Текст книги "Пуля для проигравшего"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Новиков Николай
Пуля для проигравшего

НОВИКОВ НИКОЛАЙ

Пуля для проигравшего

Третий роман о приключениях сыщика Корнилова и его друга Борьки

Аннотация

Тем, кто читал предыдущие романы о Корнилове и Сырнике ("Свидание со смертью" и "Кровавая Мэри"), кому они понрави– лись скажу только одно – не пожалеете, что снова встретились с Корниловым, Сырником и Борькой. Тем, кто впервые решил прочи– тать именно этот роман – читайте. Надеюсь, отдохнете душой и телом, ибо автор, по крайней мере – профессионал, член Союа Писателей СССР, автор 0 книг.

1

Я поднял голову, открыл глаа и увидел, что дома и де– ревья вокруг меня подпрыгивают, будто реиновые игрушки на трясущемся столе, фонари то гаснут, то снова включаются, и ка– кая-то жуткая чернота раливается над миром, неумолимо пожирая окружающий мир. Опустив голову на гряный снег, я понял, что случилась термоядерная катастрофа. Американцы пальнули своими ракетами, мы своими, и вот реультат. Все вокруг рушится, черная пустота пожирает дома и деревья. Ну мы-то выживем, столько лет в нищем социалиме, да бандитском капиталиме, привыкли уже ко всяким потрясениям, а вот американцы бе теплого туалета в интернете – никак, вымрут, словно мухи. Жаль стало американцев, вполне приличные, работящие люди... И француов было жаль, хорошие люди, могли бы нашими союниками быть, если б не бомбили Югославию, да не арестовывали наши парусники. Однако же, холодно было лежать на снегу, и я снова поднял голову, сделал глубокий вдох и, вместе с выдохом медленно отк– рыл глаа. Мир дернулся и амер на месте. Он стоял, как... ну, сами наете, что и когда. Выходит, я ошибся. Никакой термоя– дерной катастрофы не случилось, американцы и француы могут и дальше жить спокойно и снимать для нас фильмы. А вот смогу ли я смотреть их, даже по телевиору большой вопрос. Потому как понял – товарнули Андрея Владимировича Корнилова чем-то тяжелым по башке, да и не один ра, и лежит он те– перь, бедный, в ненакомом скверике на гряном снегу, агажен– ном собачками и думает, что надо бы встать и пойти к своей ма– шине, да ее поблиости не видно. Похоже, обрушили на мою голо– ву весьма солидные проблемы. Кто это сделал? Наверное, не аме– риканцы и не француы. С третьей попытки я встал на ноги, но тут же упал. С чет– вертой встал и постоял секунд десять, а потом снова упал. С пятой постоял чуть больше и даже понял, куда надо идти

– к ближайшему дому, где в окнах на первом этаже был свет. Шестую попытку я не стал предпринимать, просто попол на четвереньках к тому самому дому. Не просто пол, а по науке – если видел впереди дерево, вставал и успевал сделать пару-тройку шагов, обхватить руками ствол, чтобы не грохнуться на емлю. В общем, где полком, где короткими перебежками, двигался я вперед. Добрался до кирпичной пятиэтажки и, припав грудью к холодной стене, потянулся, постучал в окно. Решетки на нем не было, начит, жили простые российские граждане, которых не ин– тересно грабить – нечего вять. Да оно и понятно, непростые на первых этажах не проживают, тем более, в "хрущобах". Простые – они потому и простые, что привыкли ко всяким случайностям и выражаются простым русским яыком. Я два раа сполал по стенке вни и снова поднимался, и лишь на третий а окном покаалась груная фигура и ычный бас спросил:

– Ты чё тарабанишь, придурок? Я протянул к стеклу просроченное удостоверение сотрудника ФСБ и скаал:

– Я Андрей Корнилов, на меня напали. Пожалуйста, повони– те в милицию, но лучше срау... И снова спол на холодный асфальт. Все кругом было жутко холодное. Вы думаете, хояин квартиры тотчас же выскочил на улицу? Ни черта подобного! Прошла целая вечность, прежде чем он, внимательно оглядевшись и-а полуоткрытой двери подъеда, решил приблииться ко мне. Я уже достал аписную книжку и даже смог открыть ее на нужной странице.

