Текст книги "Метель в преисподней (СИ)"

Автор книги: Николай Айдарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Пальцы на руках не желали разжиматься и выпускать медальон, они хорошо промёрзли, и я ими ничего не чувствовал. Но мне было на это плевать. Самое главное я сделал – у меня в кармане лежала какого-то редкого вида батарейка, которую я таки выхватил у Алексея, а значит, что часть долга с меня спишут. И можно будет ещё немного потянуть с оплатой, денег ведь всё равно нет. А ещё я спас Сашкин медальон.

День прошёл не зря.

Глава 2

Домой я приплёлся усталый, но довольный. Часы недавно пробили полночь, и я надеялся, что мне удастся безо всяких приключений вернуться в квартиру, но не тут-то было. Я это понял, когда двери воняющего мочой лифта разъехались в стороны.

– Здрасте, – тихо поздоровался я с соседкой, стараясь не смотреть на неё.

Фая Петровна в последние два месяца стала поразительно чуткой. Она слышала каждый раз, как я ухожу и прихожу в квартиру, как открываю свою дверь, и каждый раз почему-то караулила при этом в подъезде, словно я и ей был должен денег. Характер моей работы, на которой я взял небольшой перерыв по семейным обстоятельствам, предполагал то, что я прихожу домой практически каждый раз в разное время, в отличие от любой другой работы, так что зачастую даже я не знал, когда я приду. А она знала. То ли спит круглосуточно в подъезде, специально выслеживая меня, то ли она действительно обладает какими-то сверхъестественными способностями, как я уже начинаю подозревать, но меня это бесит. Ладно бы она просто меня встречала, типа «здрасте-здрасте», но нет же! Сначала упрёки были по делу и действительно справедливые – я однажды накричал на кого-то по телефону (связь плохая была, но со стороны могло показаться иное) среди ночи, а это никому не понравится, если твой священный сон прерывает какой-то придурок за стеной. Другой раз у меня сломался пульт от телевизора (тоже среди ночи), и я минуты три пытался хоть как-то убавить звук, взлетевший до максимума. Это тоже можно понять. Но довольно скоро упрёки посыпались совершенно другого фасона – то я слишком громко хлопаю входной дверью, то я снова кричу на кого-то по ночам (хотя я такого не помнил). А тут ещё, видите ли, я после трагической смерти брата, по поводу которого она, видите ли, выражала совершенно искренние соболезнования (я специально даже прочёл как-то в такой момент её мысли – кривит душой, подлая лицемерка!), пристрастился к алкоголю. Алкашом стал. Нет, я здесь тоже не спорил, я действительно распробовал кое-какие спиртные напитки и стал частенько пропускать по рюмке в одиночестве, но я никогда не напивался.

Фая Петровна так не считала. А алкаши в её глазах все были на одно лицо.

А вот теперь представь, что твой сосед-алкаш заявляется откуда-то посреди ночи, вываливается, покачиваясь, из лифта, который до него мочой не пах, и нагло здоровается, будто всё в полном ажуре! Пусть он утверждает, что он – не алкоголик, но его вид говорит об обратном: помятая, новая, но уже грязная куртка, на которой сломался замок, мокрый явно от валяния в снегу свитер, расцарапанная нога, трясущиеся бледные руки и кровавый подтёк на левой скуле.

Только она открыла рот, как я тут же гаркнул:

– С прошедшим праздником Вас!

Театрально поклонился и быстро обогнул круглую лифтовую шахту, пройдя к входной двери пока ещё своей квартиры. Пока старушка соображала, это ж с каким я её праздником поздравляю, я успел отпереть дверь.

– А с каким? – спросила она.

К слову, она считала, что знает все праздники наизусть. Какая наивность!

– Вам тут посылку оставили, – недовольно буркнула она. – И за неё опять я расписалась. Ну сколько можно!

Она зашла к себе и тут же вышла с довольно большой коробкой, которую тут же отдала мне.

– Так что за праздник? – спросила она, подозрительно принюхиваясь ко мне.

– Ну как же! – улыбнулся я. – День победы Наполеона в сражении при Монтро! А Вы не знали?

