Текст книги "Пуля для проигравшего"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Уже стемнело, я встал и-а стола, адернул шторы, вклю– чил настольную лампу и вернулся к компьютеру. Дело Бабаева от этого не стало более понятным. Слишком невелик был круг подо– реваемых, и они либо не могли, либо не хотели говорить о той игре в преферанс. Говорили две женщины, но они не присутство– вали на игре и не могли нать, что там проиошло. К тому же, давали прямо противоположные покаания. Я нал, что надо делать – искать Трегубова. Вопрос был в том, где его искать, если и жена ничего не нает? К тому же, были у меня нехорошие предчувствия относительно его доровья. Уж если меня аманили и отправили в больницу, то его, непос– редственного участника игры, могли аманить, чтобы отправить куда подальше. вонок в дверь отвлек меня от невеселых рамышлений. Я почти не сомневался, что это Сырник с новостями, но, подойдя к двери, по привычке спросил, кто там.

– Это я, Лена,– послышался женский голос. Я срау унал его, но не срау понял, что все это начит, и, выгадывая время, уточнил:

– Какая Лена?

– У тебя их много, что ли? Медсестра и клиники, ты отк– роешь дверь, Андрей? а долю секунды целый рой вопросов родился в моей голове. Унали адрес, откуда? Унали и прислали девушку, ачем? Отра– вить меня, усыпить клофелином, стукнуть чем-то тяжелым, а по– том открыть дверь – добивайте? Или посмотреть на столе и на компьютере, что у меня есть по этому делу? Или она – "подсад– ная утка", а настоящие "гости" стоят сбоку и готовы вломиться в квартиру, как только я открою дверь?

– Конечно открою,– скаал я.– погоди минутку, что-нибудь накину на себя. В комнате я первым делом посадил малыша в клетку, потом достал и ящика стола пистолет, проверил обойму, агнал патрон в ствол и пошел в прихожую. Посмотрел в "глаок" – да, Лена. В дубленке и песцовой шапке, с объемистой сумкой на плече, она выглядела ничуть не хуже, чем голышом.

– Ты одна?– спросил я.

– Конечно одна, а ты один, или у тебя там другие Лены?– явительно спросила она.

– Пожалуйста, входи осторожно, не делай реких движений, у меня тут ремонт... Левой рукой я приоткрыл дверь, мгновенно ахлопнул и а– пер ее, как только девушка протиснулась в прихожую. Пистолет я держал в правой, дулом вверх, почти как доблестные американс– кие детективы в кино.

– А... а... где же ремонт?– пробормотала Лена, прижимаясь спиной к стене. Не скаать, что у меня в прихожей царила идеальная чисто– та, но и особого беспорядка не наблюдалось.

– Ремонт, это – в переносном смысле,– пояснил я.

– Пи-пистолет... тоже... в переносном, да?

– Нет, но в том же. Она понемногу приходила в себя. Чере полминуты оторва– лась от стены, усмехнулась, чере минуту скаала:

– Мне что, надо лицом к стене, поднять руки и расставить ноги пошире? "Ноги пошире – это, конечно, хорошо скаано, но не десь же",– подумал я, а вслух скаал:

– Для начала раденься. Ивини, я не хотел тебя пугать, но ты сама, наверное, понимаешь, в чем тут дело. Я сунул пистолет а пояс, расстегнул верхнюю пуговицу ее дубленки, помог снять одежку. Жестом пригласил Лену на кухню.

– Андрей,– скаала она, глядя мне в глаа.

– Да?

– Пожалуйста, прости меня. И, если можешь, поцелуй. Вот тут-то я и понял, что губы женщины, которая совсем недавно помогала бандитам расправиться со мной, ничем не отли– чаются от губ самой верной и преданой подруги.

– Давай я тебе все расскажу, как было, с самого начала,– скаала она, присаживаясь на кухонный табурет.– Я собственно, ради этого и пришла, чтобы ивиниться перед тобой. Я очень ви– новата, Андрей, но я... просто испугалась а ребенка.

– Лена, откуда ты унала мой адрес?

– Да он в твоей карте был укаан. Ну да, больничная карта... Я не помню, говорил ли свой адрес, и вообще не помню, как ее аполняли, но обяаны были аполнить и укаать адрес. Его, наверное, отец укаал.

– Ну, расскаывай. Кофе хочешь? Правда, растворимый.

– Если можно... Пока я включал электрочайник, Лена расскаывала, как все случилось. Она жила с матерью и двухлетним сыном. В то утро, когда я очутился в больнице, ей передали, что на улице ждет Алик, дав– но исченувший отец ребенка. Она побежала, и увидела ненако– мого мужчину, высокого, плечистого, с черными усами и блико– посаженными глаами. Он скаал, что хочет нать все о моем состоянии, моих намерениях, в общем – все. Лена послала его и хотела уйти, но он схватил ее а руку, быстро набрал номер на своем мобильном телефоне, что-то скаал и приставил трубку к ее уху. Ненакомый голос сообщил ее точный адрес, этаж и даже, как выглядит дверь, и что мать с ее сыном гуляют сейчас во дворе. Хочет она увидеть ребенка вечером, или нет? Усатый до– бавил, что она может аявить в милицию, но тогда ее квартиру просто-напросто сожгут вместе с жильцами, а если кто спасется, то будет жить на улице. А потом, когда она согласилась, испугавшись бандита, он скаал ей, что следует спросить у меня, когда приду в сонание.

– Какие-нибудь еще приметы помнишь?– спросил я, раливая кипяток в чашки с кофе.

– Ну... он был в черном плаще, курил "Мальборо", курил... Я аметила татуировку на апястье – крупные буквы "ЛР". О, это было уже интересно! Я придвинул девушке чашку с кофе, попросил продолжать расска.

– Андрей, я принесла твой коньяк, хочешь, плесну тебе ы кофе?спросила она.

– Плесни себе, я пока не хочу.

– Понимаю, думаешь, что я пришла отравить тебя? Она фыркнула, ну точно, как Борька, достала и сумки на– комую пуатую бутылку, в ней так и плескалось грамм двести, свинтила пробку, и треть выпила прямо и горлышка, потом доба– вила коньяк себе в кофе, посмотрела на меня.

– Наливай, уговорила,– скаал я. а кофе с коньяком Лена расскаала мне то, о чем я дога– дывался. Ей прикаали отпереть ночью дверь и впустить человека для секретного раговора со мной. Она вынуждена была согла– ситься. Но, уходя, предупредила меня, что не следует ложиться в постель. Да, теперь я понимал, что это было предупреждением, но тогда не обратил внимания, авороженный ею. После того, что было между нами, она долго не решалась отпереть дверь и впус– тить бандита, но страх окаался сильнее, и дверь все же откры– лась. Однако, она приготовила бильярдный кий, чтобы помочь мне, если начнется драка или ибиение больного.

– Ты видел кий воле стола?– спросила она. Я видел его, но подумал, что его всегда оставляют на ночь воле дежурной, чтобы не сперли. Окаывается, нет, кий лежит на бильярдном столе в комнате отдыха, это она принесла его, чтобы помочь мне, в случае опасности. Но помощь не потребова– лась. Бандит выскочил и моей палаты и, пробегая мимо нее, ударил реиновой дубинкой по голове. Она потеряла сонание, а потом увидела меня. Нет, это был не усатый, другой человек, если их можно наывать человеками.

– Прямо-таки, мастера обращения с реиновыми дубинками, виртуоы, мать их!..– скаал я, но вовремя остановился.– Ты не рабудила меня в семь потому, что я слишком плотно акрыл дверь?

– Нет, я даже не пыталась тебя будить. Было очень стыдно, и я срау побежала домой. Они повонили мне, стали пугать, но я скаала, что сделала все, как велели, а если не получилось, так пусть на себя пеняют. И нечего было меня лупить по голове! Тогда они, ну, я не наю точно, кто вонил, скаали, чтобы я не встречалась с тобой и ничего не говорила.

– ачем же ты пришла?

– Попросить прощения.

– А сплавленный друг-картежник?

– Это усатый прикаал мне расскаать такую историю. Не наю, для чего, потом не спросили про это. Я верил ей не потому, что хотел ее (хотя, глядя на длин– ные ноги, туго обтянутые черными джинсами, кто бы не ахотел? Я таких не наю), верил потому, что внимательно следил а вы– ражением ее лица, гла, а положением рук и, конечно же, ног. И всем остался доволен. Мы же психологию учили не в НИИ клини– ческой психиатрии. Может быть, она была фантастически талант– ливой актрисой, но тут уж ничего не поделаешь.

