Текст книги "Драгомирье и его окрестности (СИ)"

Автор книги: Николай Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

  – Без комментариев, – напыщенно произнес амант. – А впрочем, не пора ли тебе все о ней рассказать?

  – Ты мне о ней ничего не говоришь, а я, значит, должна рассказывать?

  – Значит, значит, – покивал Сергей. – Приступай.

  – Императрица опять выдает ее замуж, – сказала Вольская. – О женихе рассказывать?

  – Можешь пропустить пока. И что же графиня?

  – Послала за тобой. Не хочет идти за старика категорически.

  – А за сына его пошла бы?

  – Не спрашивала, но вряд ли. Ты у нее по-прежнему в приоритете. Хотя троица ухажеров вокруг нее постоянно вьется. Одного она даже боится....

  – Как его звать?

  – Граф Ставский, бывший фаворит императрицы. Бретер и распутник. Некоторые светские дамы, имевшие с графом связь, по нему просто сохнут.

  – Его слабые стороны?

  – Игрок, причем плохой. Вечно в долгах, но возвращает. Говорят, что дамы их и оплачивают. Еще говорят, что некоторые свои дуэли он выиграл нечестно.

  – Как именно?

  – Я в подробности не вдавалась. Но с ним теперь стараются не дуэлировать.

  – Ого. И почему общество еще не отвергло такого мутного типа?

  – Протекция Властилины. Один светский человек попытался Ставского бойкотировать молчанием и бесследно исчез. Остальные очень впечатлились.

  – Так он преследует Светозару?

  – Можно сказать что да. Однажды осмелился наедине впиться в губы поцелуем. Светку от дальнейшего насилия спас слуга, вошедший в комнату.

  – Где он бывает?

  – В последнее время во дворце, возле графини. Изображает страстную влюбленность. Если же она едет в манеж, в театр или в ресторан, он следует за ней.

  – Но где же он играет?

  – Преимущественно во дворце: там императорские указы об ограничении карточных и прочих азартных игр не обязательны к исполнению.

  – Но вы говорили и о других ухажерах....

  – Они тоже составляют свиту Белевской на выездах, да и слава богу: Ставский при них нагличать не смеет.

  – А вы, Иветт, часто бываете в общественных местах?

  – Не часто. Только на театральных премьерах или в недавно открытом кафе-шантане – когда мне хочется попеть и потанцевать.

  – Где сегодня мы можем встретить Белевскую и ее свиту?

  – После завтрака спрошу у нее по теле. Но пока я мечтаю вновь ощутить себя в дланях архангела!

   Глава тридцать восьмая, в которой герой шалит в Опере.

   Оказалось, что сегодня графиня Белевская соизволит посетить Оперу, где будут представлять новейший мюзикл «Бегство из Египта», сочиненный знаменитым композитором Эмилио Спагетти. Сергей запретил Вольской упоминать про себя, но обязал выпросить приглашение в ложу «с моим поклонником». Светозара ей немного попеняла за столь позднюю инициативу: «у меня ложа не резиновая, но ладно, приходи: я выгоню пару своих надоед; заодно посмотрю на твоего чичисбея».

   Театр был наполнен, причем публикой отборнейшей: весь московский свет прибыл на громкую премьеру. Сергей явился, конечно, не в мундире корнета (при таком ничтожном чине соваться в ложу самой известной графини было бы жутким моветоном) и к тому же прикрылся маской, что было в ходу у некоторых московских оригиналов. Давние приятельницы встретились в галерее перед ложами: символически расцеловались, оберегая макияж, и покивали спутникам. Светозара, впрочем, была заинтригована маскировкой чичисбея Иветты и стала с ней шептаться. Высокий носатый хрен лет тридцати с непроницаемым выражением лица (вероятно, Ставский) все же покосился на замаскированного франта и отвернулся в сторону. Два других ухажера имели более подвижные физиономии, которые отражали их ущемленное самолюбие: как же, им придется теперь идти в партер и выпрашивать места у билетера!