Её лицо налилось алой краской, но отнюдь не стыда.

– Опять пил?! – вскричала она. – Да сколько можно! Опять повод нашёл, етишкин ты пистолет, а!

Я, наконец, захлопнул дверь, и крики тут же стихли. Надеяться, что Фая Петровна замолчала, было бесполезно, просто у этой двери хорошая звукоизоляция. К сожалению, не такая, как у стен.

Валить отсюда надо, да никак не соберусь.

Я разулся, повесил куртку на вешалку – потом с замком разберусь – и прошёл на кухню, оставив посылку в коридоре. Такси вызвать не удалось, дешёвый китайский мобильник снова глючил, так что я прошёл все два километра пешком под падающим снегом с не застёгивающейся курткой. Полчаса торопливой ходьбы, я сначала вспотел, затем меня продуло поднявшимся ветром и залепило всё лицо пригоршнями пушистого, но чертовски холодного снега. Я основательно продрог и теперь намеревался согреться. Достал из шкафа дешёвую подделку «Джима Бима», налил полный стакан и залпом выпил половину. Ощущая, как горло утопает в раскалённой лаве, я одновременно ощутил, что это помогло. Протопал в ванную и принял горячий душ, затем там же обработал длинную царапину на ноге перекисью и залил её сверху медицинским клеем. Вернулся на кухню в одних трусах, впотьмах по пути споткнувшись о посылку, чертыхнулся шёпотом на неё. Сделал себе бутерброд с уже не совсем свежей колбасой, запил его остатками бурбона и пошёл спать.

Стоило голове прикоснуться к подушке, я тут же провалился в сладкие, пропитые подделанным бурбоном грёзы. Денёк выдался напряжённый, пришлось изрядно побегать и поуклоняться от смертельных шаровых молний, так что я был измотан довольно сильно. Хорошо хоть отпуск только начался, так что можно было не волноваться о том, что мне утром надо будет рано вставать и куда-то идти. Можно будет выспаться, что я и сделал.

Но ночь выдалась тревожной, я много ворочался, часто просыпался. Сквозь сон мне казалось, что в квартире кто-то есть, что он чем-то шуршит и непонятно зачем гулко ухает, но стоило мне открыть глаза и прислушаться, как всё стихало.

Утром я проснулся без будильника в восемь часов отдохнувшим и посвежевшим. Клей на ноге держался крепко, и я тут же представил, как я буду его сдирать с ноги вместе с волосами. Неприятно. Но царапина под клеем цвета смолы отчётливо покраснела и слегка вздулась в некоторых местах, а вот это уже плохо – значит, инфекция всё-таки проникла. Я достал из аптечки антибиотик, выпил его и принялся готовить завтрак.

Торопиться мне особо было некуда, но я всё равно всё делал с привычным темпом «у меня есть только пять минут, и я снова опаздываю», так что завтрак на скорую руку был готов очень быстро. Опомнился я только тогда, когда непосредственно сел его есть. Включил маленький плоский дешёвый телевизор (согласен, ещё одна вредная привычка на кухне), узнал утреннюю сводку новостей, прослушал прогноз погоды и увидел рекламу очередного высокобюджетного голливудского блокбастера в красивой обёртке, но совершенно пустого. Узнал, что прошедшей ночью появился ещё один самоубийца, что полиция уже разбирается с этим делом, но по предварительным данным это действительно самоубийство, а не спектакль, косящий под него.

Налил в кружку вместо чая бурбона на два пальца, задумчиво посмотрел на янтарного цвета жидкость.

– И что американцы в тебе такого нашли, что ты считаешься их национальным напитком? – спросил я у «Джима».

Выпил, сморщился, закусил.

– Бормотуха какая-то… – пробормотал я.

– Согласен, – раздалось у меня за спиной.

Я вздрогнул, поскольку считал, что я сейчас один в квартире. Собственно, уже три месяца как один.

Но оборачиваться не стал – я и так знал, кто это.

– Опять… – устало вздохнул я.

– Но, быть может, – продолжил голос, не обращая на мою реплику никакого внимания. – Быть может, ту отраву, которую ты только что выпил, нельзя считать настоящим бурбоном?

