Текст книги "Деньги или закон"

Автор книги: Николай Леонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

– Так все лечение к черту полетит, – бормотал опер, но не очень расстраивался, еще стаканчик, и клиент ляжет спать, мороки меньше.

Любой звонок, даже в театре, раздается неожиданно. Опера предупредили о возможном визите, однако, когда в дверь позвонили, Тиша вздрогнул, подошел к двери на цыпочках и пьяным голосом спросил:

– Кто будет?

– Будет телеграмма, – ответил женский голос.

– Хозяин спит, а я открыть не могу, замки не освою, – жалостливо сообщил Тиша, – приезжий из Тамбова, положите в ящик.

Тиша не сомневался, кто за дверью, но в глазок глянул.

Перед дверью стояла женщина. И тут Тиша вспомнил, что пожарная лестница проходит рядом с окном третьей комнаты. Он был настоящий оперативник, не стал оборачиваться, шагнул к дивану, и если в квартиру уже проникли, а должны были, дело-то плевое, то из соседней комнаты через дверь его не видно.

– Так расписаться надо, – канючила почтальонша.

Тиша не ответил, подошел к двери во вторую комнату, как раз когда из нее выскочил качок в кожанке, обучали его, видимо, в Голливуде. Он впрыгнул в комнату раскорякой, держал пистолет двумя руками и выплюнул хрипло:

– Руки!

При таком раскладе Тиша за свои действия не отвечал ни перед прокуратурой, ни перед ООН. Оперативник рубанул рукояткой пистолета нападавшего по голове, по принципу: куда ни врежь – мало не покажется.

И, пока бандит падал, Тиша, довольно субтильный паренек, проскочил дверной проем и оказался между окном и дверью, когда нападавшие были уверены, что он в большой комнате.

– Слушай, партизан, мы знаем, что ты один, а нас двое. У нас «Калашников», у тебя «макар». Ты нам не нужен.

Очередь полоснула по двери. Слава Богу, Толик спал на диване у внутренней стены, а пули разлетелись веером по комнате, но попали во входную дверь и комод.

– И комсомольцев нет, а упрямые остались, – видимо, одного из бандитов тянуло на философию.

– Пошел он на хер! – второй оказался в обращении проще и швырнул в комнату слезоточивую гранату.

Тиша сел на корточки, зажал физиономию пыльной портьерой. Граната лопнула, по комнате поплыл зеленоватый туман. Толик сел на диване, закашлялся и закричал нечто невразумительное.

– Сука, своего удавим! – в комнату влетели оба, один с автоматом.

Тиша никогда не знал, что он человек рассудочный, спокойный, вел себя, будто это не первая боевая схватка, а он так каждый день развлекается. Расстояние два-три метра – пустяк, однако должны быть нервы. Тиша думал только о хозяине квартиры. Он выстрелил в спину автоматчику, во второго – куда попадет.

В последний момент Тиша увидел на полу пистолет и тянувшуюся к нему руку. Оперативник ударил ногой по пистолету, по руке и услышал автомобильный сигнал милицейской машины.

Менты уже поднялись по пожарке, кричали:

– Всем лежать! Всем лежать, руки за голову!

Газ хоть и слабо, а доставал. «Свои потопчут», – подумал Тиша и угадал. Он сложился, защищая печень и прижимаясь почками к стене, отодвинул свой пистолет на безопасное расстояние.

Удар тяжелого ботинка пришелся по ребрам, но Тиша знал, как работает ОМОН, ему предлагали приподняться и раскрыться. Он видел нависающие над ним ноги и подумал, что это в лучшем случае больница, а то и реанимация.

– Я свой, мой пистолет у вашего левого ботинка, командир, – сказал Тиша, четко выговаривая слова.

Огромная рука опустилась, схватила пистолет, через секунду раздался голос:

– Из этого пистолета стрелял ты?

Тиша боялся подняться, но и лежать, забившись в угол, было унизительно. Он выбрал среднее, рванулся вдоль подоконника, обдирая ребра о батарею. Судя по звуку, омоновец не удержался, ударил ногой и взвыл. Тиша уже был за столом, тут его прорвало:

– Уголовный розыск! Старший лейтенант! Трупоеды, прибежали на поминки и гуляете! – он схватил стул.

– Спокойно, старлей, спокойно! Разберемся! – человек в камуфляже закашлялся. Хотя и распахнули и окна и дверь, остатки химии еще болтались в воздухе.

Солдат, пытавшийся сделать Тише больно, положил на стол «Макарова», Тиша достал свое удостоверение, хотя людей в комнату набилось порядочно, они раздвинулись, стало свободнее, да и мандраж прошел. Один из нападавших лежал без сознания, другой – без признаков жизни, третий – с простреленным плечом, ему требовалась перевязка. Видно, старший из ОМОНа умел не только ломать и крушить, он посмотрел удостоверение Тиши, спросил:

– Получается, старлей, вы один на четверых напали?

– На диване хозяин квартиры лежит, я его охранял, эти ворвались.

– Ладно, я всех забираю, оружие твое пока побудет у меня, поедем разбираться.

– Это вряд ли. – В дверях стоял Гуров. – Вы маску-то снимите, душно. – Сыщик протянул Тише его удостоверение и пистолет. – Я чуть не тридцать лет с открытым лицом работаю, жив пока. И ваши документы, – он протянул свое удостоверение, положил в карман удостоверение омоновца. – Окно закройте, холодно. Выведите своих людей на улицу и ждите. Спасибо, лейтенант, за помощь, отметим в приказе.

Омоновцы, словно големы, прошагали к двери, санитар перевязывал раненого, Станислав невозмутимо расставлял мебель, приводил комнату в порядок, Толик скулил на диване. Тиша, обхватив себя руками, пытался унять озноб.

– Тихон, выпей сам и хозяину дай немного. Скажи, чтобы одевался. Он временно с квартиры съезжает.

Лежавший пластом бандит подал признаки жизни и сел на полу, привалившись к дивану. Увидев его лицо, Гуров радостно произнес:

– Александр свет Васильевич, именуемый в простонародье Лыкой, радость-то какая!

Сыщик схватил Тишу за руку, начал трясти.

– Ну, спасибо тебе, сынок, не угробил родного человека. Нам с Сашком теперь на сутки разговоров хватит.

Дело в том, что парень, которому перевязывали руку, был агентом Гурова, и сыщик с ходу готовил его к разговору.

– Всех задержанных на Петровку, – Гуров хлопнул мастера Толика по плечу, тот надел телогрейку. – Тебя мы упрячем, Тиша тебя будет от пуль и водки охранять. – Он подошел к автобусу, где сидели омоновцы, запрыгнул внутрь.

– Ну что, орлы? Еще раз спасибо! Я понимаю, вам обидно. Не подрался, не пострелял, считай, день пропал. Шучу. – Он вернул удостоверение старшему. – Благодарность министра мне для вас не выбить, а полковнику вашему позвоню, распишу героями. Лица у вас хорошие, ребята, зачем чулки на них натягивать? Ну, это дело не мое, удачи!

* * *

По министерскому коридору друзья шли весело, словно получившие пятерки школьники. Дверь в приемную Орлова была открыта. Гуров поморщился, а Станислав сказал:

– Верка кого-то вылавливает.

– В жизнь не догадаться, – Гуров свернул в приемную, подтолкнул Станислава. – Ты свободен, раб Божий.

Верочка даже ничего не сказала, лицо у нее было бледное, кивнула на дверь и отвернулась.

Гуров вошел, увидел полковника, начальника отдела по надзору за сотрудниками.

– Здравствуйте, – Гуров сел, закинул ногу за ногу. – Что грустные лица?

– Не ерничай! – Орлов достал платок, высморкался.

– Господин генерал, вы мне петь «Интернационал» прикажете?

– А откуда вы знаете, что я именно по вашу душу пришел? – спросил особист.

– Знаете, Смирнов, вам не хватает усиков и грузинского акцента.

– Товарищ полковник, вы от ведения дела об убийстве Игоря Турова освобождены. – Орлов перебросил через стол листок. – Распишитесь. В прокуратуре и у полковника, – генерал указал на Смирнова, видимо, опасаясь, что Гуров ошибется, – к вам имеются вопросы.

Гуров расписался, взглянул на Смирнова.

– Пойдем покурим. Ты задашь свой вопрос, а я скажу свое «нет», и процедуру можно считать законченной. Товарищ генерал, а в прокуратуру мне подъехать?

– Сначала позвони, – ответил генерал. – Идите, полковник, вы свободны.

Смирнов встал, посмотрела на Гурова:

– Прошу пройти в мой кабинет.

– Я скоро приду. Мы только что провели задержание, – ответил Гуров.

Орлов посмотрел на него из-под насупленных бровей, проверяя, врет или говорит правду.

– На квартиру Анатолия Теплова был вооруженный налет, стрельба, слезоточивый газ. В общем, по полной программе.

Орлов снял трубку связи с дежурным по городу.

– Генерал Орлов. Что у нас на Бронной? Налет? Один труп, один раненый и арестованный с «Калашниковым»? Спасибо. – Орлов положил трубку, усмехнулся. – А как ты успел?

– Бабушка в соседней квартире живет. Замечательная старушка, скажу вам. Я ей свой телефончик оставил, сказал, мол, начнут палить, сразу звони.

– А кто в квартире был? – спросил Орлов.

– Хозяин спал, а оперуполномоченный Тиша, извините, фамилию запамятовал, пасьянс раскладывал. Там пожарная лестница у окна смежной комнаты. Ну, бандиты по лестнице поднялись и через окно в смежную комнату залезли, кому такое понравится? Тиша в принципе паренек покладистый, но тут любой возмутится: через окно, втроем и целый арсенал с собой тащат.

Конечно, докладывай Гуров лично Орлову, разговор бы произошел скупой, но тут зритель такой подвернулся. И генерал, озабоченный ситуацией, решил еще и подыграть, сказал:

– Так ведь у твоего опера наверняка ничего, кроме «Макарова», и не было.

Гуров потупился, затем, как бы неохотно, сказал:

– Так парнишка-то из МУРа.

– Сам-то цел остался? – генерал даже привстал.

– Обязательно. Тут и ОМОН подъехал. Та же бабушка позвонила.

– Садись, пиши подробный рапорт. Этого парня особо выдели, себя с Крячко не забудь.

– Поздравляю, товарищ полковник, но когда рапорт напишете, не забудьте ко мне заглянуть, – Смирнов поклонился Орлову и вышел.

– А парень действительно ловкий, – сказал Орлов, думая о другом. – И что теперь делать прикажешь?

– Тут интересное совпадение получается, – ответил Гуров задумчиво. – Я удивляюсь, что Анатолий Теплов так долго живет. И на тебе, к нему гости с арсеналом оружия. Я поссорился с Ильёй Туровым, приходит бумага, что я вымогаю у него деньги.

– И ты называешь это совпадениями? – Орлов саркастически улыбнулся.

– Все предыдущее – чушь, важно, что мы наступили на хвост Сергея Бестаева. Кто конкретно дал команду отстранить меня от дела?

– Заместитель, фактически министр.

– Вот я выступлю по ящику и расскажу, что все плачут по Листьеву, по Меню, а когда сыщики выходят на след исполнителя заказного убийства, то сотрудника меняют, потому что раскрытие убийства кому-то в верхах не выгодно.

* * *

Арестованный при налете на квартиру на Бронной Юрий Шубин, имевший простецкую кличку Шуба, лет пять тому назад освободился. Полковник Гуров, у которого Шубин состоял на связи с агентом, встретился с парнем, поговорил и из агентурной сети его исключил как неперспективного, не имеющего нужных связей в уголовном мире. Гуров тогда сильно сомневался в искренности преступника, но твердо знал, что если Шубу в агентурной сети оставить и в воровскую среду послать, то парень через год-другой вновь загремит в зону и до конца жизни из нее не выберется. Нет, он будет выходить на несколько месяцев, хорошо, на год, затем снова садиться. Он станет походить на пассажира, едущего с пересадками, они могут оказаться короче или длиннее, но с обязательной посадкой в очередной поезд, путь которого ведет в зону. И так до конца жизни.

Шубин был вор, Гуров отлично понимал это, но в парне не было воровской хитрости, злобы, жадности, коварства, значит, он всегда окажется обманутым, станет крайним.

В те годы Гуров часами разговаривал с ним, в основном давил на безнадежность и обреченность воровской жизни. Сыщик в результативность собственных бесед особенно не верил, надеялся, что кривая Шубу вывезет. Гуров разыскал бригаду землемеров, которые собирались в тайгу, спросил у бригадира:

– В кино хочешь попасть, может, в книгу?

– Надо мне, тут своих делов не оберешься, – Кузьма вытер рукавицей морщинистое лицо. – Вы бы приказали мне лишнюю пару лыж выдать.

– Обязательно, – ответил Гуров. – Только к тем лыжам я вам парня хорошего приложу.

Бригадир знал, где работает Гуров, твердо сказал:

– Уговору такого нет. Парня ты берешь себе, а лыжи мне.

– Крепкий парнишка, на станциях ты его к лавке привязывай.

– Думаешь, порох придумал? – Кузьма ощерился. – Возил я таких, найдут, как сбежать, да еще прихватит чужого.

– Сбежать может, взять – не возьмет. А лыжи – иди, выбирай.

* * *

Гуров прошел коридорами МУРа, в последнее время бывал здесь, его стали узнавать, молодые оперы шарахались к стенке, боялись, что элегантный мужик, который шел всегда быстро, зашибет. Гуров постучал в безликую дверь, вошел. Шубин сидел с перевязанной рукой и страдал. Увидев полковника, оперативник и арестованный встали.

– Сидите, можно вас на минуточку, – сказал Гуров оперативнику.

Он был лет тридцати, что для МУРа сегодня просто возраст, со спокойным лицом, без суетливых движений.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – сказал опер. – Меня предупредили, я бумажки приберу, сейф замкну и перейду в соседнюю комнату. – Опер вышел.

– Ну здравствуй, Юрий, давно не виделись, – сказал Гуров, усаживаясь за стол.

– Здравствуйте, Лев Иванович, – ответил Шубин. – Вы теперь, наверное, генерал?

– Рассказывай, как жил, на зоне с тех пор не был?

– Вы Кузьму расспросите. Я с ними, почитай, три года по сопкам лазал, тружеником стал, деньжат скопил, потом по метро затосковал. Чую, не увижу метро – помру.

Гуров слушал внимательно, перед ним сидел не прежний воришка, а матерый мужик, с умом, своим укладом, который не нравился сыщику.

– Приехал я в Москву, а тут все перевернулось.

– В метро не пускают? – участливо спросил Гуров.

– Знаешь, Лев Иванович, я рад, что ты меня взял, – признался неожиданно Шуба. – Конечно, не открутиться мне. Но и бандитизма, вооруженного нападения на мне нет. Понимаешь, оружия у меня не было, ну, между нами, пистолетик имелся, только я его сбросил. И кражи не было. Проникновение в жилище, попытка кражи была, возьму. Но мне сейчас лучше за колючкой отсидеться, чем иные дела иметь.

– Ну, какие у тебя дела? Чего ты на себя тянешь? Юрчик, хочешь, чтобы я тебя за серьезного человека держал?

– Лев Иванович, знаешь, мне чужого не надо! – Шуба махнул перед лицом ладонью. И этот жест Гурову не понравился.

– Мы с тобой бестолково разговариваем, как дети, – сказал Гуров. – Ты про одно, я про другое. Ты сказал, вернулся, в метро не пускают, ну, мол, все не так. Заодно выяснил, что денег, которые ты заработал, по тайге лазая, тут на пару штанов да ботинки.

– Я купил точно пару штанов да ботинки, а ветровка у меня была. А город пьет и пляшет, телки мимо идут, будто не видят.

– Ты знакомых ребят искал.

– Меня тут мент знакомый прихватил, думал, без определенки я. Ну, у меня ксива в полной норме, прописки нет, так я проездом. Мы с Серегой пошли, приняли, лучше бы я яду какого выпил. Серега увольнялся, ему ментовка была ни к чему. Тут из танков у вас стреляли, он сказал чего-то, его по жопе и гуляй, но он был уже при деле.

Гуров подумал, а вслух сказал:

– Так не бывает.

– Чего не бывает, чтобы из ментовки поперли?

– Ты у него на Тверской останавливался?

Улыбка с лица парня соскочила, как картонная маска клоуна.

– Не понял. Какая Тверская? Серега на Потылихе живет.

– Ты никогда мне врать не умел, и сегодня у тебя не получается. Сергей Бестаев живет на Тверской, второй этаж, трехкомнатная квартира.

Юрий откинулся на спинку кресла, задумался. Чем дольше он думал, тем увереннее чувствовал сыщик, что вышел в цвет.

– Хорошо. Точно я к его делам отношения не имею. Я до забора не дошел, и он не дошел, и сейф не брал, и парня не убивал, вешают на него, потому и говорю, что Серега не виноват. Банкира он «двинул», но тот, акула, не обеднел… «Укради, твоя профессия», – Юрий состроил гримасу. – А по этапам трястись, то наша профессия? И Серега прав, баксы взял и гуляй. Можно было бы его заложить, так обязательно бы заложил.

– И ключи не делал? – спросил Гуров.

– Вы у Сереги спрашивайте, чего он делал, а чего нет. Я только знаю, что за его голову авторитеты десять штук объявили. И если узнают, что я с Серегой дела имел, меня и у вас, и за любой колючкой достанут.

– Ты мне ничего не говорил, я ничего не слышал, тебе пора обедать. Юрий, ты взрослым мужиком стал, понимаешь, в камере полслова – никакие врачи не спасут. И кто бы к тебе ни приходил: генералы, маршалы, – ты разговариваешь только со мной.

Глава десятая

«Удача. Везет мне. А почему везет? Не заслал бы я в тайгу парня, его судьба сложилась бы иначе. И доверительного разговора бы не сложилось. Бестаев парня обманул. А вот что за Бестаева авторитеты куш объявили, то у Ильи Ильича уши торчат. Какое дело „людям“ в обыкновенной мокрухе? Если они за каждого убийцу станут баксы выкладывать, никакого общака не хватит, нищими станут. Тур поди полтинник объявил, а то и все сто тысяч. А с горки покатилось, уменьшилось».

Так рассуждал сыщик, припарковывая машину у Министерства. Так ведь теперь живого Бестаева вряд ли найдешь. А мертвый он кому нужен?

К вечеру подтянулись Котов и Нестеренко, Станислав появился значительно раньше.

– Потолкуем, – сказал Гуров. – Ну, во-первых, группа распущена, официально мы отстранены. Вопросы?

– Будем работать или действительно разбежимся? – спросил Нестеренко.

– Если бы я сегодня не повидал одного человека, то отправил бы вас, друзья, по домам. Но я повстречал, и фарш обратно провернуть нельзя. Наша работа с сегодняшнего дня является совершенно секретной, включая Петра Николаевича.

– Напрасно. Сильного советника теряем! – заявил Станислав.

– Если с нами чего случится, так обычная история. Но если после приказа министра с нами чего случится, то генерала Орлова порвут на стельки. А так он ничего не знает. Валентин с Гришей здесь больше не появляются. Гуров и Крячко пишут положенные бумаги, служат. А ежели они чего не так сделают, так с них, полкашей, и спрос.

– Тем более что я про этих двоих такое знаю, – по лицу Станислава расползлась слащавая подленькая улыбочка.

Оперативники не выдержали и рассмеялись, а Котова охватил неудержимый чих. Гуров выждал, пока все успокоится, и рассказал о сегодняшнем разговоре с арестованным Юрой Шубиным.

Молчали долго.

– Чего вы молчите? – спросил Станислав.

– Ума не хватает, – Гриша Котов потянул себя за нос, будто здесь находился ум.

– Ну, Сережка, не думал, что он такой длинный. То, что он деньги у кроликов Рудина и Рябова взял, правильно. А вот факт, что он против Тура попер, – мальчишество, силы свои переоценил.

– Сергей на вилле бывал? – спросил Гуров. – Бывал. Станислав, вопрос на засыпку: среди обслуживающего персонала имеется подходящая юбка?

– Пожалуй, – ответил Станислав.

– Так чего ждешь? – недовольно прервал Гуров. – Сделай на нее установку, познакомься, работай, в общем.

– Извините, Лев Иванович, но я считаю такую расстановку неправильной, – вмешался Котов.

– Я тебя слушаю, Гриша, – Гуров кивнул.

– Нас интересует девушка, была ли у нее связь с Сергеем. Он парень интересный, фасонистый. Станислав в другом плане, но тоже нравится женщинам. У девушки еще рана не зажила, а мы туда Станислава сунем. К ней следует мне идти. Во мне мужское начало бабы не распознают. Я легендируюсь, приду к ней с какой-то бедой, уверен, мы подружимся. Если Сергей через ее жизнь прошел, я об этом узнаю.

– Сыщик, – Гуров кивнул. – Григорий, ты настоящий сыщик. Так, с этим решили, – он потер ладони.

– Кровь из носу, нам нужен человек в мастерской, в которой Сергей изготавливал ключи, – сказал Станислав.

– Я тебе его дам, – ответил Гуров. – Но мужик тот – старый вор, человек мафии. Пробуй, однако боюсь, что разговора с ним совсем не получится. Да и труда и риска много, а результата – пшик. Ну, допустим, гром среди ясного неба грянет, и мастер тот скажет, мол, было дело, один молодой мне помогал и себе зарабатывал. Это максимум, стоит ли тебе из-за такой информации время терять?

– А если приоткрыться и на себя поманить? – спросил Станислав.

– Дурак! – Валентин сплюнул, растер сапогом. – Это же, как я понимаю, Хромой. Он сидит колупается с железками, принимает и передает информацию. Изредка встречается с другими ворами и с авторитетами. Возможно, держит небольшой общак. Ему тепло, сытно и спокойно, совершенно безопасно, так как ничего противозаконного он не делает.

Гуров слушал, понимал, что Валентин прав на сто процентов, но одновременно понимал и Станислава. В жизни все бывает. Не попробуешь камень поднять – никогда не узнаешь, мог ты это сделать или нет.

– Не знаю, подумаем. Вот сейчас поедем на Петровку, по дороге обсудим, – уклонился от решения Гуров.

Зазвонил телефон, Гуров взглянул на часы и усмехнулся:

– Припозднилось руководство, я их с утра раннего ждал. Видимо, у них тоже не все просто.

Он снял трубку и без привычных шуток сказал:

– Гуров слушает.

– Здравствуйте, Лев Иванович, – услышал он тоненький голос секретарши. – Вас просит к себе Петр Николаевич.

– Здравствуй. Спасибо. Иду, – ответил Гуров, недоуменно пожал плечами. – Григорий и Валентин, на выход, ждите у моей машины. Станислав, напиши письмо теще.

– Да она вчера у меня ужинала.

– Все равно напиши, оперработник не должен сидеть, сложа руки, – сказал Гуров, закрывая дверь кабинета.

– Здравия желаю! – сказал Гуров, входя к Орлову. У окна курил незнакомый генерал-полковник.

– Здравствуйте, – Орлов встал из-за стола. – Вадим Сергеевич, заместитель министра, в отсутствие Бардина курирует наш главк. Полковник Гуров, Лев Иванович, старший оперуполномоченный по особо важным делам.

– Приятно познакомиться. Наслышан, – генерал пожал Гурову руку, тут же спросил: – Неприятности, Лев Иванович?

– Они как четверть века назад начались, так и не прекращались, Вадим Сергеевич.

– Такая служба, – вздохнул генерал-лейтенант, не садился, потому все стояли. – Садитесь, садитесь, – Орлов спустился в кресло, Гуров кивнул и продолжал стоять. – В отношении денег наговор или был грех?

– Товарищ генерал-полковник, грех только в том, что известный нам и вам заявитель лжет. Мы от него берем только по договору, официально, а раз договора нет, то о каких делах речь?

– Ладно, хватит об этом, были деньги, не были, все одно – филькина грамота. – Замминистра прошелся по тесному кабинету. – Бардак! – Он ударил ногой по торчавшей из стены батарее. – В ХОЗУ хоромы, у начальника основного главка повернуться негде.

– Начальник ХОЗУ – лицо приближенное…

– Знаю, все знаю. Крыша на даче потекла, я позвонил, думал в ЖЭК попал, какой-то подполковник обещал меня в очередь поставить.

– С ним следует выпить, – посоветовал Гуров. – У него такого дерьма целый склад, уважения хочется.

– Забудем о крышах, Лев Иванович. Положа руку на сердце, вы считаете дело перспективным или это висяк?

– Меня отстранили, Вадим Сергеевич, – ответил Гуров.

– Деньги – сила, и против них не попрешь. Ему сказали, он сказал, через секунду забыл. На самом деле он все прекрасно помнит, но писать по такой ерунде не желает. Министр сказал и на самом деле забыл. Чего греха таить, он не Чубайс, голова другая. Я с вами разговариваю начистоту, стоит этим делом заниматься или его лучше похоронить? Сейчас все в нашей власти, как вы, полковник, скажете, так и будет.

– А если полковник откопает такое, чего лучше в жизни из-под земли не доставать? Тогда кто окажется крайним? – Гуров чуть заметно улыбнулся.

– Петр Николаевич, ваш важняк не трусливого десятка? – явно подначивая, спросил замминистра.

– Лева из чистого золота и ручной работы, – хмуро ответил Орлов. – Его давно в музее надо выставить. Лично я был бы только рад, если бы Гурова уволили.

– Это всегда успеется.

Зам был из новых, и Гуров не знал этого генерала. Сейчас он пригляделся к нему и увидел, что человек довольно молодой, как кажется на первый взгляд, выправка, да голову гордо держит, а волосы совсем седые, морщинки от глаз не от смеха.

– Сколько золотых ребят поувольняли.

– Вадим Сергеевич, хочу вас предупредить, чтобы вы от нашего дела дальше держались… – Гуров замялся, бросил взгляд на Орлова.

– Что-то не так? – поинтересовался замминистра.

– Говори уж, чего там, – недовольно, с видимой неприязнью к себе самому сказал Орлов.

– Мы разыскиваем убийцу, неожиданно меня отстраняют, а по агентурным каналам мы узнаем, что за этим человеком охотятся чуть ли не все уголовники Москвы. Авторитеты даже объявили за него награду в десять тысяч долларов. Вы понимаете, что это значит?

– Что же, ваших авторитетов купили? – поинтересовался замминистра.

Гуров вновь взглянул на Орлова, тот кивнул лобастой головой.

– Не однозначно, деньги, конечно, дали, но они роль играют второстепенную. Важны взаимоотношения, услуги.

– Сегодня я – тебе, завтра ты – мне, – догадался замминистра.

– Да. Существует человек, который не должен попасть в руки правосудия. Честно скажу, что я не до конца понимаю роль этого человека в происходящем. Но раз кто-то так уперся, значит, роль немаловажная. И я, старый сыщик, до сегодняшнего дня не знал, что существует дирижерская палочка. Уголовники – далеко не сводный оркестр, они очень не любят, чтобы ими командовали.

– Работай, – сказал Орлов. – Но чтобы посторонних в твоем кабинете я не видел. Свободен.

– Слушаюсь, – Гуров вышел.

* * *

Оперативники сидели в «Мерседесе» Станислава. Увидев Гурова, Станислав перешел в «Пежо» шефа.

Выезжая на дорогу, Гуров спросил:

– Станислав, ты видел умного и порядочного замминистра?

– На ту полку подобных не пускают, – уверенно ответил Станислав. – Какой же министр потерпит подобного зама?

– Я познакомился, неделя, как к нам пришел. Настоящий мужик.

– Либо ты ошибся, либо министр маху дал, очухается – выгонят. Такого безобразия верха не потерпят, – убежденно продолжал Крячко.

– Ладно. Ты думал, с какой легендой в подвал спустишься? – спросил Гуров.

– Командир, ты заметил, чем легенда безумнее, тем она действеннее? От имени Сергея деньги попрошу.

– Ну-ну, – Гуров доехал до Петровки молча, припарковался, они поднялись на свой этаж и вызвали арестованного Шубина на допрос.

Его привели довольно быстро, он что-то жевал на ходу, в кабинете снял телогрейку, устроился на диване, указал на Станислава, сказал:

– А я тебя знаю. Году в восемьдесят шестом Филю в Марьиной Роще брал. Фамилия у тебя короткая, а зовут Стасом, дай закурить.

Гуров с арестованным закурили. Шуба начал ругать нынешних оперов, хотя признал, что лично с ним занимается парень с понятием.

– Хватит ля-ля разводить. Как рука? – спросил Гуров.

– Кость не задета, а мясо заживет.

– Значит, ты в подвале, где Сергей железо точал, бывал? – спросил Гуров.

– Ну… – Шубин задумался. – Прошлым летом заскакивали. Хозяин – старик здоровенный, кажись, хромой, точно не скажу, он оба раза сидел. В первый раз, увидев меня, обозлился. Паспорт смотрел, ну, у меня выдано-то на основании справочки, сами понимаете. Он и ухватился, лепит, что у него братан там червонец тянет, стал расспрашивать, чую, понимает он зону, людишек знает. Ну, когда он понял, что и я не горбатый, достал бутылку, махнули мы помаленьку. А во второй раз я ему загнул, что овощи у черных подрядился грузить, он меня признал, говорит, воровать грех. Ну, я осмелел, говорю, не знаю, какой грех, только я за колючку сызнова не хочу, думаю, куда похлебнее пристроиться. Он ответил, что тоже подумает, чтобы я заглянул через недельку. Ну, тут мы с Серегой закрутились, меня в охрану взяли.

– Как думаешь, Юрий, дружок твой из Москвы подался? Или тут залег?

– Я о Сереге говорить не хочу. Темное дело, одни одно говорят, другие – другое. Братва на него щетинилась, за что – не пойму. Меня, хотите знать, здесь о нем расспрашивали. Тоже людишки, мать их. Один ваш, дурачок, рубашку не сменил, вчера глаженная. Второго за рывок сумки взяли. И обоих их Серега Бестаев интересует. И знал бы, не сказал. У него отдельная жизнь была, и я не спрашивал.

– А когда он задание на особняк получил, ты заказчика видел? – спросил Гуров.

– Куда? Его полдня, как эстафетную палочку, передавали, я чуть не отпал.

– Но не отпал? – Гуров пытался на ходу определиться, где правда, где ложь, и он изредка поглядывал на угрюмо молчавшего Станислава, который взглядом держал друга, пытался помочь.

– Чуть свезло. Они точку меняют, а меня в ноги таксист тычет, так что я в машине раньше их оказался. Водила у меня догадливый и азартный оказался. Он меня за опера принял, спрашивает, мол, рация моя где? Я отвечаю, села к едрене-фене, дружки потерялись, теперь я один, сколько продержусь.

– А на что же вы с Бестаевым рассчитывали? – спросил Гуров.

– Я и не знал ничего, а Серега мне сказал, «стрелка» у меня забита, держись неподалеку, бить начнут – поможешь.

– Тут он тебе впорол, знал точно, никто его бить не будет, – сказал Гуров.

– Умный-умный, а на дачу полез, хотя я говорил, что дело дохлое, и он вроде согласился. А я через неделю в «МК» читаю… Серега-Серега… И «Макаров» у него имелся, и ключи он изготовил.

– А слепок кто ему дал?

– Мы к тому времени полаялись, разбежались, слава Богу, к тому делу никаким краем.

– Юрочка, если бы я тебе верил, – Гуров вздохнул, развел руками. – Там ты в окно без оружия полез, здесь от миллиона отказался, так как с другом полаялся. Ох ты, милая моя душа… – сыщик резко сменил тон: – Где сейчас Сергей? Кто его на Турова навел? Кто на даче ваш человек? Не ври, что в особняке не было своего!

– Лев Иванович, давай по-хорошему. Что ты на меня кинулся? Ну, не все говорю, признаю. Так все говорят дураки, потому они завтра покойники. На Турова его вывел, как его, запамятовал… Вроде Рудин, банкир этот. От него цепочка пошла, машины стали менять и всякое такое… Где Сергей? Его, почитай, вся Москва ищет, убийцу Листьева так не искали.

Сыщик заметил, как в глазах Шубина мелькнул огонек, а может, и тень, но что-то точно мелькнуло. Гуров сделал вид, что не заметил, отвернулся, решил отложить разговор на завтра. Случается, усталый человек упирается из упрямства, говорить надоело, лечь хочет.

– Перерыв, Юрий. Мы с тобой остановились на том, что ты знаешь, где прячется Сергей Бестаев, но делаешь вид, что не знаешь, а я изображаю, что тебе верю. Я не прокурор, но за Бестаева вольную тебе гарантирую.

– Лев Иванович, на моем месте вольную только дурень возьмет. Если мне суд условный срок вынесет, из зала суда не выйти.

– Верно, потому я и сказал, все думают, объявлен перерыв до завтра. Оперу твоему я скажу, чтобы он тебя не допрашивал, и камеру твою следует почистить. Сигареты возьмешь?

– Я сокамерников не боюсь, базара не хочется. Устал. Пару штук возьму, так нормально будет.

* * *

По крутой железной лестнице Станислав спускался в подвал, где расположилась мастерская хромого Митрича.

Все здесь было, как Станислав и предполагал. Несколько ступенек, железная дверь, пахнет сыростью, одинокая лампочка без абажура освещает комнату с косым потолком, щербатый стол завален инструментами, кусками жести.