Текст книги "Вторая встреча"

Автор книги: Николай Лобко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

V
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ГАРРИ МАКБРИТТЕНА

Больших усилий стоило врачам отстоять жизнь Забелиной. Консилиум лучших специалистов города определил у больной чрезвычайно редко встречающуюся форму молниеносного столбняка.

Одновременно выяснилось, что днём раньше по той же причине у себя на квартире скоропостижно скончался старший бухгалтер треста водоканализации Константин Павлович Рогулин. Диагноз не вызывал сомнений. Анатомические данные свидетельствовали о кровоизлияниях в эпикарде, чрезмерном полнокровии мозга и его оболочек и других характерных патологических изменениях в организме.

– В таких случаях медицина часто оказывается бессильной, – пояснил профессор Чумаку. – Активный процесс болезни протекает в течение короткого времени, иногда исчисляемого минутами. Всё зависит от состояния и свойств организма. А так называемый, скрытый период не всегда удаётся вовремя обнаружить. Тем более, если больной не обращался за помощью или советом к врачам, как это было с Рогулиным и Забелиной. Девушку спасло только то, что она очень быстро была доставлена в клинику. Однако состояние её продолжает оставаться далеко не утешительным...

Внезапная болезнь Забелиной удивила Алексея Александровича.

«Неужели случайность? – думал он... – Будто злой рок спешно вмешался в дело, чтобы спасти преступника от неминуемого провала. Чертовщина какая-то!.. Но если это не случайность, тогда... тогда покушение на убийство!.. Однако за девушкой велось наблюдение. Свидетели не подтверждают даже малейшей попытки нападения на неё... А, может быть, она, испугавшись мести, сама покончила с собой? Столбняк ведь болезнь инфекционная, а эти мерзавцы могли снабдить её любым ядом...»

Узнав, что за несколько минут до смерти Рогулина навестил неизвестный гражданин, полковник заинтересовался этим обстоятельством. С места прежней работы Константина Павловича было затребовано его личное дело, познакомившись с которым, Чумак уловил в нём ряд неточностей и противоречий. Естественно, это насторожило полковника, вызвало ряд недоумённых вопросов, на которые не находилось убедительных ответов.

Было совершенно ясно, что Рогулин какой-то период своей жизни тщательно скрывал. Делалось это, очевидно, не зря. Здравый смысл подсказывал, что без умысла и крайней необходимости никто не станет неверно излагать свою автобиографию.

«Что же заставило Рогулина лгать? – доискивался ответа полковник. – Зачем к нему приходил неизвестный гражданин? Кто он? Что общего было между ними? Нет ли связи между этим посещением и скоропостижной смертью старшего бухгалтера треста водоканализации?..»

После долгого раздумья полковник назначил судебно-медицинскую экспертизу, поставив перед врачами один вопрос: «Что явилось причиной возникновения у Забелиной и Рогулина столь редкой формы столбняка?»

На квартиру Константина Павловича Рогулина были направлены криминалисты для тщательного осмотра её, а в города, где он раньше проживал, посланы запросы.

Сутки спустя произошёл случай, который, на первый взгляд, ничего общего со смертью Рогулина и болезнью Забелиной не имел.

В третье отделение милиции позвонил директор гостиницы и сообщил о том, что к нему явился руководитель иностранной профсоюзной делегации, гостящей в городе, и заявил, что один из членов её – Гарри Макбриттен – во второй половине вчерашнего дня бесследно исчез.

– Это обстоятельство очень беспокоит всех членов делегации, – сказал директор, – а потому я убедительно прошу принять самые срочные меры к розыску пропавшего.

Дежуривший старшина попросил передать руководителю делегации приглашение немедленно явиться к начальнику отделения милиции капитану Павлову и тут же по телефону известил все другие организации, которые могли оказать в этом деле существенную помощь.

Едва полковнику Чумаку стало известно о поступившем заявлении, он тут же направил в отделение милиции майора Кочетова.

– Узнайте, что там произошло, – приказал он и одновременно отдал распоряжение своему секретарю – быстрому в движениях, очень аккуратному, голубоглазому молодому человеку – немедленно представить сводку происшествий за истёкшие сутки и обзвонить по телефону все отделения милиции, станцию скорой помощи, морг, клиники, больницы.

