Текст книги "Золотой гроб"
Автор книги: Николай Пряничников
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
– Действительно, там похоже, пустота.
– Ломаем, чего там рассуждать – засуетился Саня.
– Подожди – ответил я, – сломать стену всегда успеем. Сначала надо обследовать все, что поддается обследованию без архитектурных подвижек.
По знакомой галере двинулись дальше. Через пятнадцать метров, обнаружили, обвальное место: правая и левая стены прохода треснули и из-за огромного бокового давления наваливались верхушками друг на друга, оставляя лишь узкую треугольную щель, в которую можно было протиснутся, согнувшись в три погибели и боком. На полу образовалась гора песку и кирпичей. Стало страшновато. Казалось, что сейчас стены вот-вот сойдутся и намертво зажмут тебя в земном чреве.
Мишка первым протиснулся через препятствие и посветил в темь.
– Нормально, – сказал он, – далее путь свободен.
Соблюдая осторожность и царапая о выступающие камни плечи, мы миновали это препятствие, прошли еще метров двадцать и оказались на каком то подземном перекрестке. Он стал конечным пунктом нашего путешествия по найденной галерее. Все три хода, ответвляющиеся от него были обрушены и завалены землей и камнями.
Под ярким светом трех фонарей, разрушенный перекресток производил впечатление неправдоподобной сценической декорации по произведениям Шекспира. И мы бы не удивились, если среди потемневших каменных стен и угрюмых коричневых сводов всплыла тень отца Гамлета, а трубный загробный голос произнес 'Какого черта вы пришли сюда и нарушили покой мертвых, дети мои?'
– О, блин! – воскликнул Саня, светя на кирпичную стену и внимательно разглядывая ее. – Да здесь наскальные рисунки!
– Возможно, мы на месте стоянки человека эпохи неолита? – осторожно предположил Мишка, подходя к моему брату. – Я уже чувствую дыхание земли и топот мамонтов.
Старая кирпичная стена была испещрена всевозможными надписями. Чаще встречались незамысловатая, но важная информация, нацарапанная острыми предметами: типа 'Здесь был Петя', 'Вася', 'Федька – дурак'.
Ближе к обвалу высокими и глубокими буквами, высеченными скорее всего лопатой, был обозначен венец всей информативной политики в мире. Он представлял собой сильно бранное слово, которое с незапамятных времен по употребляемости лидирует на Руси абсолютно во всех областях деятельности человека и состоит всего из трех букв.
Далее хода нигде не было. Земля и камни завалили все проходы до потолка. Скорее всего, галерея, по которой мы шли, была более поздней постройки, чем встретившаяся и идущая перпендикулярно. Наша галерея была выложена кирпичом. А стены и сводчатый потолок перпендикулярного хода построены из булыжных камней. Кое-где землю на стенах подпирали черные от времени бревна, а на трех углах перекрестка в потолок упирались толстые деревянные столбы. Мишка ткнул один столб ножом – крепкое! Наверное, это дуб. В подземелье было сухо, и царь деревьев дуб прекрасно сохранился.
Правый угол подземного перекрестка был наполовину обрушен. Из нагромождения камней, гнилых досок и осколков кирпича зияющей пастью открывался черный проем. Михаил осторожно полез к нему.
– Здесь колодец! – заключил он со стены, посветив вниз.
– Я, старясь не задеть свисающие камни и колья и не вызвать новый обвал, забрался наверх к Мишке и опустил голову в проем.
Колодец был метра четыре в диаметре и напоминал перевернутую воронку, его глубина составляла около пяти метров. Стены были выложены из булыжников, по которым вниз уходила узкая, своеобразная лестница. Выяснилось также, что в этот колодец мы проникли сбоку, так как кладка его ствола уходила и вверх. Я посветил вверх, и увидел, что потолок колодца, выложен бревнами, а сбоку под потолком чернел еще один проем, вероятно, служивший входом в колодец. Ступенями лестницы служили, выступающие почти на метр из стен толстые бревна, распиленные пополам вдоль. У этой лестницы не было видно даже признаков перил. Наверное, древние обитатели монастыря спускались по ней, прижимаясь плечом к стене.
