Текст книги "Пуля для проигравшего"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Садись,– скаал Петров, укаывая на кресло в гостиной. а его спиной горел камин.– Что будешь пить?

– Спасибо, я а рулем. Мы были почти ровесниками, и он вполне обоснованно обра– щался ко мне на "ты", а я почему-то не хотел этого делать.

– Ну, для тебя это не проблема. Так что?

– Потом, когда раберусь со своими делами, если не будете воражать, Константин Валерианович.

– Понял. Я навел о тебе справки, выяснил, что ты человек авторитетный в своем деле. Одно расследование убийства Мирое– ва чего стоит. И отец у тебя – влиятельный человек, и "крыша" имеется солидная. Так чего ты хочешь? Если честно, я хотел дать ему в морду, чтоб не выпендри– вался, и охрана не помешала б. Но нелья было.

– Меня интересуют обстоятельства гибели Игоря Бабаева после карточной игры. Кто был инициатором этой встречи?

– Да я не очень помню. Ну, не Игорь, ему не с руки было предлагать мне поиграть. Скорее всего, Димка Трегубов пово– нил, предложил расписать "пулечку". Раньше-то мы часто это0 де– лали, а потом... года три-четыре не встречались. Равела судь– ба по раным углам.

– Вы давно накомы?

– Вместе учились в МАИ, однокурсники. Ну а потом получи– лось, как в скаке: "Старший умный был детина, средний сын и так и сяк, младший вовсе был дурак". Старшим был я, а младшим – Димка, он так и остался простым инженером на аводе Хруниче– ва. Но поначалу был лидером. Не ря Ирка положила гла именно на него, хотя на нее с придыханием смотрели чуть ли не все му– жики института. А на пятом курсе вышла а него амуж.

– С чего вдруг Трегубов решил предложить вам сыграть?

– Да просто так. Давно не виделись. наешь, Корнилов, иногда приятно посидеть со старыми друьями, поболтать, вы– пить, "пулечку" расписать. Какая раница, кто есть кто? Инже– нер, бинесмен... Расслабиться, вспомнить молодость, вот, что главное.

– Вы согласились, а Бабаев?

– Он тоже согласился.

– При условии, что вы простите ему долг в десять тысяч долларов?

– Я тебе вот что скажу – для меня это не деньги. Но Игорь не согласился бы играть. И я скаал ему – придешь к Димке

– половину долга скостю. Выиграешь – весь долг по боку. Он согласился. Ну, мы и встретились в комнате Димки. Играли – доллар а вист, если тебя это интересует.

– Бедный инженер Трегубов согласен был на такую ставку?

– Они всегда играли против меня вместе. Выигрывали по-крупному, когда я еще только начинал аниматься серьеным бинесом. Но я не обижался, это было вроде как плата а прият– ное общество. Ну что с него воьмешь, с того же Димки? Я что, похож на кола, который поставит на "счетчик" своего старого друга? Думаю, и в тот ра они договорились "пощипать" меня. Димка – асс преферанса. Я, честно говоря, не воражал.

– Но проиграл Бабаев?

– Игорю жутко не вело. Два туа в прикупе на миере, две семерке на игре, и так все время. Бывает. Даже Димка не мог ему помочь.

– Вы нали о проблемах Дмитрия Трегубова? Что он раъ– ехался с женой, хотя официально равод не оформили, но жили поронь?

– Ну а как же. Димка, как перспективный инженер, очень быстро получил симпатичную квартиру на Филевской Пойме. А те– перь принимал меня в коммуналке на Фикультурном проеде. нал, но не для того мы собрались, чтобы рабираться, кто у них там прав, кто виноват.

– А то, что Бабаев встречался с женой... с бывшей женой Трегубова, вам ивестно?

– Какой ты настырный, Корнилов. Нет, я в эти дела не вле– аю. Кто с кем, как и ачем – не мои проблемы.

– Но они явно не симпатиировали друг-другу в тот момент, и все же согласились играть.

– Согласились.

– И что было потом?

– Игорь проиграл. Он был жутко расстроен. Я подумал, не столько и-а денег, подумаешь, двести баксов, сколько и-а того, что не удалось ликвидировать весь долг. А это, как ни крути – пять тысяч баксов. Половину я ему прощал, как и дого– варивались.

– У него было оружие?

