Текст книги "Охота на минотавра(сб)"

Автор книги: Николай Чадович

Соавторы: Юрий Брайдер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 69 страниц)

Глава 15
Как песок сквозь пальцы

А затем события замелькали, словно кулаки знаменитого боксера Майкла Тайсона, выколачивающего душу из очередного соперника.

Сначала дала о себе знать «наружка», державшая под наблюдением проходную Экспериментального бюро, помеченную личным опознавательным знаком Олега Наметкина, который из разряда покойников был нынче условно переведен в разряд развоплощенных созданий.

Оказывается, там с самого утра околачивается какой-то странный человек, явно заинтересовавшийся знаком. Он то подходил к проходной пилотную и даже пытался заглядывать в окно, то возвращался на противоположную сторону улицы, где облюбовал себе скамеечку в чахлом скверике, разбитом на месте бывшей свалки токсичных отходов.

Одеждой и внешностью он походил на сельского жителя, приехавшего в город подзаработать, переходя улицу шарахался от каждой проносящейся мимо машины, и явно ощущал себя не в своей тарелке. В полдень он перекусил ломтем ситника, запив его водой из туалетного крана.

Дабы не спугнуть клиента, «пастухи» из «наружки» в контакт с ним не вступали и удерживали от этого патруль муниципальной милиции, уже давно точивший зубы на залетного сазана.

Донцов немедленно отправил туда Кондакова, попросив действовать крайне осторожно.

– Что за тип там нарисовался, мы пока не знаем, но вполне возможно, что птички собираются в одну стаю, – напутствовал он ветерана. – Не исключено, что где-то поблизости ошивается и старик Лукошников. Вот только Тамарка-санитарка от компании отбилась.

Едва Кондаков отбыл, как появился Цимбаларь, по ухмыляющейся роже которого было понятно – явился он не с пустыми руками.

– Докладывай, не тяни резину, – попросил Донцов.

Но, увы, перевоспитать потомка Земфиры и Атеко было уже невозможно. С комфортом расположившись по другую сторону стола и без спешки закурив, он обратился к коллеге с проникновенной речью:

– Донцов, ты, наверное, из тех мужиков, которые на бабу глыбою валятся и делают свою работу без всякого внимания к чувствам партнерши. Хорошо ей, нехорошо или вообще мерзко – это их ничуть не интересует. А ведь в таком важном деле нужен подход, предварительные ласки, любовные игры. Так и здесь. Я еще на порог не успел ступить, а ты уже орешь: «Давай!» Какое я поимею удовольствие, если тебе все разом выложу? Правильно, никакого. Только фрустрацию наживу. То есть состояние глубокого разочарования, вызванное неосуществленными желаниями. Я после этого страдать буду. Мучиться. И не исключено, что мое душевное неудовлетворение выльется в немотивированную агрессию.

– Так и быть, начнем сексуальные игры, – сдался Донцов.

– Ну тогда слушай. Заявился я, значит, на хату, где эту козу держат. Живет она там, скажу я, припеваючи. Жрет от пуза, курит американские сигареты и смотрит по телевизору передачи из жизни животных. Особенно про обезьян любит. Родня ейная, как-никак. Свобода девахе предоставлена полная. Ходит по всей квартире, спит в комнате одна, бычки выкидывает в форточку, на кухне сама себе чай заваривает. Только когда охранник в туалете сидит или за покупками в магазин бегает, ее наручниками к батарее пристегивают, предварительно лишив всех предметов, способных заменить отмычку.

– То есть какое-то время она все же бывает одна, – уточнил Донцов.

– Естественно. Когда на цепи сидит, когда нужду справляет и когда спит. Не полезешь ведь к ней под одеяло. Хотя ночью охранник регулярно заглядывает в спальню… А ты чего боишься? Суицида?

– Я уже и сам не знаю, чего бояться. Кстати, как ты считаешь, одного охранника достаточно?

– Если надо будет, он ее пальцем раздавит, как жужелицу. Пикнуть не даст.

