Текст книги "Дамы-козыри"
Автор книги: Николай Романов
Соавторы: Екатерина Романова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Таблетки, лежавшие на столике и раскатившиеся по полу, собирали всей компанией. Кроме Ольги, разумеется, которая счастливыми глазами смотрела на вновь обретенных подруг.
– Кровавые раны никак не обеляют тебя в наших глазах! – Таня обвиняюще указала на Ольгу пальцем.
– Танечка, может, не надо? Ей больно! – Алена сидела рядом с Ольгой и поправляла ей подушку. Ольга вытирала Алене слезы. Ирина делала набросок трогательной сцены, периодически роняя карандаш и хлюпая носом. От такой махровой сентиментальщины Таня взвилась:
– Пусть расскажет, где она пропадала! В подробностях! Это раз! – Таня нацепила очки, извлекла блокнот и сверилась с записями. – Во-вторых, пусть точно назовет женскую болезнь, загнавшую ее на мотоцикл!
– А в-третьих, – с порога крикнула возникшая в дверях Эмма, – пусть всем расскажет, как превратила наш дом в склад химического оружия! Привет, ма!
Эмма подошла ближе, задрав нос. Но не выдержала, заревела тоненьким голоском и упала маме на раненую грудь.
Палата снова наполнилась ревом. Эмма рыдала, трясясь на скорчившейся маме, Алена плакала, прислонившись к подушке, Ирина пускала слезу, не выпуская карандаша и альбома.
Таня крепилась, но, увидев вакханалию слез, не выдержала и заревела, присоединившись к подругам.
Решение наказать «Фербагайл» родилось само собой, часом позже. Подружки обсуждали детали, закусывая зеленью, оставленной добрыми старичками. Те уехали, наказав Ольге «вести себя хорошо», чем вызвали легкий приступ истерического смеха у Эммы, от которой, но настоянию Ольги, скрыли факт катания мамы на мотоцикле.
– …и тогда я говорю дрожащему от страха засранцу за штурвалом: «Или ты посадишь свою стрекозу прямо на площадь посреди деревни, или я пишу рапорт!» И знаешь, что он ответил? «Лучше раздать свой скелет на сувениры аборигенам, чем обратно в цепкие объятия Родины!» Ха-ха-ха!
Ирина поджала губы. Брат Петр имел весьма специфическое чувство юмора. Но он вернулся из Африки и его отчет о доставке мартышки Зизу необходимо выслушать. Винсент убежал в зоопарк разнимать опоссумов, подравшихся из-за безумно красивой самки.
– Как ее встретило осиротевшее племя? – Интерес Ирины был неподделен. Подобные истории случаются не каждый день.
– Сироты высыпали из своих шалашей и поначалу приняли наш вертолет за летучую закусочную. – Брат задумчиво помешивал ложечкой чай, издавая мелодичный звон. – Как только туземцы подступились к нам, собираясь освежевать тупыми ножами, я извлек чертову мартышку из мешка, поднял повыше и тряхнул в воздухе. Ха! Все как один повалились на колени и заорали! В такие минуты чувствуешь себя великим! Это круче, чем обучать полетам самую навороченную телку!
«Опять он за старое!» – с досадой подумала Ирина.
Год назад Петр по собственной глупости согласился провести тренировочные полеты с новичками. Досталась ему женская группа.
– Где тот идиот, который доверил ему женщин?! – неистово орал руководитель полетов, старательно отвлекая внимание от собственной персоны.
Поздно. Брат взмыл в воздух.
Он провел всего пять занятий. На шестом к нему подошла одна из его учениц и слезно благодарила за мужественное поведение в безвыходной ситуации. И надо ж такому случиться, что рядом оказалась другая курсантка. Она заинтересовалась деталями. Выяснилось следующее.
Во время полета брат заявил неопытной ученице, что двигатели заклинило и вряд ли они теперь вернутся на землю живыми. Но оставшееся время можно потратить с толком, напоследок совокупившись прямо за штурвалом.
А ведь уломал, подлец! И так хорошо получилось, что он вдохновился полученным удовольствием и сумел вернуть самолет на базу, приложив неимоверные усилия. Да еще взял обязательство с ученицы ничего никому не говорить. Опасается, дескать, что прав на полеты лишат, если об аварийной ситуации узнают.
