Текст книги "Везунчик"

Автор книги: Николай Романецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

27 августа

Все-таки мне везет.

У плода подходящей кандидатки при обследовании выявилась патология – отсутствуют почки. Роды через месяц.. Будущей мамаше ничего не сказал, но позвонил ее мужу, попросил зайти втайне от жены. Потом звякнул в поликлинику, где она наблюдалась, поговорил с ее врачом. Молодая девица из недавних студенток, все о состоянии плода знает. Просто задела беременную. Обещал прикрыть. А взамен попросил, чтобы всех, у кого выявляется летальная патология, направляла ко мне. Объяснил все научно-исследовательской работой, на которую якобы получил на днях разрешение.

В отношениях с Катей к улыбкам добавились легкие, ни к чему пока не обязывающие поцелуи. Ведет она себя по принципу: и хочется, и колется.

Я ее понимаю – под тридцать, не помешала бы нормальная семейная жизнь. А рядом мужик с положением и бабками, владелец собственной клиники. Вот только супруга бывшего пока никак не может забыть.

Ну ничего, время пашет на меня. Одна беда – не становится Катя в моем восприятии шлюхой. Более того, с каждым днем тянет к ней все больше и больше, не к сейфу ее лохматому тянет, к самой.

О путанах из «Прибалтона» уже и думать забыл.

Зато много думаю о создаваемом предприятии. В нашей ситуации самая опасная вещь – расширение рынка. Когда о «рубашках» станет знать много народу, могут возникнуть сложности с правоохранительными органами. Вряд ли Пахевич сумеет защитить нас за пределами Питера. К тому же и здесь, помимо РУБОПа, есть разные спецслужбы. И, боюсь, наша деятельность подпадает под компетенцию одного из подразделений ФСБ. Наверняка у них есть такое, следящее за нетривиальными научными направлениями. Надо будет посоветоваться с Пашкой.

29 августа

Пришел на прием муж той самой, подходящей кандидатки. Объяснил ему ситуацию. Парень поначалу взъерепенился, орал, что обратятся в другую клинику и подадут в суд на своего гинеколога. Я пожал плечами.

– Обращайтесь, – говорю. – Подавайте в суд. Ничего не изменится. Просто о вашем горе будет знать вдесятеро больше народу. Ваш врач не виноват в том что плод без почек. Я бы на вашем месте прошел генетическую экспертизу, прежде чем ребенка заводить. Или не приставал к супруге по пьяной лавочке. Ваш отец, случаем, не алкоголик был?..

Угас муженек с ходу.

– А врач просто пожалела вас, – продолжаю, – в себе ваше горе носила. Я бы на вашем месте шоколадкой ее отблагодарил за то, что дала вам несколько месяцев радостного ожидания.

Затух неудачливый папаша окончательно. Короче, к неизбежному я его подготовил, и он ушел носить на себе крест божий.

А у меня мысля родилась.

Как же так, думаю, получается? Ребенок везунчиком должен быть, а у него врожденная патология. Где же тут защитное действие «рубашки»? Задал этот вопрос Альбине.

Она плечами пожала.

– Не знаю, – говорит. – Вообще-то «рубашка» начинает действовать в момент рождения. С первым криком. А заканчивает, видимо, с последним вздохом.

Вот она, бл…дь, вся жизнь человеческая – от крика до вздоха!..

– Слушай, – говорю, – а у матерей, которые детей в «рубашках» рожают, свои «рубашки» есть?

– Не знаю, – отвечает. – Я тебе говорила; я ведьма-половинка, женских «рубашек» не вижу.

Отстал я от нее. Вот где поле деятельности для научных исследований. Да только в наших вузах специалистов такого профиля не готовят.

31 августа

В осаде первый успех. Крепость потеряла внешнюю оборонительную линию.

Сегодня Катя пригласила меня на ужин к себе домой. Стрелка – завтра.

2 сентября

Угар!

Ужин при свечах – демонстрация кулинарных способностей потенциальной невесты. Пошлятина, скажете? Зато в точку! Я – старый солдат, мадам, и привык говорить напрямик…

Негромкая музыка – демонстрация романтического настроения. Легкое вино я привез с собой.

Танцы вдвоем – демонстрация гибкости и упругости.

Легкое сопротивление – демонстрация липового целомудрия.

И, наконец, демонстрация готовности на все.