– Бурбоном, – повторил я, копируя тон моего собеседника. – Откуда ты только такое слово знаешь? Тебе же всего…

– Двенадцать? – ответил за меня Сашка, садясь напротив меня, на своё привычное место. На нём была всё та же футболка со штанами, в которой его застрелили. – Ты знаешь это слово, а ведь я…

– Да-да-да, – поспешно ответил я. – Ты – всего лишь плод моего воображения. Игры разума. Вопящее подсознание. Крик мозга. Буйное воображение. Воображаемый друг…

– Да остановись же ты! – взмолился, наконец, он.

Я замолчал. Встал из-за стола, поставил тарелку в раковину, достроив вершину пирамиды немытой посуды, и залил её водой. Пирамида угрожающе закачалась, чуть просела, но не упала. Я довольно хмыкнул, сполоснул стакан и пошёл в спальню, по пути снова чуть не споткнувшись о таинственную посылку. В спальне запустил компьютер и уставился на монитор, читать ещё одну сводку новостей, уже не настолько отцензуренную, как по телевизору.

Сашка всё это время следовал призраком за мной. В спальне он прислонился к стене рядом с компьютерным столом таким образом, чтобы я его видел всё время краем глаза. Это здорово нервировало.

Спустя пять минут я его всё-таки спросил:

– Ну что ещё?

Сашка довольно улыбнулся, но не ответил.

– Отлично, – буркнул я. – Докатился: мой воображаемый друг не хочет со мной разговаривать. Ну и фиг с тобой.

Тем временем в интернете на одном городском блоге я натолкнулся на интересную серию заметок, где обсуждался таинственный шум в разных частях города. То треск электричества, хотя нигде после не обнаруживалось оборванных ЛЭПов, то чьи-то волчьи завывания. В одном месте даже внезапно ночью половина фасада пятиэтажки, некоторые места тротуара, а так же парочка столбов покрылись таинственными круглыми большими пятнами, состоящими полностью изо льда. Было несложно догадаться, что это всё происки людей, подобных мне, Алексею и Анне. Хотя волчьи завывания можно списать на обычных пьянчуг. Да и с тем, кто покрывает всё вокруг льдом, я тоже не был знаком, но уж слишком эти пятна напоминали те, что остаются после моих стычек с Алексеем.

Что же. RD распространяется потихоньку, хотя никакого наплыва наркоты я так и не увидел, а его последствий я очень боялся. И до сих пор боюсь. Наркомания, повсюду вылезают чудики со сверхъестественными способностями, повёрнутые на той же наркомании или, что хуже, на идеях расового или иного превосходства. Но всё было относительно тихо. Пока, во всяком случае.

Чёрт, даже странновато как-то, если пораскинуть мозгами. Наумов должен был уже давно заполонить город этой наркотой, набрать себе личную армию и… И здесь я натыкался на тупик. С помощью такой армии можно было делать что угодно, начиная с захвата власти в отдельно взятых банановых республиках (ну или чего покрупнее) и заканчивая ежедневными выигрышами в блэк-джек.

Но пока тихо, как в могиле неизвестного поэта – ни тебе кучи новых трупов, ни громких возгласов о том, куда мы все катимся.

– Посмотри на себя, – произнёс с укоризной Сашка.

– Мёртвые не разговаривают, – заметил я, по-прежнему глядя в монитор.

Там как раз какой-то «Анонимус» черканул пару строк о моей вчерашней стычке с Алексеем. Ничего конкретного, парень, по сути, ничего толком не видел. Пара слабых коротких вспышек, затем тишина. Потом столб электричества в небеса из канала – и снова тишина.

– Ко мне это не относится, – попытался увильнуть Сашка. – Что хочу, то и делаю. Вот сейчас я хочу ещё раз прополоскать тебе мозги по поводу твоего нового образа жизни.

– Да? – притворно удивился я. – Старая пластинка на новый лад?

– Ты пьёшь.

Как отрезал.

Я вздрогнул.

– Совсем чуть-чуть, – отбрыкнулся я. – И даже не водку.