– Ты потрясающе выглядишь,– скаал я.– Но не следовало приходить ко мне, это опасно.

– С тобой я ничего не боюсь, а если выгляжу... как ты скаал,– она лукаво улыбнулась.– Тогда поцелуй меня. Это был уже настоящий поцелуй, долгий, упоительно-страст– ный, но поглаживать и щупать жесткую джинсовую ткань и тонкую шерсть свитера совсем не то, что мягкое, теплое, влажное и нежное тело, и мы побрели "паломники, чувства притаив", не в Мневники, и не в Тель-Авив, как пел гениальный человек, а в комнату. Одной рукой я обнимал девушку, другой нес бутылку с остатками коньяка. Я попытался понакомить Лену с Борькой, но она обхватила меня а плечи и повалила на диван. Ну, ивини, малыш, так уж получилось... Лена снова была восхитительной "наедницей", а потом с хриплыми стонами упала мне на грудь. И наступила тихая неж– ность, легкие поцелуи, легкие прикосновения, коньяк и горлыш– ка по очереди, пока бутылка ни опустела, снова легкие прикос– новения, нежные и вобуждающие... Она стала игриво покусывать мочку моего уха.

– Ах так!– скаал я.– Ну берегись, я тебя тоже покусаю! Легко приподнял и равернул ее. И вцепился убами в роо– вые ягодицы, отрывал убами куски мяса и жевал их, громко чав– кая... Думаете, это правда? Конечно, нет, я делал нечто дру– гое, а вот она и вправду покусывала меня, абываясь в любовном экстае. Но, как говорит один накомый, чтоб меня каждый день так покусывали! Потом, когда это сладостное наваждение кончилось, мы наперегонки помчались в ванную чистить убы. Я выдал Лене новую, гостевую щетку, таких у меня было штук десять в апасе, купил во время какой-то рекламной кампании по пять рублей а штуку. И поскольку одежды на нас никакой не было, то мы, потолкавшись бедрами у ванной, в конце-концов, свалились в нее, и я включил воду. Лена вижала, брыгая в меня водой и-под крана, а я брыгал в нее, и в конце-концов мы снова слились в страстном поцелуе. А потом... В этом красивом женском теле для меня больше не было тайн, и оно каалось еще более красивым и притягательным. Может быть, то, что мы делали, можно навать "мытьем друг-друга", но мне кажется, это нечто иное. Во всяком случае, я с удовольствием пожелаю, кто бы вы ни были – чтоб вас всю жинь так мыли! К счастью, никто в это время не вонил мне в дверь и по телефону. Вытерев друг-друга широким махровым полотенцем, мы верну– лись на диван, совершенно обессилевшие. И долго лежали просто рядом. Просто касаясь обнаженными телами, просто целуясь... вонок в дверь провучал, как гром среди ясного неба. Ле– на вскочила и стала торопливо одеваться. Я не спешил к двери, с тоской наблюдая, как одежда скрывает то, что является самой главной, самой великой красотой в этой жини. Это не просто красота, это волшебство, которое никто так и не смог объяс– нить. Потому что, можно часами раглядывать на порносайтах са– мые интимные части женского тела, а потом всю жинь вспоминать женскую юбку, неожиданно адранную летним ветром, и роовые трусики, и гибкие пальцы, испуганно опускающие подол юбки. Я наю, что говорю. Лена оделась, внимательно посмотрела на меня.

– Андрей, что бы там ни было, спасибо тебе а все. Мне было очень-очень хорошо с тобой. Я ни о чем не думаю, ни на что не надеюсь, просто... вот так. А я как ра думал. О том, что нам нужно еще встретиться, еще и еще, но для этого следует поаботиться о беопасности Лены и ее ребенка. Я просто обяан был это сделать. Поднялся, надел тренировочные брюки, поцеловал девушку. Какие сладкие были у нее губы! И какого черта Сырник вдумал вернуться ко мне?! Неужто унал нечто важное?

– Кто там?!– аорал я, втайне надеясь, что, может быть Сырник все поймет и удалится? Сырник ничего не понял, потому что это был не он.

– Валерия! Бабаева. Впустите меня, господин Корнилов! Это был прика, и я впустил ее, не совсем понимая, ачем эта дама пожаловала ко мне.

– Слушаю вас...– пробормотал я.

– Вы меня не слушаете, и слушать не хотите! Я уже нес– колько дней воню вам в офис, воню домой – никто трубку не берет! Я вынуждена была унавать адрес и ехать к вам сама! Хо– рошо же вы работаете!– акричала Валерия, войдя в прихожую. Она увидела Лену и еще больше вомутилась.– Вы не ищете убийцу моего мужа, а равлекаетесь тут со всякими... девицами а мои деньги! Надо было ее остановить, пока не начала крушить мебель.

– Пожалуйста, успокойтесь,– жестко скаал я.– Меня не бы– ло ни дома, ни ф офисе, поскольку я только вчера выписался и больницы. Выписался на свой страх и риск, хотя должен был на– ходиться там еще, как минимум, две недели. Нападение было свя– ано с делом об убийстве вашего мужа.

– Что?! Да...– она наконец-то обратила внимание на мою побитую фииономию.– Господи, как это случилось?

– Неважно. Кстати, девушка, которую вы навали "всякой девицей" работает медсестрой в НИИ клинической психиатрии. Она приехала делать мне массаж головы, который прописал профессор. Вот на такие равлечения уходит ваш аванс. Если хотите

– я верну вам его немедленно.

– Нет-нет, не надо.

– Тогда, пожалуйста, ивинитесь перед медсестрой. Если она обидится и не придет, вы же не станете делать мне массаж. Лена едва аметно улыбнулась.

– Ивините...– пробормотала Валерия.

– Ничего,– скаала Лена.– Голова Андрея в порядке, но лишние нагруки ему противопокааны, иначе – снова попадет в клинику, надолго.

– Да?– растерянно скаала Валерия.– Я не нала... Ивини– те, я думала... Несколько дней прошло, и никаких реультатов, поэтому я решила... Ивините...

– Спасибо, Лена, я чувствую себя намного лучше,– скаал я, повернулся к Бабаевой и жестом предложил ей пройти на кух– ню.– Если уж вы пришли, радевайтесь и подождите меня десь, я должен проводить медсестру.

– Нет,– скаала Лена.– Я и сама доберусь до метро, ты а– нимайся работой, но не усердствуй. Кстати, автра я дежурю в первую смену, могу прийти только после работы, часов в восемь. Ты не воражаешь?

– Конечно нет. Твой массаж делает меня совсем другим че– ловеком, все неприятные ощущения как рукой снимаешь. Да собс– твенно, так оно и есть. Но пожалуйста, я должен тебя прово– дить,– скаал я. Не наю, как нам удалось не расхохотаться, когда я гово– рил о ее чудесном "массаже".

– Нет, нет, даже и не думай,– решительно вораила Лена.

– Да что тут такого? Она сама доберется до метро,– скаа– ла Валерия, И по-своему была права. Лена в ее глаах была ведь обычной медсестрой. Бабаева сняла шубу и по-хояйски расположилась на кухне, всем своим видом давая понять, что ждать не намерена. Я помог Лене надеть дубленку, очень не хотелось отпускать ее одну. Правда, оставлять в квартире Бабаеву тоже не хоте– лось – пойдет в комнату, а там, на диване, наверное, остались следы "массажа". Похоже, Лена понимала это. Она аговорщицкий улыбнулась и вышла а дверь. Я вышел следом, поцеловал ее.

– Пожалуйста, будь осторожна, хорошо?

– Да кому я нужна? И она пошла к лифту. Вошла в кабину, снова улыбнулась, помахала мне. Двери лифта ахлопнулись, а я все стоял на лестничной площадке и думал, что не должен отпускать ее одну. Но отпустил... Черт бы побрал эту Бабаеву!

11

Я не стал предлагать Бабаевой ни чая, ни кофе, потому что лился на нее. Более неудачного времени для ее виита и предс– тавить было трудно. Могла бы явиться часом поже... хотя нет, лучше бы пришла днем. Я сел на кухонный стул напротив Бабаевой и скаал:

– Слушаю вас.

– Это я вас слушаю. Прошла уже неделя, а от вас никаких ивестий. Хоть что-нибудь выяснили?

– Раумеется, и вы можете это понять, внимательно посмот– рев на мое лицо. О конкретных деталях распространяться не ста– ну, это профессиональная тайна.

– От меня у вас не должно быть тайн!

– Если вас что-то не устраивает, повторяю – готов немед– ленно вернуть ваш аванс.

– Ну хорошо, хорошо... Вы докаали, что эта сучка Трегу– бова собланила Игоря?

– Как это можно докаать? Ваш покойный муж бывал у нее, верно. Но это были чисто дружеские вииты, он просто хотел подбодрить ее в трудную минуту.

– Вы даже этого не смогли докаать!– прерительно скриви– ла губы Валерия.

– Хорошо, докажу,– пообещал я.– автра вместе поедем к Ирине, я радену ее, подвешу ногами вверх, раогрею утюг, и она вам скажет все, что пожелаете.

– Вы грубиян, Корнилов!

– Откуда у вас такая уверенность, что Бабаева собланили?

– Потому что я... Пронительный женский крик рареал пространство а окном. Спустя мгновение послышались крики "Что ж вы делаете, а– раы?!", "На девушку напали!", "Вон, вон они, побежали к маши– не!", "Выовите милицию!". Я вскочил на ноги.

– Черт воьми, неужели... Лена? Они посмели?!

– Кто они?– испуганно спросила Бабаева. Но я уже мчался в комнату, схватил пистолет, кстати, так и не успел его рарядить, сунул во внутренний карман куртки.

– априте дверь и ждите меня десь!– крикнул я Валерии и, на ходу надевая куртку, помчался вни по лестнице. Метрах в ста от подъеда в небольшом береовом сквере стояли несколько человек. Я подбежал, растолкал их и увидев Лену, она лежала на снегу, неловко поджав ноги. Я склонился к ней – девушка была еще в сонании, но лиуо ее распухло, кровь стекала на воротник дубленки. Нападавших уже и след простыл. Ну, с-суки!.. Я осторожно приподнял ее голову.

– Лена, Леночка... Все будет нормально, потерпи, моя хо– рошая, потерпи, мы сейчас поедем в твою клинику, там тебе по– могут, будешь еще красивее, чем прежде.

– Андрюша... "ЛР",– скаала она. Я огляделся, увидел среди евак Ивана Тимофеевича, пол– ковника в отставке, он жил в моем подъеде.

– Иван Тимофеевич, подержите голову, чтобы не ахлебну– лась кровью, я сбегаю а своей машиной. Пожалуйста.

– О чем раговор, Андрей,– скаал пенсионер, приседая на корточки. Другие тоже иъявили желание помочь девушке. Кто-то ска– ал, что уже вывали милицию и "Скорую". Я побежал к подъеду, черт с ней, с Валерией, пусть сидит и ждет, главное – поскорее доставить Лену в клинику на Каширке. На своей машине... Дале– ко, могу и не довети, но там хорошее оборудование, врачи... А если не успею? Я сел в машину, но едва включил двигатель, как услышал вуки сирены, скорее всего, это была "Скорая". С сиреной они быстрее доставят Лену в клинику. Да, быстрее. Я выключил дви– гатель, выскочил и машины и помчался в свою квартиру. Валерия не срау открыла дверь, она была бледна, как мел. Я схватил ее шубу, бросил женщине и вытолкал ее на лестничную площадку.

– Приходите автра, часа в два. В офис! Все!

– Они... они напали на медсестру?

– Воможно, ее удастся спасти. Я бросил пистолет на диван, он вряд ли мог понадобиться мне, схватил ключи, достал и-под дивана несколько стодолларо– вых купюр и выскочил и квартиры. "Скорая" приехала довольно быстро, до этого я сидел на снегу рядом с Леной, поддерживал ее бежиненную голову и про– сил держаться. Иван Тимофеевич сидел на корточках рядом и тоже просил, чтобы Лена потерпела, он наывал ее "дочкой". Бабаева подошла к нам, остановилась, глядя на Лену, глаа ее были круглы от ужаса.

– Боже...– простонала она.– А кто же меня проводит? Неужто она думала, что – я? Наверное, нет, потому что ушла на улицу, чтобы поймать машину. Врачи приехали чуть раньше ментов. Осмотрели девушку, констатировали "множественные ранения головы".

– Давай в машину, у вас реанимобиль, и гоните на Каширку, в НИИ клинической психиатрии, она там медсестрой работает!– аорал я.

– Твоя подруга, что ли?– поинтересовался молодой санитар.

– Твоими подругами будут только мужики, если не довеешь ее!– скаал я, внимательно глядя ему в глаа.– Работай, па– рень, работай! Похоже, санитар принял меня а крутого нового русского. Лену погруили в реанимобиль. Я протянул женщине-врачу сто долларов.

– Пожалуйста, успейте, не потеряйте ее, это моя девушка. НИИ клинической психиатрии на Каширке...

– Я наю,– она вяла деньги, нисколько не смущаясь при– сутствием посторонних и села в машину. Мне покаалось, что они слишком медленно выежали на ули– цу, хотелось подтолкнуть. Но потом рекий вук сирены стал быстро удаляться.

– Не подмажешь, не поедешь,– качая головой, скаал Иван Тимофеевич. С ментами я раобрался быстро

– девушка была у меня в гостях, потом ушла и на нее напали. Кто, почему – понятия не имею. И вернулся домой. Первым делом повонил отцу и попросил, чтобы профессор приехал в клинику и обследовал, и помог своей же сотруднице.

– Но дорогой мой, не думаешь ли ты, что я обяан помогать всем твоим подругам, с которыми приключилось несчастье?– спро– сил отец.

– Пап, на нее напали потому, что ночью спасла меня от по– кушения. Я не мог ее проводить, приперлась клиентка, выяснять, где я был эти дни. Ты помнишь эту девушку, Лену, она даже пон– равилась тебе. Ну так помоги ей, я прошу.

– Ну, ладно, ладно...

– Пап, и пусть ее поместят в ту палату, где лежал я.

– Ну, наешь ли!.. Скорее всего, она анята.

– Пусть переведут в другую того, кто ее анимает. Я ап– лачу! А если не сделают, я их на куски раорву!

– Сын мой, я, наверное, старею,– усмехнулся отец.– Раньше меня радражало, а теперь нравится, что ты такой же нахал, как и я. Да, слышу настоящего мужика, приятно, что это мой сын. Короче так. Деньги оставь себе, я сделаю все, что надо. Понял?

– Спасибо, пап. Последние фраы отец проинес жестко, отрывисто, как и обычно он говорил со мной. И это мне понравилось. начит, по– может, только бы довели ее, мою фантастическую любовницу Лен– ку... Только бы довели! В комнате я выпустил и клетки малыша, сел на диван. Борька тут же прискакал ко мне, абрался на колени. Я пощеко– тал малыша а ушком, рамышляя о происшедшем. Итак, Лена не была свяана с бандитами, вернее, не работала на них, вернее, работала, но потому, что боялась а ребенка. Она пришла ко мне по своей инициативе, бе всяких адних мыслей, напротив, чтобы объяснить свое поведение той ночью и попросить прощения. И чтобы... быть со мной. Ах, какая женщина, мне б такую... Такая и была, фантастическая любовница, с ней я чувствовал себя так же, как и с Наташей, когда сходили с ума от любви. Я теперь даже не нал, кого больше люблю, Наташу или Лену. Она пришла, хотя ее предупреждали, что не стоит этого де– лать. Пришла, но а ней следили. И накаали так же, как и меня – реиновой дубинкой. И сделал это усатый мужик с бликопаса– женными глаами и татуировкой на апястье "ЛР". Ну, падла, как же мне хочется с тобой встретиться! А эта дура, Бабаева, как невовремя пришла! Может, она свяана с бандитами? Вряд ли, сама перепугалась. Борька, видя, что я погружен в свои мысли и не обращаю на него внимания, соскочил на пол, схватил с нижней полки жур– нального столика "Семь дней" и, прыгая так, что журнал был сбоку, добрался с ним до дивана. Однажды он таким обраом пытался принести мне гаету, теперь вялся а журнал. Растет ма– лыш! Но, как и с гаетой некогда, с журналом тоже вышла осеч– ка. апрыгнуть с ним на диван Борька не мог. Да оно и понятно, журнал-то тяжелый, а он – малыш. Прыгнул ра, но в полете убы ражались, сам на диване, а журнал вниу. Соскочил на пол, прыгнул два – тот же эффект. Больше он не стал предпринимать бесплодных попыток. Спрыгнул на пол, отодрал кусок обложки, с ним апрыгнул на диван, положил мне на колени, и опять вни, на пол. Др-р-р-р – и другой кусок обложки у меня на коленях. Мол, читай по частям. Я вял его в руки и скаал:

– Спасибо, малыш, ты настоящий друг. Но этот журнал я уже прочитал, он с программой а прошлую неделю. Лучше просто по– сиди со мной. И думай о том, чтобы Лена была жива и скоро поп– равилась, ладно? Она хорошая девчонка, и еще понакомится с тобой, главное, чтобы она была жива. Я почесал малышу а ушком, и он угомонился у меня на ко– ленях. Я не сомневался, что он все понимает и попросит своего крысиного Бога амолвить словечко а Лену. Чем дольше он жил у меня, этот серый ушастик, тем больше я любил его. Да что я, вон Сырник несколько месяцев терпеть не мог Борьку, а теперь считает "своим парнем" и уважает. авонил телефон, я осторожно встал с дивана вял трубку. Сырник, легок на помине!

– Андрюха, ну был я там, все, как и прогноировалось. Лю– ди ни хрена не нают, прежние покаания полностью подтвержда– ются. Петров был с ними, пили водку, потом услышали выстрел... ну и все такое. Я не стал тебе срау вонить, поедил по своим делам. Все в порядке? Я расскаал ему о виите Лены, о приходе Валерии и напа– дении на Лену.

– Ну, дела!– удивился Сырник.– начит, она сама к тебе домой пришла? Я ж говорил – веет дуракам.

– аткнись, идиот!– аорал я.– Видел бы ее после нападе– ния! Они же иуродовали девушку, суки! Они следили а нею!

– Да ладно тебе, я ж все понимаю... Ну что, есть какие-то наметки, прямо сейчас и начнем?

– Чего

– начнем? Петрова брать а жабры, или Трегубову пытать? Короче, так, я автра с утра махну в клинику, а ты да– вай в офис, жди меня там, а то совсем никакой дисциплины! Кстати, Бабаева должна подъехать, пусть дождется меня, если адержусь. У тебя все?

– Да есть еще кое-что, но теперь это не имеет начения. Один и соседей Трегубова, пьяница Кириллыч скончался от сер– дечного приступа. Ну все, пока. До автра. Я вернулся на диван, где ждал меня Борька, посадил малыша на колени, но у него были свои планы. Борька спрыгнул с дивана и поскакал к столу, намереваясь абраться на него по креслу. А я адумался над тем, что скаал мне Сырник. Кириллыч, старик Кириллыч, пьяница Кириллыч... Я ведь нал его, говорил с ним! И я снова вспомнил.

Коммуналка, драные обои, паркет с выбоинами, двери с ам– ками и отвратительный апах чего-то прокисшего... Есть тут кто-нибудь еще, помимо сгорбленного старикашки с темным цветом лица?

– Да никого нету,– объясняет он.– Васильевы на работе, а Мити Трегубова нету, тебя ж он, небось, интересует? Хороший парень, да, хороший. Правильный, можно скаать. Три дня уже, как не приходил. Я так думаю, у своей женушки проживает. А че– го ж ему не проживать там?0

– А тебя как...0

– Да Кириллыч я, так и наывай. Хочешь про ту игру ихнюю спросить? Ну, играли, и все дела. В преферанс на деньги. Мен– там уже все расскаал про это. Если американские сыщики предлагают а информацию долла– ры, то у нас имеется другая "валюта". Я достал и кармана бу– тылку водки, скаал:

– Вмажем, Кириллыч? Но с одним условием, ты мне расска– жешь то, что не говорил ментам.

– Да я все скаал...

– Это останется между нами. Ни менты, ни бандиты не уна– ют, это гарантирую я, Корнилов.

– Да мне какое дело, Корнилов ты, или кто. Ладно, пошли ко мне, может, чего и вспомню. Но сперва налей.0 Я налил.

– Себе тоже.

– Ивини, старик, я а рулем.

– Так это все, выходит, мне?

– Смотря как будешь говорить. Старик одним махом осушил стакан, грамм двести, анюхал рукавом. акуску я не принес, а у него были только хлебные корки, их он и принялся жевать после выпитого.

– Ну?– спросил я.

– Я вот что скажу, Корнилов. Ты первый, кто спрашивает по-человечески. А то другие все пугали, то – "посадим а лож– ные покаатели", то – "башку открутим", раные люди приходили. А я чего? Я ничего. Но тебе, так уж и быть, скажу, только не выдавай меня, а то убьют.0

– Можешь не сомневаться. Расскаывай.

– Играли они. А у меня тут дырка в стене, с той стороны не видать ее, а отсюда можно смотреть. Раньше девка жила в комнате Митьки, молодая, красивая, ну я и проделал дырку, ин– тересно посмотреть на нее, а когда мужики приходили, так сов– сем интересно было. Они, наешь, чего там делали? О-о... Ну вот, а тут, начит, Петров. Это Митька скаал, что приедет старый друг Петров, человек очень богатый, чтоб я, начит, не путался под ногами и денег не просил. Выходит, у бедных только можно просить. Ну, я дверь амкнул, а когда они собрались, ти– хонько подошел к дырке и стал смотреть.0 Я по-новой наполнил стакан старика, подождал, пока он вы– пил, анюхал0 хлебной коркой и спросил:

– Где дырка? Можно посмотреть? Он амахал руками.

– Да ты что! амаал я ее после того, и аклеил куском обоев, а шкафом оторвал, а там аклеил. Вон, видишь, кусок посветлей? Там и была, а теперь нету.

– Понятно. Ну и что увидел, Кириллыч?

– Только между нами, лады? Если кому выдашь меня – скажу, брешет, никакой дырки нет и не было, понял?,– я кивнул, ожидая продолжения.-0 Так вот, они играли на "русскую рулетку".

– То есть?

– Ну, это когда человек крутит барабан револьвера с одним патроном и стреляет в себя. Попал на патрон – пиши пропало, но может и повети.0 Я срау вспомнил, что Бабаев убит именно и револьвера.

– Это я наю. При чем тут преферанс?

– Да все при том. Кто проиграет, тот и стреляет в себя. Они про это говорили, а револьвера я не видал. Ну, я не все время смотрел...0

– Дальше.

– Они играли, и Митька проиграл.

– Трегубов проиграл?!

– Ну да. Я как услыхал про это, так и сел на жопу. Митька мне нравился, он наши космические корабли конструировал. В Америку собирался, чтобы им там подсобить, бе нас же ни хрена не0 могут эти американцы. Но проиграл. И пошел стреляться. А я – что? Скаать, что все наю – так мигом башку оторвут, ты ж понимаешь, какие они, эти самые Петровы. А этот вышел в кори– дор и скаал, что приглашает всех0 выпить. Все и пришли, и я, и Васильевы, кто ж откажется выпить на халяву? Ну вот, а потом бац! Грохнуло во дворе. Я аж подавился водкой, вмиг понял – не повело Митьке, убил себя. И так жалко стало, так жалко... Петров говорит, уж не случилось чего? Пойдем посмотрим. Все вместе и пошли вни, и нашли этого Бабаева, уже убитый был. А Митька, выходит, убег. Потом приехали менты, стали выспраши– вать, да кто ж им чего скажет? Все люди грамотные, все говори– ли, мол, ничего не наем. Да, Петрову кто-то вонил, еще мен– тов не было. Он как аорет: чего случилось? А потом отбежал в сторону, дальше я не слыхал. Ты учти, Корнилов, я откажусь, если ты меня выдашь.0

– Не выдам. Спасибо и на том, Кириллыч. Допивай, что ос– талось, вот тебе еще сто рублей на акусь. И – никому о нашей встрече, это в твоих же интересах.0

– Ну так понятное дело...

Вот этот Кириллыч и помер от сердечного приступа. И на– верное, не по своей воле, не по воле своего сердца, пропитан– ного алкоголем. Но я вспомнил главное – игра была не на день– ги, а на жинь. Проиграл Трегубов, а погиб Бабаев, убит выст– релом в сердце. Кстати, вонил Петрову на мобильник, скорее всего, именно Трегубов, чтобы согласовать покаания проиграл Бабаев, он вышел его успокоить, но не успел предотвратить самоубийство. Эта версия была выгодна обоим. Интересная игра! Но сейчас я никак не мог сконцентрировать свое внимание на деле. Два часа наад Лену увели в клинику, надо было по– вонить, унать, как ее состояние. Я вял трубку телефона, наб– рал номер НИИ клинической психиатрии.

– Але, девушка, Как состояние Лены?

– Какой Лены? Ивините, мы справок...

– Девушка, пожалуйста, не бросайте трубку, это Корнилов с вами говорит!– гроно скаал я.– Не хочу беспокоить профессора Ждановича, он ведь приежал, не так ли? Надеюсь, вы мне скаже– те, как себя чувствует Лена, ваша коллега, медсестра и отде– ления черепномоговых травм.