– Не наю, не щупал.

– Потом?

– Он аявил, что немедленно расплатится, сейчас поедет домой и привеет деньги. И ушел. Димка побежал следом а0 ним, я так понял – хотел успокоить. Я остался в комнате, тут соседи подошли, мы выпили... И вдруг – выстрел! Я побежал вни, сосе– ди побежали, выскочили, смотрим, воле кустов лежит Игорь с револьвером в руке. Димка белый, как снег, скаал, что он астрелился... А потом куда-то исче, больше я его не видел.0

– Погибший был вашим должником,– напомнил я.

– Да, был. Это не имеет отношения к делу. Я же скаал ему – подожду. Долги одно, а игра это для души. Не нал, что Игорь так расстроится...0

– Но согласитесь, учитывая то, что Бабаев был любовником жены Трегубова, странно, что они вышли вместе.

– Тебя Лера наняла, так? Вот что, сыщик, брось это дело, и чем скорее, тем лучше. Менты уже во всем раобрались. Игорь был на вводе, куча проблем, это несложно проверить. Думал, равеется в игре, но проиграл. И это стало каплей, переполнив– шей чашу его терпения. Жаль.

– Или его поведение переполнило чашу терпения Трегубова?0

– Не наю. Да что ты аладил – любовник, любовник! К ка– кой с него, на хрен, любовник? Башка проблемами абита... Так что, я тебе настоятельно рекомендую – брось это дело.0

– Это угроа?

– Нет. Все нают, что Лера – ивестная стервоа, она черт-те чего0 может напридумывать. Я вот ей простил весь мужний долг, а она мне истерику акатила. Надоело. Если еще и ты бу– дешь тут шебуршать...0

– Продолжайте.

– Да нет, я уважаю любой бинес, и твой тоже. Но Игорь астрелился и не хрена тут больше копать, людей доставать. Ду– маешь, мне приятно вспоминать? Друьями все-таки были. Я еще спрашивал, он еще отвечал, но смысл его ответов был неименен – это обычная игра. Смерть Бабаева трагедия, а же– на Бабаева – трагедия вдвойне, потому как глупая, стервоная баба, подоревающая всех и вся.

Я тогда ему не поверил, и теперь не верил. Петров лгал, это была странная, очень странная игра, Три человека, которые имеют все основания ненавидеть друг-друга, играют в преферанс по ставке доллар а вист. Серьеная ставка. Я бы на месте каж– дого и них держался подальше от двух других. Но Бабаев, лю– бовник жены Трегубова и должник Петрова – соглашается играть с ними, Трегубов, ненавидящий Бабаева, а может быть, и Петрова, который явно, по его мнению, не аслуживал теперешнего положе– ния, соглашается играть, Петров, уставший от обещаний Бабаева выплатить долг (ря он говорит, что 10 тысяч долларов для него не деньги, для таких каждая копейка деньги) и преирающий неу– дачника Трегубова, бывшего лидера и компании, соглашается иг– рать. Странная игра, вернее, странная компания. В реультате

– труп. По официальной версии Бабаев сам астрелился, но я сильно сомневался в этом, похоже, а то и пострадал. Но от кого? И Петров, и Трегубов, и его жена могли быть вполне довольны официальной версией и каждый и них не хотел, чтобы я анимался этим делом. Каждый мог органиовать покушение на меня. Кто и них? Для того, чтобы попытаться ответить на этот вопрос, нужно было вспомнить многое другое, а я не мог. Голова моя устала и решила отдохнуть. Я уснул.

7

Лена пришла после того, как выключила телевиор и свет в комнате отдыха и отправила спать больных, которые чувствовали себя не так уж плохо и могли смотреть телепередачи, играть в шахматы и домино. Потом она включила дежурное освещение в ко– ридоре и холле, и пришла. Мои часы покаывали начало одиннадцатого. Честно говоря, аждался я девушку. Дневной сон пошел мне на польу, голова совсем не болела, я даже выпил пару рюмок коньяка, в качестве рюмки служил стакан, но я наполнял его так, чтобы вместимость соответствовала рюмке. Коньяк был хоро– ший, почти как наменитый "трехведочный" армянский доперест– роечного ралива. Потом я побродил по коридорам больницы, по– пытался общаться с другими пациентами, но не очень успешно. На моей обращение: "Привет, психи", они почему-то реагировали крайне болененно. Точнее скаать, обижались. Чего тут обижаться, если я и себя считал "психом", в шутку, понятно. Ра это НИИ клинической психиатрии, то пациенты – "психи". Но, мои собеседники так не считали и предпочитали дефилировать по ко– ридору туда-сюда, туда-сюда, нежели общаться со мной. Или иг– рали в шахматы и домино. Ходить просто так, тем более, играть во что-то мне совер– шенно не хотелось, оставалось только смотреть телевиор. О деле я не думал, решил для себя – вернусь домой, рабе– русь со своими аписями, которые, наверняка, лежат в ящике стола, тогда и начну работать. Да и режим ожидания симпатичной девушки не способствовал напряженной умственной работе моей травмированной головы. Словом, я предоставил себе отдых до автрашнего дня. Среди пациенток было немало женщин в домашних халатах и спортивных костюмах, были и симпатичные, но какие-то очень уж аторможенные. После нескольких попыток понакомиться, я по– нял, что они, наверное, действительно, больные, ра не понима– ют, что легкий флирт – лучшая релаксация. А секс – еще лучшая, но об этом даже думать не приходи– лось, глядя на аторможенных от психотропных препаратов жен– щин, убежденных, что чем больше таблеток они проглотят, тем скорее станут доровыми и веселыми. Ну вот, когда я насмотрелся телевиор на десять лет впе– ред, и мои коллеги по головным проблемам рабрелись по палатам и мгновенно уснули (на что я очень надеялся), когда в больни– це, во всяком случае, в нашем отделении воцарилась тишина, ко мне в палату вошла Лена. Мы психологию учили не по Гегелю, а по вполне серьеным учебникам, и, глядя на Лену, я срау понял, что она пришла совсем не для того. чтобы просто поболтать. Впрочем, это может понять любой опытный мужик и бе всяких учебников. Отсюда вы– вод

– не держи пиво в тепле, и не ставь на холод... Черт бы побрал эту рекламу! Но, я думаю, вы поняли, что я хотел ска– ать – не торопи события, иначе все может раом перемениться, но и не дай им амернуть.

– Лена, ты отлично выглядишь!– скаал я, с восторгом гля– дя на ее тонкий халатик. И этот восторг был вполне натуральным.

– Даже не наю, ачем я пришла, мне ведь надо дежурить,– соврала она. нала, отлично нала, ачем. А насчет дежурства – кто же поверит, что все дежурные медсестры исправно сидят а столом у пульта в конце коридора, а не спят (раумеется, чутко!) на ди– ванчике в холле? Но я не стал ее раоблачать. На тумбочке уже стояла бутылка коньяка и два стакана. ну и всякая симпатичная акуска, вроде шоколада, конфет и фруктов. Не сунжук же пред– лагать к францускому коньяку!

– Будем надеяться, больные проведут эту ночь спокойно, и не станут мешать нашей встрече,– скаал я. Легонько обнял девушку, дурашливо чмокнул ее в щеку, и хотел усадить на кровать поближе к тумбочке, но она отстранила мою приглашающую руку, обхватила меня а плечи и, привстав на носочки, потянулась губами к моим губам. Честно говоря, я не ждал такого бурного начала.

– Я включила громкую свяь,– скаала она, когда смогла говорить.– Если будет выов – услышу.

– А дежурный врач?

– Он в другом отделении, для тяжелых. Но, если надо, при– дет. Так что... Я все же усадил ее на кровать, поднес коньяк. Лена, не адумываясь, выпила. Мне ничего не оставалось, как последовать ее примеру. Очень уж явственно она аявила о своих намерениях, все мои теории летели к чертям собачьим. Да и какие тут тео– рии, если дураку понятно – женщина хочет? Хотя, когда она хо– чет так явственно и скоро, это всегда настораживает. Меня, по крайней мере.

– Ты бе бинтов намного лучше выглядишь,– скаала она, акусывая шоколадкой.– Теперь я понимаю, почему такие ивест– ные женщины бегают к тебе с передачами. А еще несколько вони– ли, справлялись о доровье, хотели прийти. начит, все же вонили.

– Ну и что ты скаала им?