– Ещё бы ты водку литрами пил! Не в этом суть. Ты пьёшь, а до этого вообще к алкоголю не прикасался. И это только начало, дальше будет хуже. Рюмка в день. Рюмка после очередной драки – и вот уже их две в день. Через месяц ты уже привыкнешь к нему, и за раз одной рюмки будет мало. Ещё через месяц заметишь, что без неё ты уже не можешь. Через три месяца у тебя уже начнутся руки трястись. Через год ты будешь валяться в сточной канаве без денег, без друзей и с печенью размером с бачок унитаза.

– Чушь! – фыркнул я. – Денег у меня уже нету, так что свою драгоценную печень я и так через месяц-другой вместо долга отдам.

Брат совсем по-взрослому в растерянности развёл руками, мол, что с меня возьмёшь. Отошёл от стены и встал с другой стороны меня, дыша практически прямо в ухо.

– Ну так объясни мне, как же так получилось, что ты по уши в долгах оказался? – спросил меня он.

– А то ты не знаешь!

– Знаю. В этом-то и проблема.

Я посмотрел на него, ожидая, что тот сейчас усмехнётся, но он был серьёзен. Настолько, как никогда при жизни.

Он – точно плод моего воображения.

– Ты поссорился с папой и мамой на моих похоронах, – ответил он за меня.

– Только с папой, – поправил я его.

– Детали не столь важны, несравнимо значимее то, что теперь они больше не присылают тех жалких денег, которые так сильно помогали тебе держаться на плаву. Ты инфантилен. Наивен. Ты даже не подозревал, как сильно ты ещё зависишь от родителей, даже если ты живёшь от них на таком расстоянии. И вот теперь пришло время нести ответственность за собственную жизнь. И что же ты видишь в зеркале сейчас, а? Парня – начинающего алкаша, у которого даже и денег скоро не будет на то, чтобы найти выпить?

– Парня, разговаривающего самого с собой. Заткнись и не мешай. Отстань.

– Не отстану. Займись делом! Ты зачем на работе отпуск взял? Не говори, что тебе мешает работать горечь утраты – я тебя знаю, и на твою работоспособность вообще ничто не влияет. Сидишь целыми днями дома, каким-то левым парням сомнительные услуги оказываешь, только лишь ради того, чтобы долг вернуть не прямо сейчас, а чуть попозже. Ты чуть не утонул из-за этой вшивой батарейки.

– Отвянь! – поднял голос я, закипая.

– Да ты отлипнуть от криминальной хроники не можешь! Как будто ждёшь сигнала действовать, но его всё нет и нет. Ты зря тратишь своё время, свою жизнь! Одумайся!

Я резко отодвинулся от стола, встал и пошёл прочь.

– Теперь я с тобой не разговариваю, – раздражённо сказал я ему.

– Бе-бе-бе, – скривился он и высунул язык. Затем демонстративно отвернулся от меня, уставившись в окно. – Не разговаривает он со мной…

Я пожал плечами и убрался из комнаты, всё ещё ощущая в воздухе разряды вспыхнувшего конфликта между нами. Чёрт, если так подумать, то, по сути, я обиделся сам на себя. Обычно, это не к добру ведёт, совсем не к добру.

Я подошёл, наконец, к таинственной посылке-коробке, которая по-прежнему лежала в коридоре прямо посреди прохода. Обычная коробка, с наклейками почтового отделения и прочими всевозможными штампами о том, где она побывала до этого. Питер, Мурманск, Диксон, Южно-Сахалинск. Штамп каждого последующего, или вернее, предыдущего города всё бледнее и бледнее. Ещё можно разобрать, что посылка прошла Японию, куда её доставили из Сингапура. Дальше есть ещё парочка штампов, но разобрать я их уже не смогу даже с помощью радиоуглеродного анализа и средств криптографии. Это ж кому надо было её отправить мне сюда? Адреса отправителя нигде нет, след потерялся как раз на Сингапуре, но адрес и имя получателя верные. Она предназначается мне. Хотя написано по-английски, но рядом уже сделанный нашей почтой перевод надписей.

