Текст книги "Вторая встреча"

Автор книги: Николай Лобко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

XXIII
ОЧНАЯ СТАВКА

Джек Райт вошел в кабинет развязно, пренебрежительно улыбаясь. Однако то, что у него не было спокойно на душе, выдал пытливый взгляд, каким он скользнул по стенам комнаты, тяжелым шторам, задернутым на окнах, дивану, несгораемому шкафу, стоящему в углу. Он будто хотел проверить, а не притаился ли там кто-нибудь.

Заложив руки за спину, Райт остановился перед столом и, обращаясь к полковнику Чумаку, заявил:

– Не пытайтесь задавать мне вопросов, то, что я считаю нужным, я сам скажу. Я – корреспондент известной вам газеты, хотел заглянуть по ту сторону железного занавеса и увидеть там не картонные домики, подготовленные коммунистами для показа иностранцам, а неподдельную правду.

– Ну и как?

– К сожалению, сделать этого мне не удалось. При первой попытке раскрыть тщательно оберегаемую Советами тайну, меня схватили и привезли сюда. Но я не в претензии, служба есть служба. Поэтому, если меня немедленно освободят, даю слово джентльмена, никому и ничего не сообщу из того, что произошло. Откровенно говоря, мне самому невыгодно распространяться на тему о своих неудавшихся планах. Бизнес имеет свои законы!

– Всё? – терпеливо выслушав Райта, осведомился полковник.

– Я думаю, достаточно для того, чтобы мы поняли друг друга, – ответил Райт.

– Вполне, – с едва заметной усмешкой произнес полковник и спросил: – Ваше имя и фамилия?

– Они вам известны, но извольте – Гарри Макбриттен.

– Чем вы можете это доказать?

– Разве это нужно доказывать? – удивился Райт, но в тоне прозвучала тревога. – Мой паспорт в гостинице.

– Но чтобы передать его вам, нам следует убедиться в том, что вы тот, за которого себя выдаете.

– Пожалуйста, я готов для этого сделать всё.

– Отлично. Вы не успели спрятать паспорт и автоматическую ручку, вот они, – Чумак указал на стол, где аккуратно были разложены вещи, отобранные у Райта. – Документ удостоверяет, что владелец его – Павлюк Афанасий Трофимович, кстати, и одежда, которая на вас, принадлежит тому же лицу. Но вы утверждаете, что вы не Павлюк, а Гарри Макбриттен. Однако нам известно другое ваше имя. Как тут быть?

Бандит сделал вид, что последних слов не расслышал, хотя они сильно встревожили его.

– Чепуха, – отмахнулся он. – Одежду купил я на базаре, и мне неизвестно, какие документы хранил в кармане ее прошлый владелец.

– Но вы не станете отрицать, что на паспорт Павлюка наклеивали свою фотографию. Она ведь тоже найдена.

– Нет, не стану. Я, действительно, не знал, что находится в карманах, покупаемой мной одежды. Но когда я обнаружил там паспорт, то у меня, естественно, появилось желание воспользоваться им для целей, которые я уже открыл вам. Однако, как вы знаете, я не выполнил своих намерений. Фотокарточку, приклеенную мной, я сам сорвал. И сейчас утверждаю, что паспорт не принадлежит мне. Я – не Павлюк.

– К слову, почему вы сочли нужным убить его?

– Я?.. Убить?.. – Райт негодующе вспыхнул. – Прошу вас, господин полковник, избавить меня от подобного рода обвинений хотя бы потому, что я видел бывшего хозяина моей одежды один раз на базаре и никогда больше.

– А Павлюк, сидя на том самом стуле, на котором вы сейчас сидите, утверждал, что вы бывали у него дома.

– Ложь.

– Где же вы переоделись?

– В парикмахерской.

– В какой?

– Не помню. Но, когда меня выпустят отсюда, я, конечно, найду ее и укажу.

– Значит, в тамбуре вагона вы не встречались с Павлюком?

