Текст книги "Метель в преисподней (СИ)"

Автор книги: Николай Айдарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Глава 9

Я не шевелился, моя рука продолжала свисать с края плиты и пытаться ухватиться за воздух. Снова поднялся ветер, уже не такой сильный, но снег стал крупнее и гораздо мягче, взор быстро застлала белая пелена метели, скрыв окровавленный труп далеко внизу.

Потрясение витало в воздухе, врывалось в рот при каждом вдохе и ледяной коркой оседало на зубах и горле.

Как такое возможно? Кто-то может управлять другими людьми, брать над ними полный контроль и диктовать все действия. И убивать их. Кто? Зачем? И ещё этот кто-то знает меня, знает про оба моих дара и утверждает при этом, что я его когда-то спас. Долг возвращён, но какой, чёрт побери, долг? Я понятия не имею о том, что я кому-то там задолжал чего-то, да и вообще, как можно возвращать долг подобным образом? «Я тебя не убью». В голове не укладывается, но это не может не радовать, что у некого… кхм… существа, способного вселяться в любого и убивать его его же руками, нет никакого желания проделать то же со мной.

Я устало перевернулся на спину и уставился в тёмное небо. Облаков не было видно из-за метели, да и как их может быть видно, если я вытягиваю руку, и моя ладонь тонет в этом снегопаде? Меня буквально заносит снегом сейчас. Ещё пара минут, и я непременно выиграю конкурс на лучшего снеговика этой зимы в качестве экспоната. Я встал, отряхнулся и погрел руки своим дыханием, после чего достал перчатки из карманов, одел их и принялся искать выброшенный пистолет. Нашёл, после чего направился по лестнице вниз, а потом прочь со стройки – больше здесь находиться я не мог, для этого я не имел ни сил, ни резона.

Ещё один человек умер, а я не смог этому помешать. Я слишком долго возился, слишком затянул процесс поисков, хотя я сейчас и не мог придумать способа, как бы я мог ускориться. И в конечном итоге я опоздал на какую-то минуту! Вот прийти бы чуть-чуть раньше, и тогда я бы, может, и успел чего сделать. Не знаю, что именно, но я бы непременно разобрался на месте! Но, похоже, у меня сейчас есть ещё шанс спасти хотя бы самого последнего члена «Кассандры», если, конечно, его не прикончили ещё вчера. И что-то мне подсказывает, что времени у меня в обрез, несмотря на сложившуюся закономерность примерно раз в сутки. Учитывая, как легко я нашёл оба адреса, лучше предположить, что неведомый Плохой Парень располагает тем же. Я без понятия, как он действует, как у него работают его шестерёнки и требуется ли ему перезарядка или что ещё, но лучше исходить из того, что нет.

Самым быстрым способом добраться до другого конца города было метро, а затем ещё минут десять на наземном общественном транспорте. Можно было вызвать такси прямо отсюда, но из-за проклятого снега оно будет еле тащиться по городу, так что нет смысла вызывать его даже после метро – я прожду его дольше, чем доеду на маршрутке, которых сейчас в городе выше крыши.

Добежав до спуска к станции метро, я снова попытался позвонить по оставленному старичком номеру, но это было бесполезно, а как ещё связаться с Писклёй я не знал. Спустился вниз, подождал у платформы приезда поезда и одновременно купил шоколадный батончик в расположенном рядом автомате и чашку горячего и крепкого кофе. Мне требовалось заставить работать мозги и успокоить разбушевавшийся от чувства вины и страха желудок. Народу было много, похоже, люди наконец просекли, что в такую погоду проще добираться куда надо под землёй, по сухому и надёжному тоннелю подобно крысам. Было бы совсем круто, если бы при этом здесь было бы ещё и тепло.

Я невольно вернулся мыслями обратно на злополучную крышу и поёжился от страха и холода. Лицо старушки стояло у меня перед глазами, а её последние слова о том, что она не хочет умирать так же, как остальные, казалось, навсегда застряли у меня в ушах.

