Текст книги "Воспоминания"

Автор книги: Николай Полетика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)

В иностранных газетах, которые я читал, в 1923 г. шла открытая дискуссия о том, кто будет преемником Ленина. Большинство иностранных газет во всех странах, независимо от направления, считали, что преемником Ленина будет Троцкий. Вторым по шансам считался Зиновьев. Каменев и Бухарин котировались слабо. Сталин совсем не котировался.

Так гадали о шансах претендентов и дома, в Советской России, и за границей. И все же к XVI съезду партии в 1930 г. на первом месте оказался Сталин, считавшийся в 1924 г. последним. На XVI съезде не было ни слова критики или возражений против «генеральной линии партии», представляемой Сталиным.

Как и почему это случилось, попробую разобраться как историк. О самих съездах партии и о борьбе на них между претендентами говорить не буду. На съездах партии я не присутствовал, что там происходило, я знаю лишь по официальным и очень мало достоверным отчетам газет и «стенографическим» отчетам съездов и конференций и по той информации, которая просачивалась в заграничную прессу. О борьбе оппозиции против Сталина, или, вернее, о борьбе Сталина за власть против соперников из «левой» и «правой» оппозиций, я могу судить лишь по той реакции, какую эта борьба вызывала у партийцев «Ленинградской правды» и «Красной газеты».

Как «свидетель истории» хочу отметить, что вопрос об «ошибках» в толковании ленинизма тем или иным претендентом на верховную власть не играл для всех беспартийных почти никакой роли. Правильно или неправильно толкует ленинизм Троцкий, или Зиновьев, или Бухарин, или Сталин, кто из них ошибается и кто прав – Троцкий или Зиновьев, Бухарин или Сталин; что является самым важным зерном или ядром в учении Ленина, – все это в 1924-1930 гг. беспартийных (а партийцы составляли лишь 0,5% всего населения Советской России) очень мало или совсем не интересовало.

Беспартийные уже понимали, что теоретические споры о толковании идейного наследства Ленина – это только предлог и ширма, прикрывающая борьбу за власть, что самым важным вопросом является вопрос, кто станет у кормила правления и куда он повернет руль огромного корабля, имеющего название «Россия».

Партийцы с дореволюционным стажем («старые большевики») и партийцы со стажем с 1917 г. следовали за теми претендентами из «пятерки», кого они считали своим вождем и клиентуру которого они составляли.

Однако за «боссами» партии шли далеко не все члены и кандидаты партии. В 1923 г., еще до «ленинского набора» 1924 г., в партии было немало «нейтральных», готовых примкнуть к тому, кто победит. Идейность сохранялась лишь у старых большевиков -политкаторжан, у части большевиков – членов партии с 1917 г. и у самой зеленой комсомольской молодежи. И среди комсомольцев было немало таких, которые понимали, где «пахнет жареным». Поэтому в годы борьбы Сталина за власть против «оппозиции» огромное большинство членов и кандидатов партии и комсомольцев внезапно перешло в лагерь победителя – Сталина.

Борьба за власть между претендентами вырвалась наружу во время похорон Ленина в январе 1924 г. Тогда Сталин, считавшийся самым слабым из претендентов и именно по этой причине занявший в мае 1923 года на XII съезде партии пост Генерального секретаря ЦК партии, 26 января 1924 г. в Колонном зале Дома Союзов дал клятву «Памяти Ильича» беречь единство и идеологическую чистоту партии. Клятва Сталина, опубликованная в газетах 30 января 1924 г., была воспринята беспартийной интеллигенцией как заявка на верховную власть в стране.

Главной опасностью для других претендентов считался Троцкий. В 1917 году Троцкий был председателем Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов и председателем бюро, созданного ЦК партии для организации и руководства восстанием. Иначе говоря, Троцкий был главным организатором и командиром октябрьского переворота в 1917 году и организатором побед Красной армии в гражданской войне 1917-1920 гг.

Сталин, член этого же бюро в дни октябрьского переворота, не прославился никакими подвигами, иначе сталинские историки партии в 30-40 годах раздули бы эти подвиги до гигантских размеров. Зиновьев и Каменев, также члены бюро, выделенного ЦК для руководства восстанием, струсили и «сбежали в кусты», выдав правительству Керенского подготовку и сроки переворота.

В 1922 г. Ленин заболел. Первые два удара были у него в 1922 году, третий удар – в марте 1923 года; на XII съезде партии в мае 1923 г. он не присутствовал. Всеми делами в ЦК в 1923 г. руководила тройка членов Политбюро – Зиновьев, Каменев и Сталин – «непоколебимый триумвират», по выражению Зиновьева.

Сталин, кроме того, был с VIII съезда партии членом оргбюро ЦК, а после XII съезда партии в мае 1923 г. – Генеральным секретарем ЦК. Зиновьева и Каменева не волновало пребывание Сталина на этом посту. Они считали себя «мыслителями», определяющими теоретическую и политическую линию партии. Практической организаторской работой, будничными текущими делами они не занимались, считая это второсортным делом. В результате в руках Сталина оказалась огромная организаторская власть: подбор и назначение («рекомендация от имени ЦК») членов партии на руководящие посты – секретарей республик, обкомов, губкомов. Эти секретари, в свою очередь, подбирали и «рекомендовали» партийным собраниям секретарей райкомов и крупных парторганизаций. Постепенно основная масса секретарей – от низовых ячеек до секретарей ЦК национальных республик, секретарей обкомов и губкомов – оказались сторонниками Сталина. Обкомы, губкомы и райкомы стали лишь регистрирующими и передаточными инстанциями приказов, идущих из ЦК, который заменил собой партию.

Одновременно Сталин исподволь пополнял состав ЦК своими сторонниками: на IX съезде партии в апреле 1920 г. членами ЦК были избраны Андреев и Рыков, кандидатами ЦК – Молотов и Петровский, на Х съезде в марте 1921 г. в члены ЦК были избраны Молотов и Куйбышев (оба – помощники Сталина по генеральному секретариату партии), Ворошилов, Петровский, Орджоникидзе, Михайлов, Киров, Устинов, Чубарь. Естественно, что новые члены ЦК поддерживали в ЦК позицию Сталина. Из 25-27 членов ЦК, избранных на Х и XI съездах партии в 1921-1922 гг. треть была подопечными и сторонниками Сталина. С XIII съезда Сталин имел большинство в ЦК.

Таким образом, в руках Сталина к 1923 г. сосредоточилась огромная власть: треть членов ЦК и большинство секретарей партийного аппарата на периферии. Созданная на IX съезде партии Центральная Контрольная комиссия была слита с Наркоматом контроля «Рабкрином», которым руководил Сталин, получивший благодаря этому власть над судьбой каждого члена партии. Словом, как сказал мне в 1938 г. будущий академик В.М. Хвостов: «Самое важное – получить руководящий пост и всюду посадить своих сторонников, как это сделал Сталин в 1920-1922 гг.»

Задачей триумвирата, в особенности Зиновьева, мнившего себя «наследником Ильича», было всеми средствами скомпрометировать Троцкого и устранить его из числа претендентов на власть, на руководство партией и правительством. С этой целью еще в октябре 1923 г. на одном из заседаний Политбюро, на котором Троцкий не присутствовал, была даже принята секретная резолюция, что «троцкизм враждебен ленинизму».

В дни похорон Ленина Троцкий лечился на Кавказе и не приехал на похороны в Москву. Это было вменено ему в вину. В редакции «Ленинградской правды» и «Красной газеты» рассказывали, что отсутствие Троцкого на похоронах Ленина было истолковано Зиновьевым и Каменевым перед делегациями республик и губерний как пренебрежение Троцкого к Ленину. Он, Троцкий, вел борьбу против Ленина не только при жизни последнего, но и сейчас, после смерти Ленина, враждебно и неуважительно относится к его памяти. Особенно упирали на то, что Троцкий – не настоящий большевик и примкнул к большевикам только в дни февральской революции 1917 года.

Вопрос о Троцком был поднят через четыре месяца после смерти Ленина – на XIII съезде партии в мае 1924 г. На съезде присутствовали делегации от 735 тыс. членов и кандидатов партии. Половина партии – 370 тыс. членов и кандидатов – были рабочие «от станка», принятые в партию по «ленинскому призыву» в течение нескольких месяцев со дня смерти Ленина. Все они, люди невежественные или малограмотные, были «за Сталина», открывшего им ворота в партию.

В дни съезда партийцы «Ленинградской правды» рассказали мне, что на съезде, очевидно по требованию сторонников Троцкого, было оглашено «Завещание» Ленина – два письма Ленина делегатам XII съезда партии в мае 1923 года. Одно письмо было написано Лениным в конце декабря 1922 г., другое – в начале января 1923 г. Но, так как Ленин был болен и на XII съезде не присутствовал, его письма были скрыты от делегатов XII съезда и только сейчас, более года спустя, на XIII съезде в мае 1924 г., они были оглашены.

На мой вопрос о том, что же содержится в «Завещании» Ленина, сотрудник партийного отдела редакции Питерский (он был расстрелян, кажется, в 1934 г.), говоривший каждый вечер с ленинградской делегацией в Москве по телефону, ответил, что Ленин советовал делегатам XII съезда не переизбирать Сталина на пост Генерального секретаря ЦК. Далее Ленин рекомендовал XII съезду партии обсудить кандидатуру Троцкого, как наиболее подходящего деятеля партии, способного продолжать его, Ленина, дело.

По словам Питерского, весь съезд замер, слушая «Завещание» Ленина. Сталин сидел, понурив голову и ожидая решения своей судьбы. И тут Зиновьев выступил на защиту Сталина, против рекомендаций ленинского «Завещания», предав своего вождя и учителя.

«Мы счастливы сказать, – заявил Зиновьев делегатам съезда, – что в одном вопросе опасения Ленина сказались неосновательными. Я имею в виду вопрос о нашем Генеральном секретаре (Сталине). Мы все свидетели нашего дружного сотрудничества в последние месяцы… И хотя у Сталина имеются подмеченные Лениным недостатки, но они настолько незначительны, что о них не стоит говорить. К тому же Сталин дал обещание исправить их».

Выступление Зиновьева решило вопрос. Раз сам Зиновьев, долголетний ученик Ленина, считает обвинения последнего против Сталина преувеличенными, то о чем же еще говорить! Сталин был спасен. Он остался Генеральным секретарем ЦК.

Питерский назвал выступление Зиновьева на съезде его очередным предательством Ленина. Я удивленно спросил Питерского, почему же Сталин до сих пор считался любимцем Ленина, который на Пражской конференции 1912 г, провел Сталина в члены ЦК.

«Какой он любимец! – возразил Питерский. – Ленин ненавидел Сталина за грубость и невежество!»

И тут Питерский рассказал историю, которая показалась мне невероятной. По словам Питерского, в 1907 году Сталин с группой грузинских большевиков ограбил под Тифлисом почту, которая везла казначейские деньги. Они захватили 341 тыс. рублей на «нужды партии». Хотя Сталин вскоре был арестован и отправлен в ссылку, денег у него не нашли. В 1908 г. Максим Литвинов (впоследствии Народный комиссар иностранных дел СССР) привез деньги в Париж. Там его арестовала французская полиция и отобрала часть денег; другая часть, по словам Питерского, попала все же в кассу партии, и часть их была дана Ленину в качестве пособия на жизнь. Благодаря этим деньгам Ленин в Париже жил скромно, но не бедствуя и не нуждаясь, как бедствовали и нуждались другие большевики-эмигранты. После этого подарка Сталин быстро пошел вверх. После Пражской конференции 1912 г. он был кооптирован в члены ЦК партии. В дальнейшем его карьера члена ЦК шла бесперебойно.

Я записал этот рассказ Питерского в тот же день. В декабре 1924 г. «Социалистический вестник» (№№ 23– 24) напечатал сокращенную версию выступления Зиновьева в защиту Сталина на XIII съезде без упоминания денег, полученных Лениным от Сталина. Свою запись со ссылкой на «Социалистический вестник» я сжег в 1938г.

В ноябре 1924 г. Троцкий ответил на нападки триумвирата (Зиновьев, Каменев, Сталин) своей книгой «Уроки Октября», в которой критиковал политическую линию ЦК и обвинил его в «секретаризации» партии.

Пленум ЦК 17-25 мая 1925 г. снял Троцкого с поста председателя Реввоенсовета Республики, то есть убрал его в отставку из Красной армии и пригрозил Троцкому в случае дальнейшей борьбы против ленинизма исключением из партии. Вопрос об исключении Троцкого из ЦК был отложен до ближайшего XIV съезда партии в декабре 1925 года при условии, что со стороны Троцкого в это время не будет новых «антипартийных выступлений».

Зиновьев и Каменев (Сталин в это время держался позади, выдвигая на передний план их) проявили в борьбе против Троцкого необычайное рвение: и до пленума, и на пленуме они требовали немедленного исключения Троцкого из ЦК партии. Но пленум ЦК покончил с Троцким более тонким путем: пленум предложил всем органам пропаганды в партии усилить разоблачение антибольшевистского характера троцкизма. Тем самым троцкизм был определен как враждебный большевизму и ленинизму социал-демократический уклон. Этим Троцкий был исключен из претендентов на наследие Ленина.

Три года – 1923-1925 гг. от болезни Ленина до XIV съезда партии – были годами расцвета Зиновьева, высшего подъема его как претендента на верховную власть в Советской России. Он был твердо убежден в эти годы, что:

мировая революция начнется вот-вот, сейчас, сию минуту, в одной из стран Европы и быстро разгорится в мировой революционный пожар;

партийная организация и пролетариат Ленинграда твердо станет на его, Зиновьева, сторону, и поэтому Ленинград – его неприступная партийная твердыня и вотчина, и что, опираясь на «город Ленина», он сможет добиться верховной власти в стране. (Не Зиновьева ли изобразил Маяковский под фамилии «Оптимистенко» в одной из своих пьес?)

В редакции «Ленинградской правды» все эти годы примеряли, какие посты займут ближайшие сторонники Зиновьева, когда он победит. В ожидании победы партийцы считались своим стажем и влиянием, так некогда, в XVI-XVII вв., московские бояре изобрели «местничество» для спора о «местах», т.е. постах и должностях.

В ленинградской парторганизации (а возможно, и в Москве) право на власть и на «пост» измерялось в эти годы своеобразным критерием: отношением Ленина к тому или иному советскому чиновнику. Конечно, партийный стаж, сроки пребывания в тюрьме и на каторге играли свою роль. Но появился еще один, более высокий критерий: сколько писем или записочек Ленина получил персонально тот или иной член партийной верхушки. В конечном счете притязания на тот или иной пост, по мнению Зиновьев цев, определяли письма и записочки Ленина.

Следующим этапом борьбы Сталина за власть был XIV съезд партии, состоявшийся 12-31 декабря 1925 г.

Партия к съезду насчитывала 1 млн. 88 тыс. членов и кандидатов, по сравнению с 386 тыс. членов и кандидатов партии на XII съезде в мае 1923 г. За полтора года партия выросла почти втрое, увеличившись на 702 тыс. членов. Все это были рабочие, принятые по «ленинскому призыву». Сталин добился своей цели: он создал в партии огромное большинство (больше 2/3) партийцев и кандидатов «от станка», малообразованных или просто невежественных, не разбиравшихся ни в марксизме, ни в большевизме и ленинизме, ни в социал-демократизме. Это был «ленинский призыв», желавший постов и должностей и послушно голосовавший за «генеральную линию партии» в образе Генерального секретаря ЦК Сталина, от которого в конечном счете зависели эти посты и должности. «Очкастые» интеллигенты в партии, от которых всегда можно было ожидать критики, а не самокритики, были окончательно подавлены рабочими от станка.

Так Сталин, провозгласивший в день смерти Ленина «ленинский призыв» под предлогом возместить потерю «Ильича», создал для себя огромное большинство в партии. «Ленинский призыв» в два раза превышал численность членов партии в мае 1923 г. При таком огромном большинстве партийцев и кандидатов, зависимых и беспрекословно повинующихся Генеральному секретарю ЦК Сталину, Зиновьев и Каменев, которые спасли его на XIII съезде партии в мае 1924 г. и помогли одержать победу над Троцким, были ему не нужны. Наоборот, они, как претенденты на верховную власть, могли быть только опасны для Сталина.

На XIV съезде Зиновьев выступил с особым докладом, параллельным политическому докладу Генерального секретаря ЦК Сталина. Таким образом, Зиновьев оказался «инакомыслящим»: он осмелился иметь и предложить съезду свое собственное мнение, отличное от мнения Сталина. XIV съезд отверг доклад Зиновьева о политической линии партии, поддержанный группой Каменева, большинством в 559 голосов против 65 голосов, главным образом ленинградской делегации. Съезд стал полным поражением Зиновьева и Каменева.

Я помню подготовку в Ленинграде к XIV съезду партии. Репортеры «Ленинградской правды» и рабкоры с фабрик и заводов Ленинграда приносили сведения о тщательном отборе кандидатов в члены ленинградской делегации на съезд. С торжеством сообщали, что члены и кандидаты в огромном большинстве голосовали за делегатов. Делегатов рекомендовали секретари райкомов, которые в Ленинграде фактически назначались Зиновьевым. Сам Зиновьев, как говорили в редакции, накануне съезда был глубоко убежден в том, что он на съезде партии может убедить другие деделегации цитатами из Ленина в правоте своих позиций.

На съезд ленинградская делегация отправилась, как на праздник, не представляя себе реальной силы Сталина в партии и в ее аппарате. Итоги голосования на съезде против предложений ленинградской делегации были потрясающе неожиданными для Зиновьев цев. Только сейчас, после XIV съезда, они уяснили себе, и то не полностью, огромную власть Сталина в партии.

Когда ленинградская делегация вернулась из Москвы, в редакции «Ленинградской правды» наступили растерянность и зловещее затишье. Сотрудники партийного отдела ходили точно прибитые. В редакции пытались умалить размеры поражения и говорили: «На съезде нас победил аппарат партии, но рядовые члены партии за нас». Повидимому, это был лозунг Зиновьева, оптимистически верившего в возможность вернуть рядовых членов партии на свою сторону, либо игра Зиновьева в оптимизм.

Борьба Зиновьева и Каменева со Сталиным тянулась два года (1926-1927) и кончилась полным их поражением, несмотря на сближение Зиновьева и Каменева с Троцким и создание в 1927 г. «оппозиционного блока».

Вся эта борьба шла лишь внутри партии, только между партийцами. Беспартийные массы, в том числе и беспартийные рабочие, не выражали никакого желания поддержать Зиновьева, Каменева и даже Троцкого против Сталина. Для беспартийных масс было все равно, кто из претендентов победит и будет править ими. В теоретических спорах они не разбирались и ими не интересовались. К тому же, к участию в таких спорах беспартийные даже не были допущены. Поэтому равнодушие беспартийных масс рабочих и служащих к спорам на XIV съезде, как я помню, было потрясающим.

Но и в самой партии оппозиция не нашла и не могла найти сколько-нибудь мощной поддержки. 98-99% «ленинского призыва» в партию были за Сталина, так как именно он открыл им ворота в партию. Каждый партиец – рабочий или служащий – не только из «ленинского призыва», но и из партийцев со стажем с 1917 года был рабом своей двухнедельной или еженедельной «получки», своего «хлеба насущного», то есть хлеба текущего дня. Потерять работу после вычистки из партии – значило голодать всей семьей. Запаса денег ни у кого не было.

Поэтому охотников поддержать Зиновьева, Каменева или Троцкого против Сталина и ЦК было очень мало, отдельные единицы. Каждый боялся потерять свой партбилет и работу, в то время как удачное выступление в поддержку «генеральной линии партии» сулило возможность начала партийно-советской карьеры, выдвижения хотя бы на маленькую партийную или административную начальственную должность.

После XIV съезда партии, во время чистки ленинградской партийной и комсомольской организации ЦК партии, то есть Сталин, отправил в Ленинград группу своих самых приближенных сторонников: В.М. Молотова, С.М. Кирова, К.Е. Ворошилова, А.А. Андреева, М.И. Калинина и др. Им было поручено обработать основную массу рядовых партийцев и комсомольцев Ленинграда и добиться поддержки ими решений XIV съезда партии.

В связи с их приездом редакция «Ленинградской правды» забаррикадировалась, чтобы не допустить в здание эмиссаров ЦК. Потом стражу и барьеры пришлось снять, и в партийной организации «Ленинградской правды» началась чистка.

Зиновьев, считавший накануне съезда, что Ленинград является его «неприступной твердыней», его партийной вотчиной, быстро увидел, насколько призрачными были его иллюзии. Партийные ячейки и группы на фабриках и заводах одна за другой выносили решения о поддержке «Ленинского Центрального комитета партии, возглавляемого его верным учеником и соратником Сталиным», и осуждали Зиновьева и Каменева, как оппозиционеров, взрывающих «монолитное единство партии».

Несогласных поддержать «Ленинский курс ЦК» вычищали из партии и комсомола. Мне рассказывали, и я сам наблюдал, как шла обработка партийной массы (от Зиновьева к Сталину) в партийной организации «Ленинградской правды». Юрию пришлось наблюдать это в «Красной газете».

В результате потребовались всего неделя-две для того, чтобы вся партийная организация Ленинграда одобрила решения XIV съезда партии и выразила доверие «Ленинскому ЦК партии во главе с т. Сталиным». За оппозиционерами была установлена слежка агентов ГПУ, но арестов в 1926 г. было не так много.

Именно в эти дни Юрий и я столкнулись в коридоре редакции «Ленинградской правды» с горько плакавшим комсомольцем. Это был тот самый председатель комиссии по чистке студентов на правовом отделении ФОНа, который в 1924 г. вычистил Юрия и чуть не вычистил меня (не успел!!!) из университета. Он горько плакал и жаловался: «Что я скажу бабке? Она подняла меня с колыбели и кормила меня. Сейчас ей 70 лет. Разве может она работать? Вздулись жилы, пальцы скрючены, еле ходит… А я только-только стал зарабатывать, как меня из комсомола и сотрудников редакции вычистили». Мы утешили его как могли: повели в ближайшую пивную у «Пяти углов» на Загородном проспекте и после четырех кружек пива он отошел и успокоился.

В августе 1926 года Зиновьев был исключен из Политбюро ЦК, в октябре 1926 г. – отстранен от работы в Коминтерне. Троцкий в октябре 1926 г. был исключен из Политбюро, Каменев – из кандидатов в члены Политбюро.

Наибольший подъем деятельности «оппозиционного блока» падает на 1927 г., год 10-летия октябрьской революции. «Оппозиционный блок» готовил программу своей деятельности (так наз. «платформу») и пропагандировал ее только в узком кругу членов и кандидатов партии. Агитационные собрания оппозиции происходили в частных квартирах. На них присутствовало 40-50 человек. Попытки создать более многочисленные собрания были редки. Мне говорили в «Ленинградской правде», что в Москве было организовано собрание в каком-то театре, но ГПУ перерезало провода, и собрание проходило при зажженных свечах. Организованные банды «сталинцов» разгоняли собрания и избивали собравшихся. В Москве особенно отличился в этом отношении секретарь одного из райкомов партии Рютин.

В Ленинграде общее собрание оппозиции намечалось во Дворце Труда, но в последнюю минуту Зиновьев струсил и отказался выступить на собрании: «самое важное – не делать глупостей».

«Платформу» подписали 17 членов ЦК, в том числе Троцкий, Зиновьев, Каменев, Смилга, Евдокимов, Раковский, Пятаков, Бакаев и др. Руководители оппозиции с трудом набрали под «Платформой» по всей стране 5000-6000 подписей на отдельных листах (с №№ партийных билетов), но не желая подвергать подписавшихся репрессиям, в ЦК было сообщено лишь несколько сот имен старых большевиков, подвергавшихся репрессиям при царизме. С другой стороны, сообщение в ЦК имен всех подписавшихся выдало бы малочисленность оппозиции.

Самые крупные выступления оппозиции состоялись в Москве и в Ленинграде. В этих городах оппозиция мобилизовала все свои силы и вышла на демонстрацию со знаменами и плакатами, на которых стояло: «Ленин и Троцкий». В Москве демонстрантов не трогали, пока они проходили по Красной площади мимо мавзолея Ленина (на площади были иностранные дипломаты и журналисты). Демонстрантов разогнали, когда они миновали Красную площадь. В Октябрьской демонстрации в Москве участвовало, по данным оппозиции, всего 500-600 человек.

В Ленинграде в демонстрации оппозиционеров участвовало 400-500 человек. Демонстранты-оппозиционеры, собранные со всех концов Ленинграда, шли отдельной колонной, среди других колонн демонстрантов. До последней минуты – до трибуны ленинградских властей под окнами Зимнего Дворца – оппозиционеры скрывали свои плакаты: «Ленин и Троцкий» и развернули их у трибуны. Масса участников демонстрации, проходившая мимо трибуны, равнодушно отнеслась к этим лозунгам. Плакаты оппозиционеров вызвали движение лишь на трибуне среди ленинградских властей.

Я шел за колонной оппозиционеров и видел, как милиция пропустила ее мимо трибуны. Но когда оппозиционеры вышли на улицу Халтурина (бывшая Миллионная), у входа в Эрмитаж, конная милиция стала разгонять их. Началась драка. Оппозиционерами руководили бывший глава ленинградской ЧК Бакаев, ближайший соратник Зиновьева; бывший секретарь горкома Евдокимов; его жена, бывший секретарь Ленсовета Костина, и бывший командующий одной из армий в годы гражданской войны Лашевич.

Драка у Эрмитажа была упорной и ожесточенной. Милиционеры пустили в ход нагайки. Лошади теснили и топтали демонстрантов. Словом, все было, как «в старые времена» при «проклятом царизме», при «Николае Кровавом».

Оппозиционеров вел в бой командарм Лашевич, но его армия на этот раз была немногочисленной. Со стороны проходившей толпы было заметно лишь любопытство. Не было никакого желания оказать помощь и поддержать колонну оппозиционеров. Масса демонстрантов не видела в этом никакого смысла. Кого и за что поддерживать? Обыватель понимал, что оппозиция борется не за свободу для народа, а за право немногочисленной троцкистско-зиновьевской группировки самой господствовать над народом вместо более многочисленной сталинской группировки, у которой к тому же власть в руках: армия, милиция, ГПУ. Какую свободу, какую демократию и права мог дать народу бывший председатель ленинградской ЧК Бакаев, пославший на смерть тысячи, если не десятки тысяч «инакомыслящих», в том числе и «мятежников Кронштадта» в 1921 г., и участников выдуманного ЧК «заговора Таганцева» вместе с поэтом Н.С. Гумилевым? Попытки оппозиционеров изобразить себя борцами за свободу против тирании сталинского ЦК не обманули ленинградцев.

Схватка с милицией проходила при полном молчании и невмешательстве глазевшей на драку толпы. В конце концов милиция разогнала оппозиционеров. Раненые были и с той и с другой стороны. Лашевич, Бакаев и Евдокимов были избиты, одежда их была разорвана в клочья.

Но среди оппозиционеров не было единства. Часть партийцев из «Ленинградской правды» стояла за капитуляцию: «Против кого мы деремся? Против наших? Куда мы дойдем?» Другие были сторонниками борьбы до конца: будь что будет!

16 ноября, за две недели до XV съезда партии, в «Правде» было опубликовано сообщение об исключении Троцкого и Зиновьева из ЦК. Это было сделано для того, чтобы они не могли выступить на съезде.

XV съезд партии принял резолюцию, в которой говорилось, что «принадлежность к троцкистской оппозиции и пропаганда ее взглядов несовместимы с пребыванием в рядах большевистской партии». Съезд исключил из партии 98 наиболее отъявленных оппозиционеров, не отказавшихся от своих взглядов. Зиновьев и Каменев в обращении в ЦК заявили, что подчиняются решениям XV съезда и. будут работать, повинуясь приказам партии. Они «вползли на брюхе в партию», но их политическая жизнь кончилась. Они стали политическими трупами. Физическими трупами они стали десять лет спустя.

После XV съезда Сталину оставалось добить лишь «стариков» в ЦК – Бухарина, Троцкого, Рыкова, которых он объявил «правыми уклонистами». Это было сделано на конференциях партии и на пленумах ЦК и ЦКК в 1928-1929 гг. XVI съезд партии в 1930 году был «съездом победителя» – Сталина: на нем не было ни дискуссий, ни споров, ни возражений. Съезд восторженно одобрил все предложения Сталина.

Так создалась единоличная диктатура Сталина, столь же единоличная, как диктатура Кромвеля, удушившего английскую буржуазную резолюцию XVI века, и диктатура Наполеона I, довершившего переворот 9 термидора 1794 года и старавшегося стереть в памяти Франции всякое воспоминание о Французской буржуазной революции XVIII в. Менялись исторические костюмы, не совпадали и менялись внешние политические цели, но сущность этих трех диктатур оставалась одной и той же, а именно: господство над народными массами и беспощадное кровавое подавление не только всяких попыток протеста, но и всякого «инакомыслия».

Первейшей обязанностью советского гражданина стала обязанность поддерживать Сталина – «наше солнце», «вождя и отца народов».

Всякий диктатор-самодержец, вступая на трон, издает манифест. Таким манифестом Сталина явилось его "Письмо в редакцию газеты «Пролетарская революция» (№ 6/113 за 1931 г., перепечатано в журнале «Большевик» № 19-20, 1931 г.) – «О некоторых вопросах истории большевизма».

Это было полное запрещение «инакомыслия» не только в политике, не только в истории партии, но и в науке вообще, и прежде всего в истории, в философии, в экономике и т.д. Мнения и оценки Сталина стали обязательными. Их надо было цитировать как высшее доказательство тех или иных фактов, событий, мнений, ничего не убавляя и ничего не добавляя. При цитировании слов Сталина запрещалось менять падежи и времена. Письмо в редакцию журнала «Пролетарская революция» стало мощным инструментом в создании «культа личности Сталина» и было исходной точкой в создании «сталинского этапа» в истории, философии, экономике и прочих науках.

Победа Сталина выразилась прежде всего в репрессиях против «инакомыслящих». После XV съезда Троцкий был по приказу ГПУ выслан в административном порядке (ст. 5 8 Уголовного кодекса) в феврале 1928 г. «за контрреволюционные происки» в Алма-Ату (Казахстан), Раковский – сначала в Астрахань, затем в Барнаул, Преображенский – на Урал, Радек – в Томск (Сибирь) и т.д.

Часть оппозиционеров была расстреляна после процессов 1935-1937 гг., часть «исчезла», часть покончила с собой. По подсчетам оппозиции общее число репрессированных составляло около 10 000 человек, к которым нужно прибавить их семьи и ближайших родственников. С начала 1928 г. было арестовано около 3000-4000 чел., в октябре 1929 г. – около 1000 чел. (в больших центрах), в январе 1930 г. – 300 арестов в Москве. В мае 1930 г. по случаю XVI съезда партии – в Москве 400-500 арестов, в августе 1930 г. – еще 600-700 человек, а всего от 5000 до 6000 человек. Около 3000-4000 было арестовано в 1931-1932 гг.