– А вдруг она его сковородкой по голове? Или вилкой в сонную артерию?

– Вся посуда там одноразовая. Колюще-режущие предметы отсутствуют. Самое грозное оружие – зубная щетка.

– Опытный человек и зубной щеткой может много бед натворить… Ладно, валяй дальше.

– Осмотрел я там все внимательно, сделал необходимые замечания и попробовал с ней заговорить…

– По-каковски? – поинтересовался Донцов. – Или ты вьетнамский знаешь?

– При чем здесь вьетнамский… Существует простейший язык международного общения, понятный всем нормальным людям даже без предварительной подготовки. Кулак под нос – значит угроза. По голове погладили – молодец. Ну и так далее. Вот в таком плане мы с ней и общались. И вижу я, что девчонка с последнего раза сильно переменилась. Тогда как мышонок дрожала, дверного скрипа пугалась, при виде каждого нового человека в комок сжималась. А теперь ничего, лыбится даже. И главное, глазками так и стреляет, так и стреляет.

– Она что – флиртовать с тобой пыталась?

– Да нет же! Изучала она меня. Присматривалась. А улыбочки строила только для понта.

– Зачем тебя, Саша, изучать? – усомнился Донцов. – Ты и так весь как на ладони.

– Это тебе, суконной душонке, такое кажется… А чуткие женщины сразу ощущают во мне загадку. Впрочем, это не важно. Важно, что у девчонки настроение изменилось. С чего бы это, думаю. В ее положении особо веселиться нечему. Значит, каких-то перемен ждет. Или маляву с воли получила. Подзываю охранника и в его присутствии произвожу личный обыск.

– Опять ты за свое! Закон для кого пишется? Смотри, нарвешься на неприятности.

– Да ладно… Какие тут могут быть сантименты… А если она бритвочку под стелькой носит? Короче, ты не бранить меня должен, а, наоборот, – другим в пример ставить. Вот что я у нее в брючном кармашке нашел.

Цимбаларь предъявил свернутую в трубочку записку, на которой характерным почерком Лукошникова было что-то написано не по-русски.

– Древнегреческий, – констатировал Донцов, опознав в тексте такие приметные буквы, как «сигма» и «омега». – Понеслись в Институт языкознания. Остальное доскажешь по дороге.

Как назло, все знатоки древнегреческого, в том числе уже известная Донцову парочка, подались за город на конференцию «Структурная типология языка», но в конце концов нашлась юная практикантка, не устоявшая перед чарами Цимбаларя, а главное, кое-что кумекавшая в избранной профессии. При помощи словаря она за полчаса сделала дословный перевод записки.

Состояла та всего из пяти предложений и смысл имела довольно туманный: «У нас все готово. Долгожданный гость появился на горизонте. Время и место остаются прежними. Теперь все зависит только от тебя. Эдгар тебе поможет».

– Обстановка накаляется. – Донцов и мял записку, и смотрел ее на свет, и даже нюхал. – И это хорошо.

– Почему? – поинтересовался Цимбаларь, всегда старавшийся добывать свой хлеб малой кровью.

– Труднее всего достать противника, отсиживающегося в глухой обороне. А атакующего ловят на контратаках… Ты звякни на всякий случай охраннику. Пусть с девчонки глаз не сводит.

Спустя четверть часа, когда диск допотопного телефонного аппарата, фигурально говоря, раскалился от безуспешных попыток дозвониться до нужного абонента, Цимбаларь зловеще изрек:

– Не хотят трубку брать. Или уже некому.

Дальнейший обмен мнениями между коллегами проходил в машине, кратчайшим путем мчавшейся к месту заключения хрупкой азиатской девушки Доан Динь Тхи.

– Как эта записка могла попасть к ней? – ломал голову Донцов. – Адрес квартиры знают считанные люди. Не замешан ли здесь охранник?

– Он только утром узнал, куда именно его посылают дежурить, – возразил Цимбаларь.

– Постучали в дверь и передали записку вместе с пачкой денег.