Было хорошо видно основание колодца, которое на дне значительно расширялось. Пол был усыпан битым кирпичом и осколками камней. Мы решили не испытывать крепость древней лестницы и сбросили вниз капроновую веревку, на которой предварительно навязали узлов. Веревку примотали к одному из угловых столбов. Михаил первым спустился вниз. На дне колодца оказалась достаточно широкая площадка. У одной ее стены лежали какие-то конические бревна. Михаил по привычке ткнул одно из них ножом, – нож уперся в твердое.
– Ого! – крикнул нам снизу Михаил – знаете, что я обнаружил?
– Ну, говори? – нетерпеливо прокричал вниз Саня.
– Это, ребята, самые настоящие доисторические пушки! Пять штук.
Я тоже спустился к Мишке в яму.
Это были ушастые, толстые стволы, сложенные в стопку с налетом толстого слоя пыли. Сразу за ними у стены пирамидальной горкой были сложены серые от пыли, круглые ядра. Я дотянулся и поднял одно из них. Тяжелое. Не мене двух килограммов, а диаметр не менее десяти сантиметров.
– Интересно – произнес Михаил – раз основная задача монастыря дать приют и успокоение людям, которые решили всего себя отдать вере в Бога, то зачем пушки?
– За тем, что бы постояльцы чувствовали себя уютно, спокойно и защищено – сообщил сверху Саня – Между прочим, в этих местах Стенька Разин со своими разбойничками, когда-то баловал.... А пушечки то ничего. Можно или в музей продать, или еще кому.
– Ну, ты и спекулянт – произнес Михаил – разглядывая найденный арсенал – посадят тебя когда-нибудь за растрату народной собственности?
– Здравствуйте! – сказал Саня, спускаясь по веревке вниз. Вы глубоко ошибаетесь. Не такой уж я материалист и хапуга, как вам показалось сгоряча. И не больший циник, чем вы сами, господа. Во-первых, какая же это народная собственность? Может быть, это и есть те самые сдерживающие средства, которым манипулировал доисторический царский режим, не давая нашим предкам выбрать дорогу к светлому будущему еще три века назад. Поэтому мы, – как потомки угнетенного народа, имеем полное право реквизировать царскую и, тем более, монастырскую собственность. А во-вторых, я так долго не могу позволить себе новые джинсы, что грех не воспользоваться случаем и не подзаработать на том, что теперь по праву принадлежит нам.
Но Мишка уже не слушал Санины разглагольствования. В стене колодца обнаружился овальный проем. В нем виднелась почерневшая от времени дверь. Я навел на нее луч фонаря. Дверь была сделана из толстых досок, которые крест-накрест были стянуты железными полосами. Мишка поковырял полосы ножом, они заблестели.
– Медь – сказал он.
На двери висел заржавевший старинный замок, который закрывал толстую железную накладку между самой дверью и мощным косяком.
Мишка попробовал вытащить дужку замка. Заперто! Или заржавела?! Попытка открыть его монтировкой к успеху не привела.
– Ну-с, выход один – в размышлении проронил Михаил – надо пилить.
– Чем пилить? Ножовка сломана?
– Сломана, – подтвердил Михаил. Но две то половинки полотна, я надеюсь, Вовка не выбросил в тот момент, когда сломал пилу? – спросил он Саню
Наступила пауза.
– Ладно, – сказал догадливый Саня. – Неужели вы думаете, будто я не понимаю, что в ваших ленивых мозгах крутится вопрос – кто пойдет наверх за ножовкой?
Хорошо, ждите!
С этими словами, он взялся за веревку, юрко вскарабкался наверх и исчез.
Пока ждали возвращения Александра, вернулись к пушкам. Стволы были одинаковыми по длине и калибру. Михаил достал ядро, примерял его к жерлу.
– Подходит! Он толкнул круглый металлический шар, и он скрылся в стволе.
Интересно, – сказал он, на какое же расстояние такое могло улететь?