Я тряхнул головой, силой воли прогоняя видение прочь, погрел руки о стремительно остывающий стаканчик кофе, ужаснулся тому, как у меня покраснели от холода ладони, после чего съел батончик, ненадолго утолив голод, и, стараясь не возвращаться мысленно к насаженному на арматуру телу, через минуту сел в плотно забитый, но тёплый и душный вагон. Но мои мысли словно мухи всякий раз возвращались назад, и я с этим ничего не мог поделать. Меня прижали к всё ещё прозрачному, но уже не очень чистому окну, отчего мне пришлось наблюдать за тем, как мимо мелькают встречные поезда да редкие, но забитые донельзя платформы. Разговаривать было не с кем, народец попался какой-то мрачный, обсуждающий только одно: снег, так что мозги сами себе находили нагрузку. Пускай я совладаю с собственным едким чувством вины, сейчас это не важно. Куда важнее то, что сейчас у меня прошёл шок, и я сообразил, что оставил после себя странный труп. Хотя, он был странным только для меня, для всех окружающих наверняка это выглядело как-то по другому, не знаю. Я не видел больше свидетелей, но это ещё ничего не означает. Я оставил отпечатки в её квартире, после чего кричал из окна, затем чуть не выбил дверь в её квартиру и пустился за ней вдогонку. Проходит несколько минут, после чего я торопливо сбегаю с этой стройки. Пройдёт неопределённое время, скорее всего, пока не утихнет метель, и труп найдут. Труп старушки в халате, упавшей с четвёртого этажа, при этом с моими отпечатками на ноге. Это уже не выглядит, как самоубийство. Чёрт, а я даже позвонить не могу отсюда, чтобы предупредить о трупе на стройке.

– Проклятье! – я гневно стукнул кулаком по стеклу.

– Тише, парень! – тут же завозмущался мой сосед, тоже прижатый к стеклу. – А то вывалимся сейчас все.

– Больше не буду, – буркнул я. – Просто я…

– Опаздываешь? – усмехнулись с другой стороны. – Здесь две трети поезда такие, всё из-за этой взбесившейся погоды.

Далее утихшая было речь про снег снова вспыхнула и понеслась дальше по поезду, словно по фитилю от динамитной шашки. Я не слушал, только прикрыл глаза, пытаясь заставить время течь хоть немного быстрее, но оно не поддавалось на мои мольбы. Глаза я открывал только тогда, когда поезд с лёгким повизгиванием тормозов останавливался на очередной станции. Ещё четыре остановки, примерно половина вагона выходит, после чего вновь наполняется новоприбывшими. Ещё три остановки, все, кто со мной вошёл на той станции, уже вышел. Ещё две остановки, вагон наконец-то заполнился не до конца, и я уже не ощущал себя селёдкой в консервной банке, и теперь можно спокойно вдохнуть уже неоднократно побывавший в чьих-то простуженных лёгких воздух. Ещё одна остановка, я снова чувствую голод.

На следующей станции, предпоследней в этой ветке, я торопливо выскочил на платформу и взбежал по лестнице, чем привлёк внимание одного из охранников. Оно и правильно, ведь бегущий прочь из метро вспотевший парень с горящим взором вызовет подозрения даже у покойника.

– Эй, гражданин! – окликнул меня охранник с серым незапоминающимся лицом. – Подойдите сюда.

– Нет времени! – крикнул я ему, на ходу достав фальшивый значок. – Дело жизни и смерти!

– Гражданин! – снова крикнул охранник, нисколько не смутившись, но явно заметив мой значок. – Немедленно остановитесь! Вася, держи его!

Откуда ни возьмись передо мной появился Вася – второй охранник, комплекцией покрупнее, хотя и пузатый. Его взгляд не обещал мне ничего хорошего. Он встал мне наперерез, и я бы его легко проскочил, если бы при этом следом за ним не появился ещё один «Вася», уже помельче, но явно не благожелательней. У меня был выбор – подчиниться и остановиться, потерять кучу времени на весьма унизительную проверку (от меня сейчас и так уже шарахаются словно от террориста-смертника), в ходе которой у меня непременно изымут и фальшивый значок и вполне себе настоящую травматику. После того, как меня допросят, а так же когда они не найдут никакой бомбы ни на мне, ни на станции, ни в покинутом поезде, то меня отпустят на все четыре стороны, но может быть уже поздно. Я не мог так бездарно потратить время, поэтому выбрал второй вариант.