Курсантка, внимательно выслушавшая рассказ товарки, внезапно устроила дикий скандал.
Оказывается, братец умудрился аналогичный трюк проделать и с ней! При дальнейшем разбирательстве выяснилось, что имеются еще минимум две жертвы его летных умений и мужских качеств.
От полетов Петра отстранили, но долго еще к нему тянулись с вопросами коллеги. Всех интересовала техника исполнения. На земле, в кабине, ни у кого не получалось! Брат объяснял удачу экстремальными условиями и перепадами давления, когда там, где не нужно, сужается, а там, где надо, – наоборот.
– …Тут выходит колдун, старый хиппи – длинный, тощий, в выцветших синих джинсах и весь увешанный амулетами, веревочками, косточками… – Брат увлеченно пересказывал пережитое в Африке. – Махнул он, значит, рукой, и племя, как один, тут же заткнулось. Зизу прыгает к нему. Он ее гладит по голове и шепчет на ухо. Все довольны! У них, оказывается, припасы заканчивались. А тут подоспел я, Петр, Апостол Небесной Выси! Нам с вертолетчиком большой праздник закатили! С танцами, девочками, дурман-травой и копченым бегемотом. Я и тебе кусочек привез. Там, в морозилке, лежит.
Лучше бы он не говорил. На протяжении всего дальнейшего рассказа Ирина с тихим ужасом поглядывала на холодильник. Ей казалось, что оттуда неожиданно весело замычит гиппопотам, а она будет не готова и потеряет сознание.
– Зизу, оказывается, спер один из местных хулиганов. – Петр мечтательно уставился на фигурку стервятника из черного дерева, стоявшую на столе. – Сел на самолет из-под гуманитарной помощи и собрался махнуть в Штаты, собственный бизнес начать. А самолет этот с московского маршрута был! Так его в Шереметьево и занесло… Хоть бы с нашими посоветовался. Да, забыл сказать! Там наши живут, русские. Десятка два душ.
– Русские? Что они там делают, в джунглях?
– Да то же самое, что и на родине. Ничего. Кто от долгов прячется, кто от алиментов… Построили баню из палисандрового дерева, из обломков самолетов сваяли высокопроизводительный самогонный аппарат. «Банановка» у них – во! Научились солить и квасить местные овощи. Чтоб их не трогали местные, на каждую хижину повесили портрет Пушкина. Знаешь, действует!
Герой-испытатель почесал подбородок.
– Чертова борода! Клей до сих пор не сходит… Кстати, наши соотечественники пытаются склонить к людоедству окрестные племена. Говорят, тогда к ним богатые туристы потянутся… Из любопытства. Но дикари упираются. Говорят, негуманно это, кушать людей, да и вообще как-то не по-человечески…
Брат вытащил из-под стола тяжелую сумку.
– Подарки-презенты! Фор ю, май систер! От благодарного населения Экваториальной Конги и лично от слуги местного религиозного культа. Их колдун классный мужик! Ему лет восемьдесят, а ему маленьких девчонок таскают, чтоб от него понесли, значит… У них почетным считается, если в семье дети от колдуна. Тут еще письмо для их парня, который в Москве живет.
Ирина выпихнула разболтавшегося брата за дверь и бросилась к холодильнику. Вытащив огромный кусок сизой бегемотины, она осторожно выкинула его в мусоропровод. Открыв сумку, обнаружила в ней конверт и некоторое количество предметов непонятного назначения. Решила все оставить до прихода Нгомо. Пусть сам объяснит, что к чему.
На следующее утро подружки навестили в больнице Ольгу. Она окрепла и чувствовала себя хорошо, но врачи удерживали ее на «режиме». На «режиме» решительно настоял спаситель-старичок, прикативший в следующий визит на подержанном, но вполне сносном «Рэйндж-Ровере». Он окружил ее плотной заботой, и Ольга тихо стонала от навязчивого сервиса.
После визита Ирина потащила подруг к себе на консультацию. Около двери топтался Нгомо, будущий колдун с дипломом. Увидев Ирину, он обрадовался ей, как родной. Что тут же продемонстрировал.
Он поклонился в пояс каждой из подруг. А если в московский летний полдень на лестничной клетке вам в пояс кланяется негр, то тут есть над чем задуматься.
