Текст книги "Консервативный вызов русской культуры - Белый лик"

Автор книги: Николай Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

И несмотря на то, что большинство глав администраций, глав районов получили указание голосовать только против Зюганова, народ в коренной России решил сам, за кого голосовать. У коренного русского народа в самых тяжелых нынешних условиях остается как родовой инстинкт – нужно пахать землю, нужно строить. Не за деньги – пашут уже без надежды на зарплату. Не может земля стоять. Мосты строят, пруды для рыбы прудят.Потому что так надо для жизни... Конечно, эти люди голосовали за Зюганова. Он – русский человек. Он не кланяется Западу. Он призывает опираться на национальные силы. Он верит в русский народ. А промышленные новые города, состоящие из людей "перекати-поле",– они проголосовали за Ельцина. Кто без роду и без племени, разумеется, проголосовал за того, кто с три короба наобещал лично ему. Таких легко обмануть: люмпенов, современных кочевников. А коренников, оседлый народ не обманешь. Так в двадцатые годы на Тамбовщине, когда народ поднялся на восстание, его тоже нельзя было обмануть, крестьянин понимал: идет разор России, идет гибель деревни. И крестьянин был прав. Прав тогда, прав теперь. Тогда крестьян жестоко подавил, как вы писали, "блестящий маршал Тухачевский", бравший задолго до Гитлера семьи тамбовских крестьян в заложники.

В. Б. Мы говорим о национальной России. Но что такое сегодня национальная Россия? Это нынешний обрубок, изделие Беловежской Пущи, поделившей Россию на троих? И где те национальные движения, которые формулируют русскую национальную идеологию? Представьте, что перед выборами в парламент обьединились бы организации, возглавляемые Руцким, Говорухиным, Бабуриным, Лысенко, ваше движение, Конгресс русских общин. Вы бы не только легко одолели пятипроцентный барьер, но и в союзе с партией Зюганова выглядели бы мощной самостоятельной силой. Что удерживает наши национальные русские движения от объединения? И почему эти организации никак не обретут массовость? Думаю, сама Россия никак не может поверить в свою русскость, в свою мононациональность. Французов во Франции, украинцев на Украине, грузин в Грузии, латышей в Латвии меньше, чем русских в России. Но они все обьявили себя унитарными мононациональными государствами. А мы подпитываемся мифом о своей якобы многонациональности, мы живем имперским чувством, а не национальным. Не пора ли совместить, если мы уже трезво видим свою государственность в рамках нынешней территории России, наши миперские и наши русские национальные чувства? А если мы потеряем Кавказ, то пусть Армения с Грузией комплексуют, как они будут жить в исламском кольце. Нам же предстоит русифицировать всю остальную Россию. Именно демократы с требованиями суверенитетов превратили нашу страну с 1985 года из многонациональной в унитарную мононациональную страну. Именно они создали предпосылки для создания в России впервые за тысячу лет базы для массового русского национализма. Пойдем ли мы по этому этнонациональному пути или будем бороться за былую империю?

В. К. Сначала отвечу на первый вопрос. Я считаю, что неудача всех наших патриотических движений последних десяти лет заключается в том, что никто не выбрал правильную точную национальную идею. А это самый главный ориентир: во имя чего мы боремся, чего добиваемся? Вот демократы, у них была цель – перевернуть коммунистическое государство, распустить компартию и пойти по западному пути. Они этого почти добились. Мы же вместо того, чтобы выдвинуть свою идею, объединиться вокруг своей идеи,– стали им оппонировать. Отсюда и пошло слово "оппозиция". Мне иногда кажется, что эта оппозиция нужна правящему режиму так же, как ребенку люлька. Это очень удобно, безопасно и необходимо для власти. Потому что свет отраженный всегда слабее истинного света. А мы все и занимались их отражением, отказываясь от своего истинного света. Так получается с нашим патриотическим движением. Мы ставили некие общие державные задачи, мы стремились разрушить их разрушительный режим, который уничтожил нашу экономику, науку, производство, добивает армию и культуру. Но мы не утверждали свою программу, не пропагандировали свои идеи. Это был бы наш истинный свет. А они бы пусть нам оппонировали и купались в отраженном свете.

