Текст книги "Дело уголовного розыска (Невыдуманные рассказы)"

Автор книги: Николай Гацунаев

Соавторы: Григорий Ропский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

НОЧНОЙ ЗВОНОК

Пожалуй, никто из завсегдатаев чайханы не мог похвастать, что видел участкового уполномоченного Икрамджана Пулатова без фуражки. Подтянутый, щеголеватый, в неизменно начищенных до зеркального блеска сапогах, младший лейтенант не расставался с нею даже в самую лютую июльскую жару. Лестные острословы утверждали, что он и спит в ней, опустив для надежности ремешок под подбородок. Утверждали, впрочем, беззлобно, так как за полтора месяца работы энергичный и добросовестный участковый сумел завоевать авторитет и уважение у аксакалов и остальных жителей кишлака, что же до детворы, – то она его просто боготворила.

Единственной каплей дегтя была злополучная фуражка. Стоило Пулатову появиться в чай хане и, поздоровавшись со всеми, подсесть к старикам, коротавшим время за чаем и неспешной беседой, кто-нибудь из них, убедившись, что настроение у участкового хорошее (а так оно чаще всего и было) издалека заводил разговор о фуражке.

Так было и на этот раз. Убеленный сединой пенсионер Саид-бобо, лукаво покосившись на Пулатова, обронил как бы невзначай.

– В такую духоту не мешало бы и голове дать подышать, а Икрамджан?

– Да ты что, Саид-бобо! – тотчас откликнулся другой старик. – Устав не знаете? Икрамджан на службе находится. Как же ему без фуражки?

– Йе? – притворно удивился Саид-бобо. – В чайхане – и на службе? А отдыхать когда? Милиционер днем и ночью на страже. – И все время я в фуражке?

– А как же? Участковый без фуражки – что дехканин без бельбога. Рахимджан-бобо вчера позабыл дома бельбог, так потом пришлось с поля возвращаться. Пять километров пешочком отоптал. Туда и обратно.

Все, кто присутствовал в чай хане, с возрастающим вниманием следили за развитием разговора. Один младший лейтенант невозмутимо потягивал чай из пиалы.

– Бельбог нужен, – согласился седобородый насмешник. – Бельбог – вещь необходимая. И кубышку с насваем в него завернешь, и оби-нон, и заварку, и парварду, и спички. Повязал на живот и шагай, куда хочешь…

– Вместо рюкзака! – подсказал кто-то из молодых, но старики игнорировали реплику.

– Ну, а фуражка?

– А вы знаете, уважаемый Саид-бобо, что у Икрамджана в фуражке? – ехидно поинтересовался собеседник.

– Голова, что же еще? – развел руками Саид-бобо.

– Вот тут-то вы и сплоховали! Государственные секреты, вот что у него в фуражке. Снимет, секреты – фыр-р-р! – и разлетелись. Понятно вам теперь? Или я не прав, а Икрамджан?

– Правы-правы! – усмехаясь, кивнул младший лейтенант.

– Скажи, сынок, – не унимался Саид-бобо, а засекреченного оружия у тебя там случайно нет? Такого, чтобы как снимешь фуражку, так все и окаменели?

– Может, и есть. – Участковый спокойно налил чаю в пиалу и поднес к губам. – Я его, пожалуй, на вашем внуке испытаю. Если сами меры не примете.

– А что мой внук? – насторожился Саид-бобо.

– Моду завел из-за дувала зелеными яблоками проходящие машины обстреливать. Председательскому шоферу глаз подсветил.

– Это вы серьезно, Икрамджан?

– Не верите, у пострадавшего поинтересуйтесь.

– Сегодня же задам трепку негоднику!

– Правильно сделаете. – Пулатов отхлебнул из пиалы и опустил ее на дастархан. – Есть еще ко мне вопросы?

– У толстяка Маннова есть, – откликнулся собеседник Саид-бобо. – Только он сам спросить стесняется.

Маннов, кишлачный парикмахер, беспокойно заерзал на месте.

– Ладно уж, сиди Маннов, – кивнул старик. – Я за тебя спрошу. Он, Икрамджан, ночами не спит, гадает, почему все односельчане к нему стричься-бриться идут, а ты – нет.

– Только и всего?

– Да шутят они! – не выдержал Маннов. – Не верьте, Икрамджан-ака!

По чайхане прокатился дружный смех.

– Товба! – возмущенно развел руками старец. – А еще бритвой орудуешь! С твоей заячьей душонкой в повара надо было идти, а не в парикмахеры! Сам же тут распинался: «Я бы участкового бесплатно стриг, лучшим одеколоном брызгал!» Все слышали.

– Когда? – вытаращил глаза брадобрей. – Кто слышал?

Чайхана покатывалась с хохоту.

– Да хотя бы Рахимджан-бобо. Вот он, кстати, легок на помине, – указал старик на входящего в чайхану пожилого дехканина. – Спроси-спроси. Я не я буду, если не подтвердит. Уж кто-кто, а бригадир соврать не даст.

Довести розыгрыш до конца не удалось. Рахимджан-бобо был явно чем-то встревожен. Отыскав глазами участкового, он подошел к нему вплотную и что-то шепнул на ухо. Икрамджан тотчас поднялся, положил на дастархан мелочь за чай, и они вдвоем направились к выходу.

Она стояла метрах в двадцати от дороги, среди смятых и искалеченных кустов хлопчатника – пепельно-серая «Победа» с шахматным пояском вдоль кабины.

– Недобрый человек это сделал! – возмущался Рахимджан-ака. – Мы за каждым кустиком, как за ребенком ухаживаем, а он… Взял и пропахал по живому. Или пьяный был, или еще что… Я сначала сам его дождаться хотел, головомойку устроить. А потом подумал: пусть лучше милиция этим займется. По закону чтобы.

– Правильно подумали, – похвалил младший лейтенант. – Самосуд до добра не доводит.

Он осмотрел машину, стараясь не наступать на и без того примятые кусты хлопчатника. Распахнул дверцу, обследовал кабину.

– Странно.

– Что? – не понял старик.

– Куда шофер мог деться, думаю. Судя по всему, машина тут уже несколько часов стоит. Бензина больше полбака, рулевое управление в порядке. Может, аккумулятор сел?

Икрамджан поднял капот и проверил аккумулятор.

– Тоже в порядке. Вот что, Рахимджан-ака, вы тут побудьте на всякий случай, а я съезжу, автоинспектора вызову. Посторонних к машине не подпускайте, ясно? И сами ничего не трогайте.

– Что, я мальчишка, что ли? – обиделся старик.

– Вот и прекрасно.

Участковый выбрался на дорогу и торопливо зашагал в сторону поселка.

Возвратился он на мотоцикле с коляской часа полтора спустя, вдвоем с лейтенантом Николаевым из ГАИ.

Оставив мотоцикл на дороге, они поспешно направились к машине.

– Здравствуйте, уртак лейтенант, – поздоровался с автоинспектором Рахимджан-ака, выходя из-за «Победы». Тот тоже кивнул и пожал ему руку. Потом достал из нагрудного кармана записную книжку, раскрыл и еще раз взглянул на номер машины.

– Ну, товарищи, спасибо вам большущее. Мы эту машину вторые сутки по всему Ташкенту ищем.

– Угон? – спросил участковый.

– По-видимому, да.

– А что с шофером? Неизвестно.

Лейтенант вздохнул.

– Вот уже больше месяца в городе какая-то банда орудует. Угоняют машины, обычно такси, совершают ограбления и бросают где попало. Шоферов как правило убивают. Одного покойника в Саларе нашли, другого на Тезиковке, третьего в Анхоре.

– Вот негодяи! – возмутился старик. – А уголовный розыск что делает?

– Ищем, – коротко бросил лейтенант, забираясь в кабину. Достал связку ключей, подобрал нужный и завел мотор. – Значит так. Я отгоню машину. А ты, Икрамджан, заканчивай дела здесь и на мотоцикле приезжай туда же. Договорились? Держи ключ.

Совещание в кабинете начальника уголовного розыска республики подходило к концу.

– Подведем итог, – Булатов встал из за стола и прошелся по кабинету. – Из всего, что здесь было сказано ясно одно: мы имеем дело с матерыми, опытными преступниками. Они действуют обдуманно, быстро, решительно, и почти не оставляя следов.

– Профессионалы… – вздохнул начальник городского уголовного розыска Юрков. – Сорок девять дней орудуют – ни одной зацепки.

– Профессионалы, говорите? – прищурился Булатов. – А мы с вами кто в таком случаи? Дилетанты? Любители? Послушать вас, – нам только и остается, что сидеть, сложа ручки, да ахать. А бандиты тем временем совершают убийства, грабят магазины!..

– Вы меня не так поняли, Борис Ильич.

– Я вас правильно понял, Петр Федорович. От вас требуются не ахи-охи, а оперативные меры по выявлению и обезвреживанию банды. Я не оговорился, сказав, что они почти не оставляют следов. Это вы, надеюсь, поняли?

– Да. – Юрков кивнул.

– Слушаю вас.

– Во-первых, почерк. Все налеты совершены с помощью угнанных машин. Как правило, это такси.

– Так… – Булатов продолжал выжидающе смотреть на Юркова.

– Все водители убиты.

– Так-так… – оживился Булатов, явно направляя мысль Юркова в нужном направлении. – Продолжайте.

– Убиты одним и тем же орудием: удавкой.

– Вот! – Булатов вернулся на свое место и опустился в кресло. – Вот вам и след.

Присутствующие недоуменно переглядывались. Юрков несколько мгновений сосредоточенно молчал, прикусив нижнюю губу, затем встряхнул головой.

– Не понимаю! – замешкался он. – Вы говорите след… Ну, разумеется, в каком-то смысле…

– В самом прямом, – прервал его Булатов. – Вспомните, удавками в свое время орудовали ОУНовцы в Западной Украине, расправляясь с советскими активистами. В практике преступников Ташкента такого орудия, насколько мне помнится, до сих пор не было.

– Вы считаете, что эта банда пожаловала к нам оттуда? – спросил заместитель начальника уголовного розыска города Герасимов.

– По крайней мере один из них, – кивнул Булатов. – И что то мне подсказывает: он у них главарь. Давайте-ка, «прокатайте» эту версию.

Участники совещания заговорили сразу же между собой. Булатов прислушивался к разгоревшимся дебатам, а затем снял трубку телефонного аппарата.

– Клавдия Петровна, Разумный у себя?

– Майор Разумный, должен быть, в Нукусе, – отрапортовал Юрков.

– Ах да, черт возьми, запамятовал. – Булатов вернул трубку на место и вдруг в упор взглянул на Юркова. – Стоп-стоп, а вам это откуда известно?

– Разве это секрет? – в свою очередь удивился Юрков.

– Секрет не секрет, а знали о предстоящей поездке всего двое: я и Разумный. Договорились вчера вечером. Кто вам мог сказать о поездке?

– Жена, – улыбнулся Юрков. – А ей сказала ваша жена. Они, как вам известно, дружат с женой Разумного.

– М-да, – Булатов потер подбородок тыльной стороной кисти. – Конспирация, ничего не скажешь.

Зазвонил телефон.

– Булатов слушает. Что? Не улетел? Вот и прекрасно. Пусть идет сюда.

Он опустил трубку на рычажки и, взглянув на Юркова, пояснил:

– В Нукусе нелетная погода. Ну что ж, – теперь он обращался ко всем присутствующим. – Юркову и Герасимову остаться. Остальные товарищи свободны. Утром жду вас с предложениями по последней версии. До свидания, товарищи.

Разумный был в штатском костюме, и Булатов поймал себя на мысли, что тому, кто не знает майора, невозможно определить его принадлежность к милицейской службе. Завидное качество для оперативного работника.

– Не улетели? – спросил Булатов, обмениваясь с майором рукопожатием. Разумный молча пожал плечами. – Это даже к лучшему, так что не огорчайтесь. Прошу.

Булатов жестом пригласил всех к приставному столу и сам сел рядом с Разумным.

– Значит, так. Сегодня, а точнее два часа тому назад поступило сообщение о том, что опять обнаружено угнанное накануне такси. Судя по всему, с помощью этой машины совершена очередная магазинная кража. Улавливаете, к чему я клоню, Александр Александрович?

Разумный кивнул.

– Почерк тот же, что и в предыдущих случаях. Труп таксиста, правда, не обнаружен. Тем не менее есть основания полагать, что действует все та же банда «гастролеров».

– «Гастролеров»? – переспросил Разумный.

– Да. Мы тут с товарищами почти единодушно сошлись во мнении, что это дело рук приезжих преступников.

– Есть веские основания?

– Есть. Но об этом позже. Сейчас я вот о чем хотел с вами посоветоваться. А что, если…

Булатов помолчал, обдумывая, как четче сформулировать мысль.

– В общем я исхожу из того, что бандиты, которых мы разыскиваем, вряд ли тесно связаны с местными преступниками.

– Я подчеркиваю: тесно. Потому что какие-то контакты, наверняка, есть. Так?

– Логично, – согласился Юрков.

– Далее, – Булатов побарабанил пальцами по столу, – между местным ворьем и «гастролерами» неизбежно должен возникнуть конфликт.

– Почему неизбежно? – усомнился Герасимов. – Может и не возникнуть.

– Конфликт неминуем, – убежденно продолжил Булатов. – Во-первых, конкуренция. Во-вторых, – зависть: уж больно удачливы «гастролеры». В-третьих, ну, скажем, женщина…

– Допустим, – кивнул Разумный. – И что из этого следует?

– Либо перегрызутся между собой, – усмехнулся Юрков, – либо «Гастролеры» заблаговременно смоются из Ташкента.

– Верно, – согласился Булатов. – Но не исключен и третий вариант. И к нему надо быть готовым. А пока отправляйтесь, Александр Александрович, вместе с товарищем Герасимовым в автоинспекцию и тщательно осмотрите угнанное такси. Прихватите с собой эксперта НТО.

В глубине двора возле светло-серой «Победы» с шахматным пояском прохаживался, нервно попыхивая папиросой, автоинспектор Николаев. Увидев приближающихся оперработников, облегченно вздохнул и затоптал окурок.

– Привет! А я уж вас заждался совсем. Обещали в два, а уже почти полтретьего.

– Эта машина? – деловито осведомился Разумный, делая вид, что не слышал упрека лейтенанта.

– Эта, товарищ майор, – уже совсем другим тоном ответил Николаев.

– Приступай, Сережа, – кивнул Разумный эксперту. – С салона начни.

Тот распахнул дверцу водителя и, слегка пригнувшись, заглянул внутрь. Затем резко выпрямился и взглянул на автоинспектора.

– Вы пригнали машину?

– Я. А что?

– Покажите подошвы.

– Что? – Не сразу понял лейтенант.

– Подошвы ваших сапог покажите.

– А-а… Пожалуйста.

Николаев повернулся спиной к эксперту, согнул в колене одну ногу, потом вторую. На кожаной подошве сапог блеснули головки медных гвоздиков.

– Так я и думал, – констатировал эксперт. – Придется за гипсом идти.

– Не понял? – недоуменно переспросил лейтенант.

– Взгляните сюда, – эксперт ткнул пальцем в открытую дверцу кабины.

Все трое подошли ближе и заглянули в кабину.

На резиновой прокладке между тормозной педалью и акселератором отпечатался четкий рисунок рубчатой подошвы.

– Вот и первая улика, – сказал Герасимов.

– Не будем спешить с выводами, – охладил его Разумный. – След еще неизвестно кем оставлен. А руль ты осмотрел, Сережа?

– Да, – кивнул эксперт. – Отпечатков много, но они скорее всего принадлежат товарищу лейтенанту.

– Ладно, ступай за гипсом. А мы пока что багажник обследуем. – Разумный взглянул на автоинспектора. – Вы открывали багажник?

– А что там может быть? – пожал плечами Николаев. – Домкрат, запаска, канистра…

Договорить он не успел. Разумный поднял крышку багажника и, мгновенно побледнев, жестом подозвал коллег.

В багажнике, скрючившись, в неестественной позе лежал человек. Руки были связаны за спиной. Ноги согнуты в коленях, подтянуты к самому подбородку и тоже скручены веревкой.

Оперработники осторожно вызволили его из багажника, развязали веревки, но он так и остался лежать на земле, сжатый в комок, словно младенец в материнской утробе, неподвижный, застывший. Казалось, он был мертв. Но когда Герасимов вытащил кляп изо рта пострадавшего, тот еле слышно, глухо застонал.

– Врача! – скомандовал Разумный. – Вызывайте «скорую»!

Через несколько минут пострадавший был доставлен в ТашМИ. Он по-прежнему не приходил в сознание. По найденным при нем документам удалось установить личность. Это был водитель такси Гурген Амбарцумян.

Лучше всего Булатову работалось по ночам. Он знал это и намеренно оставлял самые сложные дела на вечер, когда схлынет суета трудового дня, в опустевших коридорах воцарится тишина и после короткого отдыха мысль начнет работать четко, без сбоев.

Но сегодня что-то мешало ему, не давало сосредоточиться. Булатов досадливо поморщился. Скрупулезно требовательный к себе, он не терпел небрежности у других. А здесь она была налицо: халатная небрежность, едва не приведшая к гибели человека. И это – в случае, если врачам удастся его спасти. А если нет?

Булатов резким движением руки отодвинул в сторону бумаги. Ну как же можно было осмотреть машину и не догадаться заглянуть в багажник? Потерять столько драгоценного времени?! Чем быстрее пришел бы в сознание Амбарцумян, тем раньше удалось бы получить сведения о преступниках. Сведения, без которых практически розыск топчется на месте.

Булатов взглянул на часы и покачал головой: четвертый час, скоро начнет светать. Так поздно он давненько не засиживался. Пожалуй, надо отправляться домой.

Он протянул руку, чтобы убрать в сейф бумаги, но раздумал и крепко стиснул пальцами подбородок. Что-то удерживало его на месте. Что – он и сам не смог бы объяснить. Какая-то подспудная, не оформившаяся мысль, предчувствие, интуитивное ожидание чего-то… Булатов зажмурился и саркастически усмехнулся. Чуть ли не мистика…

На столе резко и требовательно зазвонил телефон. Булатов встрепенулся и рывком снял трубку.

– Слушаю!

– Поздно сидишь, начальник. – голос звучал глухо, невнятно. – Дел много, а?

– Слушаю, – уже спокойнее повторил Булатов.

– Ну, слушай, слушай, – на том конце провода помолчали. – Считай, пофартило тебе, начальник.

– Вы о чем?

– О том же, о чем и ты.

– Говорите яснее.

– Погоди спешить, начальник. Ты меня не знаешь, зато я о тебе наслышан. Хочешь, скажу, об чем сейчас маракуешь? Об налетчиках, которые таксистов гробают. Угадал?

– К делу, – отрывисто бросил в трубку Булатов. С неизвестно откуда пришедшей уверенностью он понял, что сейчас будет сказано главное. И это главное будет правдой.

– Спешишь? – в трубке хрипло прокашлялись. – Правильно делаешь, начальник. Поспешишь, всю шайку-лейку возьмешь.

Торопись до свету. Сегодня они когти рвать будут. Не поспеешь, – слиняют. Слышал?

– Да. – Булатов плотно прижал к уху трубку, ловил каждое слово.

– Ну, запоминай, коли так. Рисовая улица, в сторону Болгарских огородов первый проулок направо. Третий дом от угла. Усек? Не ошибешься. Два окна в проулок. Там все трое и Нюська с ними. Поостерегись, шпалеры у них. А за главного бандеровец у них. Зверь лютый. Нюську у меня отбил, сука. А она, стерва, и рада… Все, начальник. Действуй, не ошибешься.

В трубке щелкнуло, и пошли короткие гудки отбоя. Булатов опустил трубку на стол рядом с аппаратом и позвонил по внутреннему телефону.

– Дежурный Войтенко слушает!

– Выясните, с кем соединен мой телефон, товарищ Войтенко.

– Слушаюсь.

Не отнимая от уха трубки внутреннего телефона, Булатов облокотился о стол и закрыл глаза. Со стороны могло показаться, что он задремал. На самом же деле Булатов лихорадочно прикидывал в уме все «за» и «против». Провокация? Зачем? Отвлекающий маневр? Допустим. От чего отвлекают? От очередного грабежа? Какой смысл? Непонятно.

– Борис Ильич? – отвлек его от мыслей голос дежурного.

– Да.

– Ваш аппарат соединен с телефоном базы райпромторга.

– Где расположена база?

– На Куйлюке, Борис Ильич. Улица Рисовая, 72.

– Ясно. Номер телефона записали?

– Записал.

– Диктуйте.

Телефон базы откликнулся тотчас же.

– Охранник Гаипов слушает.

– Начальник уголовного розыска полковник Булатов. Как у вас дела?

– Нормально, товарищ полковник. Все спокойно.

– Кто только что звонил с вашего телефона?

– Кто звонил? – охранник явно тянул время, соображая, что ответить. Решился. – Тип какой-то заходил. Сказал, срочно позвонить надо. Ну я…

– Один? – перебил Булатов.

– Что один? – переспросил охранник.

– Заходил один, спрашиваю!

– Один-один, – заторопился Гаипов. – Вы не подумайте, товарищ полковник. Он только позвонил, и я сразу дверь запер. Что-нибудь не так?

– Потом разберемся. Продолжайте дежурство.

– Хорошо, товарищ полковник.

Булатов опустил трубку на аппарат и с силой прижал ладони к глазам. Глаза нестерпимо жгло. Пульсирующая боль отдавалась в висках. И так же, пульсирующими толчками, работало сознание. Так. Звонили с Рисовой. И дом, в котором, если верить звонившему, находятся преступники – тоже на Рисовой. Какая-то связь между этим есть. Какая? Решили устроить засаду? Вряд ли. Зачем это им? Где гарантия, что я отреагирую на звонок? А даже если и отреагирую, откуда им знать, какие силы будут брошены на задержание преступников?

Нет, тут что-то другое. Скорее всего человек потому и звонил с Рисовой, что спешил. Убедился, что «гастролеры» на месте, что утром собираются удрать и кинулся звонить с ближайшего телефона. И плевать, какими он при этом руководствовался побуждениями. В разговоре мелькнула какая-то Нюська. Вполне возможно, – ревность. Но это сейчас не важно. Надо решаться. Надо решаться…

– Дежурный! – Булатов вздрогнул от того, как резко и повелительно прозвучал его собственный голос. С удивлением скосил глаза на прижатую к щеке трубку телефона. Подсознательно, еще не решив окончательно, что делать, он уже начал действовать.

– Войтенко слушает, товарищ полковник!

– Сколько у нас людей в наряде?

– Сейчас только я, да судмедэксперт, товарищ полковник. – Обе опергруппы на выезде.

– И все?

– Проводник со своей Альфой. Булгаков из тринадцатого отделения в соседней комнате отдыхает. Домой идти далеко, а в семь утра ему уже заступать. Да, вот товарищ Разумный зашел, уходить собирается.

– Разумный? Отлично! Разумного, Булгакова и проводника – ко мне!

– Слушаюсь, товарищ полковник.

– Машину к подъезду.

– Слушаюсь.

– Кто водитель?

– Ковалев, товарищ полковник.

– Прекрасно. Пусть захватит оружие. Выезжаем на операцию. Как только возвратится опергруппа – пошлите на Куйлюк. Трамвайная остановка на углу Рисовой. Запомнили?

– Так точно, товарищ полковник. Выслать опергруппу к трамвайной остановке на Рисовой.

– Действуйте, Войтенко.

– Слушаюсь.

«Разумный, Булгаков, проводник, Ковалев, – рассуждал Булатов, доставая из сейфа наган и засовывая его за пояс. – Ну что ж, группа что надо. Разумный с Булгаковым – опытные работники. Ковалев – классный стрелок, призы на соревнованиях берет… А там, глядишь, дежурная опергруппа подоспеет». Он перекинул через плечо шлейку мощного электрического фонаря и захлопнул сейф.

В дверь постучали.

– Да! – Булатов шагнул навстречу входящим. – Выезжаем на операцию, товарищи. Времени – в обрез. Так что инструктаж – по дороге, в машине.

Альфа скользнула в открытую дверцу и привычно улеглась над спинкой заднего сидения. Майор Разумный, капитан Булгаков и младший лейтенант Махкамов уселись сзади, Булатов – рядом с водителем – впереди. Машина тронулась, выехала на улицу и, набирая скорость, понеслась по ночному городу.

Несколько минут Булатов ехал молча, мысленно продолжая прикидывать план предстоящей операции. «Ну, а если сообщение окажется ложным? – подумал он и зябко поежился. – Сраму не оберешься. Может, не рисковать? Еще не поздно».

Не поворачивая головы, он покосился на водителя. Выражение подсвеченного снизу сигнальными лампочками приборного щитка лица Ковалева казалось особенно решительным и суровым. Булатов поднял глаза на зеркальце заднего обзора. В полутьме смутно белело лицо капитана Булгакова. Выражение его было трудно разглядеть, но когда «Победа» поравнялась с уличным фонарем, Булатов прочел на лице капитана все ту же сосредоточенную решимость.

«Нет, – сказал он себе, – обратного хода не будет. В крайнем случае понесу наказание. Извинюсь перед хозяевами дома. И срам как-нибудь переживу. Кто не рискует, тот не выигрывает». Получилось банально и пошловато. Он поморщился и, обернувшись к спутникам, принялся объяснять суть предстоящей операции.

…Когда они подъехали к Рисовой, было еще темно, но чувствовалось, что вот-вот начнет рассветать.

– Значит, договорились, – резюмировал Булатов. – Стрелять только в случае вооруженного сопротивления и только в ноги. Ты все понял, Коля? Ты, Саша?

Спутники молча кивнули. В министерстве всем было известно, что если Булатов обращается к подчиненным на ты, значит, он сильно взволнован.

«Победа» остановилась, не доезжая до поворота. Булатов и сопровождающие его члены опергруппы вышли из машины. Вслед скользнула овчарка. Водитель тщательно запер дверцы и последовал за ними.

Поворот. Первый, второй, третий дом. Его и домом-то не назовешь: обветшалая развалюха. Два окна в переулок, одно во двор. Даже в темноте видно, какие они старые: рамы перекошены, ставни держатся на честном слове…

Последние наставления шепотом. Все заняли свои места. Гулко отдается в виске пульс, отсчитывая последние секунды. Пора!

С грохотом падает вышибленная Махкамовым дверь. Они врываются в нее почти одновременно: Альфа, Махкамов и Булатов с наганом в правой и фонарем в левой руке.

Крохотная прихожка и – комната. В ноздри ударяет затхлой сыростью и спиртным перегаром. Рычит, беснуясь, рвется с поводка Альфа. Яркий луч фонаря выхватывает из кромешной тьмы ошалелые спросонья лица трех мужчин, расположившихся на полу. У стены на раскладушке испуганно вскрикнула женщина. Не до нее!

– Ни с места! – Булатов держит фонарь так, чтобы он освещал троих на полу. – Руки!

Один из мужчин метнулся к столу. В то же мгновенье со стороны окна ударил выстрел. Взвизгнула, срикошетив, пуля. Что-то с глухим металлическим звуком упало на пол.

С треском и звоном рухнули оконные рамы. Разумный, Ковалев и Булгаков ворвались в комнату, скрутили преступников. Махкамов включил свет, нагнулся, поднял упавший за стол кольт.

В соседней комнате истошно заголосила хозяйка.

– Не моя вина!.. Силком вломились!.. Угрожали дом подпалить!..

– Спокойно, мамаша! – гаркнул Булгаков. – Разберемся!

Женщина затихла, слышались лишь ее судорожные всхлипывания. На шум из ближайших строений начали собираться соседи.

– Без паники, товарищи! – Разумный достал удостоверение, раскрыл, протянул вошедшему первым усатому мужчине, с виду рабочему. – Уголовный розыск. Прошу всех оставаться на своих местах.

Усатый скользнул взглядом по удостоверению, молча кивнул. Трое в нижнем белье стояли посреди комнаты со связанными за спиной руками. Овчарка продолжала грозно рычать, не сводя с преступников злых желтых глаз. Женщина сидела на раскладушке, прижавшись спиной к стене и придерживая у шеи лоскутное одеяло.

– Бандюги проклятые! – процедил усатый сквозь зубы и обернулся к двери, возле которой толпились соседи. – Не напирайте, ребята. Порядок. Угрозыск бандитов зацапал.

Снаружи коротко просигналила машина. Подоспела оперативная группа, высланная на место происшествия дежурным Войтенко.

Казалось бы, Булатов имел все основания быть довольным: операция прошла без сучка, без задоринки. Потерь нет.

Бандиты взяты. Как он и предполагал, возглавлял банду матерый преступник Степа Охрименко, в прошлом – один из главарей фашистско-националистических формирований бандеровцев, орудовавших на территории Западной Украины в 1943–1947 годах. Тогда Охрименко сумел ускользнуть от ареста и в течение нескольких лет безнаказанно совершал злодеяния на территории Казахстана и среднеазиатских республик. Но сколько веревочке ни виться, а конец один, – возмездие настигло бандита и убийцу.

В ходе следствия была приобщена к делу копия показаний некоего Петренко. В прошлом бандеровец, Петренко был арестован в 1948 году, осужден и, находясь в местах заключения, осознал свою вину, встал на путь раскаянья. В своих показаниях Петренко рассказал, в частности, о том, как Степан Охрименко обучал своих головорезов убивать советских активистов с помощью удавки, а если стрелять, то только сзади, в почки, чтобы жертвы перед смертью испытывали долгие и страшные муки.

Вторым арестованным на Рисовой бандитом оказался Яковлев, он же Сидоркин, он же Михайлов, имевший ранее пять судимостей. Третьим – Мещеркин, уголовник с двумя судимостями, бежавший из мест лишения свободы. Оба показали, что Охрименко обучал их, как пользоваться удавкой и на глазах у них душил таксистов.

Преступники получили по заслугам. Не ушла от возмездия и соучастница преступления «Нюська» – Анастасия Ефремова, 24 лет от роду, ведущая паразитический образ жизни и тесно связанная с преступным миром. В ходе следствия были выявлены и предстали перед судом скупщики награбленного. Изъятые при арестах деньги и материальные ценности пошли в доход государства.

Руководством МВД республики были отмечены четкие и слаженные действия оперативной группы.

Элемент случайности – вот, пожалуй, что не устраивало Булатова во всей этой истории. Не будь ночного звонка, неизвестно как бы все повернулось. А значит… Что «значит» – не понимал толком и сам Булатов. И именно это раздражало его и злило.

Обнаружить человека, который позвонил ему в ту памятную ночь и «навел» на бандитов, так и не удалось. Анастасия Ефремова, она же «Нюська», на допросах разводила руками и терялась в догадках. «Кавалеров» ей было не занимать, но никто из названных ею мужчин в уголовный розыск не звонил. Это можно было считать доказанным, так как сторож базы ни в одном из них не смог опознать звонившего.

Прямого отношения к следствию это, почти наверняка, не имело, и очные ставки проводились по настоянию самого Булатова. Подсознательно, не отдавая себе отчета, он стремился во что бы то ни стало выяснить и до конца понять причину, побудившую человека позвонить в угрозыск. Это стало мучительной загадкой, своего рода навязчивой идеей, и, наверное, еще долго терзало бы его, не явись месяца два спустя после захвата банды Охрименко в уголовный розыск мужчина лет тридцати «по личному вопросу» и «непременно к товарищу Булатову».

Первые же слова посетителя заставили Булатова насторожиться. Не слова даже, интонации. Булатов тотчас вспомнил все и пристально вгляделся в лицо посетителя.

Лицо как лицо. Скуластое, невыразительное. Утопленная переносица, близко посаженные беспокойные глаза то ли серые, то ли светло-голубые. Массивный подбородок, не гармонирующий с тонкими злыми губами.

Губы шевелились, произносили какие-то слова, но смысл их не сразу дошел до Булатова.

– …Я тогда звонил насчет гастролеров.

– Знаю, – произнес Булатов нарочито спокойно. Гость равнодушно кивнул.

– Вычислили, стало быть. Ну вот я и пришел. – Глаза на мгновенье остановились на лице Булатова и вновь забегали. – Мокрых дел за мной нет. А остальное – ерунда. Лет на пять потянет, не больше.

– С повинной, значит.

– Ну, считайте, с повинной. – Человек вздохнул. – Надоело в страхе жить. Вот и решился.

– Потому и позвонили?

– Что? – не понял гость.

– Звонили, говорю, потому что решили – зачтется, как смягчающее вину обстоятельство?

– A-а, вон вы о чем… Нет, тогда я об этом не думал.

– А потом позже?

– Была мыслишка. Только не это главное.

– Что же главное?

Мужчина опустил голову, провел рукой по коротко остриженным волосам.

– Долго рассказывать, начальник. А если коротко – понял я, что долго так не протянешь.

– А Нюська? – не удержался Булатов.

– Не забыли, – горько усмехнулся гость. – Нюська – дрянь. Конченый человек. Пробовал я ее уговорить. Брось, дескать. Давай поженимся. Поступай на работу. Отсижу, что положено, вернусь, честно жить станем. Уговорил, вроде. А тут эти… – Он помолчал и тяжело вздохнул. – Ну и она… В общем, туда ей и дорога. Бери меня, начальник. Сдавай с рук на руки. Что заслужил, то и отсижу. А вернусь, опять работать стану.

– Слышали? – толстяк Маннов так и трясся от нетерпения. – Икрамджан-ака у меня брился сегодня!