Руководитель делегации – среднего роста, рыжеволосый крепыш, на широких плечах которого пиджак свободного покроя казался тесным, – назвался Томасом Купером. Он довольно сносно говорил по-русски, что позволило без особого труда выяснить нужные обстоятельства.

Познакомившись подробно с областным центром, с его жителями, культурными учреждениями, историческими памятниками и промышленными предприятиями, делегация разделилась на две группы. Одна из них должна была совершить экскурсию по восточным городам области, другая – по северным. Оба маршрута были интересны, в каждом имелись свои «изюминки».

Гарри Макбриттену, как журналисту, разрешено было ехать с любой группой.

Страшно нерешительный, тут он совсем растерялся. Гарри никак не мог выбрать, куда направиться. Он то заявлял, что едет с первой группой на восток, то – со второй на север.

Все, конечно, много смеялись над ним, кстати, Гарри – парень не обидчивый. Однако такое непостоянство никого не удивило. Многие делегаты, даже из числа тех, кто отличался более твёрдым характером, вели себя подобным образом. Всем хотелось всюду побывать и увидеть всё собственными глазами. И это вполне естественно. Они ведь и ехали в Советский Союз, чтобы как можно больше узнать об этой удивительной и замечательной стране, где полновластный хозяин – сам народ.

Вчера делегаты отправились в путь.

Простились они у подъезда гостиницы, где их ждали автобусы, которые одних повезли на вокзал, а других по Восточному шоссе за город, прямо к пункту назначения.

Хозяева города очень тепло провожали отъезжающих. Дарили им цветы, старательно перечисляли всё то, что следовало обязательно посмотреть, давали практические советы: где и что можно приобрести.

Отсутствие Гарри Макбриттена в составе первой группы было замечено, когда поезд успел промчаться не один десяток километров.

Настроение у всех было чудесное, поэтому никто не высказывал каких-либо опасений. Каждый веселился и старался сказать что-нибудь смешное. Причём одни предполагали, что Гарри Макбриттен, по присущей ему рассеянности, сел не в тот автобус, и представляли, как он таращил свои серовато-зелёные глаза, когда обнаружил это. Другие уверяли, что он в последний момент, собравшись ехать на восток, постеснялся сознаться в своём намерении в сто первый раз изменить принятое раньше «окончательное» решение.

Недостатка в остротах не ощущалось, все много смеялись.

С вокзала группа отправилась в гостиницу. Устроившись в ней, гости сытно пообедали, отдохнули и затем охотно воспользовались любезно предоставленной администрацией возможностью поговорить по телефону со своими товарищами из второй группы.

Конечно, у всех на кончике языка был неудачник Гарри Макбриттен.

Над ним решили пошутить, твёрдо зная, что добродушный и покладистый Гарри не рассердится. В честь его был подготовлен остроумный спич. С него и начался телефонный разговор. Но довести его до конца в задуманном тоне не пришлось.

С первых же слов выяснилось, что в составе второй группы Гарри Макбриттена не было.

Весёлость, приподнятость духа сменились беспокойством.

Обратным поездом руководитель делегации вернулся в областной центр.

Всю ночь, не смыкая глаз, он ждал в гостинице Гарри Макбриттена.

Наступило утро, но он не появился...

Томас Купер закончил свой рассказ и с недоумением развёл руками, давая понять, что он не знает, чем можно объяснить случившееся.

– Кто, где и когда последний раз видел Гарри Макбриттена? – спросил Кочетов.

– Вестибюль гостиница. Мы все там был... надо ехать, – старательно подбирая слова и потому растягивая их, ответил руководитель делегации.

– Вы лично его видели?

– Да, я... лично.

– Когда это было?

– Э-э... Десять и один час.

– Точнее.

Иностранец замялся, не зная, как выразить мысль. Но затем протянул левую руку, на кисти которой было нататуировано сине-зелёное сердце, пронзённое кинжалом, и пальцем указал время на циферблате своих часов.

– Одиннадцать часов десять минут, – констатировал Кочетов и спросил: – Что он делал или собирался делать?

– На киоск м-м... купить газета.

– Направлялся к киоску, чтобы купить газету, – постарался уточнить майор.

– Но, но, – возразил Томас Купер. – Гарри стоять... на киоск.

– Понятно. Он стоял возле киоска. Ну, а купив газету, куда он пошёл?

