Текст книги "Бандитская Лиговка"

Автор книги: Николай Пономаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Ты разворачивал, проверял сумму?

– Он, падла, сверток опечатал. Сказал, для надежности, чтоб не расхитили по дороге. Говорит, отдайте главному до последнего рубля. Ну, а я что – не отдал бы?

Добродушие Лося, тоже проявившееся при вносе свертка, вдруг улетучилось. Он вмиг стал деловым.

– Проверь, пересчитай. Потом поделим. Я ненадолго выйду, дверь закрою.

Убрав со стола все ценное, зачем-то сняв со стены собственный портрет, Лось быстро вышел из кабинета.

– Давай отсюда!

Он вывел из приемной в коридор своего телохранителя, прикрыл за собой дверь и перекрестился. В этот момент что-то ухнуло. Совсем рядом. Лось вдруг вцепился обеими руками в лацканы пиджака телохранителя и стал его трясти.

– Я убью его, волосатика. Я остригу его налысо тупым ножом. Какая сволочь!

Оттолкнув охранника, Лось вернулся в кабинет.

– Я так и знал.

Комната была посечена осколками, в крышке стола – дыра, стекло окна осыпалось. Бригадир лежал на полу, зажимая руками раны на животе. Изо рта сочилась струйка крови. Он был ещё в сознании.

– Ты что мне принес, дурак? Я тебя за этим посылал? Ты разве не знаешь, что я такие посылочки сам люблю отправлять? Ну и лежи, придурок. Это надо же – шефу гранату приволочь. А может быть ты с ним в сговоре? Подыхай, падла, скорее.

Особенно оскорбительным со стороны Янсона было использование метода Лося. Из гранаты вынимается чека, корпус заворачивается в полотенце, скоба при этом зажимается. Граната вкладывается в денежную "куклу" и отправляется жертве. Кто развернет – того и... Как этого окровавленного бригадира. Выйдя в приемную, Лось проорал:

– Уберите мой кабинет!

Убийственная выходка Янсона вывела из себя.

– Вызовите десять человек на вечер. Опытных. И завхоза сюда!

Завхоз, бывший прапорщик воинской части на Дальнем Востоке Виталий Стацюк был большим знатоком оружия. Всех систем. Конечно же тех, что бывали в его складах. Одному командиру известно каким он был специалистом. Сколько ни было ревизий и проверок – все тютелька в тютельку. До последнего пистолетного патрончика. Все знали что ворует. Не знали куда девает и как скрывает. Главное, делился. По честному. Но даже командир не знал как Стацюк сбыл баллистическую ракету Владивостокской ОПГ (организованная преступная группа). Когда бандиты рассорились и перерезали, переутопили друг друга, эту ракетку обнаружили в гараже главаря. А при ней приготовленную петицию угрожающего содержания в адрес якудзы, начинающуюся обращением : "Япона мать!"

Оперативникам, доложившим о находке в военный округ, ответили предложением закусывать. Но приехавшим после напоминания генералам впору было самим бежать в магазин и проставляться милиционерам чтобы не допустили утечки информации. Находку эвакуировали ночью в атмосфере строгой секретности и загула оперативников на дармовщину. Доставили её в ту часть, где служил Стацюк. Прапорщика разбудили под утро, приказали принять находку на баланс. Причем спросили:

– Твоя, сволочь?

– Мои все дома спят, товарищ генерал.

На угрозу проверить Виталик только зевнул.

– Недавно считали. Это ж сутки, не меньше.

– Ничего, в лагере выспишься. А посчитаем и за час. Это тебе не патроны.

На подходе к гнездам ракет прапорщик испуганно забегал.

– Стойте!

– Что, в штаны наложил? Чистосердечное признание не поможет, парень.

– Товарищ генерал, прежде чем подойти, надо проверить уровень радиации. Это необходимо по инструкции. Я утром проверял, как положено, фон был нормальным, но мало ли что. Столько уважаемых людей – а я потом отвечай.

– Так проверяй скорее, видишь, дождь начинается.

– У меня нет с собой дозиметра.

– А о чем ты думал?

– А я думал, ваши люди все сделают.

– Бегом марш за аппаратом!

– Есть!

Стацюк затрусил было, но услышал команду "Отставить".

