Текст книги "Драгомирье и его окрестности (СИ)"

Автор книги: Николай Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

  – Пся крев! – выругался гетман, вероятно, завидевший разбитое стекло, и повернулся к двери (желая позвать охрану?), но тут вынырнувший из-за дверной портьеры диверсант прострелил ему снизу вверх из чудо-пистолета обе челюсти, стараясь не задеть язык (кровищи из него бывает много).

  – Ы-ы, – слабо захрипел вельможа и вытаращил глаза, увидев перед собой черного человека (Сергей решил покуражиться и натер себе лицо сажей, которую добыл из камина). Этот страшный тип схватил пострадавшего за камзол, поливаемый кровью, и швырнул в кресло, которое в момент обмотал простыней вместе с телом. Затем он ловко перевязал челюсти раненого лентой из второй простыни (заготовил заранее), убедился, что тот сознания не потерял и начал говорить, причем по-русски:

  – Вы ведь гетман Потоцкий? А я что-то вроде аудитора, присланного сюда проверить вашу состоятельность в качестве жениха. Удивлены? Или просто плохо понимаете по-русски? Но меня заверили, что вы знаете русский язык, потому что долго жили в Малороссии – в то время когда она принадлежала Польше. Если это так, то покивайте. В противном случае я не стану тратить на вас свое время и буду молча делать то, что должен. Так что, будем разговаривать? Вот умница! Итак, мой аудит показал, что вы совершенно не подходите в качестве жениха для благородной дамы – тем более, для внучки императрицы. Вы, оказывается, абсолютно аморальный тип! Постоянно домогаетесь женщин и ладно бы лаской или хотя бы за деньги. Нет, вы обожаете брать их насильно! Просто нагло хватаете за тити или задницы и тащите в укромные углы! Не обращая внимания на их протесты и увещевания! Это, видимо, малороссийские привычки? Но вы перенесли их уже на фрейлин и даже камер-дам Ее Высочества! Так, может, вы и великую княгиню при случае изнасилуете? В общем, я как аудитор вынес два постановления. Первое: извольте принести графине Белевской письменное извинение и просьбу не считать себя ее женихом и никогда более не претендовать на этот статус. Второе: за ваши преступления против женщин вы должны понести наказание и не какое-нибудь, а телесное. Одно из них я уже совершил: лишил вас возможности говорить. Вторым будет отсечение кистей рук, которыми вы хватали свои жертвы. Я отдаю себе отчет, что свои раны вы с помощью магов заживите. Но теперь в вашей душе обязательно поселится страх, который будет мешать вам насильничать. Если же этого не произойдет, я появлюсь возле вас снова и тогда просто отсеку вам голову.

  После такой продолжительной речи Берсенев взял заранее снятую со стены гетманскую саблю, звезданул эфесом по голове многострадального пана и двумя ударами совершил намеченную ампутацию.

   Часом позже он покинул свою гостиницу и, наняв экипаж, поехал в сторону городка Новы Сонч, не в силах дожидаться утра. Границу со Словакией (в составе Римландии) он пересек без проблем и далее стал пробираться на перекладных к Кошицу и приснопамятному Титковцу, а в итоге оказался на своей заставе! Как его охлопывали и обнимали ошалелые товарищи! Как потом обмывали его заграничное путешествие! Как уговаривали побыть еще пару дней! Но он сослался на государственную необходимость и в жутком похмелье поехал в возке к Ясинскому. Там с ним добавил, но воспрял, намекнул на скорую войну с Польшей и поехал уже в Галич. В Галиче был нем как рыба и сел, наконец, в поезд до столицы Драгомирья.

   На перроне Киивского вокзала Сергей немного поколебался и поехал уже по традиции к баронессе Вольской. Иветта не подвела: обвила руками за шею, всего исцеловала и потащила по маршруту ванная-столовая-кровать. По ходу рассказала все интересовавшие кавалера новости: Ставский пытался буянить и его услали куда-то, Властилина в ярости от того, что сделали в Польше с ее потенциальным зятем, а Белевская то хмурится, то смеется. Вечером против обыкновения Иветта повела любовника в кафе-шантан на Чистых прудах.

  – Тебе там понравится, уверяю! – с жаром сказала она. – Я с таким удовольствием в нем всегда бываю! Но вынуждена держать абонемент, иначе туда не попасть!

   Стоило им войти в зал, как в уши вторглась концовка знакомой-презнакомой песни, исполняемой одной из посетительниц: «....Чистые пруды, веков зеленый со-он, мой дальний берег детства, где звучит аккордеон!». Наградой за исполнение стал вал аплодисментов собравшейся здесь сотни представителей московской элиты. Иветта, усаживаясь за резервированный столик, засверкала глазами в сторону Сержа и спросила:

  – Узнаешь?

  – А должен?

  – Не прикидывайтесь, Серж! Белевская мне все рассказала! Это ваша песня! Да здесь в большинстве поют именно ваши песни! Хотите, я спою «Шизгару»?

  Но рвущуюся к микрофону баронессу твердо осадили: очередь есть очередь!

   Тем временем на эстраду вышел молодой человек в экстравагантном наряде (белая рубашка с пышными рукавами и без галстука и черные брюки до пят с блестящими лаковыми туфлями!), взял микрофон, щелкнул пальцами и запел-заплясал под начавшийся ритм:

  – Он вэй тикет, он вэй тикет, он вэй тикет, он вэй тикет, он вэй тикет, он вэй тикет ту зе блю-ю-у-у-у!

  Поезд, поезд мчится ночью голубой

  Как за синей птицей еду за тобой

  За тобою как за синей птицей...

  Народ, чинно сидевший за столиками, споро их покинул и ринулся в танцевальный круг, меняя невозмутимость и лоск на полную раскованность и эйфорию. За ними тотчас последовали и Вольская с Сержем.

  – Покажи им, как в самом деле надо танцевать под эту песню! – воскликнула Иветта.

  – Они и сами с усами! – прокричал Сергей. – Отжигают не по детски! Молодцы!

  Но все-таки, совсем оживившись, стал раскручивать изящную и ловкую даму туда и сюда, дошел до «вертушки», перестукивания попами, тесных сплетений и притираний тел и, в конце концов, многие бросили танцевать и стали во все глаза смотреть на совсем продвинутую пару. Аплодисменты в итоге достались и певцу и Сержу с Иветтой.

   Потом были новые исполнители и новые песни с танцами, в ходе которых баронессе все же позволили спеть «Шизгару», а потом она вытолкнула на эстраду Сержа (которого успели оценить многие дамочки) и он спел несложную для исполнения, но душевную песню «Смоки» про любовь бедного студента Жан Клода к элитной девушке Мари.

  – Я скажу им, что это все твои песни! – воспламенилась Иветта.

  – Задушу! – состроил зверское лицо Сергей. – Веришь?

  – С тебя станется, – вдруг согласилась баронесса. – Отрубил же Потоцкому руки и не поморщился, наверно, злодей....

   Глава сорок третья, в которой героя теребят три силы и он становится бароном.

   Наутро Сергей связался со Светозарой из гостиницы (в которую только что заселился) по соответствующему артефакту и прибыл в Кремль. Графиня ждала его на входе, прилюдно обняла и повела сначала в свои аппартаменты.

  – Ты гений! – сказала она после лобзаний. – Я в тебе не обманулась. Но зачем ты отрубил ему руки?

  – За то, что он осмелился протянуть их к тебе, будучи полным распутником! Чему я получил явные доказательства. А еще за то, что он тянет их к вашему симпатичному государству – на это тоже имеется артефакт.

  – Дай послушать!

   Через четверть часа Белевская вскочила на ноги и приникла к аппарату личной связи с регентшей.

  – Ваше императорское Величество! Я имею сведения государственной важности и прошу о немедленной аудиенции! Хорошо, бегу! Со мной будет вестник: шевалье Серж де Берс. Да, любимчик, но очень ловкий и бравый дворянин!

  А еще через небольшое время пара остановилась перед дверьми Малой залы аудиенций, охраняемой гвардейцем.

  – Подожди меня здесь, милый, – шепнула Светозара. – Тебя обязательно позовут.

   И вот Берсенев вновь оказался перед великой Властилиной.

  – Как вы добыли эти сведения, кавалер? – через губу спросила регентша.

  – Подслушал с помощью артефактов, Ваше императорское Величество.

  – Подслушал, а потом отрубил гетману руки?

  – Не сразу. Я еще подслушал фрагмент вельможного совета у великого князя Станислава, где обсуждался план войны с Драгомирской империей. Поляки намереваются вернуть себе Львовское, Гродненское и Вильненское княжества, а напасть решили первого мая.

  – Так это же через двадцать дней! – невольно воскликнула гранд-дама. – А вы когда это подслушали?

  – 25 марта, Ваше Величество.

  – И где вас носило, кавалер?!

  – Я был вынужден ехать сюда через Римландию, Ваше Величество. Меня искали.

  – Разумеется, искали! После дурацкой расправы над Потоцким! Зачем вы это сделали? Из ревности что ли?

  – С тонким расчетом, Ваше императорское Величество. Гетмана будут лечить не менее полутора месяцев. Значит либо нападение отложат до момента выздоровления, либо его возглавит менее удачливый военачальник.

  – Руководить войсками можно и с носилок, шевалье – что и проделал знаменитый король свеев Карл Смелый в битве при Полтаве.

  – А чем окончилась эта битва? – бесхитростным тоном спросил Серж де Берс.

  – Свеи побежали, в конце концов, – признала императрица

  «Вопросов больше не имею», – хотел сказать Сергей, но благоразумно промолчал.

  – Ладно, признаю, что вы Серж де Берс, оказали мне и Драгомирью в целом большую услугу и за это будете вознаграждены, – величественным тоном сказала Властилина. – Сейчас вы поедете в Военное министерство, где подробно ответите на все вопросы генералитета. После чего срочно отправитесь в свой егерский полк – или туда, куда решат военные. Награда найдет вас позже.

  – Но Ваше Величество! – воскликнула Белевская. – Разве Серж не заслужил и дня отдыха?

  – До свиданья, кавалер, – металлическим голосом сказала регентша.

  Сергей поклонился, повернулся и вышел за дверь.

  Уже на выходе из императорского дворца его нагнал гвардейский поручик и спросил:

  – Вы Серж де Берс? Я вас препровожу до военного министерства.

   На входе в министерство их ждали и, отпустив гвардейца, повели кавалера к начальнику Генерального штаба. В кабинете начштаба уже сидело несколько генералов, которые стали выпытывать у «случайного разведчика» все известные ему сведения о планируемом нападении Польши. Был здесь и генерал Львов, который после совещания повел де Берса к себе.

  – Поздравляю, кавалер, – сказал он благожелательно. – Вы удивительно быстро справились с порученным заданием и в качестве бонуса принесли нам дату нападения. Браво! Мы знали, конечно, об этом плане Польши и готовились к отражению их агрессии, но ожидали их не ранее июня, да и то теоретически. Сейчас будем действовать более конкретно. А теперь выслушайте мое предложение: перейти в штат войсковой разведки. Подчеркиваю: не полевой, а войсковой, то есть агентурной. Будете заниматься тем, что вы уже проделывали во Франции и Польше, причем не обязательно в этих странах. Интересно?

  Тут Берсенев задал себе такой же вопрос и что-то ему в будущем образе жизни не понравилось. Да, он справлялся, но жить все время под чужой личиной как-то не хочется. И он решился:

  – Увы, господин генерал. В моей жизни не все от меня зависит. У меня есть руководители, которые и определяют: куда мне ехать, с кем мне быть и чем заниматься. Сожалею, но вынужден отказаться от вашего великодушного предложения.

  – Поня-ятно, – усмехнулся генерал. – Бабы, бабы, всюду бабы. Вы ведь тоже добыли эти сведения через бабенку?

  – По вашему совету, господин генерал.

  – Ладно, предложение свое снимаю. Но если мне приспичит, то оставляю за собой право обратиться к тем самым «бабам» о вашей помощи.

  – В крайнем случае, господин генерал.

  – Разумеется в крайнем. До свиданья, кавалер де Берс.

   По возвращении в гостиницу Сергей решил с отъездом в армию не спешить и прилег отдохнуть перед обедом. И тут в дверь влетел тайфун «Светозара» и закружил его нехилое тело в объятье. Чего он подспудно и ожидал. В один из моментов постельного затишья Белевская таинственно спросила:

  – Как думаешь, какую награду я для тебя выпросила?

  – Звание поручика и командование взводом?

  – Фи, как мелко. Это ты со своими командирами улаживай.

  И продолжила торжественно: – Ты теперь будешь барон! По случаю особых заслуг перед империей!

  – Ого! Так мне и земельный надел дадут?

  – А как же! Правда, его еще надо у кого-то отнять....

  – Что? На фиг, на фиг мне такое баронство!

  – Молчать! – прикрикнула Белевская. – В империи постоянно кого-то осуждают, в том числе дворян различного ранга. Случаются меж них и бароны, и виконты, и графы. Их владения, замки и дворцы конфискуются без жалости, по закону. А потом обязательно отдаются другим дворянам, по их заслугам. Твои заслуги оценены очень высоко, гордись этим Серж!

   Глава сорок четвертая, в которой попаданец геройствует в первом бою.

   В конце апреля Тисский егерский полк оказался на границе Львовского княжества и Пшемысльского воеводства, относящегося к польской короне. Граница эта проходила по речке Вяр (правому притоку реки Сан) и охранялась вообще-то Львовским егерским полком. Однако по сведениям разведки в Пшемысле скопилась крупная группировка польских войск (не менее 10 тысяч пеших и конных), которая намеревалась, видимо, нанести удар вдоль тракта Пшемысль-Львов. Соответственно, кроме егерских полков в районе указанного тракта были сосредоточены сопоставимые с польскими силы: Тираспольский гусарский полк, лейб-гвардии кирасирский, а также три пехотных полка и два артиллерийских дивизиона. Во всех полках были, естественно, маги – атакующие, защитные и лечащие.

   Берсеневу по прибытии в полк было присвоено внеочередное звание поручика и командование взводом в эскадроне ротмистра Стояна. Он тотчас развил активную деятельность по изготовлению в своем взводе пуль Минье для штуцеров. Сначала хотел сагитировать на это весь эскадрон (а то и полк), но осекся по двум причинам: 1) масштабное применение этих пуль неотвратимо привело бы к их рассекречиванию и появлению у противника 2) успехи именно его взвода гарантировали новые поощрения Берсенева со стороны начальства, а значит рост чинов, а потом и титулов. Что делать, в феодальном обществе живем! Иначе не пришлось бы щи лаптем хлебать да ломом подпоясываться....

   Основную ударную силу взвода он сделал из своего десятка бескидовцев. Для этого приучил их располагаться в бою строго за своей спиной, в линию. «Меня магические файерболы не берут, огибают, – заверил он бойцов. – Значит, не возьмут и вас, если атака магов будет фронтальной. При этом первый боец за моей спиной должен стрелять только вправо, второй – влево, третий – опять вправо и так далее; ну, вы поняли. Атаковать в конном строю будем тоже колонной и рубить-колоть врага в том же порядке – тогда наши потери будут минимальны».

  – А если вас, командир, убьют? Что нам делать?

  – Мне ребята будет уже все равно, извините. Воюйте дальше как получится....

  – А как воевать прочим бойцам взвода?

  – А прочие будут воевать во фронтальной линии, но рассредоточенной – чтобы одним магическим ударом или артиллерийским снарядом нельзя было поразить двух-трех егерей.

  – А нашу колонну ядро может всю положить!

  – Значит, это будет воля божья под названием «не повезло»!

   Первого мая утренняя заря едва начала брезжить на горизонте, как вдруг на западе, в районе моста через Вяр началась стрельба. Егеря Берсенева еще спали в палатках, укрытых внутри березовой рощи, метрах в 300 от речки.

  – Тревога! – закричал Сергей, споро одеваясь и обуваясь. – Все на позицию!

  Частые тренировки дали себя знать и через десять минут все бойцы взвода оказались в заранее отрытых и замаскированных ячейках на бровке речной террасы высотой метра три; впрочем, десяток поручика занял поперечную щель длиной 10 м. По фронту позиция взвода тянулась на 300 м, а до моста было 200-500 м. Речка в связи с продолжающемся паводком была шире обычного (до 30 м против 10) и достигала в глубину 1,5-2 м при течении 1,5 м/сек, то есть представляла собой приличную преграду. На левой стороне реки никаких войск пока видно не было, но стрельба у моста только усиливалась.

  – Да польские драгуны уже на нашей стороне! – воскликнул Берсенев, приникший к оптическому прицелу. – Как же так: по плану при нападении мост должен был быть взорван! Черт, и помочь мы своим не можем: не видно почти ничего!

  – А вон скачут гусары, – сказал его денщик. – А за ними вроде латники!

  И точно: из-за невысокого холма, заросшего кустарником, по дороге от Пшемысля густо шла польская конница. Кирасиры были еще далеко, с километр, но гусары мчались в галоп и передние были уже в 100 м от моста.

  – По гусарской колонне безостановочно огонь! – скомандовал поручик и стал выпускать пулю за пулей – преимущественно в лошадей. Прошка споро перезаряжал то один штуцер, то второй, и Сергей выдерживал темп в 12-15 выстрелов в минуту. Уже через две минуты в результате дружной и довольно точной стрельбы взвода (впрочем, и со стороны, конечно, помогали) перед мостом образовалась большая груда из лошадиных и человеческих тел, преодолеть которую оставшиеся гусары никак не смогли и поскакали назад, к своим основным силам.

   Кирасирский полк подошел к мосту уже под магическим щитом. Маги же стали расчищать проход к мосту, но в это время были атакованы магами «москалей». Завязалась дуэль, в которую соваться обычным воинам не стоило. Тогда гусары рассеялись по левому берегу Вяра в попытке обнаружить броды, но вскоре оставили эту затею, так как вновь попали под егерский огонь. На смену им явились пехотные егеря и фузилеры, попытавшиеся подавить массовой стрельбой драгомирских егерей. С егерями Стояна им это почти удалось, но бойцы Берсенева стреляли так часто и метко, что польские стрелки стали уползать от берега все дальше и дальше.

   Вдруг в сторону центра позиции Берсенева (то есть по нему и той самой щели) прилетел ослепительный файербол! К счастью, он ожидаемо отклонился и щель миновал, взорвавшись на полпути к роще. Сергей пошарил по тому берегу взглядом, потом видоискателем, но безрезультатно.

  – Кто найдет мага напротив нас, сообщите мне! – крикнул он егерям. После чего выстрелил и попал в давно облюбованного офицера. В ответ прилетел второй огненный шар, легший совсем близко со щелью.

  – Вон он там, за пнем стоит! – раздался голос из цепи. – От реки в 20-30 саженях!

  Сергей пригляделся и теперь увидел серую фигуру, шевелящую руками.

  – Все видят пень и мага за ним? – воскликнул он. – Внимание, стреляем залпом. Огонь!

  И случилось чудо: сосредоточенный рой из 30 конических пуль опрокинул мага! К нему тотчас кинулся второй, ранее невидимый, и стал кастовать, низко пригибаясь. «Видимо, маг Жизни, – подумал Берсенев. – Черт с ним, пусть вытягивает. А мы пока будем стрелков уполовинивать».

  Но когда Сергей решил, что оборона победила нападение, вдруг от Стояна пришел приказ срочно отступать к своим палаткам и коновязям и далее к городку Вишня, стоящему на полпути к Львову! Стукнув кулаком о бруствер от досады, а еще и плюнув, поручик Берсенев дал команду на отход. По дороге ротмистр его подождал и пояснил, что их позицию поляки сумели обойти ниже моста и, опрокинув тираспольских гусар, вышли во фланг и частично тыл основной группировке драгомирской армии. Любой военачальник страшно боится оказаться в окружении (хотя вражеские подразделения, зашедшие в тыл, можно сосредоточенно рассекать и уничтожать по частям) и потому князь Друцкий-Соколинский, которому Властилина доверила командование Львовской армией, распорядился отступать.

  Глава сорок пятая, в которой герой отступает, но набирает баллы.

   Впрочем, егерей Тисского полка как особо стойких и умелых, отрядили в арьегард, предназначенный сдерживать напор польских кавалеристов, пока пехота и тяжеловесная артиллерия драгомирцев телепается к Вишне. И они сдерживали: сначала из лесного массива на окраине села Шегинь (на целых два часа), затем из леска на западной окраине села Мостищи, а потом из-за речки Сечня за этим селом. В центре обороны полковник Черный всякий раз ставил эскадрон Стояна как самый успешный, отступать же приходилось из-за тех же фланговых охватов. Но задачу свою полк выполнил: когда под вечер егеря явились к Вишне (городок находился на холме за одноименной рекой), там уже оборудовали редуты артиллеристы и рыли траншеи пехотинцы. Да, да, атаки магов вынудили пехоту зарываться от файерболов и ледяных стрел в земельку родненькую, и она в большинстве случаев их спасала – если в дело не вступали немногочисленные маги Земли. Показательно, что для сооружения редутов бойцы просто напросто разбирали на бревна окрестные избы, успокаивая их обитателей: «Да их маги и вражеские пушкари все равно сожгут или разнесут. Когда все кончится, вы себе лучше дома отстроите, причем за государственный счет!».

   Егерей встретил сам командующий, горячо их поблагодарил (в лице полковника Черного) и отрядил позиции на левом фланге, за цепочкой прудов со словами «Там вы малость отдохнете ну и полячишек издалека пощелкаете. Набили вы в этом руку, хвалю!». Однако когда Берсенев привел взвод к назначенному пруду, то язвительно засмеялся: тот пруд был самым нижним на пути к реке и находился в 100 м от тракта, по которому будут ломить основные силы пшеков. «А чего ты хотел? – спросил внутренний голос. – Кто способен возить, на том и возят. А пока рой-ка окопы, поручик». Умотался он за день, надо сказать, основательно и потому заснул почти сразу, когда вернулся в палатку, расположенную и в самом деле вдалеке от будущей линии огня.

   Поляки оказались тоже не железными и наступать следующим днем не стали. Их командиры подолгу ездили верхом и даже в коляске вдоль позиции москалей, посверкивая подзорными трубами. Сергей, сидя в своем окопе, тоже приник к трубе и стал всматриваться в наглого колясочника. «Ба, да это же мой инвалид, пан Потоцкий! Вон ему трубу к глазу прикладывают – видать, не фунциклируют еще кисточки-то.... А не пугнуть ли мне его или даже подстрелить? Тут далеко, метров восемьсот, но как раз на пределе прицельной дальности». И он стал тщательно целиться, благословляя практическое отсутствие ветра. «Бах!» – грянул выстрел, и подобострастный помощник Потоцкого исчез из окуляра. Сергей глянул поверху и, кривясь, кивнул: помощника потащили за руки и за ноги. Коляска же дернулась и поехала за холм.

   Во второй половине дня поляки установили свои батареи на вершине того самого холма и начали обстрел городка, среди домов которого замаскировались редуты драгомирцев. Им стали отвечать, но не редутные пушки, а фланговые, упрятанные в капониры. В итоге батарея, стрелявшая с севера, из пригорода Вишни, сумела нанести такой урон, что поляки в срочном порядке эвакуировали оставшиеся орудия и прислугу подальше от реки. Вдруг из реки напротив батареи взвились вверх водяные смерчи и помчались к капонирам. Но батарея оказалась прикрыта магическим щитом, и маг Воды не сумел нанести значительного урона. Более в течение дня ничего существенного на поле боя не происходило.

   Зато наутро драгомирцы были потрясены известием: ночью героических батарейцев вырезали, подчистую! Пушки их были заклепаны и на ближайшее время из строя выведены. «Вот так! – переполнился желчью Берсенев. – Ты даже не подумал о ночной вылазке, а польские диверсанты порезвились! Суки кровавые!». Впрочем, долго самоедствовать ему не пришлось: польские полки двинулись в атаку! Батареи драгомирцев ожили (в том числе и центральные, в редутах), но вражеские маги стали очень ловко сбивать ядра на лету! Тогда в бой вступили егеря, чьи пули переловить было невозможно. Однако когда Сергей стал выцеливать офицеров, то убедился, что почти все они находятся под магической защитой: то ли артефактами обвешались, то ли их опекают персональные маги. Зато рядовые и тем более лошади оказались вполне уязвимы.

   Кроме лошадей кирасиров и самих латных всадников. Наступил момент, когда в атаку пошел кирасирский полк. И вот его маги заблокировали от выстрелов наглухо! Егеря Берсенева (и все прочие) лупили в них безостановочно и кучно, но из мощно надвигающегося железного клина никто не выпадал. И вдруг передовые кирасиры, достигнув дефиле между прудом и речкой стали все-таки лететь из седел на землю! Из-за того, что кони под ними стали шарахаться и спотыкаться!

  – Сработал наш железный «чеснок»! – закричал Прошка, обернувшись к командиру. – Сработал! Я густо его там посеял! Ох, густо! Никто не проскочит!

  Часть кирасиров все-таки дефиле проскочила, но тут им навстречу вылетели лейб-гвардейцы драгомирского кирасирского полка, и закипела жуткая мясорубка. Защитный экран польских магов с кирасир спал, и егеря смогли поучаствовать в их истреблении, поражая пулями то одного псевдорыцаря, то другого, а чаще их лошадей. В итоге кирасиры бесславно отступили (в половинном составе), а на их место пришли фузилеры и те же егеря, вступившие в перестрелку с москальскими стрелками. При этом они ловко окапывались, пользуясь перманентной магической защитой, и смогли заставить себя уважать. С десяток егерей из взвода Берсенева словил пули и выбыл из боя. Ну а самому командиру две пули прострелили шляпу (накрытую маскировочной сеткой), отчего он всерьез задумался о стальной каске.

   Вечер застал противников в очень близком противостоянии, но далее дефиле поляки не продвинулись. Утром же князь Друцкий-Соколинский узнал, что гусары, драгуны и конные егеря противника опять обошли его воинство с флангов, и отдал традиционный приказ на отступление к следующему рубежу: на речке Верещица, что в 20 км западнее Львова. Однако вскоре отступающие части были обстреляны с флангов драгунами, которые в итоге захватили обоз.

  – Немедленно отбить обоз! – возопил командующий. – Там все наши боеприпасы и вообще много чего ценного!

  – Они отвели телеги по тропе в лесной массив на левобережье речки Ракув, – доложил гусарский полковник. – Пусть егеря их ищут и выковыривают! Драгун этих не больше эскадрона....

  – Какой эскадрон конноегерей у вас самый боевой? – спросил князь у полковника Черного.

  – Ротмистра Стояна, ваше сиятельство!

  – Ну, так пустите его по следу! Или гусар тираспольских дать впридачу?

  – Обойдемся, ваше сиятельство.

   Так из арьегардников егеря Стояна превратились в авангардников. На острие авангарда был Берсенев. Мрачно поглядев на тропу со следами колес и ее вход в густой смешанный лес, он скомандовал:

  -Всем спешиться и обследовать опушку леса, выискивая пикеты драгун. Я с Прошкой пойду вдоль тропы с разведкой. Если услышите звук рожка, мчитесь галопом на помощь.

  Вскоре две почти неразличимые в лесном сумраке фигуры споро двигались по обе стороны от тропы вглубь леса. Вдруг тропа со стороны Сергея разветвилась. Он приостановился, посмотрел на треугольник леса, где сам устроил бы пикет, и громко озвучил ранее отрепетированную с денщиком команду:

   – Кидай гранату!

  Прошка кинул на перекресток припасенный на этот случай камень, но ничего не произошло. Тогда он прошел за деревьями еще с десяток метров и ринулся через тропу к подозрительному треугольнику. После чего выскочил на перекресток и заулыбался:

  – Чисто, командир!

  Камень же забрал обратно. Таким «макаром» они миновали еще одну развилку, а вот на третьей, где колея свернула вбок, после команды и броска камня от перекрестка кинулись вниз по склону два солдатика с криками «Идут!» и выстрелами. Тут денщик перебежал к поручику и оба заспешили обочь боковой тропы вниз – видимо, к реке.

   Вскоре они оказались на краю приречной поляны, где увидели несколько десятков повозок, облепленных драгунами, наспех потрошащими добычу. Впрочем, к началу тропы спешило десятка два всадников с мушкетами – вероятно, для отражения первоначальной атаки.

  – Держись сзади и труби! – вполголоса приказал Сергей, достал из-за пазухи давно не бывший в деле пистолет и, встав за ствол дуба, начал стремительный отстрел бедолаг. За полминуты они из бравых всадников превратились в лежачих раненых и даже убитых – хотя экс-пятиборец их пытался щадить, стреляя, в основном, в правое плечо. Пятеро успели сбежать, пока он заменял баллончик с газом. После этого пистолет уступил место двум штуцерам, скорострельность которых оказалась лишь вдвое меньше. А через шесть минут подоспел весь взвод конных егерей, которые подавили огнем сопротивление деморализованных «мушкетеров».

   Глава сорок шестая, в которой герой уверовал в роль личности в истории.

   Сражение на речке Верещице обещало быть решающим и потому обе стороны накапливали силы. К полякам подошел уланский полк и еще две батареи пушек, а драгомирская армия пополнилась Фанагорийским гренадерским полком, дружиной львовского князя Кошуба (батальон пехоты и три сотни конных гайдуков), а также двумя днепровскими казачьими полками (около 1000 сабель и пик). А еще регентша повелела сменить командующего – приверженца обороны и отступательного маневрирования. На смену ему прислали седого генерала Бограда, ветерана многих европейских войн, чьим убеждением было: «оборона – прием тактический, наступление – стратегический». Собрав штаб-офицеров на совещание, он объявил, что задача армии императрицей изменена: не защита Львова является ее целью, а рекуперация, возврат исконно драгомирского города Перемышля и всей области вокруг него. Армия Потоцкого в боях уже основательно потрепана, к нам пришло подкрепление – значит, пора наступать!

   Берсенев с концепцией Бограда был совершенно согласен и потому абсолютно не противился, когда его взвод отрядили во главу Тисского полка, призванного по замыслу командующего, проложить путь огнем в правый фланг армии Потоцкого – после того, как она увязнет в обороне драгомирцев в Черлянском предместье. Надо сказать, что «предместье» это (находящееся в 20 км западнее Львова!) полностью перекрыло наиболее широкий (2 км) проход в цепи прудов, сотворенных окрестными жителями в широкой долине речки Верещицы, и потому именно здесь был организован основной оборонительный рубеж драгомирцев. Были устроены заставы и в других проходах, но несравненно менее подходящих для атаки: очень уж они оказались узкими (100-500 м) и топкими.

   Тисский егерский полк, а также лейб-гвардии кирасирский в ночь перед битвой были скрытно проведены и спрятаны в лиственной роще (1 х 0,5 км) южнее сельца Угры, что расположено в 3 км от Черлян. При этом взвод Берсенева обосновался в самом сельце, спрятав коней за избами или в сарайках. Сергей устроил свой наблюдательный пункт на чердаке крайнего дома, откуда мог обозревать все открытое поле перед Черлянами, в том числе через оптику. Штаб польской армии (он знал) располагался в селе Братковичи, в 2 км западнее Черлян, а основные позиции (артиллерии и пехоты) были оборудованы в 1 км восточнее. Кавалерия до времени кучковалась тоже возле Братковичей. Но вот польские пушки открыли огонь и стали получать, само собой, в ответ. Спустя примерно час польская пехота двинулась к окраине дымящегося предместья, причем, к удивлению Берсенева, перебежками и с залеганием время от времени к земле – пропуская над собой ядра, а потом и картечь драгомирцев! «Маги что ли видят момент выстрела и упреждают нападающих?» – дивился Сергей. Как бы там ни было, поляки достигли первой линии обороны и, судя по всему, взяли ее! Впрочем, непосвященный в планы командования поручик догадывался, что такое развитие событий на руку Бограду, желающему втянуть в атаку как можно больше сил противника – а как ему было не втянуться, когда успех уже наметился? И действительно, вперед потянулись артиллеристы, а затем драгуны и конные егеря....