– Я не видать.

– Возможно, кто-нибудь другой видел?

– Но, – отрицательно качнул головой руководитель делегации.

– Вы не помните, какое настроение было у Гарри Макбриттена?

– О-о! – всплеснул руками иностранец и улыбнулся так широко, словно вспомнил что-то очень приятное. – Гарри всегда хороший настроение. Он много смеяться, много знать настоящий, весёлый мужской анекдот.

– Господин Макбриттен любит общество?

– Очень, очень любить.

– Вино, карты, женщин?

Томас Купер умилённо закатил глаза и многозначительно кивнул головой:

– Он понимает этом вкус.

Начальник отделения милиции покосился на Кочетова, дескать, всё ясно – загулял где-то иностранец.

Майор едва заметно улыбнулся.

«Всё может быть», – ответил его взгляд.

– Сколько лет господину Макбриттену, – поинтересовался Кочетов.

– Больше сорок, – неопределённо ответил Томас Купер, затем поспешно достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, порылся в нём и протянул майору небольшую фотографию. – Вот Гарри Макбриттен.

На фотокарточке был заснят средних лет, самодовольно улыбающийся, сероглазый блондин в очках, с большим выпуклым лбом и несколько утолщённым носом.

– Вы давно его знаете? – рассматривая фотографию, спросил Кочетов.

– Давно нет. Делегация все рабочий, ткач, строитель. Гарри журнал... корреспондент. Приезжай домой, писать наша СССР.

– Так, так. Значит, господин Макбриттен журналист. Он должен описать вашу поездку по Советскому Союзу.

Руководитель делегации, довольный тем, что его легко понимают, осклабился.

– У господина Макбриттена есть знакомые в городе? – поинтересовался майор.

Томас Купер широко раскинул руки.

– Очень, очень много! Вся город!

– Я имею в виду близких знакомых, – заметил Кочетов.

– Но, но.

– Ну, а сами вы что думаете по поводу исчезновения господина Макбриттена?

Иностранец недоумённо приподнял брови и растопырил пальцы:

– Я ничего не знать.

– Быть может, у вас есть какие-то предположения?

– Но.

– Скажите, пожалуйста, господин Макбриттен один уходил из гостиницы или всегда с ним бывали члены делегации? – осведомился начальник отделения милиции?

– О да, уходил один, уходил с члены делегация. Всё был.

– Часто он уходил один?

– Часто. Профессия Гарри – всё смотреть. Ему писать надо...

Воспользовавшись тем, что словоохотливый Томас Купер увлёкся разговором, Кочетов вышел в соседнюю комнату, в которой никого не оказалось, и позвонил по телефону.

– Пятый, – попросил он телефонистку и, услышав голос Чумака, доложил ему суть дела.

– Так-таки руководитель делегации ничего не может сказать и никаких у него нет предположений? – переспросил полковник.

– Он так заявляет.

– Странно и... и загадочно, – с расстановкой произнёс полковник.

– Я думаю, надо начинать с гостиницы, – предложил Кочетов.

– Правильно, – согласился Чумак. – Отправляйтесь на место, людей я подошлю.

– Слушаюсь.

Вернувшись в кабинет, Кочетов подошёл к иностранцу и с твёрдым убеждением сказал:

– Господин Купер, ваш товарищ будет найден. Успокойте членов делегации.

– О, я знать, вы скоро находить. ОГПУ!.. Я будет посылать телеграмма, – обрадованно воскликнул иностранец.

– Ну, а пока нам необходимо осмотреть номер, который занимает Гарри Макбриттен.

– Пожалуйста, – любезно согласился руководитель делегации.

– Если вы не возражаете, в гостиницу мы поедем вместе. Автомашина ждёт внизу.

– С большой удовольствие, – широко улыбнулся Томас Купер и двинулся к двери. – Я будет ждать низ.

– Мы идём следом, – снимая с вешалки свой плащ, поспешил заявить Кочетов.

– Что скажете по этому случаю, товарищ майор? – спросил начальник отделения милиции, когда они остались одни.

– Скажу, товарищ Павлов, что наш город не джунгли и ни одна из улиц его не носит названия Бродвей.

– Это, конечно, бесспорно. Но с фактами мы всё же считаться должны. Гарри Макбриттен исчез... А вы заметили, иностранец довольно хорошо говорит по-русски, – сказал Павлов, выходя с майором из кабинета.