Мы должны были заявить, что во все смутные времена Россию приводили к благосостоянию, к миру, покою и благоденствию Всероссийские земские Соборы. Это почему-то улетучивалось из нашего сознания. Мы создавали русский национальный собор, затем Всемирный Русский Собор, теперь еще, говорят, Вселенский Собор будут создавать... Все вокруг и около, недолет-перелет. В этом вся беда. Потому нас легко было раздробить. Уже не говорю о том, что тысячи провокаторов из разных охранок внедрялись в наше движение. Естественно, наше русское национальное движение опасно всем космополитам, и они делают все, чтобы его расколоть, опорочить, высмеять. Мы обязаны сгруппироваться все вместе вокруг русской национальной идеи. А русская национальная идея – нечего мудрить – она заключается в трех словах: Православие, Самодержавие, Народность. Эти три слова понятны каждому православному человеку. Мы – православный народ. Я понимаю, что это дело совести каждого. Но и надо стремиться к совести, идти к совести. Другой никакой русской национальной идеи нет.

Второе. На Всероссийском земском Соборе надо восстановить попранный в 1917 году закон. Как бы правители себя ни называли: президенты, генсеки или еще как-то,– они все наследники беззаконной власти. И потому, по сути, несмотря на все свои качества, они вынуждены быть временщиками. И они уйдут как временщики. Как наследники беззаконной власти. Это нам надо знать и этого добиваться.

Теперь по вопросу о границах России. У советской империи не было стержня, поэтому она и разрушилась. Ошибка была совершена в восемнадцатом году, когда один русский народ, разделенный на три ветви: малороссы, белороссы и великороссы,– вдруг стал как бы тремя государствами. Тогда эта мина была заложена, сейчас она просто взорвалась. Русский народ имеет уникальнейшую во всем мире триединую природу. Нет больше другого народа с триединой природой. Это не единый народ, а именно – триединый. В этом наша сила, в этом даже наша красота.

Сепаратистов легко задавить в кольце триединства. С запада русины. Северо-восточная Украина сегодня мечтает о объединении. Не так много этих западенцев, окатоличенных, ополяченных – так пусть они и живут сами по себе, но нам не мешают. Наше триединство надо отстаивать всегда. Мы, к сожалению, многое упустили, и сейчас украинцам внушают с утра до вечера: мол, вы – отдельный народ, у вас нет ничего общего с русскими. Божья матерь даже, оказывается, украинка. Вся их история переписывается безграмотными конъюнктурщиками. От этого сама Украина страдает. Триединство должно питать наши народы и делать их богатыми и непобедимыми. По отдельности исчезнут украинцы, белорусы, да и нам придется нелегко. Только вместе мы выживем.

В. Б. Слава, я вижу, что ты уверен в своей идее. Ты думаешь, это восстановление попранной законности, скажем прямо: восстановление самодержавной монархии,– возможно не в отдаленном будущем, а в каком-то реальном близком времени? Думаешь, народ уже внутренне принял для себя идею православной монархии?