– Зависит от заряда – сказал я – и положения ствола. Если ствол поднять под 40-50 градусов, ядро могло улететь и на километр и на три, – продолжал я блистать перед другом военными знаниями. – Только толку от этого? Все равно, что по комарам. Наибольший смысл в навесной стрельбе появился, когда изобрели фугасные снаряды. Ими можно было поражать противника, стреляя поверх леса, например, или через возвышенность -
– А-а, ну, как же, как же, знаю, – усмехнулся Мишка, вспоминая старый анекдот про военную кафедру и ее преподавателя майора Сидорова.
Сидоров убеждал студентов, что снаряд, покидая жерло ствола, летит по параболе и, взрываясь, поражает противника.
'Подчеркните, товарищи студенты, – говорил он – что снаряд летит обязательно по параболе и, взрываясь, поражает противника'.
Один из дотошных студентов тогда спросил Сидорова: 'Товарищ майор, вы говорите, что снаряд летит обязательно по параболе, а если пушку на бок положить, так она что, – и из-за угла стрелять будет?'
'Может и будет – ответил, застигнутый врасплох майор, – но, вот как раз по Уставу на бок пушку класть не полагается'.
Мы посмеялись. Мишка почистил ладонью выпуклость на боку одного из стволов, затем поднял осколок кирпича и потер. Между цапфами проявилось плохо сохранившееся литое изображение куницы или другого зверя, а под ним была какая то славянская надпись. Пока он тер, слой чугуна, на котором находились надпись, он стал отслаиваться от пушечного ствола и отпадать крупными скорлупами.
В это время сверху посыпались мелкие камешки и песок. Вернулся Саня. Он проворно спустился в колодец и показал два половинчатых полотна ножовки. Каждый был сантиметров по пятнадцать. Пилить можно. Саня захватил с собой еще и какую то тряпку, которой обвернул концы обломков пилки, чтобы можно было держать рукой, не, боясь пораниться.
– Молодец! – похвалил Саню Михаил, – соображаешь..
– Да, у меня эффективное прикладное мышление – самодовольно ответил Саня, пытаясь рассмотреть надпись на боку пушки.
– Слушайте, ребята, а вдруг эти орудия сам Чохов отливал? Вы знаете, – сколько такой экземплярчик теперь может стоить?! – возбужденно сказал он.
– Ладно, я как первооткрыватель этого сокровища дарю пушки тебе – шутливо произнес Михаил. – Бери. Торгуй, накапливай капитал и снова делай деньги, эксплуататор, а мы приступаем к замку.
Михаил оттянул рукой замок от двери и начал пилить толстую дужку. Металл был довольно мягкий, и уже через пять минут полотно углубилось в дужку на два-три миллиметра. Его сменил я и, допилив до середины, передал обломок ножовки Сане.
Слесарных навыков у инженера А.Тучина (наши отцы были родными братьями) было мало. Это мы поняли уже через минуту, когда половинка полотна треснула пополам, и обломок упал под ноги.
– Дубина! – заорал Мишка. И тебе и твоему братцу вообще инструмент сложнее кувалды, доверять нельзя! Впрочем, кувалду тоже доверять опасно. Уйди, смерд.
Он отодвинул опешившего слесаря, взял вторую половинку принесенного Саней полотна, обмотал кончик тряпкой и осторожно продолжил работу. Минут через десять оставалось пропилить два-три миллиметра.
Я просунул под дужку монтировку. Рванул, и сломанный замок повис на петле. Путь был свободен, что там за дверью?!
Замка уже не было, но дверь не поддавалась. Сверху косяк был так плотно прижат к дверному полотну, что казалось, – будто они срослись. Я вставил плоский конец монтировки сбоку в щель и попытался открыть ее. Дверное полотно чуть сдвинулось. Еще не много усилий и дверь, стрельнув, распахнулась сама по себе. Верхний косяк треснул, сломался и вниз, чуть не на ноги, громыхнулось с десяток кирпичей из овальной кладки. Мишка, Саня и я в мгновение ока отпрыгнули назад к середине колодца. Поднялась пыль.
Через минуту-другую, когда пыль рассеялась, мы увидели за дверью темную пустоту, сверху угрожающе нависли кирпичные глыбы. Казалось, что если мы сделаем одно движение – все рухнет и погребет нас молодых и неженатых на десятиметровой глубине.