Встретился взглядом с первым Васей, за мгновение ока разорвал в клочья его ментальный барьер и считал его мысли. Вынырнул, перевёл взгляд на второго и с чуть большим усилием воткнулся иглой в его мозг и прочитал его. Вынырнул снова, тут же почувствовав на себе всю прелесть последствий такого вот быстрого чтения мыслей в виде прильнувшей к голове крови, вызывавшей пока ещё лёгкий приступ головокружения, затем оценил обстановку и без труда избежал захвата первого Васи, попросту нырнув в последний момент в другую сторону, куда он не ожидал. Со вторым Васей стало сложнее, он находился чуть дальше и смог предусмотреть, как ему казалось, все варианты моего бегства. На его беду, он забыл про ноги и не учёл то, что я, во-первых, читаю его мысли, а во-вторых, я довольно худ и компактен. Пол здесь был только что начищен до блеска и слегка пах ромашками, я разогнался и нырнул под второго Васю, проскользив у него между ног, словно предательский мяч у нерадивого вратаря. Затем, пока тот соображал, как так получилось, перевернулся на спину и засадил ему ботинками по тыльным сторонам колен. Второй Вася тут же рухнул на пол, упёршись в него руками. Я вскочил и, воспользовавшись поднявшейся вокруг паникой, выбежал наверх, на улицу. Толпа от меня шарахалась так, будто я был прокажённым, но спасибо проклятой погоде – метель не утихла, и я смог без труда скрыться в ней, попросту отбежав от станции на несколько десятков метров. Не замедлился даже потом, побежав к остановке, на которой я заметил только что прибывшую нужную мне маршрутку – и теперь на меня уже не обращали внимания, поскольку я выглядел уже «своим», нормальным парнем, слегка опаздывающим на транспорт. Сел на последнее оставшееся свободным место, возле водителя, и перевёл дух.

Водитель проследил за тем, чтобы я пристегнулся, после чего мы, немного пробуксовав, тронулись с места.

Хреновое начало хренового дня. Нет, не так. Хреновое начало очередного хренового дня одного из самых худших месяцев в моей жизни. И до его конца было ещё очень далеко.

– «…вская» поступило сообщение от сотрудников безопасности о том, что на станции, возможно, была заложена бомба, – ожило радио, когда водитель его включил через пару метров.

Я тут же вжался в кресло и вцепился в ремень безопасности, готовый в любой момент вырвать его с корнем и дать дёру из маршрутки, пока меня не задержали бравые и бдительные граждане. Терроризм – это не шутки.

– … следующее описание: славянская внешность, средний рост, худощавое телосложение, карие глаза, на скуле небольшая рана. Был одет в серо-чёрный пуховик с капюшоном, чёрную вязаную шапку и синие джинсы. Всем гражданам рекомендуется соблюдать дистанцию от данной станции на время проведения поисков взрывного устройства, а так же при встрече с подобным человеком немедленно сообщить по следующим телефонам…

Твою мать! Меня хорошо запомнили, и теперь у каждой собаки будет мой фоторобот. Самое время упасть на землю лапками вверх и противно завонять, притворившись мёртвым. Чёрт, да я с радостью это сделаю, если это поможет!

К моему удивлению водитель только хохотнул:

– Ну и внешность, а! – он засмеялся так, что нечаянно дёрнул руль вбок, и нас едва не снесло в сугроб. – Да в Питере миллиона три таких, ну дела, да? Одень любую обезьяну в пуховик и джинсы, так они и её повяжут теперь. Верно я говорю, да?

– Э… да, – немного нервно ответил я.

Водитель это заметил.

– Ты что, парень, труханул что ли? Да не боись, я под это описание тоже подхожу, вон, даже фингал есть! – он с готовностью показал на свой глаз. – А менты, они такие, разбираться не будут – синяк под глазом, на скуле или даже на подбородке. Схватят, и всё!

– Да я не поэтому испугался, – тут же нашёлся я. – Я верю в нашу полицию, что они арестуют только виновного. Просто я сам только что с той станции сошёл.