В. К. Не в реальном времени я вижу восстановление, а в сегодняшнем! Была такая закономерность. Когда нас клеймили "черносотенцами", "шовинистами", "фашистами", "красно-коричневыми", кому-то давали возможность громко по телевидению озвучивать наши лозунги. Долгое время этим озвучивателем был Владимир Жириновский. Теперь эти лозунги на вооружении у всех политических сил, включая нынешнего президента. Также и сторонников монархии еще недавно называли сумасшедшими. Сейчас монархические идеи прорабатываются всерьез на самых политических верхах. Это уже назрело в России. И отвернуться будет некуда. Об этом вскоре будет говорить и Жириновский, и Лужков. Дальше идти некуда. Новые президентские выборы? На них в ближайшее время не пойдут. Какая еще идея сумеет завоевать популярность в самых широких массах? Задача всех патриотических сил сегодня – объединить народ вокруг восстановления законного государственного правления. В этом наша сила. Если мы это осознаем, мы непобедимы будем. Ни деньги не спасут, ни силовые структуры. Россия таит в себе те потенции, которые никому не известны. Никакому Западу не дано просчитать русский проект. И это время восстановления прерванной законности настало сейчас. Нам дается, может быть, последняя возможность восстановить в полной мере закон, а после этого уже жить по закону.

В. Б. Да, я не отрицаю, что монархический вариант всерьез прорабатывался на самом президентском верху. Если бы команда Ельцина решила, что на выборах победить невозможно, готов был вариант восстановления монархии, когда Георг Гогенцоллерн становится нашим монархом, а регентом при нем на много лет – Борис Ельцин. Идеей монархии могут воспользоваться и для окончательной гибели России. Помню, в беседе со мной и владыка Виталий из Нью-Йорка, и владыка Иоанн из Петербурга как-то дружно опасались, что с монархией в России может воцариться антихрист. То самое Зло, которое никто не узнает. Как уберечься от подобного развития событий? Как определить Государя Всероссийского? Как ты относишься к ветви Кирилловичей, о которых столь подробно написал в журнале "Москва" Михаил Назаров? Почему так возлюбили Кирилловичей Собчак, Ельцин и даже Новодворская? Почему их любит "Московский комсомолец"?

В. К. Если мы будем все время находиться в клетке оппозиции, то тогда мы обречены на проигрыш. Посмотрите, мы так и не сумели победить, повести за собой народ под нашими патриотическими лозунгами. А сейчас уже патриотические лозунги, идеи, программы оседлали все правительственные блоки, вплоть до Чубайса. Что может быть страшнее? Так же может случиться и с монархической идеей. Мы, ее верные сторонники, окажемся в стороне, а те же космополиты, чужебесы и иноверцы, приведут нам своего Государя и посадят на русский Престол. Невозможно великому народу жить в беззаконии. И кто первым это поймет из властителей, тот и победит. Это только временщикам кажется, что не так страшна нелегитимность. Кажется: издал Конституцию, принял ее кое-как, навесил себе фиговый лист – и это вроде легитимность. Посмотрите, каждый временщик пробовал утвердить какую-то свою Конституцию. Им требуется хотя бы внешнее подобие легитимности. Но этим не спасешься. Другое дело, и тут ты прав, Володя,– могут, как эрзац-империю, изобрести при демократическом строе и эрзац-монархию. Этого нам больше всего надо бояться. Я абсолютно согласен, что может прийти Дьявол и объявить себя монархом. Для этого и нужно нам объединить всех русских людей, которые хотят жить по законам наших предков. В этом – природа нашего народа. Он всегда был православным народом и жил при монархии. И с ним дружно жили другие инославные племена. Так и надо, чтобы иудеи не посягали на православных, на мусульман, мусульмане не посягали на буддистов и так далее. Чтобы каждая вера жила в своей пропорции, не мешая другим. Существует великое государство, которое каждому даст его законное место и будет охранять его права в рамках этого законного места. Я считаю, что ни одна из ныне здравствующих ветвей Романовых, и это подтверждалось уже на двух монархических съездах, не имеет по законам Российской Империи права на российский престол. В том числе и Леонида Георгиевна, и Мария Владимировна, и ее сын Георг Гогенцоллерн. В данном случае не грех бы воспользоваться опытом Собора 1613 года, когда все-таки избрали не Рюриковича на престол, а ветвь Романовых. В последнем номере журнала "Держава" мы опубликовали статью, откуда произошли Романовы. Это род был не очень знатный, предки носили народные фамилии: и Кобыла, и Жеребец, и Кошка. Это простонародные фамилии, похожие на клички. В этом нет ничего обидного для них. Это сообразуется и с законом, данным от Господа Бога. Сказано в Библии устами Давида, а, как известно, устами Давида говорил Господь Бог: "Изберите царя из народа своего. И не можете поставить над собой Царем чужеземца, ибо он не брат ваш". Так что не надо ничего выдумывать. Сейчас мы должны на Всероссийском земском Соборе избрать из достойного рода. К примеру, из рода маршала Жукова. Он спас Россию. Это достойный род. Из ныне здравствующих фамилий и родов никто не может с ним сравниться.

В. Б. Помню, когда-то на вечере газеты "День" и передачи "600 секунд", году в 1992, я озвучил эту идею о монархической династии Жуковых, тем более на вечере выступала и Маша Жукова, сидел ее маленький сын, готовый наследник престола. Тогда это восприняли как дань уважения великому русскому полководцу. Сегодня идея православной монархии находит все большее число сторонников. Но все-таки как монтируется монархическая идея с народно-патриотическим союзом? Видите ли вы среди ее лидеров, включая Геннадия Зюганова, сторонников восстановления попранной в 1917 году законности?

В. К. Прежде всего, мне нравится личность Геннадия Зюганова. Не как коммуниста, а как человека русского, как человека умного, эрудированного, обладающего в полной мере чувством реальности, чувством здравого смысла, которое идет от его простонародного происхождения. По сравнению с другими лидерами, он постоянно растет как личность, меняется, набирая опыт, познавая страну. Я думаю, он придет к тому выводу, что в России можно прекратить безобразия единственно – вернуться к тому государственному закону, который был попран в феврале 1917 года. Кстати, в крушении самодержавия большевики никакого участия не принимали. Они вернулись из эмиграции уже в февралистскую разлагающуюся республику. Я думаю, к идее монархии придут со временем и все его сторонники. Другого пути нет. Одни и те же идеи либеральные привели в 1917 году к развалу имперской России, и они же привели к развалу коммунистической России в 1991 году. Те же самые идеи.

Об этом почему-то нигде не говорят. К власти пришли разрушители не только государственности, но и разрушители самого народа. Разрушается самосознание народа, разрушается его физическое здоровье, он сам уничтожается по миллиону в год. Я уж не говорю про телевидение и другие сатанинские средства оболванивания и деградации. Два-три поколения проходят – и рождаются совсем другие люди. С разрушенной нравственностью, с изломанной психикой. Поколение наших с тобой отцов – это очень крепкое поколение, они все выдержали. Они и нас воспитали. Но наши дети и внуки уже и генофонд не тот. Лица другие стали. Чтобы восстановить генотип русского человека, потребуются десятки лет.

В. Б. Сумеем ли мы восстановить все то, о чем сейчас говорим? Не опрокинет ли нас это новое поколение, которое "выбрало пепси-колу"? Если истощился генофонд, если народ вымирает, если и лица у молодых людей уже другие, если рухнула экономика, если гибнут тысячи ребят в Чечне под фанфары президентской инаугурации, то в чем ты черпаешь свой оптимизм? Откуда уверенность в восстановлении православной монархии?

В. К. Не нужно бояться, что нас пока не подавляющее большинство. Не нужно гнаться за количеством. Важно объединить тех людей, которые выстрадали идею, готовы к ее воплощению. Это – становой хребет будущего восстановления. Думаю, что даже в самых высших кругах правительства есть наши сторонники, есть люди, принимающие идею скорейшего восстановления монархии. Это окружение Ельцина может привести в самом ближайшем будущем к необходимым переменам в обществе. Такие перемены могут начаться и сверху. Ничего страшного в этом нет. Это было бы прекрасно, если бы мы сумели бескровно провести перемены, собрать Всероссийский земский Собор.