– Да, запас слов у него большой, – согласился майор и уже в автомашине спросил вдруг Томаса Купера: – Где вы изучали русский язык?

Купер немного стушевался, но ответил быстро:

– Свой родина. Наш двор живёт русский семья. Он уехал из Россия, когда произошёл революция. Здесь оставался очень большой завод.

– Подходящие учителя, – не выдержав, иронически усмехнулся Павлов. – Они многому научат...

VI
В ПОИСКАХ СЛЕДА

В вестибюле гостиницы Кочетова встретили посланные полковником стройный, щеголеватый лейтенант Рудницкий и молчаливый, угрюмый на вид эксперт Михаил Тимофеевич Зарубин с потёртым чемоданчиком в руке и фотоаппаратом «Зоркий», болтающимся на длинном, тонком ремешке, перекинутом через левое плечо.

Рудницкий был молод, хорош собой и, как говорили товарищи, «ходил в женихах». Желая казаться серьёзным, он старательно хмурил брови, но в карих глазах его непрестанно искрилась радость, а на чуть припухших, красиво очерченных губах то и дело появлялась улыбка. Приятно, конечно, любить и быть любимым...

Будущий тесть – полковник Чумак – с недоумением пожимал плечами:

– И что моя Елена нашла в нём? Не глуп, дисциплинирован, исполнителен – всё это верно, но... сверчок. Чисто сверчок! Так вот и кажется, сейчас черкнёт себя локтем по боку и застрекочет, – говорил он и заразительно смеялся. – А может, и я таким был, когда женихался? Себя-то ведь не видно...

Серое, худощавое, рассечённое глубокими морщинами лицо Зарубина всегда хранило выражение суровости. Однако характер у него был на редкость добрый и отзывчивый.

На иждивении Михаила Тимофеевича находилась своя большая семья и трое детей погибшего в войну младшего брата. Мать их немногим пережила своего мужа.

В доме Зарубиных вечно чего-нибудь не хватало, а сам он постоянно заботился то о пальтишке для сына, то о ботинках для племянницы.

Обменявшись со своими помощниками несколькими словами, малозначащими для постороннего уха, Кочетов глянул на прилавок, за которым пожилая женщина с гладко зачёсанными седыми волосами продавала газеты, журналы, открытки, брошюры, и обратился к Томасу Куперу:

– У этой киоскёрши господин Макбриттен вчера покупал газеты?

Иностранец посмотрел на женщину и развёл руками:

– Я не помнить.

– Пойдёмте спросим, – предложил Кочетов. – Кстати, возле неё никого нет.

Киоскёрша, по предъявленной ей Кочетовым фотографии не сразу узнала своего вчерашнего покупателя, но, взглянув на Купера, покраснела и торопливо достала из ящичка деньги.

– Да, да, – затараторила она. – Вчера этот иностранец не получил сдачу... Два рубля двадцать копеек. Вот, пожалуйста. Я так волновалась, так волновалась... Верите, всю ночь плохо спала. Вы не думайте, что я умышленно. Я ведь не отказываюсь…

– Деньги отдадите ему сами, – прервал её Кочетов. – Скажите, вы не помните, куда он от вас отошёл?

– Как же, отлично помню, – воскликнула киоскёрша. – Он подошёл к этому господину, – и она указала на оторопевшего вдруг Томаса Купера. – Я это отлично помню. Дело произошло так... Это было в половине двенадцатого. Почему я знаю? Дочка всегда в это время приносит мне завтрак. Она очень заботлива. Не постесняюсь сказать, таких детей не часто встретите. Все соседи мне говорят: «Серафима Андреевна, ваша дочь...»

– Простите, – остановил её Кочетов.

– Да, да, – женщина прижала руки к груди и виновато улыбнулась. – Только Риммочка сунула мне завтрак, подходит этот господин, что у вас на фотографии, – тут она немного замялась, наморщила сильнее лоб и посмотрела на карточку, словно хотела лишний раз себя проверить. – Да, это будто он. Так вот, взял он газеты, я как сейчас помню, «Правду», «Известия» и «Литературную газету». Всего на восемьдесят копеек. Подал он мне три рубля. Пока я отсчитывала сдачу, он отошёл от прилавка и остановился возле этого гражда... извините, возле этого господина. Крикнуть, чтоб он вернулся, я постеснялась. В это время подошли ещё покупатели, а когда я их отпустила, иностранцев уже не было в вестибюле. Вы знаете, я так расстроилась, так расстроилась! Риммочке говорю, ведь легко можно подумать, что я... умышленно...

– Благодарю вас, – слегка поклонился Кочетов, подчёркнуто избегая взгляда Томаса Купера, отошёл от киоска и направился к администраторской.

Руководитель делегации шёл позади и тяжело отдувался.

– Я, кажется, вспоминать... Она сказал правда, – наконец заявил он.

Кочетов остановился.

– Нужно точно всё вспомнить, господин Купер. Это очень важно.

– Я будет вспоминать, – твёрдо заявил иностранец.

Гостиница находилась в районе деятельности третьего отделения милиции. Дежурный администратор хорошо знал Павлова, поздоровался с ним как со старым знакомым и по его просьбе отпер ключом дверь номера, занимаемом Гарри Макбриттеном.

Глубоко засунув руки в карманы своего габардинового плаща, Кочетов с порога окинул взглядом небольшую, но уютно обставленную комнату.

– Давно производили здесь уборку? – спросил он администратора.

Тот ответил быстро и даже с некоторой гордостью за образцовый порядок в гостинице:

– Во всех помещениях уборка производится каждое утро.

Рудницкий едва успел подавить вздох досады.

«Гарри Макбриттен покинул номер вчера утром. Значит, сюда два раза приходили уборщицы с тряпками, щётками, пылесосами», – подумал он.

Но Кочетова не смутило заявление администратора. Он прошёлся по номеру, заглянул в шкаф, выдвинул ящики письменного стола, осмотрел тумбочку, стоявшую у кровати.

Как и ожидал Рудницкий, всюду не было даже пылинки. Он мельком взглянул на Кочетова. Немного скуластое, но красивое, покрытое плотным загаром лицо майора было совершенно спокойно. Он переходил от одного предмета к другому с таким безразличным видом, словно его совершенно не интересовали результаты осмотра. Только чёрные длинные брови сдвинулись несколько больше, чем обычно.

Зарубин, наоборот, внимательно ко всему приглядывался, рассматривал в лупу, осторожно сдувал невидимую пыльцу. Лицо его становилось всё больше сосредоточенным. Изредка он хмыкал, причём нельзя было понять, то ли он расстроен тем, что ничего не обнаружил, то ли что-то нашёл, и это озаботило его. Особенно долго он возился с настольной электрической лампой, которая помещалась на тумбочке возле кровати.

За шифоньером были обнаружены две пустые бутылки из-под вина.

Павлов многозначительно кашлянул в кулак. Вот, мол, что и требовалось доказать.

Зарубин понюхал горлышко каждой бутылки, осмотрел их и, хмыкнув, поставил на подоконник.

В ворсе ковра, разостланного на полу, он заметил крошечный осколок графита, поднял его и положил на ладонь.

– Господин Макбриттен писал карандашом? – спросил Кочетов, появившегося в дверях Томаса Купера с чемоданом в руках.

– Гарри оригинал, – улыбнулся иностранец. – Он считать карандаш лучше ручка. Всегда надёжна, всегда исправный, – и, тряхнув чемодан, объявил: – Вот вещи Гарри.

– Интересно, – оживился Зарубин. – Давайте их сюда.

Томас Купер поставил чемодан на стол. Но Зарубин не торопился открывать его. Он осмотрел чемодан со всех сторон, особенно тщательно никелированные замки, и опять хмыкнул.

Руководитель делегации понял это по-своему.

– Ключ нет, – развёл он руками.

– Алёша, – подозвал Михаил Тимофеевич Рудницкого.

Тот подошёл к чемодану. Что он потом сделал, Купер не заметил. Он только услышал, как один за другим щёлкнули два запора, и затем совершенно свободно поднялась верхняя крышка чемодана.

– О-о! – в изумлении воскликнул Томас Купер. Он собрался сказать какой-то комплимент лейтенанту, но помешал Кочетов, пригласив руководителя делегации подойти ближе к столу.

Рудницкий настороженно наблюдал за тем, с какой аккуратностью Михаил Тимофеевич вынимал из чемодана одну вещь за другой, внимательно каждую осматривал и откладывал в сторону на край стола. Лейтенант знал, что какая-нибудь мелочь, незаметная на первый взгляд деталь, могла послужить ключом к разгадке секрета исчезновения Гарри Макбриттена, и хотел обнаружить этот ключ раньше, нежели на него укажут Зарубин или Кочетов.

Но ничего примечательного в чемодане не оказалось. Здесь хранились верхние рубашки, бельё, платки, носки, начатый флакон одеколона, пустой футляр для автоматической ручки, бритвенный прибор. В самом низу лежал коричневый шерстяной костюм и две пары тонких лайковых перчаток.

– Гарри Макбриттен носил перчатки? – спросил Зарубин.

– Часто, – подтвердил Купер и болезненно поморщился: – Он воевать против фашист. Танк горел, руки Гарри тоже горел... Теперь экзема. Гарри стесняться товарищ, разный знакомый и надевать перчатка.

После того как все вещи были выложены на стол, Зарубин приступил к осмотру внутренних стен чемодана.

«Двойное дно!» – словно обожгла Рудницкого догадка, и на его бледном, ещё не потерявшем юношеской свежести лице вспыхнул яркий румянец. Было немного досадно, что он всё же опоздал со своим предположением. Волнение, охватившее лейтенанта, ещё больше усилилось, когда Зарубин с открытым пустым чемоданом подошёл ближе к окну. Затаив дыхание, Рудницкий следил за каждым движением Михаила Тимофеевича.

Но тот, заглянув вовнутрь чемодана, вернулся к столу.

– Господин Купер прав, – безразлично произнёс он, но глазами будто уколол Кочетова. – Гарри Макбриттен любит пользоваться карандашами. Иногда кладёт их в чемодан, вот следы.

Рудницкий разочарованно поморщился. То, что Макбриттен предпочитал карандаши ручке, было уже известно.

Даже Томас Купер, не упускавший случая что-нибудь сказать по-русски, на этот раз только передвинул широкими, могучими плечами.

– Но зачем тогда господин Макбриттен возит с собой пустой футляр для автоматической ручки? – спросил вдруг Кочетов Томаса Купера.

Тот недоумевающе скривил губы. Какое отношение имела ручка к исчезновению Гарри Макбриттена?

А Кочетов из кучи вещей, выложенных на край стола, быстро достал футляр и протянул его руководителю делегации.

– Вот он, пожалуйста. Это свидетельство того, что господин Макбриттен признает и авторучку. Вы недостаточно наблюдательны, господин Купер.

– Гарри писать карандаш, – упрямо повторил иностранец. – Но ручка у него есть, Гарри – журнал.

– Вы видели, чтобы господин Макбриттен когда-нибудь пользовался ручкой?

– Видел. Граница писал, наша чувства на порог СССР.

– Я оставлю у себя этот футляр, – сказал Кочетов. – Но при встрече с господином Макбриттеном мы ещё вернёмся к этой теме.

– О, пари! – воскликнул Томас Купер. – Я принимать ваш вызов.

Зарубин уложил вещи в чемодан, опустил крышку и сказал Рудницкому:

– Алёша, запри.

Опять два раза щёлкнули замки. Чемодан был заперт.

Томас Купер подошёл к лейтенанту.

– Ваша пальцы очень хороший, мне нравится, – улыбнулся он. – Мой пальцы ломать крышка можно, отпирать замок нельзя.

Он вдруг достал из кармана пятикопеечную монету и, нажав большим пальцем, согнул её.

– Вот так здорово! – с восхищением воскликнул Рудницкий.

– Каменщик, – руководитель делегации с гордостью показал свои широкие, мозолистые ладони. – С восемь лет каменщик. Папа – каменщик, дедушка – каменщик, сын, мой сын – каменщик.

– Потомственный строитель, – с уважением улыбнулся Рудницкий.

– Строитель, строитель, – закивал головой Томас Купер, которому, видимо, доставляло огромное удовольствие разговаривать с русскими людьми без переводчика.

– У меня всё, – глядя на Кочетова, произнёс Зарубин и после того, как тот в знак согласия опустил веки, обратился к администратору: – А настольную лампу нам придётся захватить с собой.

– Пожалуйста, – разрешил администратор.

«Интересно, что он в ней нашёл?» – недоумевал Рудницкий.