На все мы и пошли. Вчера вечером и сегодня утром, поскольку дома я не ночевал. По ходу дела перебрались и на «ты».

В клинику приехал, Альбина сразу все поняла.

– Поздравляю, – говорит. – Посадил семечко?

А сама едва зубами не скрипит от ревности. Так хотелось ей в хлебало дать, но сдержался – себе бы врезать в самый раз. Ответил в тон.

– Посадил-то, – говорю, – вряд ли. Она – баба умная, наверняка пилюли принимает… Но земельку вскопал, это точно.

Так хотелось, чтобы Альбина мне в хлебало после этих слов дала. Не дала: алчность поперед ревности родилась.

Подумал так. И поразился. Откуда подобные мысли? Месяц назад я в моей девочке души не чаял. А теперь – в хлебало!..

Может, и дал бы в конце концов, но Альбина больше меня не доставала.

4 сентября

Опять ночевал у Кати.

Помаленьку оттаивает девочка, на станке посвободнее себя ведет. Станок, кстати, двуспальный.

Я удивился.

Призналась: на прошлой неделе купила. Значит готовилась к нашим играм.

Оказывается, вовсе она и не бедная. Классная программистка, в каком-то военном НИИ работает, уточнять не стала. Зарабатывает чуть меньше меня.

– Почему же, – говорю, – мебель не поменяла, когда в этот дом въезжала?

А все равно ей тогда было, она мебели и не замечала даже. Все бы сменилось после рождения сына.

– Господи ты боже мой! – говорит. – Неужели его нельзя было спасти?

Я руками развел.

– Медицина, – отвечаю, – не всесильна.

Соврал классно: поверила.

Утром проснулись – опять как в омут кинулась: типа, ножки врозь, и хоть брось…

Приехал на работу.

Альбина сегодня про семечки не спрашивала. Но глазами ревнивыми просто пожирала. Делал вид, будто не замечаю, будто в себя ушел.

7 сентября

Позвонил Пахевич, пригласил на завтра в банк. Без Вадьки. И без преферанса. Побазарить… Тут мне в голову взбрело.

– Слушай, – говорю, – хватит нам со шлюхами массажем заниматься. А что, если я свою новую приведу?.. И ты кого-нибудь позови. Мудями перед ними, конечно, трясти не будем. И никаких групповух. Чтобы все чинно-благородно…

Он оборжался.

– Чинно, – говорит, – благородно!.. Стареешь, – говорит, – что ли, одноклассник?

– Почему, – отвечаю, – старею? Просто у меня к этой даме серьезные чувства.

Он опять заржал, козлина.

– Все, – говорит, – твои серьезные чувства между нижними губами начинались, там и заканчивались. Я ведь, – говорит, – специально интересовался, что у меня за деловой партнер. Медсестру свою рыжую уже бросил?

Я после разговора сразу к Альбине.

– Посредник мой, – говорю, – тебя вычислил. В смысле считает моей бывшей любовницей.

– А больше, – спрашивает, – он про меня ничего не знает?

– Про твое участие в деле, – отвечаю, – я не рассказывал. Сам понимаю – что к чему. Но он мужик въедливый и любит, чтобы у него на руках одним козырем больше было. Вдруг докопается!

Альбина ротик скривила.

– Не докопается, – говорит. – Я его интерес от себя отведу. Не зря волосками интересовалась.

Меня как по балде жахнули.

– Слушай, – спрашиваю, – а моими волосками ты, случаем, не интересовалась?

– Интересовалась, – говорит и снимает у меня с плеча волос. – Но не бойся: тебе я вреда не причиню. Если вести себя хорошо будешь.

И понял я, что в «шестерках» со всех сторон. Как бы в итоге кончить девочку не пришлось, в натуре!

Она словно мысли мои прочитала.

– Кстати, – говорит, – убить меня надумаешь, имей в виду: я это сразу почувствую и меры предприму. Так что покрывай свою коровку, племенной бычок. Живи в свое удовольствие, резвись на травке. А через год посмотрим.

Пошел я в кабинет, принял девяносто шесть градусов. Успокоился, Кате позвонил, объяснил насчет бани. Та сначала заотнекивалась. Неудобно, мол.

– Неудобно, – говорю, – штаны через голову надевать. Мы же там не в постельном виде загораем. Будем, как на пляже. В сауне погреешься, в бассейне поплаваешь, сентябрь уж на дворе. А для всяких прочих дел там укромные закутки есть. И подруга тебе будет.

Засмеялась в трубку.

– Ради подруги, сауны и бассейна, – говорит, – не поехала бы. Но ради твоих прочих дел – не устою.

8 сентября

Попарились. Поплавали. И побазарили.

Пашка приволок с собой крутую кралю. Зовут Инга. Представил в качестве своего делового партнера. Я так понял, что она для него на бирже играет. Чем-то похожа на мою Катю, но постройнее, поскольку не рожала.

Клиента Пахевич подобрал. Начинает предварительную разработку. В наши с ним дела Инга не допущена. Я поделился с ним своим опасением по поводу будущего расширения рынка. Он меня высмеял.

– Никто, – говорит, – из потенциальных клиентов трепаться о том, что удачу купил, не станет. Каждый будет говорить, что собственным потом и кровью успеха добился. Таковы люди!.. Но я позабочусь, чтобы клиенты близко друг с другом знакомы не были. Этого хватит. Главное, чтобы в ФСБ не пронюхали, но и это – тоже моя забота.

Побазарили и расползлись по укромным закуткам Он с Ингой, я с Катей.

Братаны, нет круче удовольствия, чем секс в бане. И Катенька со мной согласилась, когда домой к ней приехали.

– Но больше, – говорит, – я туда ни ногой.

– Почему? – говорю. – Инга не понравилась?

– Инга-то, – отвечает, – понравилась. Есть в ней сердце, хоть она и деловая. А вот Павел твой Иванович мне не по душе. Глазки у него, Виталенька, как сверла. У нас в НИИ начальник особого отдела такой… Господи ты боже мой! Надо будет, перешагнет этот Павел Иванович через тебя и даже не заметит. Он кто?

– Да так, – отвечаю. – Деловой партнер.

Она меня в ухо поцеловала.

– Будь, – говорит, – с ним поосторожнее. Вот и верь после этого, что бабы – дуры.

29 сентября

Я втюрился окончательно. Даже на работе от Кати отвлечься не могу. Передо мной на кресле женский орган во всю ширь, двадцать лет я на этот пейзаж молился, жизни он мне добавлял, огня в ливер. А сейчас, в натуре, хоть бы хны! О другом органе думаю. И даже не о нем, проклятом, а о том, как Катенька мне обрадуется, когда приеду, о чем рассказывать будет и какими глазами будет смотреть, слушая мою трепотню.

К дневнику три недели не подходил. Поэтому – вкратце:

1. Клиент найден и обработан. Готов заплатить, но потом, когда убедится, что его не обманули. Пахевич говорит, что раскрутил на сорок пять тысяч, из которых тридцать – наши (то есть для Пахевича – мои). Брешет, наверное, сукин кот, но тут уж ничего не поделаешь. Все расчеты будут топать через него. Он в две минуты доказал мне, что мои счета рано или поздно попадут под колпак налоговой полиции, а там он бессилен. К тому же, если бабки от клиента стану получать я, выглядеть это будет несолидно, в подобных случаях и переговоры, и финансовую сторону серьезные люди ведут напрямую… Короче, для клиента он – глава предприятия, а у меня роль как бы курьера-доставщика. Лихо повернул, но тут я сам виноват, за любовными делами обо всем прочем забыл.

Хотя Альбину сумма устроила. Похоже, она на пятнадцать кусков и не рассчитывала.

2. «Рубашка» добыта и готова к употреблению. Потерявшая ребенка мамаша рыдала, но папенька был на высоте. Видно, в натуре, дитятю в пьяном виде заделал. Претензий к клинике нет.

3. Альбина усовершенствовала технологию. Теперь ее присутствия при надевании «рубашки» на клиента не требуется. Правда, для этого требуются все те же три волоска с головы покупателя. А дальше с последним стрелочку забил, сошелся, шкатулочку открыл, и операция произведена. Гоните бабки, маэстро!..

4. И наконец, главная новость. Альбина выложила ее сегодня.

– Можешь, – говорит, – меня поздравить. Да и себя тоже… Впредь при снятии обойдемся без смертей. Я, типа, прибалдел.

– Не врубился, – говорю. – А как же младенцы жить будут без «рубашек»?

– А как другие, – отвечает, – живут? Станут обыкновенными неудачниками. В мире таких не один миллиард.

Я еще больше прибалдел.

– Слушай, – говорю. – Это ж нас теперь и вовсе нечем прихватить! За неудачливость сына в суд на акушеров не подашь!.. Ты хоть представляешь, что отчебучила?

Она улыбнулась своей обычной улыбкой.

– Представляю, – говорит. – У тебя, Виталенька, теперь будет меньше забот.

Сказанула тоже, в натуре! ТЕХ забот, которые меня донимали все это время, связанных с избавлением от судебного преследования, не будет вовсе. Не нужно как манны небесной ждать появления залетевших молоденьких шлюшек, не требуется поиск врожденных патологий… В натуре, это она меня просто кайфом одарила!

– Вообще-то, – продолжает Альбина, – мою бы долю теперь увеличить стоило. Но я женщина великодушная. К тому же у тебя расходы на Савицкую.

Тут я зубами заскрипел. Не надо бы ей так говорить о моей Кате! Но промолчал. Да и она больше шпилек не вставляла.

27 октября

Сегодня продали вторую «рубашку». Клиент – некий Митрофанов. Пахан местного отделения Прогрессивной партии. У них валится рейтинг, а скоро выборы. Хрен его знает, чем «рубашка» поможет в увеличении рейтинга, но это проблемы клиента. Возможно, готовится к будущему – без депутатства. А бабки наверняка партийные.

Первую «рубашку» продали еще двадцать дней назад, бизнесмену из Киришей по фамилии Назлымов. Какой-то нефтяной бугор… Через неделю цена бензина в городе выросла на тридцать копеек. Может, и не «рубашка» тому причиной, но хочется верить, что деятельность нашего предприятия уже становится фактом экономики. Такая мысль греет ливер.

Сняли еще одну «рубашку». Ребенок не умер.

Поинтересовался, почему Альбина раньше не могла оставлять младенцев живыми.

Она фыркнула.

– Не умела, – говорит.

– И как, – спрашиваю, – научилась?

– А вот так и научилась, – отвечает. – Я ведь по вечерам не мелодрамки с Викторией Подкопаевой в главной роли смотрю, как большинство русских баб, а развиваю способности.

Я кивнул. А что тебе, думаю, еще остается? В общем, дела пошли.

Но, если честно, меня удивляет, как люди решают покупать кота в мешке! Может, Альбина их заставляет? Кто знает, зачем она всякий раз требует три войска с головы клиента?

Несколько раз снился Илюха Свидерский. Он грозил мне пальцем и кричал: «Ты продал душу дьяволу, а ливер – ангелу! Но ангел тебя не спасет, когда дьявол придет и по твою жизнь!»

Я вскакивал в холодном поту, бежал на кухню, пил минералку и курил. Катя просыпалась тоже, приходила следом, садилась ко мне на колени и прижималась к моей груди.

Страх быстро сменялся желанием, и я терзал ее, молчаливую и безучастную, тут же, на кухонном полу. Будто в меня и на самом деле вселился дьявол.

После третьей такой ночи она не выдержала.

– Господи ты боже мой! – говорит. – Ты сегодня словно воевал с моим телом, а не любил…

И я не нашел, что ответить, без слов ушел в ванную.

Позавтракали. И пошло-поехало продолжение.

– Тебя, – говорит, – Виталенька, что-то мучает?

– Нет, – отвечаю, – Катюша, все в полном порядке.

– Тогда почему ты кричишь по ночам?

Я выкручиваться начал.

– Кошмары, – говорю, – донимают. Урод, – говорю, – родился на прошлой неделе. Хоть сразу в Кунсткамеру…

Она заморгала, слезинка на левую щеку выкатилась. Катя ее даже не заметила.

– Я, – говорит, – думала, тебя такие случаи давно не волнуют.

– И у камня, – отвечаю, – бывает сердце. Это цитата такая, не помню – из кого. Катя опять заморгала, а у меня ощущение, будто мы на сцене, спектакль разыгрываем. А в зале один зритель – Альбина… Следующая реплика – по очереди – Катина. И Катя ее выдала.

– Виталенька, – говорит, – я хочу от тебя ребенка.

Я застыл. Потом повернулся к залу, погрозил Альбине кулаком – мол, шею сверну. А она мне три волоска показывает, которые я, в натуре, с такого расстояния видеть не должен, но – вижу! А Катя взяла меня за руку, пальцы мои стиснула.

– Виталенька, – повторяет, – ты меня слышал?.. Я хочу от тебя ребенка.

И опять я не нашел, что ответить. Лишь молча обнял ее. Надо, думаю, уходить в пампасы.

Но где они, пампасы? С одной стороны, Альбина, с другой – шлюхи из «Прибалтона». А посередине – между Сциллой и Харибдой – Катя.

Будь что будет.

10 ноября

Вчера пришел абзац!

После разговора о ребенке я к Екатерине носа не показывал.

Сняли с Альбиной еще одну «рубашку» (младенец остался жив). Потом позвонил Пахевич, сообщил, что нашел очередного клиента и что тот уже расплатился. Пришлось мне ехать в славный город Псков (клиент оттуда). Там все прошло уже привычным макаром. Встретились, передал я ему шкатулку, объяснил технологию, он открыл крышку, вырубился, я сунул ему нашатыря под нос, и разбежались. Вернулся в Питер, получил у Пахевича нашу с Альбиной долю, поинтересовался, как ему удалось получить оплату за такой товар вперед. Пашенька угостил меня коньяком и предложил не лезть в его епархию. Пришлось убраться в состоянии неведенья.

В клинике расплатился с Альбиной. Серьезного базара не было. Видно, сложившийся расклад ее полностью устраивает.

Вечером покатил в «Прибалтийскую», снял на пару часиков путану, оттянулся во весь рост. Все-таки с этим сортом женщин много проще: им не надо от тебя ни любви, ни дитяти – лишь бы бабки отстегивал.

Позавчера позвонила Катя, лила в трубку слезы – ужели я, такой-разэтакий, ее разлюбил?.. Терпеть не могу Катиных слез. Вчера поехал к ней. И не пожалел. После моего похода в пампасы все было, словно в первый раз. А потом она мне и врезала между глаз.

– Виталенька, – говорит, – я беременна. Но ты не пугайся! Я сделаю аборт. И не в твоей клинике.

– Не ошибаешься, – спрашиваю, – с беременностью-то?

– Нет, – отвечает, – Сделала тест. Но завтра пойду проверюсь.

На меня вдруг такое спокойствие нашло. Все одно к одному. Значит, все-таки это судьба. А судьбе не противятся даже боги.

– Про аборт и думать забудь, – говорю. – Рожать будешь у меня. И проверяться изволь ко мне.

Она вдруг потупилась.

– Не могу, – говорит, – я теперь у тебя. Господи ты боже мой! Одно дело – просто врачу показываться, а другое – своему…

Замолкла, не договорив. То ли хахалю, то ли любовнику…

– У меня для тебя, – отвечаю, – и просто врачи найдутся. Будешь наблюдаться у Натальи. Помнишь мою администраторшу?

Скукожилась вся.

– Хорошо, – говорит. И, не поднимая глаз: – А ты меня не бросишь?

Ну просто завал с этими бабами!

– Теперь, – говорю, – я тебя уже не брошу. Расцвела, будто я ей миллион баксов завещал. А я нашел в себе силы для ответной улыбки.

1 декабря

Дневник совсем забросил.

Удивительное дело, когда сводил девок с ума ради кайфа, хотелось об этом писать, писать и писать. Теперь же будто кучу на виду у всех наваливаешь. И ведь знаю, что не прочтет все это никто (разве лишь в мемуары потом вставлю), а все равно! Завязать, что ли, совсем с этим словоблудием?.. Вкратце:

а) работы по снятию и продаже «рубашек» продолжаются;

б) дети остаются живыми, но Альбину порой просто удавить готов. Я не слепой – вижу, что она все равно ревнует меня к Екатерине. Вот ведь характер сраный!

А у Кати будет сын.

Мой сын!

Теперь она живет у меня.

2 января

Вот и Новый год миновал. На тридцать первое Альбина вдруг пригласила меня и Катерину в кабак. Причем мне, су-у-ука, ни слова не брякнула. Позвонила прямо Кате. Я идти не хотел, но пришлось: не расстраивать же беременную женщину.

Для чего им обеим понадобился этот вечер – понятия не имею. Вели себя как закадычные подружки, хотя Катя поначалу и выпендривалась: вот, мол, какого мужика я у тебя сманила! Уже ночью, когда вернулись домой, спросила.

– Чего ты, – говорит, – в этой рыжей нашел?

– Откуда, – спрашиваю, – знаешь?

Она усмехнулась той улыбкой, которой бабы встречают глупость своих мужиков.

– Господи ты боже мой! – отвечает. – Да о вашей связи вся клиника сплетничала, когда я лежала.

Я поморщился: действительно, сплетничали, было.

– Все давно, – говорю, – прошло. Теперь мы с нею просто сослуживцы.

Катя опять усмехнулась.

– Это она, – говорит, – для тебя сослуживица. А ты для нее – мужчина всей жизни. Я знаю, я видела, к смотрит она на тебя. Гляди у меня!

И кулаком погрозила.

Пришлось слегка помять ей ребра. Вернее, правильнее будет сказать, что она мне помяла, поскольку и живот Катин, и ребра, и все прочее мы теперь бережем.

1 февраля

Катя начинает прибавлять в весе.

Дело с «рубашками» продолжается.

3 марта

Все идет своим чередом. Была, правда, одна заморочка, но нас она не коснулась. Очередного предложенного Пахевичем клиента нашли мертвым. А потом «Утренняя звезда СПб» опубликовала сообщение, что тот за пару дней до смерти связался с журналистом, ведущим в газете рубрику «Тайны нашего времени», и намеревался предоставить ему сенсационный материал. Журналиста после обнаружения трупа больше никто не видел. Органы тут же объявили его во всероссийский розыск. При очередной «банной разборке»я слегка провентилировал Пахевича. Тот пожал широкими плечиками: к нашему делу эта смерть никакого отношения не имеет. По мнению следствия, сам журналист своего информатора и грохнул. Да, свежо предание…

1 мая

До родов остается около трех месяцев. Говорят, Катя изрядно подурнела, но я с этим категорически не согласен. Мне она сейчас нравится больше, чем прежде.

5 июня

«Рубашки» пользуются устойчивым спросом. Имена клиентов Пахевич мне больше не сообщает. При встрече с покупателем обмениваемся заранее оговоренным паролем. Три волоска ко мне поступают тоже через Пашеньку. Все прибирает к своим рукам, сучара ментовская!

4 июля

Вчера, когда я заявил Катерине, что роды буду принимать самолично, она закатила мне скандалиус.

– Ты, – говорит, – меня после этого разлюбишь.

Я ее грубо высмеял.

– Ваши воронки, – говорю, – уже двадцать лет вижу. И в твою не раз заглядывал. Будь так, как тебе кажется, я бы в тебя и не влюбился.

Эта «грубость» была оценена высоко. Правда, уже не спим, но и в «Прибалтон» не бегаю. Терпеть даже интересно, а кроме того, не зря человечество выдумало оральный секс.

29 июля

У Кати дело идет к родам. Последние обследования не дают повода к беспокойству – для Кати. У меня же едва крыша не едет: жалко сына. Оказывается, твой ребенок – совсем не то, что ребенок вообще. Недели две назад я попытался поговорить с Альбиной. Тщетно. Это «рубашка», которой цены нет, за нее мы рано или поздно выручим такие деньги, какие мне и не снились. И вообще, если я не хочу неприятностей, должен выполнять договоренности.

А я не хочу их выполнять!!!

Катя, конечно, ничего не узнает, но как ей потом смотреть в глаза!

Поняв, что никакие разговоры Альбину с места не сдвинут, начал подумывать, не убрать ли сучку из клиники на время родов. Нанять кого-нибудь, чтобы сломал ей пару ребер. Пусть полежит на больничной койке. План показался мне неглупым. Поскольку убивать ее не собираюсь, она ничего не почувствует. И волки будут сыты, и овцы целы. Назначил встречу одному типу из тех, по ком тюрьма плачет. Однако в ночь перед встречей вдруг ни с того ни с сего прихватило сердце. Пришлось даже «неотложку» вызвать, но, едва врачи приехали, все прошло само собой. Катя переволновалась – гаси свет!

А утром Альбина встретила меня ехидненькой улыбочкой.

– Как, – говорит, – здоровье, будущий папа? Сердчишко не прихватывало ночью?

Я так и сел.

– Выходит, – говорю, – это твоих рук дело?! Удавлю тебя сейчас, зараза!

Только на нее руку поднял, тут же с копыт. Она и пальцем не шевельнула, а у меня ноги подогнулись. И сразу все прошло. Плюхнулся на диван, лоб испариной покрыт.

А сука зеленоглазая виновато улыбается.

– Извини, – говорит, – Виталенька, моих это рук дело. Иначе ты глупостей наворотишь, а они нам с тобой ни к чему. Потерпи, – говорит, – осталось недолго. Нельзя же нам от твоего посредника всю жизнь зависеть. Эти две «рубашки» мы продадим сами, с посредником твоим за все рассчитаемся, а потом я за тебя замуж выйду.

Я с большим трудом, но сдержался. Нужна, думаю, ты мне, как верблюду сопли!

А у нее улыбочка застыла так, словно лицо в сосульку превратилось.

– Только имей в виду, – говорит, – Виталенька!.. Вздумаешь мешать, я тебя самого на время родов в койку отправлю. В нашем деле теперь можно и без тебя обойтись, Наталья тоже роды принимает, а способ к ней в акушерки попасть я найду.

Посидел я, отдышался. И понял, что выхода у меня нет. Стану брыкаться, Катерине только хуже будет. Еще ей не хватало сейчас за меня переживать!..

– Ладно, – говорю Альбине. – Все будет чин-чинарем.

А сам еще несколько дней думал, как бы ее на кривой кобыле объехать. Но так ничего и не придумал. Не оставила мне Альбина выхода… Ну ничего, братаны, родится парень, я все-таки постараюсь от нее избавиться. Отдам ей «рубашку» только после того, как ведьма уволится. Пойдет на это, сучка, никуда не деется! А ее любовь ко мне – просто выходки сексуально неудовлетворенной бабы!..

Сына же я и без «рубашки» выращу. Не все в этой жизни везунчики, а устраиваться всем приходится. Буду ему хорошим отцом…

Написал эти слова и сам поразился. Я буду хорошим отцом! Видно, что-то произошло со мной за последнее время.

Катя спит. Пусть ей приснится что-нибудь доброе.

2 августа

Катастрофа!!!

Альбина убила младенца: остановилось сердце. Что я ни делал, ничего не помогло!

И сейчас стоит передо мной эта картина – Катя прижимает к груди бездыханное тельце сына. Нашего сына. А у меня отказывают ноги…

Когда пришел в себя, все уже закончилось. Трупик в морге, Катя в палате. Я – к ней.

Увидела меня, губы задрожали.

– Как же так, Виталик? – говорит. – Господи ты боже мой, как же так?

А у меня язык отнялся.

Зарыдала.

– За что, – говорит, – меня бог наказывает? За что?!

– Это меня он, – бормочу, – наказывает.

Хорошо, не услышала.

– Все равно, – говорю, – я на тебе женюсь. И мы с тобой еще троих родим.

Долго я у нее просидел. А когда вышел из палаты Альбины уже и след простыл. «Рубашку»с собой унесла. Все у нее, суки, оказалось заранее продумано.

Ночь провел в клинике, рядом со своей будущей женой.

Утром Альбина явилась на работу как ни в чем не бывало. Остались мы в кабинете с глазу на глаз, я за нее взялся. Все сказал, что думал.

Выслушала она спокойно, улыбнулась.

– Не женишься ты, – говорит, – на ней, Виталенька. И не любишь ты ее. Это я тебя к ней присушила. Я бы уж сегодня присушку сняла, да жаль мне ее. Два таких удара подряд…

Я аж подскочил.

– Что ты, – говорю, – сказала?

– Что слышал, – отвечает. – Ты ж меня год назад глазами раздевал! А на нее и смотреть не хотел. Нужна нам эта «рубашка», Виталенька! Вот я прошлой осенью тебя к Савицкой и присушила. Прости, но ведь все это я делала ради тебя и меня.

– Ребенка, – говорю, – тоже ради меня убила, сука?

У нее вдруг – слезы на глаза.

– Из ревности, – говорит, – Виталенька. Не могу я, чтобы у нее твой ребенок остался. Потерпи немного, Виталенька, я тебе хоть пятерых рожу. Просто не хочу я в нищете оказаться. Детством я своим наелась. Хочу, чтобы мои дети нормально росли! И ради этого я способна и не такое совершить! Ругай меня сейчас, как хочешь.

Я отвернулся.

– Уходи, – говорю, – зараза! Видеть тебя не могу!

– Уйду, – отвечает, – Виталенька. Уйду! Но знай – Савицкая никогда тебя так любить не будет. Даже если все останется между вами, как сейчас… Ей же прислониться к кому-то надо, а тут ты под руку подвернулся. И я тебя ей не отдам, будь уверен!

Ушла… А я не знал, что и думать. Вспоминал, как сошелся с Катей, как снилась она мне по ночам. Неужели и вправду вся моя любовь – Альбининых рук дело?.. Неужели подобное вообще возможно?.. Нет, братаны, черта с два я Катю брошу!

Пошел к ней. Снова она плакала, а я успокаивал. И снова ее хотел.

Врешь ты все, Альбина, сука рыжая! А если и не врешь… Заставить человека полюбить легко – тут сама природа помогает. А заставить разлюбить трудно, тем более когда он знает, что ему уготовили! Ничего у тебя не выйдет!

3 августа

Ночь провел дома.

Снились странные сны. Будто мы с Катериной барахтаемся в постели и она хочет загрызть меня своим нижним ртом. Гляжу я на него, и противно мне до полного охренения.

Проснулся. И сразу все по-другому. Никогда мне с Катей противно не было, с любым ее ртом. Не выйдет у тебя, Альбина, ничего – какие бы ты сны на меня ни насылала. Я люблю Катю!

Приехал в клинику, сразу к ней.

– Завтра, – говорю, – тебя можно выписывать. Домой поедешь или тут еще полежишь?

– Домой, – говорит.

– Вот и хорошо, – говорю, – я возьму пару выходных, съездим на природу.

– Съездим, – отвечает. – Только я к себе домой хочу. Ты извини, Виталик, но в твоем доме мне будет не по себе.

– Хорошо, – говорю, – я к тебе перееду.

На том и порешили.

5 августа

Вчера выписал Катю. Взял себе два выходных дня. Мымра Наташа предлагала погулять и подольше. Может, воспользуюсь.

На природу поехали только сегодня. Катя была молчалива. Побывали в Зеленогорске, на взморье. Погуляли возле «Пенат».

Ночью мне опять снились дурацкие сны, и утром я входил в Катину спальню со страхом. Принес ей завтрак, увидел поверх одеяла обтянутые ночной рубашкой груди, почувствовал желание и обрадовался. Ничего у тебя, Альбина, не получается.

После «Пенат» Катерина попросила отвезти ее к семигранному болту.

Отвез.

Она постояла, будто молясь.

– Теперь я знаю, – говорит, – за что меня наказал господь.

– За что? – спрашиваю.

Она только головой покачала. Стоит бледная.

Так мне ее жалко стало. Подошел, обнял. И решил, что, хотя прощения мне и нет, искупить свой грех я могу.

– Давай, – говорю, – поженимся.

У нее губы затряслись.

– Правда, – говорю. – Давай?

И тут она все-таки разрыдалась, едва успокоил.

6 августа

Альбина снова насылала свои дурацкие сны, но я не поддаюсь.

С утра сегодня хотел остаться с Катей.

– Возьму еще один выходной, – говорю.

Но она воспротивилась.

– Не надо, – отвечает, – мне уже лучше. Хочу побыть одна.

Я почему-то обрадовался. Поехал на работу.

Альбина полдня ходила вокруг, как кошка вокруг сметаны. В конце концов мне надоело.

– Ничего, – говорю, – у тебя не получится!

– Получится, – отвечает. – Еще как получится!

К вечеру я обнаружил, что никакого желания ехать к Катерине у меня нет. Сел в машину – руки будто слушаться не хотят. Заставил себя.

Клин клином вышибают. По дороге купил бутылку шампанского, шоколад, цветы. Чувствую, руки так и норовят развернуть машину в обратную сторону, к городу. Но пока доехал до места, где можно развернуться, справился с собой. Приезжаю.

Катя встречает меня с удивлением.

– Я ковер купила, – говорит. – На пол в холле. И вправду на полу ковер лежит, оранжевый, словно апельсин.

– Красивый, – говорю.

Она смотрит на меня отчужденно.

– Я, – говорит, – вчера и сегодня биоколлоидом подмывалась.

Это она зря, конечно. Мы, гинекологи, предпочитаем, чтобы травмы родовых путей залечивались обычным, природным порядком.

Однако сказал я не то, что думал.

– Правильно, – говорю. – А я, дурак безмозглый, и забыл тебе подсказать.

– Господи ты боже мой! – отвечает. – А я, дура безмозглая, думала, ты не приедешь.

– Не мог я не приехать, – говорю. – Шампанское вот привез. Начнем, – говорю, – Катенька, все начала?