Текст книги "Параллельный мир (СИ)"

Автор книги: Николай Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Миша шел в ставку без особого волнения: ну Потемкин, ну всесильный фаворит – так я уже Павла Взбалмошного видел и ничего, жив остался. Сделаю очередной водоподъемник и отчалю в свой полк..... Но вдруг опамятовался: я по легенде вовсе не русский Емеля, а французский эмигрант и бывший гвардейский офицер и именно сейчас получил шанс вернуться из солдат в дворянское сословие. Значит, держать себя надо по-благородному! Хотя и скромно, по чину.... Вот ситуевина, трах-тибидох!

Однако первым, кого он встретил на входе в шатер фельдмаршала, стал Лев Разумовский!

Миша опознал его сразу и, нагнув голову, попытался проскользнуть мимо вслед за своим полковником, но вдруг был ухвачен Львом за руку и остановлен восклицанием:

– Майкл! Галан!!

Миша поднял голову, их взгляды встретились, и Лев еще более побледнел:

– Как это может быть?! Я сам увозил тебя с места дуэли и организовывал похороны. Правда, на кладбище меня не было, я почему-то избегаю смотреть в эти ямы, но твоя могила находится на Дорогомиловском кладбище......

– Мон колонель, – возразил, наконец, Миша, собрав остатки воли. – Вы обознались. Я французский эмигрант Эмильен де Вержи, волей судьбы лишенный офицерского чина и служащий рядовым в Фанагорийском полку.

– Ага! – злорадно ухмыльнулся Разумовский. – То есть тот самый водопроводчик, которого ждет Григорий Александрович. Имя, значит, сменил, а профессию на всякий случай оставил? Каналья! А ведь я был очень расстроен твоей смертью....

– О чем Вы столь экспрессивно толкуете с моим гренадером, Лев Кириллович? – вернулся из шатра полковник Золотухин. – Вы знакомы?

– Я думаю да, а французик этот упирается. Не подскажете, полковник, за что его разжаловали в рядовые?

– Я подскажу, Лева, – вышел из шатра наипервейший вельможа Российской империи. – Ибо помню эту скандальную историю. Эмильен де Вержи имел глупость ввязаться в ссору с Васькой Голицыным, и этот бузотер сразу вызвал его на дуэль. Впрочем, глупость-то, оказалось, совершил Васька, который помер от шпажной раны, нанесенной ему сим молодцом. Катя хотела замять эту дуэль, но завыли дружно Голицыны – и вот мы видим перед собой бравого гренадера Емелю, который умеет, оказывается, не только шпагой искусно владеть, но и воду из реки подымать.....

– Странно, – сказал вдруг полковник Золотухин. – Этот француз весь месяц учился владению шпагой у моего поручика Волынцева, который вдоволь над ним посмеялся: очень уж криворук был сей ученик.....

– Был? – саркастически спросил Разумовский. – А сейчас, значит, нет?

– Сейчас он гарду с эфесом уже не путает.....

– А вот я это проверю, – сказал решительно Лев Кириллович и выхватил из ножен свою шпагу, добавив: – Дайте, полковник, ему свою.....

– Прекратить! – металлическим голосом произнес Потемкин. – Делу время, потехе час. Иди за мной, рядовой Вержинов, я буду вводить тебя в курс этого дела.....

Глава двадцать третья. Урок теологии

Не успел Ботан завершить строительство нового водовода из речки Балки, как Бендерская осада вдруг закончилась: турки прознали от лазутчиков о готовящемся решительном штурме и решили пожить еще на белом свете для чего вступили в переговоры с Потемкиным. Тот милостиво согласился отпустить мусульманское население Бендер и его гарнизон (без оружия, конечно) за Дунай и 3-4 -го декабря турки покинули свою грозную крепость. Потемкин, стоявший во главе свиты у Измаильских ворот (к ее хвосту пристроился и свободный от службы водопроводчик Вержинов), сардонически хохотнул:

– Народишко местный паша Заран-оглу, так сказать, спас, а вот голову свою вряд ли: оттяпает ее султан непременно. Могу с любым поспорить на тыщу рублей. Ну, господа офицеры, есть желающие поправить свой бюджет? Вижу, что нет. Ну и правильно, своя тыща целее будет. Итак, комендантом крепости на ближайшие дни я назначаю генерала Самойлова (при упоминании этого имени у Миши противно екнуло внутри, и он встревоженно стал тянуть шею). Вычисти здесь все Александр Николаевич, трофеи опиши и наведи российский порядок.

При этих словах из группы штаб-офицеров выдвинулся чернобровый средних лет офицер ("Точно он, Самойлов!" – признал обреченно Миша) и, вытянувшись во фронт, отчеканил:

– Все будет сделано, генерал-фельдмаршал и в кратчайшие сроки.

– Верю, Саша, – милостиво кивнул ему Потемкин. – Иного комендантом в этом змеином гнезде я бы не оставил. Бери себе в помощь любое подразделение, любых людей. А как закончишь свою миссию, прошу явиться в Яссы, ко мне на доклад.

Самойлов молча в этот раз поклонился и вернулся в общую группу генералов и адъютантов.

Ботан что-то доделывал в уже ненужном водопроводном сооружении, как вдруг к нему снова подошел Лев Разумовский.

– Спешу тебя обрадовать, Емельян Вержинов, – сказал старый знакомец без малейшего вступления. – Самойлов хочет оставить тебя в своем распоряжении.

– Хорошо, – сказал Миша бесстрастно.

– Хорошо, значит, – хохотнул Лев. – Да он тебя вновь прихлопнет как муху! Как только получше приглядится.....

– Чего ради ему прихлопывать незнакомого нижнего чина? – пробурчал приглушенно Ботан.

– Прихлопнет и на могилу камень тяжелый положит – чтобы ты во второй раз не воскрес, – убежденно сказал Разумовский. – Но я могу тебя спасти, а именно: убедить Григория Александровича в том, что ты способен невероятно цивилизовать его дворец в Яссах. В общем, спасу, но только при одном условии.....

Он замолчал, ожидая реплики собеседника, но не дождался и закончил мысль:

– Ты должен рассказать мне, как же тебе удалось воскреснуть!

Миша опять выдержал паузу, глядя при этом прямо в глаза настырному предку и, наконец, спросил:

– Вы верите в Бога, Лев Кириллович?

– Да, – ответил тот и добавил: – Хотя в годы ученья за границей испытал сильный искус со стороны безбожников-энциклопедистов.....

– Это хорошо, – заверил его Миша. – Но верующий в Бога верит и в существованье дьявола. Вы в него верите?

– Поневоле да, – сказал Лев с некоторым трепетом.

– У дьявола, само собой, есть помощники, которых русские называют чертями, – продолжил Миша (внутренне посмеиваясь). – И черти эти способны на многие явления, выходящие за пределы здравомыслия. Достаточно Вам такого ответа?

– Ты..... Вы – черт?! – явно струхнул бравый (совсем недавно) полковник и стал стремительно креститься.

– Не совсем, – сдал назад Ботан. – На мою душу черт нацелился и в надежде ее заполучить он мне стал помогать. Я в этом ему пока не препятствую.....

– Это безумная затея, – сурово заявил Лев Кириллович. – Вам следует как можно быстрее исповедаться и положиться на волю священника!

– Увы, – продолжил стебаться Ботан. – Я воспитан в лоне редкой ветви протестантской религии: пофигизма. Как и кальвинисты, мы отрицаем посредничество священников между человеком и Богом и потому нам чужды исповедь и все виды церковных обрядов и наказаний. Для общения с Богом нам достаточно молитвы. Я, кстати, не уверен, кто мне на самом деле сверхестественно помогает: Бог или Дьявол? Впрочем, не удивлюсь тому, что это два лика одного Вселенского Существа.....

По завершении речи Ботана Разумовский некоторое время оторопело молчал и Миша решил взять инициативу в свои руки:

– Лев Кириллович, – сказал он. – Я благодарен Вам за протянутую руку помощи. Оставаться под командой Самойлова мне вовсе не хочется. Да и доля солдатская мне порядком осточертела. Если Вы еще не передумали рекомендовать меня Потемкину.....

–Да, – сказал невпопад адъютант фельдмаршала и поправился: – Нет, не передумал. Я верю в свою интуицию и то мнение, что сложилось у меня о Вас прошлой зимой, кажется мне самым верным. Осталось решить, как мне Вас называть?