– Что за дурень. В машину!

Виталик с удовольствием спрятался в кабине генеральского уазика, по крыше которого уже начинали тарабанить крупные капли приморского ливня.

– Я вам устрою лагерь, толстощеким. Ты не гони особо, солдатик, попросил водителя, – У меня язва, при тряске оживает и тогда я начинаю кричать. Очень противно.

Когда уазик вернулся, генералы и свита промокли до нитки. Стацюк стал замерять уровень радиации. Прапорщик, зная, что никто из присутствующих понятия не имеет об инструкции по сохранности оружия и правилах входа в помещения, проделывал замер намеренно долго в разных концах длинного здания. Часовые в плащах давились со смеху. Когда самому надоело мокнуть, открыл замки. Офицеры прошлись по ангару пересчитали ракеты, боеголовки, сверили с инвентаризационными ведомостями. Вся материально-техническая часть – налицо. Генерал чертыхнулся – придется ездить по другим подразделениям. Лично. Но появилась и слабая надежда, что ракета доставлена из другого военного округа. Раз у Стацюка ( ! ) все на месте, то...

Приняв ракету, вернувшуюся как бумеранг, и выпроводив комиссию, прапорщик снова улегся спать, благословляя тот день, когда ему прямо с неба свалилась тысяча долларов.

Пол года назад на утреннем построении части случилось ЧП. Над мирно стоящим строем вдруг раздался ужасный гул. Никто не успел даже испугаться до смерти, как прямо на плац приземлилась настоящая баллистическая ракета. Как раз между строем и командирской трибуной. Не было крика и шума. Никто до поры до времени и слова не проронил. Молча ждали – рванет или нет. Бежать бесполезно. Если рванет, то и за километр достанет. Минут пять смотрели, пока Стацюк не вышел из строя. Ракета как ракета. Без боеголовки. Проверил дозиметром – не фонит. Едва хотел доложить, как его перебил дневальный из штаба, пулей вылетевший на плац.

– Командующий округом на проводе!

Майор побежал так, как давно не приходилось. Вышестоящий начальник спокойным голосом сказал ему по телефону:

– В районе расположения части должен приземлиться корпус ракеты, выпущенной с Крымского полуострова. Учения. Примите меры к обнаружению и охране. Немного не рассчитали ребята при запуске. Но про ракету никому ни слова. Неудобно подставлять южного коллегу. Мы уже доложили, что она попала в цель.

– Понял, товарищ генерал. Мы только что её нашли. На плацу лежит.

– Молодец, майор. Спрячьте пока.

Прятать поручили Стацюку. Когда через месяц майор спросил прапорщика о ракете, Виталик удивленно спросил что командир имеет ввиду.

– Ту ракету, ту.

Стацюк показал майору квитанцию о сдаче металлолома.

– Ты с ума сошел!

– Не, я созванивался с прапорщиками Митрофановым и Шиняевым из соседних частей. Они сказали, что этот металлолом им на фиг не нужен. Транспортировать лень и не на чем. И никаких команд им не поступало.

– Ты уверен, что она должна была упасть на их территории?

– Так точно.

Стацюк вручил командиру конверт с "металлоломом". Знал бы майор, что упавшая с неба ракета стоит на месте настоящей, вывезенной прошлой ночью владивостокской ОПГ...

После той ночной с дождем проверки Виталик не стал больше искушать судьбу и уволился в запас. Теперь он был кладовщиком у Лося и явился по его вызову.

– Пойдем, Виталик, в закрома. Хочу хорошую пушку выбрать. Сегодня лично пойду на разборку.

Бывший прапорщик обрадовался возможностью прогнуться перед шефом. В его отсутствие Стацюк трудился не покладая рук, стремясь проявить себя перед новым начальством. Но на складе услышал слова отнюдь не похвальные.

– Черт возьми! Пидорасы! Вы все мои бабки угрохали в этот подвал! Собираетесь напасть на Москву? Питера мало? Это зачем?

Лось сдернул брезент с портативной ракетной установки.

– А это на хрена?

На стеллаже в ряд выстроились гранатометы разных типов.

– Ну, знаешь, шеф...

– Сколько их?!

Количество ящиков с гранатами потрясло главаря.

