Текст книги "Замочить Того, стирать без отжима (СИ)"

Автор книги: Николай Инодин

Соавторы: Елена Яворская,Александр Кулькин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

«Паника на Лондонской бирже!»

«Париж утверждает, что за последний месяц ни один из его боевых кораблей не принимал участия в боях!»

«Срочно! Новые известия из зоны боевых действий! Инцидент в проливе спровоцирован русской  эскадрой!  Британская общественность возмущена коварным нападением, в результате которого погиб корабль его величества «Найл», повреждены броненосец «Трафальгар» и крейсер первого ранга «Абукир»!  Во время инциндента случайным попаданием уничтожен корабль САСШ «Висконсин», приобретённый Вашингтоном во Франции и совершавший переход в Бостон!

Очевидно, разгромив флот Японской империи, русские адмиралы решили, что на море у них нет достойных противников и намерены установить собственную диктатуру на океанских просторах. Общественность Европы желает знать – как долго правительства просвещённых государств намерены терпеть наглое варварство русских?»

«Резкое выступление президента САСШ!

Выступая в Конгрессе президент Рузвельт заявил:

– Америка возмущена гибелью своих лучших сыновей, их смерть не останется безнаказанной!»

***

Отряд кораблей балтийского флота, совершающий переход на Тихий океан, был вынужден вернуться в гавань Амстердама через час после выхода в связи со странным, но, по счастью, обошедшимся без жертв, происшествием.

 Нужно отметить, что военных причин для отправки отряда на театр боевых действий не было от слова совсем.  Мало того, что флот противника понёс весьма и весьма ощутимые потери, потеряв три четверти своей мощи, так ещё артурские мастеровые, вдохновлённые патриотизмом  и постоянной винной порцией, вводят в строй один трофейный броненосец за другим. Каждое новое пополнение российского тихоокеанского флота заставляет  болезненно сжиматься сердца не только японских, но и британских адмиралов.  Однако зарвавшиеся в своём Порт-Артуре чинуши для пополнения экипажей требуют вполне конкретных офицеров по подаваемым ими спискам, осмеливаясь разворачивать кормой к востоку всех, кто в этих списках не значится.

Но молодым офицерам из старых морских фамилий тоже нужны награды и слава участников боевых действий!  В адмиралтействе резонно возмутились таким образом действий далневосточного штаба, однако грозные телеграммы и письма из-под шпица вернулись обратно с пометкой «адресат не найден». Выход нашли быстро. Решили направить на Дальний Восток отряд кораблей с экипажами, укомплектованными правильными офицерами. Вот только на чём отправлять?

Жадный Витте, мотивируя свои действия небывалыми успехами в войне, финансирование достройки броненосцев типа «Бородино» перекрыл. Тогда родители посовещались, и решили, что ехать гораздо важнее, чем шашечки. К переходу на Тихий океан приготовили немолодые, но вполне пригодные броненосцы «Наварин» и «Сисой Великий», добавив к ним крейсер «Аврора».

За обилие в списках экипажей  князей, графов, баронов и фамилий с приставкой «фон» уходящую эскадру в Кронштадте прозвали «сиятельной», позднее переименовав в «сияющую». Экзотика, вроде Иванова тридцать седьмого/бис, могла обнаружиться только в недрах машинного отделения и носила погоны трюмного механика.

 Отряд, покинув воды финского залива, особо не торопился – посетил с визитом Киль, где блестящие морские офицеры неделю изучали особенности организации службы на германских кораблях.  Потом ещё две недели – Копенгаген. Неделя, проведённая отрядом в Амстердаме, оставила незабываемые воспоминания у  тружениц квартала красных фонарей.

Длительность стоянок, вопреки мнениям злопыхателей, очернителей и клеветников, имела причину важную и более чем уважительную.  Господа офицеры увлеклись научной работой.

По понятным причинам разгадка загадочной гибели  атаковавшей русский отряд в Чемульпо эскадры адмирала Урю взволновала всех флотских офицеров, от кадетов, полирующих сукном казённых брюк скамьи младших классов Морского Корпуса, до почтенных адмиралов.