– На людях зовите Емельяном, – пожал плечами Ботан, – а наедине лучше Эмильеном де Вержи или Эмилем.

– И откуда же Вы конкретно родом, мсье де Вержи? – едко спросил Лев Кириллович.

– Из городка Авалон, что находится в Бургундии, – улыбнулся невинно Миша. – Родина знаменитого вина. Вы должны были его пить.....

– Авалонское? Никогда даже не слышал.....

– Бургундское! Красное сухое или полусладкое, идет под все виды жареного мяса.

– Ну, это само собой. Хотя я предпочитаю белые вина: токайское, мозельское, шампанское.... Ладно, будем считать, что мы перезнакомились.

– Уж простите меня, – улыбнулся Ботан. – Так получилось.....

– Но что Вы можете предложить Потемкину в качестве благоустройства? Зимы здесь теплые, печного отопления вполне достаточно.....

– Могу устроить яркое освещение бальной залы, всего дома и даже его окрестностей, – сказал Ботан. – Но потребуется много металлических пластинок (медных и цинковых), медная же проволока, шелковая нить, угольные стержни, воск, сургуч, борная кислота и еще, пожалуй, асбест.

– Все-таки Вы кладезь талантов, Галан Вержи, – уважительно глянул Разумовский. – Думаю, Григорий Александрович будет от Вас в восторге.

– Боюсь, как бы он не оставил меня у себя в качестве фокусника, – спохватился Миша. – Уж Вы напомните ему при случае мой подлинный интерес, Лев Кириллович.....

– Обязуюсь, Эмильен, – серьезно сказал адъютант фельдмаршала.

Глава двадцать четвертая. Фокусы в Яссах.

В Яссы Ботан приехал в личной коляске Льва Разумовского, хотя и без ее владельца: тот отбыл в штаб-квартиру фельдмаршала двумя днями ранее, в обществе Его Превосходительства. Чтобы не испытывать судьбу на оживленном шоссе, уставленном многочисленными рогатками с караульщиками, Миша воспользовался еще одной любезностью своего покровителя: переоделся в партикулярную одежду и держал наготове документ, в котором значился Эмильеном де Вержи, камердинером графа Разумовского. Подделку эту служаки придирчиво читали и благополучно возвращали подателю.

Перед въездом в город простирались довольно обширные сады (наполовину уже оголенные), среди которых то тут, то там виднелись более или менее значительные домики, дома и даже домины ("Это все дачи? – поразился Миша). Вот коляска свернула и, в конце концов, остановилась перед входом в ограду обширного двухэтажного дома с верандой вдоль всего фасада и довольно редкими окнами, снабженными на втором этаже балконами. Стены дома были сложены из меловых глыб, а крыша покрыта новомодной красной черепицей. Из нее торчало не менее десятка дымоходных труб. "Ну вот, – подумал Миша со смешком. – А говорили, что зимы в Молдове теплые. Может, и вверну здешнему князю идею с водяным отоплением.....". Он знал уже, что Потемкин воспользовался гостеприимством румынского князя Кантакузена и поселился в его даче.

Вдоль ограды беспрестанно ходили охранники (в белых куртках и штанах румынского кроя), а у входа была сооружена небольшая караулка. Кучер Разумовского, бывший здесь частым гостем, зашел в караулку, вышел и уселся опять на козлы, кивнув успокоительно своему седоку. Меж караулкой и домом была, видимо, какая-то связь ("может, как на пароходах: голосовая по трубам?" – стал соображать Миша), так как дверь дома вскоре отворилась, из нее вышел камердинер и, придерживая дверь рукой, стал ожидать посетителя. Одновременно открылись ворота в ограде, и кучер подъехал к крыльцу дома. Ботан ловко выпрыгнул из коляски и, взбежав на крыльцо, шмыгнул мимо камердинера в дверь.

Впрочем, в обширном полутемном вестибюле он остановился и пропустил вперед усмехающегося в усы камердинера. Тот повернул за угол и почти сразу толкнул дверь в некую комнату, оказавшуюся кабинетом личного секретаря Потемкина в чине генерал-майора.

– Я Василий Попов, секретарь Его Превосходительства – сразу представился генерал лет тридцати пяти, чуть улыбаясь и благожелательно рассматривая приезжего. – А Вас как величать, сударь?

– Изначально меня звали Эмильеном де Вержи и сублейтенантом, – сказал Миша, ответно улыбаясь. – Но теперь зовут Емельяном Вержиновым, рядовым Фанагорийского гренадерского полка.

– Ага, – понятливо кивнул секретарь. – Рядовой в цивильном платье. Что же там у Вас в подорожной написано?

– Что я камердинер графа Разумовского, – искривил Миша губы в виноватой гримаске и подал поддельную бумагу.

– Графу Льву Кирилловичу я, конечно, не указчик, – с укоризной изрек Попов, – но Вас, рядовой, хочу предостеречь: такие шутки в Российской империи преследуются по закону. После дуэли Вы в армии оказались, а в результате этой фантасмагории можете оказаться на каторге в Сибири. Ву ме компрене?

– Так точно, господин генерал, – вытянулся во фрунт Ботан.

– Вот и хорошо, – кивнул секретарь и заговорил иным тоном:

– Вы прибыли сюда по указанию Его превосходительства с целью внедрения в его резиденции технических новинок. Изложите мне, что конкретно Вы можете здесь сделать?

Поселили Емельяна Вержинова все же не во дворце Кантакузена, а в обширном флигеле, стоявшем в том же дворе и обжитом музыкантами обширного оркестра (60 человек!), а также драматической труппой, танцовщицами, певицами, фиглярами и фокусниками. Хорошо хоть комнатку отдельную дали (уплотнив, разумеется, кого-то из «старожилов»), где он мог творить свои изделия. Впрочем, пока ингредиентов для изготовления вольтова столба у него не было, и от нечего делать Ботан зашел в комнату к фокусникам – где и завис до самого вечера. Завидев нового человечка и по всем признакам «лоха а натурель» фокусники наперебой принялись щеголять ловкостью рук и фирменными заготовками. Миша ахал, охал, смеялся и восхищался, но вдруг сказал:

– А я, судари мои, тоже знаю несколько фокусов, с бумагой. Найдется ли у вас лист, хотя бы даже исписанный?

– Увы, господин гренадер, – развел руками неформальный лидер трюкачей по имени Дементий, – нам писать незачем да и некому. Бумага же очень дорога, особенно гербовая.....

– Ничего, – заулыбался Ботан. – Мне бумагу выдали, сейчас сбегаю.

Он принес несколько листов, а заодно ручку с чернилами, ножницы и стакан и объявил:

– Фокус первый: захоронение на дне морском секретного письма. Сейчас я его напишу, суну в стакан и опущу в ведро с водой, а кто-то из вас стакан вытащит и письмо, надеюсь, прочтет. Или чернила расплывутся?

– Смотря какие чернила, – авторитетно молвил лидер. – У тебя, наверно, заготовлены специальные?

– Самые обыкновенные, из дубовых полипов – заверил Ботан. После чего написал на листке одно слово, сложил бумагу ввосьмеро и просунул ее в распорку до дна стакана. Затем перевернул стакан и аккуратно опустил на дно почти полного ведра. И спросил: – Когда будем вынимать стакан?

– Чего тянуть? – пожал плечами субтильный карточный фокусник. – Бумага уже в воде.

– Пусть постоит, – возразил Дементий. – Нам торопиться не к спеху.

– Тогда показываю второй фокус, – невозмутимо продолжил Ботан, – и для начала спрошу: смогу ли я пройти сквозь этот лист бумаги?

– Дурацкий вопрос, – скривил губы субтильный. – Даже я не смогу, а ты вон какой верзила!

– Я все же попробую, – объявил "верзила", сложил лист вдвое и стал нарезать ножницами бахрому по обе стороны листа. Потом прорезал лист по сгибу, растянул его и получил весьма большое кольцо из не до конца разрезанной на полоски бумаги, в которое шагнул и снял его через голову. Дементий несколько раз легонько хлопнул в ладоши и сказал:

– Ужель и надпись можно прочесть? Ну-ка, Триша, достань стакан из ведра.....

Субтильный Триша вынул стакан, запустил в него руку и с недоумением извлек сухую восьмерушку. Развернул ее, увидел четкую надпись, но тут же хохотнул:

– Фокус все же не удался. Читать-то я не умею.....

– Дай сюда, – велел авторитет и прочел: – "Колокол". Ага. И причем тут колокол?

– Я применил в этом фокусе эффект колокола, – пояснил Миша. – Мастеровые люди в разных странах давно использовали церковные колокола для работ под водой. Оказывается, в такой сосуд вода заходит немного и далее не поднимается – воздух не пускает.

– А ты, Емельян, не так прост, – уважительно сказал Дементий. – Покажешь что-то такое, чему князь наш особо сможет подивиться?

– Есть одна бумажная фиговинка, – сказал Ботан, вырезал из листа длинную полоску и поставил чернилами две точки в ее концах: но одну с лицевой стороны полоски, а другую – с обратной. После чего спросил:

– Можно ли соединить эти точки линией, не отрывая пера от бумаги?

– Наверно, можно, – влет сказал Триша. – Только как, я не знаю.

– А чего тогда языком мелешь? – посуровел старшой и добавил:

– Покажи, Емельян.

Ботан соединил полоску в кольцо, а потом перевернул один ее конец наизнанку и вновь соединил (в кольцо Мебиуса), после чего попросил:

– Капельку клея.

– Не надо клей, – возразил Дементий. – Теперь уже ясно, что линию такую провести можно. Хитрое колечко получилось..... Может, ты с нами в следующем "концерте" выступишь, Емельян?

– Ни за что, – замотал головой Ботан. – Я деньги собираюсь с князя получать по другой статье. Но если желаете, то можете показать эти хитрушки от своего имени.

– Премного благодарны, Емельян, – вдруг поклонился в пояс глава фокусников. – Я уж ломал голову, что нового предложить нашему князюшке. Он ведь сильно капризен и терпеть не может повторных фокусов. А так мы сможем ему потрафить. В общем, зря на тебя мамзель Жужу крысилась, ты парень добрый и свойский.

– Мамзель Жужу? – удивился Ботан. – Она что-то против меня имеет? Да я ни одну женщину здесь еще не видел.....

– Не видел, а уже успел обидеть, – хохотнул старшой. – Это ведь ее комнату тебе на жительство отдали.

– А Жужжалку подселили к Царице Тамаре, – встрял Тришка, – и теперь подруги эти вот-вот станут бывшими!

– Надо бы мне как то свою вину перед Жужу загладить, – засовестился Миша. – Может, что посоветуете?

– А пойдем-ка с нами к ним на посиделки, – сказал Дементий. – Вот уж вечер подоспел и дамы, как обычно, позовут нас в карты играть. А мы им тебя представим для пущего интереса. Сможешь развлечь четырех разнокалиберных женщин?

– Нет, – честно сказал Ботан. – У меня, видимо, дефект зрения: я всегда прилипаю взглядом к одной женщине....

– Только не липни к Царице Тамаре, – предупредил старшой. – Ее раз светлейший приголубил, а на что он лапу наложил, то считает своим и жестоко карает как посягнувшего на его имущество, так и само "имущество". Понял, Емеля?

– Учту, – кивнул Ботан и спросил: – А во что вы играете обычно?

– Мы-то в "буру", но дамы предпочитают "мушку": в нее и играем, по копейке за круг. У тебя же найдется с десяток копеек?

– Найдется, но я сначала посмотрю, ибо в "мушку" никогда не играл.....

Глава двадцать пятая. Вечерние и ночные игры обитателей флигеля.

К посиделкам с дамами Миша освежился и переоделся, благодаря Льва Разумовского, снабдившего его приличным дворянским гардеробом со своего плеча (поношенным, конечно). Когда он явился в комнату фокусников (в черном бархатном камзоле, с брыжжами и шеей, замотанной белым шелковым платком), все они невольно подтянулись, а Дементий почтительно спросил:

– Так Вы из дворян будете, сударь?

– Не бери в голову, Дементий, – сказал, улыбаясь, Ботан. – Этот наряд предназначен для охмурения дам.

– Но Вы знаете, – продолжил фокусник, – что в России право носить такую одежду имеют только дворяне?

– У меня это право есть, – чуть суше сказал Ботан, и все еще более подтянулись.

Когда четверо мужчин вошли в комнату в женской половине флигеля, в ней стало тесновато, так как посередине комнаты был разложен ломберный стол, а дамы (обещанная четверка) хоть и оделись просто (в лифах и юбках), но юбки их были все же пышны. "Что они под ними носят? – задался в очередной раз вопросом Ботан. – Обручи, распорки или подушечки?". Тут Дементий взял слово:

– Милые дамы! Сегодня вместо обычной нашей компании я взял с собой новосела, который представится вам сам.

Взгляды дам уже при входе были сосредоточены на новичке, а теперь к глазам присоединились уши, которые с изумлением услышали:

– Медам, я – шевалье Эмильен де Вержи, беглец из Франции, которого императрица Екатерина соизволила отправить за дуэль в солдаты, а князь Потемкин призвал сюда ради некой безделицы.

– Etes-vous francais? L,emigrant? D,ou? (Вы француз? Эмигрант? Откуда?) – раздался вдруг взволнованный грассирующий женский голос.

Миша пригляделся к дамам и встретил горящий взгляд, принадлежащий миниатюрной брюнетке лет двадцати пяти с характерным носиком с горбинкой, черными глазами и вычурными губами.

– Je viens de Bourgogne, – ответил Миша, побаиваясь, что вдруг она тоже из тех краев.

– Et je suis sous le Aix-en-Provence! (А я из-под Экс-ан-Прованса!), – радостно ответила француженка. – Mon Dieu, ca nous a amenes! (Бог мой, вот занесло-то нас!).

– Вы тоже бежали от революции? – перешел на русский Миша.

– Нет, – вяловато ответила брюнетка. – Меня приглашать петь в Россия князь Потемкин. Через порученец.

– На гонорар наша Аннет польстилась, – вмешалась с насмешливой интонацией другая брюнетка (явная грузинка, между двадцатью и тридцатью годами, точнее у грузинок не скажешь), значительно более представительная, прямо-таки царица. И голос у нее был под стать царице: грудной, богатый, завораживающий ("как у Тамары Гвердцители" – восхитился Ботан).

– Только гонорар оказался жидковат и от случая к случаю, – продолжила Царица Тамара. – Даже на переезд обратно во Францию его не хватает. Так, Анюта?

– Так, – обреченно кивнула девушка из Прованса, но вдруг упрямо вскинула голову: – Но я облигатуар (обязательно) бежать отсюда!

– Два года уж бежишь, – едко поддела ее грузинка. – Нет, милая, сама ты на это не способна. Так что ищи попутчика-мужчину. Да не какого-нибудь фокусника али солдата, а самостоятельного, с деньгами. Купчину румынского, например.

– Ты опять меня этот подлый Мунтян сватать? – вскипела Аннет. – Он меня желать деньги купить, как девка, а теперь к алтарь звать? Фига ему!

– А я бы пошла, – нарочито ленивым, тягучим голосом молвила кареглазая стройная блондинка лет двадцати, с подвижной грудью, глядя томно на француза. – А потом прибрала бы его к рукам и стала жить в свое удовольствие....

– Не сочиняй, Жужу, – еще более насмешливо осадила подругу Царица Тамара. – Ты ведь и запаха валашского не переносишь!

– Запах у них, признаться, ужасен, – сморщилась мадмуазель Жужу. – Может быть, это от кукурузного масла, которым они привыкли волосы смазывать? Но от этой привычки мужа можно отучить....

– Запах русских мужчин тоже ядреный, особенно к концу дня, – вступила в разговор четвертая женщина, шатенка, лет уже за тридцать. – Но мне он почему-то не противен.

– Чем же, интересно, пахнут французы? – вдруг произнесла Царица Тамара, глядя в упор на Ботана. Миша тотчас смутился, ощущая сильную тягу к этой вальяжной женщине.

– Не надоело вам еще языки по нашему поводу чесать? – спросил напористо Дементий. – Или вы на игру сегодня не настроены?

– Сыграем, конечно, Демушка, не переживай, – засмеялась Тамара. – Перед основным действием всегда должна быть разминка. Мы, певицы, про это хорошо знаем.

После этой разминки все расселись вокруг стола, но Тамара вдруг спохватилась:

– В "мушку" ведь более чем всемером нельзя играть. Значит, одного сделаем судьей – чтобы фокусники эти поопасались свою ловкость показывать. Но кого?

– Я посижу в качестве ученика, – проворно сказал Ботан. – А когда ухвачу суть игры, то могу кого-то подменить.

– Этранже (Странно), – заметила Аннет. – Я думала, в Франция везде мушка играть.

Ботан хохотнул и виновато развел руки. Дамы тоже засмеялись, после чего взялись за мелки и стали вырисовывать на зеленом сукне секторы для взяток и ремизов, а Тамара достала свою колоду в 52 листа и стала тасовать карты.

Первые полчаса Ботан внимательно вникал в суть игры и, наконец, ее понял: заказ очков, обычные взятки по масти или козырем, "мушка" (пиковый туз) бьет всех, главный нюанс – не перебрать заказ, иначе приходится лезть в гору с нуля. После этого он следил за игрой уже вполглаза, стал посматривать на дам и приметил, что его тоже рассматривают: то Аннет, то Жужу, то сама Царица. Посматривала и зрелая дама по имени Апраксия, но лишь снисходительно, по-матерински. Прочие же дамы его изучали, а ощутив на себе ответное внимание, чуток краснели или бледнели – в зависимости от физиологии и темперамента. Прошел круг, и раздосадованная Аннет, заплатив проигрыш, бросила карты со словами:

– Я сегодня очень рассеянный. Вы сыграть за меня, Эмильен?

– С удовольствием, Аннет, – заверил Ботан. – Хотя что фокусники, что ваши подруги – натуральные гиены за карточным столом. Придется и мне свои денежки здесь оставить....

Так, в конце концов, и случилось, хотя Ботан уступал пуани понемногу, оказываясь иногда в плюсе. Немаловажным фактором его проигрыша явилась завороженность голосом и внешностью Тамары, к которой его голова непроизвольно поворачивалась. Напрасно он урезонивал себя, напрасно пугал вероятной княжеской расправой – сердцу, как известно, приказать нельзя. К его утешению Тамара тоже взирала на него все более и более благосклонно.

Наконец решено было расходиться. Дементий перед дверью в комнату Ботана придержал его за локоть и шопотом повторил свой давешний наказ насчет Тамары.

– Я помню, – сквозь зубы ответил Миша и прошел к себе. Минут через десять он лег разоблаченный догола в постель, но дверь запирать все же не стал. Сон тоже к нему не шел – так взвинчены были нервы. Через полчаса (или час?) дверь тихонько скрипнула и закрылась на щеколду. В призрачном свете махонького окна к кровати скользнула темная фигурка, которая у кровати вдруг стала белой, ("сбросила накидку" – сообразил Миша), склонилась над "спящим" и он услышал жаркий шопот:

– Vous dormez, Emilien?

"Аннет...." – разочарованно осознал Миша, но гнать трепетную "соотечественницу" было бы очень жестоко, и потому он вместо ответа поднял руки, отвернул одеяло и привлек к своей обнаженной плоти ее миниатюрную плоть.

Разнеженная, счастливая Аннет собралась было спать в постели новообретенного любовника, но Ботан уговорил ее пойти к себе: "во избежание кривотолков". Оставшись один, он поохал, надавал себе пощечин и собрался натурально спать. И вдруг в незакрытую по-прежнему дверь вновь скользнула темная фигура, но габаритнее предыдущей. "Тамара!" – суматошно вспенились мозги под черепной коробкой. Ботан вскочил с постели, вмиг оказался возле желанной дамы, сбросил с нее накидку и вскинул роскошное тело на руки. "Тише, сумасшедший!" – взмолилась Царица Тамара, но тут же обвила его шею полными руками и впилась пылающими губами в мужские уста.

Их ласки были куда продолжительнее и исступленнее предыдущих, доходило и до женских стонов и вскриков.

– Ах, до чего же ты хорош, француз Эмильен! – лепетала дива. – Век буду тебя помнить....

– Я никуда еще не уезжаю, прекрасная грузинка, – отвечал Миша. – Во всяком случае, пока тебе не надоем.

– Вот и хорошо, вот и славно, – сказала, трезвея, Тамара. – Значит, я долго буду нежиться в твоих объятьях. Но сейчас мне пора уходить. Я нарочно выбрала самую глухую ночную пору для свиданья с тобой, но она уже кончается. И еще: прошу тебя не удивляться дальнейшему.

– Ладно, не буду, – согласился Миша, обменялся с Тамарой прощальным поцелуем и бросился в постель. Сон быстро им овладел, но весьма скоро был прерван. Открыв недоуменно глаза, Миша увидел в предутреннем сумраке мамзель Жужу в одной ночной рубашке.

– Это ты? – удивился он.

– Это я, – рассмеялась Жужу. – Неужели прогонишь?

– Но я только что..... – начал Миша и осекся.

– Я знаю, что ты только что расточал силы с моей подругой. Но ты же бравый солдат, неужели в твоих пороховницах не осталось пороха для меня?

– Не осталось, – буркнул Ботан.

В ответ Жужу сбросила с себя рубашку, и в комнате стало светлее от ее белого и очень сексапильного тела.

– А теперь? – спросила дева.

– И теперь, – соврал Ботан.

– Точно? – удивилась настырная девка и положила руку на мужской аргумент, который в момент встал по стойке "смирно".

– Какой ты все-таки обманщик, Эмильен де Вержи! – укоризненно молвила Жужу, враз оседлала "француза" и спросила: – Куда поскачем?

– Вперед и вверх, а там.... – непонятно ответил Миша и засмеялся происходящему.

После голосистого соития он все же спросил:

– Тамара сама тебя ко мне послала?

– Так надо, Эмильен, – убежденно ответила Жужу. – Пусть все думают, что ночью у тебя была именно я, а не она. Иначе доносчики найдутся, и твоя красивая голова скатится с плахи.....

– Бррр! – передернул плечами Ботан. – Вот же нравы в вашем мире....

– Будто у вас во Франции не так, – пробурчала Жужу.

Глава двадцать шестая. Аннет, проект бассейна и вновь Аннет.

На следующий день Ботан проснулся, конечно, поздно и то не по своей воле: одеяло с него вдруг слетело и его полуразлепленные глаза уставились на яростную фурию.

– Le gredin! Le cochon! Coureur de jupons! (Подлец! Свинья! Бабник!) – звонким голоском прокричала Аннет. – Il m,a chasse dе son lit pour y en prendre un autre immediatement! (Выгнал меня из постели, чтобы тотчас принять туда другую!).

– Анечка! – взмолился Ботан полушопотом. – Не кричи так громко! Нас могут услышать доносчики....

– И пусть слышать! – перешла на русский Аннет, но силу ора уменьшила. – Как ты мочь менять меня на Жужу?

– Я не желал тебя менять! – истово заверил Ботан. – Но ты ведь знаешь Жужу? Она просто вошла и завладела моей плотью!

– Voici la bête! (Вот тварь!) Ты тоже повинить, но она перешагать все граница! Я царапать ее глаза!

– Сделай это Аннет, но потом, – увещевающе заговорил Миша. – А пока полежи рядом со мной и успокойся.

– Рядом с ты! Pour rien! (Ни за что!)

– Ну, чуток.... Мне так еще полежать хочется, И тебе это просто надо – иначе ты натворишь делов!

– En enfer avec toi! (Черт с тобой!) Я лечь. Что ты делать теперь?

– Теперь ты будешь греться под одеялом, а я буду рассказывать тебе сказки. Ты веселые любишь или грустные?

– Сказки я совсем разлюбить. Особенно после эта ночь!

– Тогда расскажу о том, что я буду в ближайшие дни изобретать.

– Опять какой-то обман?

– Надеюсь, что нет. В итоге эти темные осенние вечера должны рассеяться под лучами искусственного света.

– Je ne crois pas! (Не верю!). Обман раз, обман и два! Даже в Франция такой свет еще нет....

– Там нет, а у нас будет! – рассердился Ботан. – Если не будет, можешь казнить меня любым способом!

– Et l,execution! (И казню!). Отрезать твой наглый bite (член), который опять в меня упираться!

– Это он к теплу тянется. Ты ведь уже хорошо нагрелась, и ему с тобой стало очень уютно....

– Уютно ему.... Жужу позови для полный уют!

– Вот еще! Она опять начнет командовать! Я сам командовать не люблю и у других эти замашки не выношу. Куда лучше взаимопонимание без слов. Вчера у нас с тобой так ведь и было....

– Было.... А потом было все с другой!

– Потом было стихийное бедствие, которое я едва пережил. Ну ладно, если ты ничего повторить не хочешь, то я, пожалуй, встану.