Текст книги "Открытие Норильска"

Автор книги: Николай Урванцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Нижняя штольня имеет длину 25 м и боковую рассечку на восток в 3 м.

Вторая, верхняя штольня короче: ее длина всего 14 м, но зато имеются две боковые рассечки: на запад 22 м и на восток 10 м.

Обе штольни лежат в пределах толщи глинистых сланцев. Руда имеется только в нижней. Там отдельными участками в сланцах видны примазки медной зелени и сини. Но все это оруденение бедное, непромышленное. В верхней штольне нет и этого. Сланцы там совершенно пустые, безрудные. Очевидно, месторождение было выработано еще во времена Сотникова. Оно скорее всего гнездовое, о чем свидетельствует скопление охристых налетов в сланцах средней части штольни. Такие вторичные меднокарбонатные руды я видел в 1914 г. в Хакассии, работая коллектором с проф. М.А. Усовым. Там они представляли продукт инфильтрации в водоупорные породы медистых растворов за счет выщелачивания коренных сульфидных месторождений. Их-то мы и искали. Очевидно, и здесь где-то поблизости должно находиться коренное месторождение.

Детальный осмотр склонов горы выявил в ее средней части, выше и восточнее штолен обильные охристые осыпи и желваки бурого железняка. Следовало этот участок расчистить и проверить шурфами. Снял одну бригаду с угольного разреза и поставил сюда. Оказалось, что здесь имеется крупное скопление бурого железняка, вытянутое поперек склона. Такое образование у геологов носит название «железной шляпы» и обычно развивается при выходе на дневную поверхность сульфидного рудного тела. Сернистые металлы при этом окисляются и одни, как медь, будучи растворимыми, уносятся, другие переходят в нерастворимые соединения и выпадают на месте. Сернистое железо, превращаясь в бурый железняк, отлагается на поверхности первичного рудного тела в виде шляпы. Она оказалась довольно значительной: вдоль горы 200 м и вверх 14 м. Несколько выше по склону обнаружена вторая шляпа меньшего размера: 100 м на 8 м. Шурфовка в глубину показала, что мощность шляп невелика. Уже с глубины метра пошла рыхлая, рассыпчатая обохренная порода из зерен сульфидных минералов, сцементированных бурым железняком. Порода пористая, с характерным сильно кислым сернистым запахом. Глубже пошла более плотная, но все еще рыхлая руда. Отобрав образцы и пробы на анализ, работу здесь прекратили, занявшись снова углем. Закончив разведку по восточному склону горы Шмидта, перешли на ее северный склон, а геодезисты после ее съемки переключились на гору Рудную, которая теперь, после находки там сульфидного месторождения, приобрела практический интерес.

Постепенно для Норильска накапливался материал, который позволит составить для него крупномасштабную геологическую и топографические карты, на основе которых можно будет правильно оценить будущие промышленные перспективы. Но это относилось к Норильску, а кругом, даже в ближайших окрестностях, все оставалось еще неизученным. Видно, что горы к северу от нас, на противоположной стороне р. Норильской, представляют скорее всего такое же плоскогорье, как и Норильское. Оно также кончается уступом в Норильскую долину. У местного населения эти горы называются Караелах, что значит Еловый Камень, так как там, по рассказам, кроме лиственницы растет много ели. Никто из исследователей там не бывал. Чем сложены эти горы, какими породами? Похожи ли они на Норильские, есть ли там какие-либо ископаемые – все остается неизвестным. Конечно, мне очень хотелось уделить хоть немного времени, чтобы побывать там. И я решил все же сходить туда хотя бы ненадолго.

