Текст книги "Открытие Норильска"

Автор книги: Николай Урванцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Через несколько дней по приезде в Потаповское, пока я занимался изучением береговых яров, из Дудинки пришел небольшой катер. Его заметили издалека и долго судили, кто же это мог быть. Оказывается, приплыл дудинский житель К.В. Пуссе. В Дудинке от пароходной команды узнали, что в Потаповское прибыла экспедиция, которая ищет каменный уголь. К.В. Пуссе уверял меня, что ниже Дудинки, в склонах правого берега, он видел осыпи угля, выпавшие из яра, и предлагал мне поехать с ним и посмотреть. Приезд Пуссе был встречен Сотниковым с неудовольствием. Сотников советовал не ездить, не терять времени, так как осмотр у Дудинки можно осуществить позже, во время маршрута до Усть-Порта. Это было верно, но мне хотелось познакомиться с самым крупным селением в низовьях Енисея и его жителями, да и находка угля вызывала у меня живейший интерес. Поэтому вопреки советам я все же решил поехать. Отправился один. Александр Сотников отказался за недосугом.

Дудинка – селение старинное, возникшее еще во времена Мангазеи как начальный пункт торгового пути с Енисея на Хатангу. Этот характер Дудинки сохранился в последующее время вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции, резко изменившей ее облик. От старой Дудинки теперь ничего не осталось. Сейчас это город, административный и культурный центр всего Таймырского национального округа, большой морской и речной порт, соединенный железной дорогой с Норильском, а авиалиниями – со всеми городами советской страны. Но, когда я прибыл в Дудинку в июле 1919 г., это было селение, целиком сохранившее облик прошлых времен, каким его, вероятно, видели еще Миддендорф и Шмидт. Здесь было всего 15-20 домов, из них бревенчатых, городского типа всего три. Остальные дома много меньше, собраны из плах от разборки барок, на которых сплавляли сверху вниз хлеб и другие товары. Потом их там разбирали на постройки. Были и совсем маленькие избушки сбитые из чего попало. При устье Дудинки, километрах в трех, располагалась Малая Дудинка из трех строений.

Городские дома принадлежали один Пуссе, другой Сотникову, в третьем помещалась почтовая и телеграфная контора. Имелась еще небольшая деревянная церковь. Телеграф был, конечно, проволочный, шел на Туруханск и далее в Енисейск и Красноярск. Работал он плохо, с большими перерывами. Провода подвешивались на столбах, врытых в мерзлоту. В теплое время мерзлота выпирала столбы, и они, постепенно наклоняясь все больше и больше, в конце концов падали. Если посмотреть вдоль телеграфной линии, то рисовался частокол столбов, в разной степени наклоненных туда и сюда. «Пьяный» телеграф – так его называли. Летом телеграф бездействует и начнет работать только зимой, когда по первопутку на линию выедет ремонтная партия и поднимет попадавшие столбы.

Среди населения Дудинки выделялись две группы: купцы с их служащими и промысловики – рыбаки и охотники. Наиболее богатым и вместе с тем более культурным среди купцов был Ксенофонт Васильевич Пуссе – потомок, как он мне рекомендовался, пленного итальянца Отечественной войны 1812 г.

На другой день пошел смотреть уголь. Осыпи его находятся в яру правого берега, примерно в километре ниже селения. Обнажается рыхлая песчано-глинистая толща, что и около Потаповского. В нижней части разреза залегает довольно мощный, в 2– 3 м, горизонт рыхлых песков с линзовидными прослоями полуокатанных обломков бурого угля. Иные прослои имеют мощность до 20 см и протяжение до 2– 3 м. Все они представляют продукт размыва и переотложения угольных пластов, находящихся где-то за пределами данного участка, а не коренные выходы. Промышленного значения такие прослои, конечно, иметь не могут. В лучшем случае их можно использовать для хозяйственных нужд, например топки печей, выбирая уголь из песка вручную.

Вечером Пуссе пригласил гостей – таких же торговцев, как и сам Пуссе. Среди них я обратил внимание на человека маленького роста, говорившего по-русски с сильным местным акцентом. Оказывается, это был нганасанин Хвостов. Он вел обширную торговлю с нганасанскими племенами Таймыра и был очень богат. Хвостов, оказывается, совершенно неграмотен и все свои расчеты ведет в уме. Память у него, конечно, изумительная. Пуссе к нему относится с большим почтением. Интересным гостем среди них был Никифор Бегичев, ранее служивший боцманом в дальневосточном флоте времен японской войны. Он участвовал в полярной экспедиции Академии наук Э.В. Толля 1900-1902 гг. и в поисках пропавшего без вести отряда Э.В. Толля в 1903 г. В 1915 г. Бегичев вывозил на оленях в Дудинку часть команды с судов Русской гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана, из-за тяжелых льдов зазимовавшей у Западного Таймыра. Это был бравый молодец с боцманской выправкой старого служаки. Он много рассказывал об экспедиции Толля и о поисках его в 1903 г., когда их партия в пять человек прошла открытым морем на китобойном вельботе под парусом более 250 км от Новосибирских островов до о-ва Беннета.

Хотя Дудинка – главное место пребывания купцов-скупщиков пушнины, торговых лавок я здесь не видел. Вся торговля велась только зимой и за пределами Дудинки, по стоянкам на Хатангской дороге, вдоль северных склонов Средне-Сибирского плоскогорья. Сюда, к границе леса, на зиму и подкочевывают оленеводы из Таймырской тундры. Туда же по первопутку приезжают из Дудинки купцы со своими товарами.

Основным видом пушного промысла на Таймыре служит песец. Численность его по экологическим причинам из года в год подвержена значительным колебаниям. Кормится песец леммингом, а этот последний – семенами разных трав, в частности пушицы. Ее белые семенные коробочки в урожайные годы покрывают всю тундру, как снегом. Получается замкнутая цепь: уродится пушица – станет много лемминга – расплодятся и песцы. И наоборот. Обычно за пятилетку один из сезонов бывает богатый, промысловый и один плохой, непромысловый. В такой год оленевод не в состоянии заплатить за взятый товар добытой пушниной и вынужден брать в долг с надеждой рассчитаться в будущем. Наценками на товары, снижением качества пушнины и другими тонкими расчетами должник так опутывается, что ему не выбраться из долгов и он попадает в неизбежную пожизненную кабалу.

Только с приходом Советской власти на Север эти кабальные условия торговли были в корне уничтожены. Купцы из Туруханского края высланы, и на месте их лавок возникли торговые фактории и кооперативы, где кредитование велось в нормальных условиях по государственным ценам.

В тот год, когда я впервые посетил Дудинку, в ней было 5-6 купцов, которые вели торговлю в Хатангском районе, как говорили тогда, «за тундрой».

Не то было в прошлом столетии, когда торговля сосредоточивалась в руках немногих. Ф.Б. Шмидт писал, что тогда, в 1866 г., в Дудинке было всего два купца: «братья Киприян и Петр Сотниковы, которые единолично господствовали над всей тундрой». Пуссе мне рассказывал, что отец теперешнего Александра Сотникова, Александр Киприянович, был очень крупным торговцем, унаследовав дела своего отца Киприяна Михайловича. А.К. Сотников тоже держал в руках весь Таймырский край. Его прозвали «Ландур», так у оленеводов зовется бык-олень, который ходит, повесив голову, с опущенными, нависшими ушами. Вот и Сотников – кряжистый, большой силы человек – ходил, опустив голову и глядя исподлобья. Со своими должниками он обращался сурово, беспощадно их бил, так, что о его жестокости ходили легенды.

Я не очень-то верил рассказам Пуссе, относя их на счет оговоров своего конкурента, но все же стал более внимательно присматриваться к деятельности внука Сотниковых и его особому вниманию к Норильску, на котором он считал необходимым сосредоточить всю работу экспедиции. Я начал подозревать что он думает использовать мои знания и интерес к северу в своих личных целях, как только к тому будет возможность.

Потом, позднее, в мои руки попала книжка В.В. Передольского «По Енисею. В гостях у Енисейских остяков» (издание Девриена в Петербурге). Автор книжки в 1894-1895-1896 гг. проехал на лодке по всему Енисею до низовьев, наблюдая жизнь и быт енисейских остяков (хантов и кетов), и воочию убедился, какой жестокой эксплуатации они тогда подвергались. Последняя глава книги «Ландур» как раз и посвящена описанию тех приемов торговли, которые практиковал Сотников. Вот один из случаев, который рассказали Передольскому (с. 175): «Да вот и суди, как долгу сбавится! Солим рыбу, сколько походу кладем на каждую бочку: пуда полтора-два лишних насаливаем, а Ландур возьмет себе рыбу на пароход: теперь, говорит, вешать некогда, тороплюсь – да и укатит; ну а как рассчитываться потом начнет, и выходит, что на каждой бочке у нас недовес. Мы говорим: «Что ж ты на берегу не вешал?» В другой раз, говорит, буду вешать. Приедет в другой раз, опять ему некогда. Так всякий раз и сбавляет по нескольку пудов рыбы в расчете».

Значит, Пуссе ничего не исказил в своем рассказе о Сотникове. Конечно, таких лиц на Севере тогда было немало. Ландур среди них только наиболее крупный хищник.

Произвол и жестокая эксплуатация населения окраин старой России были характерной чертой самодержавного царского строя.

В Дудинке мне больше делать было нечего, и на другой день на том же катере я вернулся обратно в Потаповское. Олени здесь, оказывается, уже на подходе, и надо было срочно собираться в дорогу. Путь, как говорят, пойдет по тундре, т. е. по древней долине Енисея вдали от гор. На таком маршруте встретить выходы коренных пород трудно, но я рассчитывал, познакомившись с геологическим строением Норильска, выбрать обратный путь или вдоль древнего борта долины Енисея, или по краю Норильских гор.

Олени пришли в самом конце июля. Это было довольно большое стадо – голов полтораста – в сопровождении пастухов. Старшего пастуха звали Валентин. Это был средних лет рослый мужчина, с крупными чертами лица, явно смешанной крови. Со стадом привезли ярики, сбрую, шестовые чумы – все, что необходимо для путешествия. Очевидно, это было заготовлеко заблаговременно, па летней стоянке, чтобы не держать долго оленей здесь.

Весь караван, или, как его называют, «аргиш», идет цугом – одна упряжка за другой. Впереди на отдельной санке едет проводник, который выбирает путь. За ним следуют остальные иряки с грузом и людьми. Идем медленно на север, отходя от Енисея, чтобы миновать глубокие долины многочисленных речек. Скорость хода каравана не превышает шаг человека, так что всегда можно соскочить с сиденья и идти рядом.

Все впадины рельефа заполнены водой, образуя многочисленные озера самых разных размеров и очертаний. Есть мелкие озерки блюдцеобразной формы до сотен метров в поперечнике и громадные озера до 10– 15 км.

За день проходим 10– 12 км, огибая озера и пересекая речки. Они все впадают в Енисей или связывают отдельными протоками озера между собою. Дороги в нашем, более южном понимании, конечно, нет. Караван идет по тундре, придерживаясь общего направления, выбираемого проводником. Он же, зная местность, ведет по более низким, со спокойным рельефом местам, с моховым покровом, где оленям легче тянуть иряки.

Пройдя группу больших озер, повернули на северо-восток, к Норильским горам. Валентин говорит, что через них идти прямо нельзя. Острый щебень разрушенных выветриванием горных пород протрет полозья наших иряк и повредит копыта оленей. Надо искать какую-либо широкую долину и ею добираться до Норильска. Пересекаем довольно большую речку, бегущую с гор на запад. Оказывается, это Дудинка, что впадает в Енисей у с. Дудинского. Здесь ширина ее метров 10-15, а глубина, видимо, больше метра. Дальше рельеф становится более расчлененным. Появляются возвышенности до 50– 100 м относительной высоты, но все они сглажены и округлы, скалистых обнажений, а тем более уступов нигде не видно. На третий день пути вдоль западной окраины гор встретили широкую и пологую долину, идущую на северо-восток вглубь. По ней решили добираться до Норильска. По долине бежит речка, которую Валентин назвал Ергалаком и говорил, что она впадает в Дудинку.

Пройдя этим путем на северо-восток километров 20, постепенно входим в еще более обширное пространство, окаймленное с запада и востока пологими склонами, открытое на север к Норильску и на юг к реке Хантайке.

Вскоре долина уходит к востоку. Здесь много мелких озер, 1– 2 км в поперечнике. Из них начинаются речки и следуют одни на юг, другие на восток, вероятно в бассейн Пясины. Для выхода через перевал к Норильску выбираем удобную боковую лощину, идущую на север. Она довольно густо заросла лесом, но все же идти нашим караваном вполне возможно. Перевалив невысокий водораздел и постепенно спускаясь вниз по лощине, выходим в пределы обширного низменного пространства, открытого на север к оз. Пясино, а с других сторон окруженного высокими горными склонами. Это и есть Норильская долина, где расположено месторождение угля и медной руды, о котором писал Ф.Б. Шмидт. Но долго задерживаться мне тут нельзя. Уже половина августа, а предстоит еще маршрут для поисков угля ближе к Енисею и осмотр его берегов до Усть-Порта.

Норильские горы, по существу, представляют плато, составляющее самую северо-западную оконечность обширной горной страны – Средне-Сибирского плоскогорья, раскинувшегося на всем пространстве между Енисеем и Леной к северу от Нижней Тунгуски. Широкими и глубокими долинами это плоскогорье расчленяется на ряд столовых возвышенностей, одной из которых Норильское плато и является. Оно тоже не монолитно, а в свою очередь распадается на ряд отдельных плосковершинных гор. Самую западную из них – высокую, до 600 м, столовую гору, эффектно обрывающуюся на север, к Норильской долине, Миддендорф назвал утесом Медвежий Камень. Даже беглый осмотр в бинокль позволил установить, что черные угольные осыпи высоко опоясывают весь северный край этой горы и, снижаясь, тянутся по борту ущелья на юг. С него я и начал осмотр. Угольные осыпи идут по обоим бортам ущелья, достигают его дна и уходят ниже. Осыпи мощные, но среди них есть не только уголь, но и углистые сланцы. Надо сделать здесь расчистку для осмотра пластов, их замеров и опробования. Осмотр показал, что угольные осыпи опоясывают не только восточную, но и западную сторону горы. Общая площадь угольных выходов занимает более двух квадратных километров. Расчистка осыпи по борту ущелья, названного Угольным, показала, что здесь имеются два угольных пласта: верхний до 3 м и нижний до 4 м, разделенных пачкой углистого сланца 3 м. Строение пластов угля оказалось неоднородным: есть пропластки углистых сланцев изменчивой мощности от 1-2 до 10– 20 см. Большая ширина осыпей угля по всем склонам давала основание предполагать, что размеры угольных пластов везде достаточно велики. Угольная пачка покрыта мощным пластом крупнозернистого песчаника, в свою очередь увенчанного покровами базальтовых лав. Именно они, как более твердые и стойкие, бронируют вершины гор, придавая им характерную столовую форму [Урванцев, 1921] ^[18].

Соседняя к востоку гора почти целиком состоит из диабазов. Осыпи угля встречаются только местами. У северного ее подножия видны устья двух небольших штолен и развалины медеплавильной печи заводика Сотникова. Выходов медной руды, о которых писал Ф.Б. Шмидт, у штолен не видно, нет их и рядом. Отдельные куски ее разбросаны только около плавильной печи. Руда, как и писал Ф.Б. Шмидт, представляет темно-серые глинистые сланцы с примазками медной зелени и сини по напластованию и по трещиноватости породы. Создалось впечатление, что месторождение было небольшим и уже выработано Сотниковым.

Этот беглый осмотр Норильска позволил сделать заключение, что угольное месторождение, вероятно, будет крупным, способным надолго обеспечить топливом руда Северного морского пути. Однако доставка его к Енисею представит немалые трудности, так как до Дудинки около 100 км. Надо искать уголь ближе к Енисею. Геологические основания к тому имеются. Угольные пласты в Норильске залегают почти горизонтально. На запад они могут тянуться до древней долины Енисея. Поэтому я решил от каравана отделиться. Он отправится прямо к Потаповскому, а я с проводником налегке пойду с поисками по краю гор.

В путь тронулись 24 августа. У меня десятка полтора наиболее здоровых, крепких оленей и две санки. На передней сидим пастух и я, на задней – груз: палатка, продовольствие и прочее. Едем на запад. Везде по ручьям и речкам, которые пересекаем, делаем остановки, и я осматриваю обнажения. Пройдя километров 20, подошли к довольно большой речке, бегущей на северо-восток, вероятно в оз. Пясино. Проводник назвал речку Амбарной. Берега ее довольно высоки, образуют нечто вроде каньона. Обнажаются исключительно базальты, угленосных пород нигде не видно. Перейдя речку теперь, осенью, весьма мелководную, на ночевку стали у горки, обильно покрытой ковром ягельного мха. Это для нас важно. Оленей на стоянке для кормежки приходится держать на длинных привязях, иначе они разбегутся: слишком мало их стадо. Отсюда повернули на юг вдоль кромки плато довольно сильно изрезанной долинами ручьев и речек бегущих на запад к Енисею. Проводник их называет безлично Ергалаком. Мне приходилось их расчленять: Верхний, Средний, Северный, Южный и т. д. Все они представляют притоки Дудинки. Характерно, что при выходе из гор речки ломают свой продольный профиль. В пределах плато они, спокойно извиваясь, бегут по дну широких пологих древних долин. При выходе из гор течение сразу усиливается, возникают пороги и перепады, образуются глубокие долины и каньоны. К сожалению, такие места изломов слагаются только крепкими изверженными породами, более мягкие осадочные быстро размываются е покрываются наносами. По этой причине на своем пути я встречал преимущественно базальты. Лишь по р. Дудинский Ергалак, близ ее впадения в Дудинку, в бортах довольно значительного каньона встретились и угленосные породы. Там под пластообразным изверженным телом крупнозернистого диабаза залегает слой песчаника, а ниже – пачка глинистых и углистых сланцев. В песчанике два пласта каменного угля в 0,4 и 0,6 м. Общая мощность свиты около 10 м. Все породы подверглись интенсивному температурному воздействию от внедрения диабазового тела. Песчаники обожжены, угли превратились в плотные антрацитовые и графитоидные разности. Как котельное судовое топливо они непригодны. Далее, следуя западной кромкой на юг, вплоть до поворота к Потаповскому, по речкам встречались только выходы базальтов и диабазов.

Основной караван в Потаповском уже вернулся, и пастухи с оленями ушли на летнее пастбище. Наш пастух тоже сразу же, без задержки поспешил с оленями к ним. Теперь нам предстояла поездка по Енисею до Усть-Порта. У Сотниковых есть небольшой катер с паровой машиной сил на 10. Он давно стоит на сухом высоком берегу у устья реки Фокиной, в 3 км выше селения. И корпус и машины требуют ремонта. Машину вынули, разобрали и вычистили. Она оказалась исправной. Котел промыли и дважды опробовали водою под давлением до 10 атмосфер, используя для этого плунжерную помпу подачи воды в котел под парами. Давление держалось стойко. Течь нигде не обнаружилась, и это вселило надежду на пригодность котла к работе. Корпус проконопатили и за отсутствием краски просмолили снаружи и внутри. Потом общими усилиями, пользуясь катками, спустили судно на воду. Топить котел будем каменным углем, небольшой запас которого сохранился в Потаповском еще от прежних лет. На буксире поведем лодку с углем, так как в катере сложить его негде.

26 августа, наконец, тронулись в путь вниз по Енисею. Всюду, где видны яры с хорошими обнажениями, пристаем к берегу, делаем остановку, и я лезу по крутому уступу, все осматриваю, беру образцы. Идут те же четвертичные глины и пески. Есть горизонты валунных суглинков и глины с остатками морских раковин пластинчатожаберных моллюсков. Ожидать встретить тут пласты угля нельзя. Могут попадаться, как и раньше, только небольшие скопления обломков угля от размыва коренных отложений, залегающих ниже. Их возможно ждать где-то у воды по бечевнику под четвертичной толщей. Поэтому всякого рода низкие береговые выступы должны привлекать наше внимание. Погода пока благоприятствует. Дудинку прошли без остановки, там до Пшеничного ручья мною все уже было осмотрено. Ниже о-ва Леонтьевского южный, довольно свежий ветер стал боковым, и нам надо было отходить подальше от правого берега. Слабая машина выгрести против ветра не смогла, и нас выбросило на сушу. Невдалеке стояло селение Малышовка, куда пошли за помощью. Селение оказалось пустым, жители, вероятно, уехали на рыболовные пески. Обсушились и решили идти пешком в Усть-Порт, до которого километров 30. Здесь встретили гидрографические суда, пришедшие из Архангельска для исследования Обь-Енисейской части Северного морского пути. Начальник ледового похода через Карское море гидрограф К.К. Неупокоев в дальнейшем, в советское время, руководил всеми гидрографическими исследованиями западного сектора Северного морского пути. Караван намеревался идти на зимний отстой в Енисейск, а если глубины позволят, то в Красноярск. Мы решили плыть с ним и только просили забрать катерок и доставить его в Потаповское.

Путешествие до Енисейска не вызывало затруднений. Выше суда не пустили Казачинские пороги, и гидрографическая экспедиция осталась на зимовку. Мы же, пересев на первый попавшийся пароход, уехали в Красноярск. Там разделились: Сотников и Фильберт отправились в Омск в управления дирекции маяков и лоций Северного морского пути, а я со всеми материалами – в Томск, в Сибгеолком.

НОРИЛЬСК УГОЛЬНЫЙ

В конце 1919 г. Сибирский геологический Комитет, естественно, стал Сибирским отделением Геологического комитета ВСНХ РСФСР. Прибывший в Томск уполномоченный горного отдела ВСНХ И.Л. Шейнцвит, рассмотрев проведенные в 1919 в. Сибгеолкомом работы, на основе их утвердил план работ на 1920 г. ^[19] Заслушали и мой доклад о результатах поисков угля в низовьях Енисея, осмотра Норильского угольного месторождения и оценки его перспектив. Было решено работу в Норильске продолжить: провести там геологическую съемку и разведать угольные пласты шурфами и канавами с целью выяснения их качества и запасов.

План этот был одобрен Комитетом Северного морского пути (Комсеверпуть) при Сибревкоме, который обещал свою поддержку. Одновременно Комсеверпуть намеревался отправить в низовья Енисея железнодорожную изыскательскую партию для прокладки трассы узкой колеи по вариантам Усть-Порт – Норильск и Дудинка – Норильск.

Объем намеченных в Норильске работ по тому времени был довольно значительным. Для его выполнения требовались и рабочая сила, и специалисты. По плану надо было организовать три группы – геологоразведочную, топографическую и транспортно-хозяйственную – общим составом около 20 человек. Основной базой экспедиции была выбрана Дудинка, как ближайший к Норильску населенный пункт, от которого до места работ будет меньше 100 км. Добираться туда надо на оленях, которых следует заказать в Дудинке заблаговременно.

Надо будет взять хотя бы самое простое горнопроходческое оборудование: кузницу для правки инструментов, палатки для жилья, хозяйственный инвентарь, продовольствия на два месяца работы и, наконец, личные вещи участников. Всего может набраться до 1500 кг груза. Только под этот груз нам потребуется до 100 голов оленей да для каюров и в запас примерно столько же, т. е. всего 200 оленей. Достать такое количество даже в Дудинке, где оленей у хозяев больше всего, дело непростое. Существенную помощь в этом отношении оказал Комсеверпуть, которому для его железнодорожной экспедиции тоже нужны были олени. По его ходатайству Сибревком через Красноярск дал телеграфное указание Дудинскому исполкому арендовать у местных оленеводов для экспедиции 250 ездовых оленей, а также иряки и сбрую для них. Ко времени прибытия экспедиции в Дудинку стадо должно находиться где-либо поблизости, чтобы в Норильск можно было выехать без промедления.

Зная по своему, хотя и небольшому, опыту, насколько сложна организация летнего оленьего каравана и как слабы олени в работе, я решил попробовать применить, хотя бы частично, для доставки грузов в Норильск вьючных лошадей. Этот вид транспорта широко используется геологическими партиями в Сибири. Требовал решения вопрос и о формировании состава экспедиции. Найти в то время рабочую силу было нелегко. Мне пришла в голову мысль привлечь для работы в Норильске студенческую молодежь. В то время, кроме работы в Сибгеолкоме, я преподавал горное дело и геологию на горном отделении Томского среднетехнического училища. Это было девятиклассное учебное заведение, где первые семь классов по объему соответствовали нормальной средней школе, а два последних давали среднетехническое образование по специальностям: горно-геологической, топографо-геодезической и строительной. Студенты последнего курса техникума должны были летом отбывать производственную практику по своей специальности. Вот я и предложил своим студентам поехать, кто пожелает, в Норильск для прохождения там производственной практики по разведке угольного месторождения. Предварительно я им прочел лекцию по истории Северного морского пути, о первых русских землепроходцах, о легендарной Мангазее и значении морского пути в Сибирь для ее промышленного развития. На лекцию пришли ученики и топографического отделения во главе с их руководителем межевым инженером Е.М. Ольховским, молодым человеком, как и я тогда. Увлек их Севером, как был увлечен и сам. И Ольховский, и его ученики тоже загорелись желанием поехать в Норильск, познакомиться с севером, его природой и провести там производственную практику. Это была большая удача. Норильск теперь будет обеспечен инструментальной топографической картой высокой точности. Всего пожелали поехать шесть человек с горного отделения и три человека с топографического. В качестве завхоза согласился поехать приехавший в Томск из Москвы бывший работник снабжения завода Дукс А.И.Левкович. Его, охотника и рыбака, тоже привлекала природа Севера. Мы решили выехать из Красноярска как можно раньше, с первым же караваном судов Госпароходства, идущим в низовья Енисея вслед за ледоходом, и вернуться с последним рейсом в Красноярск. Это позволит нам использовать максимум времени для работы в Норильске. Снаряжение наше несложное. Палатки, брезенты дал Геолком, инструменты для съемки – теодолит, мензулу, кипрегель – Ольховский возьмет из училища, а кайлы, лопаты достанем в Красноярске. Там же надеемся получить обмундирование и продовольствие, имея на этот счет документ от Сибревкома в Красноярский губисполком и совнархоз, которым предлагалось обеспечить нашу экспедицию, как особо важную, всем необходимым.

В Красноярск прибыли в конце мая. Здесь лед уже прошел, но ниже Енисейска он еще стоит. Несмотря на документ Сибревкома, получение продовольствия и обмундирования оказалось делом нелегким. По условиям того сурового времени нам выдали весьма жесткий паек. На человека в месяц: муки ржаной – 30 фунтов ^[20] (12 кг), крупы – 4 (1,6 кг), масла – 0,5 (0,2 кг), сахару – 0,5 (0,2 кг), соли – 2 (0,8 кг), спичек – 2 коробки, мыла – 1 фунт (0,4 кг). Конечно, этого было совершенно недостаточно для тяжелой работы на Севере, но мы рассчитывали на охоту, оленину и рыбу, которые надеялись доставать на месте, в Дудинке и Норильске. Еще труднее было с обмундированием. Ни полушубков, ни телогреек нам дать не смогли. Выдали на всю экспедицию только 10 пар армейских сапог. Мука в экспедиционных условиях неудобна: негде печь из нее хлеб. Нужны сухари Поэтому еще зимою в Дудинку было дано указание завезти в Норильск и сложить в укрытие 35 пудов (560 кг) сухарей из имеющихся в кооперативной организации запасов, с тем чтобы по приезде экспедиция возместила их по эквиваленту мукой.

В Красноярске к экспедиции на помощь А.Н.Левковичу присоединились хозяйственные работники А. Кудрявцев и Ауэрбах, первый – в качестве сапожника, а второй – повара.

Отплытие каравана намечено на середину июня. Пойдет мощный буксир «Туруханск» и поведет З железных лихтера: 2 грузовых и 1 грузопассажирский. Караван будет забирать по селам артели рыбаков и выгружать на рыболовецких песках в низовьях Енисея и Енисейском заливе. Осенью, в конце навигации, караван снова пойдет на низ, заберет рыбаков и их улов и развезет по местам зимнего жительства.

Заранее, до отплытия, я отправил вперед по Енисейскому тракту одного из наиболее расторопных ребят – Николая Александрова, чтобы он купил где-либо по селам лошадей и сена на прокорм в пути.

Отплыли мы 16 июня, когда в Туруханске ледоход уже начался и его ждут в Дудинке. Вначале плывем быстро, основные стоянки начнутся ниже Енисейска, где будут грузиться многочисленные артели рыбаков по таким крупным селам, как Ярцево, Ворогово, Имбацкое.

В Казачинском нас с радостью встретил Н. Александров. Купить ему удалось семь довольно крепких лошадей, привычных для таежной работы под вьюками. Сено и вьючные седла он тоже достал. Лошадей с сеном погрузили на баржу, которую прицепили к каравану. За ними будет присматривать водолив баржи, а Александров присоединился к нашей компании. Ниже Казачинского Енисей стиснут каменной грядой, которая, пересекая реку, образует порог. Течение здесь быстрое, фарватер извилистый из-за подводных камней. В пороге по фарватеру проложена цепь, по которой ходит специальное судно – туэр, на буксире поднимая и спуская проходящие суда. Операция расчалки каравана и спуска лихтеров по очереди заняла у нас целый день.

Молодежь плывет с удовольствием. Все наслаждаются чудесным видом реки, ее гористыми берегами, покрытыми дремучей тайгой. В Енисейске стояли недолго. Когда-то, в прошлом веке, этот город гремел своей золотоносной тайгой, где находили россыпи с содержанием золота до пуда в кубической сажени песка (1,6 кг на кубометр). Россыпное золото теперь выработано, и город заглох. Сейчас здесь тихо, редко-редко вне пристани на улицах встретишь прохожего.

Ниже Енисейска, после впадения Ангары, размеры Енисея значительно возрастают, его ширина становится много больше километра, и на прямых плесах открывается безбрежный водный простор, далеко уходящий на север. Стоянки у сел стали длительными. Пристаней, конечно, нет, караван стоит на рейде по возможности ближе к берегу, как позволяет глубина. Погрузка происходит с лодок. Шум, толкотня на воде идут страшные. Время от времени капитан дает гудки к отвалу, торопит, но это мало кого беспокоит. Без рыбаков караван все равно не уйдет, а захватить всю снасть, снаряжение надо на целое лето до осени. На стоянках мы высаживаемся на берег. Завели себе небольшую лодку и при отвале дружными усилиями вытаскиваем ее на борт лихтера у кормы. В селах кое-где удается купить то рыбку, то мясо и тем разнообразить наше питание. Плывем медленно. Стоять приходится не только по селам за рыбаками, но и для погрузки дров на пароход. Ниже Дудинки он пойдет на угле, но его запаса в трюме на весь рейс не хватит, и пока что приходится плыть на дровах. Их большие штабеля ставят на высоком берегу, где глубина позволяет приставать вплотную. Погрузку капитан старается приурочить к ночному времени, в ней охотно принимаем участие и мы, и рыбаки. Все торопятся поскорее попасть на свои места.