– Да? – удивился водитель.

– А террориста видели? – спросил сидящий рядом со мной второй мужичок лет за пятьдесят.

– Судя по их описанию – да, даже троих таких парней видел. Только не у всех рана на лице была.

– Ну а я что говорил? – довольно кивнул водитель. – Под это описание мы оба подходим, но это же не повод нас арестовывать, верно, да?

– Ага, – кивнул я. – На следующей остановке останови.

Через минуту я снова шёл по улице, утопая по колено в снегу, а метель всё не кончалась, похоже, всерьёз намереваясь закопать весь город по самую верхушку «Лидер Тауэр». Мрачноватая перспектива – быть погребённым заживо в снегу. Я невольно сравнивал сейчас себя с бедными альпинистами, которых угораздило попасть под лавину. Вот так стоишь и смотришь, как вокруг падает снег, и понимаешь, что выбраться будет очень тяжело, если, конечно, переживёшь её, а сделать уже ничего не можешь. Сейчас было то же самое, только гораздо медленнее.

Начавшаяся метель сдула всех прохожих с тротуаров, оставив на улицах совсем уж нерадивых болванов и дуралеев вроде меня. Я брёл сквозь сильную пургу, полностью прикрыв лицо и глаза, отчего почти нос-к-носу сталкивался с другими очень редкими прохожими, иногда натыкался на здания и киоски. Я не знал, куда я иду – у меня был номер дома, но проблема заключалась в том, что я видел максимум на пять метров вперёд, а на таком расстоянии очень сложно выбирать направление движения. Периодически мне всё-таки попадались вывески на подъездах с номерами домов, что немного позволяло мне хоть как-то представить, где же я сейчас и куда мне надо, но минут через двадцать я понял, что я хожу кругами. Восьмой дом, десятый, шестнадцатый, я понимаю, что я переборщил, и поэтому поворачиваю, затем четырнадцатый и резко снова восьмой, длинный и стоящий кольцом, отчего вводящий меня в заблуждение.

Да где же этот чёртов двенадцатый дом? Восьмой, десятый и шестнадцатый – явно старые дома, а вот четырнадцатый – высотка, новостройка, влепленная на свободное место. Скорее всего, двенадцатый – тоже новостройка, только уже построенная не по порядку следования номеров, а там, где ещё осталось место. Поди, снесли какую-нибудь детскую площадку, как это обычно в последнее время бывает. Блин, чувствую себя, словно хожу по лабиринту, и из-за угла вот-вот выскочит минотавр-гид, который популярно объяснит мне, куда мне следует дальше идти и чей голод удовлетворить.

Побродив кругами ещё полчаса и снова хорошенько замёрзнув, я психанул и подошёл к первому попавшемуся подъезду, потыкал по кнопкам домофона и стал расспрашивать жильцов, где же этот проклятый дом спрятался. Конечно, первый десяток раз меня тупо посылали куда подальше, но, наконец, я попал на какую-то добрую девочку, судя по голосу, лет восьми, которая чётко сказала мне «дяденька, зайдите за мой дом и найдите пивную», после чего отключилась. Я сначала опешил от такой наглости, но всё же последовал совету и впоследствии обнаружил, что девочка была права – сразу за длинным восьмым домом по другую его сторону находилась пивная в подвале одноподъездной элитной высотки. Двенадцатый номер. Я горестно вздохнул, когда почувствовал запах тёплого по сравнению с уличной погодой пива, жадно взглотнул и побрёл к подъезду. Хотел позвонить по домофону, но тот был сломан, а рядом висела двухнедельной давности табличка ТСЖ, что домофон пару дней не будет работать.

– Пару дней, да? – пробормотал я, открывая дверь. – Бардак, как и везде.