ЗМЕЯ ДЛЯ ДИГГЕРА
– Ну, ладно, пошли – сказал я и осторожно двинулся к проему.
Миновав, страшно нависшие над головой, рваные сцементированные глыбы, охваченный лихорадочным трепетом тайны, я ступил по ту сторону двери. Посветил вовнутрь и невольно отпрянул: из мглы на меня смотрели леденящие кровь черные глаза с нависшими бровями. Может быть, какая-то секунда понадобилась мне, чтобы осознать свой страх и устыдиться, а потом и рассмеяться своей слабости. Это оказалось изображение, какого то не очень ласкового святого, искусно выполненное на деревянном щите. Святой был в белых одеждах, подобной той, которую носят богатые афганские баи. Он стоял на облаке, а в руке держал пергамент. Несмотря на толстый слой пыли, покрывавшей икону, под яркими светом фонаря святой выглядел как живой.
– Ребята, да ведь это иконостас! – шепотом восхитился, подошедший Саня. Рядом со святым, на деревянной подставке, закрытая полу истлевшей тряпкой стояла стопа из десятка икон. Рядом же, лежал разобранный на отдельные части позолоченный каркас иконостаса с красивой сквозной прорезной резьбой.
Саня опустился на колени и, стряхивая ладонью с икон пыль, стал рассматривать иконы, поочередно доставая их из стопки.
Я ознакомился с другими уголками загадочного хранилища: это была достаточно большая, глухая комната, сложенная из закаленного кирпича. Потолок был деревянным, его поддерживали несколько кирпичных столбов, не пропорционально стоявших посредине помещения. В одном углу потолок обвалился, и на полу высилась порядочная горка грунта, из которой торчали обломки досок. Иконы находились у одной из стен, у противоположной стены стоял массивный деревянный сундук, окованный железом. Рядом же, вдоль стены на досках лежала черная от времени культовая утварь: какая то посуда, кадила с цепочками, нагрудные кресты по пол кило весом. Там же находился небольшой деревянный ящик, наполненный слипшимися в один ком восковыми свечами. В этом хламе попадались и другие предметы: разбитые и целые старинные штофы, фрагменты тканей, красивые резные подсвечники. Прислоненными к углу, стояли хоругви на не тронутых временем коричневых древках.
Александр взял монтировку и подошел к сундуку. Он был заперт, но, треща под монтировкой, его крышка подалась и открылась. Сундук был набит тяжелой раззолоченной одеждой, вероятно принадлежавшей высоким духовным лицам. Еще там были, какие то покрывала, ленты, инкрустированный золотой вышивкой головной убор в виде расширяющегося кверху цилиндра с тремя широкими лентами. Ниже мы обнаружили несколько икон, и в специальном ящике восхитительную коллекцию старинных дуэльных пистолетов пушкинских времен. Кроме того, мы нашли пачку дореволюционных журналов 'Нива', завернутых в полу истлевшую бумагу и несколько толстых почерневших книг с текстом на древне-церковном языке. Книги была скреплена специальными металлическими защелками.
– Все! – Сказал Саня, – больше ничего нет – 'Житие преподобного Серафима Саровского чудотворца' – по слогам прочитал он, осторожно раскрыв тяжелую книженцию. Пересмотрев остальные, он хмыкнул – Да, здесь сплошь теологическая тематика.
– А ты что, рассчитывал тут найти порнографические открытки? – засмеялся Михаил. – Боюсь, что и светскую 'Ниву' здесь читали тайно между молитвами, да и то избранные сестрицы?
В самом углу сундука лежал резной деревянный ящичек, в котором мы обнаружили четыре тяжеленьких на вес, сверкающих маленьких кубка. Если кубки были не золотые, то, наверное, серебренные. Под светом фонаря, было трудно определить – из какого металла выполнены кубки?
Михаил достал из ящика и покрутил в ладони один из пистолетов с замысловатым замком. Время не оставила своего губительного следа на его изящной полированной ручке и на вороненом, отливающем синевой стволе. – Вот это да!, – восхитился он – и взвел курок. – выходит, что монашки тоже были дуэлянтками?
