Текст книги "Вводное слово в искусство перевода"

Автор книги: Николай Дановский

Г. Некоторые соображения о переводе научных текстов

Все виды, типы и жанры литературы (научной, технической, публицистической, общественно-политической и т.п.) базируются на устоях беллетристики (художественной литературы). При этом каждый из них имеет свою специфику, накладывающуюся на общую основу. Язык научной литературы характеризуется двумя особенностями. С одной стороны в нем используются все выразительные средства, выработанные в художественной литературе. С другой стороны широко применяется терминология, дающая возможность достижения высокой точности изложения при наибольшей компактности текста. Естественно, произведения, написанные узко специализированным языком, остаются понятными для узкого круга специалистов. А перед переводчиками такого текста возникает сложная задача освоения мастерства этого перевода, т.е. литературного перевоплощения с одного языка на другой, для чего требуется понимание сущности предмета, знание терминологии и тонкостей искусства перевода.

Научные произведения, предназначенные для подготовленного читателя, обычно изложены скупым, сдержанным, буквально телеграфным стилем, в котором редко остается место для образности. Но язык, которым пользуется наука для общения с широкими массами народа, отличается тем, что все кратко излагаемое терминологически, получает более пространную трактовку при помощи образного языка, т.е. языка художественной прозы. Это так называемый научно-популярный язык. При его помощи удается очень понятно представить различные сложные задачи, стоящие перед наукой и решаемые наукой. Можно привести многочисленные примеры такого изложения предмета науки. Например, академик А.Е. Ферсман был большим мастером научно-популярных произведений. Два таких произведения были переведены на эсперанто С.Г. Рублёвым: «Химия вселенной» и «Путь в науку будущего». Академик А.Е. Ферсман специально для эсперантских изданий написал предисловия к этим переводам. В качестве примера этого типа прозы следует привести статью Ю.К. Ефремова «Слово об Арманде» (известном советском ученом-географе и эсперантисте) в журнале «Знание – сила» №7 за 1979 г. В ней автор, блистательно отметив роль Д.Л. Арманда в современной географической науке, даже завершил изложение поэтическим заключительным словом.

К особой ветке научно-популярной литературы относится фантастика, поднятая на большую высоту творчеством Жюля Верна (известного французского писателя-эсперантиста, фантастический роман которого о международном языке остался незаконченным). Большое распространение этот жанр получил в настоящее время, переводу которого на эсперанто посвятил свою деятельность Ю. Мурашковский.

Мы приведем лишь два примера научно-популярного перевода.

Б. Павлов. Помочь может ЭВМ (отрывок).

Известно, что электронные вычислительные машины наиболее эффективны, когда на их основе создаются автоматизированные системы управления. Проектирование АСУ требует большого труда сотен специалистов, для ее создания необходимо иметь разнообразные устройства сбора, передачи информации и ее наглядного отображения. Общая стоимость такого вспомогательного оборудования значительно превышает стоимость самой машины, а производство его пока отстает от выпуска ЭВМ.

Конечно, думать о создании АСУ нужно, ибо именно в этом направлении лежит магистральная дорога научно-технического прогресса. Вместе с тем нельзя допускать, чтобы имеющийся парк ЭВМ простаивал в ожидании, когда появятся все условия для создания АСУ. У любой организации, которая приобрела вычислительную технику, есть проблемы, в решении которых уже сейчас могут внести существенный вклад «умные» машины.

B. Pavlov. Helpi povas komputilo (fragmento).

Estas konate, ke elektronaj komputiloj pleje efektivas, kiam sur ilia bazo estas kreataj aŭtomatigitaj direkt-sistemoj. La projektado de ADS (aŭtomataj direkt-sistemoj) postulas grandan laboron de centoj da specialistoj, por krei ĝin necesas diversspecaj aranĝoj, realigantaj akumulon, translacion de informaĵoj kaj klara ilia demonstro. La plena valoro de tiu helpa ekipo multe superas la koston de la komputilo mem, sed produktado de tiu ekipo dume postrestas kompare kun produktado de komputiloj.