– Лестничную площадку контролирует телекамера. Охранник отключить ее не может.

– А подбросить записку в квартиру реально?

– Как, через мусоропровод? Дверь двойная. Этаж десятый. Балконов нет. Соседи – проверенные люди.

– Ладно, с этим как-нибудь потом разберемся. Давай подумаем над текстом. – Донцов развернул записку, которую все это время не выпускал из рук. – Первая фраза: «У нас все готово». Что у них готово? Новое преступление, побег, военный переворот в Уганде, борщ с пампушками?

– Готово то, что они заранее наметили. Больше тут добавить нечего.

– Допустим. «Долгожданный гость на горизонте». Как это понимать?

– Появился кто-то, кого долго ждали.

– А почему на горизонте?

– Появился-то он появился, но поздороваться за ручку еще не успел. На подходе, так сказать.

– «Время и место остаются прежними». Здесь как раз все понятно. Знать бы только это время, а главное – место. «Теперь все зависит от тебя». Смекай, Саша, смекай. У тебя получается.

– Это я понимаю так: уходи, девочка, в отрыв, мы тебя очень ждем.

– Кто тогда этот Эдгар, который должен ей помочь? Как охранников зовут?

– Теперешнего – Митя. Остальных не знаю. А Эдгаром кто угодно может быть. Хоть Ванька, хоть Манька. Это условное обозначение. Временный псевдоним.

– Хм… Но ведь какие-то аналогии должны быть… Что мы вообще знаем об Эдгарах? Фильм раньше показывали «Эдгар и Кристина», про любовь… Эдгар Алан По на слуху, американский писатель.

– Сериал сейчас крутят по телевизору. Бразильский, кажется. Там дон Эдгаро действует, – подсказал Цимбаларь. – Подлейшая личность.

– Нет, это все мимо. Относительно Эдгара нас может просветить только девочка, к которой мы сейчас едем. Но для этого нам придется ее очень-очень сильно попросить…

Едва выйдя из лифта, они уже почуяли неладное – дверь агентурной квартиры была слегка приоткрыта.

Пистолетов у них опять не оказалось, но делать нечего – пришлось очертя голову нырять навстречу неизвестности.

Охранник, вспотевший, как после похода в сауну, пытался куда-то дозвониться по телефону.

– Не утруждай себя напрасно, – пропел Цимбаларь, входя в комнату, где пахло скорее вещевым складом, чем человеческим жильем. – Ведь это и слепому ясно.

Действительно, провод, проложенный к телефонной розетке, был вырван из-под плинтуса почти по всей своей длине, и только совершенно ошалевший человек мог этого не заметить.

– Где задержанная? – тоном, не предвещающим ничего хорошего, осведомился Донцов.

– Пропала, – еле выговорил охранник, как видно, уже вдоволь сегодня набегавшийся.

– Как это могло случиться?

– Сигареты кончились… Специально, сучка, все скурила за утро. Я сначала идти не хотел, так она истерику закатила. Головой в стену билась. На пальцах показывала, что без курева жить не может. Тогда я пристегнул ее, как положено, на браслетку и ушел. Магазинчик тут неподалеку. Вернулся буквально через двадцать минут. Глядь – двери настежь. В квартире пусто. Я пулей вниз, думал, догоню… Где там! Люди видели, как похожая азиатка частника остановила. Бордовые «Жигули» шестой модели. Номер никто не запомнил. Я назад вернулся, стал в отдел звонить. Тут вы прибыли…

– Почему рацией не воспользовались? Вам же рации положены, – рыская глазами по комнате, продолжал выспрашивать Донцов.

– Забрали рацию. Взамен мобильник выдали. А в нем батарейки сели.

– Все не слава богу… Ну показывай, где она у вас находилась.

– Это в другой комнате. Пройдемте.

Другая комната ничем не отличалась от первой – дешевая, с бору по сосенке собранная мебель, казенного вида занавески, полное отсутствие цветов и милых сердцу безделушек, везде на полпальца пыли.

