Текст книги "Деньги или закон"

Автор книги: Николай Леонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Так не объяснишь. По соседству с домом булочная. Двое парней хлеб с машины разгружали. Один, мне показалось, совсем не из той колоды. Очень на наружку смахивал.

– И ты молчишь?

– А чего кричать? Я с Тишей и Мишей по пять раз на дню разговариваю. Тихо у них все и мирно. Они хозяина от водки отучили.

Гуров насмешливо глянул на друга.

– Во всем мире с этим не могут справиться…

– Ну, у них особый метод, – уклончиво ответил Станислав.

– Поедем, взглянем и на метод, и на все остальное. – Гуров надел плащ, сунул пистолет в карман. – Поедем на двух машинах, так как потом я отправлюсь к Туру, рассказывать, на что мы его деньги тратим.

Пятиэтажный, добротной постройки дом походил на букву «п». «Ножки» упирались в тротуар улицы, а широкая «перекладина» располагалась в глубине. Перед домом образовалась площадка, где парковали машины жители дома, имелись небольшая детская площадка с песочницей и поломанными качелями и некое деревянное сооружение, задуманное как беседка, скамейка вдоль покосившихся стен и стол посередине. Ясно, что детей сюда не пускали, дяди тут играли в домино, реже – в карты, в основном пили водку, раньше говорили о хоккее и футболе, в последние годы обсуждали дела политические, можно сказать, Дума дворового созыва. Стоит отметить, местные «депутаты» разговаривали друг с другом уважительнее, чем те, которых показывают по телевизору. Спикером местного собрания являлся, безусловно, Толик – Анатолий Пантелеевич Теплов, никто его не подсиживал, интриг не плел. Пантелеевич, как уважительно звали мастера, являлся народным избранником. Он больше всех платил, всегда возвращался домой самостоятельно, не имел жены, которая могла бы ворваться на совещание, нарушить регламент. Речь местной элиты была культурнее и понятнее, чем выступления всенародных избранников, мат и оскорбления здесь не поощрялись.

Сыщики миновали дом Анатолия, прокатились вдоль знаменитой аллеи, где в свое время появился загадочный «иностранец» Воланд, обогнули пруд, припарковались и отправились обратно пешком. Шли они порознь, достаточно деловито, как ходит большинство москвичей.

Гуров зашел в булочную, о которой рассказывал Станислав, купил пару пирожков, вышел, ел на ходу. Когда они в первый раз прошли мимо «своего» дома, то ничего предосудительного не заметили, двое мужчин среднего возраста пили в «беседке» баночное пиво. Было около четырех часов, накрапывал мелкий дождик, поэтому во дворе находилось лишь двое мамаш с детьми.

Гуров и Крячко миновали квартал, когда Станислав перешел на сторону Гурова и указал взглядом на троих парней, стоявших на углу, словно поджидая машину. Они, правда, не голосовали, жевали «Орбит», никуда не торопились. Гуров внимательно оглядел троицу, двое были безусловно «качками», что ничего не значит, сейчас много молодежи увлекается культуризмом. На запястье одного из них сыщик заметил дорогие часы, на шее другого поблескивала массивная цепь. Все это ровным счетом ничего не значило, но мальчики явно деловые, с чего бы им стоять под дождичком. Гуров зашел в магазин, доел пирожок, вытер руки, бросил бумажку в урну, оглядел улицу. На некотором расстоянии от парней стояла иномарка, разглядеть, какая именно, не удавалось, но водитель отсутствовал, видимо, машина принадлежала кому-то из ребят. Тогда непонятно, чего они ждут на улице, не сидят в машине.

На противоположной стороне за витриной маячил Станислав, тянул через соломинку сок. Гуров усмехнулся: он мог поклясться, что друг рассуждает так же, и они с ним отсюда не уйдут, пока трое любителей дождя не уедут.

За улицей и парнями наблюдал и Куба. Он не обратил внимания на оперативника, они не засекли вора в законе, который в поношенной курточке, с затертой сумкой в руках переходил из магазинчика в магазинчик, благо они имелись практически в каждом доме.