В 15 км на восток от нас есть р. Рыбная. Вблизи ее впадения в р. Норильскую стоит старинная часовня. В часовне раньше раз в год приезжий миссионер-священник разом отправлял все требы: крестил давно родившихся, венчал уже поженившихся и отпевал похороненных. Теперь часовня пустует, но все равно это место до сих пор так и называется «Часовня». Там К.В. Пуссе построил избу и рыбачит, посылая нам по временам свежую рыбу. Он обещал мне дать лодку и перевезти на ту сторону р. Норильской, а потом в назначенный срок опять приехать в условленное место, чтобы мы могли вернуться обратно. Со мной пойдет Т. Даурский. На Караелахе он бывал, правда только зимой. В маршрут мы берем палатку, брезент, спальные принадлежности и продовольствие на 10 дней. Полагая, что дорога будет тяжелой, под багаж берем двух вьючных лошадей. Перед отправкой показал бригадирам, где задавать следующие угольные разрезы, оставил за себя старшим А.И. Левковича, пожелал всем успеха, и мы с Тимошей тронулись в путь. Дорога к устью Рыбной на Часовню была нетрудной. Туда вела довольно хорошо проторенная тропа. Промысел рыбы на Часовне идет успешно. Видно, что реки рыбой весьма богаты. Добывают нельму, чира, муксуна. На щуку, налима и внимания не обращают, их сушат только на корм собакам. Но соли мало, и почти нет бочек. Поэтому рыбу сохраняют в свежем виде, мороженой, с тем чтобы зимой вывезти ее в Дудинку санным путем. Для морожения вырыт довольно глубокий, метра три, погреб, сверху закрытый настилом из жердей, торфа и мха, чтобы мерзлота не оттаивала. Сложенная туда рыба сразу же крепко промерзает и может лежать в полной сохранности вплоть до зимы. Мы отлично угостились строганиной из свежепойманного крупного чира, который за ночь в погребе так замерз, что стучал, как деревянный.

Переправа через р. Норильскую прошла без затруднений. Лошади были таежные, и обе спокойно плыли за лодкой без поддержки, хотя течение в реке довольно быстрое, а ширина реки больше полукилометра. Сразу же от берега пошел тяжелый путь. Оказывается, вся долина Норильской представляет лабиринт беспорядочно разбросанных невысоких холмов и гряд с озерами и болотами между ними. Холмы густо залесены, а низины заболочены и сплошь заросли кустарником ольхи и карликовой березы. Во многих местах приходилось прорубать себе путь топором. Лошади падали, то и дело вязли в болотах по брюхо, а мы их развьючивали, вытаскивали и сами по пояс вязли в торфяной жиже десятки раз в день. Перемазались оба в грязи так, что и не узнать, зато комары не так кусали, а было их в болотах так много, что, казалось, сплошное черное облако нависает над людьми и лошадьми.

Двое суток добирались мы до гор, хотя до них напрямую от реки было не более 15 км. Зато здесь, в предгорье, хорошо: болот нет, нет и комаров, сухо, под ногами только галька и щебень. Кругом густой лес: высокие лиственницы, березы, ели, трава по пояс, много цветов. Растительность здесь гораздо богаче, чем в Норильске. Сказывается южная экспозиция горных склонов, хорошо прогреваемых и дольше освещаемых солнцем, чем другая сторона Норильской долины.

Отдохнувши, приведя себя и одежду в порядок, пошли вдоль склонов на запад. Я захожу в каждую долинку, поднимаюсь вверх, осматриваю обнажения, беру образцы. Всюду выходят песчаники и сланцы такие же, как в Норильске. В них есть пласты каменного угля, местами значительной мощности. Встречены они в целом ряде мест по притокам речки, которую перебредали по пути сюда. Мы назвали ее Листвянкой. Стало быть, в здешнем районе есть не одно угольное месторождение Норильска, а целый ряд их имеется и на противоположной стороне, в Караелахе. Теперь можно с полным основанием говорить о существовании нового крупного угленосного района, охватывающего всю территорию гор Норильского района.

По одному из ущелий, глубоко прорезавшему склоны, мы поднялись па горы до самого верха. В сплошных обнажениях бортов и в русле видно, что песчано-сланцевая толща местами раздвигается пластовыми внедрениями диабазов изменчивой мощности. Есть тонкие, всего в несколько метров, и более мощные – до 50 м и выше. На осадочные породы сверху налегает ряд покровов базальтовых лав с горизонтами туфов. Базальты и диабазы, как весьма крепкие породы, образуют крутые уступы, по которым вода низвергается эффектными водопадами. Преодолевать такие участки нелегко. Приходилось карабкаться по краям водопадов, пользуясь выступами и трещинами в стенах лавового покрова, то и дело рискуя сорваться и полететь в глубокую водяную чашу у подножия, выработанную вековой деятельностью падающей воды. Преодолев эти уступы, весь мокрый от водяных душей, взобрался, наконец, наверх и был поражен чудесным видом, открывшимся передо мной, Я стоял почти на километровой высоте на поверхности равнины, которая у моих ног к югу обрывалась вертикальным уступом в Норильскую долину, а на север уходила волнистой гладью до пределов видимости. Если отвернуться от обрыва, то никак не скажешь, что находишься на большой высоте, а не на поверхности низменности. Под ногами расстилалась Норильская долина, окруженная со всех сторон, кроме запада, амфитеатром гор. Долина густо залесена и блестит зеркалами бесчисленных озер и озерков. Видно, что они заполняют впадины между разбросанными холмами и грядами, поросшими лесом. Ландшафт весьма своеобразен и характерен для областей после недавнего оледенения.

В этот ясный день отлично виден рудный Норильск, массивы гор Шмидта, Рудной, пятнышки белеющих палаток. На западе расстилалась Таймырская тундра, которой мы шли, а еще правее к северу блестит беспредельная гладь оз. Пясино. Видно, как в р. Норильскую впадают многочисленные речки, бегущие со склонов гор Караелаха и Норильска. Одну мы уже назвали Листвянкой, другие еще ждут своего названия. Поверхности гор все имеют плоский столовый характер и, что примечательно, находятся примерно на одной высоте. Конечно, некогда они составляли одно целое, лежали равниной много ниже и только потом были подняты всей массой и расчленены гигантскими долинами на отдельные горные плато. В этом убеждает и единство их геологического строения. Какие силы сформировали такие гигантские долины? Одна работа проточных вод едва ли смогла бы выполнять такую работу. Типично моренный рельеф дна долины наводит на мысль, что существенную роль в ее формировании играла ледниковая деятельность. Отсюда прошли еще дальше на запад километров 15. Везде встречаются щебень каменного угля и выходы его пластов. Видимо, Караелах каменным углем богат. Здесь есть не одно месторождение, а целый ряд их. Охристых осыпей, столь характерных для выходов окисленных сульфидных руд, не попадалось, хотя по аналогии с Норильском их вполне можно было ожидать. Прошла уже неделя, как мы покинули Норильск, а до западного края гор еще далеко. Тем не менее надо возвращаться, послезавтра лодка будет нас ждать. Жаль, что не удалось осмотреть весь Караелах до конца. Ну что же, отложим это на будущее. Назад вернулись благополучно.

В Норильске проходка угольных разрезов на горе Шмидта закончена. Везде выходит та же угольная пачка с двумя мощными пластами угля и прослоем углистого сланца между ними. Угли слагают гору Шмидта целиком, их там можно будет легко добывать наиболее простым способом – штольнями. Теперь необходимо проследить продолжение угольных пластов дальше. На востоке долина Медвежьего ручья, гора Барьерная и восточная сторона горы Рудной сложены изверженными породами. Надеяться там встретить угольные пласты трудно. Их продолжение следует ждать к западу от горы Шмидта в пределах подножия соседней с ней горы. Однако рельеф тут расчленен слабо, коренных выходов нет, все прикрыто наносами. Пласты придется искать шурфами, проходка которых в мерзлоте представит немалые трудности. Надо постараться уточнить положение предполагаемых выходов пластов угля под наносами так, чтобы задавать шурфы с наименьшей погрешностью. Составленная группой Ольховского точная карта горы Шмидта с нанесенными на ней выходами угольных пластов и элементами их залегания позволяет геометрически построить предполагаемую линию пересечения плоскости угольной пачки с криволинейной поверхностью рельефа. Это и будут места выходов пластов на дневную поверхность. Когда провели такое построение, то оказалось, что их выходы, протягиваясь по юго-западному склону горы Шмидта, должны обогнуть седловину ручья, названного Разведочным, затем повернуть на запад вдоль северного склона соседней горы и уйти за пределы карты. Все это будет верно, если пачки угля действительно представляют плоскую поверхность и не особенно сильно нарушены искривлениями и разломами.

Рис. 2. Карта Норильского района по съемкам экспедиции геологов 20-х годов

Наша разведка горы Шмидта показала, что угленосная свита здесь залегает относительно спокойно и сколько-нибудь значительных нарушений в ней нет. Значит, можно рассчитывать на успех. Имея построенную на карте линию выходов, вместе с Ольховским отправились к горе, назвав ее Надежда из предположения, что угольные пласты будут и там. Инструментально по мензуле обозначили вехами предполагаемую линию выходов пластов на дневную поверхность. Здесь и будем их искать шурфами. Участок этот от нашего лагеря лежит далеко. Придется ходить по Угольному ручью вверх до седловины горы Шмидта и по ней Спускаться по Разведочному ручью к Надежде. Всего наберется 4 км каменистой горной дороги. Да обратно вечером домой почти столько же. Решили перевезти разведочный лагерь прямо на Надежду, чтобы не терять времени на ходьбу. На другой день свернули две палатки, Андрей Иванович выделил нужное продовольствие, хозяйственный инвентарь; навьючили все на лошадей, и две бригады отправились к месту работ. Один шурф задали прямо на месте намеченного выхода, второй – метрах в 10 вверх по склону и третий на столько же вниз поперек, чтобы подсечь всю пачку. Мерзлый грунт на кайлу поддавался плохо, пришлось шурфы бить попеременно. Один оттаивает, другой работается. Но в связи с этим на первом же метре на дне шурфов появилась вода, стекавшая с оттаивающих стенок. Проходчикам приходилось сменяться каждый час: леденели до судорог ноги на мерзлоте в худых сапогах.

В довершение всего у людей появились острые желудочные заболевания, чего в старом лагере не наблюдалось ни разу. Стал я больных лечить, стал разбираться, в чем причина такого массового заболевания, и обратил внимание на воду для питья и готовки, которую брали из Разведочного ручья. Вода, конечно, идеально чистая, так как ручей берет начало с ледника на седловине горы Шмидта, даже чересчур чистая, почти дистиллированная, И я вспомнил, что, когда студентом начал работать в химической лаборатории Томского института, меня предупредили, чтобы я не пил дистиллированной воды, которая в бутылях стояла на полках для работы в лаборатории. От нее, сказали, будет расстройство желудка. Не поверил, напился и вскоре же убедился в правоте совета. Вместе с тем я заметил, что местное население на севере при еде всегда добавляет в чай щепотку соли. Вначале мне это казалось странным, а потом понял всю целесообразность такого обычая. Ведь на севере вода получается от таяния снега или льда и солей почти не содержит. Вот я и посоветовал повару при варке чая в воду чайника непременно добавлять чуть-чуть соли. Вкуса это не испортит, а людей от неприятностей избавит. И верно, желудочные заболевания в лагере вскоре прекратились И более не повторялись.

В первом же шурфе, заложенном по линии предполагаемого выхода верхнего пласта, на глубине метра появилась угольная сажа, а потом и щебенка. Все радовались этой удаче. Расчёт оказался правильным: угольные пласты в пределах горы Шмидта значительных смещений не претерпели, и потому вышли под наносы как раз там, где они предполагались. Гора Надежда оправдала свое название. Глубже двух метров шурфы мы проходить не стали. Иначе для выброса породы надо ставить полку или строить вороток, а для этого у нас не имелось средств, да и необходимости не было. Нам важно было лишь установить, что угленосная толща с пластами угля не кончается горой Шмидта, а проходит к горе Надежда и вдоль нее за пределы нашей карты на запад. Остальные шурфы для контроля, пройдя наносы, доводили только до коренных пород, до «плотика», как говорят разведчики. Верхний шурф вскрыл песчаники, характерные для кровли верхнего угольного пласта, а нижний – углистые сланцы его подошвы.

На этом нашу работу можно было считать законченной. Геологи за лето прошли основательную производственную практику: научились проходке горных выработок, делать их замеры, зарисовки, брать образцы и отбирать бороздовые, валовые пробы. Познакомились с методами приложения математики к горноразведочному делу. В школе они, между прочим, слушали курс, правда краткий, начертательной геометрии, решали даже простые задачи по пересечению двух тел: цилиндров, плоскостей и пр. Все это казалось им тогда неинтересным. А здесь они убедились, как методами математики оказалось возможным найти положение пластов там, где среди наносов никаких признаков их присутствия не было. Лагерь на Надежде свернули и возвратились на старое место к Астрономическому пункту. Нужно было еще провести со студентами-геологами общую геологическую практику, показать им основные приемы геологической съемки, описания и зарисовки обнажений, рассказать, как на основе анализа геологических разрезов можно восстановить историю развития района и его формирования с древнейших времен.

Хорошее место в этом отношении представляет долина Угольного ручья, в верхней своей части переходящая в ущелье. Обнаженность коренных пород здесь отличная, так что можно составить полный разрез отложений, развитых в Норильске.

Разрез внизу начинается битуминозными известняками и известково-глинистыми мергелями. Окаменелой фауны, которая позволила бы определить их возраст, мы не нашли. Но наличие известняков и битуминозный их характер указывают скорее всего на их морское происхождение. Выше появляются серые глинистые сланцы с про– слоями песчаников, поверх которых лежит пачка углистых сланцев с пластом угля около полуметра мощностью. Мы его не разведывали, так как промышленной ценности он иметь не будет. В углистых сланцах по слоистости есть отпечатки листьев кордаитовых – крупных деревьев, существовавших в пермское время, около 250 млн. лет назад. Встречаются отпечатки стволов и мутовок древовидных хвощевых, ныне тоже вымерших. Все они размножались спорами и потому, нуждаясь в водной среде, селились только в болотистых местах. Обширные субтропические леса тогда сплошь покрывали район Норильска. Деревья, падая на дно болот и озер, разлагались там без доступа воздуха и давали материал для образования пластов угля. Выше по разрезу глинистые отложения, обогащаясь углистым материалом, то переходя в углистые сланцы, то, наоборот, беднея ими, сменяются песчанистыми породами. Характерно, что глинистые породы, обогащаясь углистым материалом, кверху постепенно переходят в углистые, а потом сильно углистые сланцы и даже сланцеватые угли, тогда как смена их песчаниками в кровле происходит быстро, без переходов. Это свидетельствует о периодических колебаниях осадконакопления вследствие изменений физико-географических условий того времени. Всего в разрезе угленосных отложений по Угольному ручью таких циклов наблюдается пять, причем только последний оказался наиболее благоприятным для углеобразования. В этот цикл как раз и образовалось два мощных пласта угля, которые мы разведывали. Верхний пласт, в кровле перейдя в углистый сланец, сразу же сменяется многометровой толщей светло-серого грубозернистого песчаника с галькой и гравием кварцевых и кремнистых пород.

Известняки, обнажающиеся в низовьях Угольного ручья, свидетельствуют, что в первые периоды геологического развития Норильска, сотни миллионов лет назад здесь было открытое глубокое море. Постепенно оно мелело и к пермскому времени совсем ушло, оставив после себя низменную заболоченную равнину. Климат тогда был влажным и теплым, так что вся местность покрылась субтропическими лесами, которые дали материал для углеобразования. Цикличность этого процесса указывала на колебания гипсометрического уровня суши. При понижениях болота расширялись, леса разрастались, давая богатый материал для углеобразования. При поднятиях местность осушалась, реки приносили илы и пески, сменявшие углистые породы. Особенно резкая смена произошла в конце перми. Поблизости поднялись горы, за счет размыва которых и отложились грубозернистые песчаники, сменившие сланцы верхов угленосной пачки. Тем и завершилось формирование осадочной толщи Норильска. Шло оно в два этапа: в морских условиях и пресноводно-болотных. Морские отложения по Угольному ручью вскрыты, но только в самых верхах, в основном же лежат они глубже. Мощность их весьма велика – многие тысячи метров. Пресноводные отложения в нашем разрезе имеют около 140 м, в других местах они больше – до 200– 250 м, больше там и промышленных угольных пластов. Далее по Угольному ручью, вплоть до верха, залегают породы уже совершенно иного состава: базальтовые лавы и их туфы, целиком слагая вершины гор Шмидта и Рудной. Это третий, вулканогенный этап истории Норильска. Поднятия суши, вызвавшие осушение болот и прекращение формирования углей, привели к возникновению в земной коре ряда крупных разломов. По ним из подкоровых глубин на поверхность начали поступать большие массы расплавленного материала – базальтовой магмы. Норильск стал тогда областью интенсивной вулканической деятельности, длилась она многие десятки миллионов лет, охватила всю обширную территорию севера Сибири от Енисея до бассейна Хатанги. Процесс этот был сложным и прерывистым. По временам вулканы прекращали свою деятельность, затухали. Наступал период относительного покоя, когда лавы размывались, возникали водоемы, где развивались растительность и животный мир. Затем наступал новый пароксизм вулканизма, начинавшийся, как обычно и в современных вулканических областях, интенсивной взрывной деятельностью. Выбрасывались огромные массы пепла, вулканических бомб и обломков, которые, отлагаясь, формировали толщи туфов и туфобрекчий. Затем опять следовали более спокойные излияния лав, разливавшихся большими массами на сотни километров. В результате теперь большая часть севера Енисейско-Ленского междуречья оказалась покрытой туфолавовым панцирем мощностью в несколько тысяч метров.

Некоторые магмы были рудоносны. Иные достигали дневной поверхности, другие же, не доходя до нее, застывали на некоторой глубине, образуя крупные изверженные тела. При благоприятных условиях руды в таких телах могли обособляться, образуя самостоятельные скопления в виде гнезд и более крупных линзообразных тел. К такому типу относится, например, интрузия горы Рудной.

Пройдя маршрутом по Угольному ручью, наши студенты-геологи получили хорошее представление о геологическом строении Норильска и до некоторой степени поняли всю сложность его развития в течение многих сотен миллионов лет.

Наступил сентябрь, пора собираться в Дудинку к подходу каравана, который сейчас, вероятно, уже грузит рыбаков и их улов в Енисейском заливе.

Уже перед отправкой к нам пришел караван железнодорожной изыскательской партии Комсеверпути, которая вела поиски трассы узкой колеи по линии Усть-Порт – Норильск. Вестей об их работе мы не имели все лето и уже думали, что они ушли в Дудинку, не зайдя к нам. Начальник партии инженер путей сообщения С. М. Львов рассказал, что работа их была тяжелой. Изыскания велись в пределах низменной безлесной тундры с массой речек, озер и болот. Будет много мостовых переходов через водотоки, среди которых есть такие крупные, как р. Сухая Дудинка. И хотя дорога проектируется узкоколейной с малым радиусом поворотов, ее длина все же может превысить 200 км. Вместе с тем выясняется, что Усть-Порт как основной морской и речной порт в низовье Енисея малопригоден. Благодаря крутой излучине Енисея здесь в весеннее время в ледоход постоянно возникают мощные заторы. Льды массами выпирают на берег и повреждают не только причалы, но сносят и береговые сооружения. Порт в связи с этим необходимо искать где-то в другом месте, а изыскание дороги следует вести от Дудинки и начать это в будущем году.

Привязав свою нивелировку к нашему астрономическому пункту и назвав его тоже «нолевым», железнодорожники ушли в Дудинку, а вскоре за ними отправились и мы. Годных под упряжку оленей оказалось не более сотни. Остальные хромые, не поправившиеся после весеннего перехода. Часть погибла от копытной болезни. Идти, конечно, придется опять всем пешком. Проходческий инструмент весь оставили. Но груза все равно убавится мало, так как вместо этого и продовольствия появились образцы пород, руд и угля, пробы для химического анализа и технических испытаний.

5 сентября тронулись в путь. Всего в Норильске мы проработали 42 дня, кажется, небольшой срок, но какой большой объем работ выполнен за это время. Только молодость помогла это сделать. В первый же день пути произошло небольшое приключение. Прошли мы немного, и, перевалив через гряду «Шея», остановились на ночевку в лощине, где есть лес и дрова. Ночи теперь стали уже темными и довольно длинными. Кто-то из ребят, кажется Е. Орлов, заметив в стороне от лагеря движущиеся в сумерках силуэты, решил, что это отбившиеся в сторону наши лошади. Встал и пошел их подогнать, но, подойдя ближе, распознал, что-то были медведи: один большой и два поменьше. Парень прибежал испуганный: «Ребята, медведи!» Поднялся шум, похватали ружья, но, пока собирались, звери уже скрылись в лесу в сторону р. Норильской. Преследовать их мы не стали. Из осторожности лошадей все же согнали в кучу к костру и назначили поочередный караул.

Осенний путь для каравана оказался более легким. Дождей было немного, речки значительно спали, и там, где ранее приходилось идти вброд по пояс и сплавиться на плоту, там можно было брести едва по колено в воде Но лошадям пришлось трудно. Их надо было вьючить только налегке, местами же вести даже порожними. Мерзлота оттаяла на глубину 10-20 см, а в низинах и того больше. И лошади, и люди еле брели, утопая в вязкой глине пятнистой тундры. Хорошо, что под талым грунтом везде лежала твердая, как каменный пол, мерзлота, которая давала опору для ног и не позволяла проваливаться глубоко. В низинах мерзлота оттаяла местами до полуметра. Там и люди, и лошади вязли по колено. Коноводы предпочитали таких мест избегать. Олений же караван шел именно там. но ночам уже морозит. Правда, некрепко, но все же к утру лужи и мелкие озерки покрываются коркой льда, трава и мох хрустят под ногами. В ясные ночи небо полыхает северным сиянием. Временами оно настолько сильно, что «драпри» и «столбы» занимают всю северную часть неба, переливаясь и играя всеми цветами радуги. Волшебное зрелище. Ребята то и дело будят друг друга, выскакивают из палаток босиком и подолгу любуются редкостной картиной. Многие из них, может быть, этого больше уже не увидят.

В Дудинку пришли 11 сентября, потратив в этот раз на дорогу шесть дней вместо прежних девяти. Подгоняли начавшиеся холода, да и тренировка на работе в Норильске сказалась. В Дудинке пароходного каравана еще нет, он прошел недели две тому назад и теперь, по слухам, повернул обратно и собирает рыбаков где-то около Гольчихи. Пользуясь свободным временем, приводим себя в порядок. Манто с оленьим стадом уже ушел на зимнюю стоянку в верховья реки Агапы. Стадо теперь перешло в ведение Дудинского исполкома. Я им рассказал о результатах работ, высказал мнение, что работа в Норильске, вероятно, будет продолжаться и в будущем году. В связи с этим оленей следует не отпускать, а передать «кортом», т. е. в аренду кому-либо из оленеводов с обязательством вернуть будущим летом стадо в том же состоянии и числе голов, что и передано.

Караван пришел через неделю. Это все тот же буксирный пароход «Туруханск» с тремя лихтерами. Время позднее, озера замерзли так, что по ним можно уже ходить. Капитан торопится, мы спешно погрузились и разместились в каютах на прежних местах, которые нам были зарезервированы по распоряжению из Красноярска. Особой погрузки здесь не было, она начнется выше, за Туруханском. Как только мы сели, караван тронулся и через пятидневку пришел в Туруханск. Стоянок по пути было немного, да и те приурочивались главным образом к ночному времени. В Туруханске информировал Исполком о проделанной работе и перспективах на будущее. Они с удовольствием приняли от нас лошадей, в которых сильно нуждались. Нужны они были бы и в Дудинке, но взять их там не могли за отсутствием корма на зиму. До Енисейска добирались опять долго, более двух недель. Везде по селам шли большие выгрузки рыболовецких артелей и их улова. Пристаней, конечно, нет, все операции идут на рейде. Год нынче, говорят, был промысловый, и все везут рыбы много. Особенно хорош улов омуля в Енисейском заливе. После Енисейска основных разгрузок мало, на сутки задержались только у Казачинского порога. Караван пришлось расчаливать, и суда поднимать вверх туэром поодиночке. В Красноярск попали только в половине октября, проплыв более месяца. Здесь тепло, морозов нет, а там, на севере, теперь уже настоящая зима.

В Томске по приезде в первую очередь сделал доклад в Геолкоме и принялся за обработку собранных по Норильску материалов: отобрал и сдал в анализ образцы и пробы угля и руд, образцы пород на изготовление шли– фон для изучения их под микроскопом. Планшеты топографической карты, заснятые группой Ольховского, сведены в единую топографическую карту Норильска, охватившую горы Надежды, Шмидта, Рудную и Малую Барьерную общей площадью 25 км². На ее основе составлена пластовая карта угольного месторождения горы Шмидта и подсчитаны его запасы. Они превысили 70 млн. т, что обеспечивало потребность Северного морского пути и Енисейского речного флота на много лет. Химические анализы и технические испытания показали, что уголь отличается высокой теплотворной способностью, а некоторые разности обнаруживают спекающиеся свойства и будут давать кокс. Недостатками являются повышенная зольность и присутствие в угле тонких сланцевых прослоек, которые будут его засорять при добыче.

Геологические материалы по горе Рудной оказались очень интересными. Химический анализ проб руд из сульфидных шлифов северного мыса горы Рудной показал в них содержание никеля до 1% и меди до 1,5%. Предположив, что вскрытые на поверхности сульфидные шлиры имеют линзовидную форму и в глубь горы простираются лишь наполовину их протяжения на выходе, можно ориентировочно подсчитать вероятные запасы руды в обоих шлирах. Они достигают 49,2 млн. пудов (320 т). Такие сульфидные медно-никелевые руды в старой России известны не были. Это первое открытие подобного типа руд у нас в Советском Союзе. Петрографическое изучение изверженных пород горы Рудной и с ее сульфидными шлирами, выполненное под руководством моего учителя М.А. Усова, показало, что месторождение является магматическим и относится к группе магнито-колчеданных в породах габбровой формации, для которой характерно высокое содержание окиси магния. Руды выделялись из магматического расплава в результате его ликвации, т. е. распада первично однородной магмы на две смешивающиеся жидкости: силикатную и сульфидную. Последняя, как более тяжелая, при кристаллизации оседала в придонных частях интрузивного тела. Это новое месторождение северного мыса горы Рудной я назвал Норильск 1, будучи уверенным, что в ближайшее время в Норильске найдут новые месторождения такого же типа. По своему характеру месторождение Норильск 1 ближе всего стоит к месторождению Садбери в Канаде, крупнейшему в мире в то время ^[21]. Как известно, канадские руды, кроме меди и никеля, содержат еще и благородные металлы, в частности платиновую группу. Должны содержать благородные металлы и норильские руды. К сожалению, за отсутствием в то время кокса, пробирная лаборатория Геолкома выполнить анализы на эти металлы не смогла.