Текст книги "Русское братство"

Автор книги: Николай Чергинец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Глава VII. В чьих руках?

Юджин Грин пришел в себя от легкого удара по щеке и увидел перед собой незнакомого мужчину. Из-за шума в голове он никак не мог сосредоточиться и вспомнить, кто он. Тот еще раз ударил его по щеке.

– Слава богу, очнулся. Ты в порядке? – спросил мужчина по-английски.

– Что со мной такое, – ответил Грин тоже по-английски, – где я?

– Не беспокойся, – произнес мужчина. – Ты в безопасности.

– Я был… Да, я был в ресторане… Ох, эта русская водка… – Грин говорил, как с сильнейшего перепоя, и вдруг он смолк, усиленно хлопая глазами. Он никак не мог сфокусировать взгляд.

– Тебе хабзда, парень, – теперь мужчина заговорил по-русски. – Я знаю, что ты офицер американской разведки. Ты проболтался во сне.

Юджин Грин только сейчас вспомнил, где он видел этого типа. Да ведь это тот самый капитан третьего ранга.

– Я долго спал? – с тревогой в голосе спросил Грин.

– Средство, которое я испытал на тебе, уложит и медведя, не то что такого гаврика, как ты… – в голосе мужчины послышалось нескрываемое самодовольство и злорадство. – Этого средства еще никто не осиливал. Никто…

– Здесь какая-то ошибка, – пробормотал Юджин. – Я английский журналист…

– Хрен ты кенгуровый, а не журналист. Что называется, мели Емеля, твоя неделя, – вдруг глаза мужчины стали злыми. – Если бы я захотел, я бы тебе такой допросик учинил! Так что давай, выкладывай все сам!

Юджин встряхнул головой. С ним явно что-то случилось не то. Неужели ему подмешали в спиртное какую-то гадость?

– Ты офицер иностранной разведки, – продолжил унылым и одновременно злым голосом мужчина. – Сюда, в Россию, проник незаконно, по фальшивым документам.

В руках у мужчины Грин с трудом рассмотрел книжечку, вероятно, собственный паспорт.

– Это ошибка, я журналист.

– Ты несомненно обладаешь секретными сведениями, – не обращая внимания на слова Юджина, проговорил мужчина. – Как минимум, тебя расстреляют.

– Не расстреляют, – буркнул Грин по-русски, понимая, что запираться обессмыслено. – Смертная казнь в России отменена.

– Это все фигня, – ухмыльнулся мужчина. – Тебя пришьют задолго до суда. Приколют втихую.

«Вот она, Россия!» – подумал Грин и почувствовал: во рту у него пересохло так, что казалось, язык шуршал, как гремучая змея в родном штате, только что сбросившая шкуру.

– Но знай, если станешь с нами сотрудничать, то останешься жить. А в будущем тебя обменяют на какого-нибудь нашего агента.

– Мне претит ваша русская склонность к нахальству, к разрушительству! – произнес Юджин.

– Даже если тебя ожидают там, у тебя, в Штатах, неприятности, я постараюсь, чтобы стало известно, что ты дал показания под воздействием наркотиков, – заявил капитан.

– Вы, русские, мните себя хирургами, а то и вообще могильщиками. У меня тоже есть… мужество и стойкость. Как вы докажите, что я… шпион?

– Постой, – сказал капитан. – Сначала я отвечу тебе насчет нахальства и разрушительст-ва. Мы считаем, что человечеству угрожает отнюдь не то, чем вам изо дня в день забивают головы, – разрушение экологической среды, истощение ресурсов или перенаселение. Мы считаем, что настоящая угроза – замедление процессов развития, отсутствие устремлений, превращение человека из творца в потребителя. Потребление приводит к полному истощению и опустошению духовного мира человека и, главное, человеческих эмоций.

Юджин криво улыбнулся:

– Вы бросаете камешек в мой огород. Эмоции?! А разум, почему вы сбрасываете со счетов разум!

– Разум! – воскликнул эфэсбэшник, а то, что перед ним был работник ФСБ, Юджин не сомневался. – Да именно гипертрофическое развитие разума приводит к тому, что постепенно подавляются эмоции, мораль, эстетические категории. Вы, американцы, считаете, что разум гораздо естествен для человека, чем чувства. Вот почему вы ничего так и не изобрели стоящего…

– Это неправда!

– Правда! У вас, американцев, почти напрочь отсутствует интуиция и прозрение как наивысшая форма познания.

– А братья Райт, а…

– Да полноте, – взмахнул рукой мужчина. – Райт – ирландцы.

– Но они…

– Ваш разум, – продолжал свою беспощадную критику сотрудник ФСБ, не обращая внимания на оправдывания Юджина, – бесполезен и беспомощен. Ваш мозг, лишенный естественных стимулов, жизненных соков, быстро атрофируется. Ваша нация постепенно остывает. В результате этого США в скором будущем превратится в материк говна…

– Не оскорбляйте Америку! – воскликнул Юджин.

– Вот тебе и доказательство, – улыбнулся капитан, – что ты американец.

– Но с чего вы взяли, что эмоции и воображение важнее разума!

Неожиданно раздался глухой удар в дверь.

– Открывай, сволочь! – угрожающе закричали на лестничной площадке. – Иначе в щепки разнесем!

Это даже был не крик, а какое-то утробное рычание.

На стук из соседней комнаты выскочил ошеломленный Сидоренков. Он забегал по квартире.

– Что ты здесь делаешь? – удивился Юджин.

– Отстань, – испуганно ответил Сидоренков. В дверь посыпались частые удары.

– Открывай, сволочь! Мы все видели… Чекисты хреновы! Вашу мать! Зачем вы это сделали, зачем херни в рюмку насыпали?

Сидоренкову ничего не оставалось делать, как открыть дверь. В квартиру ворвались несколько человек, вооруженных пистолетами. Их возглавлял новый знакомый Юджина Поликарпов. Все вошедшие гурьбой набросились на Сидоренкова и на мрачного капитана, мигом затолкали их на кухню.

– Уходим отсюда, – бросил Поликарпов. – Это контрики! Особисты! Эфэсбэшники! Не связывайся с ними… Пойдем лучше выпьем с нами.

Компания, освободившая Юджина, состояла из классных мужиков. Они наперебой рассказывали, как заметили, что в рюмку ему подсыпали какую-то гадость, как потом его, ослабевшего, потащили из ресторана. Дальнейшее Юджин уже знал.

Все вместе решили отпраздновать освобождение Юджина в гостинице, в которой он остановился.

– Ты свой парень, вот мы и решили помочь тебе, – уже в который раз повторял Поликарпов.

Юджин ничего не понимал. Разум его отказывался что-либо понять в этой кутерьме, которая произошла всего за один вечер его пребывания в России.

И тогда американец Юджин Грин пошел на единственный способ вербовки этих русских парней – рассказал правду. Разумеется, не всю. Он посчитал, что достаточно рассказать, что он ученый, ищет русского коллегу, который через Интернет попросил о помощи.

Поликарпов вытаращил глаза.

– Так ты настоящий американец?

– Американец.

– Все равно не верю.

Тут уже Юджину пришлось рассказать немного о себе. Надо же было как-то убедить Поликарпова. Тот пришел к нему на следующий день, чтобы и в самом деле помочь выйти на Ко-лешку. Привел с собой очень умного и предприимчивого человека по фамилии Губерман. У того на руках оказался целый ворох документов. Из них следовало, что Алексей Колешко участвовал в конкурсе на соискание научного гранта, но конкурс не выиграл.

– Молодой ученый нуждается в средствах, – сказал Губерман. – Если вы ими располагаете, он готов поделиться с вами нужной информацией.

– Сколько? – задал вопрос Юджин.

– Десять миллионов долларов, – едва слышно проговорил Губерман.

– Я должен знать, насколько он продвинулся на пути совершенствования своего опытного образца, – озабоченно нахмурился Юджин. – Достаньте мне его… Или документы, согласно которым я был бы уверен, что деньги будут потрачены не зря.

Губерман пожевал толстыми губами и кивнул головой в знак согласия.

– Только одна просьба, – прощаясь, сказал Губерман. – Ни академик Богомолов, ни сам Колешко не должны знать, что я имею дело с вами.

– Это почему?

– Богомолов – бывший руководитель проекта, он из Российской Академии наук. Пронюхает о нашей сделке – потребует свою долю.

– А Колешко почему не должен знать?

– Возникнут сложности… – поморщился Губерман. – Понимаете, молодой ученый, никогда не занимавшийся финансами, может не совсем адекватно прореагировать…

После долгих переговоров договорились о деталях.

Передача налички должна произойти в одном из московских ресторанов. При этом Юджин Грин настоял на том, чтобы деньги были переданы непосредственно молодому ученому.

Глава VIII. Алексей Колешко

Алексей Колешко, молодой ученый, подогнал свои видавшие виды «Жигули» к одному из московских ресторанов, припарковал машину и вошел в фойе. Взглянув на часы, он остановился, увидел громадное, на всю стену, зеркало, наблизился к нему и стал затягивать узел галстука.

«Да, рановато я приперся», – глядя на собственное отражение, подумал он и продолжил рассматривать себя в зеркале. В стекле отражался коренастый брюнет, чем-то напоминавший известного финансиста Михаила Задорнова. Те же усики, та же лысина и даже такие, как у Задорнова очки. Правда, прикид совершенно не тот. Колешко грустно взглянул на штанину, на внутренней стороне которой только вчера обнаружились две небольшие дыры – моль постаралась. Поникала, сволочь, а на обновку денег нет.

Внешне Колешко был спокойным, вернее, он старался не выдать своего волнения, но сердце его учащенно билось. Ему предстояла опасная, скорее, авантюрная операция. Алексей мог завладеть немалой суммой – десять или пятнадцать тысяч американских долларов. Для Алексея это была действительно большая сумма. Нет, молодой, почти нищий ученый не собирался кого-то грабить, брать ресторанную кассу, завладевать чужими деньгами мошенническим путем. Колешко собирался взять собственные, как он считал, деньги и попытаться сделать так, чтобы эти его денежки остались при нем.

Он представлял, как все произойдет…

По сценарию, который предложили пригласившие его в ресторан люди, за ужином и дружеской беседой ему передадут вышеозначенную сумму. Затем после ужина, спустившись в машину, Колешко должен передать деньги господам Губерману и Сохадзе. Те выделят ему пятую часть суммы. Поделятся, так сказать, по-братски, по совести. Они обещали это сделать, но то, что они выполнят это обещание, верилось с трудом.

Потом, по ихнему же, Губермана и Сохадзе, сценарию, они пьют мировую (или курят «трубку мира», – как выйдет) и разбегаются.

Но у Колешко был свой собственный сценарий предполагаемого развития событий.

Человек от Сохадзе во время инструктажа сказал Колешко, что деньги должен передать мистер Юджин Грин, американец, тоже ученый, и тоже молодой человек. Пять лет назад Колешко встречался с ним на Бостонской научной конференции, посвященной миниатюризации в электронике. Они даже некоторое время переписывались, а потом их переписка как-то сама собой угасла.

Три дня назад, поздно вечером, почти ночью Губерман и незнакомый Колешке южанин приехали на дачу, в местности, которая называется Горбаха, вытащили его с постели и предложили… получить грант в размере десяти-пятнадцати тысяч долларов. Точная сумма не называлась, что сразу вызвало у Алексея подозрение.

Вначале Колешко обрадовался. Губермана Борйса Исааковича он знал. До недавнего времени тот работал снабженцем на номерном радиозаводе, потом, после снятия завесы секретности с их НИИ при радиозаводе, стал крутиться по отделам, доставая нужные материалы, поставляя компьютеры. В последнее время организовал фирму, торговал всем, что приносило прибыль, пускался порой в какие-то немыслимые обороты. Снабженец, предприниматель, доставала из него был просто фантастический. Колешко не раз пользовался его услугами, и даже некоторой поддержкой, – Губерман отпускал ему реактивы и оборудование для экспериментов с символической наценкой.

Но радоваться было рано. Оказывается, он недооценил организаторские способности Бориса Исааковича. То, что стал рассказывать Губерман на даче Колешки, повергло молодого ученого в шок. Только сейчас он, Колешко, узнал о существовании конкурса на соискание гранта. Губерман без ведома и разрешения послал все его, Колешки, данные, перечень опубликованных статей и тему предполагаемого научного проекта на конкурс. Все в этом подложном участии в конкурсе было правдой, но обратный адрес, по которому Губерман общался с устроителями конкурса, был фальшивым, выдуманным. То есть он существовал в реальности, но это был адрес офиса Губермана в Арсеньевске, городе, в котором находился НИИ.

Губерман объяснил Алексею, что мистер Юджин Грин, один из организаторов конкурса, изъявил желание передать деньги лично в руки господину Колешко, с которым он имел честь быть лично знакомым. И поэтому Борису Исааковичу пришлось срочно разыскивать истинного соискателя гранта. Как говорится, стыд не известь, глаза не выест. А десять или пятнадцать тысяч американских долларов на дороге не валяются…

Дальше в объяснениях Губермана была какая-то недоговоренность: Колешко чувствовал, что даже при минимальных размерах гранта в десять, максимум пятнадцать тысяч он не может быть выплачен целиком вот так сразу. Из общения с научными собратьями Алексей был в курсе, что деньги выдаются по крайней мере помесячно, по факту проделанной работы, и в зависимости от полученных результатов. Кроме того, для получения денег даже в размере месячной толики требуется многостраничный отчет о проделанной работе, заполнение многочисленных стандартных анкет.

А тут за дружеским ужином ему передадут десять или пятнадцать тысяч долларов США наличкой, без всяких отчетов, без всей этой стандартной бюрократической канители! Возможно, даже не потребуется расписка о получении вышеозначенной суммы. Единственный гарант сделки – фэйс самого Колешки.

– А если бы Грин просто передал эти деньги вам? – спросил Колешко в тот вечер. Спросил без обиняков. Губерман также без обиняков ответил:

– Искренне признаюсь – я на такой шахер-махер и рассчитывал.

– Так это мошенничество, – отметил Колешко. – Какой срок в Уголовном кодексе дают за это?

– Пока нам дают деньги, – вмешался другой незнакомый гость необычно категорическим тоном, присущим всем выходцам с Кавказа.

Колешко понял, что это афера, и афера крупная. Прикрывшись его именем, его же и хотели объегорить. Но вышел прокол. Обидевшись, сгоряча Колешко наотрез отказался. Он даже подумал, что если на то пошло, Юджин Грин в конце концов сам отыщет его и сполна выложит причитавшиеся ему денежки. Ведь проект в самом деле существует! Подлога в этом не было. Колешко уже пятый год почти в одиночку долбался над созданием суперпроцессора, каковых в мире еще не было. Он месяцами не получал зарплаты, а если что и перепадало от начальства – это были нищенские подачки.

– Если ты не согласишься, – развязным тоном произнес кавказец, фамилия у которого была Сохадзе, – ты будешь жалеть до конца жизни.

– Это угроза? – поднял брови Колешко.

– Воспринимай, как хочешь.

– Ты подумай, – убеждал Колешку Губерман, – если ты отказываешься, то никому от этого добра не будет. Хорошо, если американец, узнав о неладном, просто уедет. А возможен и худший вариант: о сделке станет известно ФСБ. Они начнут всех трясти…

– Да что тут церемониться, – вдруг произнес Сохадзе. Он поднялся и подошел к окну, отдернул занавеску. – Посмотри…

Колешко взглянул в окно. На улице перед дачным участком стоял джип и несколько дюжих молодцев в спортивных (среди лета-то) шапочках бродили вокруг машины.

– А у тебя жена и двое детей, – глаза кавказца неприятно сузились. – Малюток… – ехидно добавил он.

– Владик, перестань, – неискренне возмутился Губерман.

Волна гнева ударила в голову. Колешке захотелось вскочить, наброситься на эту наглую кавказскую харю. Но он сдержался.

– Кого мы обманем, так это американских налогоплательщиков, – бормотал Губерман, хлопая бесстыжими глазами.

– Но я не хочу участвовать во всей этой грязи…

– Киллера нынче без работы, – немигающим взглядом Сохадзе уставился на Колешке. – Нам придется хлопнуть этого янки прямо в ресторане. Ты этого хочешь? Какого хрена ты, дол-бак высоколобый, выпендриваешься…

Ученый понял, что это наезд. Этот Сохадзе – обыкновенный бандит, которого Губерман взял для большей сговорчивости. Будь они один на один, он послал бы Бориса Исааковича на три веселых. Да, так и было бы…

– Ну так как, Алексей Николаевич?!

Раздумывать было некогда. При одной только мысли, что его дочери-дошкольницы могут попасть в лапы этого чрезвычайно неприятного типа, который пришел выбритым, а щетина за время разговора успела почернеть, липкий страх овладел Колешкой. С одной стороны, ему не верилось, что ему самому, жене, детям может что-либо угрожать. С другой – по нынешним временам несчастья, смерть, физическая расправа были вполне закономерной, высоко вероятной, достоверной реальностью.

А тут еще этот Сохадзе вытащил из-под плеча оружие – громадный, словно дуэльный, пистолет, и заткнул его за пояс.

«Может, согласиться? Но потом, что будет потом?» – подумал Алексей и начал готовиться к драке. Нет, его на испуг не возьмешь. В конце концов он когда-то на третьем курсе ходил на секцию каратэ и не без успеха.

И надо было такому случиться, что в этот момент в спальню забежали его дочери. Пришли проститься на ночь. Обе с куклами проскользнули мимо Сохадзе, расставившего ноги в каких-то почти ковбойских то ли сапогах, то ли в ботинках, взобрались на диван к Колешке, поцеловали в щеки и стали разглядывать незнакомцев. Жуткий, мертвящий страх овладел Колешкой. Ведь этому уроду с пистолетом за поясом ничего не стоит отобрать чью-то жизнь.

Колешко с трудом совладал со страхом, выпроводил дочерей и не своим голосом произнес:

– Сколько я получу лично?

– Вот это другое дело, – Губерман суетливо потер руки.

Как оказалось, деньги должны быть поделены на пять частей.

– Как я понимаю, трое соискателей гранта здесь, – сказал Колешко. – Кто еще два?

– Кто? – уставился на него Губерман. – Шмаков и Богомолов…

– Богомолов?! – воскликнул Колешко. – Как?

Что начальник местной ФСБ Шмаков мог участвовать в афере, Колешко понимал, но чтобы Богомолов, академик, его учитель, всеми уважаемый наставник, кристальнейшей души человек, и вдруг связался с Губерманом, мошенником, когда-то отсидевшим за свои проделки три года, молодой ученый отказывался верить.

– А вот так, – почему-то торжествующе произнес Губерман. – Без его, так сказать, услуг, успех нашей экшен не имел бы места быть…

И тут Колешко вспомнил, что академик Богомолов недавно женился. Взял жену, годившуюся ему не то что в дочери – во внучки. Свой поступок объяснял словами Гёте, когда-то в семьдесят лет влюбившегося и добивавшегося руки семнадцатилетней девицы: «Alles, immer noch Maed-chen». Что означало в переводе Василия Илларионовича – девочки прежде всего.

Раз Богомолов не упустил случая разжиться деньгами, то почему он, Колешко, должен отступаться?

Выпроводив гостей-проходимцев, свалившихся как снег на голову, Колешко охватил голову руками и крепко задумался.

Как быть? Что делать?

Первым желанием было немедленно бежать куда-нибудь, где есть телефон и звонить в Москву другу детства, ныне майору ФСБ Максиму Степаненко.

Он даже натянул на ноги брюки, но не застегнул молнию – так и остался сидеть с совершенно спутавшимися ногами и мыслями.

То, что он так берег, лелеял в мечтах, оказалось попранным, использовано нечистоплотным дельцом в целях личного обогащения. Впрочем, скорее всего Губерман использовал только те отчеты, которые Колешко подавал Богомолову, научному руководителю проекта. Все это старье, хотя и засекреченное. У Колешки было кое-что посущественней. Одно опубликование в научных журналах того, что уже им сделано, вызовет сенсацию в научном мире. Ему уже удалось добиться того, что суперпроцессор «Эльбрус-3», как он его окрестил, по размерам не больше пальчиковой батарейки питания. Предшественник этого изделия – «Эльбрус-1» – был размером с печатную машинку. «Эльбрус-2» так и остался в чертежах – финансирование прекратили, коллектив, работавший над миниатюризацией и увеличением мощности процессора, развалился… И только он, Алексей Колешко, жертвуя всем, в одиночку продолжил работу…

Черт бы побрал этого Губермана! Ведь все данные, даже устаревшие, о проекте, который этот идиот представил на конкурс, до сих пор засекречены! Выходит, если он станет участвовать в этой мошеннической сделке, получит хоть какую-то толику денег от Юджина Грина, то ему светит статья! Фактически это шпионаж в пользу иностранного государства.

Тьфу, вот пакость! Шмаков, кэгэбист Шмаков тоже дольщик, подельник. Вероятно, именно он снял гриф секретности. И Губерман первый попользовался ситуацией. Опять-таки, почему же тогда он, Колешко, не может получить причитающиеся ему денежки?

А если Шмаков… нарушил закон, и данные до сих пор являются гостайной? Тогда фактически на Шмакова ляжет вся ответственность…

Голова трещала от напряжения. Нет, обращаться к Степаненко рано. Колешко снял брюки и прилег на кровать. Дверь отворилась. Колешко знал, что на пороге спальни стоит Ира, его жена. По запаху ночного крема он понял, что Ира сегодня хочет спать с ним. Вот, приспичило. Он даже не повернулся к ней – ему было не до нее.

Постояв с минуту, жена ушла.

Нет, надо использовать возникшую ситуацию на все сто процентов в свою пользу. Не на двадцать процентов, как ему предлагали, а на все сто! Тогда у него появится реальный шанс довести проект до завершающей стадии! В противном случае ему корпеть еще пять-десять лет. И кто-то другой обгонит его.

Колешко вскочил, схватил с прикроватной тумбочки сигареты, жадно закурил.

Тьфу, какая гадость этот табак, эта ужасная питерская дешевка!

– Нет, я не должен курить эту вату, пропитанную никотином, – прошептал он. – Я возьму то, что по сути дела принадлежит одному мне… И не буду курить вообще, хватит…

И не надо бояться, что его могут посадить за передачу секретных данных иностранцу. По опыту общения с представителем ФСБ, курировавшему закрытое НИИ, он знал, насколько сложно доказать, что тот или иной секрет стал достоянием гласности как результат целенаправленной сделки. Напечатали статью, проглядели… Ну участвовал в международном конкурсе и невольно выдал то, что до сих пор считалось засекреченным. А об этом уже весь мир давно знает…

Нет, до получения денег с ФСБ связываться не стоит. Это бессмысленно. Уж во всяком случае деньги у него отберут. А он знал, как ими распорядиться. Нет, себе он и гроша не возьмет. Ему нужны средства, чтобы продолжить работу. Ведь он ясно представляет конечную цель и вышел на финишную прямую…

Колешко относился к тому типу ученых, которых не интересовала ни мировая слава, ни возможное присуждение Нобелевской премии. Просто он делал рывок в совершенствовании процессоров. Быстродействие нового процессора на порядок, а при дальнейшем усовершенствовании на два порядка больше, чем у ныне существующих самых быстродействующих западных аналогов. И сотворит это чудо он – русский ученый Алексей Колешко.

Но прежде всего для осуществления мечты нужны были деньги, обыкновенные деньги. Молодой ученый принялся разрабатывать план, как обставить двух мошенников, предложивших участвовать в сделке.