Текст книги "Открытие Норильска"

Автор книги: Николай Урванцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Annotation

До 1917 г. Норильск представлял собой пустынное нежилое место. Лишь в советское время началось планомерное изучение и освоение Норильска; пришли первые геологи, инженеры-изыскатели, строители.

В 1920 году ими рядом с угольным месторождением были обнаружены медно-никелевые руды, что существенно увеличивало промышленную значимость Норильска. В течение первого десятилетия геолого-съемочными и разведочными работами было установлено большое народно-хозяйственное значение новой горнорудной базы на Советском Севере.

Николай Николаевич Урванцев

ПРЕДИСЛОВИЕ

ВВЕДЕНИЕ

НОРИЛЬСК В ПРОШЛОМ.

В ПОИСКАХ УГЛЯ

НОРИЛЬСК УГОЛЬНЫЙ

ПЕРВАЯ ЗИМОВКА В НОРИЛЬСКЕ

НОРИЛЬСК РУДНЫЙ

ИССЛЕДОВАНИЯ ПРОДОЛЖАЮТСЯ

Николай Николаевич Урванцев

Открытие Норильска

Страницы истории нашей Родины

АКАДЕМИЯ НАУК СССР

Серия «Страницы истории нашей Родины»

Н.Н.УРВАНЦЕВ

ОТКРЫТИЕ НОРИЛЬСКА

ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»

Москва 1981

УДК 553.43+553.48 (571.511)

Урванцев Н. Н. Открытие Норильска. М.; Наука, 1981. Ил. 32.

До 1917 г. Норильск представлял собой пустынное нежилое место. Лишь в советское время началось планомерное изучение и освоение Норильска; пришли первые геологи, инженеры-изыскатели, строители.

В 1920 году ими рядом с угольным месторождением были обнаружены медно-никелевые руды, что существенно увеличивало промышленную значимость Норильска. В течение первого десятилетия геолого-съемочными и разведочными работами было установлено большое народно-хозяйственное значение новой горнорудной базы на Советском Севере.

Ответственный редактор академик А. Л. ЯНШИН

20804-115

У____________________Б3-82-137-1980 1904050000

054 (02)-81

ПРЕДИСЛОВИЕ

В книге Н.Н. Урванцева «Открытие Норильска» рассказывается о планомерном изучении и промышленном освоении богатств района Норильска в начале 20-х годов. Подобных книг в последнее время пишется и издается немного, хотя они рассчитаны на самую широкую читательскую публику. Если говорить о литературных жанрах, занимающих сейчас столь много места в писательских дискуссиях, то эту книгу нельзя определить однозначно, например, просто отнести к научно-популярному изданию. В самом деле, она полностью соответствует требованиям такой литературы, но, кроме научно-популярного, доступно-ознакомительного материала, в ней очень важную роль играет материал и подход мемуарный. То и другое вместе составляют повествование, которое с полным правом можно считать вкладом в историю народнохозяйственного освоения Сибири. Речь идет о зарождении и становлении одного из крупнейших промышленных центров нашей страны – заполярного города Норильска.

Автор книги – один из старейших и самых заслуженных наших геологов Николай Николаевич Урванцев – принадлежит к поколению советских людей, чей производственный, научный и гражданский рост совершился одновременно с возникновением и укреплением Советской власти в Сибири. Воспитанник старейшего высшего учебного заведения в Сибири – Томского технологического института, Н.Н. Урванцев прошел отличную школу, в которой геологическая романтика – полная удивительных событий история Земли в ее строгом научном понимании – органически сливалась с геологической практикой, направленной на открытие, всестороннее познание и использование в народном хозяйстве разнообразных полезных ископаемых. Эта «усовская» школа (ее руководителем был профессор М.А. Усов), продолжая на томской почве традиции В.А. Обручева, дала нашей стране немало выдающихся геологов и горных инженеров, так много сделавших для изучения сибирских недр. В первое послереволюционное десятилетие территория северной Азии оставалась геологически почти сплошным «белым пятном», и традиция Обручева-Усова много послужила делу ликвидации этого пятна, прежде всего путем подготовки съемщиков (составителей геологических карт), поисковиков и разведчиков. Геологом, совмещавшим в одном лице эти специальности, и написана книга «Открытие Норильска». Ее автор по праву считается одним из первых геологов новой, советской формации, которые в трудные 20-е годы нашего века закладывали своими открытиями основы горной промышленности Сибири, в частности сибирского Севера.

В книге рассказывается об открытии и первых стадиях разведки на южной окраине Таймырской тундры месторождения каменных углей и в близком с ним соседстве залежей кобальтсодержащих медно-никелевых руд, составивших минерально-сырьевую и энергетическую базу для Норильского горно-металлургического комбината. Выросший при нем город Норильск – ныне один из самых благоустроенных и многолюдных заполярных городов мира. Современный Норильск – гордость советского северного градостроения, но вырос он буквально на пустом месте. Еще в первые послереволюционные годы там, где находится Норильск, простиралась бескрайняя и почти безлюдная холодная тундра. И автор книги был первым руководителем и исполнителем поисков и разведок в этом районе, первым, кто дал ему научно-производственную оценку, определил его геологические перспективы и тем самым вдохнул новую жизнь в просторы норильской тундры. Он сам стоял у истоков Норильска, и не только стоял, но самоотверженно трудился во имя его будущего. Отсюда и ясно ощутимая при чтении книги авторская увлеченность своим повествованием – отголосок того трудового энтузиазма и бесстрашия перед суровой природой, которые были столь характерны для первопроходцев в геологии Советского Севера и которым они обязаны своими успехами.

Книгу заслуженного деятеля науки РСФСР, профессора Н.Н. Урванцева, повторяю, нужно рассматривать как живое, увлекательное изложение ранней, особенно интересной истории, точнее, предыстории Норильска и его горно-металлургического комбината. Но, кроме того, читатель найдет в этой книге немало ясно увиденных примет уже далекого от нас времени, метких характеристик людей, точных зарисовок природы, массы сведений по геологии, географии, этнографии края, а также попутно и легко вытекающих из текста данных об экспедиционном быте, приемах полевой работы геологов, о жизни северных оленеводов и т. д.

Как один из первопроходцев сибирского Севера, II.Н. Урванцев не мог, да и не хотел, ограничиться во время своих экспедиций одними специальными геологическими наблюдениями. Этот во многом тогда еще неведомый север предстал перед ним как многогранное, сложное природное целое, требующее от исследователя умения воспринять все его элементы и стороны в их неразрывной связи и взаимодействии, т. е. подойти к ним комплексно, географически. И действительно, первые геологи, изучавшие наше Заполярье, не могли не стать и первыми географами этого края. В качестве примера укажу на современника и почти сверстника Н.Н. Урванцева известного исследователя сибирского Севера геолога и географа С.В. Обручева. Сам Н.Н. Урванцев, кроме отдельных географических очерков и зарисовок, выполнил (совместно с Г.А. Ушаковым) большое геолого-географическое исследование Северной Земли. Вклад Н.Н. Урванцева в изучение географии сибирского Севера уже в первые экспедиционные годы оказался столь значительным, что ему еще в 1924 г. была присуждена золотая медаль имени Н. М. Пржевальского, а в 1958 г. – большая золотая медаль Географического общества СССР.

Язык книги точен и прост. Редакция поступила совершенно правильно, оставив текст в его авторском виде и ограничившись только самыми необходимыми исправлениями.

Пользуясь случаем, когда чтение хорошей книги вызывает у читателя известные ответные реакции, замечу, что история новых, да и не только новых, советских городов, целых недавно освоенных районов и новых отраслей народного хозяйства, особенно на севере и на востоке страны, еще ждет своих исследователей и авторов. Не только Норильск, но и многие другие крупные промышленные наши центры имеют увлекательную и поучительную историю. Такие центры возникают и развиваются и на наших глазах. Для примера назову из старых – город Бодайбо, из новых – Алдан, Балей, Мирный. Большинство подобных горнопромышленных центров было связано с геологическими открытиями, с ситуациями, когда первый камень в фундамент нового поселения закладывался, по существу, не строителем, а геологом. Как правило, летопись таких поселений полна ярких красок, важных событий, нередко и поворотов в людских судьбах. Ждет изучения и ознакомления широкого круга читателей, по-видимому, история знаменитых сибирских железных рудников, центров добычи слюды, тюменских нефтяных и газовых месторождений и т. д. Внимания подобной «специальной» истории уделяется пока мало.

Книгу Н.Н. Урванцева «Открытие Норильска» хочется не только рекомендовать читателям, но и приветствовать в ней своего рода почин важного во всех отношениях дела – составления серии литературных «биографий» наших замечательных промышленных и культурных центров.

Член-корреспондент АН СССР Н.А. Флоренсов

ВВЕДЕНИЕ

Норильск. Этот город теперь хорошо известен у нас в стране, да и за рубежом его тоже знают. Возник он очень недавно, на наших глазах, и в течение двух-трех десятков лет из маленького поселка превратился в большой современный город со всеми элементами благоустройства вплоть до телевизионного ателье, закрытого от непогоды спортивного стадиона, плавательного бассейна, театра, многочисленных кинотеатров, библиотек и пр.

Таким быстрым развитием город обязан тому, что в Норильских горах, почти под 70° северной широты, у границы лесов, на краю безбрежной Таймырской тундры были найдены крупные месторождения медно-никелевых руд, а рядом с ними, в непосредственной близости, не менее крупные месторождения каменных углей высокого качества. Такое соседство богатых руд и энергетической базы в природе встречается нечасто. Вот почему очень скоро, несмотря на трудные физико-географические условия, здесь вырос крупный горно-металлургический комбинат и при нем, естественно, возник большой промышленный город.

Значительная удаленность от индустриальных центров страны, связь с которыми возможна только во время навигации по Енисею и Северному морскому пути да по воздуху, потребовала организации целого ряда предприятий, необходимых для строительства и деятельности комбината: кирпичных, цементных и бетонных заводов на местном сырье, механических, литейных и ремонтных мастерских, крупной теплоэлектрификационной базы и пр. Для связи с селением Дудинка на Енисее, от которого комбинат находится в 86 км к востоку, сразу же была построена узкоколейная, а потом ширококолейная железная дорога. Дудинка стала крупным речным и морским портом.

Рис. 1. Старинная карта Норильского района (из карты Азиатская

Россия. Изд. Российского генерального штаба, 1911 г.)

Теперь вокруг комбината в радиусе десятков километров вырос ряд дочерних предприятий: шахт, рудников, заводов с поселками вполне городского типа. Общее число жителей Норильска превышает уже сотни тысяч, среди которых многие старожилы, прочно связавшие свою жизнь и работу с промышленным освоением Советского Севера. Есть семьи, где дети уже уроженцы Норильска: тут они родились, учились, выросли, обзавелись семьями и остались работать навсегда. Это новые люди Советского Севера – основа его дальнейшего промышленного освоения.

А ведь всего пятьдесят лет назад здесь было пустое место и о Норильске ничего не слышали и не знали. Лишь в 20-е годы сюда пришли первые геологи, выявившие полезные ископаемые Норильска – основу его будущего промышленного развития. Они же из местного леса построили первое жилье, положив начало будущему городу. Потом трудами многих тысяч советских людей был создан горно-металлургический комбинат и прекрасный большой город – свидетельство того, какими неограниченными возможностями располагает социалистическое общество.

Название город и комбинат получили от местности, где они находятся. Город расположен у Норильских гор, там же протекает р. Норильская. О р. Норильской упоминает в своих отчетах лейтенант Харитон Лаптев, начальник одного из отрядов Великой Северной экспедиции 1733-1743 гг. задуманной Петром I для поисков морского пути вдоль северных берегов Сибири. Позднее, в 1860 г., о р. Норильской и Норильских горах пишет в своем отчете путешественник А.Ф. Миддендорф, а в 1872 г. – Ф.Б. Шмидт. Название река Норильская получила, вероятно, еще к ХVI-ХVII вв., во время существования старинного заполярного г. Мангазеи. Тогда весь Таймырский край был заселен русскими промысловыми людьми, которые занимались охотой на морского зверя и ловлей рыбы. Река Норильская особенно славилась своим рыбным богатством, так как соединяла два больших рыбных озера – Пясино и Мелкое. Поэтому в те времена на этой реке широко велся лов рыбы ставными сетями, особенно зимою подо льдом, так как мороженая рыба не требовала посола.

Для продергивания тетивы ставных сетей под лед через проруби употреблялся длинный тонкий шест-пластина, которым, как штопальной иглой, протягивалась тетива подо льдом от лунки к лунке. Проруби поддерживались все время талыми, а сети периодически просматривались и сменялись. Так до сих пор ведется лов рыбы у таймырских рыбаков. Шест-пластина исстари звался «норило». От этого слова, вероятно, и пошло название реки – Норильская, а по реке были названы горы и местность.

НОРИЛЬСК В ПРОШЛОМ.

ЭПОХА БРОНЗЫ (XVI-XIX века)

О присутствии полезных ископаемых в районе Норильска людям было известно уже давно, с незапамятных времен. Бывали и попытки их использовать, но они носили лишь эпизодический характер и быстро заканчивались.

Норильской самородной медью пользовались еще люди бронзового века второго тысячелетия до нашей эры. Археолог Л.П. Хлобыстин в верховьях р. Пясины, близ ее истока из оз. Пясино, нашел стоянку людей бронзового века и обнаружил примитивное оборудование для плавки и литья, а также сырье, которое шло в работу (шарики самородной меди размером до лесного ореха). Откуда бралась эта медь, Хлобыстину осталось неизвестным. Выяснилось это в 1970 г., когда геолог О.А. Дюжиков при геологической съемке северной окраины плато Караелах Норильска в верхах вулканической толщи, в порах лав, обнаружил гнезда самородной меди, выполняющие пустоты. В щебнистых осыпях у подножия плато встречаются те же шарики самородной меди, очевидно выпавшие из пор при выветривании толщи. По форме, размеру и составу эта самородная медь оказалась сходной с той, что была найдена на стоянке бронзового века. Отсюда до стоянки расстояние около 50 км, и люди того времени отваживались ходить собирать медь из осыпей для своих плавок. Нужно удивляться предприимчивости этих людей, не боявшихся удаляться столь далеко от места своего обитания. Впрочем, климат того времени был много мягче современного. Эпоха бронзы соответствовала периоду, когда границы лесной растительности Таймыра располагались значительно севернее современной. Я во время своих экспедиций находил остатки стволов берез и лиственниц нередко с корой, сучьями и корнями к северу от Таймырского озера, вплоть до п-ва Челюскин, т. е. севернее современной лесной границы на 500 км. Пясинская стоянка на Таймыре не единственная, известны они в бассейне Хотанги и в других районах севера Сибири.

Позднее, уже в ХVI-ХVII вв., норильской медью пользовались для своих изделий ремесленные люди г. Мангазеи, стоявшего на р. Таз, близ впадения в Тазовско-Обскую губу Северного Ледовитого океана,

Возникновение и развитие этого города может быть замечательным примером предприимчивости русских людей, осваивавших север Сибири и ее морское побережье еще в период становления Российского государства.

Из сохранившихся старинных документов известно, что уже в конце ХVI в. Мангазея была крупным поселением, получившим от Москвы в 1603 г. статус города. Указ 1603 г. гласил: «Государь, царь и великий князь всея Руси Борис Феодорович велел Феодору Юрьевичу Булгакову быти на его государевой службе в Мангазее… Будучи в Мангазее, береженье в остроге держать великое, чтобы по караулам были сторожи крепкие… И ныне государь, царь и великий князь указал в Мангазее поставить гостиный двор торговати с смоядью… А как они свои товары распродадут, с тех торговых людей десятинную пошлину собирати и давати им пропускные грамоты [Миллер, 1941, с. 173]» ^[1]

. Город был сильно укреплен, туда были посланы воевода и войска для охраны.

Из торговых и таможенных книг того времени видно, что Мангазея была большим торговым и ремесленным центром, где находилось и административное управление тазовско-енисейского Севера. Здесь имелось более 500 жилых домов, где круглый год проживали свыше тысячи человек, а во время ярмарки, в период навигации, одних торговых людей наезжало до двух тысяч. На своих судах – кочах они привозили хлеб и разнообразные товары, выменивая их на пушнину у местного населения. Внутри города располагалась крепость «Острог», обнесенная деревянной стеной с пятью башнями. Там находились воеводский двор, съезжая изба, где воевода чинил суд и расправу, таможенный и гостиный дворы, церковь и прочие официальные учреждения. Вне острога лежала слобода с жилыми домами, ремесленными и хозяйственными дворами. Торговые обороты этого первого в мире заполярного города достигали, по таможенным книгам, 100 тысяч рублей, что в переводе на современную валюту составляет громадную сумму – сотни миллионов рублей.

Конечно, такого расцвета Мангазея достигла не сразу. Сохранившиеся редкие документы относятся только к более позднему периоду. При раскопках города, проведенных М.И. Беловым, были обнаружены остатки еще более древнего поселения. Об этой ранней стадии поселения, а тем более о времени возникновения его можно только предполагать, но едва ли приходится сомневаться, что оно относится еще к эпохе существования Великого Новгорода, далеко на север раскинувшего свои торговые связи.

Ходили в Мангазею из Поморья Северным морским путем вдоль побережья на парусных судах того времени – кочах. Полуостров Ямал, далеко выдававшийся на север и потому часто блокированный льдами, не огибали, а пересекали поперек у основания по системе речек и волоку между ними. Как это делалось, видно из «отписки», т. е. донесения, в Москву тобольского воеводы Куракина 1616 г.: «От Архангельскова города в Мангазею во всея годы ходят кочами многие торговые и промышленные люди со всякими немецкими (т. е. иностранными. – Н.У.) товары и хлебом. А поспевают морем в Карскую губу из города за две недели. А из Карской губы в Мутную реку вверх до волоку ходят пять ден, а волоком итти и ночи таскать версты полторы. А переволокши с волоку спуститца кочами в Зеленую реку и итти вниз четыре дни. А от Мутные реки до Мангазеи ходу две недели» [Миллер, 1941 г., с. 232] ^[2].

От Мангазеи русские землепроходцы выходили к Енисею. Туда они добирались вверх по Тазу до его верховьев, затем волоком – в верховья Турухана и по нему выходили на Енисей. Здесь при устье Енисей в 1607 г. был поставлен Туруханский острог, позднее по указу Москвы ставший городом Туруханском. Вскоре на Енисее, в его низовьях, вырос целый ряд промысловых становищ и поселков, среди которых важнейшим стал Дудинский, в 1667 г. превращенный в укрепленный пункт – Дудинский острог.

Важность этого места определялась тем, что отсюда начинался водный путь по рекам: с Енисея на богатую пушным зверем Хатангу. Проникнуть туда вдоль побережья в те времена было невозможно. На пути стоял полуостров, ныне названный п-вом Челюскин, который своим мысом Челюскин – самой северной оконечностью Евразии – далеко вдается во льды Полярного бассейна. Этот участок представляет немалые трудности и для современного ледокольного флота, а тогда для парусных судов он был совершенно недоступен. Поэтому наши предки изыскали более легкий путь – по рекам и системе волоков – метод, излюбленный еще древними славянами.

Водный путь на Хатангу шел вверх по р. Дудинке и ее притоку Боганидке до Боганидского озера и далее вверх по впадающей в озеро речке Вологачан (ныне Болгохтох) до ее верховья. Там волоком перебирались в другую речку Вологачан, текущую уже в оз. Пясино, и по нему сплывали в р. Пясину до левого притока – р. Дудыпты. По Дудыпте добирались до ее притоков Аваму и Тагенару, откуда переваливали в речку Волочанку, приток Хеты (бассейн Хатанги). Здесь в устье Волочанки возник поселок и теперь носящий свое старинное название Волочанка. В настоящее время это значительный районный центр Хатангского края. Торговый водный путь на Хатангу во времена Мангазеи был весьма оживлен. Я во время своей Пясинской экспедиции 1922 г. встретил в устье Дудыпты целый лес крестов и развалины изб, свидетельствовавших, что тут некогда был крупный поселок, где во время навигации, да, вероятно, и зимой, «кипела» бойкая жизнь.

Зимний путь на Хатангу шел тоже из Дудинки через Норильск или село Введенское, стоящее у истока Пясины из озера, вдоль северного склона Средне-Сибирского плоскогорья, где было достаточно леса для постройки зимовьев и для топлива. Этот древний санный путь сохранился и до сих пор. Многие становища, где теперь стоят фактории и торговые базы, по-прежнему носят свои старинные названия: Медвежий Яр, Летовье, Бирхатово, Авам, Рассоха, Самоедская Речка и пр.

Раскопки Мангазеи, проведенные в 1972-1975 гг. профессором Арктического и Антарктического института М.И. Беловым, показали, что это был не только торговый, но и ремесленный центр. Здесь имелись скорняжные мастерские для выделки мехов, портняжные – для пошивки одежды, сапожные – для разнообразной обуви. Интересно, что высокие каблуки и толстые подошвы ботинок мангазейских модниц ничуть не уступали современным. Были мастерские для изготовления металлических украшений одежды из меди и бронзы, пользующихся и до сих пор широким спросом у местного населения.

Самое важное открытие, сделанное М.И. Беловым, – это находка обширного литейного двора, где в тиглях велась плавка металла [Белов, 1956] ^[3].

Тиглей найдено много, что свидетельствует о большом масштабе производства.

Руда для плавки, конечно, привозилась из Норильска. Там у подножия горы, потом названной нами Рудной, выходила на поверхность пачка глинистых сланцев, пропитанных углекислыми солями меди – минералами, малахитом и азуритом. Эти сланцы в 1866 г. видел еще Ф.Б. Шмидт во время посещения Норильска. Их ярко-зеленые и синие цвета сразу бросались в глаза, привлекая внимание всякого, даже не сведущего в горном деле человека.

Такие углекислые руды легко плавятся в печах самого примитивного устройства, потому их и могли добывать люди того времени. Конечно, этими-то меднокарбонатными рудами и пользовались ремесленные люди Мангазеи. Присутствие платиноидов в выплавках меди и остатках медных изделий, найденных при раскопках Мангазейского литейного двора, подтверждает такой вывод. Эти металлы характерны для всех руд Норильска, как первичных сернистых, так и окисных меднокарбонатных вторичных.

К середине ХVII в. Таймыр был хорошо освоен промысловыми русскими людьми. Везде по Енисею, Енисейскому заливу, Пясине, Хатанге и морскому побережью стояли промысловые избы и жилые становища, остатки которых я встречал всюду во время моих таймырских путешествий.

Но скоро этому расцвету «златокипящей», как ее называли в старинных грамотах, Мангазеи пришел конец. Указом Москвы морской путь был закрыт. На Ямальском волоке поставлен стрелецкий кордон, который возвращал назад все суда, предлагая идти по рекам через Урал.

Именно в это время в Западной Европе возрос интерес к Северному морскому пути на восток вдоль берегов Сибири. Полагали, что это новый путь в богатую Индию. Южным – вокруг Африки – уже владели сильнейшие в то время морские державы Испания и Португалия. Поэтому Голландия и Англия обратили все свое внимание на север. Английскому мореплавателю Стифену Барроу в конце ХVI в. удалось достичь Новой Земли, а голландские суда иногда выходили даже в Карское море и доходили до Обской губы. При этих плаваниях они всюду встречали ладьи русских промысловых людей, собирали у них сведения о мореходстве и нанимали в лоцманы. При этом иностранцев привлекала не только Индия, но и богатая Сибирь, о которой они много слышали [Визе, 1948] ^[4].

Все это вселяло тревогу, так как сравнительно слабые гарнизоны Мангазеи, обских и енисейских городов не смогли бы противостоять вторжению иноземцев.

Опасаясь за целость сибирских границ, тобольский воевода Иван Куракин в 1619 г. доносил в Москву: «По Сибирскому смотря делу немцам ^[5] в Мангазею торговать ездити позволити не мочно, ды и не токмо им ездити, иноб государь и русским людям морем в Мангазею от Архангельскова города ездити не велеть, чтоб на них смотря немцы дороги не узнали и приехав бы воинские многие люди Сибирским городам какие порухи не учинили». В ответ на это донесение осторожное московское правительство царя Алексея Михайловича издало строжайшее распоряжение: «По нашему указу поморских городов торговым и промышленным людям морем в Мангазею ездити не велено. А велено им ходить через Сибирские городы и через Камень» [Миллер, 1941, с. 233] ^[6].

Ходить речным путем по системам волоков Печоры, Камы и Иртыша через Тобольск и Березов было трудно. Приток торговых людей в Мангазею стал слабеть, и ярмарки начали клониться к упадку. Мангазейский таможенный голова Саблин в 1654 г. писал: «Ране приходили морем в Мангазею многие торговые кочи с хлебом и товары, кочей по 50 и боле, а ныне не стало ничего».

Упадок мангазейской торговли остро отразился на жизни всего Таймырского края. Промыслы по Енисею, Пясине и морскому побережью, не имея рынка сбыта, постепенно сократились, а жившее там русское население частью разъехалось, вымерло или слилось с коренным населением, приняв их обычаи и образ жизни. В официальных документах такие потомки русских поселенцев вплоть до Октябрьской революции числились за «затундринские крестьяне», считались (и они сами себя считали) русскими, хотя по языку и обличью ничем не отличались от коренного населения.

Таймыр на столетия опустел, и сведения о его географии были забыты. Только оленеводы-кочевники со своими стадами из года в год ходили по его тундрам: весною – на север, к морскому побережью, а осенью – обратно на юг, к границе лесов.

Лишь в советское время началось новое возрождение края, изучение его географии, производительных сил и горных богатств. Вновь ожили и заселились старинные поселки на новой советской основе. На базе открытых горных богатств выросла советская Мангазея – город и комбинат Норильск, ставший экономическим центром дальнейшего промышленного освоения Таймыра.

Сведения о полезных ископаемых в районе Норильска относятся к ХIХ в. Путешественник – впоследствии академик – А.Ф. Миддендорф по поручению Российской академии наук совершил трехлетнее (1842-1845 гг.) путешествие по северу и востоку Сибири для изучения ее географии [Миддендорф, 1860] ^[7]. Прибыв в Дудинку санным путем из Красноярска, А.Ф.Миддендорф с двумя спутниками прошел на оленях по старинной «затундринской» Хатангской дороге до селения Коренное-Филипповское. Там они построили из местного леса небольшую лодку, и нганасаны еще по снегу доставили его, топографа и двух местных рабочих на р. Верхнюю Таймыру близ ее впадения в озеро. Дождавшись вскрытия реки, путники на лодке спустились до озера и вдоль его западного берега добрались до Нижней Таймыры. По реке сплыли вниз до впадения ее в море и тем же путем вернулись обратно. В Норильске А.Ф. Миддендорф не был, так как проехал севернее. В своем отчете «Путешествие на Север и Восток Сибири» он пишет, что «за 70° северной широты, на правом берегу Енисея, есть, как я слышал, угольный пласт». Это сообщение, конечно, относится к Норильским горам, где угольные пласты непосредственно выходят на дневную поверхность в крутых обрывах гор. Других крупных обнажений угольных пластов под 70° с. ш. на Таймыре, кроме района Норильска, неизвестно.

А.Ф. Миддендорф, по существу, был первым исследователем, сообщившим основные сведения по географии и орографии края. Он писал: «С удивлением видел я на восток от Туруханска нагой горный хребет, по местному названию Северный Камень, который выдавался юго-западным отрогом неизвестного дотоле хребта Сыверма, возвышавшегося внутри полярного круга на север от Нижней Тунгуски. Северо-западный конец Сыверма прекращается у оз. Пясино, которое вместе с рядом вливающихся в него озер окружено дикими хребтами, так называемыми Норильскими Камнями. Через них пробила себе дорогу р. Норильская, сопровождаемая утесом Медвежий Камень» [Миддендорф, 1860, с. 91]. Впоследствии этот «утес» был нами переименован в гору Шмидта в честь Ф.Б. Шмидта, первого ученого, посетившего Норильск. В его отчетах приведены первые конкретные сведения о Норильске и его полезных ископаемых. В 1866 г. он был командирован Российской академией наук в низовья Енисея на поиски трупа мамонта.

Прибыв в Дудинку зимою, Ф.Б. Шмидт после вскрытия Енисея спустился в лодке до Бреховских островов, откуда на оленях ушел в Гыданскую тундру. Целого трупа мамонта там не оказалось. Нашелся только скелет, да и то неполный. Поэтому Ф.Б. Шмидт вернулся обратно в Дудинку, чтобы, дождавшись санного пути, вернуться обратно в Петербург. Кроме Ф.Б. Шмидта, в том же, 1866 г. в низовьях Енисея по поручению Российского географического общества работал инженер И.А. Лопатин, обследовавший правобережье Енисея и Енисейского залива до речки Губа-Урек. В Норильске за недостатком времени ему побывать не пришлось. В том же году во время своего пребывания в Дудинке Ф.Б. Шмидт по приглашению дудинского купца К.М.Сотникова ездил в Норильск для осмотра имеющихся там месторождений медной руды и каменного угля. Эти поездки были кратковременными, поэтому описанию Норильска отведено немного места, главным образом в предварительном отчете Ф.Б.Шмидта (Schmidt, 1872). Там сообщается: «Я осмотрел только первое предгорье этой горной цепи у р. Быстрой (так Ф.Б. Шмидт называет р. Норильскую.– Н.У.) между озерами Пясино и Быстровским (ныне оз. Мелкое). Горы, на которые я поднимался, по строению живо напоминают силурийские столовые горы вестготланда в Швеции. Горы сверху плоские едва 500 футов (152 м) высоты, почти со всех сторон крутые и ясно слоистые. Отдельные горы по ту сторону Быстрой, на противоположной стороне, кажутся одинаковыми по строению и высоте ^[8]. Вблизи Быстрой в ущелье лежит Сотниковское медное и угольное месторождение. В основном ущелье, западнее, залегает мощный пласт угля более чем в две сажени… Восточнее от выхода долины Сотников вскрыл пласт медистого сланца больше чем сто шагов в длину и две сажени мощностью. Его протяжение обследовано еще недостаточно. Анализы проб этого медистого сланца дали 5% чистой меди в среднем. О сульфидном медно-никелевом месторождении Шмидт ничего не пишет. Оно тогда не было известно, так как сульфидные руды, окисляясь с поверхности, переходят в бурые железняки, не привлекающие внимания, не то что зелено-синие медистые сланцы.