– Я хожу на курсы русской народной песни, – развеял сомнения веселый Нгомо. – Вчера мы изучали свадебный обряд. Я играл свата. Руководитель кружка сказал, что у него никогда не было такого ученика.
Замечание заведующего фольклорным кружком на деле звучало двусмысленно, но его решили не обсуждать на лестнице.
Нгомо читал письмо от папы и плакал. Любопытная Таня заглянула ему через плечо. Текст письма, написанного кровью носорога на куске белой птичьей кожи, внешне напоминал стоянку бомжей, перепаханную бульдозером.
Нгомо поднял залитое слезами лицо. Он выглядел так жалко, что чувствительная Алена вздохнула сочувственно.
– Папа болеет. Говорит, что еще лет десять проживет, не больше. Просит учиться быстрее.
Все замолчали. Пауза затягивалась. Нгомо извинился в самых изысканных выражениях и убежал умываться. Таня, узнавшая от Ирины про подарки, нетерпеливо вытащила сумку и бухнула ее на стол. Чего в ней только не было!
Когда Нгомо вернулся в комнату, то прирос к полу от представшего его глазам зрелища.
Ирина натянула на себя длинную красно-зеленую рубаху с огромным желтым солнцем на груди и кружилась по комнате. На ногах у нее красовались тапочки из крокодильей кожи с помпонами из перьев страуса.
Алена укуталась в подобие длинной розовой простыни, а на голову набросила платок с бахромой из хвостов неведомых зверюшек.
Таня не мудрила с одеждой. Она выбрала из кучи предметов на столе большой металлический кружок на медной цепи и собиралась просунуть голову в цепь. Ее остановил истошный крик Нгомо:
– Нет! Нет! Не двигайтесь! Стойте!
Таня раздраженно взглянула на него:
– Что еще? Что случилось?
Нгомо одним прыжком пересек комнату и выхватил амулет из рук Тани. Та невольно вскрикнула, когда цепочка оцарапала ей руку. Нгомо опомнился и в очередной раз рассыпался в извинениях. Но амулет не отдал.
– Особый амулет. Тот, кто наденет его в тот редкий день, когда солнце становится черным, тот получает божественную силу и будет в состоянии узнавать людские судьбы. Он сможет предсказать все! Но в другое время его надевать нельзя. Иначе на владельца падет страшное Куалочу-Мбане, Проклятие Короткого Члена.
Тишина в комнате сгустилась настолько, что ее можно резать ножницами.
Таня побагровела. Она не любила, когда над ней издевались.
– Что еще за проклятие? – вкрадчиво поинтересовалась она.
Подруги узнали тон и на всякий случай подвинулись поближе к ней, чтобы схватить Таню, когда та бросится в драку. Не подозревающий о нависшей над ним ужасной опасности Нгомо разъяснил тоном отличника:
– Специальное проклятие, когда член становится коротким у того, кто амулет надел.
У Тани помутнели глаза, а пальцы инстинктивно шарили по столу. Ирина успела выхватить из-под ее руки топорик для проведения обрядов жертвоприношений. Наточенный, словно бритва, сувенир вполне годился для проведения простых операций на кишечнике.
– Имею вопрос. А как ко мне относится это проклятие? Ты мне объяснишь, колдун чертов?! – Удержавшись от мгновенного убийства, Таня не удержалась от истошного крика.
Ее подруги заинтересованно прислушались. Их увлек хитрый ребус с редким африканским табу.
Нгомо ни на секунду не задумывался:
– Вам-то что! У вас… э-э-э… Словом, на вас лично проклятие не распространяется…
– Спасибо и на том, – иронически отреагировала Ирина. – С женским приветом! А то сидим и думаем, что куда уж у нас короче…
– Не так просто, – развивал мысль противный Нгомо. – Проклятие не касается вас, но напрямую относится ко всем мужчинам, с которыми вы, э-э-э, будете… Вы меня понимаете? Член становится коротким и очень твердым.
– Надолго? – спросила Таня только для того, чтобы что-то спросить.
– Не очень. До конца этой жизни.
И Нгомо поспешил успокоить дам:
– Но в следующей жизни длина восстанавливается!
– Спасибо! – Таня вся трепетала. – Что же получается! Я, например, хочу предсказывать судьбу. Но если надену эту железяку то у моих мужиков укоротится и отвердеет то единственное, ради чего мужики, собственно, нам, бабам, и нужны!
– Но хотя бы отвердеет… – робко заметила Алена и покраснела.
– Благодарю покорно! Ты хочешь трахаться или внимать стуку деревянных яиц?
Нгомо почувствовал, что ему пора собираться, но ему не дали уйти. На стол вывалили содержимое сумки и потребовали комментариев.
Нгомо перебирал знакомые предметы и улыбался:
– Ха! Средство от приступов ревности! От болезни головы и ног… Ритуальные лук и стрелы моего племени… Маски богов Реки и Леса…
Нгомо внезапно запнулся и нахмурился. Он вытащил мешочек из странной пузырчатой кожи и осторожно потянул стягивающую его веревочку. Не залезая внутрь пальцами, он медленно раскрыл его и заглянул внутрь. Там лежал корешок. Волосатый, коричневый корешок длиной сантиметров десять – двенадцать, толстый и с кусочками прилипшей к нему земли.
– Не мучайся, говори! – приказала Таня.
Нгомо очнулся от мыслей.
– Наука называет такой корешок Radix Villermania. Нашел его в наших краях путешественник Карл Виллерман. Назвал своим именем, описал и с курьером отправил в главный лагерь экспедиции. Едва успел перед смертью. Племя тогда ужасно голодало…
Память отважного путешественника почтили молчанием. Нгомо продолжил:
– Племя называет его «корешок Ронго». Кошмарная штучка. Я не знаю, почему отец передал это вам. Но папа знает зачем. Он все знает.
– Лучше расскажи, как это действует и к какому месту это прикладывать. Может, от этого делается длиннее…
Нгомо не понравился игривый тон Тани. Он серьезно сказал:
– Корешок Ронго – средство для оживления мертвецов.
Подруги вздрогнули и схватились за руки.
– И что… действует?
Нгомо мрачно ответил:
– Действует. Я сам видел.
Озарение – штука внезапная. Оно не назначает свиданий. Оно приходит само. К Гане оно явилось именно сейчас. Нгомо хотел встать, но железная рука русской женщины вернула его обратно на место.
– А если корешок на живом человеке испробовать?
Нгомо удивил женщин второй раз за день.
Он троекратно перекрестился.
От страха, наверное:
– Ронго пробуждает спящие жизненные силы. Вы же понимаете, если оживлять мертвого, то к нему возвращаются уснувшие жизненные силы. А если живого, то в нем проснутся те силы, о которых он сам и не подозревает. Его желания, наклонности разные… Но надо исполнить ритуал.
– Вот ты нам и поможешь, – подытожила Таня.
Ирина и Алена переглянулись. Что еще она задумала? Их домашний химик в двух словах объяснила им суть своего плана. Пораженные подруги таращили глаза в изумлении.
Таня не любила терять время попусту:
– Что нам нужно? Вареная кошка? Глаза летучей мыши? Прямая кишка оцелота?
Нгомо весь передернулся от отвращения:
– Тьфу! Гадость! Дикость! Даже мой папа, Великий Чаади…
– К черту папу! То есть, ура-ура, хоп-хоп! А теперь составим список.
Перечисление недостающих компонентов не заняло много времени. Подружки тут же распределили обязанности:
1. Сова живая – 1 (одна) шт. Ирина выпросит ее в зоопарке на ночь с помощью Винсента. Ей же поручили принести акварельные краски.
2. Набор химреактивов. Разумеется, достались Тане. Правда, она поразилась странному набору препаратов, в число которых входил эфедрин. Нгомо извиняющимся тоном сообщил, что в джунглях они обычно используют помет гамадрила, выдержанный в слюне больного белого питона. Но в Москве эту штуку не всегда можно достать. Таня пообещала извлечь эфедрин из зубной пасты.
3. Алене достались два кулинарных рецепта. Нгомо потребовал в точности следовать им. Кушанья нужны для жертвоприношения голодным духам. Алена с первых строк поняла, что первое – кулебяка с капустой, а второе – торт «Наполеон». Она имела слабое представление о гастрономических пристрастиях представителей потусторонних сил, но странный выбор и не менее странное сочетание ее немало удивили.
Напоследок Нгомо сообщил, что обряд должен происходить в полночь. И тут Таня забастовала:
– Пошла она на… вся эта африканская мутота! – Таня в ярости раскидывала стулья. – Факиры недоделанные! Ненавижу дилетантов. Профанация науки!
Но она сама отрезала путь назад. Она поняла это, бросив взгляд на подруг.
Таня недолго колебалась между верностью подругам и верностью кодексу ученого-химика. Подруги важнее.
Шабаш назначили у Тани. Ее квартира пустовала. Близнецы осваивали унаследованную от папы дачу под присмотром могильщика-шекспироведа, с которым подружились навек и нашли массу общих философских тем для обсуждения теплыми летними вечерами.
Сова заухала, завертела головой и взмахнула широченными крыльями. Ирина вяло отмахнулась, но Алена трусливо отошла к двери. Таня занималась привычным делом – злилась:
– Где шаман? Где этот сукин сын колдуна? Я сижу здесь, как последняя дура…
– Дуры, – поправила Ирина и подлила в блюдечко воды для совы. – Не ты одна дура, а все мы дуры. Меня сова достала. Мало того, что я пообещала в зоопарке, что перед сном поймаю для нее живую мышь…
– Живую? – вскрикнула Алена.
– Ага, живую! Меня еще заставили пересчитать чуть ли не все перья у этой птички. Мышь я купила на Рижском рынке. Ну и цены сейчас на мышей! Вы, подруги, и представить не можете. Сову я везла в коробке, а там внутри темно. Бабушке-сове недавно стукнуло шестьдесят. И тут эта пернатая пенсионерка вообразила, что наступила ночь и пора на охоту. К-а-ак ухнет в коробке! Народ из вагона словно ветром сдуло! Милиционера, который потребовал коробку открыть, в палец клюнула. Жаль парня. Он, наверное, теперь стрелять не сможет…
– Бедная ты, бедная, – пожалела Алена. – А у меня все нормально. Кулебяка пышная получилась, да и тортик что надо.
– Ага, духам под хвост! – злорадно откликнулась Таня. – Лучше поинтересуйтесь, как я тряслась, эту наркоту, эфедрин, изготавливая! Из пасты не получилось, пришлось у аптеки спрашивать, напротив здания ФСБ, на Никольской улице. Там мне продали флакон солутана, который местные наркоши прозвали «салютом». Еще уговаривали недорого взять партию кокаина. Страху-то натерпелась! А вони от этого эфедрина! Надеюсь, что соседи не стукнут в органы. А то накроют меня за организацию наркозаводика… Да где, наконец, этот хренов Нгомо?
– Он красится, – сообщила Ирина. – Разложил перед собой журнал «Моя первая татуировка» и, по-моему, пытается скопировать девушку под зонтиком. Обещал скоро появиться. А вот и он… Ой, девочки! Ой!
Было от чего заойкать!
Нгомо предстал перед дамами абсолютно голым, натянув носок красного цвета на причинное место. А сам походил на телеграфный столб, размалеванный ночью компанией обдолбанных панков. Принесенные Ириной краски он израсходовал полностью. Свободного места не осталось. Непонятно как, но ему удалось разукрасить и спину.
Сова, сидевшая под потолком, на кухонном шкафу, приготовилась в очередной раз ухнуть, но увидела Нгомо и в ужасе спрятала голову под крыло. Подружки тоже оцепенели.
– Что, женщины, начнем? – буднично произнес Нгомо, плотоядно поглядывая на Аленину стряпню. – Я приступаю.
Он нудно и немузыкально заголосил и пошел по комнате вприсядку. Танец продолжался минут пять. И подруг постоянно преследовало убеждение, что занятия в русском фольклорном кружке оказали на Нгомо большое влияние. В любом случае элементы барыни в ритуальном танце народа экваториальной Конги в его исполнении присутствовали.
Нгомо прекратил танец внезапно, как и начал.
– Духи голодны, – многозначительно произнес он, давя плечом косяка в сторону кухонного стола. – Духи уже во мне. Духов надо накормить. Духи успокоятся. Сытно перекусив, духи скажут, что сделать с корнем Ронго.
– Прошу к столу, – пролепетала Алена.
Нгомо не заставил себя упрашивать.
Нгомо оказался прав, духи оказались чертовски голодны. Чавканье заставило сову выглянуть из-под крыла и тут же в страхе спрятаться обратно. Нгомо держал в одной руке ломоть кулебяки, в другой кусок «Наполеона», откусывая по очереди от каждого. На его подбородке смешались капуста и сливочный крем. Запасы еды стремительно таяли. Духи наворачивали за обе черные щеки.
– Довольно! – нервно выкрикнула Таня. – Я не дам духам помереть от обжорства. Гони сюда продукты!
Вредная женщина оторвала липкие и длинные пальцы Нгомо от блюда и вытряхнула остатки еды в мойку.
– За дело, лишенец!
Нгомо сообразил, что пиршество духов закончилось. Он утерся рукой и встал.
– Посуду! – Его голос звучал торжественно.
Таня, шепча под нос ругательства, взгромоздила на стол большой тяжелый чугунок, раздобытый на дачном участке при посредстве ученого могильщика.
– Огонь!
Ирина разожгла газовую плиту. Все четыре конфорки.
– Компоненты!
Таня вытряхнула из сумки кучку пакетиков, конвертиков, пузырьков. Отдельно положила мешочек с корнем Ронго.
– А теперь садитесь и смотрите, как работают профессионалы!
Нгомо священнодействовал. Он резал, тер, крошил, перетирал в порошок, смешивал и помешивал. Кухню затопил сложный аромат. Запах будоражил и вызывал нехорошие мысли. Хотелось завыть и немедленно подумать о продолжении рода. Подруги блуждали взглядами по стенам, стараясь не встретиться глазами. Под чугунком бушевало пламя, над чугунком струился зеленоватый дымок, принимающий очертания того, о чем мечтают старые девы душной летней ночью, лежа в одиночестве на низенькой тахте и глядя на луну.
Из котелка поползла серая пена. Нгомо подхватил ее ложкой и сгрузил в кулечек, скрученный из плотной бумаги. Кулечек он сжег над чугунком. Накрыл посудину крышкой, устало прислонился к стене и неожиданно запел:
Жили двенадцать разбойников,
Жил Кудеяр-атаман.
Много разбойники пролили
Крови честных христиан…
Нгомо оказался обладателем красивого баритона. В иное время домашний концерт был бы кстати, но не сейчас. Таня приготовилась к скандалу. Нгомо требовательно поднял руку, и Таня смирилась.
Негр допел до конца. Все пять куплетов.
– Извините, – пояснил колдун и сын колдуна, – мы на этом этапе ритуала свою песню поем, национальную, но для вас я подобрал русскую. Кстати, по смыслу обе песни похожи. В нашей тоже про вождя-головореза. Давно это было, но традиция жива… Готово! Как такое, по-вашему, называется?
Ответ Тани краток и точен:
– Галлюциноген.
– Спасибо, тебе, Великий Нгомо! – Алена, прощаясь, долго трясла негру руку в коридоре.
– Да что там! Пустяковое заклинание! – скромничал Нгомо. – Если кому из вас понадобится вырезать аппендицит…
– Нет уж, спасибо! – Никто в мире не заставил бы Ирину лезть под нож сына колдуна.
Подружки вернулись в комнату и устало рухнули на диван. На кухне пованивал порошок, рассыпанный на газетке ровным слоем для просушки. Запах не давал покоя, и подруги беспокойно заерзали. Алена первая подала голос:
– Интересно, а как он действует, Ронго?
Таня вскочила на ноги:
– А вот мы сейчас и проверим! И я знаю на ком!
…Чудо немецкой автопромышленности легковушка «БМВ» надежна в эксплуатации и внешне симпатична. Но это не значит, что ее не надо мыть. Именно помывкой собственного дорогого экипажа и занимался сосед Борисов-который-сверху, с которым Таня находилась в состоянии войны. Боевые действия обострились, перейдя в активную стадию после того, как Таня двинула его по голове пакетом с мусором, предназначенным на выброс. До этого Борисов обозвал ее детей «безотцовщиной». Не отваживаясь на крупные пакости, Борисов гадил по мелочам, отыгрываясь на близнецах. Последний раз он «случайно» опрокинул перед ними банку с автолом. Несчастные Твинз растянулись на тротуаре. Таня, отмывая масло с одежды близнецов, произнесла вслух содержимое всего словаря нецензурных выражений и даже придумала одно новое слово.
Несмотря на поздний час, Борисов торчал во дворе. Вернувшись из деловых поездок по городу, он, прежде чем закатить в гараж, старательно драил бока своей любимицы дорогими импортными средствами. Его и машину, освещенных уличными фонарями, было хорошо видно из окон Таниной квартиры. На крыше машины была аккуратно постелена тряпица. На ней стояла бутылка пива, из которой Борисов иногда отхлебывал и довольно отдувался.
Таня в двух словах объяснила, что делать. Алена, как всегда, не в счет. Во двор спустились Таня и Ирина.
– Гражданин, эй, гражданин! – Ирина задорно помахала рукой. – Не подскажете, который час? Метро еще открыто?
Борисов распрямился. Его глазки сузились и заблестели. Добыча сама перла в руки.
– Метро? Э, куда хватили! Метро давно заперли! А вам куда? Подвезти?
– Не-а, – протянула Ирина поскучневшим голосом. – Тогда я пешком…
– Да куда вы пешком! – засуетился Борисов, поспешно вытирая руки. – Кругом одни бандиты шастают! Может, ко мне заглянете? А поутру и в метро!
– Нет! – отрезала Ирина обиженным голосом. – Вы что себе думаете? Я на шалаву разве похожа?
Борисов тут же переориентировался:
– Давайте подвезу вас! Недорого возьму. Машину протру и…
Пока Ирина беседовала с Борисовым, Таня прокралась к машине, высыпала в бутылку порошок и шмыгнула обратно в подъезд.
– Ладно, – смилостивилась Ирина. – Я еще погуляю и подойду.
– Вы уж не теряйтесь. – Борисов стремительно протянул руку за пивом, торопливо прикончил бутылку и поспешно заработал тряпкой.
Троица уселась на балконе и стала наблюдать.
– Ты много порошка высыпала? – дрожащим шепотом спросила Алена.
– Чайную ложку, не больше, – беззаботно ответила Таня и спохватилась: – Беда! Не спросили у этого ведьмака, сколько идет на порцию. – Подумав, махнула рукой: – А, черт с ним, с Борисовым. Он мне никогда не нравился.
Ждать пришлось недолго.
Внезапно Борисов резко выпрямился и издал горловой звук. Он клокотал на манер испорченного водопроводного крана. Отбросив тряпку, Борисов отчаянно завертел головой, обхватив ее руками. Затем замер на мгновение и внезапно с размаху пнул машину ногой. Затем еще раз.
Борисов взъярился. Он высоко подпрыгнул на месте, издал оглушительный вопль и кругами побежал по двору, сшибая урны и натыкаясь на скамейки. На миг сосед исчез из виду, но тут же появился вновь. В руке он сжимал отрезок увесистой металлической трубы. Приблизившись к машине, Борисов примерился, дико вскрикнул и с оттягом жахнул трубой по ветровому стеклу. Стекло отчаянно взвизгнуло и рассыпалось.
Борисов озверел. Он крутился вокруг машины, методично круша каждый сантиметр поверхности. В окнах зажигался свет, встревоженные люди выходили на балконы. Кто-то громко потребовал «прекратить безобразие». Борисов поднял голову. В его лице, насколько можно рассмотреть, ничего человеческого не осталось. Во дворе стояло, покачиваясь, первобытное, тупое животное. Оно подбежало к дому, выхватило кирпич из декоративной оградки и запустило им в окно на первом этаже.
Звон сотряс округу.
Борисов восторженно завопил. Он на глазах менялся: ссутулился, руки опустились вдоль туловища, походка сделалась ковыляющей. Он выхватил еще один кирпич и повторил опыт. Ему удалось вышибить окно на втором этаже. Результат ему понравился. Борисов удовлетворенно фыркнул и заработал, как пулемет.
Когда кирпичи закончились, Борисов оглянулся, и ему на глаза попалась искореженная машина. Он мгновенно подскочил к ней, открыл багажник и вытащил канистру с бензином. Безумец швырнул ее на землю. Бензин потек под «БМВ». Борисов чиркнул зажигалкой, и судьба несчастной тачки была решена. Полыхнуло аж до четвертого этажа.