Куба взял деньги у генерала, вор звания человека не знал, но что ментовский мужик, понял сразу. Вор и «слово чести» дал, только слово, данное вором фраеру, никакой силы не имеет. Отставник совершил ошибку, когда сказал, мол, оставьте человека в покое, так как он вам совершенно ни к чему, сидиром вы не достанете, и распорядиться информацией и сотнями миллионов долларов не сумеете, вернетесь на нары на долгие годы. Генерал в свое время был классным оперативником, но последние годы практической работой не занимался, лишь руководил, оторвался от земли, забыл, что с законниками, как бы ты к ним ни относился, следует разговаривать уважительно. В результате бывший высокопоставленный мент добился обратного результата. Воры не забыли о мастере Толике, а обратили на него самое серьезное внимание.

Куба мгновенно встретился с двумя корешами равного положения, все рассказал, посоветовались, и упомянутые ментом миллионы перевесили природную осторожность, раззадорили. Чего это мы не достанем и «зеленью» распоряжаться не сможем? Мы уж не глупее ментов точно, не хуже их сработаем. Мужика, что хитрую штуковину мастерил, захватим, а нужных головастиков найдем, никуда они не денутся.

Кубе выделили несколько толковых боевиков, деньги на работу у него имелись, вора благословили, объявили дело общим и на время операции запретили группировкам вооруженные действия и всякие разборки. Авторитетам обещали за послушание выделить долю.

В ту же ночь, под утро, собрались авторитеты, которые в принципе презирали «законников». Многие из авторитетов имели высшее образование, был среди них даже кандидат наук. Они считали воров в законе, «общаки», которые никто никогда не видел, как веру в бессмертие человеческой души и в коммунизм, лишним доказательством, что человек произошел от обезьяны, многие из которых еще не спустились с деревьев и добывают огонь трением. Но среди авторитетов были люди действительно умные и понимали реалии. Тюрьмы и зоны заключения находились под властью законников, и не считаться с подобным фактом неразумно.

Живущих на воле динозавров можно за сутки изничтожить, но от тюрьмы, как и от сумы, как известно, никто не застрахован. Сейчас авторитетов, попавших к хозяину, принимали достойно, а тронь кого из воров на воле, жизнь авторитетов за колючкой превратится в ад. Потому решение воров о временном замирении было принято с должным уважением. Авторитеты понимали, что воры, взявшись за данное дело, залезли не в свои сани, вслух восхитились размахом законников. На своем совещании авторитеты вынесли вердикт, дублирующий решение отставников – генерала и полковника, – наблюдать за Гуровым, ждать его результата, затем все по ситуации.

Захват Толика Куба ставил с размахом. За домом три дня наблюдали, «просекли» постояльца, но, как и все в доме, решили, что «племянник» у Пантелеевича один.

Гуров вора не увидел, а Станислав засек, так как Куба зашел в магазин, в котором сыщик пил сок, вытряхнул из холщовой сумки мятую газету, сумку сложил аккуратно и положил в карман. Мятая газета, придавшая сумке объем, прием известный от Рождества Христова, однако пользуются им регулярно и проходит он великолепно. Только не следует опустошать сумку в двух шагах от сыщика. Последний воспринимает подобные действия своеобразно. Станислав, к примеру, вынул из кармана кепку и водрузил ее на голову.

Гуров увидел Станислава в кепке, снял пистолет с предохранителя, мгновенно определил выходившего Кубу как источник опасности и двинулся не торопясь по своей стороне к дому Анатолия, туда же шли и три парня, любители дождя.

Из подъезда вышел Тиша, направился к мужикам в беседке, вскоре появился и Анатолий. Неожиданно выскочил из соседнего подъезда вроде бы пьяный мужичок с бутылкой и стаканом, воинственно закричал:

– У нас демократия! Я в своем праве выпить в свои именины! – Он увидел Анатолия, наполнил стакан, протянул: – Пантелеевич, выпей за здоровье раба Божьего! Сегодня день моего святого, храни Господь!

Даже Гуров на происшедшее не реагировал, смотрел, как Анатолий, примериваясь к стакану, походил на спортсмена, готовящегося взять старт, но Тиша, шагнув из беседки, стакан отобрал, расплескав половину, протянул одному из собутыльников, домучившему свое пиво.

– Дядя зарок дал, до шести ни грамма, – твердо заявил Тиша.

Три парня подошли к ним, один локтем ударил Тишу в челюсть, и не будь оперативник профессионалом, так лежать бы ему на земле.

– Ты, сучонок, человеку подносят с почетом. Шестой час, ты что, секундомером работаешь? Я тебя на винтики разберу, – он отобрал бутылку, но под «грибком» уже осушили стакан.

Во двор вкатился «рафик» «Скорой помощи», из него ловко выпрыгнули крепкие парни в халатах и с носилками. Один из них громко и весело, словно Дед Мороз, крикнул:

– Где у вас сорок шестая квартира? Кто там загибается, звонки оборвал, помощи просит?

– Я сорок шестая, – Толик выпятил грудь, – ошибочка вышла…

Оперативники переглянулись, им все стало ясно. Гуров, Станислав, Тиша и Миша – четверо. Три «гуляющих» парня и два «санитара» – пятеро. Совсем неплохое соотношение сил, учитывая, что на стороне оперативников неожиданность нападения.

Мужик, выпивший водку, валялся бесчувственно в беседке, но на него уже никто не обращал внимания. «Именинник» тихо исчез. Гуров кивнул и, вспомнив, что времена, когда он правым боковым мог наверняка «срезать» человека с ног, прошли, сцепил пальцы и двумя руками ударил за ухо амбала, стоявшего рядом. Этого оказалось достаточно, амбал рухнул на колени и отключился. Тиша и Миша были ребята простые, глушили своих «клиентов» рукоятками пистолетов. Станислав поставил одного из «санитаров» враскоряку у «рафика», защелкнул на нем наручники, поманил пистолетом второго «санитара», когда тот подошел, оперативник пристегнул бандита к руке его товарища.

И, когда можно было праздновать победу, произошло самое худшее, что случается в жизни оперативного работника. В пылу схватки забыли водителя «скорой». И водитель распахнул свою дверцу и саданул из автомата. А на улице находились посторонние люди, главное, дети.

Станислав и Гуров выстрелили почти одновременно. Бандит, согнувшись, вывалился из кабины, успел короткой очередью прочертить землю: рухнул стоявший на коленях амбал, закричали женщина и ребенок.

Станислав приставил пистолет к животу «санитара», спросил:

– Где ближайшая больница?

– Да откуда же я знаю? – «санитар» смотрел в белые глаза оперативника, явственно ощущал пулю в своем желудке. – Не стреляй, пригожусь… Там, – он кивнул на «скорую», – еще врач… Настоящий.

Женщину, раненную в грудь, уложили на носилки, которые задвинули в «рафик», маленькому пацану перевязали ногу.

Станислав повернулся к «санитару»:

– Бери пацана на руки, садись рядом со мной и молись.

Станислав сел за руль, «рафик» укатил в Склифосовского. Гуров остался на поле боя, имея на руках труп амбала, который схватил пулю в шею, бесчувственное тело мужика, выпившего в беседке неизвестно что, одного бандита в наручниках, стоявшего тихо, Тишу и Мишу, ждавших указаний, и беззвучно плакавшего Толика. Да еще лежал труп водителя, мертво сжимавшего автомат.

– Отведите его домой, ждите, – Гуров кивнул на Толика.

Во дворе начали появляться люди. Гуров подумал, что впервые за всю длинную жизнь он, полковник и важняк, оказался на вторых ролях, руководил операцией Станислав. Подумал без ревности и зависти, просто констатировал факт: он неохотно выполнял эту работу, потому в решающий момент оказался несобранным. Но теперь, когда пролилась кровь, это его, Гурова, дело, и пусть организаторы поберегутся.

Подлетела «канарейка», и тут же появилась «скорая». «Скорая» забрала трупы, менты усадили скованного «санитара» в свою машину, молоденький лейтенант переминался с ноги на ногу, вопросительно глядя на Гурова.

– Отвези в МУР, передай генералу, скажи, мол, от полковника Гурова. Вскоре привезут еще одного. Я заеду в Министерство, отпишу своему начальству рапорт и приеду в МУР, – сказал Гуров, оглядел двор, увидел валявшуюся на земле бутылку. – Подбери, скажи, нужны «пальцы», и передай в лабораторию, пусть определят химический состав содержимого.

– Слушаюсь, – лейтенант явно обиделся, принес из машины газету, забрал бутылку и уехал.

Во всей этой суматохе сыщик не заметил толкавшегося на противоположной стороне Кубу. Гуров в тот день работал плохо.

Но и старый рецидивист тоже был хорош. Вместо того, чтобы при первом «атас» исчезнуть, он досмотрел весь спектакль до конца, стоя у витрины, отирал ладошкой мокрые от пота волосы. Он растерялся, не мог понять, как это он, законник, так крепко лопухнулся. Как проглядел такое количество ментов, да явно не простых, козырных сыскарей? И что он теперь скажет корешам, которые его план одобрили и дали парней и технику?

Куба проводил взглядом скрывшуюся за угол статную фигуру явно главного мента, подумал: а он сильно «мажет» на сыскаря Гурова. Уголовник приободрился, теперь есть чем прикрыться. Никакой валет против козырного туза не пляшет. Скажет, налетел, как на трамвай, пусть осудят. О сыскаре Гурове дважды на сходках «базар» поднимался. Одни говорят, вынести ему приговор, организовать бригаду и кончить. Другие в лоб идут, говорят, мол, мы делаем свое дело, он – свое. Ни один из его «крестников» зла на мента не имеет, дважды случалось, что Гуров людей, незаслуженно под «вышку» сунутых, на небольшие сроки переводил, с прокуратурой бодался. О нем братва разное мнение имеет, но никто не скажет, что против такого мента лопухнуться грех.

Генерал Орлов слушал Гурова, как всегда, не перебивая; сидел в кресле, откинувшись и закрыв глаза, сцепив короткие пальцы на животе.

– Все? – Орлов навалился на стол, начал без надобности перекладывать карандаши. – Станислав звонил, женщина в реанимации, но жизнь вне опасности.

– Слава Богу, хоть в одном повезло. – Гуров поднялся со стула, пересек кабинет, шире открыл форточку и закурил.

– Ужо мы все в порядочном говне.

– Говно не бывает порядочным, – обронил Гуров.

– Не перебивай, у меня душа болит… Вчера включаю телевизор – а там Директор ФСБ. Мы-де – спецслужба, мы не вяжемся. Это-де милиция вяжется, «крышу» предоставляет, деньги берет… Каково?

– Ну и что? Он правду сказал.

– Он прав, Лева. Деньги мы получаем подчас весьма грязные.

– Я не страдаю. Какое время на дворе – такие и деньги. Они там свою зарплату тоже получают вонючими бумажками. Мало ли кто их лапал.

– Я не в этом смысле. Не придуривайся, ты все понимаешь. У них деньги не пахнут. А у нас?

– Не знаю… Хирург уникальную операцию сделал и тридцать миллионов – отдай! Об этом по телевизору как раз и говорят, только ты не видишь! Наши операции, ваше превосходительство, дороже врачебных стоят. Они одного спасают – мы все общество. Другая, Петя, жизнь, другая – хоть умри!

– Да я понимаю… И все равно – противно. Я, видишь ли, человек старого закала.

– Я тоже не молод. Только прошлое – умерло. Нравится нам это или нет – значения, как говорится, не играет.

– Не имеет?

– Это человек не имеет. Роли. Никакой. В нынешнем обществе. Все.

– Теперь о делах сегодняшних. Неплохо вы сработали, но и хвалить не за что. Два человека ранены. Пусть вы не виноваты, но раненые не виноваты точно. Предотвратили покушение, взяли двух бандитов. Сам понимаешь, они лишь паутина, а пауки за происходящим лишь наблюдают. Взяли вы обыкновенных бандитов, а дело ставили люди иные. Здесь непонятное складывается.

– «Иные люди» боевой силы не имеют, обратились за помощью к авторитетам. – Гуров вернулся к столу, сел.

– Те люди, что твоему подопечному противостоят, все имеют. Главное, они голову имеют и не станут похищать человека, не обладая сидиромом Турова. Авторитеты влезли в дело со стороны. Главные твои неприятели уже знают о происшедшем, посмеиваются. Они и о тебе все прекрасно знают, на амбразуру не полезут, обойдут стороной. Я не удивлюсь, если кто-то из них у министра по воскресеньям обедает. Эдакие солидные высокопоставленные люди. Им нужен сидиром Турова, мелочи и грязь жизни их не интересуют. Они даже не знают, что после дождя на асфальте образуются лужи.

– И чего же мне делать? Я-то по лужам каждый день и шлепаю? – Гуров сердился, смотрел на начальника и друга недоброжелательно.

– Главное, не разбрасывайся. Уверен, авторитеты отступят. Они узнают тебя, им война с главком и Петровкой не нужна. Не хапнули, ладно, возьмем в другом месте, пусть меньше, но проще. У Турова имеются брат и сестра? Задержанных сегодня отдай ребятам с Петровки и забудь. Ты мне говорил, что дело это семейное. Альпы, Калифорния, визы в паспортах, наплюй, так и должно быть. Упрись в эту пару, они в сейфы не лазают и стрелять не умеют. Но один из них в деле. Вопрос идет о сотнях миллионов, может и больше. Разберись в их окружении, в психологии, здесь твой стадион, захвати.

Глава пятая

Илья Ильич Туров чувствовал себя превосходно, ему разрешили вставать, и он при своей неуемной энергии уже расхаживал по просторной палате, закатил главврачу скандал, требуя немедленно выписки, но врач, человек бывалый, на капризы больных внимания не обращал. Он заявил, мол, вы будете находиться в больнице столько времени, сколько я считаю нужным, а хотите получить рецидив, так мы двери не запираем, милости прошу, но предупреждаю: обратно я вас не приму. И Тур свой нрав укоротил, смирился.

Когда Гуров пришел, Тур поставил на стол бутылку коньяка, ваза с фруктами там уже стояла.

Небрежно поздоровавшись с полковником, Тур указал на кресло, на угощение и сказал:

– Насколько я понимаю, полковник, похвастаться вам нечем.

– Меня зовут Лев Иванович, а если желаете обращаться по званию, извольте говорить «господин полковник», а «эй, полковник» – это те, которые на полусогнутых генералам папки носят.

– А вы с характером! – хрипло рассмеялся Тур.

– А вы только сейчас об этом узнали? – Гуров сел, отщипнул виноградинку. – Вчера по вашему делу короткая перестрелка приключилась, из моих людей никто не пострадал. Однако тяжело ранили посторонних женщину и парнишку.

– Как произошло? Нужны деньги? – озаботился Тур.

– Пошлите своего секретаря в Институт Склифосовского, хирургическое отделение, ему скажут, что больным нужно, лекарств не хватает.

– Хорошо, сейчас распоряжусь. Перестрелка, как и почему?

– Некие господа пожелали забрать вашего друга Толика. Мы воспрепятствовали, четверых бандитов захватили, с ними сейчас занимаются. Как ваша история попала в поле зрения преступной группировки, мне непонятно.

– Один из ваших ментов проболтался, либо купленный! – зло сказал Тур.

– Это вряд ли, господин Туров. Скорее, информация ушла от ваших родственников, – ответил Гуров.

– Какие родственники? Игоря похоронили, у меня остались сестра Елена и младший брат Олег. Они с преступниками не общаются. Чушь какая-то!

– Вы сами назвали их имена. Теперь решайте, мне заниматься вашей сестрой и братом или прекратить работу? Иных путей я не вижу, – Гуров покрутил пачку сигарет, убрал в карман.

– Абсурд! – Тур наполнил две рюмки, одну молча выпил. – Они бездельники, не знают, как заработать рубль, тратят, сколько им требуется, ни в чем не нуждаются. Конечно, они общаются с людьми и все такое… Работайте, как считаете нужным. Да, по моим прикидкам, у вас кончаются деньги…

– Верно, – перебил Гуров. – Сделай выводы. – Гуров смотрел в очень умные и проницательные глаза Тура. – Значит, я занимаюсь людьми в окружении ваших родственников. И если они обратятся к вам с жалобами на ментов…

«Они не обратятся! – подумал Туров. – Вот так, разменял пятый десяток, кое-чего в жизни добился, считал себя умным и вдруг выяснил, что шарик, хотя и крутится, но сам по себе, и с твоими желаниями не считается».

– Хорошо, – Тур отер ладонью лицо, как бы стирая нечто лишнее, мешающее. – Что насчет Рябова и Рудина? Уверен, что они приложили руку к происшедшему.

– Возможно, – согласился Гуров. – Даже очень возможно. Мы пытались их посмотреть. «Посмотреть» – наше профессиональное выражение. Но с улицы к ним не подойдешь, слишком сильна охрана. А индивидуального подхода мы не имеем. Если мы зацепим исполнителя, тогда будем думать.

«Даже я, не имеющий опыта в сыскном деле, понимаю: человек не ищет ключ, если не знает, где дверь, они не рвались ко мне, они пытаются захватить Толика, значит – сидиром уже у них. Я без него беззащитен, они способны меня разорить. Вы, господа хорошие, обязаны думать именно так. А вы собираетесь заниматься черт знает чем. Гуляющие вокруг моих родственничков придурки…»

– Не стоит нервничать, уважаемый Илья Ильич. У ваших соперников нет сидирома, если бы был, они бы действовали иначе.

Холодное спокойствие сыщика остудило магната.

– Да, чуть было не забыл, – Гуров недовольно покачал головой. – Я прошу вас взять под свою опеку одну женщину, ей около сорока, она очень недурна собой, вполне может сойти за любовницу. Она старательна, вежлива, пунктуальна: может оказаться полезной в моей работе.

– Она ваша сотрудница? Агент? – поинтересовался Тур.

– Нет, женщина из прошлого, умная, опытная. Разрешите мне дать ей телефон вашего секретаря, пусть он о ней позаботится, устроит в какой-нибудь офис подавать кофе, улыбаться, на большее она не способна.

Тур некоторое время молчал, затем ответил:

– Лучше мы обойдемся без посредников. Пусть девушка придет сюда, мы с ней обо всем договоримся.

– Хорошо, – Гуров поклонился. – Всего вам доброго, – и ушел.

– Он еще помнит женщин своего прошлого, – сказал насмешливо Тур. – Ну-ну, посмотрим, так ли уж неподкупны его люди.

* * *

Естественно, что неприятели Турова, менее способные и удачливые, но очень богатые, Илья Петрович Рябов и Николай Васильевич Рудин, тут же узнали о происшествии на Малой Бронной и незамедлительно встретились. Они практически не посещали рестораны и тем более не участвовали в светских тусовках.

У каждого имелся свой ресторан, офис и дом, нигде больше они не бывали. Имели приходящих женщин, этим и ограничивались их личные расходы. Одни люди посвящают свою жизнь науке, другие – искусству. Рябов и Рудин делали деньги. Зачем им такие деньги, они не задумывались, как человек не задумывается, а зачем он живет?

Они несли колоссальные расходы на охрану: ведь сама жизнь – штука крайне ценная. Хотя с точки зрения нормального человека жизнь Рябова и Рудина не многим отличалась от пусть очень комфортабельного, но тюремного заключения.

Узнав от своих людей в МВД о перестрелке на Бронной, Рудин позвонил коллеге и пригласил к себе на чашку чая. Все происходило так же, как и в последнюю встречу. Тот же кабинет, полки с мертвыми книгами, рюмка коньяка и сигарета. Казалось, рюмка бездонна, а сигарета не сгорает.

В связи с происшедшими событиями сегодня пауза была короче, сил на долгое молчание не хватало. Рябов в волнении не пригубил, как обычно, а глотнул из рюмки, даже затянулся сигаретой. Он сжал свой худенький кулачок, постучал по подлокотнику кресла.

– Кто творит непотребное? Где золотой диск и твой ловкий Черт? Он взял деньги, убил младшего Турова, вскрыл сейф, похитил сидиром и пропал? В деле появились какие-то бандиты, значит, они что-то знают. Ты, Николаша, понимаешь, какую заварил кашу?

Хозяин, сидевший за своим огромным письменным столом, был сегодня в смокинге; галстук-бабочка плюс невыразительное лицо – все это делало Рудина похожим на киношного мафиози.

Рудин тоже глотнул коньяка, что означало крайнюю степень раздражения.

– Не вали на меня, словно на мертвого. Давай вспомним, как все начиналось. Тур провел две финансовые операции, которые разрушили наши планы по золоту. И тогда ты, Илья, не я, высказал мысль, что «головастый» знает лишнее и, возможно, имеет доступ к нашим компьютерам. И тогда у тебя, не у меня, появилась идея заполучить сидиром Тура. Все верно?

– Верно, но то была лишь идея. Организатором исполнения был ты. Черт – твой человек, – ответил Рябов.

– Он человек ФСБ или дьявола, не знаю точно, как эта организация называется. Да, я намекнул ему, что имеется возможность хорошо заработать. Так ты силен только идеями, а не их воплощением. Мы с тобой вопрос обсудили и пришли к выводу, что Черт подходит и риск минимален. Что ты хочешь от меня сегодня?

– Черт тебя подери, Николай, я не имею к тебе личных претензий! – Рябов вновь стукнул кулачком по ручке кресла. – Я лишь хочу знать, что происходит? На каком я нахожусь свете? Если раньше мы подозревали, что беззащитны перед Туровым, то сегодня мы даже не знаем, в чьих руках ключи и шифры наших компьютеров и счетов в банках. Кто такой на самом деле этот Черт? Не случайно он выбрал этот псевдоним. Если действительно в диске Тура содержатся все наши потроха, то в один прекрасный момент мы можем оказаться нищими. Туру нужна власть, а не деньги, он не опустится до пошлого воровства, ему оно не интересно.

– А никто другой не способен воспользоваться сидиромом, – стараясь не выдавать своего волнения, ответил Рудин. – Я консультировался со специалистом. Вскрыть сидиром способен гений, либо группа специалистов, обладающих необходимой техникой.

– ФСБ найдет и специалистов и технику! – чуть ли не крикнул Рябов.

– Возможно. Но Черт – не Зорге, работающий за идею. Он не может довериться никому из своих коллег. А в данном случае необходимо довериться не одному, а группе людей. Проще отнести сидиром в Администрацию Президента, сказать, мол, нашел в мусорном бачке, не знаю, что делать.

– Разумно ты все говоришь, разумно, – сказал Рябов. – Только совершенно непонятно, зачем человек держит у себя бесполезную, даже опасную вещь, не выходит на нас, не получает деньги. Он мог бы одуматься и увеличить гонорар, было бы понятно. Но рисковать, совершить убийство и не прийти за деньгами? Уволь, я понять не могу.

* * *

Гуров и Станислав дважды прослушали этот разговор, записать его удалось благодаря тому, что Рудин отправлялся на раут к мэру. На этот прием была приглашена и Мария, а Гуров не преминул напроситься сопровождающим. Вколоть булавку-передатчик в полу смокинга Рудина было делом нехитрым.

Встретившись с партнером, бизнесмен не переоделся. Смокинг он надел в кои-то веки и не удержался похвастаться перед Рябовым. Таким образом, оперативники получили уникальную возможность прослушать совершенно конфиденциальную беседу.

– Ты гений, я устал это повторять, тем более, что со мной мало кто спорит. Тебя некоторые зовут сверхвезунком, я согласен. Однако! – Станислав махнул на Гурова рукой, как на безнадежно больного человека. – Ну, мы узнали вдохновителей преступления, узнали, что они наняли человека и выплатили аванс. Но с такой записью идти в прокуратуру – только людей смешить. Кличку «Черт» мы проверяем по картотеке, наверняка обнаружим до черта «Чертей». Примет никаких, возраст предположительно от двадцати пяти до тридцати пяти, работает в ФСБ…

– Не факт, – заметил Гуров, – скорее, он работал либо у нас, либо у соседей, но сейчас не работает.

– Почему? – удивился Станислав. – Дерзость и чистота исполнения…

– Станислав! – перебил Гуров. – Что с тобой, дружище? Какая чистота? Как ты себе представляешь картину преступления?

– Я не живописец.

– Десять против одного, что Игорь вошел в кабинет брата, когда Черт стоял у открытого сейфа. Парень увидел вооруженного человека и побежал. Чистота! Ключи, сигнализация сделаны профессионально, согласен. Но не побеспокоиться о том, чтобы хозяин спал крепко до утра? Допускаю, возможности не представилось или что-то сорвалось. Случается! Но запереть дверь кабинета – руки не отвалятся! Какая чистота? Он наглый портач, этот Черт!

– Или мы чего-то не знаем, – заметил Станислав. – Надеюсь, мою болтовню о твоей гениальности ты не принимаешь всерьез?

– Мужчина, принимающий себя всерьез, просто смешон.

Станислав слышал эти слова отнюдь не впервые, прекрасно знал, что в них содержится лишь часть истинного отношения к себе сыщика Гурова. Да, оценивая себя как человеческую особь, он был скромен и прекрасно понимал, что не входит ни в десятку, ни в сотню, ни в тысячу самых талантливых россиян, не говоря уже о человечестве в целом. Но когда вопрос касался личных, персональных, так сказать, взаимоотношений, ему было в высшей степени наплевать на положение, звание или должность собеседника. Если Гуров имел свою точку зрения по какому-то вопросу, то высказывался с прямотой, достойной порой обыкновенного глупца. Скажите, какой человек станет заявлять высокопоставленному чиновнику, что тот или иной Указ Президента бессмыслен, даже вреден? Да, люди бросались на амбразуры, погибали, но кого-то их смерть спасала. Отдельные споры Гурова порой не приносили ни малейшей пользы, он наживал себе нового врага и только. Но в подобных спорах он никогда не отступал и относился к собственной персоне чрезвычайно серьезно. Позже генерал Орлов либо кто-нибудь из заместителей министра приносили обиженной персоне свои извинения за неуправляемого полковника, крутили пальцем у виска, объясняя, мол, больной, и не стоит обращать внимания. Надо работать, Гуров будет здоров.

– Полагаю, Черт – бывший работник спецслужбы и неплохой агентурист, раз сумел снять слепки с ключей и узнать, как отключается сигнализация. Если бы он действительно являлся сотрудником, то никогда бы не сказал об этом. Надо пытаться выяснить, через кого он действовал. Надо думать, он не однажды бывал в доме. Орлов прав, считая, что подход осуществлен через брата или сестру. Рекомендует сосредоточиться только на них.

– Вчера Катюша была у Турова в больнице. Я с ней говорил, она не очень откровенна.

– Следовало ожидать, мне необходимо с ней увидеться.

– Ты, конечно, начальник, но советую оставить ее в покое, – ответил Станислав. – Ее устроили на работу, о которой она мечтать не могла. Обстановка, одежда, люди, уважительное отношение. Она знает жизнь, но подобную – только по кино. Пусть придет в себя, оклемается. Когда она видит одного из нас, тут же вспоминает, что агент… Она не хочет вспоминать, она хочет жить нормально.

– Но ты понимаешь… – начал было Гуров, но друг его перебил:

– Конечно, понимаю. Тур ее вербует, и первый подход он сделал очень удачно. Пусть она побудет в новой атмосфере, увидит, что хорошо одеты и интеллигентно разговаривают в общем-то знакомые ей люди. Женские секреты и сплетни, мужчины делают неоригинальные предложения.

– И долго мы будем ждать? – спросил Гуров.

– Как сложится. Катюша должна ближе познакомиться с сестрой Турова или братом. Завяжутся у них отношения или нет, неизвестно. До этого она бесполезна как Турову, так и нам. Будем надеяться, что он долго не выдержит, начнет расспрашивать. Тогда она поймет, что Тур ничем от нас в данном вопросе не отличается, стремится ее использовать. Он человек резкий, может поторопить, пригрозить. А Катюше грозить нельзя, она отшатнется, тогда и наступит наша очередь.