Хм, а посылка-то сравнительно целая, несмотря на пройдённое расстояние. В пути она явно была не один месяц, почтовые службы не только в России такие медленные. Мне даже не узнать, когда её отправили, не говоря уж о том, кто это сделал и зачем, даже не знаю, что из этого важнее.

Если честно, то я не имел ни малейшего понятия о том, что там внутри. И, как подсказывает мне моё чувство самосохранения, может быть, не стоит её открывать. А вдруг там споры сибирской язвы? Или штамм говяжьего гриппа какого-нибудь? Или нет, судя по размеру коробки, туда вполне может поместиться безумный злобный карлик со связкой «лимонок».

– Что в коробке? – громко спросил я.

– Откуда мне знать? – раздражённо ответил из спальни Сашка. – И ты же вроде не разговариваешь со мной?

Этот балбес даже будучи плодом моего воображения продолжает меня бесить. Я думал, он уже исчез, но, видимо, своей миссии он ещё не выполнил. Ладно, поживём-увидим.

– А, извини, – съехидничал я. – Я подумал, что это ты её отправил.

– Очень смешно.

Он внезапно материализовался прямо из воздуха у меня перед носом. Два месяца назад меня это шокировало настолько, что я неделю заикался, но теперь я уже привык. Почти.

– Давай, – я кивнул на коробку.

– Что?

– Джедайские штучки свои давай. Засунь башку внутрь и посмотри, там бомба с С4 или со старым добрым тринитротолуолом.

– Я тебе не призрак! И я знаю только то, что знаешь ты.

Я лишь махнул на него рукой, пробормотав:

– Никакого от тебя толку… – и отнёс коробку в зал, по пути попробовав её потрясти.

– Ну ты и придурок, – тут же заметил брат. – Кто же бомбу трясёт?

– Я.

Я положил коробку на диван, чтобы было удобнее её вскрывать, даже достал из ящика в шкафу нож для бумаги, но не успел.

В дверь позвонили. Сначала робко, как будто ошиблись дверью, но через секундную паузу уже настойчиво, в твёрдом убеждении, что всё правильно.

Я посмотрел на брата:

– Твои проделки?

– Ну да, теперь ты уже меня подозреваешь, да?

Я подошёл к двери и глянул в слегка мутноватый глазок. Удивился, пожал плечами и открыл дверь.

Это был почтальон. Невысокий парень болезненного вида, лет двадцати от силы. Подрабатывает?

– Николай Айдарин здесь проживает? – спросил он у меня неожиданным глубоким басом.

– Да, – ответил я, невольно пытаясь сделать свой голос пониже. – Это я.

Почтальон кивнул, затем тут же протянул мне письмо.

Интересно, почему не кинул в ящик, как все? Хотя там бы оно валялось хрен знает сколько – я свой ящик неделями не проверяю, ибо мне не приходит ничего, кроме счетов и рекламы.

– Лично в руки, – пояснил он, будто прочитав мои мысли. – Распишитесь.

Едва я это сделал, паренёк тут же поспешно откланялся и побежал к лифту.

– Эй, – сообразил я. – А что по поводу вчерашней посылки?

Я выскочил в коридор и через пару мгновений оказался у лифта, но тот молчал, никуда не ехал. И по лестнице никаких шагов не было слышно. Почтальон как сквозь землю провалился.

– Чертовщина какая-то, – недовольно пробурчал я, вернувшись к себе в квартиру. – Саня, ты об этом письме что-нибудь знаешь?

А в ответ – тишина. Мёртвая, исключая привычное подкапывание крана на кухне. Брата нигде не было.

Ушёл. Слава богу, а то ещё пять минут я бы не вытерпел рядом с ним. Мне его, конечно, не хватает, но не до такой степени, чтобы я постоянно видел его призрак.

Я уселся на диван рядом с посылкой и задумчиво осмотрел конверт, прежде всего обратив внимание на отправителя.

– «Светлый Путь», – прочёл я витиеватую надпись. – Очередные «Свидетели Иеговы»?

Конверт был тоненький, на просвет я увидел, что в нём только одна-единственная бумажка с несколькими строчками, напечатанными с помощью компьютера. Но чтобы разглядеть дальнейшее, мне необходимо было вскрыть конверт.