– Стой! – крикнул я – Может быть, он заряжен? Я отобрал у любителя оружия пистолет и осторожно спустил курок. Вообще-то меня тоже удивляла эта находка в кладовой святой обители. Пушки, пистолеты?... Но размышлять об этом было некогда.
– Нда-а, ребята, – сказал я – все надо поднимать наверх. Может, этой музейной рухляди – цены нет?
– Все надо сдать – иронично произнес Мишка
– Куда? – задал вопрос Александр
– В музей – невозмутимо ответил Михаил
– Да вы что, охренели?! Это все надо продать. Вы знаете – сколько эти вещицы стОят у всяких антикваров?!
– Сгинь, нечистый – проворчал Михаил, – воздастся тебе за прегрешения корыстолюбивыя. Никаких антикваров! Ишь, чего удумал? Вещи божественные. Это надо не антиквару, а сразу за границу продавать.
Больше в комнате ничего не было. Михаил осторожно обстучал стены монтировкой. Везде – одинаково глухой звук терялся в камне. Было решено выбираться наверх и продолжить исследования, обнаруженной ранее кладки, замуровавшей какой то ход. Но, чтобы не возвращаться в это узилище еще раз, все найденное надо было взять с собой.
Иконы, рамы, посуду и содержание сундука мы перенесли к пушкам. Затем Михаил поднялся по веревке наверх и по очереди вытянул монастырское богатство в галерею. Хорошо было бы вытащить хотя бы одну из пушек, но стволы были слишком тяжелы и до времени их оставили в покое.
Мы с Саней поднялись наверх к Михаилу.
Отдохнули. Михаил посветил на часы.
– Ого – уже половина одиннадцатого! В подземелье мы пробыли более трех часов, и под ложечкой начинало посасывать. Да и честно говоря, футболки и легкие рубашки не спасали ребят от подвальной прохлады. Я был в своем защитном костюме, поэтому холода не чувствовал. Мы решили подняться на берег к ребятам – перекусить, одеться потеплее, и вернуться к изыскательским работам. Тем более что, заложенный кирпичом вход не давал покою нашим умам, воспламененным воображением несметных сокровищ.
Двинулись в обратный путь. Каждый захватил по несколько икон. Святые книги, найденные в сундуке, я положил в рюкзак, туда же мы сложили и несколько крестов, кадило, пистолеты и другую металлическую утварь. Наши рюкзаки заметно потяжелели. Чтобы не смять ценный головной убор, который мы нашли в сундуке, Александр нес его в руках, а Михаил в руках нес изображение святого. Оно было таким большим, что я боялся, как бы его не пришлось оставить здесь в галерее.
Обратный путь до обнаруженного в стене возможного хода мы преодолели за десять минут. Задержало обвальное место. Рюкзаки пришлось разгрузить и передавать иконы перебравшемуся сквозь треугольную щель Сане. Затем мы осторожно пролезли сквозь нее и снова загрузили церковные раритеты в рюкзаки. К счастью, 'святой' тоже убрался в треугольный лаз.
Есть хотелось все более и более, но любопытство победило голод.
– Ребята – сказал Саня – пообедать мы успеем, но давайте сначала разобьем стену. У меня такое чувство, что именно там разгадка всей этой истории.
Мы уступили Сане. Честно говоря, и нам с Мишкой страстно хотелось узнать, что находится за таинственной кладкой. Мы отнесли поклажу к выходу из подземелья, покричали наверх. Сверху показалась Валеркина голова.
Попросили его сбросить вниз веревку. По очереди, он поднял нашу поклажу наверх, и мы вернулись к кладке.
Александр топориком стал обрубать корни на стене. Рубить было не удобно, корни пружинили. Промучившись так несколько минут и, все-таки, обрубив несколько корней, Саня передал мне топор, а сам взял нож. Левой рукой он оттягивал корень, а ножом подрезал его под самым потолком. Дело пошло веселее, осталось обрезать несколько корней, и можно будет начинать долбить стенку, приготовленной монтировкой. Саня в очередной раз просунул руку с ножом в расщелину между кирпичами, пытаясь, там отрезать злополучный корень, как раздался странный звук, напоминающий, тяжелый выдох человека носом.
– Руку, руку!!! – закричал Михаил – убирай руку!
Санька вскрикнул, дернул рукой, нож вывалился, а вслед за ним, из расщелины выпала извивающаяся метровая в серых кубиках змея. Мишка пнул ее ногой, она отлетела на полтора метра и, через секунду, извиваясь, скрылась в стене между кирпичами.
– Вот стерва! – кричал Мишка. – Укусила?
Санька стоял, полусогнувшись и зажав, свою правую руку между коленями и молчал.
Я подошел к нему – Покажи!
Укус гадюки пришелся Сане в большой палец. В сантиметре над ногтем виднелась капелька крови.
– А может, и не укусила? Может, ты палец раскровенил, когда руку отдергивал? – с надеждой спросил Мишка.
– Больно? – спросил я.
– Жжет зараза – мучительно выдавил из себя Саня – палец жжет и отдает вот сюда – он показал на тыльную сторону ладони.
В Афгане нас немного этому учили. Я повертел у себя во рту языком, вспоминая, нет ли на губах, деснах и внутренних сторонах щек каких-то ранок или трещин на коже? Кажется, нет. Я припал губами к ранке на Санькином пальце, пытаясь высосать оттуда яд. Сплюнул. Проделал это четыре раза или пять раз.
– Может, прижечь? – спросил Мишка.
– Не надо, это не помогает.
В свете фонаря было заметно, что Санин палец успел припухнуть и порозоветь, хотя прошло всего две три минуты. Даже при тусклом свете было заметно, что Саня сильно побледнел.
– Ты, главное, не раскисай – сказал я ему – сейчас возвращаемся наверх, в байдарку и в больницу. Укус гадюки, если он не в голову или в шею, не смертелен. Но неделю-другую проболеешь. Поэтому, нужна или сыворотка или чего-то там другое. Словом, нужен врач.
Чувствовалось, что Санька внутренне дрожит. Налицо были явные признаки ощущений от постулатов современной психиатрии и информации: змея – это 'подарок' от Люцифера...
– Плюнь, старик! – стукнул его по плечу Михаил. Гадюка! Разве же это змея?! Это безалкагольное пиво на фоне опохмелки – морально поддержал он Саню.
Мы сложили инструменты к стене, и пошли к выходу.
Я помог Сане выбраться сначала на крышу проема, затем он по нашей сучковатой жердине поднялся на берег, а за ним и мы с Мишкой.
У ямы нас дожидался только Валерка. Вовка с Игорем разбирали нашу палатку.
– Что случилось? – спросил Валерка – заметив на наших лицах озабоченность.
– Валера, в Хахалах есть больница? – спросил я
– Есть, конечно, а что случилось? – повторил он вопрос.
– Саню гадюка укусила, поэтому, бери байдарку и дуй с ним в больницу.
– Валера, сказал я ему – отведя в сторону – я точно не знаю всех последствий от укуса этой твари, но помню в детстве у нас жил на улице мужик, которого еще маленьким укусила змея. Знаю одно, что после этого укуса он болел всю жизнь. У него и ноги отнимались, и с сердцем были проблемы. Старушка-знахарка, которая жила на нашей улице, утверждала, что все проблемы у него именно из-за этого укуса.
Поэтому, если в вашей деревенской больнице нужных лекарств нет, что вполне вероятно, то обязательно добейся, чтобы их привезли. Хоть из области.
– Все понял – сказал Валерка и пошел готовить байдарку.
Завидев нас, Вовка и Игорь оставили палатку и подошли. Узнав в чем дело, Вовка осмотрел руку брата: она стремительно опухала и принимала фиолетовый цвет.
– Валера – крикнул Вовка – ты оставайся здесь, я сам отвезу Саню.
Мне подумалось, что лучше, если Вовка останется здесь. Во-первых, Валерка местный и быстрее разберется со своими докторами. А во-вторых, Вовка будет незаменим, если неожиданно нагрянут горьковские искатели брильянтов.
Вовкин рост, мужественный взгляд и взрывная решительность не раз охлаждали амбиции самых ярких драчунов и хулиганов, с которыми доводилось встречаться.
Я высказал Володе по поводу Валеркиного преимущества в деле общения с деревенскими медиками и Вовка с этим доводом согласился.
Наконец, байдарку спустили в воду. Бледный, как простыня Саня, придерживая левой рукой правую, уселся впереди. Валерка с веслами сзади. Мы их оттолкнули от берега и, через минуту их байдарка скрылась за поворотом.
Перед отплытием, я наказал Валерке, что если Саню оставят в больнице, то сам он пусть бегом возвращается в Монастырь. Если не оставят, то лучше Саню отправить домой. Для этого Валерию необходимо проводить Александра до самого Горького и передать в руки его домашним. Уже после этого возвращаться сюда. Так и договорились.
Мы немного посидели на бревне, покурили. Володя, подбросил в костер дров и разогрел банку тушенки. Пока он стряпал, мы рассказали ребятам о наших приключениях в подземной галерее, и о возможном гроте или отдельном подвале, вход в который замурован.
– Я пойду с вами, – убежденно сказал Вовка, заинтригованный рассказом. В его романтической голове давно колобродили мысли о несметных пещерных сокровищах, которые он обязательно найдет, как только спуститься в подземелье.
– Между прочим – сказал он – я вычитал в 'Науке и жизнь' статью, где сказано, что за всю историю золотодобычи на Земле получено всего 150 тысяч тонн золота. Из них почти треть покоится на морском дне вместе с утонувшими кораблями и спрятано в земле в виде кладов.
– И половина из спрятанного, – здесь, под ногами – грустно пошутил Игорь.
За время бодрствования поэт уже несколько пришел в себя. Но, разглядывая его внешность, будь я, каким-нибудь, кинорежиссером, то, не раздумывая, предложил бы Игорю роль Бена Ганна из 'Острова сокровищ'. Получился бы чудесный образ, оскорбленного и одичавшего пирата, прожившего среди обезьян и попугаев три года. Он выглядел более чем естественно без всякого грима. Хотя, сам Бен Ганн, в моем представлении, несмотря на одичалость, хоть как-то, ухаживал за своей бородой и волосищами на голове.
Игорю было не до внешности. Его организм, изможденный абстинентным синдромом, снова протягивал руки в мольбе к его же величественному уму с низко поклонной просьбой в очередной раз опохмелиться. Ум был не против, но стеснялся Мишки. Поэтому, Игоревы мозги сейчас работали как вычислительный центр, – высчитывая наиболее эффективный путь к трех литровой банке в Мишкином рюкзаке. Рюкзак лежал на виду, и отлить заветную похмельную дозу тайно не было никакой возможности.
– Ладно, потерплю, пока хозяин рюкзака снова не уйдет под землю – хитро решил про себя Игорь.
Мы позавтракали горячей тушенкой с хлебом. Пора была спускаться в штольню. За этот час по реке проплыла всего одна байдарка с тремя парнями. Парни хотели пристать к берегу и, возможно, устроиться биваком где-то рядом на поляне, но, поразмыслив, поплыли дальше. С одной стороны это хорошо. Они могли помешать нашим изысканиям. Хотя, после того, как наши ребята переставили на штольню десятиместную военную палатку, – даже из близи было трудно догадаться, что здесь работают кладоискатели. Обычная палатка на самом берегу реки, кругом поляна, деревья, лес... И мне подумалось, что, если бы вокруг нас сейчас расположился целый лагерь байдарочников, это было бы нам только на руку. Может быть, это обстоятельство отбило бы 'завтрашним хлопцам' Палыча начинать параллельные изыскательские работы.
– Ну, что, сказал Мишка – вперед!
Мы по жердине в два этапа спустились вниз. По знакомой галерее добрались до того места, где Саньку цапнула змея. Остановились у замурованного входа. Топориком я отрубил еще несколько корней, чтобы освободить место для долбежных работ. Честно говоря, качающиеся перед носом закрученные концы корней, радости не вызывали. Пока рубил понял, что избавиться от фантазии и выбросить из головы эту серую гадину в кубиках можно только сильному человеку.