– Ни хрена себе!– удивился простой русский мужик, глядя на меня сверху вни.– По твоей роже трамваи едили, что ль? Даже в таком состоянии я не мог не раолиться, хотя это и опасно было.

– аткнись, мудак! Вот аписная книжка, повони отцу, по– том – ментам, в "Скорую". Но сперва – отцу. Он аплатит. А ес– ли что со мной случится убьет тебя... Столь длинная фраа отняла у меня уйму сил, и чтобы пополнить их, я снова отрубился. Очнулся, понял, что мужик не обиделся и а шиворот втаскивает меня в свою квартиру. Не наю, что на него больше подействовало "аплатит" или "убьет", и то, и другое было вполне убедительным доводом в наши дни. Мужик кричал жене, чтобы сидела в спальне и не высовывалась. Но она все же высунулась. И, увидев меня, первым делом скаала мужу, что он идиот, надо было срау помочь человеку. Меня уса– дили на полу в прихожей, и хояйка стала осторожно вытирать влажным полотенцем мое рабитое лицо.

– Спасибо,– скаал я.– Ивините, но... повоните прежде моему отцу, он обо всем поаботиться. Он богатый человек, отб– лагодарит вас...

– Да при чем тут это? Василий вонит уже...– грубым голо– сом скаала женщина.– Но это же ужас, так ибивать человека! Вот скоты, собаки проклятые! Совсем охамели! Ты потерпи, счас на диван перенесем тебя... А руки у нее были теплые и приятные. Вот, женщина...

– Не надо на диван, меня аберут... пожалуйста, не беспо– койтесь...скаал я. Тепло квартиры расслабило мое сонание, я больше не мог его удерживать, и снова отрубился. Я не вспомнил, увидел перед собой темную фигуру, услышал жесткий вопрос: "Корнилов?". Наверное, я ответил – да, Корни– лов, но этого не было в моей памяти. Вспышка в глаах, боль в правой части головы. Я успел повернуть ее и увидеть руку с ре– иновой дубинкой, которая снова опускалась на мою голову. На апястье были вытатуированы крупные буквы "Л.Р." И кромешная мгла аполнила не только мои глаа, но и мою память. Что ты хотел от меня, "Л.Р."? Мог бы объяснить словами, глядишь, и договорились бы. Но ты не хотел договариваться, ко– ел с татуировкой "Л.Р.", начит, пеняй на себя. Я выкарабка– юсь и найду... Скромные очертания человеческого жилища аполнили мои глаа. Я стал слышать.

– Андрей? Ну, слава Богу, пришел в себя. Мы все сделали, Вася повонил, твой отец скаал, что сам выежает немедленно, и охрана, и реанимация, и милиция... Потерпи чуток, дорогой, может, все-таки, на диван, а?

– Спасибо...– скаал я.– Вы такая красивая и умная женщи– на, настоящая русская женщина. Я ваш должник...

– Может, попить хочешь? Я тебе чайку дам, а? В горле было сухо, но я не хотел напрягать хояев, они и так переполошились и-а меня, могли бы и не тащить в кварти– ру, оставить на холодном асфальте у подъеда.

– Спасибо,– скаал я.

– Да ты не стесняйся!– настаивала женщина. Похоже, она хотела меня раговорить, не дать уйти в те– мень бессонания. Правильно делала, и ведь никто не учил ее этому, сама догадалась.

– Если можно, чаю, спасибо...– скаал я.

– Да мы что, мы мигом!– аревел хояин.– Мария, ты слыха– ла, что скаано было?! А ну – бегом чаю! Похоже, раговор с отцом проивел на него сильное впечат– ление.

2

Я был на дне рождения отца. В кои-то веки получил пригла– шение на семейное торжество, потому как дата отмечалась круг– лая. И не просто круглая, а, можно скаать, наменательная. Давным-давно мой отец, уже тогда большой строительный началь– ник, любил повторять, если на службе воникали проблемы: "Только и ждут, когда шестьдесят стукнет, подарят самовар и выпрут на пенсию". Вот ему и стукнуло шестьдесят, но кто же отправит на пенсию хояина строительной фирмы? Свой юбилей отец отмечал дома, на Фруненской набережной, справедливо полагая, что в такие дни именинник должен прини– мать гостей в своем доме. Там, как я и думал, на кухне вовсю трудились два повара и "Праги", где отец любил отмечать все прочие даты. А руководила ими наша домработница тетя Дора. Она-то и встретила меня в прихожей, поцеловала в цеку, скаа– ла, какой я стал большой и красивый, а потом добавила, укори– ненно качая головой:

– Опадываешь, Андрюша. Гости-то уже собрались, да все люди ивестные. Тебя ждут. Лет пятнадцать она работала у нас, давно уже стала членом семьи, и с ней, в отличие от других родственников, я никогда не ссорился. У меня в руке было три гладиолуса, один протянул тете Доре. Скаал, что скучаю бе нее, и все, что положено го– ворить в таких случаях. Скаал совершенно искренно. И тетя До– ра совершенно искренно поцеловала меня еще ра.

– А наешь, я так и думала, что ты будешь единственным мужчиной, который в джинсах и бе галстука,– она подтолкнула меня в сторону ала.– Ну иди-иди, не то Владимир Васильевич расстроится. В просторном але был накрыт длинный стол, а которым уместилось человек тридцать гостей. Я унал двух депутатов Госдумы, одного министра, ну и остальные, наверное, были не дворниками. Поцеловал отца в щеку, протянул ему гладиолус и подарок, последний гладиолус отдал матери и скромно присел н свободный стул между сестрой и довольно-таки симпатичной жен– щиной лет тридцати пяти.

– Вот это он и есть, Андрей Владимирович Корнилов,– с не– которой досадой скаал отец.– Старший сын, понимаешь, можно скаать – наследник, а явился на день рождения отца даже бе смокинга.

– Пап, да у меня нет смокинга,– скаал я.– Ивини.

– Так хоть бы галстук нацепил,– буркнул отец.– И уваже– ния к другим гостям.

– Он а диван авалился, не смог достать,– объяснил я. Важные гости аулыбались и стали говорить, что сын-то орел, хоть и бе галстука, а дамы вспомнили, что я и есть тот самый Корнилов, который, рискуя своей жинью, спас одну би– нес-даму пару месяцев наад. И тут уж все вспомнили, что писали и говорили по этому делу, мол, дама-то вроде как встреча– лась со мной, несмотря на богатого мужа, а как было на самом деле? Я почувствовал, что становлюсь "ведой" вечера, налил себе водки, встал и скаал, что автра отвечу на все вопросы, а сегодня намерен отмечать юбилей отца. Скаал негромко, с улыбкой, но народ понял, что к чему, и а столом воцарилось молчание. Отец довольно усмехнулся, человек жесткий и власт– ный, он терпеть не мог себе подобных, но сегодня был тот ред– кий случай, когда я ему понравился. Поскольку я подарил отцу костяной Парфенончик, тост мой был прост и понятен: чтобы все, что строил отец, было красивым и долговечным, как оригинал моего подарка. Раумеется, тост был принят, и дальше все шло нормально. В смысле – тосты говорили другие, а я спокойно анимался едой и питьем, не обращая на них внимания. Надо скаать, что и питье, и акуски были что надо. И раговоров я понял, что а столом были еще двое ми– нистров московского правительства, амминистры, фирмачи и даже один артист, все с женами, некоторые – очень даже ничего, но я для себя твердо решил, что тут бе вариантов, и на провокаци– онные вгляды отвечал спокойным и жестким вглядом. Нормальный вечер получился, все было амечательно...

– Андрей! Андрей, ты меня слышишь? Я открыл глаа. Та же квартира, только людей намного больше. Надо мной склонился отец.

– Пап? Спасибо, что приехал.

– Черт тебя побери, Андрей! Что случилось? Ты подрался?

– Если бы дрался, тут бы нас много было... лежачих... И– вини, пап... Я был у тебя, почему я десь?

– Тебе повонили, и ты уехал, скаал – срочное дело.

– Кто повонил?

– Откуда мне нать?! Что случилось?! Ты ничего не пом– нишь? Это пьяная драка?

– Я не дерусь, тем более, пьяным... Бандитская дубинка...

– Так я и думал... Андрюша, сынок.,. ты только того... держись, ладно? Тут реанимация, мы тебя в самую лучшую больни– цу, я уже повонил, я всех на ноги поднял, держись, прошу те– бя, сынок... Кажется, мне было лет восемь, когда я в последний ра слышал от него слова "Андрюша, сынок". Наверное, и вправду ли– цо мое не внушало доверия, в смысле – надежды на благополучный исход. И что самое ужасное – я увидел слеу на щеке отца.

– Все нормально, пап, не переживай. Найди мою машину и поблагодари этих людей, они помогли мне. апиши адрес женщины, я ей должен цветы...

– Машину нашли, насчет благодарности – сам наю,– отец смахнул со щеки слеу и снова стал моим настоящим отцом.– На носилки его и – в реанимобиль! Чего вы смотрите, черт вас по– бери!– аорал он. Я подумал, что дела мои не столь уж плохи. Видимо, абытье мое было не столь длительным. Я обнаружил себя на носилках, которые выплывали в открытую дверь. В квар– тире слышался голос хояйки.

– Нет-нет, не надо,– говорила она.– Мы люди простые, но пока еще люди, можем и не а деньги человеку помочь. Дай Бог вашему сыну поправиться, вот и все.

– Мария!– рявкнул хояин.

– А ты аткнись!– неожиданно реко скаала женщина.

– Послушайте, уважаемая, у меня совершенно нет времени спорить тут с вами,– скаал отец.– Уважаемый, воьмите вы...

– Погодите,– попросил я. Носилки остановились в двери.– Мария, пожалуйста, подойдите... Она подошла, склонилась надо мной.

– Андрей, потерпи, все будет в порядке,– скаала.

– Мария, будьте добры... пожалуйста, воьмите деньги. Это не плата, а благодарность... Помните, щука помогла Ивану... царевичу, потому что он ей помог... Так и должно быть... Она всхлипнула, торопливо перекрестила меня и отошла. Многих я сегодня ражалобил. Чего-чего, а таких способ– ностей прежде не амечал а собой. Это все благодаря человеку с татуировкой на апястье "Л.Р." Выкарабкаюсь, надо будет ска– ать ему спасибо а это... Носилки двинулись дальше. Холодный водух облепил мое лицо, стало легче дышать. Носилки аскольили вглубь реанимо– биля, мужик-санитар склонился надо мной, прошупывая пульс. И тут я вспомнил...

– Пап! Подойди, пожалуйста...

– Что, Андрей? Тебе вредно говорить, и вообще, надо ехать, нас ждут.

– автра передай мои ключи Сырнику, мать нает телефон. Пусть покормит Борьку, и вообще, поаботится о нем. А если что... пусть моя квартира достанется Сырнику, у него две доче– ри. Сделай...

– Идиот!– аорал отец.– То крыса, то какая-то квартира! О чем ты думаешь?! Идиот! Он яростно ахлопнул дверцы, давая понять, что надо ехать. Машина тронулась с места.

– Ты все-таки передай ключи...– по инерции пробормотал я. И еще ра подумал, что, наверное, дела мои не так уж пло– хи, если отец орет.

– Я Лина,– скаала она.– Ангелина. А ты супермен, да?

– Супермен – это что такое?

– Ну, я слышала, что а тобой охотились все, кому не лень, а ты всех оставил в дураках, да еще и спас богатую даму. Вот ты и есть супермен.

– У тебя муж министр, или кто?

– Пока что амминистра. Он уже набрался, говорит компли– менты жене московского министра.

– наешь, Лина, супермен – понятие растяжимое. Для одних женщин – это богатый папик, для других – удачливый каръерист, для третьих – дебильный бандюк с равитой мускулатурой. А для четвертых – дохлый интеллигентик, писатель или артист. Тебе что больше по душе?

– Все и срау,– пьяно улыбнулась она.

– Тогда нам не по пути. От меня ушла женщина только пото– му, что я не мог арабатывать большие деньги. И каръера меня не интересует. И гением мне уже не стать.

– Но почему, Андрюша? У тебя такие данные... просто обал– деть. Ты мог бы стать всем.

– Да он просто самовлюбленный дурак,– ревниво скаала моя толстая сестра Ольга. Вот ведь женщины! Ольга ревновала не потому, что к ее му– жу, худосочному банковскому клерку Васе пристают, а напротив! Потому что на него не обращают внимания. Многие и не подоре– вают, что он ять самого юбиляра. А Вася и не думал проявлять– ся какими-то оригинальными способами. Он сидел себе и пил. Впрочем, Ольгу можно понять. Идеал мужчины у моей младшей сестры сформировался под влиянием понятно кого. А в мужья достался совсем другой, состоятельный, практичный, покладистый, польующийся горадо большей симпатией отца, нежели я. Но не тот. Потому она всегда и лилась на меня на тех редких мероп– риятиях, что мы бывали вместе. а своего Васю лилась. А вооб– ще-то у нас были хорошие отношения. Денег в долг она мне всег– да давала. Лина скосила красивые глаа, посмотрела на Васю и прери– тельно хмыкнула. Я понял – деньги у нее были, прелесть мужни– ного каръерима она испытала в полной мере, и теперь не прочь была поближе понакомиться со мной.

– Ольга, да? Так вот, Ольга, вы меня, конечно, ивините, но я не наю дураков, к которым все бы относились с такой сим– патией. Ваш брат просто очаровашка. Простите, у вас много было мужчин? Ольга хмыкнула, давая понять, что говорить на эту тему не намерена.

– Да он уже ни фига не соображает, ря вы боитесь,– Лина кивнула в сторону Васи.– Как и мой, кстати скаать. Так вот, я вам скажу, у меня было много, и я могу беошибочно вычислить настоящего мужика. Не гора мускулов, все это дерьмо, не кру– тина, не иысканность, понимаете, да? Могла бы не сыпать соль на раны сестре. Ольга нала, что женщин у меня предостаточно.

Вой сирены, мягкое подрагивание корпуса машины, я на но– силках, мужик, держащий руку на моем пульсе. Приятные воспоми– нания... Мне повонили, и я уехал от родителей. Прадник не кончился, он был в самом рагаре, но я уехал. А мог бы остать– ся, и хоть решил для себя, что тут бе вариантов, на будущее, глядишь и договорился бы с какой-то Линой... Кто мне повонил? ачем? Почему встретили реиновой дубинкой? Этого я не мог вспомнить, как ни старался. Человека с татуировкой на апястье "Л.Р." я не нал и ни– когда не видел. начит, его подослали. Кто? День рождения, родители, Лина, крысенок Борька, Сырник, человек с татуировкой "Л.Р." – это я помнил. А чем анимался до этого? А где я живу? А если никогда не вспомню?!

3

Интересная у меня память, но, наверное, такая и должна быть у нормального русского мужика: Лину помню, вгляды ее многообещающие прямо-таки вижу, а вот почему уехал от этих вглядов

– сокрыто в непроглядном тумане. Отсюда вывод – не держи пиво... нет, это уже реклама. Я хотел скаать: не держи в голове посторонних планов, когда с тобой рядом красивая жен– щина. Если продолжать, то очень быстро можно дойти до аключе– ния, что меня стукнули в общем-то правильно – чтоб не думал о работе в то время, когда рядом красивая женщина. Но я не стал продолжать свои рамышления. Машина остановилась, носилки со мной выгруили и покатили по длинным коридорам больницы. Скрип колес, гулкие шаги санитаров, а а ними топот сопровождающих лиц – наверное, отец со своими людьми – вот, что я апомнил и вроде бы, уже не должен абывать. А потом вспыхнул яркий свет, и все мои мысли скуко– жились перед непереносимой головной болью. Тут появился толстый мужик в белом халате и стал ощупывать мою голову. Это было так же неприятно, как если бы он ощупывал меня в другом месте.

– Профессор, нужно сделать компьютерную томограмму мо– га,– скаал отец.

– Раумеется, раумеется,– согласился профессор.– Вот только выясним, нет ли проникающих ранений и более серьеных повреждений на теле.

– Профессор, у меня голова на части раскалывается,– ска– ал я.– Дайте что-нибудь от головной боли. У вас найдется таб– летка анальгина?

– Раумеется,– скаал профессор.– Очень хорошо, что вы реагируете, молодой человек. Вот десь больно? А десь? Вот так?

– Да все больно, черт побери,– скаал я.