Вплотную к окну стояло прожженное сигаретами кресло, а на трубе отопления болтались наручники, свободное кольцо которых было разъято.

– Вот здесь она и сидела, – безнадежно вздохнул охранник.

– Вижу… А это что такое? – Из замка наручников Донцов извлек кусок стальной проволоки, согнутый на конце наподобие крючка.

– Не знаю! Клянусь, не было здесь ничего такого раньше. Утром все осмотрел. Даже капитан может подтвердить. – Он, словно брошенная любовница, протянул к Цимбаларю обе руки.

– Нечего на меня ссылаться, – огрызнулся тот. – Упустил поганку, так стой и не чирикай.

– Пристегните теперь меня, – попросил Донцов, усаживаясь в кресло, еще, наверное, хранившее тепло тощей задницы Доан Динь Тхи.

– А тебе, знаешь, идет, – сказал Цимбаларь, когда процесс накладывания оков был закончен. – Я давно замечал: цепной пес куда симпатичней смотрится, чем пес бродячий. Ты не обижайся, я про пса только потому ляпнул, что львы и тигры у нас не водятся.

Никак не реагируя на эти пошлые шуточки, Донцов занялся выяснением степени свободы, которой обладал человек, прикованный наручниками к трубе. Из этой позиции можно было дотянуться до тумбочки, где стояла пластиковая бутылка с водой, открыть форточку, переместиться вдоль стены на полметра вправо и на полтора влево, а при большом старании даже опрокинуть ногой телевизор.

Приходилось констатировать, что цепной пес имел по жизни гораздо больше возможностей.

Освободившись от наручников, Донцов еще долго тряс занемевшей кистью руки, но допрос тем не менее продолжал.

– Вы что-нибудь подозрительное в ее поведении замечали? – спросил он у охранника.

– Да я с этой шельмой только утром познакомился! – ответил тот в сердцах. – Мне все подозрительным казалось. Когда она в туалет уходила, я, грех говорить, ухо к двери приставлял.

– Где она чаще всего бывала?

– Если не спала, то в этом кресле сидела. Телевизор смотрела или в окно пялилась. На кухню пару раз сходила. И все, в общем-то.

Донцов, облокотившись на подоконник, уставился в мутное окно. Открывавшийся за ним пейзаж не то что не представлял никакого интереса, а, наоборот, навевал самые минорные мысли, чему в немалой степени способствовало старое, предназначенное под снос кладбище и какие-то заброшенные строительные объекты, занесенные снегом, словно прахом забвения.

Заинтересовало Донцова лишь одно обстоятельство, правда, внутреннего, а не внешнего свойства – и с оконной рамы, и с подоконника была тщательно стерта вся пыль, чего нельзя было сказать о других предметах интерьера.

– Как вам показалось, она чистюля была? – поинтересовался Донцов у охранника.

– Да ну! Еще та чумичка. Воду в туалете за собой забывала спускать.

Донцов присел на корточки и стал рассматривать пол под окном, при этом бок его словно огнем обожгло.

– Ну и пепла тут у вас, целые залежи, – пробормотал он. – И пух какой-то…

– Это из подушки, наверное, – неуверенно произнес охранник. – Обветшало все давно…

– Пылесос у вас имеется?

– Где-то вроде был… Прибрать здесь нужно? – Охранник обрадовался, сочтя это поручение за первый шаг к реабилитации.

– Нет. Меня интересует только это место. – Донцов пальцем очертил в воздухе овал, центром которого оказалось кресло. – Не забудьте вставить чистый пакет в пылесборник. Мы его потом с собой заберем… Я бы и сам все сделал, да спина что-то разболелась.

– Зачем вам пачкаться! Я мигом управлюсь!

– Мигом не надо… А ты, Сашок, тем временем все здесь еще разок осмотри. Спальню, туалет, ванную. Вдруг что-то новенькое появилось. В общем, не мне тебя учить.

– Скажите, меня могут уволить? – Надо полагать, что для охранника это был сейчас самый актуальный вопрос.