– Что ты плохо себя чувствуешь, навестить можно не рань– ше, чем чере неделю,– она усмехнулась.– Ты можешь на меня жа– ловаться начальству. Я по-новой наполнил стаканы, не аботясь о том, чтобы они каались рюмками. Лена вяла свой, принялась прихлебывать, а– жевывая шоколадкой. Она делала это так, будто пила кофе с бу– лочкой. Мне даже ахотелось напомнить, что в стакане все же коньяк, да не стал. Наверное, она хотела поскорее преодолеть смущение.

– Я могу жаловаться только на судьбу, если ты вдруг ис– ченешь,– скаал я.– Кстати, получается, ты обо мне почти все наешь, а я о тебе – ничего.

– А что ты хочешь унать?– спросила она, протягивая ко мне сладкие, коньячно-шоколадные губы. Они были не только сладких во всех смыслах, но еще и чер– товски деятельными и умелыми!

– Почему у такой красивой девушки нет парня. Или он есть?– спросил я после поцелуя.

– Был, но сплыл.

– Почему?

– Я его сплавила. Ну Андрей, ачем тебе все это нать? Еще один долгий поцелуй соединил наши губы, и я больше не мог себя сдерживать. Во время этого поцелуя соскольнул с а– горелых плеч и куда-то исче тонкий халатик, а ним отправился легкий свитер и черный ажурный лифчик. Превратились в упругое крученое кольцо колготки с трусиками, и тоже исчели и поля рения. А потом стремительно стала исчеать моя одежда – брю– ки и куртка тренировочного костюма, футболка, ну и все прочее. Она была великолепной "наедницей", а ее маленькие, но удивительно красивые и естественные груди подрагивали так соб– ланительно – гла не оторвать! Потом она хрипло астонала и упала мне на грудь, а я це– ловал ее лицо, чувствуя горячую нежность и крупную дрожь ее тела. Тут уж пришлось крепко стиснуть убы, чтобы самому не аорать так, что все больные могли бы проснуться и выскочить в коридор, несмотря на обилие принятых таблеток. Какое-то время мы лежали, не двигаясь, я потом она при– поднялась, посмотрела на меня мутными от страсти глаами.

– Мне хорошо было с тобой, Андрей...

– Мне тоже,– скаал я. И снова наступило молчание. Я нежно гладил ее черные во– лосы, а она опустила голову мне на грудь.

– Ты для этого пригласил меня?– спросила она.

– Я даже и мечтать не мог о таком счастье. Просто хотел поболтать о проблемах современной психиатрии, перспективах ле– чения нервных расстройств. Понимаешь, когда у человека пробле– мы с головой, чертовски хочется поболтать с красивой девушкой. Это помогает лучше всяких таблеток.

– Не ври, пожалуйста...

– Но ты была настолько великолепна, что, похоже, у меня опять поехала крыша, только теперь в другую сторону.

– Что начит – в другую сторону?

– Не хочется отпускать тебя. Но десь я ненадолго, автра отправлюсь домой. Что скажешь, если приглашу тебя в гости?

– Как это – домой?– удивилась Лена.– Кто же тебя отпустит раньше времени?

– Лучше спроси, кто посмеет меня адерживать десь. Ну так что скажешь, если я приглашу тебя к себе?

– С удовольствием,– не очень уверенно ответила она.– А ачем тебе торопиться домой? Условия десь вполне хорошие... Или, может, у тебя там сведения о бандитах, которые напали?

– Никаких там сведений нет, просто дом есть дом, и Борька бе меня скучает. Ты видела его, он чудесный малыш. Когда по– накомишься с ним поближе, поймешь. Я чуть было ни скаал, что все девушки, которые накомились с Борькой, были в восторге от него. Но вовремя сообраил, что про всех девушек сейчас – не надо.

– Но ты ведь не совсем доров...

– Почти совсем, ты раве не поняла это? Проблемы с па– мятью имеются, но дома пройдут. А если ты придешь навестить меня, пройдут в тот же день.

– Правда? А наешь, почему я сплавила своего друга?– тихо спросила Лена.– Расскаать?

– Нет,– скаал я.– Сплавила, и черт с ним. Будем надеять– ся, доплывет до пункта наначения.

– Он решил продать меня боссу а триста долларов...

– Ну и черт...– по инерции скаал я и приадумался. Это что а друг такой? Сутенер, что ли? Наверное, я слишком долго молчал, потому что Лена продол– жила свой расска.

– Привел меня на вечеринку, а сам ушел. Ну, этот босс и начал меня доставать. Глянула – а уже никого и нету, он, да я в квартире. Еле отбрыкалась. Тогда он раолился и начал орать, что все было урегулировано, друг согласился, ему деньги были нужны, карточный долг вернуть... Представляешь? Карточный долг! Опять карточный долг, черт воьми! Там человек астрелился, тут решил свою девушку продать... Такое впечатление, что вся Москва оабочена карточными долгами!

– Воможно, этот босс соврал, чтобы поссорить вас,– осто– рожно предположил я.

– Да нет, я потом спросила, он скаал – а что такого? Провела бы с его боссом пару часов, дорово бы помогла ему. Представляешь, каким негодяем окаался? А с виду – вполне нор– мальный, симпатичный парень... Не понравилась мне ее история. И тем, что в ней присутс– твовал карточный долг, и тем, что встреча со мной была, скорее всего, актом мести неадачливому картежнику, коим окаался сплавленный друг. Поэтому и была она так решительна и торопли– ва – как в омут головой, бросилась в мои объятия. Но должен вам принаться, что Андрей Корнилов это совсем не омут. Она игриво куснула меня а мочку уха.

– Ты чего расстроился? Думаешь, я пришла к тебе, чтобы ему отомстить, да? Молодец, угадала мои мысли. А, собственно, о чем еще я мог думать в тот момент? Не о том же, в каких отношениях был покойный господин Бабаев с женой своего друга господина Трегу– бова? Я немного успокоился и вдруг сообраил, что в палате по-прежнему горит свет, что могло аметить какое-то начальство со стороны других корпусов и прийти проверить, почему режим нарушается? А дверь в палату вообще не апиралась, кто-то и больных мог выйти в коридор, дабы попросить таблетку и агля– нуть ко мне, мол, не тут ли дежурная медсестра? А мы лежим го– лые, даже одеялом не укрылись.

– Все нормально, Лена,– скаал я.– Ты очень красивая и очень горячая девчонка, просто чудо.

– А ты не врешь?

– Посмотри на мой профиль, неужто он не внушает доверия? Но у нас непорядок, я подвергаю тебя опасности.

– Опасности?– она испуганно повернулась к двери.

– Не тебя саму, а твою должность,– пояснил я.– Свет горит вовсю, дверь легко открывается. Если не воражаешь, я укреплю ее каенным полотенцем так, что снаружи непросто будет отк– рыть, и погашу свет. Я сел, накрыл ноги курткой от спортивного костюма, наме– реваясь соорудить и нее нечто вроде шотландской мужской юбки, дабы не смущать девушку. Правда, куртка была не клетчатая, а темно-синяя, ну так мы и не в Шотландии находились. Посмотрел на Лену – сейчас она была особенно красива и собланительна. Подумалось: да и черт с ним, с этим другом-картежником, пусть себе плавает! Я снова хотел эту девчонку. Но она тоже села на кровати, а потом встала и, ничуть не стесняясь меня, стала со– бирать свои вещи.

– Ты напугал меня, Андрей,– скаала она.– Я пойду, поде– журю минут двадцать, если все будет нормально, скоро вернусь. А ты погаси свет и жди меня, ладно? Я. как авороженный, смотрел на стройную фигуру обнажен– ной девушки, пока она ни скрылась а дверью санула. Чере па– ру минут Лена вышла совсем одетая.

– Я ненадолго,– торопливо скаала она, нервно облинув губы.– Ты лучше не ложись, просто жди меня. Только весь коньяк не выпей, ладно? Пока. Другая дверь скрыла ее, теперь уже одетую, но еще более собланительную. Честно говоря, я пожалел о том, что скаал ей про свет в комнате и неапертую дверь. Мог бы сделать это ми– нут чере тридцать. Однако, вскоре понял, что чере тридцать минут проводил бы ее точно такими же мыслями. Эту жажду не так-то просто было утолить. Я радумал сооружать килт, просто надел спортивные штаны, не рагуливать же по палате голым, почистил убы, выражаясь рекламным яыком, "освежил дыхание", хотя никто никогда на не– го не жаловался. Потом погасил свет, раделся и лег в кровать, живо представляя себе, что будет, когда она придет. Я предс– тавлял себе и то, и это, и, как Винни-Пух в гостях у Кролика, хотел всего и побольше. И почти не сомневался, что получу. Время шло, а Лена не вовращалась. Я хлебнул коньяку и начал представлять то, что должно было скоро случиться, по второму кругу. Все представил, а она все не шла. Двадцать минут давно пролетели, а я по-прежнему лежал в темной палате совершенно один. Подумалось, наверное кто-то и вышестоящих сотрудников пришел с проверкой и аболтал мою девушку. Но я бы слышал какие-то раговоры в коридоре, не шепо– том же объяснялся вышестоящий сотрудник? В коридоре было тихо так же, как в моей палате. Я поднялся с кровати, снова надел тренировочные брюки, намереваясь пойти и унать, в чем там дело, почему она адер– живается? Если раговаривает с кем-то, могу пожаловаться на бессонницу и попросить таблетку? А почему нет? Но едва подошел к двери, как а нею послышались осторож– ные шаги. Наконец-то! Я стремительно аскочил в темный сану– ел, не плотно прикрыл а собой дверь. Вот я сейчас напугаю тебя а слишком долгое отсутствие! Отворилась дверь, Лена вошла в палату, остановилась. Я не стал ждать, когда она окликнет меня, выскочил и своего укры– тия, обхватил ее а плечи и гроно прорычал:

– У-у-у-гр-гр! Я тебя сейчас съем! И тут же понял, что это не Лена, а некто намного больше ее и с реиновой дубинкой в руке. Он истошно аорал от страха, видимо, не хотел, чтобы его съели, отмахнулся от меня распах– нул дверь. Я тоже немного растерялся. Но, несмотря на травму головы и выпитый коньяк, привычка адекватно реагировать на си– туацию осталась при мне. Я толкнул его в спину и добавил но– гой, кажется, попал в копчик, и он стремительно вылетел в ко– ридор. Я не спешил а ним – воможно вооружен. Стоял и ждал, го– товый ахлопнуть дверь перед носом ненакомца, если он выхва– тит пистолет, или прибить его и выяснить, кто послал, если ри– нется в палату с дубинкой. Но он рванул по коридору с такой скоростью, что когда я вышел и палаты, его шаги стучали в перпендикулярном коридоре, ведущем к наружной двери, которая чере пару секунд громко хлопнула, и все стихло. А где же Лена? Я помчался к ее столу и увидел мою девушку, она сидела на своим столом, бессильно склонив голову на столешницу, и явно была бе сонания. А может...

– Лена, Лена, ты как?– спросил я, тормоша ее а плечо и одновременно пытаясь нащупать пульс на сонной артерии. Пульс я нащупал, а потом и шишку на голове а левым ухом. Лена астонала, подняла голову, посмотрела на меня мутными глаами.

– Он... он ударил меня... Я думала, это дежурный врач и второго корпуса, но вошел этот человек и срау ударил меня...– пробормотала она.

– Ты его наешь?

– Нет.

– У кого ключи от входной двери?

– У меня, в ящике... Я открыл ящик – ключи были на месте. Я схватил их и побе– жал ко входной двери. Она была приоткрыта наружу. Я акрыл ее, апер на ключ. Потом сбегал в холл, принес оттуда стул и же– леной ножкой афиксировал дверь, дабы еще какие неваные гос– ти не пожаловали. Когда вернулся к столу дежурной, Лена, похо– же, полностью пришла в себя. Она смотрела на меня широко раск– рытыми глаами и держалась а голову.

– Как он мог открыть дверь, если она аперта, а ключи у тебя?– спросил я.

– Откуда я наю...– Лена аплакала.– Только не вони в милицию, пожалуйста... Если начнут рабираться, срау поймут, что я выпила и уволят...

– Не буду, но, кажется, нам стоит поменяться местами. Я побуду медсестрой, а ты пациенткой. Я обнял ее а плечи и повел в свою палату. Там смаал шишку девушки француским коньяком, аставил немного принять внутрь, чтобы успокоиться. Расспрашивать ее о деталях проис– шествия я не стал, просто уложил, не радевая, в кровать, ук– рыл одеялом. Моим радужным надеждам не суждено было сбыться в эту ночь, но я о них и не думал.

– Ты нормально себя чувствуешь?– спросил я.– Может, врача вывать?

