Текст книги "Огненный ученик (СИ)"

Автор книги: Николай Свистунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Я поднес свои ладони к лицу и посмотрел на красно-желтые языки пламени. До сих пор не верится, что это происходит со мной. Ощущение наваждения. Сон какой-то.

– Теперь тебе надо успокоиться. На этом этапе пока злость не угаснет, огонь не пропадет, – маг улыбнулся теплой отеческой улыбкой.

– Эта самая пиро... пиромантия это все что я могу? – спросил я, с трудом вспомнив сложноватое для деревенского подростка слово и глядя на все еще горящие руки. Успокоиться в один момент не так-то просто, но я уже чувствую, как злость проходит, вместе с волнением и страхом. Сердце перестает ухать где-то в глотке, а кровь уже не так сильно стучит в висках.

– О нет! – Форс всплеснул руками: – Я не смогу сразу рассказать обо всем, что ты можешь, но знай, что дар никогда не бывает так однобок. Твоя первостихия огонь, но существует множество других первостихий как союзных так и не очень. Огонь обычно союзен плоти, пространству, воздуху и противопоставлен воде и магнетизму. Ты обязательно сможешь многое, но сильнее всего у тебя всегда будет проявляться склонность к огненной стихии. Сложнее всего будет со стихиями антагонистами.

– Анта... чего? – не понял я. Если о смысле слова "пиромантия" я догадался по контексту, то это слово слышал тогда впервые и о его значении не подозревал совершенно.

Маг рассмеялся до слез:

– Это противоборствующие с огнем стихии. Со льдом и водой тебе будет сложно совладать даже на самом минимальном уровне.

– Антагонистами, – повторил я, новое слово, глядя на то, как огонь постепенно угасает.

– Молодец! – не замедлил с похвалой Форс, подозвав жестом батю: – В скором времени тебе придется запомнить множество новых слов.

– Заберете меня на Озеро? – не смог не спросить.

Мною имелось ввиду не просто озеро, а легендарное Мертвое озеро вода в котором настолько соленая, что в нем никто не живет. Но большинство знало об этом факте лишь потому, что на двух островах расположенных по его середине стояли Близнецы. Это были легендарные башни, построенные не менее легендарными основателями Ковена магов. В Близнецы стекались разумные с магическим талантом со всех концов Империи. Там они получали серьезное магическое и столь же серьезное гражданское образование и становились частью Ковена.

– Конечно, – он кивнул.

– А без этого никак? – уточнил, хотя и знал, что действительно никак.

– Никак. В твоих руках слишком серьезная сила. Тебя необходимо научить управлять ей, иначе в один прекрасный день ты нечаянно спалишь свою деревню, а возможно заодно и весь лес, – маг развел руками.

– Заберете его? – спросил подошедший отец настороженно.

– Обязательно, – возбужденно закивал Форс.

– Может так и лучше, – печально выдохнул батя и его плечи поникли.

Он вдруг словно стал ниже на пол головы. Понятное дело, что отпускать единственного сына в неведомые дали для родителя неоднозначная перспектива. Одно дело, когда чадо вот оно под боком и совсем другое, когда где-то далеко. Разум-то понимает, что там ребенка ждут невообразимо большие перспективы. Что просто оставлять меня здесь – это равно переселению на вот-вот грозящий извергнуться вулкан. Разум понимает, а сердцу этого не объяснить.

– Батя, – словно придушенный прохрипел я, но не смог продолжить говорить о том, что хотел сказать. Предательская слезинка скользнула по щеке.

– Мужики не плачут, – сказал отец мне, как когда-то в детстве и обратился к магу. – Надеюсь, вы можете задержаться до завтрашнего утра. Мы устроим достойнее проводы и подобающую уважаемому адепту магии встречу.

Форс глянул на едва сдерживающего слезы меня, потом на отца.

– Можем, – кивнул он. – К тому же я был бы признателен, если бы смог пополнить у вас запас провианта. И этого парня нужно собрать в дорогу. Нам придется провести в пути довольно продолжительное время и не всегда будет возможность получить кров и пищу.