Я подсчитал количество квартир на этаже, быстренько прикинул, на каком этаже находится нужная мне, и вызвал лифт, который оказался не в пример чище того, что у меня дома. Грузовой, отделанный под металл, даже зеркала висят – не то, что тот метровый гроб, пропахший хлоркой и мочой. Пока лифт поднимался, я почувствовал, как моё сердцебиение участилось, заранее подготавливая организм к возможной будущей стычкой с угрозой, природа которой мне до сих пор не понятна. Кто-то вселяется в чужие тела и заставляет их кончать жизнь суицидом – как с таким бороться? Он запросто может вселиться в следующий раз в меня и моими руками убить Писклю, после чего либо прикончить меня, либо же забить на меня и предоставить полиции шанс арестовать очередного маньяка, который уже успел скинуть милую старушку с четвёртого этажа прямо на арматуру. Я ничего не могу этому противопоставить.

Лифт, наконец, остановился и распахнул свои двери, выпуская меня наружу. Справа на меня зловеще смотрела тёмная, тяжёлая железная дверь – квартира последнего члена клуба «Кассандра». Я подошёл к ней, с ужасом представляя, что эта дверь тоже окажется открытой, и что внутри этот щуплый мужичок валяется с выпотрошенными кишками, разбросанными по всей квартире. Хотя, на фига тогда Плохому Парню открывать дверь? Я так понимаю, он в этом не нуждается, а открытая дверь в квартиру пенсионерки объясняется тем, что сама пенсионерка вышла оттуда. Значит, либо дверь открыта, и Пискли там нет, либо он там, но дверь закрыта. Что хуже? Наверно, второе, поскольку тогда мне придётся снова бегать в самый разгар пурги и пытаться его разыскать, а в такую погоду все следы заметает в считанные минуты, да и не видно ни фига вокруг. Это бесполезно.

Дверь оказалась закрыта.

– Только бы ты был дома, – я словно читал мантру, вдавливая в стену кнопку дверного звонка. – Только бы ты был дома.

Раздалась резкая соловьиная трель, слишком громкая и резанувшая слух даже через дверь, рекламируемую как звуконепроницаемую. От волнения у меня свело челюсть.

Тишина. Мёртвая. Собственное сердцебиение эхом отражается от стен и бьёт по ушам не хуже автоматных выстрелов прямо возле уха.

– Я тебя не знаю, – донеслось внезапно из-за двери, и у меня ёкнуло сердце.

Он дома. И он жив. Пока, во всяком случае.

– Артур Молчанов? – на всякий случай спросил я, но я уже понял по его высокому тембру, что это тот, кто мне нужен.

– Я тебя не знаю, – повторил он. – Уходи.

Я внезапно ощутил какую-то непонятную тревогу, словно маленький червячок поселился в моём сознании и начал прогрызать себе путь сквозь моё хладнокровие. Что-то было не так. Неужели я снова опоздал? Хотя он сказал, что он не знает меня, но будь он сейчас Плохим Парнем, то тогда бы реплика была бы другой. Это точно он.

– Следователь Ма… – я запнулся. – Айдарин.

Я показал фальшивый значок, понадеявшись, что через глазок его нельзя нормально разглядеть и распознать подделку.

Я специально не стал в этот раз пользоваться ненастоящим именем. Если ты приходишь к человеку, намереваясь спасти его от неведомой опасности, то не стоит ему врать о себе, иначе легко можно вызвать недоверие. Остался только он, и я не хочу, чтобы и его смерть была на моей совести.

– Что надо? – грубо спросил он.

– Вы не могли бы открыть дверь?

Мне необходимо было попасть внутрь, я же не мог защищать его, находясь по эту сторону от двери, верно? Но только мгновение спустя я понял, что я ляпнул глупость. Глупость, вызвавшую у него подозрение к моей персоне, и моё чувство тревоги только усилилось. Неужели Плохой Парень приближается?

– Нет, – твёрдо сказал он. – Быстро говори, что тебе надо, иначе я сейчас развернусь и уйду.

– Я… э… – я не знал, что ему надо сказать, чтобы он доверился мне. – Я пришёл спасти Вас.

– Вот как?

Его это не удивило, во всяком случае, я не заметил, чтобы его голос изменился.

– Сейчас, подожди, за ключами схожу…

Я облегчённо выдохнул. Неужели так легко? Но тревога никуда не ушла, только усилилась. Она буквально уже заволакивала сознание, и в моём воображении невольно нарисовалась гигантская красная табличка со светящейся надписью «опасность».