Задача нашего поколения – собрать все силы. Не распыляться по мелочам, не жить в угоду своим мелким амбициям. У нас есть прямая и четкая цель, которой мы добиваемся. Восстановить власть предков. Об этом говорил и владыка Иоанн, говорили и другие иерархи Православной Церкви. Кроме, разумеется, тех, кто хочет выслужиться перед нынешними демократами. Такие тоже есть, к сожалению, среди высших иерархов.

В. Б. Как ты считаешь, потребуется ли для этого период национальной диктатуры или можно прийти к восстановлению и мирным путем?

В. К. Вариант диктатуры не исключается. В России – и к счастью, и к несчастью,– настолько все может мгновенно измениться, что надо всегда быть готовым. Так бывало уже не раз в российской истории. Пребывали в одном государственном состоянии, потом – раз! – и мгновенно в другом. Где она коммунистическая партия Советского Союза? Такая мощная, со всеми структурами, финансами, с международными связями? Можно сказать, владычица мира,– где она сейчас? Где знаменитый, самый могучий в мире КГБ? Без единого выстрела сдали все. Вот так может случиться и с правящими ныне демократами. Проснемся – а их уж совсем нет. Даже не знают, кто это такие. И никто за них воевать не будет.

Не исключена возможность и мирного восстановления монархии. Нынешние правящие круги могут прийти к выводу, что на беззаконии дальше существовать нельзя. Японии не мешает император. Англии не мешает королева. Если уж им не мешает, то в России – это же суть каждого русского человека: тоска по монарху.

В. Б. Слава, твои памятники можно рассматривать как летопись России. Здесь и славянские просветители монахи Кирилл и Мефодий, здесь и преподобный Сергий Радонежский, и император Николай Второй, и маршал Жуков... Свою цельную монархическую идею ты твердо отстаиваешь уже лет тридцать. Ты создавал свою каменную летопись и в период брежневско-андроповский, и в период горбачевский, и нынче. Как тебе удается пробивать свои идеи сквозь государственные структуры? Как ты находишь общий язык с бюрократами, градоначальниками, партократами, политическими проходимцами? Не приходится ли идти на нравственные компромиссы ради благого дела? Как ты находишь сторонников в правлении то советском, то антисоветском? Как ты пробиваешься через космополитическое русофобское министерство культуры, в котором, пожалуй, нет ни одного русского патриота?

В. К. Когда мы ставили памятник преподобному Сергию Радонежскому, мы были окружены ложью. Вся так называемая демократическая пресса возмутилась. Появились заявления дельцов типа Кучкина, который сообщил удивленному миру, что Дмитрий Донской не был у Сергия Радонежского, что преподобный Сергий был обыкновенным монахом, ничего для России не сделавшим. Пошло принижение образа святого. Потом пошли материалы в газетах против самого создателя памятника, против памятника как такового. Если бы я обращал на это внимание, то, наверное, ничего за свою жизнь сделать бы не успел. Меня научили так себя вести на ринге, когда я серьезно занимался боксом. Думай, что перед тобой манекен, не бойся противника – тогда добьешься успеха. Когда ты почувствуешь, что противник равен тебе, или, упаси Боже, сильнее ты уже проиграл заранее. Не выходи тогда на ринг. Это правило бокса мне пригодилось и в жизни.

Чего только обо мне не писали и правые и левые. Одни меня называли "памятником" и "черносотенцем", другие заявляли, что я состою в масонской ложе. Господин Шумский даже выпустил целую брошюрку по поводу моего масонства. А перед этим в трудный период жил у меня месяцами. А я долго вообще не знал, что такое масонство. Лишь недавно стал читать книги на эту тему, когда меня самого туда зачислили. Когда ты веришь в свое дело, оно обязательно пробивается. Самым мистическим образом. Вот пример последний. Устанавливаем памятник Государю императору. Присылают факс от господина Тяжлова, главы Московской области, запрещающее ставить памятник за два дня до открытия. От главы администрации Мытищенского района приходит аналогичный факс. А мы уже привезли памятник, уже смонтировали – как бы партизанским образом. Хотя два года назад я писал письма и Лужкову, и Черномырдину, и президенту России. Лужков вроде не возражал в Москве поставить. И только перед самым открытием, когда меня уже друзья просили, пока не поздно, отменить нелегальное открытие памятника, вернулся из поездки Никита Михалков. Я попросил его: скажи там наверху, чтобы не повторяли того безобразия, которое было при открытии памятника преподобному Сергию Радонежскому. Чтобы не позорились – выборы вскоре, как можно так грубо себя вести? Никите удалось встретиться с Ельциным, и вот он дал высочайшее разрешение на установку памятника Николаю Второму. Тогда все мгновенно повернулось назад. Мытищенский глава приехал на открытие и возмущался: мол, как позорно, как проститутки, себя ведут областные власти. Я говорю: вы у них и спросите. И слава Богу, что запрет пришел за два дня. Если бы за неделю, то власти заасфальтировали бы всю Тайнинку, а так они успели только пол-Тайнинки заасфальтировать. Приехал Николай Егоров, глава администрации президента, теперь уже бывший. Ельцин дал ему поручение. А я же не знал заранее результата. Да и Михалков мог бы не вернуться, мог бы с Ельциным не встретиться. Ельцин мог бы другой ответ дать... Даже мои единомышленники пришли и уговаривают меня отложить открытие памятника. Я говорю: нет! Будем делать так, как мы задумали. Крестный ход из Костромы из Ипатьевского монастыря, проезжаем все монастыри по пути. В Александрове, в Троице-Сергиевой Лавре – везде были панихиды. В женских, мужских монастырях по пути. И мы с Федоровской иконой Божьей матери (это главная икона, которой благословили на царство первого Михаила Романова), с иконой Государя императора и с Кириллом и Мефодием, поскольку это было 25 сентября, и крестным ходом пришли как раз к открытию памятника. Открытие памятника состоялось день в день, час в час. А так бы случилось, как с памятником преподобному Сергию. Опять бы милиция нас разгоняла...

В. Б. Я помню то открытие памятника преподобному Сергию. Мы с сыном Григорием пробирались самыми окольными путями. Милиция уже свирепствовала на Ярославском вокзале, на Ярославском шоссе, выходы на ближайшей к Радонежу станции были перекрыты. Хорошо, что я знал эти места. На радонежском кладбище похоронен мой друг поэт Герман Валиков, позже я там похоронил свою маленькую дочурку, снимал летом с семьей дачу. Все подходы к Радонежу знаю назубок. Но и оцепление было – с целую дивизию. Сейчас в Чечне столько русских солдат не найти, и все это – для того, чтобы уже в годы перестройки запретить открытие памятника величайшему русскому святому. Может быть, тот случай был наиболее радикальным. Но проблемы с открытием, с месторасположением памятников у тебя были всегда. Даже с памятником маршалу Жукову в год пятидесятилетия Победы проблем было достаточно, многие из них и сейчас остались.

В. К. А сколько статей каждый раз печатается перед открытием памятника?! Одна хуже другой. Вот и по памятнику Государю императору наша демократическая пресса хорошо прошлась. Все писалось, видно, людьми неверующими, духовно необразованными. К сожалению, в число таких попал и Невзоров. Я о нем был лучшего мнения. Государь есть помазанник Божий. Символ России. В какой бы период ни жил тот или иной Государь – это самый высший символ России. Как можно вообще о Государе говорить плохо? Он ведь за весь русский народ пострадал вместе со своей семьей, по сути дела повторил подвиг Иисуса Христа, только на земном уровне. Добровольно отдал себя за Россию! Он уже святой. Там изучает что-то наш Синод во главе с владыкой Ювеналием. По каким параметрам причислить его к лику святых. Да уже по факту мученической смерти. Он же сказал: "Если нужна России такая жертва, я стану первой жертвой".