– Куда столько? Подойди, Виталик.

Кладовщик, до этих минут ожидавший похвалы Лося, не сдвинулся с места. Закупал, учитывал, хранил, выдавал все по счету, по накладным. Береборщил, значит.

– Дай полный отчет об имуществе.

Виталик подошел к компьютеру, возле которого стояли аккуратные ряды регистраторов.

– Здесь автоматы, в этих патроны разного калибра, пистолеты, винтовки. Взрывчатка, мины. Гранатометы. В этой папке то, что хранится в филиале. ГРАДы в подвал не вместились.

Лось ошалело смотрел на описи имущества банды. Стоило ему сгонять за рубеж на какой-то месяц, как его подручные устроили полный беспредел. В Гамбурге он хотел встретиться с Брюгхером, но тот неожиданно уехал в Петербург. Уверен, что и у немца нет такого арсенала.

– Все бабки угрохали!

– Товар ходовой, можно обратно...

– Кому столько нужно? Годами продавать будем, олухи.

Тем же вечером Лось запросил экстренную встречу со своим человеком из правительства.

– Надо где-нибудь поблизости организовать войнуху.

– Рехнулся?

– Оружия накопилось – ужас. Складывать негде, а все везут и везут. Можешь стравить, допустим, Приозерск со Всеволожском? Ну, типа, территориальные претензии, борьба за какую-нибудь деревню.

– Кому нужны твои деревни. Их легче сплавить соседям, чем кормить.

– А если нашим армейским предложить обратно?

– У них все ещё навалом этого добра. Кстати, а ракеты у тебя есть? Предлагают по дешевке.

– А если прибалтам?

– Прибалты патроны купят. Из цветного металла как лом. Могу устроить.

– Себе в убыток.

– Не горюй, пригодятся тебе стволы. Ты сейчас Лиговку держишь, но и на соседей, знаю, поглядываешь. Не торопись. Все пригодится.

– На своей территории ещё не все схвачено.

– Вот видишь.

БЕСПРЕДЕЛЬНАЯ БАНДА МАЛЫШЕВА

У себя в Гамбурге герр Брюгхер считался влиятельным мафиози. Со своим телохранителем они выглядели вполне картинно. Босс имел округлые формы, но не был рыхлым. Наоборот вся его фигура источала упругость. Упругость тугого сала. Свиные настырные глазки беспокойно следили за происходящим. Голова на толстой шее поворачивалась с трудом, поэтому для взглядов по сторонам поворачивалось все тулово германца. Брюгхер, только что покинувший тяжелый черный мерседес, с удовольствием потянулся.

– Дас ист гут.

Телохранитель был на две головы выше своего хозяина. Под его просторным костюмом угадывалось тренированное тело. Эдакая гора мышц, готовая заслонить толстую тушу повелителя. Брюгхер долго выбирал себе такого. Устрашающий рост, утрированно широкие плечи и ноги как тумбы.

Таких во всем Гамбурге нашлось только двое. Мафиози проверил их способности за два дня. В субботу в девять утра он приказал первому, Петеру:

– С полудня много работы. Подай машину в 12.65.

Верзила округлил глаза и кивнул – будет сделано. Брюгхер ждал улыбки, вопроса, хоть какой-то реакции, всего, кроме этого тупоголового "будет сделано".

В воскресенье он приказал то же самое второму претенденту, Гансу. Верзила округлил глаза и переспросил:

– Во сколько?

– В 12.65.

– Сегодня выходной, почему много работы? И потом – 12.65 – этого не бывает!

– Знаешь, приятель, – улыбаясь своими свиными глазками, объявил Брюгхер, – Вчера мне подали машину в 13.05. Без замечаний о выходных.

Тупой Петер с 9 утра в субботу имел 4 часа для обдумывания задания. Думал до 13-ти часов. А потом за пять минут исполнил поручение. В 13.05 босс подошел к машине. Так Петер попал в Россию, а Ганс остался на родине в роли обычного боевика.

Русский гид-переводчик по имени Емельян в малиновом пиджаке жестом пригласил немецких гостей следовать за ним и четко, по буквам, произнес название достопримечательности, подлежащей осмотру.

– Домик станционного смотрителя.