– За что? За какую-то шмакодявку? – презрительно скривился Цимбаларь. – Никогда в жизни. Пожурят, конечно, не без этого… Я, к примеру, и не таких птиц упускал. Помню, мы одного крутого пахана разрабатывали. Он под угрозой вышака с нами сотрудничать согласился. И уже кое-кого успел сдать. Тут один из авторитетов, про его сучью позицию якобы не ведающий, накидывает стрелку. По очень, кстати, серьезному вопросу. Выпало мне этого пахана сопровождать. В случае попытки к бегству имел полное право его дырявить. Вот… Ждали-ждали в условленном месте – никого нет. А на улице метель метет, холодрыга. Зашли мы в ближайший подвальчик обогреться. И что обидно, я сам это предложил. Взяли пиво, по стакану водки, чебуреки. Просыпаюсь я уже под столом. Кто-то, значит, нас там заранее ждал и малинки в водку добавил. Проверил карманы – пистолет и удостоверение пропали. Правда, назавтра все в почтовый ящик подкинули, и пятьсот баксов сверху добавили. Считай, две мои месячные зарплаты.

– А как же пахан, которого ты сопровождал? – поинтересовался Донцов, про такой эпизод из жизни Цимбаларя раньше даже и не слыхавший.

– Пахана попозже из канализационного отстойника выловили, – пригорюнился Цимбаларь. – Изо рта у него, между прочим, вместо языка член торчал.

– Чей? – ахнул охранник.

– Его собственный.

Экспертиза биологических образцов в отделе не производилась, и пришлось сделать изрядный крюк, дабы сдать в лабораторию главка пакет с мусором, собранным на том месте, где перед самым побегом сидела Доан Динь Тхи.

Впрочем, судя по всему, это уже вновь была хладнокровная и пронырливая Тамарка-санитарка, по справедливому замечанию однажды приютившего ее фотохудожника – девушка-оборотень.

Убив на всякие формальности целый час драгоценного времени, они из главка направились в Экспериментальное бюро, в окрестностях которого, как надеялся Донцов, должны были вскорости объявиться все лица, так или иначе причастные к загадочному убийству. Порукой тому был личный знак, можно даже сказать, родовой герб Олега Наметкина.

О том, что где-то в городе есть и другое место, помеченное точно таким же образом и выполняющее аналогичную функцию сборного пункта, даже думать не хотелось. Это означало бы полный крах расследования, поскольку первая фраза записки: «У нас все готово» – недвусмысленно указывала на намечающуюся в самое ближайшее время развязку запутанной истории.

Машину они оставили в нескольких кварталах от проходной, и прогулочным шагом обошли по периметру всю территорию бюро, надо сказать, довольно обширную. В разных местах забора имелось трое ворот, включая одни, предназначенные для железнодорожного транспорта, и изрядное количество дыр. Впрочем, доносившийся из-за забора яростный собачий лай внушал надежду, что местная охрана в случае чего не опростоволосится.

Забавно, что ни Кондакова, ни того самого подозрительного человека, из-за которого поднялась вся эта кутерьма, ни кого-либо из «наружки» они поблизости так и не заметили.

– Что будем делать? – осведомился уже порядочно взвинченный Цимбаларь.

– В любом другом случае я сказал бы: ждать, – ответил Донцов. – Но сейчас такая роскошь нам не по карману. Чужая атака уже началась, и если мы не успеем вовремя организовать контратаку, можно, как говорят шоферы, сливать воду… Обойди здесь все закоулки, расспроси людей, свяжись с отделом, но обязательно найди Кондакова, живого или мертвого. А я тем временем нанесу визит в эту засекреченную контору. Не исключено, что его руководство поможет нам взглянуть на нашу проблему более осмысленным взором.