В. Б. Поразительно, сколько аристократических ничтожеств его предало. Почти весь высший генералитет, великий князь Кирилл ходил с красным бантом и давал революционные интервью. Насколько вся светская верхушка царской России уже была разложена космополитами, либералами и масонами. Большевики тогда были никому не известны. Ленин три дня не верил в февральскую революцию. Впрочем, так же Солженицын не верил в крушение компартии. Это два каких-то очень схожих процесса мгновенного крушения, казалось бы, незыблемых величин. Что заставило окружение Николая Второго насильно требовать от него отречения? Февраль – вот основа трагедии России ХХ века.

В. К. Да, знать настолько уже была заражена либеральными идеями и настолько уже отошла от православия, что у них хождение в церковь стало формальным ритуалом. Можно не ходить так часто в церковь, но быть человеком глубоко верующим. Они были похожи на теперешних американцев. Где-то на полпути между магазинами заглянуть и в храм... Самое главное было предательство церкви. Но и внутри церкви проходили процессы либерального разложения. Все меньше становилось настоящих русских святителей. Уже не было православных подвижников. Иоанн Кронштадтский – как исключение. Одного на всех не хватит. Да и его сразу в черносотенцы зачислили. Тебе, Володя, как писателю, известно, что практически вся пресса была антирусской, прямо как сегодня. И она была настолько визгливой и крикливой, что заслонила любое здравомысляшее слово. Настоящие русские газеты преследовались, как и теперь. Все готовилось заранее. Общественное мнение формировалось так называемой интеллигенцией, презирающей все русское. Ничего удивительного нет, что Кирилл Владимирович приехал с красным бантом на своем лимузине.

Но Государь остался верен России до конца, что доказал и своей смертью. Остался верен Православию. Верен престолу. Так называемое отречение не имеет силы. Почему-то на станции Псков Государя отсекли от охраны, от семьи. Что они ему там в отцепленном вагоне говорили – никому неизвестно. Я считаю, что это акт насильственного отречения. Может, они ему сказали: "Ваш вагон заминирован, если не подпишете – сейчас взлетит все: и наследник, и все остальные члены семьи".

В. Б. А как получилось, что памятник установлен в селе Тайнинка по Ярославской дороге? Это тоже компромисс? Вы не думаете в будущем его перенести?

В. К. Сначала памятник задумывался между библиотекой, домом Пашкова и Боровицкими воротами. Об этом говорили и в Мосархитектуре. Валакин, главный архитектор Москвы, был не против. Когда памятник уже делался в Калуге, на пасхальном богослужении я обратился к Лужкову и потом продолжил разговор на трапезе у Патриарха. Я спросил: "Юрий Михайлович, что будем делать с памятником?" Он бросил: "Да как общественность..." Многие обращались: казачьи организации, земское движение, писатели,– в поддержку памятника. Оставался месяц. Я узнал, что в селе Тайнинском стоял царский путевой дворец. Это место святое, и батюшка, отец Вадим, настоятель храма, предложил место на пустыре. Там была просто свалка. Мы в любом случае облагородили это место. Памятник был установлен к столетию со дня коронации Государя. Я думаю, этот остров может возродиться. Мы намерены разбить парк. Не так много и сил надо. Осенью всем надо собраться, посадить деревья. Оставить место для будущего восстановления путевых дворцов. Вот и все. И люди будут приходить, приезжать. Это может быть очень красивым местом. Сразу же за кольцевой дорогой. Тут и туристы, и паломники будут останавливаться. Это поможет и храму местному.

В. Б. Я считаю: чем больше будет в России святых мест, тем лучше. У нас любят всех в кучу собирать. Новодевичье кладбище, Ваганьковское... Есть, скажем, писательские святые места: Ясная Поляна, Михайловское, Тарханы. Появились Сростки шукшинские, шолоховские места, родина Федора Абрамова. Чем больше таких духовных оазисов, тем лучше. Затем исторические места, в том числе и царские. Места сражений. Любой памятник превращается в местную святыню, в еще одно святое для России место. У такого места всегда есть аура духовная. Есть она и у московских памятников. Как тебе видится дальнейшая судьба памятника маршалу Жукову?

В. К. Памятник предназначался для Красной площади. Соответственно выбран был и масштаб. Надо отдать должное Лужкову: он стоял до конца за Красную площадь. Но сыграло отрицательную роль подготовленное нашими демократами международное вмешательство. Господин Сидоров, нынешний горе-министр культуры, направил свое письмо в ЮНЕСКО. Короче говоря, кляузу. Фредерико Майоро из ЮНЕСКО ответил на имя Лужкова. Я сам читал этот ответ. Письмо носит личностный характер. Это не выписка из решения ЮНЕСКО или нечто подобное. Простое частное письмо. Текст приблизительно такой: "Уважаемый Юрий Михайлович! Благодарим Вас за то, что перед тем, как принять решение..."– и так далее. Ну а они, вроде бы, не рекомендуют... Поскольку ансамбль Кремля завершен. Разумеется, в наши прозападные времена перед авторитетом ЮНЕСКО подняли руки вверх и президент, и Лужков. Было предложено место сначала на Поклонной горе, потом на Манежной площади. Я считаю, что это места неудачные. Всегда так считал. И даже при открытии сказал об этом Лужкову: "Вот, Юрий Михайлович, как было на проекте и как сейчас получилось". Он говорит: "Подожди. Сейчас Манежную площадь закончат. Будет прекрасное пространство..." Нет, я считаю, что это место для такого памятника неудачное. Этому памятнику положено стоять как раз на другой стороне Исторического музея. Там он хорошо гармонирует с высоким зданием Исторического музея и с Красной площадью. Как раз напротив памятника другим спасителям России – Минину и Пожарскому. Такая историческая перекличка. Что же касается мнения господина Фредерико Майоро, остается ему посочувствовать: где же они раньше были, когда Дворец съездов строили, Кремль перестраивали? Их тогда никто не спрашивал. Они и слова не говорили, когда у Кремля кладбище партийных чиновников устраивали. Вот и сейчас нечего у них спрашивать советов по русским делам. Пусть в своих делах разбираются. Сам Ельцин объявил ветеранам, что памятник Жукову будет открыт на Красной площади. Впрочем, Ельцин много чего обещал...

В. Б. Ты ощущаешь поддержку Юрия Лужкова? Каково его отношение к русской культуре? К русской истории?

В. К. Многие почему-то думают, что меня связывает какая-то дружба с Лужковым. Ничего подобного. О культуре русской, об истории мы никогда не говорили. Это были абсолютно деловые встречи. Он раза два был в мастерской, посмотрел эскиз и модель памятника Жукову. Еще встречались на разных совещаниях. У нас нет ни дружбы, ни близких связей, тем более доверительных бесед. Это пустой миф. У нас все построено на коммерции. Особенно в последнее время. Я думаю, что Юрию Лужкову нужны те культурные щиты, забрала, которые бы позволяли прикрыть ту самую скрытую от народа коммерческую деятельность. Это и передача под офисы лучших домов в Москве. К тому же, дома в центре столицы отдаются исключительно иностранцам. Разумеется, постройка такая скоростная Храма Христа Спасителя – это как символ нашего возрождения. Даже не важно, какими руками. Все равно это освящено, и вся грязь снята. Кресты уже стоят. В этом смысле надо сказать спасибо Лужкову. Ну, а что касается коммерческой его деятельности, для этого надо быть информированным. Я не вхож в эти круги, могу только догадываться.