   Тем временем графиня все разузнала и, подняв голову, уставилась на спутника баронессы с ошарашинкой. Но быстро пришла в себя и пригласила пройти в ложу, извинившись перед отсеянными господами. Села она очень ловко, отгородившись от Ставского Иветтой, чего тот явно не ожидал. Светозара же раскрыла веер, пустила его в действие (гоняя воздух и прикрываясь от соседей) и краем рта спросила «чичисбея»:

  – Почему вы не дали о себе знать?

  – Веду скрытую разведку вашего окружения, – кратко ответствовал амант и перешел в нападение: – Я ждал вас всю зиму.

  – Мне запрещено уезжать из Моску.

  – Готовят замуж?

  – Да. Я в отчаяньи!

  – А причем тут Ставский?

  – Эта ведьма прочит его в мои любовники!

  – А если об этом узнает Потоцкий?

  – Я его как дева не интересую. Он прожженый политик вроде гранмама.

  – Со Ставским постараюсь помочь, прямо сегодня.

  – Только не рискуй! Он убил уже многих!

  Но тут увертюра закончилась, занавес поднялся и разговоры в ложах прекратились.

   В антракте Ставский инспиратору помог: на выходе придержал соперника и прошипел в ухо:

  – Ты кто такой? Как смеешь лезть, куда не надо?

  И толкнул плечом.

  Берсенев картинно вылетел из ложи в галерею, наполненную публикой, тотчас повернулся и ловко ухватил лопуха за самое больное место на ключице. Ставский пошел за ним пригибаясь и даже чуть подвывая. В середине галереи Сергей обернулся к терпиле и приказал:

  – Извольте просить у меня прощения, сударь!

  – А-а-атпусти меня, него...

  Завершить фразу Ставскому Сергей не дал и, нажав на нерв побольнее, вынудил светского льва встать на колени.

  – Значит, вы осознали степень своей вины? – спросил он грозно.

  – А...а...

  – Вижу, что да. Больше не строй из себя льва, будучи сусликом. А сейчас тебе надо отдохнуть.

  И повел по галерее к лестнице и далее в вестибюль, где объяснил лакею, что его приятелю стало плохо и надо вызвать ему карету. В карете он пережал «суслику» сонную артерию, усыпил, бросил на него верхнюю одежду, взятую из гардероба, и направил извозчика к дому графа Ставского. Сам же вернулся в театр, нашел своих приятельниц, успокоил их до некоторой степени (наказав настаивать на том, что он случайный знакомый Иветты), получил торопливые инструкции от Светозары и поехал устраиваться в гостиницу. Уже из гостиницы он связался с баронессой и попросил прислать его чемодан.

   Утром следующего дня корнет Берсенев (в мундире, конечно) явился в военное министерство, к генералу Львову, и, шепнув адъютанту, что прислан графиней Белевской, получил доступ в генеральский кабинет.

  – Вы тот самый корнет Берсенев? – с некоторой нервозностью спросил начальник департамента войсковой разведки. – Вид у вас молодецкий и отзывы генерала Белана неплохи. Вы вроде бы успели и за границей побывать с деликатной миссией? В ле Франсе?

  – Так точно, ваше благородие.

  – Дело спроворили успешно?

  – В общем, да.

  – Теперь вы избраны для похожей миссии в Польшу. Выбраны не мной, а очень влиятельной дамой – ну да у нас в Драгомирье иначе почти не бывает: традиция, знаете ли. Получите в бухгалтерии деньги вот по этому ордеру и аванти, как говорят в Римландии. Вот только Польша – страна очень специфичная, а паны не склонны к французским расшаркиваньям: чуть прошляпил и вжжик – голова катится уже впереди вас. Вы саблей владеете?

  – Средне.

  – Это плохо, корнет. Но мы всегда говорим своим агентам: ваше основное оружие – язык. Если же дело дошло до орудия убийства – вы в провале. Хватайте себя за руку, если потянулись к шпаге, сабле или пистолету. И еще: наши основные помощники – их женщины. Обаяйте их и они выдадут любой секрет своих мужей или отцов. Только совсем доверяться им не надо: предавший раз, предаст и в другой раз. На этом мой инструктаж окончен. Желаю вернуться целым и с чувством исполненного долга.

   Глава тридцать девятая, в которой герой плотно знакомится с четой Моздолевских

   В середине марта в элитный вагон экспресса Моску-Краков загрузился элегантный молодой француз Серж де Берс, занявший одноместное купе. Ехать ему предстояло более трех суток (с часовыми остановками в Смольне, Кииве, Луцке и Сандомире) и потому он запасся «Малой энциклопедией» на французском языке. Но перед чтением он восстановил в памяти вчерашний день в Моску.

   Светозара как-то исхитрилась обмануть своих бодигардов-караульщиков и с утра ворвалась к нему в номер. После трехчасового сексуального полумарафона они пришли в себя и смогли поговорить предметно по поводу командировки в Польшу. Графиня несколько раз бывала в Кракове и в ряде других польских городов и дала Сергею адреса тамошних знакомых, к которым можно будет обратиться за помощью. Видела и Потоцкого, правда, мельком, поскольку не предполагала его будущих притязаний на нее. "Чванливый тип, как почти все знатные панове, – морщась, сказала графиня. – Еще запомнила его хищный профиль, тонкие сжатые губы и седые волосы. Очень не хотелось бы попасть к нему в руки. Помоги и в этот раз, Сереженька!

  – А что поделывает Ставский?

  – Я запретила ему ко мне приближаться, – засмеялась Белевская. – И пояснила: в целях сбережения моего доброго имени.

  – На баронессу он не посягал?

  – Ездил к ней, но в дом не попал, а ломать двери не решился: и так его реноме стало ниже плинтуса, а в случае разбоя мог и в тюрьму попасть. Как лихо ты с ним расправился! Я так радовалась!

  – Те два ухажера оживились?

  – Тоже исчезли, ха-ха-ха! Поняли, что общенье со мной может быть опасным! В общем, Серж, ты подтвердил, что способен решать любые мои беды. Буду ждать тебя из Польши победителем. А пока не пора ли нам плотно-плотно пообедать?"

   Тут в купе постучали, и Сергей очнулся от воспоминания. В два шага он оказался у двери и впустил малость вздрюченную проводницу. Зафиксировав его билет в своем кондуите, она открыла дверь в переборке и показала за ней стульчак и душевую. Оказалось, что эти удобства рассчитаны на два смежных купе, причем если санузел занят, то в двери Сергея появится надпись «найн», а если свободно, то появится «яа».

  – Почему такие странные слова? – хохотнул Серж де Берс.

  – Потому что вагон этот строили в Гамбурге, – буркнула проводница. – Чего тут непонятного? Вот только иногда надписи застревают и дверь надо подтряхивать.

  – Чем? – тупо спросил Сергей.

  – Чем, чем: кулаком или коленом!

  «Ну, прямо как у нас в реальности, – подивился Берсенев. – Вот сказка так сказка!». И спросил:

  – Кто же у меня в соседях?

  – Пара поляков: пан Моздолевский и то ли его дочь, то ли жена – не пойму! – дернула плечом проводница и вышла вон.

   В два часа дня в купе тонко тренькнул звоночек, сообщая, что господ пассажиров приглашают на обед в ресторан, расположенный на втором этаже вагона. Сергей сбросил кимоно, облачился в наряд аристократа, осмотрел себя в зеркало и открыл дверь купе. В тот же миг открылась дверь у соседей, выпуская представительного пана лет шестидесяти (с пышными усами, лысиной и обширным брюхом), из-за плеча которого выглядывало личико хорошенькой блондинки субтильного, вероятно, сложения.

  – Пардон, – отступил в свое купе Серж де Берс. – Энтре, же ву при (Проходите, пожалуйста).

  – О, француз? – легонько воскликнула блонда.

  – Так, панна, – ответил Сергей уже по-польски (с помощью артефакта).

  – Естем пани, – возразила дама, чуть вздернув носик.

  – Пршепрашам пана и пани, – поклонился кавалер и пропустил пару вперед. Отправившись следом за пани, он посожалел, что пышное платье в пол не дает толком оценить ее фигурку, но то, что она изящна, он понял. Оценил он и локоны, водопадом струящиеся меж лопаток блонды. «Взять бы тебя, девочка, за эти волосики да притянуть затылок к спинке, спинку ту наклонить и прогнуть, а бедра сжать коленями – то-то славная композиция бы получилась! Но, но, но....».

   Хоть он и потратил на переодеванье не больше десяти минут, но почти все места в ресторане (на двадцать человек) были заняты – кроме одного столика на троих, за который и сели опоздавшие.

  – Разрешите представиться, – сказал Сергей по-польски. – Шевалье Серж де Берс.

  – Пан Моздолевский, – ответил толстяк и продолжил с сильным акцентом: – Переходите на французский, мы на нем говорим. Во Франконии ведь живем, приходится.

  Тут к столику подошел стюард и предложил меню (на трех языках). Наиболее взыскательна оказалась, разумеется, пани Эльжбета, ну а мужчины, снисходительно переглянувшись, заказали просто гуляш с картошкой, запив его бутылкой бордо. Дама тоже выпила (бокал ледового вина из Моравии), после чего вклинилась в мужской разговор и стала пытать кавалера: откуда он и куда, женат ли, богат ли и т.д. и т.п. Параллельно она вела с ним невербальное общение, основные признаки которого Берсеневу были известны, и он заключил, что нравится ей: зрачки Эльжбеты расширились, щеки раскраснелись, взгляд задерживается на его глазах дольше трех секунд и все чаще и чаще, руки инстинктивно поправляют волосы, смех возникает при каждой его шутке и даже язык пару раз облизнул губы....

   Впрочем, кавалер тоже задавал вопросы и выяснил, что пан Моздолевский – исконный житель Кракова, является поставщиком княжеского двора (каких-то тканей) и его заслуги перед короной были поощрены шляхетским званием. Пани же поспешила сообщить, что входит в штат дворцовых дам и пользуется особым доверием великой княгини. "Так это ж то, что надо! – решил лазутчик, вспомнив наставление аса разведки, и удвоил свою обходительность с польской четой. В итоге они с паном Моздолевским даже выкурили по сигаре после обеда (в курительной комнате рядом с рестораном) и расстались по-дружески.

   Перед ужином Сергей решил освежиться в душе, воспользовавшись паузой в эксплуатации санузла той самой четой. Активно вытираясь полотенцем, он вспомнил пикантные прелести Эльжбеты и хорошо так возбудился. "Помастурбировать на нее что ли? – усмехнулся бывший житель 21 века, и вдруг ему показалось, что дверь в закуток открылась. Он резко повернулся и увидел перед собой ту самую Эльжбету – в пеньюаре на голое тело!

  – Ах! – тихонько пискнула пани, уставив завороженный взгляд на подъятый член.

  – Тсс! – прошипел трахарь, сделал шаг и сгреб изящные ягодицы в свои пылкие ладони. Последовали еще некоторые движения, и голенькая пани, обняв стоящего кавалера ручками и ножками, стала активно двигаться вверх-вниз на «французской» ялде.

   Глава сороковая, в которой герой замышляет прищучить Потоцкого.

   Выходя из поезда на перрон краковского вокзала, Моздолевские облобызались с галантным шевалье и пригласили бывать у них в гостях. Пан Юзеф так и не связал с соседом частые нырки своей женушки в поездной санузел, ну и слава богу. Ну, а Эля от сеанса к сеансу входила во вкус адюльтера и была при расставании совершенно весела, так как получила заверения страстного «француза» о будущих интимных встречах в Кракове. В этом Серж де Берс был искренен, так как весь его невнятный план подкрадывания к Потоцкому теперь строился на проникновении через Элю в Вавельский замок-дворец.

   Впрочем, получив номер в лучшей гостинице города, расположенной на периметре Главной (рыночной) площади, он пошел прогуляться, исподволь опрашивая горожан о том или другом здании, и вдруг ему показали дворец Потоцкого (!), расположенный на той же площади, но с другой стороны высокого и длинного здания рынка. «Епэрэсэтэ! – мысленно воскликнул диверсант. – Если б не этот рынок, я мог уложить графа из штуцера через окно своего номера! Это, конечно, крайний случай, но все-таки. Правда, мой штуцер остался в Галиче, но можно, наверно, купить такой же и здесь?»

   Эльжбета еще в поезде рассказала миленку, что помимо основного входа за крепостную стену Вавеля можно попасть через две узенькие щели, перегороженные железными калитками. Ключ от западной калитки раздобыла одна из фрейлин, к которой ходит на ночные свиданья пылкий молодой мещанин. «Если я вам его передам на два-три часа, вы сделаете копию? – спросила Эльжбета. – Конечно, милая пани, – заверил Сергей». И вот теперь он шел на краткое свиданье к той самой калитке, поглядывая на крепостную стену и башни весьма внушительного замка и опасаясь ту калитку пропустить.

   Но страхи его были напрасны: Эля просунула головку меж толстых прутьев и замахала платком, увидев коханка издали. Когда он подошел совсем вплотную, она просунула и руки, схватила возлюбленного за голову и впилась губами в его губы. «До чего же страстная мне полячка досталась! – в который раз подумал попаданец. – Худоба худобой, а в груди пылает костер!».

  – Вот, – сказала Эльжбета, насладившись поцелуем, и подала нехилый такой ключ на железном кольце. – Отдать надо быстро, а то вдруг хватятся!

  – Уже бегу назад, – заверил кавалер. – А потом снова назад. Со слесарем я договорился.

  – Часа вам хватит? Тогда я подожду здесь.

   Сергей действительно вернулся через час и Эльжбета запрыгала:

  – Проверь его, скорей!

  Замок в калитке благополучно открылся, и пани потянула взломщика за собой.

  – Остановитесь в проходе! – вдруг скомандовала она. После чего развернулась к спутнику спиной, согнулась, оперлась ладонями на землю, и сказала: – Ну же!

  «Ай да Эля, ай да пташечка! – восхищался Сергей про себя, наращивая частоту плотных фрикций. – Ночная оргия никуда не убежит, а пока дама взимает аванс! Черт в юбке!».

   Ночью в постели Эльжбеты (она имела званье камер-дамы и занимала во дворце комнату) оба блудодея отрывались по полной, но все же подустали и перешли к разговорам. Сначала Эля расписывала своих наперсниц и соперниц, потом коснулась великой княгини («она очень ревнует своего Станислава и с полным основанием: князь половину фрейлин перепробовал и некоторых камер-дам, да и графинь с удельными княгинями при случае окучивает») и перешла (по просьбе Сержа) к характеристике придворных мужей. Канцлер Оссолинский у нее оказался полным сухарем, сосредоточенным на делах государства, князь Радзивилл – невыносимым спесивцем, не замечающим дам ниже графского звания, князь Любомирский очень галантен, но слишком стар, гетман Потоцкий не так и стар, но совершенно лишен галантности. Фрейлин он прямо-таки преследует и некоторых натурально изнасиловал – и не пожалуешься ведь на такого высокопоставленного негодяя!

  – Он что, часто бывает во дворце? – спросил Сергей.

  – Через день да каждый день! – воскликнула Эльжбета. – Век бы его не видеть!

  – Он и к вам приставал, Эля?

  – Схватил как-то раз и потащил за портьеру, но я резкая, вывернулась. С тех пор буравлю его ненавидящим взглядом, а он стал делать вид, будто меня не замечает.

  – А почему он так частит во дворец?

  – Так он ведь верховный главнокомандующий! Раньше, впрочем, бывал реже, но последние полгода зачастил. Наверно, войну какую-то планируют с князем Станиславом.... Но дорогой шевалье, вам не кажется, что мы слишком заболтались? А ведь вы обещали показать мне какой-то новый способ обладания женщиной....

  – И покажу. Но для этого я должен вас подвесить....

   Вернувшись под утро в гостиницу, Сергей включил миниатюрный записывающий артефакт (снабдила, конечно, Светозара) на воспроизводство, а потом стер часть записи, компрометирующую его. «Остальное можно предъявить даже Властилине: неужели она отдаст свою любимую внучку такому похабнику?». После чего рухнул в постель. Проснувшись и пообедав, он вновь прослушал запись и понял, что надо бы узнать, войну с кем планирует Польша и крышующая ее Франкония. Может с Римландией? Так за ради бога. А вдруг с Драгомирьем? А сватовство Потоцкого всего лишь обманка для Властилины? В общем, надо глубже копать, товарищ Штирлиц.

   Впрочем, следующее дежурство Эльжбеты было через два дня и потому можно было переключиться на обследование и оборудование дворца Потоцкого – если получится, конечно. Но сначала надо бы узнать, где находятся кабинет и спальня гетмана, а для этого нужна своя агентура внутри дворца – из прислуги, конечно. Однако походив вдоль рынка (кося на окна и выходы дворца) и посмотрев на него с чердачного этажа рынка (пустили за денежку) Сергей ничего и никого толком не увидел – кроме выезда самого Потоцкого. Тут он вспомнил об Эльжбете и, морщась от досады, побрел к дому Моздолевского. Пана, к счастью, дома не оказалось, а Эля к счастью была. Ее лицо при виде такого гостя воссияло, но в доме было полно прислуги и на секс рассчитывать было трудно. Тем более что Серж де Берс повел себя совершенно чопорно.

   Выпив чаю в гостиной (были все же наедине), он перешел к сути своего визита.

  – Пани Эльжбета, – сказал он вполголоса. – Я решил, что должен вступиться за вашу честь и отомстить Потоцкому.

  – Что вы говорите, Серж?! – горячо зашептала Моздолевская. – Это невозможно! Да и зачем?

  – Это вполне возможно, пани, – твердо заверил шевалье. – Наказав одного негодяя, мы преподадим урок прочим. И это возможно сделать. Речь не идет об убийстве, – спохватился он. – Я всего лишь попорчу ему физиономию и отсеку кисти рук, которыми он вас хватал.

  – Маги все ему восстановят, – растерянно пробормотала пани.

  – Тем более, – сказал решительный француз. – Но зарубка на его душе останется: я обязательно скажу, за что его наказываю. Не упоминая лично вас.

  – Для вас это очень плохо кончится! – воскликнула дама.

  – Я буду под личиной, – не согласился заступник. – Но мне нужно знать расположение комнат во дворце Потоцкого. И в этом вы можете мне помочь. Вы ведь у него, наверно, бывали?

  – Что вы, шевалье! Он граф и гетман, нам совершенно не ровня!

  – Ладно. Но у вас есть в доме доверенные челядинцы?

  – Да, моя горничная Олеся и дворник Стас.

  – Спросите их (по отдельности, конечно): нет ли у них знакомых среди челядинцев гетмана? Или знакомых у их знакомых. Когда найдутся, дальше вы сами все им объясните.

  – Тогда посидите здесь, а я их поспрашиваю, – согласилась Элечка.

  И через четверть часа она вошла улыбаясь:

  – Нашлась знакомая у Стаса: стряпуха. Обещал сегодня же узнать.

  – Le monde est petit (Как тесен мир), – сказал «француз».

   Глава сорок первая, в которой герой вызнает военную тайну Польши.

   Той же ночью диверсант предпринял атаку на дворец Потоцкого – разумеется, через крышу. Для этой цели он взобрался на соседний дом (совершенно неохраняемый) посредством кошки и веревки, перешел на ближнюю к дворцу сторону, а затем перебросил кошку на ограждение дворцовой крыши, закрепил конец веревки в чердачном окне «соседа» и перелез по веревке через шестиметровый проем. Крыша дворца была черепичная и весьма крутая, но лезть на нее не было необходимости – достаточно было пройти по узкому карнизу вдоль ее ограждения, считая шаги. Впрочем, аппартаменты гетмана располагались тоже под чердачным окном, что существенно облегчило ориентировку. Сняв с пояса вторую веревку, Сергей привязал ее к ограждению, подергал и стал аккуратно спускаться по стене до уровня второго этажа. Оказавшись меж окнами спальни и кабинета, он приклеил в углы стекол два «записывающих» артефакта и поднялся назад, на крышу. А потом проделал обратный путь до уличной мостовой.

   Многого от этих артефактов Берсенев не ожидал, но какой-то материал для размышлений мог появиться. Снял он их следующей ночью, а прослушивал уже в день, когда Эльжбета заступила на очередное дежурство. И вот в записи из кабинета оказался перл! А именно разговор гетмана со своим сыном, Северином.

  – Итак, сынок, когда ты, наконец, образумишься? Двадцать пятый год тебе пошел, а ты продолжаешь бесчинствовать со своими дружками! Пьянки, оргии с курвами, драки с мещанами, а теперь еще новость: изнасилование шляхтянки! Да еще при свидетелях! Ты идиот?

  – Она меня оскорбила! Меня, сына Потоцкого! Я должен был ее наказать! Именно прилюдно! Чтоб неповадно было!

  – А ты знаешь, что род Чаплинских весьма многочислен? И теперь будет с нами в кровной вражде! Мне что, начать всех их уничтожать? Сажать по надуманным предлогам в тюрьмы, доводить до самоубийства, рассылать на дальние заставы?

  – Я не знал, что эта панна из Чаплинских....

  – Муж тем и отличается от парубка, что думает перед тем, как что-то сделать! В двадцать пять лет стыдно не быть мужем! Я в твоем возрасте уже командовал эскадроном, а через два года полком!

  – Вы тогда почти постоянно воевали, а сейчас стоит продолжительное затишье! Я с охотой пошел бы воевать, да негде!

  – Ладно, будет тебе, Северин, скоро дело: пойдешь крошить москалей! Во Львове, Гродно и Вильно живут почти одни поляки, а владеет ими Драгомирская империя. Это несправедливо и потому должно быть исправлено!

  – Здорово! Но как же твое сватовство к москальке Белевской?

  – Это что-то вроде дымовой завесы, для усыпления пресветлой Властилины, которая думает вовлечь в орбиту своей удушающей власти всех соседей, выдавая за их князей и герцогов своих многочисленных внучек. Умная курва да дура! Не она у нас удел оттяпает, а мы у нее.

  – Но что скажет франконский король?

  – Согласием королевских министров мы заручились. Они давно косятся на усиление москальского государства.

  – Ну и ладно. Так что, ты дашь мне под команду эскадрон?

  – Ну уж нет, покомандуй хоругвью. Отличишься – будет тебе эскадрон, а если случится убыль среди высших офицеров, то и полковником станешь. Чаплинских же я попробую задарить, а перед панной Марысей ты встанешь на колени и будешь униженно молить о прощении!

  – Не встану....

  – Тогда не видать тебе и хоругви как своих ушей! Рядовым кавалеристом пойдешь!

  – Ладно, тато, прости меня. Сделаю, как ты скажешь....

   «Ну и все, дело сделано! – заулыбался Берсенев. – Этого точно хватит, чтобы отвратить регентшу от брачной дипломатии. Вишь ты, моду взяла укреплять границы государства через внучечкины слезы!». Но что-то шкворчело в его душе и саднило. «Ох! Я же пообещал Эле наказать гетмана и даже отрубить ему руки! А обманывать нехорошо: обманы имеют свойство бумеранга – бьют неожиданно по затылку! И что же делать?». Думал он до вечера, так ничего и не придумал и отправился к заветной калитке, на сеанс сексотерапии. Эльжбета, раздевая его, сообщила между тем, что Потоцкий находится еще во дворце, в зале Малого королевского совета, вместе с десятком других вельмож.

  – Как туда пройти?– автоматически спросил кавалер.

  – Сразу по служебной лестнице на второй этаж, третья дверь налево, – столь же автоматически ответила пани, но вдруг заулыбалась и сказала: – Их вообще-то можно подслушать, если подняться на чердак и приложить ухо к третьей печной трубе.

  – Да ну их на фиг! – бодро рявкнул уже голый трахарь и ухватил подружку за перси....

   Однако после первого соития, когда Эля лежала в блаженном состоянии, подлый «француз» подложил ей в изголовье «сонный» артефакт и вскоре пани засопела. Ну а трахарь быстро оделся в черное, сразу превратившись в диверсанта (принес с собой черную рубашку), и, прихватив со стола стакан, шмыгнул по той самой узкой черновой лестнице на чердак. Приложив ухо к указанной трубе (едва теплой в связи теплым апрелем), он уловил многоголосый бубнеж и усилил его с помощью стакана. И тогда услышал вот что:

  – ...нельзя! В мае дороги в Бещадах еще сырые и наша артиллерия будет беспрестанно вязнуть. На Гродно и Вильно, расположенные за Неманом, паводок тоже не даст наступать до конца мая. Так что самый ранний срок – начало июня!

  – Зато мы упустим преимущество внезапности! – раздался уже знакомый голос Потоцкого. – Паводок на Немане не так и велик, можно организовать переправы на плотах и свалиться москалям как снег на голову! А что касается артиллерии, то на первом этапе ее вполне заменят маги!

  – Внезапность не раз нам помогала, – раздался чей-то вальяжный голос. – Помните, как мы лихо захватили Тешин у чехов? Ранней весной!

  – А еще раньше Мемель у тевтонов: вообще зимой! – поддержал Потоцкий.

  – Растянем коммуникации, – с ноткой безнадежности произнес первый голос. – А можем и в котел попасть!

  – Так может нам вообще остаться при своих? – язвительно спросил гетман. – И бойцы будут целы и кони сыты....

  – Предлагаю прекратить толочь воду в ступе, – скомандовал вальяжный. – Давайте голосовать. Кто за май? Почти все, за исключением Оссолинского. Что ж канцлер, теперь берите дело в свои руки и обеспечьте координирование всех служб государства для выхода армии в поход первого мая.

  – К первому маю никак, Ваше Высочество! Назначьте к пятнадцатому!

  – К первому, князь, к первому!

  – Ну, хотя бы к десятому! Не успеем, клянусь!

  – Вам кресло канцлера мозоль что ли натерло, Оссолинский? Князь Радзивилл, не смените ли инвалида?

  – Он прибедняется, Ваше Высочество, – раздался новый голос. – Кресло это с его задом давно срослось. А если говорить серьезно, то никто кроме Юзефа наш поход не подготовит. Коней на переправе не меняют, Ваше Высочество.

  – Ладно, оставим всех на своих местах. Наше совещание я закрываю. Плотно займитесь своими обязанностями, господа.

  – Виват! – рявкнули слаженно голоса, после чего задвигались стулья.

   Берсенев отпрянул от трубы и поспешил к лестнице, попутно осмысливая ситуацию. До мая чуть больше месяца. Пока он доедет до столицы, останется месяц: не факт, что тяжеловесная военная машина империи успеет к вторжению подготовиться. Значит, надо как то оттянуть начало войны. Если главнокомандующий польских войск выйдет из строя, смогут пшеки его сразу заменить? Заменят, конечно, но в качестве руководства, скорее всего, потеряют. Значит, надо Потоцкого действительно валить.

   Глава сорок вторая, в которой герой наказывает гетмана Потоцкого и радует баронессу Вольскую.

   С этого момента Сергей заспешил еще больше. В комнате безмятежно спящей Эльжбеты он лишь забрал артефакт и помчал теневыми участками двора к калитке. От нее натурально побежал, но не в сторону гостиницы, а к Рыночной площади, где юркнул к тому самому соседнему дому и достал из выемки полуподвального окна свои припрятанные на всякий случай веревки с кошкой. Далее он повторил свой путь на крышу и по крышам, потом спустился к окну гетманской спальни, встал на подоконник и стал вырезать алмазом подаренного Светозарой кольца прямоугольный фрагмент в оконном стекле – под свой рост. В разгар этого непростого занятия он услышал, как ко входу во дворец подъехала карета и узнал характерный голос Потоцкого. «Шалишь, я успею раньше», – пообещал диверсант и чуть не выронил внезапно обломившийся фрагмент стекла. Просунув его внутрь, Сергей решил, что уже пролезет через созданную дыру и пролез, но при этом столкнул на пол обломок, который разбился с ужаснувшим его треском. Однако в спальню никто не ворвался и попаданец отмер. Дыру он задернул портьерой, а со стеклом решил не возиться: это не самое страшное, что увидит вошедший гетман.

   Впрочем, ждать Потоцкого пришлось довольно долго: не иначе, проголодался пан. Наконец послышались его тяжеловатые шаги, дверь открылась и спальня озарилась магическим светильником.