 Ответа не мог найти никто. Большинство располагало весьма скудной информацией, знали, что использовался каким-то образом сахар, и неким образом имелась связь с употреблением горячительных напитков. «Парадокс Колчака» или, как его ещё называли, «корейский вызов» либо «ребус Балка» разгадке не поддавался. Но пытливый человеческий ум отступать перед трудностями отказывался. Весьма популярны стали в офицерской среде натурные эксперименты. Группы экспериментаторов надирались до потери памяти и пытались повторить выдающийся результат. Безуспешно.

По одной из теорий, неудача крылась в неверном выборе напитка. Водка, немецкий и датский шнапс себя не оправдали. В Амстердаме приступили к испытанию джина, и, видимо, были близки к успеху – забытые эскадрой на берегу офицеры обнаружились через час, решительно протаранив угнанным в порту паровым катером эскадренный броненосец «Наварин» в районе парадного трапа.  Смелых естествоиспытателей удалось спасти, однако они все сильно замёрзли и промокли, катер затонул, а у броненосца оказалась ободрана краска по правому борту. Идти в море на обезображенном корабле адмирал не пожелал и дал команду на возвращение.

– Боже, какой бред!

Контр-адмирал Фелькерзам отбрасывает номер «Таймс», передовица которой полностью посвящена коварному нападению его отряда на британскую эскадру.  В гибели американского корабля тоже обвиняют русских – это неопровержимо доказывает размещённая в середине статьи схема сражения, из которой даже дураку видно: янки не мог попасть в сектор огня британской эскадры. Зато все русские перелёты наверняка доставались несчастному кораблю,  оказавшемуся в ненужное время в опасном месте.

– Господин комендант, вы-то знаете, что мой отряд  уходил из порта на каких-то три часа! Даже до Эйнхейзена не прошёл, о какой битве в Канале может идти речь?

Но господин ван Даамен отводит взгляд, старательно рассматривая палубную обшивку адмиральского салона:

– Военные власти нашей страны не располагают информацией, где именно находился ваш отряд, покинув гавань. К моему глубокому сожалению, ваш повторный заход не отмечен в портовых документах. Вы не вызывали лоцмана, не приглашали таможню, а гражданские служащие не внесли информацию в свои документы.

Голландец вздыхает,  на его лице появляется выражение непреклонной решимости.

– Господин адмирал, Голландия исторически хорошо относится к вашей стране, но установление истины для нас важнее  даже добрых отношений.  Как вы можете объяснить тот факт, что сразу по прибытию в порт на вашем флагманском корабле начались ремонтные работы, а в лазарете оказалось полно офицеров? Для консультации приглашали профессора Баккера, этот факт невозможно скрыть!

Дмитрий Густавович багровеет и в ярости хлопает ладонью по столу. От сотрясения сифон с сельтерской водой подпрыгивает и падает набок, как убитый наповал пехотинец.

– Что вы себе позволяете? Профессор приглашён для лечения простуды! А на «Наварине» просто красят борт, с которого ободрана краска! Это, по-вашему, повреждения эскадры, утопившей два броненосца и избившего ещё два так, что они с трудом доплелись до Портсмута?

Голландец радостно улыбается:

– Так вы подтверждаете, что это ваша эскадра утопила британский и американский броненосцы?

– Во-о-он! – переходя на русский, орёт контр-адмирал фон Фелькерзам, подхватывает со стола графин и запускает его в наглого голландца.

Из европейских газет:

«Голландское правительство потребовало от командования русской эскадры в двадцать четыре часа покинуть территориальные воды Нидерландов»

«Британский флот патрулирует Северное море в ожидании  русской эскадры».

 « Двойной ультиматум России! САСШ и Британия требуют выдать для суда виновных в чудовищном нападении на эскадру нейтрального государства, разоружить флот и интернировать его в портах нейтральных стран. Своё согласие принять русские корабли уже высказали Швеция, Османская империя и Корея».

 «Филиппинская эскадра флота САСШ прибыла в Шанхай для соединения с силами китайской станции британского флота».

«Массовые демонстрации в Нью-Йорке, Балтиморе и Филадельфии! Граждане Соединённых Штатов требуют наказать виновных в гибели своих соотечественников! «Я горжусь своим мужем, он был настоящим американцем!» – говорит вдова капитана Айртона».

«Атлантический флот САСШ готовится к переброске на тихий океан! В состав эскадры войдут новейшие броненосцы и броненосные крейсеры»!

«Что думают в Петербурге? Каким будет ответ Зимнего Дворца  на ультиматум?»

***

Командирский салон на «Наварине» отделан с тяжеловесной роскошью конца девятнадцатого века – красное дерево, ковёр, массивная мебель.  Для ценителя – весьма достойное зрелище, но командиров кораблей и флагманских офицеров отряда они не интересуют.

– Господа, Петербург молчит, наш посланник в Нидерландах сказался больным и отказался от встречи. Я принял решение возвращаться в Кронштадт. Если британский или какой-либо другой флот попытается этому препятствовать, я буду вынужден использовать против него любые имеющиеся в моём распоряжении средства.

– Вы прикажете открыть огонь? Против англичан у нас нет ни малейшего шанса.

– Евгений Романович, мы уже объявлены виновными во всех смертных грехах. И вывод я вижу только один – эта невероятная  провокация задумана как повод для объявлении войны России. Вся европейская и американская пресса клеймит нас как коварных негодяев. Удовольствия выставить нас трусливыми негодяями я им не предоставлю.  Если бритты попытаются остановить нас силой, будет сражение.  Чем бы оно для нас не окончилось. Приказываю, господа, отряд к бою и походу изготовить.

***

Мичман Яковлев в компании корабельного священника наблюдал за развернувшейся на кораблях отряда суетой несколько отстранённо – водолазная часть крейсера к походу готова, а в бою не участвует. Немногочисленных подчинённых мичмана привлекла к своей суете боцманская команда, и они с отцом Алексием, следуя флотской и житейской мудрости: «если не можешь помочь, не мешай» – беседовали о высоком.

– Всё-таки, юноша, я полагаю, что для закуски гораздо лучше подходят солёные грузди. Этак, знаете ли, с маслицем, лучком репчатым, капелькой винного уксуса, и чтобы в бочонке обязательно дубовый лист был, и смородиновый, но последнего – самую малость, для запаха только.  Под огурчик, оно, конечно, тоже душевно идёт, хрустко так, но грузди это совсем другой уровень, понимаете? О чём это вы вдруг задумались?

Мичман, взятый отцом Алексием за рукав, очнулся:

– А?

Потёр виски длинными пальцами с ухоженными ногтями:

– Я, святой отец, вот о чём подумал. Ведь до чего совпало-то, – чужой порт, ультиматум, эскадра поджидает, несопоставимо сильнейшая нашей.  Колчак вывернулся как-то…  А мы?

 – Так ведь Колчак и сам по сей день не знает, что его подчинённый спьяну устроил.

–  Неужели мы глупее?

Отец Алексий вздыхает глубоко, используя всю мощь тренированной грудной клетки.

– Так ведь пробовали  не раз, не выходит.

– Все разы ситуация была обычная, а нужна безвыходная! – у мичмана горят глаза от лихорадочного возбуждения.

– Катер там был, и сахар, и спиртным потом в бухте неделю пахло.  Отец Алексий, мы обойдёмся без сахара! Я к командиру!

***

Два немолодых голландца стоят на пирсе, провожая взглядами уходящие русские корабли. Тот, что выше и стройнее, с бородкой, спрашивает, не поворачиваясь:

– Тоже продал своё старое корыто, Клаус?

            Второй, невысокий и коренастый, с гладко выбритым круглым лицом, сплёвывает в воду.

            – Ты видел.

            – А ещё они скупили весь запас тёмного рома в бутылках. – Первому явно хочется поговорить. – Старина Ван Тиизель небось довольно потирает свои конопатые лапы.  Как думаешь, на кой чёрт им столько дешёвого пойла?

            Второй угрюмо ухмыляется:

            – Дитер, если бы тебе предстояло купание в холодной морской водичке, ты тоже постарался бы прихватить с собой что-нибудь согревающее.

            – Ты вроде как недоволен, сосед?

            – Я, как и ты, знаю, что русские не выходили в море. В газетах сплошное враньё.  Они не нападали на англичан. И янки не топили. Это грязные игры Дитер, и наша страна тоже измазалась. Чему радоваться?

            – Тому, что продал старую баржу по цене двух новых, Клаус.  Пойдём, обмоем удачную сделку, заодно помянём этих сумасшедших.

            Пять современных броненосцев блокирующей эскадры против пары старых калош – удачный расклад, но на всякий случай  мористее держится отряд из шести броненосных крейсеров – на случай, если той же «Авроре» удастся проскочить мимо основной эскадры. Британцы не намерены ничего оставлять на волю случая, отряды дестроеров с заряженными минными аппаратами тоже приведены в боевую готовность.  Русским не ускользнуть, тем более что командир блокирующих сил получает информацию обо всех перемещениях своих жертв ежечасно.

            –  Ром, баржи, – седой адмирал в раздражении швыряет радиограмму на стол.

– Они совсем потеряли головы, делают чёрт знает что.

            –  Тем проще будет расправиться с ними, сэр.

            Адмирал наклоняет чашку  чая с молоком, любуясь благородным оранжевым оттенком напитка.

            –  Вам следует помнить, что справится с буйным сумасшедшим очень, очень непросто. Прежде, чем его упекут в Бедлам, он может такого натворить…

            Как в воду смотрел…

***

            Серое море, серое небо, серая муть в линзах биноклей, прицелов и дальномеров. Тёмно-серые силуэты кораблей на фоне тёмно-серой полосы берега, закрывающей всю западную часть горизонта. Если бы не поднимающиеся выше марева мачты, корабли можно было бы и не заметить. Корабли?  Скользнувший было мимо взгляд сигнальщика рывком возвращается к цели. Точно корабли, в этом нет никакого сомнения.

            – Три военных корабля на левой раковине, лейтенант, сэр!

            Вахтенный начальник в свою очередь вскидывает бинокль.

            – Это они. Всё-таки вылезли!

            – Так точно, сэр!

            – Пытаются уйти под берегом, надеются, что мы там их не достанем.  Глупость, их осадка не намного меньше нашей.

На британской эскадре сыграли боевую тревогу, прибавили ход – дым из труб пошёл гуще, носовой бурун вырос вдвое. На мачте флагмана затрепетали флаги сигнала, новейшие корабли гранд-флита начали последовательно поворачивать почти на сто восемьдесят градусов, ложась на курс перехвата.  Имея три-четыре узла преимущества в скорости, британский адмирал может не торопиться – медлительной мышке не скрыться от его бронированных кошек.

Требование остановиться, отказ русских, первые, пристрелочные, выстрелы англичан…

Мичман Яковлев, внезапно ставший самостоятельным командиром,  на борту своего первого корабля приник к визиру, пытаясь поймать самый выгодный момент для атаки.

– «Пора! Через несколько секунд они состворятся все».

Мичман выпрямляется, оглядывает ряды наклонных штырей, плотно усеявших палубу старой речной баржи, и сам себе даёт команду:

– Огонь!

Резким толчком опускает до упора Т-образный рычаг подрывной машинки. Палуба баржи окутывается плотным облаком порохового дыма, из которого с воем вылетают десятки ракет, тянущих за собой рыжие хвосты пламени. С опозданием на несколько секунд такой же залп даёт вторая баржа.

– Привет от Конгрева! Это вам за Копенгаген, суки британские! Эй, черти, вторую порцию!

Матросы, для скорости движений сбросившие бушлаты, в одних тельняшках начинают подавать из трюмов и насаживать на направляющие штыри новую порцию ракет.

После третьего, последнего залпа, мичман поворачивается к рулевому:

– Право руля, к берегу держать!

– Есть к берегу держать! – отвечает матрос, улыбаясь в пшеничные усы – голос у мичмана сорвался, от волнения командир ракетного корабля «Акация» как говорится, «дал петуха».

 Большая часть ракет падает в море, но достаточное их количество ударяет в палубы и надстройки британских броненосцев. От удара бутылки, составляющие боевую часть этих примитивных снарядов, разбивается, и ром, чёрный карибский ром лужами расплёскивается по палубам, разбрасывая в стороны ароматные (ну, это смотря на чей вкус) брызги. Спиртовые пары смешиваются с атмосферным кислородом, эту взвесь начинают засасывать палубные вентиляторы, и в этот момент один из не прогоревших до конца пороховых двигателей зажигает получившуюся смесь. Над флагманским «Лондоном» вспухает чудовищный огненный шар, клубясь, поднимается вверх, оставляя внизу тонкий дымный след.

– Вылитый ядерный взрыв, прости Господи, – крестится наблюдающий за сражением с кормового мостика «Авроры» отец Алексий.

Страшный со стороны, внешний взрыв не сильно повредил бронированному кораблю. Так, мелочь – смятые дымовые трубы, закопчённые стёкла оптических приборов. Но в недрах броненосца детонирует ром из корабельных запасов. Потоки горящей жидкости устремляются в трюмы…

Корабли британской эскадры один за другим повторяют судьбу своего флагмана.

Узнав о поражении эскадры броненосцев, командир отряда крейсеров коммодор Блэр  не стал вступать в бой, его корабли отправились оказывать помощь пострадавшим в бою соотечественникам.

Из европейских газет:

«Применив новое оружие русский флот прорвался в Северное море!»

«Новое оружие русских противоречит всем правилам войны!»

«Бесчеловечная атака северных варваров! С кораблей эскадры эвакуируют десятки обгоревших моряков!»

Из разговоров:

– Мэри, они бросались в огонь и пили горстями! На них горела одежда, но они не останавливались! Мне страшно это вспоминать, но я каждую ночь вижу этот ужас во сне – горят, пьют и хохочут…

– Бедный, сколько тебе пришлось выстрадать из-за этих гадких русских!

***

            Грозное оружие – утыканные стержнями направляющих речные баржи – покоится на илистом дне на границе территориальных вод Нидерландов.  Недолго довелось мичману Яковлеву командовать боевым кораблём. Но молодой человек не унывает – на палубу «Авроры» взбежал быстро, но с достоинством – его выдумка позволила прорваться сквозь блокаду сильнейшего флота мира не то, что без потерь – без единого пушечного выстрела. Сигнал с благодарностью адмирала, пожимающий руку капитан крейсера, дружеские объятия прочих офицеров – мичман купается в любви и уважении сослуживцев. Младшие чины едят глазами и за счастье почитают выполнить команду – только отдай.

– Вы, юноша, не загордитесь теперь, – густой баритон отца Алексия действует как стакан сельтерской после пары стопок водки.

– Грешен, святой отец, есть такое дело, – склоняет коротко стриженную голову мичман.

Священник улыбается:

– Ну-ну, не на исповеди! Кто бы в вашем возрасте не возгордился! Тем более – после содеянного.  Вот только через неделю прочие хоть и не забудут, но поостынут. А вы можете не успеть вовремя спуститься из горних эмпиреев.

Яковлев краснеет:

– Отец Алексий, я даже и не думал….

– Зря, молодой человек, зря. Думать – занятие полезное во всякое время, не токмо в смертельной опасности, что у вас получилось отменно, но и после неё тоже. Ибо медные трубы – первейшее средство для погубления молодых и талантливых.  Нынче вечером вас, небось, кают-компания в оборот возьмёт, а завтра, если живы будем, прошу к себе, чаю выпьем, потолкуем. Груздей солёных, увы, нет, а вареньем монастырским попотчую.  Малиновым.

– Почту за честь, отец Алексий.

Погасив огни, отряд русских кораблей полным ходом двигается в ночь, оставляя вход в пролив Скагеррак по правому борту.

– Я много лет командовал минным отрядом, господа, – Фелькерзам чубуком трубки постукивает по расстеленной на столе карте.  После той оплеухи, которую мы с вами отвесили Хоум-Флиту,  лордам плевать на мелочи типа территориальных вод  Дании или Норвегии.  Потом отбрешутся.  Так что в тех краях нынче тесно от британских скаутов и миноносцев.  Держим к Исландии, оттуда на Шпицберген, где забункеруемся.

– Будем прорываться в Архангельск, господин контр-адмирал?

Фелькерзам минуту думает, после отрицательно машет головой:

– Замерзает, собака. В Мурманск пойдём.

Флаг-офицеры замирают в недоумении. Штурман решается не то чтобы возразить, высказать сомнение:

– Ваше превосходительство, Мурманск ещё не начинали строить…

– Вот мы и построим, – ставит в разговоре жирную точку командир отряда.

Полоса тумана принимает в себя три громоздких, ощетинившихся орудийными стволами боевых корабля.  На какое-то время отряд под командованием контр-адмирала Фелькерзама исчезает из европейских событий.

***

«Младший делопроизводитель пробирной палаты Солодовников домой не торопился – в его скромном холостяцком жилище не было ничего притягательного. Отсидев положенные часы в учреждении, Пётр шёл совсем в другую сторону – в стрелковый клуб. Большую часть своего жалования молодой человек тратил на патроны к любимому своему «Веблею – Фосбери», кои и пережигал на стрельбище, без промаха дырявя любые мишени. Даже с завязанными глазами, на слух, всаживал четыре из шести патронов в пущенную по песку жестянку из-под сгущённого молока».

Холодные пальцы размеренно ударяют по клавишам пишущей машинки. На лице – полное отсутствие выражения. Глаза уставлены в некую точку в пространстве. У сидящего за рабочим столом вообще движутся только руки. Слева от «Ундервуда» стопа чистой бумаги, справа – пачка отпечатанных страниц. Машинка стучит размеренно, в одном и том же темпе, останавливаясь лишь для того, чтобы печатающий мог заложить в каретку чистые листы бумаги.

Молодой делопроизводитель, заблудившись в метель на Аничковом мосту, выходит из снежной заверти под рождество 1962 года к частоколу Ачаньского острога на Амуре.

Покорив казаков Хабарова мастерским владением саблей и точной стрельбой из револьвера, попавший в прошлое младший делопроизводитель не теряется, и начинает усиленную боевую подготовку казачьего отряда и небольшой группы молодых охотников – гольдов, для отражения нападения маньчжур, которое, как знает Пётр, последует в начале весны.

Недовольный ростом авторитета молодого человека, Ерофей Хабаров затаивает в душе злобу, собираясь при малейшем поводе расправиться с неизвестно откуда взявшимся конкурентом.

Тем временем Солодовников, при помощи местного шамана, изготавливает в кузнице дорн и производит нарезку стволов в казачьих пищалях. В обнаруженном по следам старых работ медном руднике начинается работа, китайский торговец Си Ли доставляет в острог запас киновари, и в остроге начинается производства капсюлей.

Выполняя волю призвавшего его, зомби Хрюнинг ваяет к заданной дате очередную нетленку. Именем Великого Охредитора, а как же ещё.

Перенос

Ухоженная бородка встопорщена, всегда старательно зачёсанные волосы растрёпаны, лицо перекошено. Плащ, чёрный как крыло мрака, сбился набок и не впечатляет.

Ещё бы, для того, чтобы разорвать пачку бумаги, требуется немалая сила и хоть какое-то соображение.  Зловещий некромант, наконец, осознаёт тщетность своих усилий, бросает рукопись на стол и начинает рвать на мелкие клочья отдельные листы.  Пытается орать, но, утомлённый неудачной попыткой, запыхался и может лишь выкрикивать отдельные слова:

– Бред!

По комнате разлетаются клочья бумаги.

– Галиматья!

Треск очередного гибнущего листа.

– Я что приказал?!

Тяжёлое дыхание, бычий взгляд из-под насупленных бровей.

– Отсебятины не потерплю!

Наконец, дыхание персонажа выравнивается, и к эмоциям  добавляется толика информации:

– Попаданец должен оказаться на ВОВ!

Господин в плаще сталкивает рукопись со стола и не скреплённые между собой листы разлетаются по комнате.

– Главный герой должен оказаться в известной личности! Читатель не собирается бежать в библиотеку и выискивать, кто такой Хабаров! И никаких описаний переноса, попал и всё, нечего загромождать текст лишней информацией! Он, как котлета, должен быть готов к употреблению без тщательного пережёвывания. И делать его дешевле из некачественных продуктов, поэтому и вожусь с вами, покойниками!

Хрюнинг выслушивает весь этот крик без малейших эмоций на лице – откуда у зомби эмоции. Команды что-либо делать не было, поэтому бывший специалист по швейным машинкам сидит ровно и даже не дышит. Впрочем, как всегда.

Хозяин переводит дух, вытаскивает зеркальце и приводит себя в порядок. Величественным жестом поправляет плащ и опять превращается в авторитетного и непогрешимого.

– Переписать. Попадаешь героя в… Будённого. Осень сорок первого, конная армия из Крыма вплавь переправляется в Румынию. Захват Констанцы, уничтожение нефтяных месторождений в Бухаресте….

– В Бухаресте? – механически переспрашивает Хрюнинг.

– В Бухаресте, в Братиславе… Сам разберёшься, не маленький. Рейд через Карпаты, мобилизация местных, освобождение пленных из лагерей и удар на Краков. Группа «Юг» в котле, наступление на Москву сорвано. Финал: Ставка,  Сталин доволен, намекает на удар через Балканы по Италии.  Это для второй книги, понял?

Зомби кивает.

– И чтобы мне без этого, эстетства! Эмоции и прочие рассусоливания мне не нужны! Попадание, всё плохо, ГГ напрягается, находит выход, которого в упор не видят местные идиоты, рывок и победа!

И чтобы без баб!

Хрюнинг молча выворачивает из обёртки очередную пачку бумаги, заправляет в машинку первый лист и бьёт по клавишам:

«Гречиху с поля никто не убрал. Лишь чёрные пятна в местах попадения мин и снарядов разрывали её лохматое красное полотно…»

Наше время. Где-то внутри её величества Московской Кольцевой Автомобильной Дороги. По наличию оргтехники и мебели набившего оскомину вида помещение можно отнести к офисным. Шорох страниц, стук нажимаемых на калькуляторе клавиш. За окном лето, но окно предусмотрительно не открывается – за тройным стеклом стеклопакета струится густой, ароматный Московский Воздух. Гудит кондиционер.

– Они охренели, коллега.  Причём в этот раз все сразу. Эпидемия какая-то.

Из смежного помещения появляется голова коллеги – видимо, он сидит недалеко от двери и просто наклонился, не вставая.  Усы, бородка и высокий начёс тёмных волос нам явно уже где-то встречались.

– Что, опять требуют заплатить?

– Хуже. Завалили суды исками.

Слышно, как в соседней комнате выдвигается и через какое-то время задвигается обратно ящик стола.

– Плевать, – доносится оттуда. – Не впервой, отобьёмся.

Сидящий в комнате отодвигает калькулятор и смотрит на часы.

– Не в этот раз, к сожалению. Там всё серьёзно. Они получили доказательства печати дополнительных тиражей.

– Что, всех?

– Процентов тридцать, но этого хватит.

Пауза. В соседнем помещении обдумывают ситуацию.

– Слушай, а может им всё-таки заплатить? Половину?

– Ну-ну, – язвительно отвечает видимый собеседник. – Большую часть мы с тобой уже потратили. А твои новые МТА (молодые талантливые авторы) практически не продаются, скоро склад возвратами под крышу забьём. Ты кредиты свои гасить собираешься?

            Очередная порция тишины.

            – И что будем делать? – у появившейся в дверном проёме головы на лице растерянность и недоумение.

            – А хрен его знает, ваше благородие! – ехидно скалится тот, что считал на калькуляторе.  – Вот если б они все провалились куда…

Несколько позже. Если верить спутниковому навигатору, уже за пределами МКАД.

Тёмное помещение с наглухо задёрнутыми шторами. Стены украшены орнаментом в неоскифском зверином стиле, быки борются с медведями. Чувствуется рука талантливого художника – выпученные глаза, вываленные языки, раззявленные пасти. Кажется, сейчас они придут в движение, раздастся грохот копыт, уши заложит от звериного рёва.  На полу, в нанесённой краской «Капорол» пентаграмме, на подставке из двух томов «Экономикс» стоит большой монитор – дюймов шестьдесят по диагонали, не меньше. В углах пентаграммы помещены айфоны последней модификации, транслирующие в записи пасхальное богослужение в римском соборе Святого Павла. По бокам от монитора в канделябрах чёрной бронзы неярко горят  свечи из жира невинных младенцев.

Лихорадочно мечутся по виртуальным кнопкам шестого айфона (шестой в данном случае порядковое числительное, а не обозначение модели) пальцы с ухоженными ногтями.

«Абонент 782 146 D38 s95 412 3Rq срочно требует встречи с контрагентом!»

Тревожное мигание экрана в руке вызывающего, серия длинных гудков и экран монитора вспыхивает зловещим красным светом. Скрытые в стенах динамики оживают:

– Сколько можно, убери эти пошлые цветовые эффекты, как маленький, в самом деле.

Щелчок пульта, тревожное мигание сменяется ровным светом. С экрана мило улыбается лицо пожилого человека с дружелюбным оскалом золотых зубов. (Когда вставлял, фарфоровых ещё не было, теперь менять уже поздно, своего рода атрибут. La noblesse oblige, сами понимаете).

 – Ну, что у тебя опять? Между прочим, тебе не надоела эта вонь? – косится на горящие свечи. – Следующий раз зажги пару стодолларовых купюр – меньше возни, а детских страданий в них побольше, чем в твоих средневековых артефактах.

Вызвавший, справившись с волнением:

– Мне срочно нужна помощь.

– Надоело. – Морщится недовольно лицо на экране. – Выкручивайся сам.

– Под угрозой находятся сделанные вами инвестиции!

– Такая душонка это не инвестиции, это просто дрянь и скрежет зубовный. Дешёвка, купленная втридорога, тут я однозначно прогадал. Но вложено действительно много.

Из динамиков раздаётся долгий прочувствованный вдох.

– До чего бездарный нынче клиент пошёл! Ничего, абсолютно ничего не способны сделать сами… Что на этот раз?

***

Михаил Крестовский aka Korpus Kristi

Я уже заканчивал прибираться в мастерской. Сегодня, надо сказать, особой работы и не было, так, больше ковырялся для души. Сменил одному клиенту прицел на последней модели «Баррета», смонтировал на винтовку имевшийся у него двадцатикратный «Льюпольд 19/04». Если хочет человек сэкономить на покупке такой большой пушки – он в своём праве. Ставил далеко впереди, «по-скаутски» – Леонсио любит стрелять таможенников прямо в джипах, навскидку. Утверждает, что иначе они успевают смыться. Может быть, он и прав, сам я не пробовал – некогда.

Убрал винтовку в чехол, положил в ящик старые кольца, вернул на витрину освободившийся прицел. Зашёл в кладовку, перетащил в тайник оба ящика с контрабандными АКМами ижевского производства, с этим товаром у нас в Юте последнее время проблемно – спрос подскочил, а поставки накрылись. Санкции называется. Из Мексики таскаем, по деньгам даже выгоднее кокаина выходит. Опять же, намного гуманнее – кокаин убивает медленно. Хорошо хоть патронный завод в Сербии Клинтон не разбомбил в своё время, поставки регулярные, но я на всякий случай приныкал в подвале тысяч сто «семёрки». Аккурат за ящиком, в котором храню на всякий случай свой именной М2НВ. Да-да, тот самый, любимая в штатах «пятидесятка» старины Браунинга, он же Ма-Дьюс. Спросите – где взял? А места нужно знать. У моего старого «Хамвика» даже «собачья будка» под него есть. Не на крыше, конечно, в гараже. На всякий случай. А случаи, они всякие бывают.