– На какую проблему? – покосился на него Цимбаларь. – Ты бы хоть объяснил толком, что происходит, а то держишь нас за лохов. Какие-то девки узкоглазые, старцы стебанутые. Бумаги зашифрованные…

– Пойми, Саша, это не мои тайны… Слово дал, что все при мне останется. А тем более, я сам почти ничего не понимаю. На ощупь иду…

Конечно, встреча с Лукошниковым на проходной относилась к категории событий абсолютно невероятных, однако испытывающий взор, которым Донцов одарил сторожа, поверг последнего если не в трепет, то по крайней мере в беспокойство.

– Вы к кому? – поеживаясь, как от сквозняка, спросил тот.

– Кто из руководства на месте? – небрежным тоном осведомился Донцов.

– Только главный инженер. – Сторож совсем сник – сказывалось, очевидно, отсутствие жизненной закатки, с избытком имевшейся у Аскольда Тихоновича Лукошникова.

– Я по вопросу безопасности. – Донцов сунул под нос сторожу свое удостоверение и, пока тот не успел восстановить в памяти все параграфы «Порядка доступа на территорию», толкнул турникет, отделявший мир обыкновенный от мира режимного.

Административный корпус отстоял от проходной всего на десять метров, так что Донцов ничего не сумел рассмотреть, а тем более услышать, кроме уже успевшего осточертеть надсадного собачьего лая. Можно было подумать, кто где-то за углом свора борзых травит зайца.

Сторож был хоть и пуглив по натуре, но расторопен, и скоро о визите грозного представителя карающих органов знало, наверное, все бюро. Впрочем, так оно было и к лучшему – теперь каждый шаг Донцова предваряла бесплатная реклама, и нужда всякий раз докладывать о себе отпала.

Главный инженер, человек внешне столь же заурядный, как канцелярское пресс-папье, принял его учтиво, но удостоверение изучал долго, придирчиво и со знанием дела. Таких людей раньше называли: параграф, жаренный на постном масле.

– Право, не знаю, – неуверенно произнес он, в который раз сличая бодрую физиономию Донцова на фото с весьма поблекшим за последнее время оригиналом. – Существует определенный порядок, не мной, кстати, придуманный… Обычно ваши коллеги являются сюда со специальным предписанием.

– Дело неотложное. Тут не до предписаний. – Донцов решил и дальше применять тактику напора, с успехом апробированную на стороже. – Из заслуживающих доверия источников нам стало известно, что ваша организация привлекает пристальное внимание криминальных элементов, возможно, связанных с международным терроризмом. Не исключено, что это может вылиться в какие-то преступные акции.

– Поточнее, пожалуйста. Какой характер будут иметь предполагаемые акции? – Унылое лицо главного инженера не выказало никаких особых чувств.

– Именно это я и хотел бы с вашей помощью выяснить. Сразу скажу, что тематика вашей работы в общих чертах нам известна. Хотелось бы узнать некоторые частности.

– Какие, например?

– Имеются ли у вас приборы или установки, разрушение или повреждение которых может причинить невосполнимый ущерб?

– Смотря что считать невосполнимым ущербом…

– Скажем, Хиросиму и Чернобыль.

– Исключено.

– Возможно ли использовать эти приборы и установки, а также их отдельные детали в неблаговидных целях?

– Как вам сказать… В неблаговидных целях можно использовать что угодно. Даже медицинский термометр.

– Хочу пояснить, что я имею в виду только приборы и установки, являющиеся плодом вашей эксклюзивной разработки… Кстати, они уже готовы к применению?

– Вас, очевидно, интересует так называемый психотрон, аппарат для считывания и фиксации электрических параметров коры головного мозга?

– Да… скорее всего, – замялся Донцов. – И он тоже.

– Признаться, я затрудняюсь с ответом. – Главный инженер снял очки и принялся энергично массировать переносицу, что для него, возможно, являлось чем-то вроде умственной мастурбации. – Боюсь, мы не совсем понимаем друг друга… Здесь Экспериментальное бюро, а не промышленное предприятие. Разрабатываемые нами устройства не предназначены для серийного применения. Скажу больше, они пока не имеют никакого практического значения. Это всего лишь опытные модели. Перспективные разработки. Наша цель выяснить, возможно ли такое в принципе.

– Ну и как – такое возможно в принципе?

– Что именно? Выражайтесь конкретнее.

– Ну, это… Не силен я в вашей терминологии… Спасение души из гибнущего тела, кажется, так.

– У нас это называется: «копирование суммарных личностных показателей, записанных в форме электрических сигналов», – снисходительно усмехнулся главный инженер. – Да, в принципе такое возможно.

– А на практике?

– Это весьма неоднозначная проблема. Многое, конечно, уже сделано, но нужны серьезные и длительные испытания. Даже если найдутся добровольцы, международная комиссия по научной и медицинской этике не позволит проводить такие рискованные опыты. Изымая всю сумму психических качеств из человеческого мозга, мы тем самым убиваем этот мозг. Его хозяин становится нежизнеспособным. Конечно, для экспериментов можно использовать заведомо обреченных людей, а вместо приемника использовать мозг высших приматов, но сначала необходимо принять соответствующие законы, разработать нормативную базу. Представляете, какие проблемы возникнут в обществе? Например, может ли электронная копия человеческой личности являться его правопреемником в юридическом смысле? Распространяются ли на него основные гражданские права? Обществу грозит хаос. И, в конце концов, во всем обвинят нас, как это уже неоднократно бывало в истории. Можно подумать, что Нобель изобрел динамит с целью уничтожить человечество, а братья Райт виновны в бомбардировке Ковентри.

– Но это, как я понимаю, проблемы грядущего. Меня же больше интересует насущное. Ведь психотрон создавался с чисто утилитарной целью – спасения космонавтов из терпящего бедствие космического корабля.

– По крайней мере финансирование было открыто именно по этой теме.

– И каков примерно радиус действия вашего психотрона?

– Согласно предварительным расчетам, передатчик должен отстоять от приемника не дальше, чем на пять – шесть километров, иначе атмосферные и космические помехи так исказят сигнал, что вместо конкретной человеческой личности мы получим полную ахинею или, хуже того, зловещего монстра.

– Пять – шесть километров это немного…

– Психотрон предполагается совместить с системами посадочного комплекса. Ведь большинство аварий происходит именно во время посадки. Помните злосчастный «Союз-11»? В энциклопедии о нем так и сказано: погиб при завершении программы полета. Когда Армстронг сажал посадочный модуль «Аполлона» на поверхность Луны, он в последний момент забыл выключить двигатель, и американских астронавтов спас только щуп на стойке шасси, своевременно подавший сигнал к аварийному отключению.

– Ваша разработка является секретной, но сведения о ней, как мне известно, просочились в прессу. Это вам не мешает?

– Я бы сказал – досаждает. О сторонниках проекта я говорить сейчас не буду, но у нас появилась масса недоброжелателей – клерикалы, политиканы, правозащитники, консерваторы всех мастей.

– Сочувствую вам в ваших трудностях. Но если наша беседа будет продолжаться в том же стиле и дальше, мы просто завязнем в частностях. А время, сами понимаете, поджимает. Давайте поступим иначе. Я буду задавать краткие вопросы, а вы на них столь же кратко отвечать.

– Попробую, – с сомнением произнес главный инженер.

– Психотрон готов к применению?

– Несколько комплектов готовы, остальные находятся в стадии наладки.

– Хотелось бы взглянуть на помещение, где все это происходит.

– Вид из окна вас устроит?

– Вполне.

– Монтажно-испытательный комплекс как раз напротив.

Окно кабинета имело такие размеры, что для осмотра территории достаточно было приподняться в кресле. Монтажно-испытательный корпус походил на теплицу, размерами сравнимую с авиационным ангаром. Огни сварки освещали изнутри стеклянную крышу.

– Охрана вашего бюро поддерживается на должном уровне? – спросил Донцов.

– Думаю, что да.

– Мне на проходной так не показалось.

– На проходной вы видели вахтера. У него свои специфические обязанности. А собственно охраной заняты совсем другие люди, имеющие достаточный опыт и соответствующее оснащение. Хотите познакомиться с ними поближе?