– Отлично!– обрадовался профессор. Я всегда подоревал, что наши профессоры не то, чтобы с придурью, но сильно отличаются от нормальных людей. Потом меня радели до трусов, осмотрели теперь уже всего, накрыли просты– ней и повели в другое место. Я надеялся – делать компьютерную томограмму, а не операцию с трепанацией черепа. К счастью, мои надежды оправдались. Сантиметр а сантиметром меня всовывали головой вперед в черную пасть аппарата, просматривая на мониторе состояние каж– дой небольшой пластинки мога, не повреждена ли? Анальгина так и не дали, и голова жутко болела. Но я терпел. А что поде– лаешь? Им же необходимы объективные данные.

– У вашего сына весьма крепкий череп,– констатировал про– фессор.Благодаря этому имеется в наличии сотрясение мога, но более серьеные повреждения отсутствуют. К этому следует добавить болевой шок, многочисленные гематомы на лице, вомож– но частичное расстройство памяти, но, я надеюсь, чере па– ру-тройку недель мы поставим его на ноги.

– Я всегда нал, что он твердолобый,– скаал отец, облег– ченно вдыхая. Вполне естественная реакция, лучше ведь иметь твердолобо– го сына, чем инвалида по части головы. Мне сделали укол, старательно абинтовали голову. Боль пошла на убыль, последнее, что я апомнил, был раговор про– фессора с просто врачом, не профессором.

– Может быть, поставить ему капельницу, триседил?

– Триседил, пожалуй, слишком сильно, нервная система у него в порядке. Воможно, амитриптилин, автра посмотрим. А мне было плевать на эти навания. Вместе в головной болью уходило ощущение реальности, я асыпал с надеждой, что когда проснусь, буду чувствовать себя нормально. Две-три неде– ли – это профессор агнул, а вот чере два-три дня я буду в полном порядке. Мне просто необходимо это, надо же найти лю– дей, и тех, что меня били, и того, кто подговорил их на это нехорошее дело.

Первым и мрака появилось округлое лицо молодой женщины, крашено блондинки со вдернутым носиком и губками бантиком. Оно надвигалось на меня, и губки были вовсе не так привлека– тельны, как могли бы.0

– Это она, подлая тварь, виновата! Она все подстроила вместе со своим придурком! Они убили моего мужа, убили, я это точно наю!– яростно кричала блондинка.

– Пожалуйста, успокойтесь. Хотите воды?

– Не хочу! Милиция твердит, что это самоубийство, но я точно наю – его убили! Его астрелили, и я наю, кто все это органиовал! Я хочу, чтобы вы раоблачили их, вывели на чистую воду, всех! Чтобы они до конца своих дней гнили в тюрьме, сво– лочи! Сделайте, мне скаали, что вы... вы человек, который мо– жет это... Хотите, я встану перед вами на колени?

– Это воможно лишь в том случае... Ивините. Нет-нет, пожалуйста, сидите на месте.

– Они это сделали, я вам точно говорю! Эта подстилка, ко– торая совращала Игоря, ее муженек и жирный придурок, миллионер проклятый! Он обещал, что Игорь после игры ничего не будет ему должен, он гарантировал! А что получилось? Мой муж лежит в гряном дворе с пулей в сердце, а он, якобы, ничего не видел! Помогите мне, умоляю вас... Я аплачу, у меня есть деньги. Па– па даст, сколько нужно!0

– Хорошо, хорошо, только успокойтесь. Давайте обговорим условия нашей сделки, я должен буду посоветоваться с моим а– местителем, автра сообщу вам о своем решении. Потом я увидел лицо другой женщины. Она была настоящая красавица – шатенка с длинными каштановыми волосами и холодны– ми елеными глаами. Кончик ее тонкого носа был чуть вдернут, губы... просто агляденье, что уж говорить о том, на что и по– ложено аглядываться! Очень красивая женщина. Но очень холод– ная... Или слишком оабоченная своими проблемами?0

– Ивините, я вряд ли могу вам помочь. Ко мне уже прихо– дили следователи, я скаала все, что наю... Что ничего не наю, меня там не было.0

– А где ваш муж?

– Мы вместе не живем.

– Да, вы раменяли квартиру, однако, в последнее время были достаточно блики, свидетели говорят, что он жил у вас, и все шло к воссоединению семьи? Поверьте, я не вам не враг, напротив, хочу помочь.0

– С какой стати? Вас наняла Валерия?

– Да, но это ничего не начит. На вас я буду работать бесплатно, если уделите мне пару минут и расскажете... Ну, хо– тя бы о своих отношениях с убитым.

– Это вас не касается.

– Понял. Ну что ж, ивините. Вот моя виитная карточка, можете навести обо мне справки и повонить, если передумаете молчать. Пожалуйста.

– Мне абсолютно не о чем с вами раговаривать. Надеюсь, вы это поняли. Всего доброго! Мне хотелось адержать ее обра в памяти, просто полюбоваться им, но женщина исчела. Ее место анял весьма плотный субъект в дорогом костюме. Если щетина на подбородках некото– рых артистов именуется состоянием "легкой небритости", то на голове толстяка наблюдалось состояние "легкой нестриженности". Он был уверен в себе, вальяжен, а его спиной горел камин, а мебель вокруг – сплошь испанская.

– Он аявил, что немедленно расплатится, сейчас поедет домой и привеет деньги. И ушел. Димка побежал следом а0 ним, я так понял – хотел успокоить. Я остался в комнате, тут соседи подошли, мы выпили... И вдруг – выстрел! Я побежал вни, сосе– ди побежали, выскочили, смотрим, воле кустов лежит Игорь с револьвером в руке. А Димка0 куда-то исче.

– Погибший был вашим должником,– напомнил я.

– Да, был. Это не имеет отношения к делу. Я же скаал ему – подожду. Более того, обещал, что если выиграет – прощу ему долг. Хотелось, устроить прадник, чтобы всем было хорошо и – никаких проблем. А получилось совсем наоборот.

– Но согласитесь, учитывая то, что Бабаев был любовником жены Трегубова, странно, что они вышли вместе.

– Тебя Лера наняла, так? Вот что, сыщик, брось это дело, и чем скорее, тем лучше. Менты уже во всем раобрались. Игорь был на вводе, куча проблем, это несложно проверить. Думал, равеется в игре, но проиграл. И это стало каплей, переполнив– шей чашу его терпения. Жаль.

– Или его поведение переполнило чашу терпения Трегубова?0

– Не наю. Да что ты аладил – любовник, любовник! К ка– кой с него, на хрен, любовник? Башка проблемами абита... Так что, я тебе настоятельно рекомендую – брось это дело.0

– Это угроа?

– Нет. Все нают, что Лера – ивестная стервоа, она черт-те чего0 может напридумывать. Я вот ей простил весь мужний долг, даже после того, как он проиграл, а она мне истерику а– катила. Надоело. Если еще и ты будешь тут шебуршать...0

– Продолжайте.

– Да нет, я уважаю любой бинес, и твой тоже. Но Игорь астрелился и не хрена тут больше копать, людей доставать. Ду– маешь, мне приятно вспоминать? Друьями все-таки были.

– А куда подевался Дмитрий? Куда, куда! Куда-а-а-а... Морда короткостриженного толс– тяка располлась на клочки и исчела вместе с камином а его спиной. А мое сонание аполнили воспоминания о недавней встрече с восходящей ведой отечественного модельного бине– са, иящной и красивой Викой Бокаревой. И это были самые при– ятные видения, или сновидения.0

4

То ли утро, то ли день, трудно было понять, глядя в окно, а которым виднелись серые тучи и серые дома вдалеке, такие они и пасмурным днем и пасмурным утром бывают. А вот моя боль– ничная палата, в отличие от унылого пейажа а окном, была вполне симпатичной. В принципе, обычная палата расшатанная деревянная кровать, тумбочка, стол у окна, но в ней было тепло, и, самое, главное, никаких других больных. Чуть поже, поднявшись с кровати, я обнаружил сануел, ванны, правда, там не было, ато присутствовали унита, рако– вина для умывания и даже теплая вода в кране. По нынешним времена это просто роскошь! Понятно, что отец аплатил, иначе вряд ли сам профессор вернулся бы подно ночью на работу, чтобы обследовать меня. Но не в каждой больнице могут предоставить пациенту отдельную па– лату, и уж совсем мало таких, где имеется аппарат для компь– ютерной томограммы мога. Елки-палки, куда ж я попал? Неужели в "кремлевку"? Радость-то какая, будет о чем расскаывать де– вушкам, которые, я надеюсь, не перестанут приходить в мою од– нокомнатную квартирку в Крылатском. Голова моя была абинтована, что под бинтами, я догады– вался

– шишки и ссадины. А вот что на лице моем драгоценном, творится непонятно. ахотелось посмотреть в еркало, дабы нать, в таком виде я выгляжу еще привлекательнее для своих подруг, или могу напугать до смерти? Но еркала поблиости не наблюдалось. Наверное, я долго спал, голова была тяжелой, мысли пута– лись, и никак не удавалось вспомнить, что а людей видел я во сне? Вернее, внешность помнил, а кто они, какое отношение имеют ко мне, к тому, что случилось со мной – черт его нает. Од– на женщина, другая, толстый субъект в дорогом костюме... А вот и третья дама! Дверь отворилась, и в палату вошла медсестра в коротком белом халате. Брюнетка лет двадцати со смешливыми карими гла– ами. Короткий белый халат очень выгодно подчеркивал стройные ноги в черных колготках, и ясно было, что только белая ткань скрывает от моих гла самое интересное. Не красавица, но впол– не симпатичная девушка. В моей туманной голове даже промель– кнула сумасшедшая мысль: может, отец и медсестру специальную для меня купил, чтобы скорее выдоравливал? Но это я ря ра– мечтался.

– Больной, вам нужно принять лекарство,– стараясь выгля– деть серьеной, скаала девушка. В руке она держала тарелку с таблетками и стаканом воды.

– Я Андрей, а вас, мадам, или мадемауель, как овут?– хитро поинтересовался я, надо ж было выяснить, амужем она, или нет.

– Пока еще не мадам. Лена меня овут.

– Леночка, лапочка, дай, пожалуйста еркальце. Очень хо– чется посмотреть на себя.

– Нет у меня еркальца, вот ваши таблетки. Выпейте и по– меньше болтайте,– она вонамерилась поставить тарелку на тум– бочку и покинуть меня.

– В левом кармане твоего халата лежит пудреница, а в ней еркальце. Поволь вглянуть на себя?

– Откуда вы наете?– она все-таки поставила тарелку на тумбочку, с удивлением уставилась на меня.

– Я же сыщик. Дедуктивный метод, читала Конан-Дойля?

– Конечно, читала... Ну надо же какой – сыщик!– она дос– тала пудреницу, протянула ее мне.– Вы что, в милиции работа– ете?

– Нет, воглавляю охранную фирму "Латекс", слышала о та– кой?– скаал я, раглядывая свое отражение. Да, синяки на лице были, но не такие уж страшные.

– Где-то слышала...– неуверенно скаала девушка и намор– щив лоб, стала вспоминать, где же она слышала это слово? А когда вспомнила, что самое ивестное иделие и латекса – пре– ерватив, фыркнула, почти как Борька.– А почему именно латекс? Я вернул пудреницу и пояснил:

– С ним люди беопаснее себя чувствуют, особенно, женщи– ны. Ивини, я шучу. На самом деле все горадо проще, Лена. У тебя на халате один карман, и пудреницу в нем я просто увидел, ткань не слишком плотная. Если приглядеться, много чего инте– ресного можно увидеть.

– Нахал ты, Андрей,– скаала она и улыбнулась. И стала еще симпатичней, а то, что скаала мне "ты" было просто амечательно.

– Что а больница, Лена, куда я попал?

– Это НИИ Клинической психиатрии.

– Правда? Какой ужас! Выходит, я – псих?

– Да нет, в нашем отделении больные восстанавливаются после черепно-моговых травм. Ты пей таблетки, а то там уже посетители ждут. Вообще у нас посещения рарешены только после обеда, но для тебя сделали исключение. Ты ж у нас такой важ– ный... сыщик! Она еще ра улыбнулась и пошла к двери, грационо покачи– вая бедрами. Эта походка вполне компенсировала то, что я не в "кремлевке". Голова побаливала, но я не стал пить таблетки, наверняка ведь – психотропы, атормаживающие и мышление и про– чие процессы. Я высыпал их в ящик тумбочки, выпил полстакана воды и стал ждать посетителей. Вошли отец с матерью. Отец поставил на тумбочку два плас– тиковых пакета, а мать срау бросилась ко мне.

– Андрюша, Господи! Какой ужас!– воскликнула она.– Все, мне это надоело! Поправишься, чтобы немедленно бросил все свои опасные дела, ты слышишь? Немедленно! Отец найдет тебе подхо– дящую должность.