– Не надо врача, я просто... очень устала,– жалобным го– лосом скаала она.

– Тогда вот что. Постарайся уснуть, а я подежурю а тебя. Утром рабужу. Смена приходит в семь? Подниму тебя в шесть. Все, отдыхай, Лена. Если почувствуешь себя плохо – ови меня. Я вял бутылку с коньяком и пошел дежурить. Многое тут было непонятно, но кое о чем я догадывался. Убить меня явно не собирались, а усугубить травму головы – да. Кому-то очень не хотелось, чтобы я скоро поправился и все вспомнил. Но откуда они нали, что я быстро поправляюсь? Сидя а столом дежурной медсестры, я плеснул в стакан коньяку и набрал по своему мобильному домашний номер отца. Долго ждал, и наконец дождался.

– Кто там?– недовольно пробурчал отец.

– Пап, это я, Андрей. Пожалуйста, поговори с профессором, чтобы меня автра выписали. Вернее, уже сегодня, утром.

– Андрей? Ты хоть соображаешь, который час?! А что, собс– твенно...

– У меня только что были "гости", хотели снова отбить па– мять, но на этот ра у них ничего не получилось. А вот дежур– ной медсестре досталось, той самой девушке, которая провожала ко мне тебя и маму. Теперь я дежурю а нее, а она а меня ле– чится. Но все плохое уже поади.

– А что... милиция?

– Какая милиция, пап? Их и след уже простыл. Но мне нужно отсюда убираться, домой. Я себя чувствую хорошо, а ты поговори с профессором, ладно?

– Ох, Андрей, Андрей!.. И что с тобой делать? Повони мне в семь утра. Черт подери, рабудил, теперь не уснешь... Пово– ни утром, все решим.

– Спасибо, пап,– скаал я. До семи оставалось еще шесть часов. Пуатая француская бутылка опустела лишь наполовину, однако, пить совершенно не хотелось. Слишком много вопросов терали мою, все еще больную голову.

8

Чья-то ладонь легла мне на плечо. Я проснулся, реко вскинул голову.

– Это я, Андрей, я,– скаала Лена.– Спасибо тебе а все, дальше сама подежурю. Я вглянул на часы – пять утра. Вспомнил, что собирался будить Лену в шесть, а час до пересмены, однако, она сама ме– ня рабудила. Видимо, тяжкие радумья вконец утомили мою бед– ную голову, я положил ее на стол и адремал. Не большое, скажу я вам, удовольствие, спать, сидя а столом.

– Что так рано? Могла бы еще поспать.

– Да все нормально, я себя хорошо чувствую. А ты? С тобой все в порядке? Не все, но терпимо, так я и скаал, поднимаясь на ноги. А потом добавил, глядя в глаа девушке:

– Ты ничего не хочешь мне скаать?

– Да, хочу. Мне было очень хорошо с тобой, жаль, что все так быстро и странно кончилось.

– Мне тоже было хорошо, но я имел в виду нечто другое. Этот неожиданный виит ко мне в палату...

– А что я еще должна скаать? Ты уже все наешь, навер– ное, у него были свои ключи от двери. Андрей... Она потянулась ко мне, но я прикрыл ее губы ладонью.

– Ты в семь уходишь? Пожалуйста, рабуди меня в семь, хо– рошо? Коньяк воьми себе, там еще грамм двести осталось. Всего доброго. Шагая по коридору, я спиной чувствовал ее сердитый вгляд. Обиделась, начит, чувствует себя нормально, а я не очень, потому и не стал выяснять, каким обраом гость пришел так вовремя, именно тогда, когда я должен был лежать в темной комнате и ждать девушку? Более удобного момента для нападения не придумаешь. Там были и другие странности, но... посплю пару часов, потом спрошу. В палате я первым делом укрепил дверь. асунул между тор– цом двери и коробкой сложенное вчетверо каенное полотенце и акрыл так плотно, что открыть ее можно было приличным ударом ноги или плеча. Потом снял с полочки в сануле стальной прут, на котором висело второе полотенце, и вместе с ним лег под одеяло, не снимая тренировочных брюк. Вот так, если больше не с кем – можно со стальным прутом. Мне-то он нужен был для того, чтобы отмахнуться в случае пов– торного виита неваного гостя. Постель еще хранила тепло ее тела и, асыпая, я отчетливо увидел красивую голую девушку, которая уходит от меня. Мао– хистское видение, но ибавиться от него я не мог. А когда проснулся, каалось, что она только что ашла в сануел, чтобы одеться. Но рамышлять об этом не было времени – в дверь настойчиво стучали. Я посмотрел на часы – девять! Черт воьми, я ведь обещал отцу повонить в семь! Выходит, Ле– на меня не рабудила, а может пробовала открыть дверь, но не смогла. На пороге стояла ненакомая медсестра, женщина средних лет, в общем, просто медсестра.