Интересно, посылка как-то связана с этим письмом? Судя по всему – нет, иначе бы это попахивало теорией вселенского заговора против моей скромной персоны. Эту остановку я уже проехал, хотя и не скажу, что так уж был не прав.

Компьютер был уже включён, Интернет за неуплату пока не отрубили, так что я вбил запрос в поисковую систему, пытаясь выяснить, что же это за «Светлый Путь» такой. Первым пунктом в списке оказался фильм с одноимённым названием сорокового года выпуска. Нет, конечно же, этот вариант никуда не годится. Вторым и несколькими последующими пунктами оказалась редакция одноимённой газеты Тульской области. Вполне может быть, но что могло понадобиться мелкой провинциальной газете от меня? Вот и я понятия не имею. Но пока придержим данный вариант как наиболее вероятный. Но дальше ничего интересного и хоть как-то подходящего к моей ситуации не попадалось.

Что же, получается, что это единственный выход.

Я одним движением разорвал письмо и, вытащив листок из конверта, прочёл адресованное мне сообщение.

«Дорогой Николай. Вы не знаете нас, но так уж случилось, что мы знаем Вас. Не лично, конечно же, пока это невозможно. И, прежде чем Вы выбросите это письмо, не дочитав его до конца, мы сразу перейдём к делу: мы просим Вас применить Ваши навыки сыскного дела и расследовать цепочку убийств, происходящих сейчас в Вашем городе, Санкт-Петербурге. Полиция его не станет раскрывать, так как всё выставлено как серия самоубийств, но мы уверяем Вас, что это не так. Мы просим Вас спасти несколько людей, которые по нашим данным всё ещё живы, но находятся в большой опасности. Так же, если это окажется возможно, поймайте и остановите настоящего убийцу, мы верим, что Вам это по силам. На случай, если выше обозначенное Вас не убедило взяться за данное дело, то мы сообщаем, что дело носит сверхъестественный характер, такой же, как три месяца назад, когда у Вас вспыхнул конфликт с господином Наумовым, но в данном деле он пока ещё не завязан. В свою очередь мы обещаем достойное вознаграждение в виде не налогооблагаемой суммы (не официально) в размере двухсот тысяч рублей».

Странное письмо. Очень странное. И подозрительное. Начать можно с чего угодно, например, с того, что там указано просто «мы», без конкретных имён, телефонов и адресов явок, просто «Светлый Путь». Более того, они знают о моём конфликте с Наумовым три месяца назад и, похоже, знают, что там был Алексей. Да, это всё есть в моих официальных показаниях, но, насколько мне известно, их признали недействительными, так как я на тот момент, по их словам, находился в шоке и был неадекватен из-за смерти Сашки. Но я-то знаю, что тогда случилось, и, похоже, этот «Светлый Путь» – тоже. Ну, допустим. Но гораздо хуже то, что они, кажется, знают о моих сверхъестественных способностях. Конечно, прямо это нигде не говорится, и я это не упоминал ни в одном из моих отчётов или показаний, я даже друзьям это далеко не всем сказал, но я умею читать между строк. Возможно, они специально не упомянули это прямым текстом, ведь, похоже, они заинтересованы в сотрудничестве со мной, и далеко не секрет, что чужую почту можно легко прочесть. Они уважают мои секреты или пытаются создать видимость этого.

Я вздохнул.

Хватит видеть врагов везде. Я – не центр Вселенной, я – никто, слишком маленькая и незначительная фигура, чтобы иметь множество врагов. С меня хватит Наумова и Алексея.

Чёрт, а это вполне может оказаться и он, стоит только взглянуть на то, как в письме его выгораживают, мол, он не виноват здесь, он не замешан в деле пока ещё. Да. Это «пока ещё» дёргает меня за струны сильнее всего. Мне предоставляется шанс разрулить ситуацию и спасти несколько жизней прежде, чем вмешается Наумов и снова отравит мою жизнь. И не только мою.

А ещё здесь говорится о деньгах, и не малых. Они помогут мне с моими долгами, полностью покроют, я даже выплачу деньги за съём квартиры, и мне не придётся съезжать. Хотя, деньги здесь – это последнее, что меня сейчас волнует.