Certe, pensi pri la kreo de ADS necesas, ĉar ĝuste tiu vojo estas la ĉefstrato de scienc-teknika progreso. Kune kun tio oni ne povas allasi, ke la havata parko de komputiloj senfunkcie atendu ĝis kiam aperos ĉiuj kondiĉoj por kreo de ADS. Ajna organizaĵo, akirinta komput-teknikon, havas problemojn, al kies solvo jam nun povas esence kontribui la «intelektaj» maŝinoj.

Ю. Захаров и Н. Уткин. Путь к эффективности (отрывок).

Машинный зал поражает своими размерами, чистотой, идеальным порядком, насыщенностью современной техникой. Но работающие здесь всегда начеку. Соседство нагретого до 550 градусов пара и нефтяных масел в системе регулирования и смазки турбин чревато грозными опасностями. Как сделать невозможными какие-либо неприятности? Нефтяному маслу подыскали огнестойкую замену. Ученые теплотехнических институтов Москвы и Челябинска разработали синтетическое масло, получившее название «Омти». Сейчас на Кармановской ГРЭС «Омти» держит экзамен.

Не преувеличили ли мы, сравнив Кармановскую ГРЭС с опытно-исследовательской лабораторией отрасли? Вовсе нет. Например, здесь остроумно решена задача очистки металлической дробью зольных наростов на паровых котлах. Прежде при этом процессе терялся пар и конденсат, людей оглушал грохот, а в атмосферу выбрасывались ядовитые серные соединения. Теперь одна воздуходувная машина последовательно обслуживает дробеочистительные установки всех котлов. Ни шума, ни вредных выбросов, нет и потерь пара.

Работники других станций, приезжающие сюда, неизменно обращают внимание на необычные воздухоподогреватели со стеклянными трубками вместо металлических. Такие устройства впервые применены на котлах большой мощности. Благодаря этому экономится два с половиной крамма условного топлива на каждом киловатт-часе энергии. Только на двух агрегатах это ежегодно экономит около восьми тысяч тонн топлива – три эшелона с мазутом. Сегодня опыт башкирских энергетиков использован на Литовской, Ириклинской и других тепловых станциях.

J. Zaĥarov kaj N. Utkin. Vojo al efektiveco (fragmento).

La maŝina halo mirigas per siaj dimensioj, pureco, ideala ordo, remburiteco per moderna teknika ekipo. Sed la laborantaj tie estas ĉiam en alerto. Najbareco de l' vaporo, varmigita ĝis 550 gradoj, kaj de naftaj oleoj en la sistemoj de lubrikado kaj regulado de turbinoj entenas en si ĉiam minacon de danĝeroj. Kiel malebligi iujn misojn? Oni elserĉis fajrorezistan anstataŭaĵon. Sciencistoj el termoteknikaj institutoj de Moskvo kaj Ĉelabinsko ellaboris sintezan oleon, baptitan per la nomo «Omti». Nun en la Karmanov-elekstrostacio «Omti» estas ekzamenata.

Ĉu ni ne faris trograndigon, komparinte la ŝtatan regionan elektrostacion de Karmanovo kun scienc-esplora laboratorio de l' industribranĉo? Tute ne. Ekzemple, tie estis sprite solvita la problemo de forigo de cindraj akumuliĝoj sur la surfacoj de kaldronoj pere de metalgrajnoj. Antaŭe dum tiu procedo estis perdoj de vaporo kaj kondensato, homoj estis surdigataj de la bruo, kaj en atmosferon estis elĵetataj venenohavaj sulfurgasoj. Nun ununura aerblova maŝino sinsekve priservas cindroforigajn instalaĵojn de ĉiuj kaldronoj. Malaperis bruo, forestas malutilaj elĵetaĵoj, ĉesis perdo de vaporo.

Laborantoj de aliaj elektrostacioj, venantaj tien, senvarie atentas la neordinarajn aerovarmigilojn kun vitraj tuboj anstataŭ metalaj. Tiaj aranĝoj estas unuafoje aplikitaj ĉe la kaldronoj de granda potenco. Dank' al tio estas ŝparataj du kaj duon gramoj da konvencia hejtaĵo je ĉiu kilouat-horo de energio. Nur du agregatoj per tio ŝparas jare ĉirkaŭ 8000 t da hejtaĵo – kio egalas al tri ŝarĝtrajnoj da mazuto. Hodiaŭ la sperto de Baŝkiriaj energetikistoj estas utiligata en Litovia, Iriklina kaj aliaj termoelektrostacioj.

Д. Перевод поэтических произведений

Поэтический перевод является наиболее трудной формой перевода. В нем концентрируются задачи нескольких планов. Прежде всего поэтический язык является очень насыщенным, очень концентрированным. Несколькими словами рисуется большая картина. Поэтому дело начинается и завершается очень взыскательным подбором выразительных средств. В ходе решения задач поэтического перевода необходимо:

• Передать с максимальной точностью, но лучше это выразить «с максимальной эффективностью» содержание таким образом, чтобы перевод производил такое же эмоциональное воздействие, какое производит оригинал.

• Перевод должен быть полноценным художественным произведением языка №2 (в рассматриваемом случае – эсперанто).

• Необходимо в максимальной степени сохранить форму оригинального произведения в переводе (количество стихов, ритм, строфику, размер, систему рифмования и т.п.).

В отличие от перевода прозаических произведений с русского на эсперанто, по которому на русском языке нет никаких пособий, техника перевода стихотворного текста описана в ряде работ. В первую очередь имеется брошюра К. Калочая «Как писать и переводить поэтический текст»[2][2]
  K. Kalocsay. Kiel verki kaj traduki poemojn. Budapeŝto: HEA, 1979.


[Закрыть]. Слово «poemo» в заголовке этой работы и в тексте обозначает всякое поэтическое произведение – как поэму, так и стихотворение. Кроме того, имеется очень ценная книжка трех авторов «Путеводитель по Парнасу»[3][3]
  K. Kalocsay, G. Warinĝien, P. Bernard. Parnasa gvidlibro. Budapeŝto: Literatura Mondo, 1932.


[Закрыть]. Эпиграфом к этой книжке дано стихотворение К. Калочая в форме французской баллады (поэтической эпифоры), в которой каждая из четырех строф заканчивается одним и тем же стихом-рефреном: «Мы даем всё, кроме гениальности». Это очень нужное и очень уместное предупреждение. На всех языках непрерывно создается очень большое количество стихотворений. Очень много «произведений» этого жанра пишется и на эсперанто. Но эти произведения в большинстве случаев не только не добираются до мировых поэтических стандартов, но даже и на местном уровне выглядят убого, не идя ни в какое сравнение с национальной поэзией.

Изучить «секреты» проникновения в стихотворную речь, осилить правила и тонкости ремесла версификации может всякий желающий. Но достичь высот поэтического творчества может только натура поэтическая, одаренная. Для этого необходимо иметь в характере поэтическое «видение мира» – образный строй мышления. Как вообще в искусстве, для того чтобы создать произведение, необходимо сказать в нем свое собственное слово, сделать открытие.

Поэтому поэтический перевод успешнее всего делают поэтические натуры. В особенности удается в этих случаях перевести то произведение, которое созвучно индивидуальному поэтическому складу переводчика, для которого творческий стиль автора оригинала представляет близость, или во всяком случае переводчик ощущает особый вид родства или сродства с переводимым произведением. Когда, восприняв стихотворение, переводчик чувствует, что приди ему в голову аналогичная идея, он бы ее изобразил вот именно так же. Но перевод по сравнению с созданием оригинального произведения имеет то отличие, что диапазон творчества несколько сужается. При создании оригинального произведения автор проникается идеей, вынашивает форму ее воплощения и с муками переплавляет образы в поэтические строки – стихи. При переводе все существенные тонкости содержания, идея фабулы, внешняя сторона формы уже заданы. Переводчик, переходя к выполнению своей поэтической задачи, уже как бы прошел первую половину творческого пути. Произведение уже приняло литературную форму, оно уже звучит, живет и действует на другом языке. Переводчику выпадает вторая половина творческого пути: выразить заданную идею на языке №2. В качестве мук творчества ему остается изыскание тех выразительных средств, которые, будучи внесены в данную форму, пересоздадут заново данное произведение.

Поэтому всякому, решающему посвятить себя переводческой деятельности в области стихотворной речи, рекомендуется постепенно познакомиться с основами поэтической грамоты на своем родном языке (в нашем случае – на русском). Когда это сделать, перед началом реальной переводческой деятельности или после каких-то удачных или неудачных начальных, во всяком случае примитивных проб и попыток, зависит от индивидуальных особенностей характера переводчика.

Для изучения русского стихосложения можно рекомендовать книгу Л.П. Тимофеева «Очерки теории и истории русского стиха», а также Г. Шенгели «Техника стиха». Можно рекомендовать точно так же познакомиться с книжкой М. Исаковского «О поэтическогом творчестве» и, наконец, обязательно необходимо прочесть статью В. Маяковского «Как делать стихи».

В чем главная особенность поэтического языка? Как сказано выше, в большой насыщенности, концентрации и конденсации при передаче мысли или образа. Г. Шенгели приводит такое любопытное соображение. В. Белинский назвал роман в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин» энциклопедией русской жизни своей эпохи. Но если выразить весь роман в печатных знаках, то он займет 3,5 печатных листа (т.е. примерно 75 страниц машинописного текста или около 30 страниц печатного). В общем – это размер небольшой повести. Из этого видно, насколько полно выполнен некрасовский принцип: «чтоб словам было тесно, а мыслям просторно».

Обычно люди, обладающие поэтическим даром, очень выделяются в обществе. Они любят поэзию. И, следовательно, и к переводу поэтических произведений должны приступать люди, ощущающие влечение к поэтическому самовыражению.

Давать формальные инструкции «как делать стихи (в переводе)» – неразумно; каждый человек, пишущий или переводящий поэтические произведения, делает это по-своему. Они ничего не пишут вплоть до тех пор, пока все стихотворение не отформуется во внутреннем звучании (про себя). Другие, напротив, пишут, многократно переписывают и затем оставляют свое «детище» на некоторое время, чтобы забыть его и посмотреть через некоторое время «чужими глазами». Тогда очень явственно проступают различные огрехи. Все прочие методы, по-видимому, будут занимать какие-то промежуточные позиции: частичное вживание в ткань стихотворения про себя, частичное «выпускание», доверяясь бумаге. Но несколько рекомендаций можно сделать. Во-первых, переводчик должен в совершенстве владеть обоими языками. Во-вторых, лучше переводить стихотворения, которые заучены наизусть. В-третьих, при составлении стиха главным стремлением и поэта, и переводчика является выразить стих таким образом, чтобы строй и смысл его были ясны, четки и прозрачны, как у хорошей прозы.

Вся специфика языка поэзии (строфика, ритмика) трактуется в литературе в-общем одинаково на разных языках. Терминология поэтических форм интернациональна. Но вот названия рифм, приводимые в указанных эсперантских пособиях, несколько отличаются от общепринятых названий в русских источниках. Поэтому только этот единственный предмет разберем для установления соответствия терминов. Во всем же остальном отсылаем читателя к указанным источникам.

О рифме

Обычное расположение главной рифмы – в конце стиха. Но помимо главной могут быть дополнительные рифмы в начале стиха (начальные) и в середине стиха (внутренние).

 
Кондуктора. Ковши из серебра.
Литые бра. Людских роёв метанье,
И гулкие удары в буфера
Тарелками со щавелем в сметане.
 

(Б. Пастернак)

 
Нет, вам наскучили нивы бесплодные…
Чужды вам страсти и чужды страдания;
Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.
 

(М. Лермонтов)

Составные рифмы, когда они строятся на совпадении звуков двух или трех слов (городничего – не купи чего; от крови щеку – кровельщиу).

Консонансы (консонансные рифмы), при глубоком совпадении составных рифм (с каламбуром – к скалам бурым; по калачу – поколочу).

Неравносложные рифмы, когда после ударной гласной – неодинаковое количество слогов (морде – городе; оборудование – трудно).

Разноударные рифмы (сце́на – веретена́).

Тавтологические рифмы, когда они образуются одними и теми же словами:

 
Всё моё, сказало злато;
Всё моё, сказал булат
Всё куплю, сказало злато,
Всё возьму, сказал булат.
 

Омонимические рифмы, образуемые одним и тем же словом, имеющим разные значения (пила-1 – пила-3; коса-1 – коса-2; берегу-3 – берегу-1; напасть-3 – напасть-1).

Паронимические рифмы, образуемые словами одной основы (договор-заговор; врат-разврат; давать-создавать)

Диссонансы (диссонансные рифмы), когда совпадают согласные звуки, а ударные гласные различаются (слова – слева – слава; Фидель – фитиль; дула – дола – дела; сезон – Сезан).

Об ассонансах

Звукосочетания, составленные из одинаковых ударных гласных, но различающиеся согласными в поэтическом тексте оставляют впечатление рифмы, и потому широко применяются. Отдельные образцы ассонансов встречались уже у А.С. Пушкина (дружин – недвижим). Но особенно широкое поле приобрели ассонансы в современной поэзии (огромность – опомнюсь; грусть – озарюсь).

Совершенно правильно отмечает К. Калочай, что ассонанс базируется на фонетических законах. К нему легко может привыкнуть и тот, в чьем национальном языке они отсутствуют. Созданию впечатления повтора содействует некоторое ослабление слуховой памяти, поскольку между ассонансами произносятся стихи, вызывающие это ослабление. Ведь ассонансы не следуют непосредственно один за другим, а их разделяют более или менее длинные промежуточные стихи, и внимание сосредотачивается на смысле, звучание первого ассонанса оставляет по себе уже размытый след в памяти. Поэтому небольшое смещение в звуковом ряде вполне удовлетворяет чувство ожидания рифмы.

Для эсперанто ассонанс имеет особый смысл. Вследствие полной регламентированности гласных звуков в качестве грамматических «дискриминаторов» частей речи, чистая рифма в эсперанто возможна лишь строго у одинаковых частей речи (kordo – bordo; bona – dona; veli – seli; mete – pete). Поэтому только ассонанс дает возможность «псевдорифмовать» различные части речи.

К. Калочай, перечисляя различные виды ассонансов, начинает с псевдоассонансов, в которых требуется лишь совпадание гласных (forte – bone; arde – tamen; veni – sendis; klingo – iros).

Следующая категория «грубых ассонансов», в которых такие две гласные еще получают окружение в виде нескольких согласных (arbo – paŝtos; morto – tondros).

Далее следуют «звонкие ассонансы», в которых на конце одинаковые гласные (granda – vasta; vidas – timas; nek pli – nek mi; por mi – sondi).

Далее следуют «мягкие ассонансы», в которых звучание компонентов пары сильнее сближается (tago – knabo; paĝo – kaŝo; truo – brulo).

И завершает классификацию «комбинированный ассонанс», в котором наибольшее звуковое подобие достигается наличием нескольких близко звучащих согласных (cindro – fingro; sonĝo – forĝo; bapto – lakto).

В особую категорию он выделяет созвучие, пришедшее из Франции, – «агордо», что является по приведенной выше классификации «диссонансной» рифмой, а также особый вид рифмы, пришедший из России, который он называет «коренная рифма» или «рифма-недоносок» (например, bela – anĝeloj). По сравнению со всеми категориями ассонансов классфикации К. Калочая этот тип, естественно, в большей мере создает впечатление повтора звукоряда. Но К. Калочай смотрит на этот тип ассонанса (рифмы) с недоверием. Он пишет:

«Такие „рифмы-спотыки“ в особенности часто встречаются у русских поэтов. Для меня эти рифмы являются абсолютно неузнаваемыми. На слух я их вообще не воспринимаю, а при чтении я должен выискивать их присутствие теоретически».

Что можно по этому поводу сказать? Разные люди воспринимают музыкальность по-различному. И нельзя возводить свои индивидуальные восприятия в поэтический канон. Одним не нравится одно, другим другое. Почему именно этот тип ассонансов (чрезвычайно распространенный в русской поэзии) оказывается немузыкальным, а «arde – tamen» – музыкальным, остается на совести К. Калочая. В эсперанто идет освоение поэтических сокровищ разных культур. И наравне с венгерскими ассонансами(veni – sendis или klingo – iros), которые для славянского уха совершенно никакой музыкальностью не обладают, необходимо принять и французские диссонансные рифмы, и венгерские ассонансы, и русские ассонансы, которые обладают не меньшей музыкальностью.

А если взять весь широкий диапазон поэтических форм от верлибра и пройти через лирическую прозу, стихотворения в прозе, белые стихи с их полным отсутствием рифм и ассонансов, а есть лишь тропы и ритм, и наконец достичь области традиционной рифмованной поэзии (через английскую поэзию с ее размытой рифмой, латышскую, где рифма вообще редкая гостья), через ассонансную поэзию, то для эсперанто, по-видимому, «рифма-недоносок» зазвучит совершенно, если само стихотворение будет произведением искусства. Можно вполне назвать то, что называет К. Калочай «рифмой-недоноском», – русским ассонансом и учесть при этом, что эта форма дает широкий простор для ассонансных сочетаний различных частей речи в повторяющемся звукоряде, что, по-видимому, очень существенно для эсперанто.

В заключение приводим несколько примеров переводов русской поэзии.

Девушка из Сполето

 
Строен твой стан, как церковные свечи.
Взор твой – мечами пронзающий взор.
Дева, не жду ослепительной встречи —
Дай, как монаху, взойти на костер!
 
 
Счастья не требую. Ласки не надо.
Лаской ли грубой тебя оскорблю?
Лишь, как художник, смотрю за ограду,
Где ты срываешь цветы, – и люблю!
 
 
Мимо, всё мимо – ты ветром гонима —
Солнцем палима – Мария! Позволь
Взору – прозреть над тобой херувима,
Сердцу – изведать сладчайшую боль!
 
 
Тихо я в тёмные кудри вплетаю
Тайных стихов драгоценный алмаз.
Жадно влюбленное сердце бросаю
В тёмный источник сияющих глаз.
 

(А. Блок)

Knabino el Spoleto[1][1]
  «Fonto» №10, Julio 1981, p.9


[Закрыть]

 
Sveltas vi kiel preĝeja kandelo,
Glave trapikas min via rigard'.
Kara, renkont' kun vi estus fabelo —
Sendu min aŭtodafeon pro ard'.
 
 
Mi ne postulas kareson, feliĉon.
Ĉu mi ofendu vin per la kares'?
Arte kontemplas nur tra la latison
Plukon, kaj amas vin ĝis sinforges'!
 
 
Preter, forpreter vin pelas la vento…
Sunbrunigita, permesu, Mari'!
Al la kerub' malblindiĝi momente.
Dolĉa dolor' sagu koron ĝis kri'!
 
 
Softe brunbuklojn mi plektas konfide
Kun kriptaj versoj – juvel-diamant'.
Mi aman koron forĵetas avide
Al sombra font' de okulobrilant'.
 

(A. Blok)

Осенние размышления

 
Ты, осень, всё сместила и сломала —
Так много красок и так света мало,
Так дни укоротились, так длинны
Глухие ночи в седине луны.
 
 
Чем мы перед природой виноваты,
Что шлет туман, подобье серой ваты, —
Что ветер сыр, что холодна вода,
И нет за то ни спроса, ни суда!
 
 
Напрасны сетованья и вопросы —
То облик правды, голос чистой прозы,
И никаким идиллиям вовек
Не одержать над этой явью верх.
 
 
И всё же в стылость, сырость, серость, слякоть
Не позволяй душе скисать и плакать,
И верь, – за мглой и снежной белизной
Блеснёт ручей, разбуженный весной.
 
 
Ведь это также внутренняя правда
Рассвета, леса, поля, луга, сада,
Покинувшего рощу соловья.
А значит – вместе с ними и твоя.
 

(Николай Грибачёв)

Aŭtuna medito

 
Aŭtuno! Rompas ĉion vi, transmetas —
Koloroj buntas, sed la lumo etas,
Mallongas tagoj, nigras nokta long',
Obtuza sub livida luna blond'.
 
 
Ĉu de l' natur' ni estas kulpigataj,
Ke ĝi nebulojn sendas grizavatajn, —
Ke vent' humidas kaj malvarmas akv',
Neniu respondecas pri la akt'!
 
 
Enketi kaj lamenti plene vanas —
Honesta proz' ĝi estas, voĉ' veranas,
Kaj ajna idilio en final'
Senpovas antaŭ tiu ĉi real'.
 
 
Sed dum malvarmo, ŝlimo, kot', malseko
Ne lasu ĝemi vin en feblo-eko
Kaj kredu, post neĝblank', tenebra temp'
Ekbrilos roj', vekita de printemp'.
 
 
Ja estas same ĝi la vero ena
De herb', arbar', aŭroro kaj ĝardeno,
De bosk' fluginta urĝe najtingal',
Kaj sekve via en eventual'.
 

(Nikolaj Gribaĉov)

Я верю

 
Покуда солнце людям светит
С небесной выси голубой,
Не верю я, чтоб жизнь на свете
Сама покончила с собой.
 
 
Нет, я не верю в гибель мира
В кромешной атомной золе,
Чтоб ни Толстого, ни Шекспира,
И ни травинки на Земле.
 
 
Я верю в разум человека,
В его порыв дружить, любить,
В потребность тихого ночлега
И в жажду строить и творить.
 
 
В его возвышенные чувства
И дерзкой мысли торжество,
В его науку и искусство.
В него. И больше ни в кого!
 
 
Я верю верой беспредельной,
Она живёт в моей крови,
Я верю песне колыбельной
И первой бережной любви.
 
 
Я в нашу память верю свято,
Она сердца доныне жжёт,
Она гремит грозой набата
И от войны нас бережёт.
 
 
Я верю верою заветной,
Она, как мать, мне дорога.
Я верю в то, что флаг рассветный
Взошёл над миром на века.
 
 
Ничем той веры не измерить,
Никак её не сокрушить.
Пока живу, я буду верить,
Пока я верю – буду жить!
 

(Николай Доризо)

Mi kredas

 
Dum lumas suno al homaro
De bluĉiel' kun alta fid',
Ne kredas mi, ke vivo-karo
Mem finos sin per suicid'.
 
 
Ne kredas mi mortagonion
De l' mondo sub nuklea cindr',
Tolstoj jam nul', Ŝekspir' nenio,
Ĝis herb' al ĉio sort' de tindr'.
 
 
Mi kredas al la homa saĝo
Kaj streb' al amikec' kaj am',
Bezon' de mildrifuĝo plaĉa,
Konstru-avido, krea flam',
 
 
Al aŭdac-triumfaj pensoj,
Kaj noblaj sentoj de la hom',
Al lia arto kaj scienco.
Lin kredas mi, nenion krom!
 
 
Senlime kredas malhumile,
La kred' en mia vivas sang',
Al kanto kredas ĉelulila,
Unua tutpudora am'.
 
 
Mi sankte kredas la memoron,
Bruligas koron ĝi ĝis nun,
Bruigas la alarmsonoron
Kaj de milit' defendas nin.
 
 
Per kred' mi kredas sakramenta,
Ĝi karas, kiel la patrin',
Ke l' flag' aŭroris prominente
Por heli super mond' sen fin'.
 
 
Nemezurebla estas kredo,
Ĝin provi rompi estas van'.
Dum vivas mi, mi kredos plede,
Dum kredas, estos mi vivant'!
 

(Nikolaj Dorizo)