– Нет.

– И в лейтенанта не стреляли?

– Стрелял в лейтенанта? – проговорил растерянно Райт и потер пальцами виски, словно хотел убедиться, что он не спит. – Если это, простите, не провокация, тогда... чудовищное недоразумение. Скажите, по крайней мере, когда произошли эти ужасные преступления, в которых меня обвиняют?

– Сегодня ночью.

– Но сегодня ночью я спал сном праведника в лесу и видел чудесные сны.

– Ах, вот как, – понимающе покачал головой полковник. – Значит, поездом ночью вы никуда не ехали, с Павлюком не говорили, в лейтенанта не стреляли.

– Нет. Тысячу раз – нет. И это, мне кажется, нетрудно доказать.

– Очень любопытно.

– Где произошло то, о чем вы говорите? Я могу попросить вас показать мне место на карте?

– Пожалуйста.

По знаку полковника Кочетов подвел Райта к висящей на стене карте.

– Вот здесь, – указал он на пунктирную дорожку.

– А где вы меня арестовали?

– Здесь, – майор перевел карандаш, который служил указкой, в сторону от дорожки.

Джек Райт посмотрел на масштаб карты и снисходительно улыбнулся.

– Господин полковник, а не считаете ли вы, что расстояние между этими двумя пунктами для пешего человека, да еще в мои годы, несколько великовато? Вряд ли его можно было даже пробежать за одну ночь.

– Но его можно свободно проехать на автомашине.

– О, так значит в моем распоряжении находилась шикарная гоночная машина? Ну, это совсем мило. Только я сомневаюсь, чтобы нашлись такие простаки, которые поверили бы подобной выдумке.

Полковник внимательно и с невозмутимым спокойствием выслушивал ответы Райта, при этом по выражению лица его невозможно было догадаться, к каким заключениям приходил он. Ему, опытному следователю, не один раз приходилось вести подобные допросы, во время которых он успевал изучить задержанного, разгадать его тактику защиты, нащупать в ней слабые места. Но как бы арестованный ни ухищрялся, чтобы запутать следы преступления и уйти от ответственности, это не могло помочь ему. Ведь как ниточка ни вьется, но к клубочку приведет, – в кругу друзей любил шутить Алексей Александрович и при этом неизменно добавлял: – Однако... на ниточку надейся, но и сам не плошай.

– Вы тут заявили, что вам нетрудно будет найти доказательства. Но вы ведь, говорите, не знали места происшествия. Расстояние только сейчас уточнили на карте. На чём же тогда основывалось ваше утверждение? – продолжал допрос Чумак.

– На вашем сообщении, уважаемый господин полковник, – любезно поклонился Райт. – Вы назвали железнодорожный поезд, а он не мог находиться там, где был я – в глухом лесу.

Джек ожидал, что его ловкий ответ взорвет полковника и тот «приоткроет свои карты». Однако полковник только кивнул головой, как бы в знак того, что его удовлетворил ответ, и по-прежнему спокойно, не повышая голоса, спросил:

– Тогда возможно вы и к колхозному амбару не подходили?

– Нет почему же? У меня, господин полковник, нет оснований что-либо скрывать от вас. К амбару я подходил. Меня разбудил дождичек. Как назло, кончились папиросы. И я, заядлый курильщик, забыв осторожность, отправился на поиски табака.

– С пистолетом?

– Да, он был при мне. Но, прошу учесть, я находился один в лесу. Ночь. На меня могли наброситься дикие звери. Говорят, в России полно медведей. Согласитесь, господин полковник, что оружие в лесу часто не бывает лишним.

– Колхознице Антонине Измайловой вы выдали себя за сотрудника советских органов государственной безопасности.

– Мало ли что говорит мужчина, находясь наедине с хорошенькой девушкой в лесу. Прошу не придавать этому значения, – с налетом фривольности, ответил Джек Райт и совершил ошибку.

