Текст книги "Деньги или закон"

Автор книги: Николай Леонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Он крепко провел ее ладонью по своей щеке, затем аккуратно положил ее руку к ней на колени.

– Ты взрослая девочка, Катюша. Мне необходим Сергей Бестаев. Надо его найти.

– Хорошо, – Катюша достала зеркальце, посмотрела в него, поправила русый локон. – Значит, его фамилия Бестаев. Я так понимаю, вы установили его, из дома он скрылся. Лев Иванович считает, что Сергей из Москвы не уедет, но и в привычных для него кабаках бывать не станет. Как у вас выражаются, Сергей заляжет на дно. И вы полагаете, что он пойдет не к школьному другу, а к женщине. Он убийца?

– Возможно, но совершенно точно, он вооружен и опасен, – ответил Станислав.

– Я видела фильм с таким названием, – произнесла Катя, явно думая о чем-то ином. – Поедем, что мы стоим? Я хочу выпить, – она назвала адрес. – Да, по телефону ты спросил, как тебе одеться, чтобы не походить на мента? Прикид у тебя подходящий, «тачка» – говорить нечего. Тебя, да и вас всех, выдают глаза. Обычный человек смотрит на окружающих безразлично, как бы «мажет» взглядом. Менты-сыщики смотрят на все конкретно, на человека или обстановку помещения, вы останавливаете взгляд, словно оцениваете. Бабники тоже смотрят оценивающе, но по-другому. Ты смотришь на женщину и не думаешь, переспать с ней или нет, на мужчине тебя не интересует покрой костюма, ты гадаешь, есть у мужика оружие или нет, по фигуре и движениям оцениваешь его силу.

– Ты можешь преподавать в школе милиции.

– В академии, Станислав. Я уже профессор, – Катюша хотела рассмеяться, но лишь болезненно поморщилась.

Бар оказался маленьким, всего пять столиков, уютным, главное, без громкой музыки. Двое парней за стойкой, три пары за столиками. Все среднего возраста и старше.

Станислав отодвинул для спутницы стул, сам сел в угол, лицом к входной двери, боком к дверям в подсобные помещения и, видимо, туалетам.

Катюша повесила сумочку на спинку кресла, улыбнулась.

– Горбатого могила исправит, – она закурила, кивнула девушке в изящном белом фартучке. – Здравствуй, Елена.

– Катерина! – официантка чуть не выронила блокнот. – Не узнала, богатой быть! Ну, ты выглядишь на миллион долларов! Замуж вышла? – она взглянула на Станислава с любопытством.

– Собираюсь, – Катя подмигнула Станиславу. – Но Станислав друг юности.

– Очень приятно, – официантка слегка присела. – Выпьете или как?

– Дай нам ваш фирменный омлет, мне джин с тоником, а Станиславу… – Катя замялась.

– Станислав – несчастный извозчик, ему, пожалуйста, томатный сок, – сказал Крячко.

– Сей момент, – официантка кивнула и убежала.

– Так вот, учила я тебя, учила, а ты в бар вошел, не на бутылки взглянул, а быстро людей пересчитал, – усмехнулась Катя. – И за стол вы все садитесь одинаково, в угол, лицом к двери, словно атаку отражать собираетесь.

– Ты права, Катюша, такие мы солдатики оловянные. Так у тебя в отношении Сергея конкретные соображения имеются?

– Что он у кого-нибудь из своих девок заляжет, возможно. Вопрос, у кого именно? Я ведь его плохо знаю. Но я ему не завидую, надо очень крепкую подругу иметь. А где такую взять? Он может сделать предложение и «заболеть». Если у него деньги имеются, месяца два-три продержится. Девочки все «битые», неглупые, как объяснить, чтобы подруг не водила и помалкивала? Любая вертихвостка догадается, что здесь криминал и человек скрывается. От кого прячется? Хорошо, если от ментов: они найдут, хозяйке ничего не сделают, потаскают на допросы и оставят в покое. А если от своих деловых, которым большие бабки должен? – продолжала рассуждать Катя. – Если они беглеца найдут, то и с хозяйки три шкуры спустят, а то и «замочат».

Станислав поморщился.

– Чего ты скривился, сейчас жизнь человека плевка не стоит, а свидетели никому не нужны, – уверенно закончила она.

– Катюша, не стоит употреблять жаргонные словечки, тебе они не к лицу, – сказал Станислав.

Она зло прищурилась, собралась сказать обидное, лишь рукой махнула.

– Ладно, живи. Я знаю, где он может схорониться. Только вам мой совет не поможет, там его не найти.

– Ты скажи, а мы станем решать, найти или нет.

– Сторожем на даче. На зиму хорошие дачи не заколачивают, а селят охранника, кормят и еще деньги платят.

– Катюша, сейчас на дворе август, – Станислав понимал. Катюша права, если людям охранник нужен, они его и летом возьмут, лишь бы он на осень и зиму остался, спросил: – А среди твоих знакомых богатей имеются?

– Среди моих знакомых бессовестные оперативники в основном. Они на клещей похожи, вопьются, так только с мясом оторвать возможно.

– Ну, извини, – Станислав хотел поцеловать Кате руку, но она отстранилась.

– Ты хоть помнишь, кто меня, соплячку, блатным словечкам обучал? – Катя позвала подругу и заказала второй стакан джина.

* * *

Гуров встретил Марию после спектакля, наполнил ванну, взбил пену, уложил актрису отдыхать, сам рядом устроился на табуретке и вел разговор, почти дублирующий беседу Станислава.

– Я отлично помню героя, – говорила Мария, сдувая мыльные пузырьки. – Приятель покойного Игоря, довольно сексапильный тип, уверенный в себе чрезмерно. Месяц с лишним назад он сделал мне заманчивое предложение, но мы не сошлись в цене.

Гуров тряхнул головой, задал совершенно идиотский вопрос:

– Какое предложение, почему я об этом не знаю?

Мария фыркнула, нырнула под пену, когда она появилась на поверхности и отирала лицо, он уже сообразил, какую глупость сморозил, холодно заявил:

– Да я ему кости переломаю!

– Мысль интересная, – Мария старалась не улыбаться. – Однако предупреждаю, если ты собираешься ломать кости всем мужчинам, которые в той или иной форме делают мне подобные предложения, тебе следует срочно устроиться в Думу.

Гуров был явно не в форме и спросил:

– А в Думу зачем?

Мария не выдержала, расхохоталась и обрызгала его так, что он выскочил из ванной, из-за двери спросил:

– Ты намекаешь, что мне будет необходима депутатская неприкосновенность?

– Если милиционеры это считают намеком, то я намекаю. Хочешь знать, что мне сегодня сказали в театре?

– Стреляй!

– Мне очень мягко намекнули, – Мария выдержала паузу, – что у меня изменилась манера разговаривать. Я начала говорить короткими фразами, делать паузы, порой не отвечаю на вопросы. Тебе такая речь никого не напоминает? Я решаю, может, пока не поздно, сменить место работы, получить пистолет и наручники?

– Я пошел готовить ужин. Могу предложить…

– Извините, господин полковник, понимаю, младшим по званию не положено перебивать. Однако. Дорогой мой, я сегодняшний ужин пропускаю, иначе мне придется перешивать театральные костюмы. С повседневной одеждой я как-то ловчу, но когда приходится надевать тряпочки, сшитые на меня два года назад, то жизненные реалии в виде грудей, живота и задницы рвут театральный реквизит.

Из солидарности Гуров тоже отказался от ужина, чай без сахара они пили в гостиной.

– Расскажи, что нового в театре?

– Как обычно, нет денег на новую постановку, – ответила насмешливо Мария. – Тебе интересно?

– Так вы не будете ставить новую пьесу? – спросил он, чтобы показать, что в курсе ее проблем.

Зазвонил телефон.

– Есть мнение, что Черт может оказаться на даче охранником, – сказал Станислав.

– Мысль интересная, – ответил Гуров. – Но не новая.

– Извини, Лев Иванович, – ответил Станислав. – Я как тот петух, что прокукарекал, а там хоть не рассветай.

– Спасибо, и береги эту девочку, – Гуров положил трубку, повернулся к Марии. – Слушай, у тебя нет знакомых с зимней дачей и охранниками?

– Да ну тебя… – Мария поднялась, подтянула халат, направилась в спальню. – Если тебе не трудно, переночуй на диване.

– Мне несложно переспать и на пожарной лестнице, – ответил Гуров, глядя на закрывшуюся дверь спальни, хотел что-то добавить, но слов не нашел.

Дача. Дача. Да. Интересно. Люди ставят дворцы и не живут в них. Естественно, нужна охрана, иначе разворуют все к чертовой матери. Совершенно незнакомого человека в дом не пустят, нужна рекомендация. Легкие девочки Екатерины в таком вопросе не годятся. Мы уже искали дачу, и не одну… памяти никакой, что это за сыщик, не помнящий, что делал вчера.

Гордость и мужское достоинство – это хорошо, только когда не в ущерб делу. Он тихонько постучал пальцем в дверь спальни, вошел. Мария, конечно, читала какой-то сценарий, положила на одеяло, смотрела вопросительно.

– Что сказать желаете?

– Совершенно нечего. Занимаюсь я никчемным делом, но так как завязаны в нем деньги большие, то и люди привлечены соответствующие. Валентина ранили, постороннюю женщину ранили.

– Тебе надобно кому-то пожаловаться?

– Пожаловаться? – переспросил Гуров, посмотрел Марии в глаза долго-долго, так что она, отведя взгляд, махнула перед лицом ладонью сердито.

– Уйди от меня, словно наговор посылаешь.

– Не бойся, сама ведьма.

Оба не шутили, в словах звучала тоска.

– Любимая, за все в жизни приходится платить. Старо? Избито? Удел истины! Люди повторяют и повторяют, однако и не помнят об этом… Знаешь, когда я был маленьким, я слыл ужасным фантазером. У меня было много фантазий, одна такая, будто я могу найти нужного человека в любое мгновение. Стоит сосредоточиться, и я вижу, где человек стоит, что делает. Это когда мы в прятки играли. Когда я вырос, понял, что некоторые фантазии лишь кажутся безобидными, интересными, на самом деле они страшные, и Бог ограничил наши возможности из милости, и желать большего, значит, попасть прямо в ад.

Мария слушала сначала невнимательно, затем почувствовала, что Гуров говорит издалека, из детства.

– Дальше. Расскажи какую-нибудь страшную мечту. Ты снова фантазируешь, но ребенок не способен…

– Ребенок способен на такое, что взрослому во сне не приснится.

– Понимаю, он не представляет последствий, – сказала Мария.

– Я не о страшных преступлениях, совершаемых детьми. Нет, я о добрых мечтах. Иногда ребенок представляет себе, обладай он определенным качеством, как он станет счастливым. А на самом деле такое качество превратит его либо в дьявола, либо в сумасшедшего.

– Ну тебя, – Мария замахала руками. – Не морочь мне голову. Опустимся на землю, где ты собираешься искать Бестаева?

– Для ФСБ пара пустяков, день работы. И дело не в профессионализме, он здесь ни при чем, нужна тысяча более-менее квалифицированных людей. Но в моем распоряжении находятся лишь Стас, Гриша, Миша и Тиша. Следовательно, никакого прочесывания мы проделать не в силах.

– Так придумай что-нибудь! – возмутилась Мария.

– Ты напоминаешь Станислава, который убежден, что я могу решить любую задачу, но мешают мне плохое настроение и лень. А я просто не могу.

– Раз ты обыкновенный человек, ложись спать, как все люди, – Мария откинула одеяло.

Глава девятая

Группа собралась в девять. Хотя повторного нападения на мастера-электронщика не ожидали, Тиша остался на Бронной: у него с мастером возникло родство душ на почве неприязни к алкоголю.

– Чуется мне, даже если он за городом устроился, связь с Москвой окончательно не прервал, – сказал Станислав. – Если существует связь, то ее можно нащупать.

– Интересно, почему тебе так чуется? – спросил Гуров. – Иного выхода не видишь?

– Добрый вы, Лев Иванович, за что и люблю, – усмехнулся Станислав.

Когда старшие бранились, младшие помалкивали. А тут неожиданно Котов сказал:

– Извините, Лев Иванович, действовать нам приходится не как хочется, а как можется. Идея с дачным сторожем хорошая и вполне реальная. Допустим, мы не станем замахиваться на всю дачную площадь, тут не только нас, дивизии не хватило бы. Проедемся по хорошим дачным местам, отметим шикарные дома-новостройки.

– Можно даже не ездить, получить данные у административного начальства. Нужны дачи застекленные, обставленные, где еще живут или летом жили, – осмелев, подал голос Миша. – Работа большая, но осилить можно.

– Получить документы прикрытия от пожарников да электриков.

– Не так уж много сладких мест под Москвой и найдется, – встрял Крячко. – Вода, электричество, телефон, – он загибал пальцы. – Минус особняки правительства, куда с улицы человека не возьмут.

Оперативники задвигали стульями. Котов даже улыбнулся. Картина становилась не такой уж безнадежной. Украдкой поглядывали на Гурова, который сосредоточенно молчал.

– Вам, друзья, хорошо известно, что я не карьерист. Однако уголек на-гора подавать должен. Вы говорили хорошие слова, а я вам скажу плохие. Допустим, сторожа мы угадали. Только разыскиваемый нами Сергей Бестаев окажется не дураком, а человеком умным. Он в красивую жизнь, что вы нарисовали, не пойдет. А поселится в средней дачке, не в модном месте, услуги предложит не за доллары, а бесплатно. Вы мне, дорогие хозяева, жилье на зиму, а я вроде охраны буду. Разошелся с женой, случается, я человек самостоятельный, у меня дом строится, только готов он будет по весне, а зимовать мне негде. Вот мой паспорт, может, девушку разок-другой приведу, чтобы совсем медведем не стать. Ну, как? Годится? А мы с вами в это время вторую пару обуви донашиваем? Станислав, ты чего молчишь?

– А чего говорить, известно, начальник всегда прав.

– И еще. Мы, лазая по барским особнякам, много чего разыщем? Никто из вас до бродяг без определенки не опустится и в ментовку регистрировать бомжа не поведет? Значит, боевая группа оперативников, во главе с полковником-важняком, к Новому году положит на стол генерала чистый лист бумаги? Что мне Орлов скажет и как захихикают наверху, вы не услышите. Я все услышу и переживу. Так ведь стыдно, половина трудяг России зарплату не получает, а нам исправно платят.

– Прекрати, командир! – Станислав очень редко повышал голос на Гурова в присутствии посторонних. – Что ты воткнул палец в рану и ковыряешь, ковыряешь! Все давно поняли! Наш план не годится, давай другой, который годится.

– Я вам уже говорил. Станислав находит отделение милиции, где Бестаев служил. Может, что неожиданное обнаружится. В порядке бреда, у опера Иванова пасека, дед древний пчел разводит, сам в одиночестве живет. Михаил выявляет любовницу Игоря, которую так и не нашли. Нестеренко в движениях укорочен, я ему бумажную работу придумаю. Тиша держит боевой пост на Бронной. Гриша на участке, который обслуживал Бестаев, пристраивается грузчиком, может, и была зазноба у опера, да о ней никто не знал. Ключи. Они изготовлены мастером, мало шансов, что мастер в соседнем подвале точает, но что некто из «нашей» публики его знает и при случае может к нему обратиться, такой шанс имеется. Мастера искать аккуратно, не вас учить, если он тот человек, то за неосторожный вопрос и зарезать могут. Я волшебного слова не знаю, немножко удачи и воловьих сил, да терпения. Я буду работать непосредственно с семьей, – закончил Гуров, чуть замешкался, затем перекрестился.

* * *

Гуров сидел в гостиной, ждал, пока Туров проснется.

Сыщик собрал о нем всю имеющуюся информацию и мучился вопросом, почему когда мастер-электронщик, пьяница и золотые руки, Толик, а по паспорту Анатолий Пантелеевич Теплов, закончил работу над сидиромом, то остался жить, а не попал случайно под машину? Или другая напасть с ним не приключилась? В этом вопросе Москва – город огромных возможностей, всех и не перечислить.

Толик был очень опасным для Турова человеком. В чем угодно мог заподозрить Турова сыщик, только не в слабохарактерности и не в уважении к человеческой жизни. Гуров вспомнил, как ранним утром седьмого августа Тур поднимался по мраморной лестнице своего особняка и легко, можно сказать, изящно, перепрыгнул через труп родного брата.

Сыщик прекрасно понимал. Тур это сделал неосознанно. Как раз если бы он хоть на долю секунды задумался, то понял, что обязан остановиться, встать на колено, пощупать пульс, сказать глупость, ведь за ним наблюдали десятки глаз.

Позже Гуров узнал, что хозяину позвонили и сказали, что Игорь убит. Вылезая из машины, он прекрасно понимал, что именно он увидит. Увидел и устремился к своему сейфу, на мнение окружающих ему было в высшей степени наплевать.

Все сходится, характер, обстоятельства, ценность сидирома… Однако нечто я упускаю. И почему так долго живет Толик, такое маленькое, никчемное существо?

Когда Тур узнал, что Толика пытались похитить, магнат произнес глупейшую фразу: «Полковник, если с Тепловым что-либо произойдет, я сниму с вас погоны». Идиотизм, зачем ему мои погоны? А может быть, Бестаев – человек Тура? Ограбление было лишь инсценировкой, которая нужна Турову-финансисту?

Сыщик подвел итог. Получилось, что нет ответа на два вопроса. Почему Тур не обеспокоен охраной мастера Толика Теплова, единственного человека, имеющего доступ к содержимому сидирома? Почему в ночь убийства Тур чуть ли не театрально прошел мимо трупа брата? Равнодушен к покойному, торопится к сейфу, такое понятно. Однако мог бы соблюсти приличия, остановиться, перекреститься. Он ничего этого не сделал, а пустых, беспричинных поступков Тур не допускает.

Гуров почувствовал, что Тур проснулся, нарушился мощный ритм дыхания. Проснулся, никак не проявляет себя, значит, наблюдает. А чем я ему интересен? Мент, он и есть мент. Он продолжал задумчиво смотреть в окно. «И долго ты будешь молчать, что интересного ты во мне нашел?» – рассуждал Гуров. Тур шумно откашлялся, спросил:

– И давно, полковник, выполняете роль сиделки?

– Проснулись? – сыщик посмотрел в голубые глаза бизнесмена. – Здравствуйте, как самочувствие?

– Привет. У тебя удивительная способность не отвечать на вопросы, – Тур подоткнул подушку, сел.

– Желаете разговаривать на «ты», не возражаю. Илья Ильич, после смерти твоего отца остались три брата и сестра, какие у вас отношения? До меня тут дошло-докатилось, что у вас черная кошка пробежала, или я ошибаюсь?

– Наши отношения к делу не относятся, – грубо ответил Тур. – Как себя Толик чувствует? И почему ты его из квартиры не увез, не упрятал, как следует?

– Попытку похищения Теплова мы пресекли. И вообще, твоего вызывающего тона я не понимаю. Не нравится Гуров, скажи, тут же заменят. А пока я руковожу розыском, ответь, пожалуйста, кто, кроме тебя и меня, знал, что живет на свете Анатолий Теплов?

– Это что, допрос?

– Можешь считать так.

– Не знаю, – после паузы произнес Тур.

– Тоже ответ. Хотя он мне и не нравится. Скажи, ты понимал, что Толик представляет для нынешнего владельца сидирома большую ценность? Знал. Так почему ты меня не предупредил об этом?

– Сам должен соображать! – Тур привстал на кровати.

– Чушь! Зачем мне твоя головная боль?

– Ты как, мент, разговариваешь?

– А ты кто будешь? – Гуров поднялся, привычным жестом оправил пиджак. – Я, дурак, тут за тебя бои устраиваю, жизнью рискую, а ты ломаешься, словно прыщавая девка. – Сыщик молча вышел.

* * *

Станислав обедал в затрапезном кафе, где скатерти были несвежие, а приборы алюминиевые, заведение либо только открылось, либо разорялось и еле дышало. Он мгновенно нашел отделение милиции, где служил Бестаев, но начальник розыска год назад сменился, начальник отделения отсутствовал, из оперативников Бестаева знал лишь капитан Осин, мужик лет сорока, усталый, ко всему равнодушный.

– Пойдем, капитан, обедать, угощаю.

На сером лице капитана проступила розовая сыпь, движения стали ловчее и быстрее, он сунул лежавшие на столе бумаги в сейф, запер его, схватил ментовский плащ без погон, которые сдернули, видно, для конспирации.

Забегаловка Крячко сразу не понравилась, здесь пахло любимым социализмом, несвежим бельем, плохо мытой посудой. Полковник решил было пойти куда-нибудь еще, но капитан весело поздоровался с неопрятной официанткой, занял стол у окна, и Станислав смирился.

– По сто пятьдесят? – спросил он.

– Побойтесь Бога, товарищ полковник, водой из-под крана напоят, – капитан сорвался с места, исчез за портьерой, вскоре вернулся, поставил на стол бутылку «Столичной».

– Кристалловская, проверял, – не скажи этого капитан, Станислав на бутылку и не обратил бы внимания, но после таких слов взял, осмотрел закупорку, встряхнул, затем бутылку перевернул.

На самом деле Крячко не мог отличить «самопал» от заводской продукции, но вид у него был такой серьезный и внушительный, что тут же появился мужчина с улыбкой на лице и перстнем на пальце. Он забрал у Станислава бутылку, исчез за шторой, тут же вернулся с другой, поставил на стол, сказал:

– За всем не уследишь, что раз говорено, а посуду не моют, черти.

Крячко посмотрел в лицо хозяина внимательно и сухо сказал:

– Обед на двоих, проследи, – и отвернулся. Когда хозяин отошел, Станислав спросил: – Капитан, почему ты ходишь в такую рыгаловку?

– Воровать не умею, хожу по деньгам, – капитан утер вспотевшее лицо мятым носовым платком. – Мне на день хозяйка восемь тысяч выделяет. Опер бегает не по расписанию, сам знаешь. Там пирожок неизвестно с чем, там тарелку щей, батон хлеба в карман и отщипываешь. На бутылку воды не хватает, заскочишь в контору, из графина напьешься.

– А чего хозяйка мало на день дает? Детей много? – спросил Станислав.

– Двое, так дети, они растут, и обувка, и жрать хотят. Не кормить – воровать начнут.

Станислав спихнул капитану со своей тарелки жесткий бифштекс. Выпили по второй, капитан сам спросил:

– А зачем вам Сережка Бестаев понадобился?

– По старому делу, – соврал Станислав, и чуть было не смутился, стыдно было обманывать замотанного, голодного человека. – Из зоны одна бумажка пришла, дело Бестаев вел. Хотел поговорить, а он куда-то пропал. Дома не живет.

– У него девок, как у сучки блох, – ответил капитан. – Сережка неплохой парень был, но какой-то темный. В отделении каждый опер на виду, даже его дела с лавочниками известны. Где рублем возьмет, где натурой. Сережка не такой, нигде, ничего, все по протоколу, однако всегда при деньгах.

– И вы, сыщики, разобраться не могли? – улыбнулся Станислав.

– Его дела, чего в чужой карман лезть? Однажды зашел о нем разговор, потрепались и решили, баба у него богатая, да не молодая, вот он нас и сторонится, неловко ему. А он у девок такой успех имел, прямо жуть. А у нас один молодой оперок смеется. Бросьте, братцы, Серега в автомастерской подрабатывает, стесняется говорить, мол, черной работой занимаюсь. А сейчас отрихтовать крыло иномарки кучу зеленых стоит. Он вечерами, а то и ночами вкалывает. У нас в сортире кран потек, работягу вызвали, он возился, возился, все без толку. Объясняет, мол, не в прокладке дело, гайка специальная нужна. А Серега усмехнулся, напильник взял и ту гайку подогнал. У него пальцы черные, не отмываются, от металла это. Нет, Сергей парень нормальный, только в компании нашей не держался, все один.

Станислав, как положено, написал рапорт. Гуров начал рапорт изучать, спрашивает:

– Где фанфары? Победный клич не слышу!

Победные выкрики Гурова прервал телефон, генерал просил срочно зайти.

– Вовремя, Петра обрадую! – Гуров поправил галстук, одернул пиджак, тряпкой протер и без того сверкающие ботинки, взял рапорт Крячко и отправился к Орлову.

Верочка встретила сыщика посередине приемной, поправляя ему воротничок рубашки, тихо сказала:

– Сначала звонили из канцелярии Президента, тут же прибежал генерал-полковник, фамилию не могу запомнить, Бардина замещает, грохотал, дверь дубовая дрожала.

– Не переживай, девочка, – Гуров погладил Верочку по щеке. – Знаю я, в чем дело. Пробьемся.

Гуров подмигнул девушке, прошел к генералу. Орлов сидел в кресле в расстегнутом мундире.

– Здравствуй, Петр. – Гуров прошел к шкафу, выдвинул нужный ящик, достал валокордин.

– Терпеть не могу. – Орлов поморщился.

– Я тоже предпочитаю коньяк, но тебя могут дернуть к Чубайсу, – Гуров плеснул в стакан половину пузырька, долил воды, протянул генералу, развернул «Орбит».

– А ты что, этого миллионщика укусил, что ли? – Орлов выпил валокордин, жевал «Орбит».

– Они повысили голос, я поинтересовался, кто они, собственно, будут, и вышел, – Гуров выбросил окурок, сел в кресло, вытянул длинные ноги.

– Увольняюсь, к чертовой матери! – заявил Орлов.

– Правильно, только побудь здесь, пока я это дело не добью. Иначе меня отстранят, будет обидно, – Гуров протянул Орлову рапорт Станислава.

– Думаешь, он? – Орлов положил рапорт на стол, поглаживал толстыми пальцами.

– Убежден! Найти трудно, постараемся. Его, сосунка, могут застрелить, ни пистолета, ни сидирома при нем не обнаружив. Мы останемся без доказательств.

– Так Турову, как я понимаю, главное – раздобыть свой аппаратик, – сказал Орлов.

– Бестаева пристрелят его люди, аппаратик вернется к хозяину. Нам о том не доложат. Труп Игоря Турова будет на нас висеть. Там хорошая компания имеется, Игорь не соскучится.

– Ты стал циником.

– Ты только заметил? Как из танков по Белому дому шарахнули, так и стал, а как всех преступников амнистировали, понял, только циником и жить можно. В «Матросскую тишину» следовало подселить кое-кого, а они всех выпустили, в высокие кресла рассадили и с коррупцией борются. Слушай, Петр, – Гуров сел на подлокотник кресла, заулыбался, – помнишь цирковой номер, когда один акробат двоих изображает, борется, кувыркается. В точности борьба наших правителей с коррупцией и оргпреступностью, – он довольно рассмеялся. – Если бы только при этом людей не убивали. Все люди, но мне особо ментов жалко.

Орлов невольно оглянулся.

– Кончай болтать, думай, как мы с Туром работать будем. Станислава к нему не пошлешь, разговаривать не будет. Я бы сам пошел, да недостаточно в курсе дела, да и боюсь, не заладится у меня с ним.

– Определенно не заладится. Мы к нему прокурора пошлем, пусть допросит по факту знакомства, – Гуров постучал по рапорту.

– Там нет никакого знакомства, – возразил Орлов.

– Возможно, но мы не уверены. Федул часа два ему одно место потрет, так через день Тур меня, словно родного, примет.

– И ты пойдешь? – Орлов смотрел недоверчиво.

– Обязательно. Главное дело, самолюбие – штука гибкая и мягкая, ее в любое место засунуть можно. А многие и обходятся, как без аппендицита. Звони Федулу и с нарочным посылай этот рапорт.

– Ты умный, понимаешь, этой информации цены нет. Одно дело, преступник стрелял в Нестеренко. Чей преступник, из какой группировки? А тут Сергей Бестаев по железу работает, а ключи в сейфе неродные.

Гуров вернулся в своей кабинет, насвистывая. Станислав смотрел недоверчиво, однако не преминул сказать:

– Я думал, ты с наградным листом и красной коробочкой вернешься.

Гуров молча занял свое место, двинул кресло в сторону, затем в другую, покрутил пальцем у виска, спросил:

– У тебя тут что-то имеется?

– Что-то имеется, за качество не отвечаем, – ответил Станислав.

– По нашему делу кое-какие шовчики не сходятся. Проверь меня, дурака, может, я на воду дую.

– Время рабочее закончилось, мне полагается, иначе никакого энтузиазма, – сказал Станислав.

– Полагается – прими, – Гуров закурил. Станислав с ловкостью бывалого официанта открыл шкаф, ничего не вынимая, проделал там какие-то манипуляции, выпил, закрыл шкаф, отер губы ладонью, взглянул на друга и начальника с любовью.

– Значит, некогда Анатолий Пантелеевич Теплов, в быту Толик, записал, как нам известно, большое количество цифр на золотой диск, именуемый сидиромом. Сделано это было по просьбе Ильи Ильича Турова, в быту называемого Туром. Последний утверждает, что прочитать запись способен лишь Толик.

– Врет, как падла, – вставил Станислав. – А ежели Толик под трамвай попадет, то Тур нищим останется?

– Без комментариев, и прошу не употреблять непарламентские выражения, – сдержанно сказал Гуров.

– Сука рваная, – Крячко ударил себя в грудь. – Самолично по ящику слышал. Эту групповуху, что ты сложно именовал, там и показывали.

– Заткнись!

Станислав обиженно замолчал.

– Вопрос первый. Зачем Туру нужен живой Толик? Вопрос второй. Кому и с какой целью Тур назвал имя Толика?

– А за правильный ответ полагается? – спросил Станислав, посмотрел на Гурова, торопливо сказал: – Шутка! Работаю исключительно на общественных началах.

Лицо Станислава неуловимо изменилось, глаза из дурашливо-хитрых стали умными и проницательными, даже фигура стала иной, пропали суетливые быстрые движения.

– Значит, так, говоришь? Толик остался жив, мокрые дела не к лицу Туру, связей нужных нет, да и лень. Главное, обладая золотым диском, и не помышлял о дурном. Диск пропал. Нас даже не предупредили об опасности. А если другой, не известный нам специалист, сменил защиту? Нет, он дополнил защиту, Толик снять информацию с диска не способен. Проходит время, покушение на самого Тура. И он пугается. А что, если Толика все-таки захватят, прижмут, разные способы существуют. И Толик, человек в своем деле очень одаренный, сумеет взломать диск? В таком случае он живой совсем не нужен.

Гуров снял трубку, набрал номер. Трубку на другом конце взял оперативник, бодро сказал:

– Привет.

– Привет. Гуров говорит. У нас изменилась ситуация. Все прогулки и даже твои выходы из дома отменяются. Напарника верну сегодня. Дверь открывать только ему и мне. Зашторь окна и следи, чтобы хозяин к ним не подходил. Какое расстояние до дома напротив?

– Снайперу только руку протянуть, – ответил догадливый оперативник.

– Из такого расчета и живи, – сказал Гуров. – Еду подвезем, – и положил трубку.

Гуров прошелся по кабинету, вернулся за стол, сказал:

– Вопрос третий.

– Я что, госы сдаю? Ладно, извини, я не могу постоянно думать. Слушаю.

– Почему Тур так легко перепрыгнул через труп брата?

– Он уже знал, что Игорь мертв?

– Труп не грабили, народ смотрит, черствый, но мог изобразить.

– Плевать ему, – ответил Станислав.

– Так уж и плевать? А на миллион долларов не плевать?

– В сейфе сидиром.

– Во! – Гуров ткнул в друга пальцем. – Тур желал всем показать, что сидиром дороже брата.

– Надеюсь, ты закончил? – усмехнулся Станислав.

– Подумай, а не может существовать сговор между Сергеем Бестаевым и Ильёй Туровым?

– Исключено, – быстро ответил Крячко. – В таком случае Тур знал, что сидиром похищен, у него не мог приключиться инфаркт.

– Последний вопрос, Станислав. Ответишь – выпьешь целый стакан, и я лично отвезу тебя домой.

– Раз такие награды, значит, на твой вопрос не существует ответа, – убежденно произнес Станислав.

– Если существует вопрос, обязательно имеется и ответ. Когда Тур бежал к сейфу, он знал, что сидиром отсутствует. Почему приключился инфаркт?

– Не надо мне твоего барского стакана. И машины к подъезду не надо! – быстрым движением Станислав достал из шкафа бутылку коньяка, сделал глоток, мгновенно закрыл бутылку и убрал в шкаф.

– Ты обыкновенный жулик, – Гуров запер сейф. – Ты очень огорчаешь меня, Станислав. Поехали, кина сегодня больше не будет.

Но даже такие опытные люди порой ошибаются.

* * *

Оперативник и мастер играли в подкидного дурака. Тиша с завидным упорством проигрывал партию за партией. Ему было невдомек, что на коленях Толика лежали две, порой четыре карты, которыми он манипулировал в зависимости от ситуации. Игра велась на интерес, выигравший пять партий кряду выпивал сто граммов.