Я снова прочёл письмо, на этот раз более внимательно и медленно, пытаясь найти возможные лазейки и подводные камни, позволяющие моему неведомому нанимателю в случае моего провала найти меня и вытрясти с меня… что? У меня и так ничего нет! Не заберут же они мой компьютер и эту чёртову коробку.

Кстати, а что там? Неужели как раз деньги?

Я взял лежавший рядом нож для бумаги и разрезал скотч, скреплявший коробку, и заглянул внутрь.

– Лопни моя селезёнка, если это – деньги, – пробормотал я.

И вытащил из коробки тщательно упакованное в пенопласт и в пакет с этими пузырьками с воздухом, которые так весело лопать, чучело серо-белой совы. Самой настоящей совы, даже перья как живые, наверняка отняты за неуплату налогов у живой совы, хотя, быть может, это она и есть, только мумифицированная или ещё что. Ну и кто догадался прислать мне морем хрен знает откуда чучело совы в натуральную величину?! Ошибка? И она предназначалась какому-нибудь профессору по биологии одного из местных университетов? Нет, адрес точно мой, да и имя моё стоит. Значит, она предназначается именно мне. Вопрос только, зачем?

Отлично, сейчас быстренько упакую чемоданы, захвачу волшебную палочку и отправлюсь на платформу девять и три четверти.

Я положил чучело рядом и принялся копаться в коробке, пытаясь найти ещё хоть что-нибудь, письмо там или, на крайний случай, инструкцию, но в коробке больше ничего не было.

– Ну и что уставилась? – спросил я у чучела, голова которого оказалась повёрнута в мою сторону.

Сова взирала на меня своими большими жёлтыми глазами и не моргала. Проклятье, она как живая, очень похожа на тех, что иногда селятся в городе.

– И что мне с тобой делать? – спросил я у неё.

– На балкон поставь, – снова раздалось у меня за спиной.

– А я думал, что ты уже ушёл.

Сашка задумчиво посмотрел на сову, но ничего примечательного не нашёл.

– У меня никаких идей, – сказал он. – Вообще. А у тебя?

– Издеваешься?

– А, ну да, я же забыл, что мы с тобой – одно целое. Всё равно, поставь на балкон, и окно там открой, а то твои штаны опять каким-то керосином воняют.

– Ладно, ладно, – поспешно пообещал я, но вскоре так и сделал. – И что теперь?

– Берись за предложенное дело, оно как раз по тебе, да и награда достойная. Знать бы, кто ещё это организовал. У меня есть, конечно, пара идей…

– И каких? Наумов?

Брат постучал себя по лбу, намекая, что я – идиот.

– Там же сказано, что он пока ещё не замешан.

Я обратил внимание на его «пока ещё». Похоже, моё подсознание тоже дёргается по этому поводу. А это явный признак того, что предложенное дело уже захватило мой разум. Так с чего же начать? В письме говорилось, что каждое убийство выставляется как самоубийство, я тут же вспомнил, что об одном самоубийстве прочёл полчаса назад. Это оно?

Я тут же кинулся к компьютеру, по пути заметив, как брат довольно ухмыльнулся и растворился в воздухе. Раскопал блог, в котором нашёл эту заметку.

– Так, это было два часа назад, – я говорил вслух, поскольку так лучше запоминалось. – Полиция ещё не должна была уехать, я знаю, сколько они ковыряются на подобных местах, кто-то должен был там ещё остаться. Где, где, чёрт побери?

Я, наконец, получил адрес и тут же удивился: так близко к моему дому? Всего пятнадцать минут торопливой ходьбы! Я шементом собрался, надел куртку и выскочил в подъезд.

Мне показалось, или глазок соседки предательски сверкнул? Интересно, о чём она сейчас думает, когда видит, как я торопливо выскакиваю из квартиры, хотя в её понимании я должен сейчас страдать от жёсткого похмелья из-за вчерашнего праздника? Я могу проверить, но мне лень тратить на это силы.

На улице тихо шёл утренний снег.