Наивный характер, какой полковник сознательно придавал некоторым своим вопросам, методически притуплял настороженность самоуверенного диверсанта. Легкость, с которой он находил ответы, заставила его изменить свое первоначальное решение, отказаться от каких бы то ни было объяснений, отмолчаться.

– Вы хорошо говорите по-русски. Почему в гостинице вы это скрывали? – поинтересовался Чумак.

– Цель своей поездки в Советский Союз я уже имел честь объяснить вам. В мои планы не входило, чтобы русские знали, что я понимаю их, знаю язык.

– Но это помогло бы вам скорее добраться до «истины», – с откровенной иронией произнес полковник.

– Я не торопился. Причем, каждый работает, как умеет. Возможно, я был не прав.

Алексей Александрович опять удовлетворенно кивнул головой и указал на автоматическую ручку, лежащую на столе.

– Вы не отрицаете, что эта ручка принадлежит вам?

– Если это не копия моей, то не отрицаю, – последовал ответ.

– На ней есть следы ваших пальцев, как, впрочем, и на остальных предметах, отобранных у вас.

– Если это так, как вы говорите, то у меня нет сомнений. Это моя ручка, – вызывающе проговорил Джек Райт, а сам подумал: «Ну, держись, старина, начинается!..»

– В нее вмонтирован баллон с бациллами.

К изумлению Райта, полковник сказал эту фразу таким будничным тоном, словно не придавал серьезного значения сообщаемому факту.

«Что это значит? – подумал Джек Райт. – Полковник не мог не понять, что в нашей игре баллон с бациллами козырный туз! Почему же тогда он так легко его выложил? На что дальше рассчитывал? О нет, доведись Райту, он бы по-другому повел допрос». Однако надо было что-то отвечать.

– Неужели? – озабоченно пробормотал Джек и тут же облегченно вздохнул: – Как хорошо, что я никогда не занимался изготовлением автоматических ручек.

Чумак едва заметно улыбнулся.

– Остается подтвердить, что вы Гарри Макбриттен. Как вы намерены это сделать? – спросил он.

– Право, не знаю. Надеюсь, вы поможете. Справедливость должна восторжествовать.

– Это верно, – согласился полковник и предложил: – Может быть, очную ставку?

– Пожалуйста, – охотно отозвался Джек Райт, которому все же казалось, что его дела не так уж плохи. Силу советской контрразведки он знал. И потому был убежден, что полковник, которого так и не смог разгадать, не верит ни одному его слову. Однако для серьезного обвинения этого было мало. Требовались доказательства, а их, надеялся Райт, следствию нелегко будет добыть. Баллон с бациллами, конечно, служил уликой. Но он цел. Преступление не совершено! Да и готовилось ли оно? Это ведь тоже нужно доказать суду. На каждый возможный вопрос Райт приготовил ответ и не один. Опровергнуть его заявления могли бы свидетели. Но их нет в живых! Колхозница в счет не шла. Ничего дурного он там не сделал. Гнался? Да. Девушка понравилась, хотел поцеловать!..

В Испании при схожем стечении обстоятельств, когда для обвинения Райта не хватало улик, следователь счел лучшим для благополучия своей карьеры вообще не заводить дела.

Здесь на это, конечно, не похоже, но голову вешать рано!..

Так тешил себя Джек Райт, уверенный в своей счастливой судьбе, пока майор куда-то выходил из кабинета, а полковник Чумак листал объемистое дело и перебрасывался короткими замечаниями с сидевшим в стороне Михаилом Тимофеевичем.

Прошло несколько минут, дверь снова распахнулась, и в кабинет, сопровождаемый майором Кочетовым, вбежал Томас Купер.

Он только вскользь глянул в сторону, где сидел Райт, и любезно поздоровался с полковниками.

– А с господином Макбриттеном почему вы не здороваетесь? – вежливо осведомился Чумак.

– С Макбриттен? – удивился руководитель делегации, недоуменно поглядел вокруг и приподнял плечи.– Я не видать Гарри.

– Да вот он, сидит у стены, – указал на Райта полковник.

– Это не Гарри, разочарованно возразил Купер.

Райт не выдержал. Он вскочил на ноги и широко распростер объятия:

– Томас, старина!

Купер отпрянул от него. Лицо иностранца вдруг побагровело. Он присмотрелся к Джеку, но обратился к полковнику:

– Гарри нет черный глаза.

– Он носил ложную роговицу, окрашенную в голубой цвет, – пояснил полковник Чумак и указал на лежавшие на столе линзочки. – Вот они. Волосы были покрашены в светлый тон.

Томас Купер поглядел на стол и, увидев рядом с линзами автоматическую ручку, узнал ее.

– Его ручка.

– Да. В нее вмонтирован баллон со смертоносными бациллами.

Припомнив, видимо, разговор о ручке, который произошел в гостинице с майором, Томас Купер с уважением поднял взгляд на его спокойное, мужественное лицо и затем повернулся к Райту.

– Это правда?

Джек предпочел лучшим уклониться от прямого ответа.

– Не знаю. Ручку мне подарили перед отъездом на вокзале. Кажется вы, Томас, при этом присутствовали и теперь, надеюсь, не откажетесь сообщить подробности, которые, вероятно, захотят узнать господа офицеры. От ваших слов, дорогой мой соотечественник, – продолжал он особо подчеркнуто, – сейчас очень многое зависит. Надеюсь, вы меня понимаете?

– Да, да...

С минуту руководитель иностранной профсоюзной делегации стоял, стиснув зубы, и глядел так, словно видел что-то находящееся далеко за стенами кабинета, в котором находился.

Потом перевел взгляд на Джека Райта и вдруг, размахнувшись, сильно ударил его в лицо.

Кулак потомственного каменщика, надо полагать, был нелегкий, потому что даже отлично тренированный диверсант едва удержался на ногах.

– Я прошу извинять мой поступок, – Томас Купер степенно поклонился Алексею Александровичу. – Спасибо за большой наука. Я нашел ответ на свой главный вопрос. Я твердо узнавать, кто хочет война! Мне теперь хорошо понимать, почему наш босс и все его патрон не любят ваша страна, где каждый каменщик есть хозяин. Я догадаться, зачем надо сюда, к вам, посылать диверсант с яд. Советский Союз – наш большой друг. Он хочет мир. Всем мир! На это я будет давать честный слово всем своим товарищ.

Руководитель профсоюзной делегации горячо пожал руки советским офицерам и вышел из кабинета, даже не взглянув на Райта.

Поведение иностранца устраняло всякую тень подозрения в том, что он принимал какое-то участие в готовящемся преступлении.

– Пожалуй, очных ставок больше устраивать не следует, – сказал полковник Чумак, наблюдая за растерявшимся Райтом. – Чего доброго, узнав про вас всё и, особенно, то, что вы тут замышляли, ваши знакомые так энергично начнут действовать, что нам придётся всерьёз вас оборонять, чтобы избавить от увечий.

– Купер дурак, – огрызнулся Джек. – Он ещё поплатится за это.

– Не думаю, – возразил полковник. – Мы не одобряем его... неожиданных действий, но и не собираемся предавать их огласке. Однако вернёмся к делу. Как же нам быть с установлением вашей личности? Может быть, воспользуемся имеющимися в нашем распоряжении документами? – Чумак открыл папку. – Вот здесь ваша фотография, описание примет, отпечатки пальцев и даже полная биография. Не угодно ли убедиться?

– Охотно, – Райт посмотрел на документы и усмехнулся. – Фотография имеет большое сходство со мной, возможно и отпечатки пальцев окажутся теми, что надо, и приметы. Но почему тот, кто написал здесь «Джек Райт», не выбрал имя позвучнее, скажем, Мигель Сервантес де Сааведра или Рембрандт Харменс ван Рейн? Ведь помешать этому никто не мог. Он писал, что хотел.

Хотя Райту удалось внешне сохранить спокойствие, в душе с каждой минутой нарастала тревога. Она мешала сосредоточиться, и это злило.

«Я опознан, – скребла сознание мысль. – Значит просто выкрутиться не удастся. Нужно готовиться к упорной обороне...»

XXIV
ЗМЕЯ ТЕРЯЕТ ЖАЛО

– Тогда, быть может, это подойдёт? – заговорил молчавший до сих пор Круглов и положил перед Райтом папку с крупной и чёткой надписью:

«Дмитрий Ксенофонтович Радецкий».

Райту потребовалось огромное усилие, чтобы не выдать себя.

– Кто этот господин? – холодно спросил он.

– Человек, называвший себя в детстве русским.

– Что же дальше?

– Вам не нравится имя?

– Н-нет, – едва замявшись, ответил Райт.

– Кличка лучше? Пусть будет по-вашему. Но, исходя из этого, – палец Круглова как бы подчеркнул крупно написанную фамилию на папке, – вам следует трезво оценить обстановку и сделать необходимые выводы. Запираясь, вы можете непоправимо навредить себе. А ведь сознаваться всё равно придётся. Но не было бы поздно.

Михаил Тимофеевич взял папку и вернулся на своё место.

Райт почувствовал себя вышибленным из привычной колеи. Нервы сдавали, в душу прокрадывался страх, но диверсант ещё пытался крепиться:

«Только бы не сорваться, не наделать глупостей», – твердил он себе и, не желая того, выкрикнул:

– Я не понимаю, чего от меня хотят, каких ждут признаний. Да, я собирался сделать небольшой бизнес. Я хотел заработать, но мне не повезло.

– Который раз вам не везёт на нашей земле, – будто вскользь заметил Чумак.

Райт уловил скрытый смысл фразы и, взяв себя в руки, сдержанно ответил:

– В Советском Союзе я впервые.

– А майор утверждает, что это у вас с ним вторая встреча.

Джек Райт покосился на Кочетова.

– Майор ошибается.

– В серьёзных делах такого недостатка за ним ещё никто не замечал, – лукаво прищурил глаза полковник. – Да и я готов подтвердить его слова. Помните, у высотки Крестовой...

Райт машинально схватился за левое ухо.

– Ну вот и вспомнили, – усмехнулся полковник.

Джек Райт медленно опустил руку и пристально посмотрел на майора Кочетова. Так вот тот человек, который своим выстрелом привил ему панический страх перед советской границей! Сколько из-за этого потеряно блестящих возможностей? И кто знает, может быть, теперь всё обстояло бы по-другому...

– Это рок, – прошептал он.

И вдруг ему захотелось восстать против зло подшутившей судьбы, отомстить майору, будто он один был причиной его неудачи.

«Смирись, – внутренне сдерживал он себя. – Не рискуй!.. – Но другой голос, затмевая разум, подзуживал: – О, Джек Райт ещё себя покажет. Его не зря прозвали «Медузой»!.. Жало ещё не потеряно. С трудом, но его удалось сохранить. Джек ведь не зря учился в специальной школе и после тренировался всю жизнь!.. А майор заслуживал того, чтобы им заняться. Ведь это он отнял пистолет. Следовательно, его показания смогут сыграть отрицательную роль, когда станут известными результаты баллистической экспертизы пули, извлечённой из тела лейтенанта. Ну что ж, небольшая хитрость – и через три минуты майор станет трупом. За вторую встречу – блестящий реванш!..»

По-бычьи опустив голову, Райт засмеялся.

– Майор ошибся. Я докажу. Пари. Полковник рассудит нас, – и он протянул Кочетову руку.

Райт опасался, что его беспрецедентное для арестованного поведение будет сочтено майором наглостью, он возмутится и откажется от спора.

Вначале оно так и было. Майор ничего не ответил, но глаза его вспыхнули гневом, лицо побледнело, пальцы сжались в кулаки. Однако потом во взгляде появилось что-то похожее на любопытство, смешанное с удивлением. Словно решая в уме трудную задачу, он прикусил губу и затем поднялся с кресла, в котором сидел.