– Нет. Я верю вам на слово. В конце концов, безопасность бюро должна волновать вас в гораздо большей степени, чем меня… Скажите, а сторож по фамилии Лукошников вам знаком?

– Если только в лицо… Сторожа вообще не мой персонал.

Донцову почему-то показалось, что этот безобидный вопрос задел главного инженера куда более чувствительно, чем все остальные, хотя надо признаться, что ответ прозвучал вполне естественно и убедительно.

– Теперь берем крайний случай, – продолжал он. – Допустим, ваш психотрон попадет в руки преступников. Они сумеют им воспользоваться?

– С тем же успехом, с каким дикарь может воспользоваться калькулятором. Без участия наших специалистов это невозможно.

– Число специалистов, надеюсь, ограничено?

– Конечно. Три-четыре человека, не больше. Разработчик, руководитель проекта, его заместитель, ну и я, естественно, как лицо, отвечающее за техническую сторону дела.

– Какова дальнейшая судьба вашего изобретения?

– Сдадим заказчику. Остальное уже зависит от него.

– Наверное, рассчитываете на солидное вознаграждение?

– Не без этого.

– А как перспективы психотрона видятся вам самим?

– Хорошо видятся. Если создать надежный искусственный носитель интеллекта, то человеческое сознание, отъятое от тела, сможет пускаться в самые рискованные предприятия – нырять на дно океана, исследовать недра вулканов, летать на другие планеты. В глобальном смысле это настоящий технический прорыв, сопоставимый с изобретением колеса или созданием компьютера. Но мы с вами вряд ли доживем до этих времен. Психотрон будет востребован не раньше, чем через четверть века.

– В любом случае разрешите пожелать вам удачи.

Поняв, что Донцов собирается уходить, главный инженер встрепенулся.

– Не следует ли нам в ближайшее время усилить охрану? – осведомился он.

– Нет, мы сами обо всем позаботимся. Но расслабляться тоже не следует… Вы, кажется, хотите спросить меня еще о чем-то?

– Я? С чего вы взяли? Хотя… – Поведение главного инженера сейчас можно было охарактеризовать фразой: «И хочется, и колется». – Почему вы спросили про этого Лукошникова? Он как-то связан с предполагаемыми преступниками?

– Ни в коем разе. Я просто собирался передать ему привет от одной нашей общей знакомой. Но, как видно, не судьба.

Цимбаларь покуривал на проходной со сторожем, который при виде Донцова встал по стойке смирно.

Расслабленная поза Цимбаларя могла означать только одно – дела настолько плохи, что уже и спешить некуда.

– А вам это собачье тявканье жить не мешает? – поинтересовался Донцов у сторожа.

– Еще как! Голова просто раскалывается… Только это совсем не собаки. – Он понизил голос до шепота. – Это через громкоговоритель транслируют магнитофонную запись.

– Для острастки преступного элемента?

– Нет, для отвода глаз. Эти бугаи, которые территорию охраняют, все продукты, для собак предназначенные, или пропили, или сами сожрали. Вот собаки с голодухи и разбежались. Те, которых в корейский ресторан не продали. А чтобы начальство ничего не заподозрило, они это тявканье регулярно включают.

– Звучит вполне естественно, – прислушался Донцов. – Наверное, используется стереофонический эффект… А что – идея хорошая. Так ведь и голоса охранников можно записать. Дрыхни себе спокойно, а громкоговоритель будет за тебя орать: «Стой, кто идет?»

– Наука нынче далеко пошла, – глубокомысленно заметил Цимбаларь. – Только вот дураков от этого почему-то не убавилось.

– Ты кого-нибудь конкретно имеешь в виду?

– Кондакова нашего, кого же еще! Совсем выстарился. Ушел от него клиент. Как песок сквозь пальцы ушел.

– Рассказывай. – Донцов, конечно, тут же пожалел о сказанном, но, как известно, слово не воробей…