– Сейчас, пара секунд, – я услышал, как он залязгал ключами.

Замок провернулся, затем дверь слегка приотворилась. Я заглянул внутрь и на секунду увидел Писклю, но не успел ничего разглядеть – в шею что-то ткнулось, прозвучал звук, словно бы мимо пролетела гигантская оса, которая ужалила меня в это место. Шея дико напряглась, мышцы начали лихорадочно сокращаться. Прошла пара секунд, я дёрнулся, но не успел вскрикнуть, сильная жилистая рука подхватила обмякшего меня и втащила внутрь квартиры.

Ненавижу электрошокеры.

Глава 10

Не уверен, что я был долго в отключке, даже мегавольтовые шокеры не выводят человека из строя надолго. Когда я очнулся, я уже был привязан широким скотчем к стулу, приставленному к балконной двери, от которой сильно сквозило прохладой. Голова беспомощно болталась где-то на уровне груди, всё лицо онемело, изо рта капала слюна. Выше пояса я тоже ничего не чувствовал, только ногами мог слегка шевелить. Куртку с меня сняли, шапку и перчатки тоже. Пришлось некоторое время вглядываться в узор на ковре, что был у меня перед глазами. До слуха доносилась какая-то возня и периодическая сдержанная ругань. Наконец, когда чувствительность стала возвращаться, я смог поднять голову и оглядеться.

Я находился в гостиной. Слева от меня в паре метров плоский телевизор с диагональю больше, чем окно у меня дома, дальше какая-то пальма в горшке в углу комнаты. Вдоль левой стены длинный бежевый угловой диван, разложенный, по нему разбросана одежда. По правую сторону от меня балконная дверь, ещё одна метровая пальма в горшке, вдоль правой стены куча шкафов с разнообразными книгами, затем раскрытый шкаф с одеждой, из которого торчали ноги Пискли.

– Ы-ы-ы… – попытался я привлечь его внимание, но мышцы лица слушались плохо. – А-а-а уэ-э-э оу-уа-а-а…

Блин, даже я не понял, что я произнёс. Из-за того, что некоторые гориллы общаются куда понятнее на человеческом языке, я почувствовал себя идиотом. Ну ещё и потому, что не прислушался к собственным ощущениям и попался на электрошокер. Похоже, это действительно часть моего дара чтения мыслей, одна из его сторон, так сказать, как у Анны иммунитет к холоду. Было бы круто, если бы я ещё научился это контролировать, а то голова раскалывается после метро и ещё и такого вот пассивного сканирования. А то ещё ненароком сработает в толпе, я же прямо там отброшу копыта из-за кровоизлияния в мозг.

Пискля выглянул из шкафа и посмотрел на меня. Выглядел он почти так же, как на фотографии, только чуть старше, с более короткой щетиной и ещё меньшим количеством волос на башке. Хотя пострижен аккуратно. Действительно худой, но, к моему удивлению, ростом примерно с меня, хотя из-за худобы и узковатых плеч и выглядит маленьким. Лицо маленькое, кругловатое, напряжённое.

– Очнулся? – он подошёл ко мне и снова достал электрошокер. Нажал на кнопку разряда, прибор затрещал, но тут же затих. – Что за чёрт? Сдох что ли? Что-то быстро как-то…

Он швырнул шокер к дивану и просто двинул мне в живот. Я бы скривился и согнулся, но не смог из-за онемения. Зато удар вышел не таким уж болезненным.

Пискля вернулся обратно к шкафу и принялся копаться в нём, постоянно бормоча что-то вроде «да где же ты».

Я прокашлялся, и, почувствовав через пару минут, что уже могу более-менее шевелить губами, спросил:

– За что?

– Без обид, мужик, – пропищал в ответ он. – Я сначала думал, что ты – это не ты.

Я мгновенно понял, что он имеет ввиду.

– Что это? Что вас всех убивает?

– Всех? – он выглянул из шкафа.

Я на мгновение расслабил шею и вновь напряг, попытавшись изобразить кивок, но вышло плохо. Однако, он понял.

– И старуху с фиолетовыми волосами тоже? – нахмурился Артур. – Дерьмо! А я же предупреждал их… Давно?