– Вы получите все что нужно, – кивнул отец и дал нам знак следовать за ним.

Только теперь я заметил, батя не просто сделался ниже, а постарел. В волосах прибавилось седины, лоб прорезала еще одна морщина, а плечи опустились. Неужели скорое прощание с единственным сыном так его подкосило?

Нет. Он уже давно не мальчик, много путешествовал и много повидал, что тоже оставило свой отпечаток, но все, же в свои сорок с небольшим он был мужик еще хоть куда. Недаром смог вскружить голову простоватой, но красивой матери, несмотря на обилие конкурентов помоложе. Ему пришлось пообломать немало рогов не в меру пылким и прытким, но взял он маму не силой и удалью, а умом и приличным по нашим меркам образованием. Сатир умеющий читать это еще не нонсенс, но довольно редкое явление.

Меня отец, кстати, тоже обучил и грамоте и счету, несмотря на полное отсутствие желания с моей стороны. Сколько он меня тогда порол! Некоторые соседи, грешным делом, подумали, что так грамоте со счетом и учат. Отец прутом меня по голой жопе, а я считаю вслух сколько раз или алфавит проговариваю. Не все сообразили, что по мягким тканям я получал только когда сбивался или ошибался. После и читать стали по почти такой же схеме. Читали одну из немногих книг, что была в доме "Священное писание" и эта книга даже под розги не была интересной. Зато теперь можно смело в Духовную семинарию идти, на проповедника или жреца учиться. Возьмут без экзаменов.

Следуя за отцом, так и дошли до деревни. Я не смел, нарушить тишину, и слушал Лес. Наша деревня находилась на большой постоянно искусственно увеличиваемой поляне, так что меня всегда окружал Лес. Пусть вокруг самой деревни были сады, поля и огороды, но вокруг них всегда был Лес. Лес, говоривший с ними и оберегавший нас. Когда-то сатиры, жили только охотой и собирательством и буквально только несколько поколений назад мы научились у пришедших на эти земли имперцев оседлому образу жизни и земледелию. Нас не приводили силой к "имперским истинам", что подчас тоже имело место в отдельных регионах. Мы сами охотно сменили костяной и каменный инструмент, на железный, а шалашики на добротные срубовые дома. Проповедники легко нашли отклик в наших сердцах, и мы приняли "Священное писание", хотя мало кто из нас мог его прочитать.

Но, несмотря на все это мы по-прежнему оставались сатирами – козлоногими и рогатыми детьми Леса. Лес продолжал говорить с нами, давал пищу и кров нашим охотникам. Ни один лесной хищник не нападет на сатира в этом Лесу, будь то хоть голодный волк, хоть медведь шатун. Все они здесь знают нас, а мы знаем их.

Лес прекрасен. Сатиры уходят из него, но если остаются живы, всегда возвращаются обратно, в этот Лес. Именно Лес, а не просто лес или Шепчущий лес, потому что он живой и это его имя, а не простое обозначение местности заросшей деревьями.

Деревню, видимо, кто-то предупредил о нашем пришествии. Все деревенские высыпали на улицу и устроили настоящий живой коридор, провожая нас взглядом до дома. Мать стояла у открытой калитки со следами слез на лице. Она уже все знала. Ей ничего не требовалось объяснять, и ничего невозможно было доказать. У нее забирают ее единственного кровиночку и все. Ради какого блага? Не может быть такого благо, в котором детей, пусть даже готовых припереть в отчий дом в подоле собственных детей, забирают у матерей.

– Мать! Зови соседей! Накрывай столы! Мечи все из погреба! Тащи из кладовой самогон и вино! Мы сегодня дорогого гостя встречаем и сына провожаем! – тщетно стараясь выглядеть веселым, прогорланил отец.

Мать заревела в голос.

– Да не реви ты. Не реви, – он ее обнял и погладил по волосам, как это делал всегда. Это в определенной степени помогло, и рев превратился в тихие всхлипывания.