– Почему апираетесь, больной?– строго спросила она.

– Опасаюсь покушения,– принался я. наете, что она хотела мне скаать на это? "Да кому ты нужен, чтобы покушаться на тебя!" Я не телепат, по глаам по– нял. Потом она дернула носом, подорительно посмотрела на ме– ня, и шагнула в палату, поставила на тумбочку коробку с таб– летками.

– Ваше лекарство.

– Спасибо. Скажите пожалуйста, а Лена уже ушла домой?

– Уже ушла, а что?

– Обещала рабудить меня в семь... ну ладно. Она ничего не просила передать мне?

– Ничего. Я еще ра поблагодарил аботливую медсестру, нисколько не сомневаясь, что она торопится доложить "кому следует" о недос– тойном пациенте Корнилове, который не только "благоухает" пе– регаром, но еще и дверь акрывает так, что женщине невоможно открыть. На всякий случай я почистил убы, а потом повонил отцу. Терпеливо выслушал все, что он думает о моей расхлябанности, и в конце-концов дождался сообщения, что вопрос решен, врач, ко– торый будет в десять обходить больных, в курсе. Я должен переодеться и ждать Гришу, который аедет а мной на отцовом "Мер– седесе" и отвеет домой. ачем мне Гриша с "Мерседесом" я не понимал, но перечить отцу не решился. Просто не хотел обижать его откаом. Повонил Сырнику, велел приехать к одиннадцати и ждать меня у выхода. Напарник, похоже, еще не совсем проснулся и долго не понять понять, что я уже доров и сегодня выписываюсь и больницы. Растолковав Сырнику, что от него требуется, я, не дожидаясь врача, пошел искать камеру хранения. Нашел не срау, но когда принес объемистую сумку в палату и раложил на кровати вещи, купленные родителями, понял, что не ря искал. Елки-палки, чего там только не было! Черные туф– ли бе пряжек, но вполне солидные, темно-серый костюм "с отливом", белая рубашка с апонками, красный галстук, темно-си– ний пуловер, черный плащ с меховой подстежкой. И даже шляпа! Облачившись в новые одежды, я понял, что мне не хватает лишь одного – сигары. Я, правда, не курил, но и шляпы прежде не но– сил. Во внутреннем кармане пиджака я обнаружил стодолларовую купюру. Видела бы меня Лена, подумала бы, прежде чем помогать бандитам! А Наташа! Может, Наташа когда-то и увидит, но я ду– маю, не скоро. Вернусь домой, облачусь в джинсы и свитер и а– буду о костюме и плаще. А в шляпе непременно алеу в ванну, как истинные сыщики в американских сериалах. Врач, аглянувший в половине одиннадцатого к больному Корнилову, сильно удивился, обнаружив меня праднично одетым. К тому же, вещи и камеры хранения мне должны были отдать пос– ле того, как я оформлю больничный лист. Я и сам не нал, поче– му был нарушен устав, но аметив, что врач слишком огорчен этим обстоятельством и намерен накаать виновных, достал и кармана сто долларов и со словами благодарности ему лично и всему героическому персоналу НИИ психиатрии, отдал медику. Он не слишком долго радумывал, брать или нет. Вял и срау вспомнил о своих обяанностях. В общем, к одиннадцати я покинул больницу, так и не вспомнив того, что было перед нападением. Но для того и поки– нул, чтобы поскорее вспомнить. Прямо у выхода стоял "под парами" черный "Мерседес", а воле него раговаривали мать, водитель Гриша и Сырник, его "Мерседес", то есть, древняя "копейка" стояла поодаль. Честно говоря, в ней мне было бы проще и приятнее ехать домой, но что поделаешь. Мать обняла меня, а Гриша вял сумку, с удивлением пока– чал головой и скаал: