Текст книги "Русское братство"

Автор книги: Николай Чергинец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Глава XXV. Степаненко продолжает действовать

В пятницу Максиму удалось вырваться с работы пораньше. Дорога в Арсеньевен заняла чуть менее четырех часов. Степаненко хотел весь вечер пятницы посвятить активным поискам убийц Колешки. В выходные особо не развернешься… Впрочем, за двое суток он надеялся разыскать хоть что-нибудь, что могло вывести на след внезапно пропавшего ученого.

По адресу, который дал Степаненко Селезнев, в старой хрущовке-полуторке на втором этаже проживал мрачный старикан с кустистыми бровями – некто Воронов Владимир Степанович. Степаненко представился, назвал имя Селезнева. Старик пошевелил бровями, поправил желтенький динамик слухового аппарата в ухе, достал с антресоли подушку без наволочки, из темновишневого шкафа – стопку постельного белья. Провел в меньшую комнату квартиры, указал на диванчик без покрывала, буркнул:

– Ключей не дам. Я всегда дома.

Вслед за этим старик предложил чаю. Степаненко вежливо отказался.

– Тогда чего-нибудь покрепче? – старик немигающими, выцветшими глазами посмотрел на гостя.

– Вечером, Владимир Степанович, – согласился Степаненко. – Пока у меня дела, а я за рулем.

Воронов понимающе зачмокал. Степаненко быстро покинул свое новое пристанище. Он решил еще до вечера попытаться установить контакт с теми людьми, которые могли опознать на фотороботах типов, причастных к гибели Колешки. Фотороботы он сочинил на компьютере по памяти. Он видел бандитов, когда они стреляли в него из автомата. За компьютером помогал ему Дима Сидоренков. Он каждые выходные все предлагал совершить грибной поход.

Степаненко подъехал к первому попавшемуся по дороге пивному бару. Внутри заведение было отделано под псевдорусский стиль со стволами настоящих берез, бочками на цепях, братинами и прочим этнографическим барахлом.

Было около восьми вечера. У стоек торчала молодежь, уставившись в телевизор, по которому крутили то ли клипы, то ли боевики. Степаненко взял кружку темного пива, уселся за стол таким образом, чтобы ему было видно лицо работающего бармена. Телевизор глушил и раздражал.

Понаблюдав за барменом, Степаненко решил, что ему можно показать фотороботы бандитов. Для начала Степаненко показал фоторобот лица кавказского типа. Бармен пожал плечами. И совершенно неожиданно взгляд Степаненко скользнул по фигуре женщины, сидевшей рядом на высоком табурете. Стройный стан был туго схвачен черной юбкой. Максиму почему-то показалось, что он знаком с этой женщиной. Он взглянул со стороны и чуть не оторопел. Нет, он не ошибся. Женщина оказалась уже известной ему женой Шмакова.

Ошибки быть не могло. Правда, теперь черные волосы казались не так черны; они были с проблесками ранней седины, а юбка слишком туго обтягивала бедра, что указывало на их полноту. Вообще, женщина на этот раз имела весьма затрапезный вид: стакан в руке усиливал это впечатление.

Почувствовав, что ее разглядывают, жена Шмакова посмотрела в сторону, затем оглянулась. Несколько мгновений она не узнавала Максима, затем ее брови изогнулись, а губы брезгливо дернулись.

– Добрый вечер, – улыбнулся женщине Степаненко. – Вы не против, если я присоединюсь к вам.

– Не возражаю, – ответила она, слегка подвинулась, хотя в этом не было никакой необходимости. Она указала глазами на соседний табурет и сделала какой-то жест бармену. Степаненко обошел женщину и уселся на табурет. Бармен поставил перед ними две рюмки и наполнил их коньяком.

– Это в качестве компенсации, – указала женщина глазами на рюмку, – за ваш не совсем удачный визит.

– Благодарю, – ответил Максим. – Сдается мне, в прошлый раз мы выступали в одинаковых ипостасях, и посему несем ответственность в одинаковой мере.

– Потому рюмки и две, – быстро нашлась с ответом женщина.

– Если бы и на этот раз вы отказали мне в компании, уверяю вас, я стал бы вас преследовать более настойчиво, – сказал Степаненко, согревая коньяк в ладони.

– Почему?

– Вы из той редкой породы женщин, от которых мужчины теряют не только головы.

– Вот как? – женщина кокетливо поправила прическу и облизала пересохшие губы.

– Думаю, нам пора узнать имена друг ^руга, я могу напомнить свое имя.

– Не надо. У меня, как жены… – женщина замялась, подыскивая нужный оборот речи, – жены работника определенного ведомства прекрасная память.

Степаненко отметил, что у женщины при произнесении последней фразы конвульсивно передернулись плечи.

– Вас зовут Максим, а меня Эльвира.

Говорили они громко, чтобы перекричать музыку, глушившую разговор.

– Думаю, что нам есть о чем поговорить, Эльвира, – сказал Степаненко. – Только здесь шумновато.

Женщина насторожилась.

– Послушайте, давайте поужинаем, – предложил Степаненко. – Вместе. Или вам нравится здесь?

Женщина отрицательно покачала головой. Они молча допили коньяк. Женщина сползла, в буквальном смысле этого слова, с табурета, и тут ее нога подвернулась. Если бы Степаненко вовремя не подхватил ее под руку, женщина неминуемо рухнула на пол. Несмотря на внешнее изящество и красоту, в ней было пудов шесть веса.

«Бывают такие, – отметил про себя Степаненко. – Тяжелая кость, называется…»

Он помог даме утвердиться на ногах. При этом Максим отметил, что кофточка у Эльвиры из какой-то искусственной ткани, на шее – несколько цепочек из золота, в ушах – дорогие сережки.

Она подала ему свою черную, в тон юбке, сумочку из натуральной кожи.

Степаненко признался себе, что женщина на этот раз не вызывала в нем того страстного желания, какое взыграло тогда, когда он застал ее одну в ее квартире. Особенно предавали женщину туфли, черные, но потертые, утратившие первозданный шик и давно нуждавшиеся в уходе.

– Проклятая обувь, – пробормотала Эльвира, ступая на тротуар. – Я чуть не упала.

Степаненко подвел ее к своей машине, открыл дверцу. Эльвира с удовольствием уселась на переднее сиденье. Степаненко сел за руль. Он чувствовал себя отлично. После дороги из Москвы у старикана он принял душ, переоделся, тщательно выбрился и по этой причине благоухал хорошим мужским одеколоном. Двадцать пять граммов коньяка «за галстуком» довершали картину.

Перед тем как тронуться, Степаненко сказал:

– В этом городе я рискую заблудиться. Поэтому будьте моим гидом.

– Лучше всего поедем в гостиницу. Там меньше всего городских. Таким образом мы устраним причину для беспокойства как вам, так и моему мужу.

– Логика у вас железная, – сказал Степаненко. – Честно говоря, я до таких тонкостей не додумался. Если приезжих в вашем городе много, мы в самом деле затеряемся среди них…

Степаненко посмотрел на профиль попутчицы и почувствовал: то волнение, которое он испытал когда-то в квартире Эльвиры, опять овладевает им. А ведь раньше он никогда не терял головы из-за женщин. Какими бы они не были. Вероятно, он просто не встречался еще с таким вот видом женщин, которые превращают мужчин во взбесившихся самцов. Он подумал, что ничто не мешает ему устроить сегодняшний вечер так, что он останется с этой подвыпившей и роскошной красавицей один на один. Представив, как он сожмет ее в своих объятиях, как покроет ее точеный профиль бесчисленными поцелуями, Степаненко почувствовал легкое головокружение.

– Надеюсь, – сказал он, – наши отношения сложатся более удачно, чем в прошлый раз.

– Сворачивайте, – приказала Эльвира. – В конце этой улочки платная стоянка. Здесь мы поставим вашу машину. А на счет отношений не беспокойтесь. Если бы на ваш день рождения пришел только один друг, и вы бы полезли на стену.

«Значит, все-таки я угадал на счет неудавше-гося праздника», – отметил про себя Степаненко, ловко припарковывая машину.

Когда мотор машины заглох, Степаненко быстро вышел, чтобы подать руку Эльвире. Он на несколько секунд задержал ее руку в своей, но она освободилась, давая понять, что ей, замужней женщине, подобные компрометирующие знаки внимания ни к чему. Это тоже был штришок к ее образу, характеру, пока не совсем ясному. Степаненко старался понять, что движет этой женщиной, каковы мотивы ее поступков, насколько она сможет оказаться ему полезной в том деле, которое привело его в Арсеньевск.

К гостинице, высоченному зданию из стекла и бетона, они вышли переулками. С центрального входа заходить не стали – Эльвира завела его во внутренний двор, откуда они без труда через служебный ход проникли на лестницу, по которой поднялись на этаж, где располагался ресторанный зал. На лестнице им повстречалась девушка в пышной наколке и пустым подносом в руках, которая поздоровалась с Эльвирой, назвав при этом ее Эльвирой Тенгизовной.

Узеньким коридорчиком они прошли в ресторанный буфет, из которого вошли в ресторанный зал. Степаненко отметил, что их появление осталось незамеченным – никто не обратил внимания на них. Эльвира провела Степаненко между уже занятых столиков к пустому столику возле стены у подиума. Он располагался рядом с сервировочным столиком, был закрыт от зала колонной и фикусом, словно нарочно поставленным для этой цели.

Официантка подошла к ним сразу же, как только они коснулись стульев. Степаненко протянул меню даме. Он обратил внимание, что официантка поздоровалась с его попутчицей весьма вежливо, даже официально. Затем произошло следующее. Степаненко как заправский кавалер предложил:

– Ну что закажем? Разумеется, начнем с шампанского?

– Да, – односложно ответила Эльвира и вместо того, чтобы указать в меню на те или иные блюда, стала шептаться с официанткой. Степаненко прекрасно знал, что воспитанная дама разговоры с обслуживающим персоналом оставляет за кавалером. Если же Эльвира сделала заказ сама, то, вероятно, этот момент у нее отработан до механического повторения. Не такова ли ее черта характера, психология, сила привычки? Вероятно, подобное она проделывала уже не один раз.

Раз это вошло в привычку, Степаненко не стал перечить и корчить из себя «настоящего мужчину», но решил быть начеку.

Принесли шампанское, различных салатов, блюдо с какой-то рыбой, белое вино. Когда официантка отошла, Эльвира подняла бокал.

– За успехи на вашем поприще!

Степаненко внимательно посмотрел на женщину, не притрагиваясь к бокалу:

– Скажите, Эльвира, я могу рассчитывать на вас?

– В каком смысле?

– В смысле полагаться на вас. Полагаться полностью, целиком. В некотором роде даже сотрудничать.

– Я против своего мужа не работаю… – сухо произнесла Эльвира.

– Нет-нет, – Степаненко протестующе вскинул руку. – Это никак не касается вашего мужа. Если вы знаете, недавно, с неделю назад, убили молодого, перспективного ученого. Фамилия его была Колешко. Он мой друг. Я здесь без ведома, даже против воли своего начальства. Поэтому я заинтересован в том, чтобы ваш муж не знал о моем присутствии в Арсеньевске.

Эльвира пригубила бокал, но не поставила его на стол, нахмурилась. Вид у нее был самый потерянный. Степаненко отметил про себя, что правильно угадал момент этой своеобразной вербовки, вхождение в доверие. Трудно поставить бокал, когда стол накрыт, а впереди целый вечер.

И все-таки женщина бокал поставила. Степаненко насторожился. Он ожидал резкой отповеди. Вряд ли легкий шантаж тем, что произошло между ними, мог гарантировать то, что Эльвира сыграет роль информатора.

– Мой муж никогда не посвящал меня в свои дела, никогда не рассказывал о чем-либо, – Эльвира сделала паузу, губы ее дрогнули. – Я ровным счетом ничего не знаю…

«А может, она мне не помощник?» – пронеслась мысль.

– Поймите, я сама жертва…

Лицо Эльвиры болезненно искривилось, стало некрасивым, как у больного ребенка. Она могла расплакаться в любой момент. Степаненко видел перед собой слабую, измученную неизвестно какими проблемами женщину.

– Я же не говорю, что речь идет о вашем муже, – стараясь быть как можно убедительным, проговорил он. – Мне нужен человек, который хоть немного ориентируется в этом городе, знает людей.

Эльвира недоверчиво взглянула на него. Он вздохнул, достал из внутреннего кармана пиджака листочек с двумя изображенными на них лицами. Степаненко попотел над этими изображениями, составляя их на компьютерном фотороботе вместе с Сидоренковым.

– Вот, взгляните, я должен их разыскать, и все! Больше ровным счетом ничего. Клянусь, хотя в данной ситуации клясться глупо.

Эльвира взглянула на изображения, равнодушно перевела взгляд на Максима.

– Точно все? – в ее голосе слышалась жалоба, словно ей предложили таскать мешки с цементом.

– Все! – ответил Степаненко. – Конечно, хорошо было бы показать эти рожи официанткам, вдруг кто-нибудь видел их…

– Я с удовольствием… – загорелась вдруг Эльвира. – Я помогу…

С этими словами она схватила бокал, подняла его над центром стола. Ее примеру последовал и Степаненко. Они чокнулись.

– Ну что же, я к вашим услугам, – сказала Эльвира. – Делу время, потехе час. Давайте-ка эти рожи сюда, я быстренько.

«Быстренько» затянулось более чем на полчаса. Однако Эльвира вернулась с торжествующим видом.

– Этот, – указала она на кавказца, – был в Арсеньевске с месяц назад. Некоторое время, всего пару дней, жил в гостинице, вечера просиживал в ресторане. Зовут Мирна. Зойка, посудомойка наша, с ним была. Он то ли грузин, то ли армянин… Сначала с Наташей, буфетчицей, крутил, да она его отшила.

– А этот? – Степаненко пальцем постучал по другой карточке, отмечая про себя, что, вероятнее всего, Эльвира или работает в этом ресторане, или когда-то работала.

– Этот ни на кого не похож. То есть таких много, русский парень, да?! – спросила Эльвира.

Степаненко кивнул и спрятал оба листка бумаги.

Некоторое время они молчали, поглядывая по сторонам. В бутылке шампанского пузырьки газа медленно отслаивались от стенок и поднималась вверх.

– Теперь ты думаешь, как от меня отделаться? – жалобно спросила Эльвира.

Степаненко взялся за бутылку.

– Если ты думаешь, – вдруг сказал он, сам того не желая, переходя на «ты», – что я побегу к вашей Зойке-посудомойке, то ты ошибаешься.

Эльвира подставила бокал.

– А мой муж такой, – вздохнула она. – Именно такой. Только дело, вечное дело, будь оно проклято… Вечные поиски… Впрочем, ваша профессия в том и состоит, что вам приходится вечно кого-то разыскивать… Ну что, потанцуем?

Дальше вечер покатился как по маслу. Постояльцы гостиницы наполнили ресторанный зал, возник равномерный, обычный для такого времени полупьяный шум.

Степаненко понял, что остальное время этого вечера будет потеряно: музыка глушила разговор.

Эльвира всякий раз, как только начинала звучать музыка, всем своим видом показывала, что она хочет танцевать. Деваться было некуда, и они без конца танцевали среди незнакомых людей.

Собственно, о конце вечера Степаненко не задумывался. Он чувствовал: его просьба, призыв к сотрудничеству все испортил. Эльвира выглядела холодной, равнодушной. Максим чувствовал себя ее двоюродным братом. Она даже тоскливо постреливала глазками по сторонам.

«Вот бл… профессия», – выругался про себя Степаненко, представив, что было бы, если бы он приехал сюда, в Арсеньевен, просто так, без этих чертовых клочков бумаги с бандитскими рожами на них.

Можно, конечно, поступить по-другому. Показать бандитские рожи как бы невзначай, а потом… Потом отдаться зову природы… Впрочем, это была бы другая серия, другой вариант развития событий… Возможно, возникла бы натянутость отношений, незаданные, проглоченные вопросы. А так – все ясно, прозрачно и в любой момент, изъяви дама нежелание быть с ним, можно уйти.

Степаненко давно отметил, что пользоваться успехом у женщин можно только в том случае, если не относиться к ним утилитарно, потребительски. Глупо тащить женщину в постель ради того, чтобы она рассказала какую-то мелкую деталь того или иного дела. Лучший способ – открытость, надежность, предсказуемость. Тем более не следует мельтешить, суетиться ради сомнительных сексуальных утех.

Впрочем, насчет сексуальных утех не все было потеряно. Шампанское было выпито, они заказали бутылку водки, но Степаненко старался не пить, ссылаясь на то, что он за рулем. Хотя за руль ему уже никак нельзя было садиться.

– Не бойся, – говорила Эльвира. – Тебя никто в Арсеньевске не тронет: ты со мной. Все менты города знают, кто я.

Графинчик с водкой, заказанный вслед за шампанским, к концу вечера опустел. Эта пустота довершала образ Эльвиры, делая его цельным, законченным. Дама, лишенная внимания, пробующая утопить одиночество в спиртном.

В очередной раз Степаненко пригласил Эльвиру танцевать. Если бы не те хлопоты, ради которых он прибыл сюда, Максим почувствовал бы себя совершенно раскрепощенным, как на отдыхе. Но расслабиться не получалось. Где-то одна была Ира, ее дети, оставшиеся без отца.

– Стоп, – вдруг тревожно прошептала Эльвира. – Здесь мой муж!

Степаненко, не подавая виду, что он озабочен, спросил:

– Нам надо уходить?

– Желательно.

– Где он?

– За крайним столиком с противоположной стороны, – быстро прошептала Эльвира.

Степаненко повернул даму под ритм танца в нужном направлении, посмотрел на крайний столик. Там сидело четверо мужчин. Среди них выделялся своей статью величавый старик с седеющей шевелюрой. Двое других были: один типичный еврей, если судить по внешности, другой – узколицый кавказец, скорее всего грузин.

Эльвира нервно затеребила рукав Максима:

– Уходим!

Но в планы майора ФСБ вовсе не входило бегство.

– Слушай, Эльвира, – сказал он, – между нами что-нибудь было?

– Нет, но…

– Вот и танцуй спокойно… Если бы мы переспали тогда, в прошлый раз, тогда другое дело. Но у меня чистая совесть… Надеюсь, и у тебя.

– Чистая совесть? Не у всех она чиста… – ядовито прошипела Эльвира.

– Ты лучше скажи, что это за люди сидят с твоим мужем?

– И тогда сразу уходим?

– Да, – был вынужден согласиться Степаненко.

Они сделали еще один круг.

– Седой старик – Богомолов, – прошептала Эльвира, – это какой-то ученый, из академгородка. Еще один, худой, – Сохадзе.

– Кто он?

– Он? Да сволочь одна…

– А толстенький, невысокого роста…

– Это Губерман. Бизнесмен… Все, я ухожу…

Перед тем как уйти, Степаненко решил совершить безопасный, но чрезвычайно нужный маневр. Он, используя естественное укрытые – фикусы, колонны и сервировочный столик сразу за колонной, прошелся рядом со столиком, за которым сидели интересовавшие его люди. Маневр дал неожиданный и поразительный результат. Степаненко услышал: кто-то из двоих – то ли узколицый грузин, то ли толстенький еврей, рассерженным, почти разъяренным голосом произнес:

– Вы обещали свести меня с Колешкой. Где Колешко? Где мои деньги? Теперь оказывается, Колешко мертв?! Один вопрос: где Колешко, где мои многие тысячи? И главное – где обещанная документация?

Если бы Степаненко задержался хоть на одно мгновение, чтобы дослушать до конца так заинтересовавший его разговор, на него сразу же обратили бы внимание. Поэтому, сцепив зубы, он прошел дальше, нисколько не заботясь, что в любую секунду Шмаков может узнать его и окликнуть.

Не окликнул. Скорее всего, не увидел. Занят другим. Интересно, чем же?! Ладно, занятный впоследствии может выйти разговорчик…

Он догнал в коридоре Эльвиру и перед тем, как уйти, Степаненко еще раз показал Эльвире фоторобот кавказца.

– Посмотри еще раз внимательно, – сказал он. – Этот, как ты его назвала, Сохадзе, не похож на этого типа?

Эльвира поводила пальцем по лицу кавказца и отрицательно покачала головой.

– Хотелось бы, чтобы ты, Эльвира, – сказал Степаненко, – по возможности свела меня с этими людьми.

Эльвира неопределенно покачала головой.

– Это сложно?

– С Богомоловым я не знакома, только… с Губерманом.

– А Сохадзе?

Глаза у Эльвиры вспыхнули.

– Это подлец. Не знаю, как таких земля носит. Слушай, мне надоело все… Ты похож на моего мужа… Когда он ухаживал за мной, он то и дело просил о мелких услугах. – В голосе женщины звучало явное неудовольствие. – Зачем ты подсовываешь мне эти бумажки? Уходим.

Степаненко уже не в первый раз пожалел, что так необдуманно сунул чертовы фотороботы женщине.

Они покинули ресторан тем же путем – через кухню. Прошли к стоянке. Стоянка была переполнена. Машина Степаненко оказалась в самом дальнем углу, закрытой от улицы. Они сели в машину. Эльвира выглядела уставшей.

Степаненко некоторое время посидел молча. Когда он сунул руку с ключом в замок зажигания, Эльвира неожиданно охватила его шею руками, губы жадно искали поцелуя. Он ответил. Это, казалось, продолжалось вечно. Однако он сидел в сиденье водителя в удобной позе, а она прижималась к нему таким образом, что ее ребра упирались в руль. Прервав поцелуй, она умостила голову на его грудь, ее рука скользнула под рубашку.

– Я всю жизнь мечтала забыться на груди мужчины, настоящего мужчины… – прошептала она.

– Может, поедем…

– Молчи, ничего не говори… – оборвала его она.

– Нет, я просто говорю, можно отъехать куда-нибудь… – его рука скользнула по ее спине, пальцы нащупали пластиковый язычок молнии.

– И что? В машине? – Эльвира отпрянула от него. – Богатый опыт? Дай мне сигарету.

Степаненко тоже закурил, закашлялся, чтобы скрыть неловкость, пробормотал:

– Насчет опыта ты в известной мере права.

– Так на этом сиденье ты уже кого-то трахал? Нет, Максим, я не из таких, – проговорила она.

Он снова попытался обнять ее.

– Не надо, – трезвея, прошептала она. – Я очень серьезно отношусь к подобным вещам. Считаю, что любовь одно из тех редких подарков судьбы, которые нельзя опошлять. Неужели ты хочешь, чтобы я, как самая последняя ресторанная шалава задрала ноги на сиденье и улеглась здесь, прямо в машине? А? Доверившись чуткости стояночных сторожей? Или, может, ты знаешь другие позы и мои ноги не будут видны? Чего же ты молчишь?

Впервые за весь этот сумбурный вечер Степаненко по-настоящему смутился. Впрочем, подумал он, ситуация с любовью фактически повторялась. Только проходила в более спокойной обстановке, на его территории. Он и раньше встречался с подобным типом женщин. Без боя они не сдаются…

Правда, Степаненко и не надеялся, что эту женщину можно будет завоевать просто так, походя. Он даже не строил на этот счет планов. Все должно идти своим чередом. Да – да, нет – нет. Однако упоминание о серьезных чувствах заставило сердце учащенно биться. Эльвира была симпатична ему. А вдруг он ошибается? Вдруг Эльвира подарок судьбы?

– Едем домой? – спросил он осторожно.

Эльвира отодвинулась, заправила блузку в юбку, застегнула молнию на юбке, и вздохнув, спросила:

– Ты хочешь остаться один?

Этой фразы Степаненко больше всего и боялся. Он понял, что Эльвире мужчина нужен, не как самец, а как человек, который был способен ее выслушать. От сознания того, что он может «застрять», Степаненко покоробило. Из опыта, и довольно основательного он знал, что подобные связи чрезвычайно опасны. Женщина, вбившая себе в голову «любовь», хуже всякого зарубежного шпиона. Самое опасное в такой связи – это когда не знаешь, как себя вести. Никто и ничто не подскажет, когда можно форсировать события, а когда следует идти на попятную. В первом случае можно прослыть жеребцом, в другом – евнухом. И в обоих случая можно нажить себе смертельного врага. Женщина всегда чувствует мужчину гораздо тоньше, она с ювелирной точностью определяет уровень его заинтересованности в продолжении знакомства.

В данной ситуации Степаненко решил не рисковать.

– А как ты хочешь?

– Отвези меня домой, – просто сказала Эльвира. – Скорее всего, муж будет ночевать дома. Это с ним иногда бывает…

– Ну что же, с удовольствием, – проговорил Степаненко и мысленно обругал себя ослом.

– Вот, я же говорю, – произнесла Эльвира. И опять, по ее голосу нельзя было понять: обиделась ли она, осталась ли равнодушной, или был еще какой-то иной вариант.

Степаненко дал полный газ, Эльвира вросла в сиденье. Примерно за квартал перед своим домом она попросила остановить машину. Он притормозил. Эльвира порывисто поцеловала его в щеку и, прежде чем он успел прижать ее к своим губам, покинула машину. Захлопнув дверцу, она наклонилась (стекло было приспущено, когда она курила) и шепнула:

– Позвони завтра. Сегодня я не могу быть ни с кем. Может быть, завтра…

Эти последние слова, как и поцелуй, были многообещающими. Видимо, незапланированная встреча с мужем выбила ее из колеи и она не рискнула предаться плотским утехам.