Борисов носился вокруг костра. Высыпавшие на улицу жильцы громко возмущались. Кто-то призывал немедленно связать Борисова. Инициативу сочли полезной, но предложили кричавшему самому подать пример. Никто из толпы не вышел. Инициатива заглохла сама собой.
Раздался вой сирен. Во двор влетела пожарная команда, на ходу разворачивая брезентовые рукава. Толпа расступилась. Один Борисов остался на месте. Он стоял, озаряемый пламенем, размахивал руками и что-то невнятно выкрикивал. Пожарные не тратили время зря. Пока одни заливали машину, другие привязывали Борисова к дереву спасательными концами. Пожарные проклинали его почем зря. Он успел искусать четверых. Обозленные работники лестницы и топора в упор расстреляли его струей из брандспойта. Под воздействием холодной воды Борисов успокоился. Точнее, уснул обессиленный.
Спящего погрузили в патрульную машину.
Двор постепенно успокаивался. Больше ничего интересного не ожидалось.
Подруги покинули балкон и вернулись в комнату. Таня настояла, чтобы все остались ночевать у нее.
– Что ни делается, все к лучшему, – мудро проронила она, выдавая Ирине и Алене постельные принадлежности. – Борисов человек богатый, но противный. Он оплатит очистку двора и заодно строительство новой детской площадки. А еще разбитые окна трудящихся…
С улицы донесся звон стекла. Алена и Ирина удивленно вскинули головы.
– Хитер малообеспеченный человек! – Таня улыбнулась. – Как я понимаю, кто-то вышибает собственное, треснувшее год назад, стекло. Ого, еще одно! Количество претензий к Борисову-который-сверху автоматически увеличивается. Не удивлюсь, если утром выяснится, что Борисов спалил не одну машину, а пять… Чудак! Как вообще можно жить с таким внутренним миром? Я всегда считала его немного питекантропом, но не настолько же! Верь после этого людям. Ладно, хватит о плохом. Ирка! Отдай мышь сове – и на боковую. Завтра у нас трудный день, надо отдохнуть. Спокойной ночи, девочки!
Утром, после завтрака, Таня выставила на стол с десяток банок с «Хэппи-тоником», захваченных из Ольгиной квартиры. Подруги уселись вокруг и рассматривали продукт. Банки герметично закрыты. Открыть – значит испортить.
– Это легко, – нашлась Ирина. – Тань, у тебя есть толстая игла?
Таню трясло от шитья, но игла тем не менее отыскалась. Ирина отогнула яркую этикетку, положила банку горизонтально и приставила к ней иголку. Удерживая ее левой рукой, правой она легонько постукивала по игле молотком для отбивания мяса. Игла плавно вошла в мягкий алюминий.
Таня все сообразила и притащила ворох разнокалиберных шприцев. Размешав в воде пару щепоток из порошка корня Ронго, она наполнила раствором шприц и впрыснула содержимое в банку. Крохотное отверстие залили клеем «Момент» и вернули на место этикетку. Банка приняла первоначальный вид.
Аналогичную операцию проделали с десятком банок и посчитали, что этого количества достаточно, чтобы вызвать острый приступ счастья не только у московского «Фербагайла», но и у руководства прочих его представительств в России.
Звонок в «Фербагайл» довершил утренние приготовления. Местное начальство и сам лично Дима Вологда обещали присутствовать на очередном «Микс-шоу» в полном составе и приветствовать трех новых кандидаток в «наблюдатели» (девять тысяч долларов, однако!). Их ждали к 14:00. Времени хватило на то, чтобы Алена заехала к себе домой за видеокамерой и по дороге приобрела запасные кассеты и батареи.
«Микс-шоу», назначенное в одной из комнат Дома культуры казаков Центрального административного округа, достигло своей кульминационной отметки. Уже произнесены многословные поздравления в адрес новых «наблюдателей» и обсуждены детали процесса передачи денег. Дима Вологда радостно потирал руки в предвкушении приличного навара от желания трех идиоток дать обмануть себя и попасться в ловко расставленные сети. Толстенькие дамы «Фербагайла» плотнее сдвинули круг возле Ирины, Алены и Тани, когда последняя недовольно заявила, что сам «продукт» так и не попробовала.