Кто нас убедит, что в стене за корнями она была одна? При этой мысли по спине пробегала дрожь отвращения и страха перед тварями.
Наконец, с корнями было покончено, Михаил взял ломик и начал долбить стену. Дело продвигалось медленно, минут через десять мы поменялись ролями. Ломик был слишком лёгок для разрушительных работ, да и в тесной галерее было не развернуться. Тем не менее, еще через 10 минут один кирпич был раскрошен основательно и после очередного удара, ломик провалился, и чуть не улетел за кладку. Я посветил в маленький пролом, – за стенкой была пустота.
– Честно говоря, я даже немного волнуюсь – признался Мишка – а после всех этих змей вообще неврастеником станешь. Как ты думаешь, Иван, на хрен этим монашкам было замуровывать ход?
– Сейчас добьем эту стену и узнаем – с сомнением ответил я.
Дело пошло веселей. Кирпичи вываливались один за другим, что подтверждало мысль, о том, что ход замуровывали в спешке. Наконец, ниша образовалась такая, что мы легко могли проникнуть внутрь. Я надел на плечи свой рюкзак и первым протиснулся сквозь пролом в неизвестность. Фонарь высветил впереди достаточно широкий кирпичный коридор, по которому можно было идти не нагибаясь. Но потолок был уже не кирпичным, а заложен черными бревнами. Путь резко пошел вниз, Михаил следовал за мной. Через двадцать шагов мы уперлись в толстую деревянную дверь с внутренним замком. Я осторожно попробовал ее открыть, она не поддавалась. Навалился плечом – дверь шаталась вместе с дверной коробкой. Тогда я снял рюкзак, достал пистолет и выстрелил в замок. Мелкая свинцовая пулька оставила вмятину в коробке, но замок не повредила. Еще раз пальнул – результат тот же.
Тогда мы попробовали открыть дверь монтировкой, – не хватало рычага.
– Погоди, – сказал Михаил, сейчас попрошу ребят сбросить подходящую дубину.
Он ушел. Я убрал пистолет в рюкзак и несколько раз двинул дверь плечом. Она стала поддаваться еще больше, но вместе с дверной коробкой. Я стал расшатывать хлипкое сооружение руками. Требовалось еще одно усилие, чтобы вся дверь провалилась внутрь прохода.
– Подожди – услышал я через пять минут из основного хода голос приближающегося Михаила. – Уже несу. Сейчас мы ее подденем.....
Но, мой проклятый азарт и безрассудство испортили все дело. Я отошел на три шага и с разбегу ударил в дверь ногой. Это была грубая ошибка. Дверь провалилась вовнутрь, я полетел за ней и стал рушиться потолок. Сверху, сломав бревна, посыпались валуны и осколки дерева. Кругом затрещало, загудело. Я прильнул к стене, что-то больно ударило в плече, в голову. Раздался тяжелый все сотрясающий удар, наверное, обрушился весь потолок галереи. Меня снова жутко стукнуло по голове и сознанье померкло.
В ЗАПАДНЕ
Не знаю, сколько я лежал без памяти? Когда пришел в себя, кругом была беспросветная тьма и стояла такая гнетущая тишина, что я слышал свое дыхание и биение сердца. Потряс головой, пощупал ее руками – на затылке, на разрубленной коже бугристо запеклась кровь. В висках ощущалась тяжесть и тупая боль в области глазниц. Фонаря в руках не было, обе ноги были под завалом.
Я с трудом высвободил их из-под обломков и всякой земляной и деревянной дряни, Колени болели так, как будто их долго били резиновым молотком. Позвал Михаила. Из тьмы никто не ответил. Еще раз позвал – опять тишина. Мой голос глухо прятался в уголках завала. Я еще пять минут ошеломленно сидел в полной темноте. Посоветовался со своим внутренним голосом. Оба мы пришли к мнению, что ситуация такая, что хреновее не бывает. Я находился в устрашающей пустоте, состоящей из времени и ограниченного пространства. А страх напряженной тишины вызывал неудержимый вихрь самых мрачных фантазий.