– Добрый день, – поздоровался Форс, как бы ни замечая слез.

Мама хлестнула его недобрым взглядом, от которого иные мужики шарахались, и ничего не ответив, пошла звать соседок, стоявших здесь же на улице. Соседки не отказали. Как можно отказать в таком деле? Через несколько минут во дворе нашего дома стояли стащенные со всей округи столы и лавки. Столы прогибались и грозили сломаться под тяжестью спиртного и разнообразной еды.

Пока накрывались столы, я и маг оказались оттерты в сторону и предоставлены сами себе, точнее друг другу. Отец, убегая куда-то, шепнул мне что-то про то, что бы развлекал гостя. Гость в развлечениях не особо нуждался. Он нуждался во мне самом и, возможно, гораздо больше, чем я нуждался в нем.

– По дороге тебе предстоит много запомнить..., – он вещал, а я успешно пропускал все мимо ушей.

Ну, а что? Он серьезно думал, что я его буду слушать в такой момент? Вроде образованный человек, адепт магических наук, а ведет себя как восторженный деревенский мальчишка, нашедший в поле меч и считающий его игрушкой, а не предметом, за хранение которого в доме, без особой титульной бумаги, казнят через повешение. Меч оружие дворян, а крестьянам хватит топоров с копьями. Даже в армии империи мечи позволено иметь только дворянам, а обычный вояка обходится тем же чем и крестьянин, или чем-то иным, но только не мечом.

Наконец все уселись за столы. Для меня тоже нашли место, но моих ровесников тут не было. Негоже юнцам к алкоголю пристращаться и разговоры взрослых слушать. Мне же делалось исключение. Проводы на сторону относительно приравнивали меня к взрослым, правда самогона в тот вечер так и не налили. Зато Форс на радостях ужрался до поросячьего визга и, воспроизводя этот самый визг, показывал чудеса. Пасами рук и силой магии он создавал из воды прекрасные фигуры и замораживал их своим дыханием. На наших глазах возле колодца появлялись статуи могучих воинов в доспехах, фигуры великих магов, невиданных в наших краях и просто сказочных зверей.

Больше всего меня впечатлил дракон. Я видел изображение этого легендарного полумифического и возможно уже окончательно вымершего существа в "Священном писании", но там было нарисовано нечто несуразное, а здесь величайший враг всего живого и воплощение геенны огненной выглядел как живой. Четыре мощных лапы с бритвенной остроты когтями. Длинный хвост, заканчивающийся кожаными складками воздушного руля. Гибкое тело, покрытое броней из чешуи, которую неспособна пробить даже пика конного рыцаря. Пара невообразимо могучих крыльев, что смогли бы унести наш дом обзаведись он такими же. Длинная шея с острыми костяными наростами вдоль позвоночника. Голова с оскалившейся кинжалами клыков пастью и тремя парами рогов. Даже уменьшенная копия чудовища внушала душевный трепет. И было очень жаль, что стояли эти фигуры совсем недолго. Предлетняя пора беспощадна к такому рода творчеству.

За столом не смолкали тосты и здравицы. Вино и самогон лились рекой, подчас перемешиваясь в кружках и кубках, создавая гремучий коктейль. Ох, и будет у кого-то завтра болеть головушка от этой смеси. Вспыхнуло и быстро затихло несколько драк. Тут два соседа сцепились из-за неправильно расположенной в поле межи. Там другой вспомнил, как застал соседа на жене и решил снова сунуть в рыло обидчику. Из-за сарая или с сеновала нет-нет, да доносились приглушенные сладострастные стоны, подгулявших и захотевших ласки баб. Веселье вместе со спиртным лилось рекой.

Когда наступили поздние почти летние сумерки и взрослые полностью утратили контроль над происходящим, я ухитрился стащить кувшин вина и пару кружек. Самогон мне крайне не нравился, а вот вино продукт любимый любым сатиром и в нем способен понять толк даже подросток 16 зим отроду.

С вином отправился не к двум своим товарищам по буйным шалостям, а в тайное место, про которое не знали даже они. Располагалось оно довольно далеко от деревни под старой раскидистой ивой у тихой заводи. Ветви этой ивы касались самой земли и скрывали довольно обширное пространство от любых посторонних взглядов. Хорошее место для уединения.

Я раздвинул ветви руками и скользнул в царившую там темноту.

– Я думала ты уже не придешь, – будоражащим кровь голосом Мирки сказала мне темнота.

– Я не мог не прийти, – тихим шепотом ответил я.

Мечта большинства мужчин деревни ширкнула спичкой и зажгла толстую свечу. Моему обозрению предстало лицо любимой девушки. Руки сами потянулись, и тыльная сторона ладони провела по нежной щеке. Девушка придвинулась ко мне, подставляя лицо под ласки.

Мы пользовались этим местом для нечастых тайных встреч. В деревне очень нелегко держать в тайне подобные вещи, но мы все же умудрялись проделывать это на протяжении последнего полугода. Полгода мы воровали эти часы любви, лишь бы только ее родители ничего не узнали. Любой слушок, любое слово заканчивались для нее посиделками в погребе, из которого ее подчас доставали полумертвую, так что стоило проявить осторожность.

Тогда, полгода назад, еще по осени, кто-то увидел нас даже не целующимися, а ходящими за ручку и она угодила в погреб под замок. Я долго бегал по селу от ее папаши, ее мамаша приходила жаловаться моей маме, и пару раз мне пришлось столкнуться рогами с теми, кто желал видеть себя ее ухажером, но получил отворот поворот не только от родителей, но и от нее самой. Все это были мелочи, которые можно было легко пережить, но вот после двух суток в погребе ее достали с жаром, в бреду, и две недели она провалялась в постели. Первые дни знахарка думала, не выживет.

Вот с тех пор и таились, что не мешало родителям отправлять Мирку в погреб на охлаждение еще пару раз, по совершенно беспочвенным слухам. Хорошо хоть в эти разы заключение не было долгим и не имело столь печальных последствий.

– Ты ведь вернешься? – спросила любимая, и я был благодарен, что она не просит невозможного. Не просит остаться.

– Если только буду жив, обязательно вернусь. Здесь Лес, родители, здесь ты. Как я могу не вернуться? – прошептал ей в ушко и отвлекся, что бы зажечь принесенный источник света.

Она сидела на расстеленном, на земле шерстяном одеяле, на которое я ранее поставил кувшин с вином, а теперь укладывал ее. Руки привычно отыскивали застежки и шнуровку на знакомой одежде. Несколько минут и в тусклом свете свечи передо мной предстало вожделенное и такое отзывчивое на мои ласки тело. Высокая грудь, не помещающаяся в ладонях, треугольник волос в самом низу живота.

Я не спешил. Мы лежали рядом, и я гладил ее бедро в том месте, где нежная кожа девичьей ноги начинала покрываться нежным теплым пухом. Такой пух покрывает ногу сатира от середины бедра до самого колена, а ниже колена наши ноги вообще больше всего напоминают увеличенные козлиные с копытами и пяткой необразованным людям напоминающей еще один сустав.

– Ты сегодня не пил? – возбужденным шепотом спросила она, когда я потянулся к кувшину.

– Нет, а что? – не успел дотянуться, как ее маленькая ладошка схватила меня за запястье.

– Не пил, вот и не надо пока, – сказала Мирка с нажимом, привлекая меня к себе и беря дело и мое хозяйство в свои руки.

Дальше было не до слов. Какие уж слова, когда одежда сброшена, а любимая почти открытым текстом сказала что хочет от тебя понести? Мы любили друг друга как в последний раз, хотя в душе надеялись на встречу. После мы сидели, обнявшись. Я пил вино, а она щебетала какую-то чушь о том времени, когда я вернусь.