Джек Райт торжествовал. Чёрные глаза его следили за каждым движением майора. Только бы не раздумал! Кочетов приближался медленно.

Убийце не терпелось.

«Такой момент нельзя упустить. Он не повторится!..» С протянутой рукой Райт шагнул вперёд, но в следующее мгновение лежал на диване лицом вниз. В правую руку будто впились раскалённые щипцы.

Превозмогая боль, он рванулся, однако поднялся только после того, как майор отпустил его.

– Я не мог поступить иначе, – с явной досадой сказал майор и положил на стол перед Чумаком кольцо, снятое с пальца Джека Райта. – Секрет «Медузы».

Полковники с любопытством разглядели золотой перстень, которому искусный ювелир придал форму спирально свившейся змеи с изящной бирюзовой головкой.

– Кольцо-шприц, – заключил Круглов. – Полое внутри, оно наполнено ядом и снабжено иглой, которая выдвигается при повороте змеиной головки.

– Да, – усмехнулся Чумак. – Хитро, хотя далеко не ново. Перстни с ядом были в моде ещё при дворах царей в средние века.

Райт был потрясён. Он много лет внушал себе, что только сам вершит свою судьбу. Это звучало гордо и льстило самолюбию. До тех пор, пока перстень находился на пальце, он считал себя хозяином положения при любых обстоятельствах.

Да, его можно было арестовать, на короткий срок заточить в тюрьму, но даже в таком крайнем случае он сохранял своё преимущество, продолжал оставаться независимым. Райту казалось, что в тот критический момент, когда, хладнокровно взвесив шансы, убедится, что наступать больше не может, а для отхода все пути отрезаны, он найдёт в себе достаточно воли решительно оборвать жизнь. Враги никогда не будут торжествовать над ним свою полную победу!

Правда, инструкция требовала – в случае провала прибегать к яду немедленно. Но Райт не хотел торопиться в таком серьёзном деле. Причём относил это не за счёт своей слабости, а объяснял тем, что никогда не терял надежды на счастливый исход самого рискованного предприятия.

И вдруг перстня не оказалось!

Райт не метался по камере. Забившись в дальний угол и уткнув лицо в ладони, он часами сидел почти не двигаясь и тихонько выл. Выл потому, что, прислушиваясь к собственному голосу, можно было отвлечься от мысли о неотвратимо надвигающейся развязке, и это приносило облегчение.

В глубине души Райт всегда сомневался – найдётся ли в нужный момент у него столько мужества, чтобы покончить с собой. Однако, лишившись кольца, он вначале почувствовал себя так, будто потерял надёжную опору. Но, разобравшись затем в хаосе нахлынувших чувств, понял, что всегда, всю жизнь был трусом. Перстень был для него тем фетишем, который помогал обмануть самого себя. И этого «чудодейственного» талисмана вдруг не стало! Джек растерялся. Как быть? Что делать? Запираться до конца? А если его уличат, докажут? Ведь он опознан. Да ещё как!.. Наверно, всю родословную откопали.

Страх возрос ещё больше, когда ему стало известно, что лейтенант Рудницкий не убит. Появился свидетель, лично видевший Райта в тамбуре вагона, где корчился в предсмертных судорогах Афанасий Павлюк.

Лейтенант Рудницкий! Вот почему лучший из чекистов утверждал...»

Чумак мысленно снял с полки книжку в красном сафьяновом переплёте, бережно отыскал в ней нужную страницу и, будто читая, прошептал глубоко запавшие в душу слова:

«Быть светлым лучом для других, самому излучать свет – вот высшее счастье для человека, какое он может достигнуть. Тогда человек не боится ни страданий, ни боли, ни горя, ни нужды. Тогда человек перестаёт бояться смерти, хотя только тогда он научится по-настоящему любить жизнь...»