– Я, я, – попытался кивнуть иностранец с удивительно толстой шеей.

Гид мысленно подхватил традиционное русско-матерное продолжение "Головка от х..". Но вслух стал вещать на немецком о лошадиной станции, о путешествиях из Петербурга в Москву, о Пушкине, о Белкине. Увидев русскую старину, немцы преобразились, забыли о своих ролях крутых мафиози. Экзотика в виде ямщицких саней, рубленых домов и деревянного колодца подействовала возбуждающе. Немцы оживились, защелкали фотоаппаратами и загавкали свое "дас ист гут". В музейчике с экспонатами старины они и вовсе рехнулись. Самовары, кадки, коромысла, прялки, народные наряды из холстины чуть не гладили пухлыми ладонями. Не выдержав, даже спросили о цене самого пузатого самовара. Потом прошли через двор в сам дом станционного смотрителя. В большой комнате посидели на каждой скамейке за большим столом и на стульчике перед конторкой. Попытку фотографировать пресекла экскурсовод:

– Только за деньги. Тысяча – один снимок.

Нет проблем. Нафотографировали на двадцать марок. Десяток снимков сделали только толстяка в старинной треуголке. Треуголка поперек головы, вдоль головы, на затылке, на глазах. С гусиным пером в руках и без него. Повеселились. Ненадолго посетили ямщицкую с большой печью и хомутами по стенам. Малиновый гид торопил, приближалась вторая, основная часть программы. Встреча с братками-аборигенами должна состояться рядом, в большом доме, отделанном изнутки резным деревом.

– Гаштет. "У Сам-со-на Вы-ри-на".

– Я, я !

"Головка от ...". Гид проводил гостей к трактиру, как на самом деле именовалось заведение. На двери висела табличка, предупреждающая о том, что сегодня закрытый банкет. Емельян показал приглашение и немцы вошли в трактир. В нем также красовались русская печь, оригинальные предметы, создающие атмосферу народного быта "руссишшвайн". Не было разве что балалайки. Уселись за столиком на галерее, расположенной над большим залом и откуда можно было видеть каждый его уголок. Официантка в сарафане принесла меню. Заказали щи в горшочках по-крестьянски, жаркое по-домашнему, расстегаи, икорку, водочку и конечно же фирменный выринский напиток сбитень. Едва все это появилось на столе, как в зал ввалилась шумная ватага крепких молодых парней. Впереди энергично шел громила под стать Петеру, телохранителю Брюгхера. Весь в коже, на ногах высокие ботинки. На шее болталась золотая цепь толщиной в кулак.

– Халдеи, мечите на стол, братва гулять будет!

Верзила грохнул кулаком по столу и уселся за ним в центре зала. Другие попадали кто куда.

– Мне сбитня ведро и поросенка в яблоках!

К нему подлетел паренек в вышитой рубашке, поклонился в пояс. Гид пояснил германцам, что на Руси обслуживающий персонал назывался половыми.

– Официант – половой. Официантка – половая...

Емельян сказал и сам усомнился. Но гости и не слушали его. Громила вдруг вскочил, взял полового за грудки и приподнял над полом.

– Как нет поросенка? Живо в деревню, в колхоз-совхоз, к фермерам, к чертям собачьим, но чтобы мне был румяненький на столе!

Половой был жестоко брошен на пол, но упал удачно, тут же вскочил и убежал. Гид привычно комментировал:

– Это и есть главарь банды, отец питерской мафии Александр Малышев.

Половые парни и половые девки, по терминологии Емельяна, забегали по залу, расставляя закуски. Молодые и не очень кобели беззастенчиво лапали женщин, те повизгивали, но пощечин не было слышно. Только шлепки. Отвязные парни лихо наливали водку в большие граненые стаканы. Малышев встал.

– Братки! Позвольте сказануть речугу. Не за удачу, не за нас с вами и за х... с ними, не за что другое. Мы славно потрудились последнюю неделю. Наши мерседесы и "бомбы" устали. Раскалялись стволы, а мы не краснели. Устало железо, но не мы. И дальше так же неутомимо будем брать и по братски делить. Все на свете – наше! Пусть каждая неделя так проходит, чтобы, как сказал писатель Островский, не было мучительно больно за бесцельно выпущенные пули. Так примем же, братки, за наши идеалы! То есть понятия.

Малышев махом влил в свое луженое горло полный стакан и так бросил об пол, что он растерся от удара в порошок. За ним последовали другие. Звон разбитого стекла заполнил зал.

– Сбитня мне! – заорал бандит.

Братки наливали себе сами, но Малышева лично обслуживала грудастая деваха. Она кинулась ставить перед главарем серебристое ведро с напитком, но наступила на разбитое стекло, неловко повернулась и... Брызнул сбитень на кожаный костюм, залил штаны. Внезапно наступила тишина. Малышев сидел не шелохнувшись, а потом захохотал пьяно:

– А ну плясать, курва!

Половые девки, по той же терминологии Емельяна, находившиеся позади столов, всплеснули руками.

– Пройдись лебедушкой, сударыня, – развеселился главарь.

Девка было двинулась плясать, но Малышев добавил:

– Без опорок, миленькая, босячком! – сказал все так же хохоча.

Брюгхер и Петер, услышав перевод, вытаращились на Емельяна – правильно ли перевел? Правильно. Они, замерев, смотрели как дикие русские сорвали с девки туфельки. Малышев лично наполнил водкой стакан, заставил несчастную выпить и она пошла, изображая танец, по битому стеклу. Каждый шаг отмечался кровавым пятном на полу. Что делают за столь ничтожный проступок! Пройдя "лебедушкой" круг, девица упала.

– Убрать!

Плясунью унесли, все половые бросились мести стекло и кровь смывать. Главарь поднялся снова. Как по команде парни стали наливать в стаканы.

– Еще скажу, братки, о каждом. За каждого из вас поднять стакан граненый. Первый пью сегодня за друга своего, за Берлина. Хоть и нацмен, а спуску не дает своим же. Он в понедельник пристрелил Фильштейна, собаку бешеную, шакала вонючего. Не просто пристрелил, а дал помучиться. Сначала в ноги, после в руки, а уж потом контрольный в яйца...

Братва зареготала дружно.

– ... и лишь затем контрольный в голову его пустую так, что мозги разлетелись. За Андрюху Берлина!

Выпил, вскинул руку со стаканом – сейчас все повторится! – нет, поставил с грохотом на стол. И все так сделали.

Брюгхер глазам не верил. Берлина он знал. И Берлин сейчас в тюрьме, у них в тюрьме, в Германии! Хотя, этот похож...

– Послушай, Емельян, Берлин сидит в Берлине!

Гид лениво переводивший, впервые озадачился. Какой осведомленный немец попался.

– Настоящий Берлин сидит здесь за столом, а кто у вас сидит проверить надо.

Тут встал сам Берлин и сказал:

– Мочил и мочить буду, клянусь своим шестисотым, в натуре.

– Свинья! Где моя свинья? До трех считаю!

Откуда-то в руках Малышева появился пистолет. Злой бандит передернул затвор, схватил за шиворот ближайшего полового и приставил ствол к виску.

– Раз!

Немцы, захваченные зрелищем, уже не слушали Емельяна, инфантильно переводившего:

– Айн.

Гид даже не смотрел вниз.

– Цвайн.

Брюгхер прищурил глаза – сейчас раздастся выстрел. Вместо него неожиданно раздался поросячий визг. Хозяин заведения, держа за заднюю ногу, внес поросенка в зал. Малышев обрадовано бросил несчастного и половой, крестясь и шатаясь, пошел на кухню. С соседнего стола смели посуду на пол и возложили на него детеныша животного. Опять, словно у фокусника, в руках Малышева появился нож, похожий скорее на меч-кладенец. Главарь сказал:

– Я предлагаю, чтобы эту жертву от нашей мафии принес наш брат Артур Кжижевич.

Брюгхер не поверил ушам. Он живо спросил:

– Артура больше нет. Он был застрелен в Будапеште , в одном отеле года два назад.

– Как видишь – жив, – лениво отвечал Емельян, – Там был двойник.

Подозрительный какой-то шваб попался. Начитался Константинова?

Кжижевич ножик взял на ритуальный манер. Со слов Емельяна поросенка перед жрецом придерживали Кумарин и Ефимов.

– Разве тамбовцы теперь вместе с малышевцами? – продолжал удивляться Брюгхер.

Достал совсем. Емельян пожал плечами.

– А что такого? Сходняк есть сходняк. Тут есть и казанские и даже солнцевские. Вчера враги, сегодня друзья. У нас как водки выпьют обнимаются. Потом ещё выпьют – дерутся. Кстати, драка заказана, не беспокойтесь.

Внизу все встали. Артур взмахнул ножом и непрерывно визжавший поросенок умолк.

– Пусть так прольется кровь любого, кто решится встать на пути мафии, – торжественно произнес Кжижевич.

Бандиты дружно подняли стаканы. Подходя к столу с поросенком, подставляли их под нож Артура и в водку капала алая кровь. Когда все стаканы слегка замутились, Малышев произнес в тишине:

– За сказанное! Мы повязаны кровью.

Ватага выпила и дружно с грохотом все поставили стаканы. По мнению Брюгхера после этой дозы бандиты должны были упасть. Пьют полными стаканами по пятому или шестому разу – и стоят! Где предел возможностям русских мафиози? Таких не споишь, не запугаешь. Сами кого хочешь запугают – рожи звериные, рты окровавленные. Поросенка унесли со стола начинять яблоками.

– Кардебалет! Давай кардебалет, – пожелали многие.

Малышев кивнул и из-за печки одна за одной вышли красавицы одетые с напоминанием о русской старине. Кокошник, подобие лифчика и трусиков, длинные красные сапоги. Откуда-то ударила залихватская музыка и девицы стали такое выкаблучивать, что и Кащей бы перекрестился. К концу разудалой мелодии девки лишились последнего стыда и подобия одежды. Именно в таком виде они повели плавный хоровод под какой-то народный напев. Бандиты реагировали по разному. Кто смотрел во все глаза и похлопывал в ладоши, кому-то такие зрелища уже приелись. Когда утихла музыка, несколько человек из первой группы отправились вслед за красными девицами. Вернулись из-за печи через некоторое время раскрасневшимися и вполне довольными. А Малышев поднимал очередной тост:

– Сейчас, братки, хочу чтобы вы посмотрели на Костю Могилу. Его не раз хоронили, а он как бессмертный, воскрешается. Но уж если он сам хоронит! Какого он мастера нам подыскал, братки! Бьет из автомата или из карабина с двухсот метров без оптики прямо в цель. С таким парнем наши руки крепче сдавливают сосцы жертвенных коров, струями бьет золотое молоко. Нас хотели стравить, братки, чтобы мы стволы направили друг на друга. А мы все здесь, мы вместе. И Костя с нами.

Главарь опрокинул стакан. Брюгхер молча смотрел на Емельяна.

– Ну что уставился? – спросил гид по-русски, а по-немецки стал объяснять, – Да, это и есть Костя Могила. Мафия бессмертна. Вон там, слева от Малышева, сидит Богданов, он же Виноградов. В удобный момент имитировал собственную гибель и сам себе соорудил могилку. Стал Виноградовым. Проще простого. Некоторые думают, что Богданов в тюрьме. Но посмотри – черные волосы, заостренный нос, бородка клинышком. Трудно ли такого второго найти для Крестов? У нас богатые традиции по этой части. Делает один, а сидит другой...

Объяснения Емельяна были прерваны шумом и грохотом. Внизу созрела драка. По обе стороны перевернутого стола стояли две ватаги, человек по пять с каждой стороны. Одни были одеты, преимущественно, в длинные пальто, другие в тяжелые кожаные куртки. Все смотрели на Малышева.

– Не гоже, братки, кулаками правду искать. Только если у вас такая воля – препятствовать не буду. Сдайте стволы и пусть победит справедливость.

Обе команды подошли к столу лидера, выложили огнестрельное оружие. С десяток пистолетов, один автомат, три гранаты, одну противотанковую мину.

И поехали! Такой массовой жестокой драки Брюгхер ещё не видел. Стволы-то сдали, а про ножи и кастеты разговора не было. Резали, били ногами и руками, неистово кусали зубами. Взрезали воздух металлические телескопические дубинки и цепи. Те, что в длинных пальто, одолевали. Их оставалось трое на ногах, из кожаных – один. Встал у печи, схватил расшитое полотенце, намотал на руку. Подходи! Здоровый, черт. Но и троица не щупленьких. Двинулась на одиночку. А тот завертелся вдруг быстро-быстро, подставляя под ножи защищенную полотенцем руку, круша челюсти соперников другой, на которой виделось что-то тусклое, металлическое. Один упал, второй. Вот двое самых удачливых сшиблись телами, разом упали и все. Бой кончен.

Пока все это длилось, остальные пили, ели, как будто рядом с ними происходило что-то обычное, ежедневное. Только теперь все повернулись к месту побоища.

– Вставайте, братки, кто может. Замирим это дело.

Главарь лично подошел к одному избитому, помог подняться. Тела зашевелились, бандиты с порезами, синяками и ссадинами вставали, помогая друг другу. Брюгхер во все глаза смотрел как эти люди начинали оживать, даже улыбаться, усаживаться друг против друга за стол. Длиннопальточники против кожанокурточных.

– Ну что ж, братва, – снова взял слово Малышев, – Мы не прощаем оскорблений, мы стоим за честь свою до последнего. Ваш спор окончен с малой кровью. И пусть так будет. Выпьем за дружбу, да закусим сладким поросеночком.

Его как раз внесли. Немцы удивились столь быстрому приготовлению мяса.

– Вы тоже любите с кровью, даже сырой фарш едите, – пояснил Емельян.

Да только подозрительно поджаристым выглядело блюдо на метровом подносе. Братва сгрудилась вокруг, люди отходили от стола с кусками мяса на ножах. Выпили, зачавкали.

А главный бандит снова требует налить в граненые стаканы.

– Ну а теперь, братки, предоставляю слово соратнику нашему, авторитету дяде Славе Кирпичеву.

И встал из-за стола Кирпич легендарный. И сказал:

– Братва, с сорок седьмого года я сидел по лагерям больше, чем был на свободе, чего и вам... Не, чего-то не то... Я – мир здесь. Если меня не станет, в Питере начнется война, в натуре. За мир!

Емельяну было жалко смотреть на Брюгхера. Немчура наверняка знала, что застрелили старика. Герр Генрих сидел с раскрытым ртом и уже совсем ничего не понимал. То ли его надувают, то ли в загадочной стране страсть как любят фантомов.

Тут раздался барабанный бой. Это полуголые девки снова показались из-за печи с тазами и вениками в руках. Они ритмично стучали в эти тазы, покачивали бедрами, лукаво отрывая веники от тел, дразнили показом укромных мест. Бандиты хлопали в ладоши и кричали:

– Ну их в баню!

Главарь поддержал их желание.

– Поднимем тост за нас, а потом омоем наши члены колодезной водой, пропарим наши кости. Завтра снова тяжкий труд, так подготовим же наши крепкие тела для благого дела.

Вновь поразбивав все стаканы, прихватив с собой женщин, бандиты двинулись на выход. Немцы с гидом покидали разгромленный зал последними. Стоя на ступеньках, Брюгхер продолжал поражаться попранию беспредельщиками всех норм и правил. Площадка перед таверной была заставлена дорогими автомашинами. За руль каждой садился человек, употребивший стаканов по десять водки! Некоторые, открыв дверь автомобиля, падали и на карачках вползали на водительские сиденья. Заводились двигатели, ревели сигналы, машины выезжали на трассу. И ни одного столкновения! Поразительно... Садясь в мерседес, Брюгхер предупредил водителя, чтобы он ни в коем случае не обгонял машины бандитов, которые неслись в Петербург.

В таверне наводили порядок. Половые сняли колоритную одежду, сдали её костюмеру. Танцовщица по битому стеклу сняла толстые чулки телесного цвета со специальными резервуарчиками для красной жидкости. Группа драки отклеивала специальные накладки с лиц и рук. Порезы и синяки исчезали...

В городе бандитские машины скользнули в разные улочки. Группировки поехали в облюбованные, контролируемые ими бани. Водитель машины Брюгхера по распоряжению гида ехал в хвосте серебристого джипа Малышева. Проехав немного по Лиговскому, они свернули и остановились перед массивными железными воротами. Откуда-то из темноты возник автоматчик в маске.

– Охрана, – успокоил гид встрепенувшегося Брюгхера.

Осветив фонариком пассажиров обеих машин, охранник характерно махнул рукой. Ворота поднялись на манер средневековых решеток в замках. Въехав, автомобили Малышева, Брюгхера и ещё две сопровождения и охраны подрулили к небольшому крыльцу в дальнем углу обширного двора. Распахнулась дверь, гостей впустили в пахнущий деревом предбанник немалых размеров. Брюгхер замялся у входа, но Малышев, повернувшись к нему, подбодрил:

– Заходи, герр, не стесняйся. Не съедим и не пришьем.

До этого момента немцев как бы не замечали. Баня же – то интимное, располагающее к благодушию место, где все становятся на время близкими друзьями. Гид почтительно подошел к главарю питерской мафии:

– Георгий Янович, эта упитанная рожа хочет с вами познакомиться. Похоже и вправду ищет контактов с бандитами. Довольно осведомленный, знает про Малышева, Кжижевича, Кирпичева, Берлина и других.

– Скажи ему, что потом. Не будем нарушать ритуал.

Пятеро мужчин и три женщины весело разделись, с хохотом и визгом скрылись в недрах бани. На вешалках кроме одежды остались висеть пара автоматов и четыре пистолета в кобурах. Гид, неторопливо стаскивая с себя одежду, перевел ответ Малышева.

– Когда попаритесь, тогда и поговорите. Можно я не пойду в парилку? Каждый день одно и то же.

Генрих Брюгхер, приободренный, кивнул. Русский мафиози не отказался от беседы. Есть шанс заинтересовать его.

Вид пары германцев, вошедших в парилку, многих заставил улыбнуться. Округлый толстый рядом со стройным сильным. Но бандиты и их подруги по прежнему старались не реагировать на посторонних, хоть и приглашенных. Мужчины мастерски выбивали вениками замысловатые ритмы на телах, лежащих на полках, распаренные люди выбегали и падали в бассейн. Немцы тихо потели, стоя в сторонке от общего праздника. Малышев парился в одиночку и в бассейне плавал один.

После пары-другой заходов в парилку, бандиты сели за стол, предусмотрительно оставив определенное ритуалом место для двух гостей. "Снова водка! Сколько можно пить?" – ужаснулся Брюгхер. На столе стояла бутыль беленькой и пара десятков пива "Степан Разин". Снова мясо, рыба, чипсы, фисташки, арахис... Сколько можно есть? А русские снова пили и ели, заставляли женщин танцевать и показывать стриптиз, что немцам показалось и вовсе глупым. Девицам приходилось заново одеваться и медленно раздеваться.

Малышев встал из-за стола, прошел в дальний угол и усевшись в большое кожаное кресло, подозвал переводчика.

– Емельян, пригласи шваба, представление подходит к концу.

Немец засуетился, плотнее обернулся в простынь. Генрих поправил бы галстук, будь он в костюме. Бандит указал ему место рядом, предложил сигарету.

– Мне доложили, что вы интересуетесь моей персоной.

Емельян перевел. Брюгхер замялся, глядя в упор на гида спросил:

– Можно ли доверять переводчику? Пусть Малышев кивнет.

Малышев кивнул.

– Это мой человек, из моей команды. Вполне надежный.

– Тогда переведите. Я считаюсь в Гамбурге человеком примерно такого же уровня и тех же занятий, что и Александр Иванович в Петербурге. У меня тоже своя команда. В последнее время мне стало труднее работать. Русские мафиози то и дело переходят дорогу, причем действуют жестоко. Цель моего приезда в Санкт-Петербург – наладить партнерские связи, пригласить нескольких умных парней в Гамбург для работы именно с русской противодействующей группировкой. Надеюсь на помощь Малышева.

Емельян исправно перевел немца, но от себя добавил:

– Я сам не понимаю, то ли он стебается, то ли действительно не знает куда попал.

– А кто его нам сосватал?

– Наши писатели детективов. Андрей Пименов, должно быть, пошутил над ними. Вообще-то он искал Константинова, но того не было в городе. Знаешь, похоже что он действительно ищет выход на реальных бандюхаев.