Сидели долго, но разошлись еще задолго до раннего рассвета из опасения, что мою возлюбленную будут искать. Вот только Мирку родители не искали. Они были вместе с большинством односельчан у нашего дома, где все еще продолжалось попойка. Ее папаша мне даже промычал что-то, но я, так и не поняв что, отправился спать.

***

Это далеко не раннее утро было немного грустным для меня и откровенно тяжелым для всех перебравших накануне. Выспаться всласть не удалось, но несколько часиков я перехватил. Меня разбудила Мама, которая, видимо, не ложилась вовсе. Она принесла старый отцовский рюкзак плотно набитый всем необходимым в дорогу и совершенно новые вещи, которые я должен был одеть не медля. Умывшись и вычистив зубы, стал собираться, попутно рассматривая обновки. Черные штаны из плотной прочной ткани со штанинами, заканчивающимися немного ниже коле.

Длиннее у нас хоть и носят, но из-за того какие мы имеем ноги это далеко не обязательно. Белая рубаха без пуговиц, но с воротником и небольшой шнуровкой на груди. Отцовский ремень из многослойной кожи и с тяжелой медной пряжкой. Этот ремень я помню хорошо, а еще лучше его помнит моя пятая точка. Немного приталенная коричневая жилетка без воротника из мягкой тонкой кожи с кармашками для всяких мелочей, вроде спичек, часов и складного ножа по бокам и на груди. Шляпа с широкими полями из такой же кожи что и жилетка. Нож в ножнах с лезвием максимально разрешенной длины из эльфийской стали. Это гордость отца Лунный блик, выкованный человеческим мастером, много лет учившимся у оседлых эльфов. Их кузнецы признаны лучшими знатоками оружейной стали во всей Империи. Не представляю, как отец решился расстаться с самой дорогой в доме, а возможно и в деревне, и самой памятной для него вещью.

Зная свою мать, уверен, что в рюкзаке есть не только запасные рубашки со штанами и нижним бельем, но и чехлы на копыта и двойной запас еды, фляга с водой и еще много чего, что я сам положить не соображу и что обязательно понадобиться в многодневном пешем походе. Лишь бы сил хватило весь этот ворох вещей волочь. Ну, ничего, запас, как известно, не тянет.

Не спеша собрался. Подхватил рюкзак и вместе с мамой вышел на крыльцо, где сидели уже похмеляющиеся отец и Форс.

– Нам пора, – сказал тяжелый на голову маг.

Отец печально вздохнул, а мать заревела. Пока прощались, я все всматривался в улицу и переулки – не покажется ли откуда Мирка. Может, наплюет и рискнет прийти проводить? Нет, любимая не рискнула, но появились оба моих дружка.

– Даш, ты, куда вчера опять пропал? – бесцеремонно выдал лишнее Сур.

Я даже отвечать не стал. Скривил лицо и махнул рукой.

– Удачи тебе Даш, – пожелал Милт.

– Стань величайшим магом, – это ясно Сур.

– Береги себя сынок, – мама обняла меня и сунула в руку костяной оберег.

Эти материнские обереги пережиток тех языческих времен, когда сатиры ничего не знали об Империи. В те времена покидавшие племя носили их открыто на показ, а теперь носят тайком. В Империи хоть и не преследуют за отклонение от норм религии, но людей можно встретить всяких. Кто-то настолько ревностен в своей вере, что не принимает никаких отклонений от принятых догм и может напасть на того кто поклоняется даже тому же богу, но немного иначе.

Прощание закончилось крепким молчаливым рукопожатием отца, и мы пошли. Хотелось оглянуться и еще раз посмотреть на родных и близких, но я запретил себе, боясь пустить слезы. Шел шаг в шаг вслед за Форсом и то и дело шмыгал предательски увлажнившимся носом. На выходе из деревни у самой лесной дороги, что соединяла нашу поляну с имперским трактом, нас нагнал единственный постоянно живший среди сатиров человек. Это был жрец нашей церкви Нафас.

– Братья мои в вере нашей! Погодите! – кричал он, несясь за нами, подобрав руками полы рясы, и явив миру голые и тощие, как две спички, ноги в сандалиях с деревянной подошвой. – Слава творцу нашему всеблагому! Нагнал! – тяжело дыша, он осенил себя и нас святым треугольником символизирующим единство трех воплощений Творца.

Из спрятанного в полах рясы кармана жрец достал маленькую, размером не больше Миркиной ладошки, книгу. По медному переплету с множеством цветных стеклышек вместо драгоценных камней я узнал "Наставления". В этой маленькой книжице были собраны все основные догмы веры и их официальные трактовки. Я эти догмы и трактовки знал наизусть, так что не особо понимал, зачем они мне.

– Каждый знающий грамоту и даже неграмотный должен покидая отчий дом иметь при себе эту книгу! Она поможет не сбиться с пути и защитит в трудный час! – торжественно продекламировав ответ на непрозвучавший вопрос, служитель веры сам засунул мне "Наставления" в нагрудный карман жилетки прямо напротив сердца.

Я склонил голову перед жрецом и от души поблагодарил за еще одно напоминание о доме. Нафас еще раз благословил нас треугольником и с чувством выполненного долга не спеша побрел обратно в село, а мы продолжили путь.

Как только отошли от деревни подальше внезапно чудесным образом посвежевший Форс начал меня наставлять и не прекращал этого делать до самого Мертвого озера. В обычной ситуации я бы ничего не стал слушать и уж тем более не стал бы стараться запоминать, но маг похоже использовал какую-то из особых техник, так что все услышанное оставалось в моей голове. Он рассказал мне многое из истории Ковена, рассказал его иерархию, устройство Капитула и обязанности всех его участников и конечно он каждый день рассказывал мне что-то новое о самой магии.

Историю магического сообщества я узнал только в общих чертах. Точные даты основных событий можно было узнать из специальных учебников, но сам Форс большую часть из них не помнил и особого значения их запоминанию не предавал, так что во время рассказов обходился без них. Он говорил, что незачем забивать голову этим, раз ее придется забить куда более важным в практике и всегда есть письменный источник, что подскажет все даты безошибочно. Но и без дат маг рассказал все о том, что было нужно, что бы я представлял историю организации, членом которой уже стал.

Ковен образовался не просто так, а при поддержке Императора правившего примерно полторы тысячи лет назад. Несколько магов создали объединение, которое вначале только и занималось тем, что создавало различное полностью магическое и зачарованное оружие для армии. Из соображений безопасности их отправили подальше от столицы и поселили на одном из двух островов Мертвого озера, где они бы и умерли в безвестности, если бы магическая сила не проявилась в дворянском отпрыске ныне известном как Сейн Мудрый. Юноша не пожелал учиться у мага предоставленного ему родителями и отправился на Мертвое озеро, рационально решив, что несколько учителей наверняка обучат его качественнее.

Сейн стал первым учеником и официальным основателем Ковена. Именно он добился упорядоченного обучения только что найденных магов и сделал из их объединения не просто производителей необычного оружия на иждивении армии, а самоокупаемую структуру с четкой иерархией. А потом одаренных ждало только планомерное развитие. Со временем Ковен разросся и занял оба острова Мертвого озера. Места было мало, так что, расширяясь, маги строились вверх. Так и появились башни Близнецы.

Когда слушал про иерархию мне стала понятна истинная причина его эйфории от того что я оказался магам. Выяснилось, что за желанием помочь молодому сатиру скрываются вполне меркантильные побуждения. Все дело в том, что Форс уже на протяжении многих лет был адептом, а адепт это просто закончивший обучение ученик Близнецов. Практически низшая ступень в иерархии Ковена. Что бы подняться на ступень выше и стать мэтром, с правом преподавания и правом подачи прошение в совет, адепту необходимо было привести на Мертвое озеро хотя бы одного ученика и пройти ряд испытаний. Кому-то и даром не нужно это право преподавания и право прошения, но мой первый наставник был амбициозен и мечтал о кресле в Капитуле. Что же ветер ему в спину. Может когда и станет.

Капитул состоял из самых мудрых, заслуженных и влиятельных магов Ковена. Управлялся Капитул, как и весь Ковен великим магистром, на всякий случай у него был сенешаль, то есть заместитель. Еще в Капитул входили кастелян, управляющий всеми финансами магов, два магистра советника и пять обычных магистров. В руках этой верхушки была сосредоточена сила, с которой были вынуждены считаться даже церковь и Император.

Помимо прочего я узнал, отчего после долгого горения, того из-за которого загорелся злополучный сарай, на меня напала апатия и слабость. Просто у меня закончились магические внутренние резервы, называемые маной, и это привело к сну под березой. Как оказалась эта мана есть много где в мире, но мало какие существа могут пользоваться маной содержащийся в природе. Зато организм любого мага мог вырабатывать и накапливать свою собственную ману, но на ее восстановление нужно было время, так что даже величайшие из магистров не могли творить чудеса бесконечно и в определенный момент становились беспомощны как младенцы.

Маги любой силы и любого опыта с этим активно и непрерывно боролись. Часто разряжая себя полностью, волшебник сокращал время восстановления маны и увеличивал ее количество. Даже маг с самым мизерным от природы резервом маны (а встречались и такие) мог значительно его увеличить за несколько лет тренировок. Мои резервы были далеко не мизерны, я и занимался тренировками каждый вечер. Как известно любому магу маны много не бывает и перед сном Форс заставлял меня делать то, что было довольно просто мне, но тратило много магической энергии. Делал это наставник достаточно просто, он заставлял меня гореть, выводя из себя различными способами. В этом деле адепт оказался мастером, и каждый раз справлялся, хотя все же с каждым разом становилось все труднее.

Дополнительно скорость восстановления маны можно было увеличить близостью к родственной стихии. Мне предлагалось в моменты слабости сунуть руку в огонь, который мне теперь стал нестрашен вовсе, но только в сознании и могу управлять собственным телом. В бессознательном состоянии любого рода можно было получить повреждения и от слабого огонька, не говоря уже о том, что имелась возможность попросту сгореть в сильном пламене.

Я задался вопросом: – "Неужели только так через злость я смогу получать доступ к магии?" и разуме6ется озвучил его. На это мне было дано пояснение. Существуют медитативные и дыхательные техники способные открыть доступ к магической силе, без всяких первичных активаторов. Правда дыхательными гимнастиками и прочим достаточно непростым штукам, я буду заниматься уже в Близнецах, под присмотром опытных наставников, выпустивших не одного и возможно даже не один десяток всесторонне подготовленных учеников. Быть время от времени горящим сатиром, не было пределом моих мечтаний и то, что я был вынужден это делать регулярно лишь временно, радовало.

Да и помимо горения, мне пока не было доступно практически ничего. Только научившись управлять маной полностью осознанно, маги значительно расширяли свои возможности. Укрепление собственного тела, исцеление ран это только, то чему меня должны были научить в первую очередь в течение первых месяцев по прибытии на Мертвое озеро. Этому учили всех вновь прибывших, и, казалось бы, все маги должны были идеальные подтянутые тела, но мой наставник не выглядел победителем Имперских игр. Почему так я тоже спросил и сказали, что не все что видишь, является тем, чем выглядит.

Любой волшебник может планомерно превратить себя в гору мышц, но так делают только часть молодых парней. Девушки предпочитают несколько другие пропорции и меняют себя под них. Поэтому волшебницы есть всякие, но опытные волшебницы всегда привлекательны. Не для всех и каждая по своему, но обязательно привлекательны. Большинство волшебников мужского пола со временем возвращают себе вполне естественный облик и выглядят как любой прохожий, но это не значит, что их мышцы и кости не укреплены и что они не могут разгибать подковы голыми руками.