– Пару часов назад, – ответил я.

Чувствительность уже полностью вернулась вместе с болью в ушибленной печени, но при этом я смог пошевелить правой рукой – она была плохо привязана, и если немного покопаться, когда он отвернётся, то я вполне смогу её освободить. Пискле хватило ума просто примотать мои руки по бокам к телу, а не связать их друг с другом за спиной. К моему счастью.

– Как? – спросил он.

– На стройке. Она упала на арматуру. Я пытался её спасти, но не смог. Не успел.

– Не успел? – Пискля прищурился и резко подскочил ко мне.

Он толкнул стул, прислонив его спинкой к подоконнику так, что я ударился о стекло окна затылком, затем его лицо оказалось напротив моего, и он посмотрел мне в глаза. Я мог разглядеть мельчайшие детали радужки его глаз, я невольно чувствовал его ментальный барьер прямо за чёрными провалами его зрачков. Стоит только прикоснуться к нему, как, я уверен, я окажусь в его голове и мгновенно узнаю всё, что мне нужно.

Я с трудом переборол возникшее искушение – если я это сделаю, то при столкновении с Плохим Парнем окажусь неспособным сделать вообще ничего, даже позорно убежать, спасая собственную шкуру. Головная боль и так сильная, а новая порция выведет меня из строя очень надолго. К тому же, Артур и так сам всё сейчас расскажет.

– Не успел?! – злобно прошипел он. – Что значит «не успел»?

– Я пытался, – начал я оправдываться. – Но когда я вошёл в её квартиру, она уже шла на стройку. Я бросился вслед и даже догнал у самого края той площадки, но подхватил её только тогда, когда она уже падала вниз. Я не смог её удержать. Я сожалею. Искренне.

Он секунду вглядывался в меня, после чего удовлетворённо кивнул и отпрянул.

– Не сомневаюсь. Но из твоих слов следует, что ты знал, где она живёт, и что ей грозит опасность, я прав? И ты знаешь, где живу я. Что ты знаешь о клубе? Отвечай!

Он был сильно рассержен, раздражён. Это его дом, его поле, а я связан и почти обездвижен, так что следует играть по его правилам.

– Правый внутренний карман моей куртки, – сказал я.

Пискля резко вышел из комнаты в коридор, затем раздалось шуршание моей куртки, после чего Артур вернулся обратно, держа в руках фотографию со всеми членами клуба.

– Ты там был, – мрачно просипел он.

– «Кассандра», – согласился я. – Дедок-сосед дал ваши адреса.

– Что ты там вынюхивал? – снова разозлился он.

Выглядел Пискля в гневе достаточно забавно – суетился, не знал, куда деть руки, постоянно скрипел зубами. Но при этом бил точно и весьма больно.

– Искал вас, – прокашлялся я после удара в солнечное сплетение.

– Зачем? Хочешь узнать тайну, да?!

– Тайну? – удивился я. – Так вот зачем вам клуб! Вы все – хранители какой-то тайны!

Сразу несколько кусочков мозаики встали на свои места. Предсмертные крики «я всё уже рассказал» обрели смысл. Плохой Парень не просто убивает всех членов «Кассандры», он сначала выведывает у них то, что они знают, а уже убийства – это побочный акт, так сказать. То ли ради удовольствия, то ли затем, чтобы успеть разыскать всех членов прежде, чем те разбегутся как тараканы от дихлофоса, ведь проболтавшийся и оставшийся при этом в живых человек непременно тут же разыщет своих и сообщит об опасности. А так получилось, что никто ни о чём не подозревал до тех пор, пока их никого не осталось.

– Вы все знаете каждый свой кусок тайны, да? – продолжал я. – И Плохой Парень хочет заполучить все куски, верно?

Пискля осёкся, тут же сообразив, что он сказал лишнее, то, чего я не должен был услышать. Хотя, было не сложно догадаться, что подобные клубы просто так не собираются. Тот клуб в Англии, похоже, тоже охранял какую-то тайну, и из-за этого они все и умерли.

