его?
– Еще бы.
– Говорят, он пытался партизанить, угнал машину с пулеметом, сбил пару самолетов у пурпурных, они собирались его сегодня расстрелять… Впрочем, они всех нас собирались расстрелять.
– Значит, это был он… Я видел тот бой. – Ростик вспомнил бой между «ЗИЛом» и лодками пурпурных, которому он стал свидетелем позавчера… Это было всего лишь позавчера? А кажется, прошла целая вечность – и это не звучало пустой книжной метафорой. – Он молодец… Нужно найти врача.
Он обернулся. Через все поле, беспорядочно, совсем не по уставу, бежали люди Достальского. Чтобы не получилось как-нибудь по-дурацки, Ростик вышел вперед, поднял руку.
– Спокойно! – заорал он так, что Ким, кажется, вздрогнул. – Это наши. Им требуется врач.
Подбегающие к ангару солдатики стали тормозить, многие перешли на шаг. Вперед вырвался лейтенант.
– Врач требуется не только им… – вставил Ким.
– Мы там нашли ров, – вдруг зачастил Достальский, – наполненный телами… Эти… бандиты оказались хуже фашистов.
Лицо лейтенанта было бледным, губы его подрагивали, таким он не был даже в серьезных боях. Но вдруг лейтенант с надеждой повернул голову к Киму.
– Может, они там предателей грохнули? Ким, может, они избавились от тех, кто…
– Нет, это наши. Они пригнали сюда немало народу, и многих постреляли. Вернее, постреляли те, кого ты называешь предателями. Сами пурпурные не очень-то одобряли такой метод. Так что… насчет фашистов…
Но это было сейчас не к месту. Ростик спросил:
– Ладно, все-таки куда они делись? Неужто пурпурные взяли их с собой? Как-то это не вяжется…
– Почему? – спросил лейтенант.
– Грузоподъемность лодок очень ограничена.
– Килограммов пятьсот-семьсот, не больше, – вставил Ким, кивнув. Он тоже немало думал над этим, тем более у него было время в отсидке.
– Они затащили в лодки изрядное количество металла, для людей попросту не должно быть места. Да и ненужны они, раз мы город отобрали назад…
– Может, они догадались, что мы с ними сделаем, и все-таки решили спасти жизнь… союзникам? – предположил Ким.
– Нет, я думаю, они сами ушли, – веско, твердо произнес лейтенант. – Именно потому, что стали ненужны. Ни тут, ни в лодках пурпурных… Ладно, где твои раненые?
Он стал распоряжаться, пытаясь из кусков брезента, найденного в ангаре, каких-то шестов и прочей ерунды соорудить подобие носилок. Но их потребовалось всего ничего – должно быть, потому, что ров в дальнем конце поля был забит.
Ким, печально вздыхая, обошел несобранные лодки пурпурных.
– Помнишь, мы украли листы на заводе Шир Гошодов? Я уверен, на них был чертеж такой именно лодки. Жаль, они… Понимаешь, мне почему-то кажется, они забрали несколько очень важных элементов конструкции. А без этого лодки не полетят. Ну, как хороший командир снимает прицел у пушек, когда должен оставить их противнику… Ты чего смеешься?
– Успокойся, в городе осталось не меньше полусотни лодок, способных летать. Будет тебе чем заняться в ближайшие недели. Я еще тебе записки от начальства начну привозить с требованием ускорить процесс.
– Что же ты раньше молчал? Где они?
– Основная часть, кажется, на стадионе. Советую также заглянуть на рынок. Да, будь осторожен, в городе все ищут предателей, не попадись под горячую руку.
– А ты разве не со мной? – удивился Ким. Он искренне не понимал, как можно заниматься чем-то еще, а не тем, что способно было подниматься в воздух.
Раненых уже вынесли из ангара. Достальский помахал рукой.
– Гринев, сопроводи команду. Заодно и своих проведаешь.
Достальский был прав, именно этим Ростик и собирался заняться.
– Иду! – отозвался он.
– Слушай, Ростик, подожди, я техников захвачу с собой. Пусть посмотрят, что к чему. Заодно и от рассерженных толп спасешь, тебе ведь все поверят, что мы… – лукавое лицо Кима расплылось в хитренькой улыбке, – не «шпиены» засланные.
– Давай, и нести раненых поможете. Только быстро.
– Я мигом, – кивнул Ким и полетел к ангару. Уже на ходу он выкрикнул: – Не забудьте выставить у тех ангаров охрану, в них полно топлива для лодок.
Ростик кивнул и впервые, с самых детских лет, прикинул рост Кима. Рост был в самый раз, на пилотском кресле лодок губисков ему было бы удобно, как будто под него их и строили.
Глава 32Раненых несли долго, часто меняясь, даже немного переругиваясь. Ростик чувствовал себя ужасно, но тоже пытался нести, пока кто-то не похлопал его по плечу, отставляя от этого дела окончательно. Он чуть было не вспылил, совсем не по-командирски, а как мальчишка, которого выгоняют из взрослой игры, но получил убедительный ответ:
– У меня бы от твоих железок грыжа давно открылась, а ты еще и за носилки хватаешься.
Что это значило, Ростик так и не разобрал. Но, похохатывая, ребята больше не передавали ему рукоятки носилок, и он, пару раз получив от ворот поворот, вовсе отошел в сторону.
Потом он сделал небольшой крюк с Кимом и его техниками, чтобы охрана на стадионе чего не подумала. Но как он ни спешил, догнать после этого носильщиков с ранеными у него не получилось. Уж очень те бодро перли вперед, как индейцы, которые считали, что нести груз лучше всего бегом – не так долго оттягиваешь плечи и руки.
Первое, что он увидел, войдя во двор горбольницы, была мама. Как главврач «Скорой», она крутилась между вновь поступающими ранеными и отдавала приказания почти десятку сестер, собранных, как понял Ростик, из разных отделений. Увидев сына, она остановилась, провела рукой по груди, словно усмиряя сердце, и подошла к нему. Прижала его голову к себе, хотя это и не очень получилось, потому что мешали доспехи.
– Живой, только… – Она еще раз посмотрела на него, прищурившись, как когда-то посматривала на отца. – Серый, плохо выглядишь. Сердечко часом не болит?
– Мне бы… Вымыться. Почти две недели эти железки не снимал.
– Оно и видно. Часом пурпурных не своим амбре отпугивал?
– А ты знаешь?
– Я много знаю, все раненые, что к нам поступали, только о ваших делах и повествовали. Кстати, – она нахмурилась, – я раза три получала достоверные сведения, что тебя куда-то там зацепило?
Ростик отмахнулся, еще раз поцеловал ее в мягкий, чуть сморщенный лоб.
– Все вранье.
Тут-то она и увидела пулю, застрявшую в кирасе. Поковыряла ее докторским пальцем, сухим, сморщенным от постоянного мытья, без малейших признаков маникюра. – А это что?
– Ну, так – на счастье. Чтобы больше в меня не попадало.
– А в другие телеса?.. – Она провела рукой по лбу, убирая волосы под шапочку. – Ладно, сама вижу – раз пререкаешься, значит, все в порядке. Даже эта железяка, как оказалось, бывает полезна. У наших меньше работы, и больше коек останется под настоящих раненых.
Ростик огляделся. Во дворе было отнюдь не шумно, всех, должно быть, уже рассортировали, главная война с губисками, кажется, закончилась.
– Кстати, вы все время работали? Как себя губиски вели, ничего серьезного?
Мама внимательно посмотрела на Ростика и чуть выше подняла голову, словно ставила диагноз.
– Как оказалось, у них табу на всех, одетых в белое. Конечно, может, они другим были заняты, но… Ни одну сестру не обидели и никаким нашим работам не препятствовали.
– Ага, а на аэродроме целый ров заложников расстрелянных…
Мама медленно потерла лоб, только теперь стало ясно, как она устала. Но усталость эта была настолько привычной, что, кажется, стала частью ее облика, частью выражения лица.
– Наши там стреляли, их идея. А губиски, как все почему-то называют пурпурных, в этом не виноваты. Я знаю даже два случая, когда они пытались воспрепятствовать этой затее… Особенно позавчера, когда о тебе еще ни слуху ни духу не было.
– Они тебе нравятся, да? Они кажутся тебе милыми, благородными врагами… Я уже слышал это, от Пестеля, пока его панцирные шакалы чуть на кусочки не разорвали.
– Пурпурные – враги, безусловно. Но не обвиняй понапрасну. Если позволишь так себя задуривать, никогда не поймешь, что правильно, а что…
– Мама, они пираты, разбойники, бандиты. Они пролили не меньше крови, чем саранча!
– Тем более, если они так опасны, нужно очень точно знать, с кем воюешь и чего от них ждать. Иначе вообще не способен будешь сообразить, что делаешь.
– Что делаю? Да просто ловлю их на мушку и жму на гашетку.
– Да, для рядового это звучит неплохо. И я бы тебя даже одобрила, если бы ты не вздумал вдруг командовать батальоном, или как это у вас называется… Я вот что хочу сказать. Офицеру, а роль у тебя уже офицерская, хотя и преждевременно, по-моему, просто и бездумно давить на гашетку – не положено.
Ростик даже засмотрелся на нее. Он только головой покрутил, когда понял, что продолжения не будет.
– Ладно, я всего лишь хотел узнать, что у вас – порядок. Между прочим, где жена-то? А то я…
– Она во второй хирургии. Знаешь дорогу?
Мама уже успокоилась. Она усмехалась, и Ростик понял, что не он даже заслужил весь этот монолог, похоже, все эти слова зрели давно и, может быть, совсем по-другому поводу.
Дорогу Ростик знал весьма приблизительно, но все-таки решительно поднялся по лестнице на третий этаж, спросил на всякий случай у сестры, которая занималась раненым, плакавшим от боли, и вышел наконец к двери с соответствующей надписью на никелированной табличке.
Здесь народу было еще больше. Раненые лежали в коридорах на солдатских двухэтажных кроватях, выздоравливающих использовали как подручных, и весьма сурово… Увидев Ростика, на него спикировала сестра, которую Ростик неожиданно вспомнил по совместной отсидке в больничном убежище.
– Что вы себе позволяете! Это хирургия, а не…
– Татьяна Федоровна, да мне бы на Любаню пару минут посмотреть, и я сразу уйду.
Тогда она его узнала. А вытолкав на боковую лестницу, вообще смягчилась.
– Все равно, в отделение нельзя. Ты постой тут, я сюда Любаню пришлю. Сама найду и пришлю.
Ростиково «спасибо», которое он прокричал в спину сестры, осталось без ответа. Он огляделся. Тут тоже расположились люди, но среди них уже половина шла на поправку, это было ясно даже на взгляд Ростика. И нравы тут были поспокойнее, кое-кто даже курил.
Пара молоденьких врачей, заляпанных кровью почти по уши, тоже курили у окошка, один другому жаловался:
– Без анестезии, говорит, почти год работаем, и только ты ругаешься! Я ему – хоть бы водки добыл, а то ведь резать невозможно, у них от болевого шока сердце чуть не вылетает. А он мне – доктор, ребята поступают, как на подбор, молодые, так что режь, не стесняйся, у них сердца крепкие… Не могу я, лучше на скотобойню пойду.
Тут тоже были проблемы.
Неожиданно появилась Любаня. Она поцеловала его, поморщила носик, потом еще раз поцеловала, словно бы заставляя себя привыкнуть к его запаху. Ростик смутился.
– Я так, на минутку. Слышал, у тебя все в порядке.
– В порядке, только… – Она обернулась, посмотрела в коридор за стеклом, откуда только что вышла. – Знаешь, ты иди домой, я пораньше сегодня отпрошусь.
Ростик потянулся к ней, вдохнул аромат волос. Это был мирный, домашний запах. И как хорошо было, что он к нему еще не привык. И можно ли к нему привыкнуть?
– Я буду ждать тебя дома.
– Пойдем провожу. – Она обняла его за руку.
Они шли рядышком, не разговаривая, продвигались к выходу. Ростик мог бы идти так долго-долго, но лестницы в больнице были хоть и широкие, чтобы носилки вручную разворачивать, но не длинные. И вдруг совсем на выходе возникла какая-то кутерьма.
Ростик выпрямился, поправил свой карабин, шагнул вперед.
Кого-то принесли, и мама его куда-то направляла. Ее голос, чуть резковатый, с решительными нотками, звучал в гулком вестибюле как набат. Но ей возражали, и не менее чем десяток голосов, хотя и не такие решительные.
– И все-таки он будет тут вылечен! – сказала мама. – Он раненый, и не имеет значения…
– Имеет, доктор. Ты же сама знаешь, что имеет, – убежденно прозвучал чей-то бас.
– Здесь распоряжаетесь не вы, любезный, а я, врач по образованию и по должности. Несите, – она даже слегка толкнула в плечо одного из солдатиков, согнувшегося под тяжестью вновь прибывших носилок.
Солдатики, почувствовав впереди некоторое пространство, потопали вверх, к Ростику и Любане, подавшимся в сторону, в угол.
– Мам, что происходит? – спросил он мать, когда она поравнялась с ними, шагая рядом с носилками.
– Борщагова принесли. Он ранен, а его не дают оперировать.
– Он гауляйтером себя объявил, ты знаешь? – негромко проговорил Ростик, но его голос все равно очень отчетливо прозвучал в наступившей на миг тишине.
– Ну и что? Тебя послушать, так мы и пленных немцев не должны были лечить, потому что они враги. А перебежчиков вообще…
Вдруг на верхней лестничной площадке что-то грохнуло. Открылась дверь, и на носилках уже знакомые ребята вынесли полулежащего на локте перевязанного человека. Если бы Ростик не знал, что эти ребята несли капитана Дондика, он сам бы под этими лохмотьями и грязными лоскутами, заменяющими бинты, никогда его не узнал.
Капитан вдруг хриплым, тяжелым голосом приказал:
– Стой! – Потом, тяжело дыша, сполз на пол, едва удерживаясь на ногах, шагнул вперед, спросил поднимающихся солдатиков: – Правда, что гауляйтера несете?
– Его, товарищ капитан, – ответил один из передних носильщиков.
Капитан огляделся, увидел Ростика.
– Гринев, дай карабин! – Вот он был настоящим офицером.
– Что вы тут раскомандовались, капитан? – подала голос мама. Она только что справилась с теми пациентами, что остались внизу, и собиралась справиться с капитаном. Но на этот раз у нее не вышло.
– Ребята, – попросил капитан бойцов, что тащили его носилки, – вы подержите ее, только нежно.
– Да как вы смеете? По какому праву вы тут командуете?!
Он повернулся к ней. Почти вслепую вытянул вперед руку в просящем жесте.
– Таисия Васильевна, заклинаю – прости. Но я это сделаю. – Он оперся на одного из подоспевших солдатиков, которые наконец-то догадались бросить опустевшие носилки, и продолжил: – Гринев, так дашь карабин?
– Ростик, не смей! – прокричала мама. – Он его расстреляет!..
Сверток на носилках судорожно зашевелился, а потом из-под одеяла донесся всхлип. Ростик посмотрел на капитана, потом на Любаню.
– А, ладно, – решил капитан, – я у кого-нибудь другого возьму.
В самом деле, людей с оружием вокруг было немало.
– Я вам официально заявляю, что подам Председателю рапорт! – снова проговорила мама, но этот бой она уже проиграла.
Солдатики, которые несли гауляйтера, повернулись и стали сходить вниз. Двое держали маму, действительно очень нежно, за руки, от волнения сопя на весь этаж. Двое сводили капитана, помогая ему переставлять ноги.
Более того, весть о расстреле Борщагова разнеслась уже по всей больнице, и из дверей появлялись все новые и новые люди. Каждый нес что-то в руке. Кто-то даже крикнул сверху, с самого верха:
– Капитан, ты не торопись. Расстрельной команде дай собраться.
Дондик никак не отреагировал на эту реплику, но Ростик был уверен, что он подождет.
Потом людей стало очень много, потом они как-то иссякли. Ростик стоял рядом с Любаней и мамой. Солдатики, которые держали ее, куда-то исчезли.
Мама была бледна, но никуда уже не торопилась. При всем ее характере, она поняла, что ее все равно не пустят туда, куда расстрельщики доставили ненавистного секретаря райкома.
– Ты понимаешь, что там сейчас злодейство произойдет? – спросила она, поднимая на Ростика глаза.
– Злодейство произошло раньше, мама. Когда этот сукин сын, потеряв власть, к которой привык, решил воспользоваться пурпурными, чтобы вернуть ее себе. Любыми средствами. Даже расстрелом заложников.
– Это злодейство! – произнесла она.
