Текст книги "Кровавый Дозор (СИ)"

Автор книги: Николай Дорофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Я был не просто огорошен его сообщением, я был просто опущен, растоптан, убит. Я не знал и только мог предполагать, что содержиться в этом заклинании, но мне и в голову не могло прийти, что там обычный рецепт, сведения, которые ничего не значат для меня. Но, тем не менее, я принял бумаги и, стараясь не высказать своей неуверенности, поблагодарил дядю Гришу за проделанную работу и попросил еще кое-что для меня сделать. Мне показалось, что он был расстроен даже больше меня, поэтому с радостью ухватился за новое задание и буквально побежал в свою мастерскую, где его уже наверняка ждали и дядя Слава, и дядя Семен.

Поднявшись в квартиру, я разложил листочки на письменном столе и начал изучать перевод следуя нумерации, которую указал на текстах дядя Гриша.

Лист 1.

Первый пласт разорви как прогнившую ткань

И у тела его тоже рядышком встань,

***

Родниковой водой проведи омыванье,

Чтобы смыть наслоения жизни прошедшей,

Пусть вода унесет навсегда расставанье,

Боль и страх, ночь и день, жар и холод кромешный.

***

Белым древком копья наполняй ожиданье

Нового смысла его пребыванья.

Лист 2.

В анфиладе дворца зал второй отыщи

Красок в нем не найдешь средь усталых морщин.

***

Нежно в руки возьми и обдай белым паром,

Чтобы он погрузился в него непременно,

Чтобы в теле убогом, унылом и старом

Красный цвет белым стал полноценно..

**

Белый нож, превратившийся в пар,

В нем раздует немыслимый жар,

Лист 3.

Третьим плотным покровом укутай его,

Очень крепко храни, не бросай одного!

***

Силой дыма быстрее взрыхли ему поры,

Прах взметни высоко над суровой вершиной,

Ну а ветер колючий, сухой и пустынный

Прочь унесет пыль и мелкие споры.

******

И пускай горький дым принесет ароматы

Все тех бурных времен, что прошли безвозвратно.

Лист 4.

Как только пройдешь ты еще одну стену

То в холод, то в жар попадешь непременно.

***

Огонь разожги и пусть вспыхнет в нем пламя,

В розовом небе рассыпятся искры.

Старая мудрость и вечная память

В тело войдут при касании быстром.

***

Можешь Стеною огня все закрыть,

Лишь бы до времени вам не остыть.

Лист 5.

В пятой комнате холод исчез леденящий,

Снова солнце восходит над миром пропащим,

***

Дуновением ветра его освежи,

Гарь уйдет и останется свежесть.

Отдохни и его на ветру положи,

Ощути вновь рожденную прелесть.

***

Водрузи на него тяжкий пресс,

Чтобы силу поднять до небес.

Лист 6.

Поднимайся вперед на шестую ступень,

Где зеленой листвы появляется тень.

***

Тебе нужно остыть среди жаркого дня.

Принеси с гор не тающий лед..

Тело нужно слегка надо льдом подержать -

Пусть лежит, пока время придет.

***

Паутиной из снега его накрывай

И тихонько шепчи: – остывай, остывай…

Лист 7.

Возвращайся скорей в свой родной, милый дом,

Где все, что случилось, покажется сном.

***

Усталое сердце шлет черную кровь,

Но ты дело свершил, и не время скучать.

Для шага последнего все приготовь

И твердой рукою оттисни печать!

***

Ты только что создал великое чудо,

Но время пройдет, и тебя позабудут…

За один раз мне не удалось уловить древний стихотворный слог, обработанный дядей Гришей, пришлось читать еще раз, затем еще и еще. Я не оставлял надежды найти что-то такое, чего не заметил дядя Гриша, но что мог знать я. Наконец, я понял, что именно мне напоминают первые две строчки каждого стиха, и они явно означают не только нумерацию страниц…

Несколько дней я был озадачен новой загадкой и на улицу выходил только для редких встреч с дядей Гришей. Между нами установились ровные деловые взаимоотношения, хотя со стороны, наверное, это выглядело странно – долгие беседы молодого мужчины и пожилого пенсионера. Но, зная, чем обычно занимается дядя Гриша, окружающие не сильно обращали на нас внимания, и это было мне на руку. Он начал заходить ко мне в квартиру, а для внимательных бабушек хватило объяснения, что у меня просто сломалась стиральная машина. Поэтому, когда раздался очередной дверной звонок, я был уверен, что это пришел дядя Гриша и спокойно открыл дверь.

Но на пороге стоял Саушкин.

Выглядел он, как и в первую нашу встречу во дворе – мрачно и величественно, хотя настроение, видимо, было отличным.

– Будешь глазеть на меня или все же разрешишь войти?

Я для вида поколебался, но затем произнес формулу входа и жестом пригласил вампира в комнату.

– Ты пришел сыграть еще партию в шахматы? Или, может, хочешь холодного пива? – я откровенно подразнивал его, но Саушкину явно было наплевать на мои мелкие уколы.

– И не надейся! – засмеялся он. – Пиво твое было просто отвратительным, я целые сутки мучился изжогой, пока не высушил очередного молдаванина.

Меня передернуло от отвращения.

– Сегодня это не более, чем визит вежливости, о которой вы, люди, так часто забываете. – продолжил Хозяин Хозяев, спокойно расхаживая по комнате. Остановившись перед рисунком тигра, он долго рассматривал его, все-таки вампира чем-то зацепило это изображение. – В прошлый раз благодаря тебе я понял, каким должен быть мой следующий шаг, и за эти дни убедился, что это – единственно верное решение. Поэтому нет ничего удивительного, что я зашел проведать тебя и убедиться в твоем здравии.

– Теперь я могу рассчитывать на ваши регулярные посещения в качестве моего лечащего врача? – я сделал клоунский реверанс, – Хотя о чем это я? Ведь все ваше лечение сводится лишь к средневековому кровопусканию!

– Все как раз с точностью до наоборот, – снова улыбнулся он. – Это последняя наша встреча, на время которой тебе гарантирована безопасность, и я тебя очень прошу – пожалуйста, постарайся больше не попадаться мне на глаза. По крайней мере, пока я сам этого не захочу!

Еще раз взглянув на тигра, Мастер вампиров развернулся и не спеша пошел к выходу. А я стоял в растерянности от услышанного и раздумывал – вот как у него так получается, быть одновременно и холодным и величественным, улыбаться и внушать ужас? И что означает его сообщение, что это была наша последняя встреча, на которой мне была гарантирована безопасность?

Глава 4

Мне приснился Зов. Мягкий и нежный, он шел издалека, я не видел и не мог представить, где его истоки, но расстояние не заглушало Зов, а наоборот, только усиливало и наполняло новыми красками. Найдя меня в гуще огромного мегаполиса, Зов превратился в бесконечное сверкающее покрывало, которое окутало и подняло меня в нежных своих объятьях, показывая в окно огни ночного города. Зов звучал, как давно забытая колыбельная, он проникал во внутрь, и не было ни сил, ни желания ему сопротивляться. Даже наоборот – Зов хотелось слушать, вдыхать, блуждать в его невесомых складках и никогда не просыпаться, чтобы случайно не потерять его. Не было ничего прекрасней этого Зова, он воплощал в себе все – самую прекрасную музыку, самый любимый голос, самые невероятные картины и самые нежные материнские прикосновения. С ним было спокойно и безопасно, он был и другом и любимой, и мне просто необходимо было найти того, кто так прекрасно и так ласково звал меня к себе. За ним я бы пошел куда угодно – в огонь и в воду, я бы залез на самую высокую вершину и прыгнул бы за ним в самую глубокую пропасть, я бы следовал за ним по всему миру – все, что угодно, лишь бы слышать его.

Словно со стороны я видел, как встаю с постели, одеваюсь, бросаю в сумку какие-то предметы первой необходимости и выхожу на улицу. Ночное движение, не такое плотное, как днем, порождает передо мной такси, которое мчится туда, откуда меня зовут и где давно уже ждут мои самые любимые друзья. Я разрывался на части от нетерпения окунутся в этот прекрасный источник, и такси, как будто чувствуя мое желание, стремительно неслось по ночной Москве, все ближе и ближе к цели.

Очнулся я в полностью заполненном салоне самолета, который, по видимому, уже давно находился в воздухе. Большинство пассажиров уткнулись в свои гаджеты, кое-кто спал, детей почти не было, и благодаря этому царила нормальная полетная тишина. На фоне этой мирной картины один лишь я, наверное, выглядел более, чем странно – от неожиданного пробуждения я попытался вскочить, но ремень безопасности достаточно больно остановил меня и откинул обратно в кресло.

– Не подскажете, куда мы летим? – задал я вполне логичный вопрос соседке справа, симпатичной брюнетке бальзаковского возраста с ослепительно белой кожей, но она так странно на меня посмотрела, что мне сразу же перехотелось с ней общаться.

Тем не менее, этот ее взгляд меня слегка отрезвил, я на какое-то время притих и постарался не делать резких движений. Сознание включалось медленно, рывками, я как будь-то выныривал из густого тумана и, по мере появления, получал способность формулировать вопросы самому себе. Как я здесь оказался? Кто все эти люди? Куда мы, действительно, летим? – во мне начинала нарастать паника, я принялся крутить головой в попытках найти любые внешние признаки, способные хоть что-то подсказать мне, но в ответ видел лишь нейтральное убранство салона самолета и безлико-равнодушные лица пассажиров. Друзья это или враги? А может просто сопровождающие? Кто меня позвал, неужели это Хозяин Хозяев воспользовался своим даром, и сейчас вокруг меня сидят одни вампиры, делая вид, что я им абсолютно не интересен? Но зачем я ему, мы же только недавно встречались?!

Зов опустошил меня полностью, выпил, высушил, как вампиры высушиваю свои жертвы. Не было сил двигаться, думать, переживать... Мне стала понятной реакция людей, летящих на Зов, как бабочки на свет – быстрее, быстрее, нужно успеть, ведь если я не успею, то могу потерять его, а жить без этого Зова я больше не смогу!

А вот я не успел, не долетел… Но что, если я и сейчас продолжаю к нему лететь? Может, меня просто отпустили, чтобы я помучился, пока лечу, потому что все равно из самолета никуда не денусь, зачем тратить на меня лишние силы! Или он не работает на высоте 10000 метров, но стоит авиалайнеру приземлиться, как Зов меня снова подхватит и понесет в туманную неизвестность? Какой-то частью своего сознания я понимал, насколько это опасно и практически безнадежно, но и отказаться от мысли о нем я тоже не мог, для этого у меня не было ни сил, ни желания…

В салоне было немного прохладно, я слегка продрог и время от времени содрогался от мелкого озноба, в такие моменты соседка справа снова начинала коситься в мою сторону, пытаясь отодвинуться от меня подальше, но я ничего не мог с собой поделать и продолжал дрожать всем телом. “Хорошо хоть зубами не цокаю!” – успокоил я себя и тут же цокнул два раза. “Не думать об этом, не думать!” – внушал я себе, но, наверное, к ознобу добавлялось еще и нервное напряжение, перемешанное с чувством бессилия что-либо изменить, в этот момент я казался себе полуживой рыбой, которую поймали на крючок и затем выбросили на песчаный берег. И неизвестно, что ждет впереди – сковородка, засолка на таранку или просто отдадут поиграться коту. Я ждал и в тот же момент боялся приземления, ведь в любой момент Зов мог возобновиться и я отлично понимал, что с радостью побегу навстречу своей гибели.

То ли я немного успокоился, то ли в салоне стало теплее, но дрожать я перестал и просто сидел в своем кресле, сжавшись в комок и опасаясь задремать даже на минутку. Соседка, заметив, что я больше не дергаюсь и не задаю глупых вопросов, успокоилась и перестала обращать на меня внимание, но я почему-то был уверен, что она тщательно за мной наблюдает и, стоит мне снова начать нервничать, как она хищно улыбнется, показывая мне свой левый клык и прошипит в ухо: – “Сидеть!” Запугав самого себя, я так и просидел в своем кресле до того момента, когда в салон вошла стюардесса и на русском и французском языках сообщила, что наш рейс Москва – Париж подходит к концу, мы подлетаем к аэропорту Шарль-де-Голль, просьба пристегнуться и оставаться на своих местах до полной остановки авиалайнера.

Итак, на одно неизвестное меньше. Франция, Париж. Не самый худший вариант – в Париже я уже бывал неоднократно, город хорошо знал, а французский язык по-прежнему оставался в моем арсенале – в отличие от многих других, которые я мгновенно забыл, превратившись в человека. Но оставались вопросы, ответ на которые еще предстояло найти – кто и зачем меня сюда пригласил, а точнее, похитил и привез? И возобновится ли Зов после приземления?

Я прекрасно понимал, что если снова погружусь в пучину Зова, то уже никогда не смогу из него выбраться, и поэтому, когда самолет сначала коснулся своими шасси взлетно-посадочной полосы, а затем и полностью остановился у здания терминала, я вздохнул с облегчением – все-таки Зов меня отпустил! Я проследил взглядом за выходящими попутчиками, но никто не интересовался мной, все казались озабоченными своими личными делами и старались побыстрее покинуть надоевший самолет, и даже моя соседка выскочила из салона одной из первых. Забрав свою сумку, я поплелся за последним выходящим, приветливо кивнул стюардессам на пожелание хорошо провести время в “прекрасной столице прекрасной Франции”, и вошел в здание авиатерминала. Отстояв небольшую очередь на паспортном контроле, я вышел в зал для встречающих, с тайной надеждой, что сейчас все образуется и станет на свои места, но на выходе никто ко мне не подошел, никто не размахивал табличкой “Антон Городецкий”, и я какое-то время просто растерянно стоял, всеми забытый и никому не нужный.

Немного придя в себя, я для начала решил наведаться на стойку регистрации Иных и поинтересоваться у дежурной пары, возможно, они в курсе, почему я здесь. Но сколько я не бегал по аэропорту, эту чертову стойку я так и не нашел, хотя точно знал, что она здесь есть и даже место приблизительно помнил.

Хорошо, придется все вопросы решать самому. Делать мне в Париже было абсолютно нечего, зато дома осталось слишком много нерешенных вопросов, неужели меня специально выдернули из Москвы, чтобы я не успел доделать начатое? “Нечего здесь прохлаждаться!” – решил я, и поспешил к кассам взять билет на обратный рейс.

– Месье желает так быстро покинуть наш великолепный город? – с искренним огорчением спросил меня темнокожий кассир с серебряной серьгой в ухе, по-видимому считающий себя коренным парижанином. O tempora, o mores. – О времена, о нравы!

– К сожалению, да. Надеялся провести здесь пару дней, вспомнить свои былые прогулки по весенним бульварам, но неожиданный звонок, и я вынужден срочно возвращаться в Москву.

– Должен вас огорчить, месье – ближайший рейс на Москву, на который есть свободные места, будет только поздним вечером, зато у вас будет целый день для того, чтобы побродить по Парижу! Кстати, рекомендую посетить открытие ежегодного джазового фестиваля Saint-Germain-des-pres, который будет проходить в знаменитом районе Сен-Жермен-де-пре с 24 мая по 4 июня на таких уникальных площадках, как церковь Сен-Жермен-де-пре, университеты Сорбонна и Декарт, Сенат, театр Одеон, ирландский культурный центр и другие. Так что вы сможете попасть на открытие, на котором будут многие известные музыканты!

– Благодарю, я с удовольствием воспользуюсь вашей подсказкой! – Удовлетворенный кассир, подрабатывающий, скорее всего, зазывалой на какую-нибудь туристическую компанию, сверкнул ослепительно белыми зубами, а я подумал – а почему бы и нет? Свободного времени у меня полно, а из предыдущих своих поездок я помнил, что непосредственно из терминала в центр города идет прямой поезд, и решил, раз уж я здесь оказался, снова пройтись по этому прекрасному когда-то городу. Хоть посмотрю, сколько там вампиров тусуется, если узнаю их, конечно – посмеялся я над самим собой.

В вагоне я увидел недавнюю свою соседку по самолету, наши взгляды встретились, она недовольно скривилась и отвернулась. Точно наблюдает за мной…

В мае Париж особенно прекрасен. Старинный город раскрывает вам свои объятья после не очень холодной, но слякотной зимы, цветущие каштаны украшают мощеные улицы, а многочисленные кафешки открывают свои летние площадки, приглашая вас отдохнуть после долгих путешествий по городу. В мае еще работают аттракционы тронной ярмарки Foire du trone, только что закрылся фестиваль хлеба La Fete du Pain, зато начался открытый чемпионат Франции по теннису Roland-Garros, и многие парижане специально посещают все матчи женского турнира, чтобы еще раз услышать сексуальные вскрики молодых и красивых теннисисток. Еще вы можете поехать на Марсово поле, подняться на Эйфелеву башню, прогуляться Люксембургским садом и насладиться Лувром или на целый день зависнуть на фестивале джаза, на который я сейчас и приехал.

Джазовые площадки были открыты сразу в нескольких местах, кое-где уже звучала музыка, но в большинстве случаев музыканты только настраивали инструменты и аппаратуру. К открытию собралась достаточно большая толпа поклонников, но сколько я не высматривал, вампиров так и не заметил. А чего я ожидал? Что кто-то будет демонстрировать клыки и тайком пить кровь соседа, застывшего в эйфории? Наверняка, они здесь были, и немало, но обычному человеку, такому как я, например, невозможно было выделить даже одного из пестрой толпы любителей джаза. Прохаживаясь по площади, я добросовестно пытался разобраться, что же вампиры находят в такой музыке, от чего они дуреют до такой степени, что слетаются на подобные мероприятия со всего мира? Как там говорил Саушкин? Свинг и опора на риффы? Я прислушался. Наверное, не всем дано понять, что это такое, и я наверняка принадлежу именно к тем людям, которым намного ближе рок и даже порядком заезженная классика. Возможно, здесь сейчас и выступают какие-то мировые знаменитости, но я вспомнил свои прежние нарезки, которыми заполнял плейер, и даже немного загрустил о них – джаз оказался явно не моим увлечением, так что в вампиры я точно не гожусь. Пусть все, что угодно, даже попса с Киркоровым и Басковым, но джаз… отдайте его вампирам, раз они так его любят.

Разочаровавшись в очередной раз, я остановился возле одной из фанатских групп, члены которой с заметным наслаждением слушали какую-то группу афроамериканцев из Алабамы, а как по мне, так обычных алжирцев, да и сами слушатели были больше похожи на афро-французов, чем на коренное население Парижа. Впрочем, к этому давно уже все привыкли, и даже для меня это не было новостью, поэтому я просто стоял, делая вид, что слушаю музыку, а сам думал над тем, что получается полная ерунда какая-то – вампирский Зов привел меня в Париж, где на знаменитом джазовом фестивале должна быть уйма вампиров, но фестиваль мне не понравился, вампиров я не заметил, до самолета оставалось все меньше и меньше времени, а я по прежнему никого не интересовал.

На фестивале я порядочно устал от многоголосия звуков и столпотворения людей, и поэтому решил просто пойти прогуляться где-нибудь неподалеку, а ноги сами понесли меня в сторону неподражаемого Люксембургского сада. Идти нужно было не очень далеко, времени у меня хватало, и я не спеша направился туда по Rue Bonaparte. Свернув на Rue de Vaugirard, я увидел афишу, в которой сообщалось, что в Люксембургском музее с 7 марта по 1 июня проводится выставка картин знаменитого живописца венецианской школы позднего Ренессанса Тинторетто. Возможно, искусствоведам это имя что-то и говорило, но я слышал о нем впервые и даже обрадовался случаю провести время с пользой и расширить свой кругозор.

На удивление, в залах практически не было людей. Скорее всего, изысканные парижане уже успели посетить выставку ранее, и поглазеть на картины зашли только такие же приблудные туристы, как и я. Для лучшего ознакомления с творчеством маэстро, я приобрел программку-путеводитель, в которой и прочел, что Тинторетто, оказывается, называют последним Великим художником эпохи Возрождения, и мне предлагают собственными глазами убедиться, что это действительно так. Подойдя к первой же картине, я застыл в восторге – пустая, казалось бы, затея, с пользой провести пару часов, превратилась в увлекательнейшее путешествие по миру произведений действительно Великого Мастера. Я подолгу останавливался у каждой картины, читал, что о ней писали исследователи его творчества, старался сначала охватить взглядом все полотно в целом, чтобы впитать сюжетную линию, которую передавал своей гениальной кистью Художник. Только после этого я начинал изучать картину во всех деталях, разделяя ее на персонажи и окружение, любуясь тем, как умело он передавал полотну краски и свет. В той же программке писалось, что Тинторетто работал под девизом“il disegno di Michelangelo ed il colorito di Tiziano” – “Рисунок – как у Микеланджело, колорит – как у Тициана”. И, хотя многие указывали на то, что в своем творчестве он также испытал влияние Рафаэля и Джулио Романо, тем не менее, отмечалось, что “Ранние произведения Тинторетто исполнены в традициях Высокого Возрождения, с его величием, героикой, оптимизмом. Но уже в них ощущается повышенный интерес художника к динамике резко освещенной формы, необычным ракурсам, к изображению народной толпы, охваченной единым действием, настроением, состоянием.“ На этой экспозиции были представлены именно его ранние произведения, но в самом конце выставки, чтобы никто случайно не ушел ранее, зрителям обещали показать его знаменитую картину “Тайная вечеря”.

К моему удивлению, у этой картины стоял только один посетитель.

– Привет, Костя, – сказал я, подходя к нему.

– Как же не вовремя оказался ты в Париже, – глухо ответил Мастер вампиров, не поворачиваясь и не здороваясь. – Ты сам-то хоть понимаешь, что пренебрег моим предупреждением и подвергаешь себя смертельной опасности, преследуя меня?!

– А разве не ты призвал меня сюда? – удивился я – Да и отсутствие посетителей очень уж напоминает твой почерк, – я съязвил, напоминая ему его первое появление во дворе. На самом деле, мне было страшно, очень страшно, но не для того же он затащил меня сюда, в Париж, в Люксембургский музей, чтобы затем посетовать на нарушение режима и высушить меня?

– Я?! – он гневно повернулся ко мне. – Мы еще выясним, что ты имел в виду, но знай, что пока лишь одно спасает тебя от наказания – твой час еще не пробил. – я невольно вздрогнул, у него отлично получалось навеивать на меня ужас. – Но, раз уж ты здесь, позволь тебе напомнить наш недавний разговор о роли вампиров в вашей, человеческой истории. Взгляни, что ты видишь на этой картине?

Я даже отпрянул от неожиданности – первым, на что наткнулся мой взгляд, было изображение огромной летучей мыши в верхнем левом углу картины. Она открыто висела вниз головой с широко расставленными крыльями, и этот образ оказался настолько ярким, что мне с трудом удалось перестроить свое зрение и убедиться, что на самом деле это изображение обыкновенного светильника. Я мигом раскрыл програмку и прочел в описании этой картины: Помещение, где находится Иисус Христос и его последователи, освещено двойными лучами света – земного, льющегося из подвешенного светильника, и божественного, струящегося от головы самого Божьего сына и его апостолов. Он буквально вырывает из мрака отдельные фрагменты, украшая всю картину эффектными золотыми бликами.

– Не каждому дано увидеть то, на что обратил внимание ты, – удовлетворенно произнес Мастер вампиров, заметив мое удивление. – Заметь, так называемый светильник находится значительно выше и освещает помещение гораздо лучше, а за ярким светом от головы Божьего сына сразу же угадывается тьма.

– Аллегория на тему Тьмы и Света?

– Не совсем. Скорее это признание того, что именно мы, Темные вампиры, имеем намного больше заслуг перед людьми, чем так называемые Светлые.

– Если тебя послушать, так окажется, что все выдающиеся памятники человечества созданы благодаря вам!

– Ты недалек от истины, Городецкий, – голос у вампира был серьезный и печальный.– Но даже ты не можешь себе представить, сколько прекрасных картин было создано исключительно благодаря нам!

– Ты хочешь сказать...

– Да взять хотя бы это полотно, в твоем путеводителе для неучей указывается, что “Тайная вечеря” Тинторетто была написана ровно через сто лет после знаменитой на весь мир “Тайной вечери” Леонардо да Винчи, но концептуально от нее отличается. И все. Ты только вслушайся – “концептуально от нее отличается”! И ни слова о том – почему! – в голосе вампира снова была горечь, еще раз горечь и удивление. – А как ты думаешь, чего смог бы в одиночку достичь сын красильщика, которого с позором изгнал из своей мастерской сам Тициан? Какое будущее могло быть уготовано талантливому художнику – бунтарю, не способному самостоятельно добиться положенного места в обществе?

– Мне как-то слабо верится, что он стал знаменит только благодаря твоим предкам!

– Ну что ты, конечно же, нет, без собственного таланта он был бы нам просто не интересен! Благодаря Тинторетто и ему подобным мы развлекались в скучное Средневековье, у нас всегда хватало времени, денег и влияния для создания собственных изысканных персонажей, театра кукол, если хочешь. Очень часто мы откровенно соперничали друг с другом, состязаясь в том, чей подопечный станет знаменитей. Так вот Тинторетто как раз и есть из числа подобных марионеток, именно нам он обязан своей славой и тем, что его до сих пор помнят и чтут. Причем, не только люди, но и мы, вампиры, потому что при написании этого полотна, истинной вершины его творчества, специально было оговорено, чтобы на нем присутствовал узнаваемый представитель нашего семейства. По понятным причинам Тинторетто не мог вписать в эту картину своего покровителя во всей его красе, поэтому был выбран компромиссный вариант с его изображением в сумрачном виде.

– Pacta sunt servanda – договоры нужно соблюдать, – кивнул я. – Так это и стало условием вашей, так называемой, безвозмездной поддержки?

– И снова нет, мой дорогой оппонент! Свою неограниченную поддержку мы всегда оказываем исключительно из любви к искусству, абсолютно бескорыстно! По-видимому, ты не обратил внимания на дату создания картины – 1592-1594 года. А теперь взгляни на дату смерти автора – 1594 год. В средние века мы не очень скрывались, и Тинторетто знал, кто его поддерживает на самом деле. Но к старости он окончательно утратил свое бунтарство, стал труслив и суетлив, начал бояться смерти и того, что попадет в ад за знакомство с Темными силами. Он принялся обвинять своих покровителей за утерю собственной загробной жизни, и тогда мы заключили с ним соглашение – он получает от нас жизнь вечную, а мы от него религиозную картину с условием, о котором я уже только что тебе рассказал. Кстати, достаточно распространенный договор, можешь вспомнить еще картину Вильяма Бугро «Данте и Вергилий в аду», если она тебе известна, конечно. Каждый из нас выполнил свою часть договора, официально Тинторетто умер, но благодаря нам он влачит свое жалкое существование до сих пор. Правда, после того, как он стал Бессмертным, он не способен больше написать ни одного нового полотна. Мы неоднократно предлагали ему переквалифицироваться и стать меценатом, чтобы поддерживать молодых художников, как когда-то поддержали и его, но это ничтожество вновь и вновь проклинает нас, теперь уже за ненужную ему вечную жизнь, и не отходит далеко от своего последнего детища, охраняя “Тайную вечерю” от перемещения куда-либо за пределы венецианской церкви Сан-Джорджо Маджоре.

– Ты весьма странно отзываешься о своем подданом, да и вся твоя история с явным вампирским душком. Даже если принять все тобою сказанное за истину, то получается, что ваше стремление блага принесло человеку страдание и вечные муки. И ты еще считаешь, что вы являетесь меценатами, а не кровопийцами?

– Как же ты глуп, Антон Городецкий! – даже с какой-то горечью в голосе произнес Мастер вампиров. – Когда же ты поймешь, что черные полосы всегда чередуются со светлыми, день сменяет ночь, а благие намерения слишком часто ведут в ад. Даже ваш Гесер отбрасывает тень! – он засмеялся удачно подобранной аналогии. – Запомни, хотя тебе вряд ли это пригодится в будущем – самые темные времена наступают тогда, когда именно ваши Светлые вознамериваются в очередной раз вознаградить человечество всеми возможными светлыми благами.

– По этому поводу…

– Возражения больше не принимаются! Тем более, что они меня не интересуют! – резко прервал меня вампир. – И теперь я весь в ожидании твоих объяснений – почему ты оказался в Париже? – он больно ткнул меня в грудь указательным пальцем, украшенным длинным загнутым когтем. – Учти, я легко распознаю ложь, и в твоих же интересах рассказать мне всю правду сразу. Лично я думаю, что это очередные проделки вашего Гесера, но не понимаю, зачем нужно было тебя так светить? Тем более, после моего предупреждения не попадаться больше мне на глаза? Кстати, ты уже что-то начинал бормотать о том, что уверен в некой моей причастности, и сейчас пришло время узнать, что же ты имел в виду!

– То есть ты хочешь сказать что супер мощный вампирский Зов организовал не ты? – насмешливо ответил я. – И ни сам Мастер вампиров, ни его слуги не услышал его здесь, в Париже? – Мой наглый тон Саушкин пропустил мимо ушей, зато Зовом явно заинтересовался.

– Начинай, но не забывай, с кем ты разговариваешь! Уверяю тебя, что не знаю ничего ни о каком Зове!

Я с сомнением посмотрел на Хозяина Хозяев, хотя уже успел понять, что лгать ему не было никакого смысла. Но если это не он, то кто же? Другой вампир без разрешения своего Мастера выдернул меня из Москвы в Париж и организовал нашу встречу?! Но зачем? Мне пришлось рассказать ему обо всем – о том, как я услышал Зов и затем очнулся в самолете, о своем прибытии в Париж и посещении джазового фестиваля, как, в конце концов, оказался в Люксембургском музее и встретил его. Хозяин Хозяев слушал не перебивая и по его лицу невозможно было понять, верит он мне или нет. Но после того, как я закончил, он задумчиво сказал:

– Ни я, ни мои подручные в Париж тебя не вызывали. Более того, здесь этот Зов не был даже зарегистрирован, поэтому, скорее всего, место его происхождения – Москва, а цель – усадить тебя именно в тот самый самолет, где летела Кристина, и вместе с ней прибыть в столицу Франции. Или не Москва? – задумчиво спросил он самого себя.

– Какая еще Кристина?

– Ты не был ранее знаком с ней, но именно она случайно оказалась твоей попутчицей.

– Ах, случайно?! Да она только и делала, что пялилась на меня!

– Если я сказал случайно, значит, так оно и есть! – не повышая голоса сказал, как отрезал Мастер вампиров. – Но она действительно доложила мне о твоем присутствии и я приказал ей доставить тебя ко мне.

– Получается, наша встреча не была спорадической?

– Конечно же, нет! Даже ты должен был догадаться, что все мои встречи тщательно готовятся заранее!