Несмотря на массу усвоенной информации, наше путешествие вовсе не изобиловало приключениями или хотя бы интересными событиями, скорей уж наоборот оно было размеренным и довольно скучным. Любая значимая имперская дорога являлась довольно спокойным местом с часто рассыпанными почтовыми станциями и военно-полицейскими патрулями, обеспечивающими должный уровень безопасности. Но, даже если бы мы путешествовали по менее охраняемой части империи, то и тогда опасность и возможность лишних приключений была бы невелика. Кто в здравом уме рискнет нападать на мага способного в мгновение ока превратить кровь, бегущую по венам, в лед? На Форсе, хоть и не написано, кто он такой, но увидеть его принадлежность к Ковену не составит большого труда, по крайней мере, если знать на что смотреть.

Мы шли день, за днем по каким-то причинам останавливаясь только под открытым небом. Как по мне, ночевки на почтовых станциях не могли предоставить большого комфорта, но при этом стоили неоправданно больших денег. Относительный комфорт могли дать изредка встречавшиеся постоялые дворы, но рассчитывались они на еще более зажиточную публику. Не думаю, что мой сопровождающей был беден или испытывал нужду, да даже будь он просто жаден, то нашел бы способ заночевать бесплатно, ведь маг все-таки. Видимо, помимо природной прижимистости, у него какие-то непонятные мне причины для этого, о которых он не счел нужным поведать.

Изредка встречали путников идущих или скачущих на встречу. Попадались иже упомянутые полицейские в красивой форме и сверкающие на солнышке имитирующим золото напылением. Иногда нас обгоняли верховые, пару раз мы обгоняли других пешеходов, но стоящих попутчиков мы встретили только на пятый нашего путешествия.

Проснувшись поутру, позавтракав и собравшись в дорогу, мы увидели на тракте неспешно ползущую гусеницу телег и фургонов с возницами и несколькими вооруженными верховыми охраны. От обоза тут же отделилась фигура на высоком статном коне и подъехала к нам. Всадник смерил нас, успевших изрядно пропылиться, оценивающим взглядом и глубоко кивнул, изображая подобие поклона.

– Доброго дня вам путники. Пусть хранит вас Создатель, – стандартно поприветствовал нас он.

Это был высокий массивный, но не тучный мужчина человек с большой лысиной, седыми висками и отвислыми щеками. Одет он был гораздо богаче нас двоих и на поясе его красовался изящный клинок, именуемый повседневным мечом. Такое облегченное и изукрашенное оружие дворяне носили только ради того что бы обозначить свой статус, а не ради того что бы использовать его в бою. С такой булавкой против полновесного оружия со щитом и доспехов или двуручного оружия и доспехов выходить было крайне непросто. Конечно, дворяне с детства обучались искусству фехтования, и кое-что могли сделать и с этой зубочисткой, но и противостояли им обычно не вчерашние крестьяне, а такие же дворяне или воины профессионалы.

Настоящее оружие у этого человека было не в руках или на поясе, а на лошади приторочено к одной из объемных сумок. Еще бы, посох при верховых путешествиях не особо полезен в руках и на пояс его не прицепишь. А посох был знатный, нечета постоянному спутнику моего наставника. Полированное дерево, отливающее благородной краснотой, и метал дающий блеск, и перелив истинной эльфийской стали.

Дворянин был не один на коне. Из-за мужчины выглядывала девчушка, прилипшая к его спине, так что поначалу я ее и не заметил. Острые черты лица, длинные платиновые волосы, собранные в хвост, глаза голубые с серебром и острые ушки. Ба! Да это эльф! Именно эльф мальчик, а не эльфийка. Просто у этого народа, несмотря на славу лучших кузнецов и лучников нельзя встретить здоровенного мужика. И лица у них у всех независимо от пола бабские, кто бы что не говорил о метросексуальной красоте эльфийских мужчин. Заявляю это не как эльфоненавистник, а как сатир, за свою жизнь видевший многих представителей этого народа и с несколькими достаточно близко друживший.