– Ты… – задохнулся Пискля. – Ты не посмеешь! Я тебе ничего не скажу, я тебя…

– Успокойся, мужик! – осадил я его. – Не нужна мне твоя тайна!

Вместо ответа он двинул мне по челюсти. Моя голова дёрнулась вбок, а челюсть чуть не вырвало с корнем, рот наполнился кровью, тут же смешавшейся со слюной и закапавшей на ковёр.

– Конечно! – взвизгнул Пискля. – Не нужна ему тайна. Так я и поверил.

– Клянусь чем захочешь! – сказал я ему, когда он уже выходил из комнаты.

Я хотел поклясться бородой Мерлина, но вовремя сообразил, что это бы в данной ситуации стало верхом идиотизма.

Он обернулся, настороженно посмотрел на меня, гадая, можно ли мне верить, но потом развернулся и пошёл прочь. Через некоторое время возня и ругань донеслись из соседней комнаты. Ну да, я бы тоже не поверил человеку с фальшивым значком следователя.

Я ещё некоторое время спокойно посидел на стуле, пытаясь окончательно прийти в себя, но получалось плохо – башка трещала по швам и гудела как паровоз, каждая мысль мучительно больно прогрызалась откуда-то издалека в мой мозг. Но минут через десять я заскучал и решился попробовать освободить руки. Начав раскачиваться на стуле и понемногу вращать руками, я постепенно отлеплял широкий скотч от себя, и ещё минут через пять смог вытащить руку. Я было обрадовался, поскольку обычно после этого в фильмах главный герой освобождается полностью и идёт бить недругам морды, но в моём случае это не сработало: натяжение скотча нисколько не поменялось, он прочно и надёжно удерживал мою вторую руку. Свободной рукой я начал потихоньку отлеплять скотч.

– Хорошо, – внезапно донеслось из коридора.

Я замер, тут же вернув освободившуюся руку обратно на место.

– Допустим, я тебе верю, – Артур вернулся в комнату, сжимая в руках туго набитый деньгами конверт. – Предположим, что ты, узнав так много о нас, вовсе не заинтересован в этом секрете. Но тогда объясни мне вот что: какого хрена тогда тебе здесь надо? Почему ты вмешиваешься?

– Я не могу стоять в стороне и ждать, пока вас всех перебьют, зная, что я мог при этом помочь, – ответил я, смотря ему в лицо и не моргая.

– Ну да! – рот Артура расплылся в лягушачьей улыбке. – Конечно, это всё объясняет!

Я облегчённо выдохнул и расслабился. Зря.

Артур резко подошёл ко мне и от души пнул под колено. Мне на секунду показалось, что моя коленная чашечка оказалась на потолке, так больно было.

– Говори, почему ты это делаешь?

Его голос истерично сорвался в ультразвук на конце фразы. Звучало это смешно и нелепо, но я даже не представляю, что бы он тогда со мной сделал, если бы я ещё и заржал как конь.

– Ты не веришь в то, что я хочу помочь тебе просто так? – спросил я его.

– Нынче время такое, – ответил он. – Никто ничего не делает просто так.

Он наступил пяткой мне на пальцы другой ноги, я попытался вытащить их из-под пресса, но не вышло. С каждой секундой боль становилась сильнее.

– Хорошо, хорошо! – торопливо сказал я. – Меня наняли.

– Кто? – Артур усилил нажим.

– Какой-то «Светлый Путь», – выдавил я из себя.

У меня от боли из глаз чуть не потекли слёзы, но Артур в итоге сошёл с моих уже ставших плоскими как ласты пальцев. То, что меня наняли, мгновенно убедило его в моей правдивости. Или же то, что я назвал «Светлый Путь».

– Вот как, – прищурился Артур, сделав пару шагов назад. – «Светлый Путь», значит, решил ввязаться в игру, да? Кто тебя конкретно нанял? Юрген? Или тот крокодил, как же его…

Я быстро помотал головой.

– Не знаю никаких Юргенов, – ответил я. – Мне прислали письмо и велели спасти хоть кого-то из вас.

Артур молчал. Не уверен, что происходило сейчас в его голове, но, скорее всего, он снова пытался понять, можно ли мне в этом верить. Наконец, через полминуты он принял решение: