Текст книги "В поле зрения (СИ)"

Автор книги: Николай Айдарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Глава 18

– Это многое меняет, – медленно, почти по слогам, сказал Рома. – Нет. Это решительно меняет всё.

Я пожал плечами. Для меня мало что изменилось.

– У тебя есть салфетки или что-нибудь другое, чем можно вытереть руки? – спросил я.

Я держал руки на весу, стараясь ничего не касаться. Мороженое на них стремительно высыхало, образуя неприятную на ощупь, но со вкусным запахом, корку.

Рома опустил руку себе под сидение и достал оттуда грязного вида тряпку, сильно воняющую солидолом. Я посмотрел на неё, а потом себе на руки, и покачал головой – уж лучше я буду пахнуть ванилью, чем смазкой. Грязный мобильник я сунул в карман, а пистолет – в кобуру. Куртка всё равно грязная, так какая разница, мыть её полностью или почти полностью?

– Я поверить не могу, – Рома со злостью стукнул руль. – Получается, слухи не врут насчёт способностей, да? Нет, ну не может же человек бросать энергетические шары, как демоны из компьютерных игрушек, я прав? Похоже, что нет. Я видел это собственными глазами, это настолько невероятно, что… что…

– Тебя клинит, – заметил я.

– Да? – совсем без удивления спросил он. – Похоже на то. Тогда я лучше помолчу, а то у меня что-то горло разболелось.

Он прокашлялся и действительно замолчал.

– Рули к дому Семёна, – велел я ему. – Потом можешь вернуться на работу, если у тебя на неё сегодня нервов хватит.

Его можно было понять. Он, в отличие от меня, никогда до этого в своей жизни не сталкивался со сверхъестественными вещами, я же к ним привык в подростковом возрасте, когда понял, что умею то, чего не могут другие. Сейчас в его глазах пошатнулось всё мироздание, законы физики начали меняться, подстраиваясь под новую реальность, рушились старые незыблемые истины. А вместо новых правил приходило знание того, что человек может метать молнии усилием воли, или что там напрягает Алексей – я не знаю, как это работает у других. Я всегда концентрируюсь, и чем лучше я это делаю, тем лучше у меня получается. Именно поэтому у меня такой «плавающий» результат – могу раза три-четыре прочесть мысли разных людей, а иной выдыхаюсь после одного единственного. Может, не существует никакой ментальной защиты у других людей, и это лишь моё воображение, ведь если я плохо сосредотачиваюсь, то мне действительно сложно прорваться в чужой разум. Не знаю, не уверен, да и спросить не у кого. Мама как-то говорила, что её дар работает не так, как мой – я больше опираюсь на материальные мысли, отфильтровывая всё остальное, а у неё же больше получается погружаться в эмоции людей, в их подсознание. Я даже боюсь представить, что же она видит в чужом подсознании, если я иной раз наталкиваюсь на ТАКИЕ вполне осознаваемые мысли, что меня в дрожь бросает. Может быть, это одна из главных причин, почему она не развивает свой дар и почти им не пользуется. Вторая причина – мой отец, её муж, конечно же. Я не знаю, как и когда он узнал о мамином даре, но его появление у меня он просёк почти на следующий день, я ещё только начал учиться контролировать себя, и со мной произошла похожая штука, что и с Сашкой в больнице. И весьма чётко обозначил своё мнение о нём.

Вот невезуха.

Что обо мне теперь думают родители? Они таки узнали, что Сашка побывал в больнице, но дослушать папу я не смог, и тот отключился. Сам я теперь им звонить не буду, если им надо будет – перезвонят. Вполне логично предположить, что они на днях приедут к нам, что может здорово мне помешать в моём расследовании, но, с другой стороны, хорошим решением является отдать им Сашку, пока вся шумиха между Наумовым и мной не поутихнет. У меня наверняка есть пара дней, чтобы подготовиться к этому, встретить их и попытаться объяснить как-то то, что со мной произошло за последние дни.

Я мысленно оглянулся назад. Чёрт, каким же я был глупцом! Встретил Диму, начал ему сочувствовать, но в итоге его убили. И я вбил себе в голову, что я должен восстановить справедливость и наказать Наумова. Зачем?? Зачем я пошёл на тот склад? Это было глупо, опрометчиво, я фактически пошёл по лезвию ножа и лишь чудом уцелел. А вчера ночью – я же знал, что встречи не устраиваются просто так, и что на них приходят явно не младшие помощники разносчиков кофе – так, спрашивается, какого чёрта меня туда понесло? Я был даже не вооружён, понадеялся на Анну, снова заставил её окунуться с головой в ад, и к чему это привело? Куча трупов, меня чуть не убили несколько раз, и я окончательно поссорился с Наумовым. И теперь неизвестно, что с Анной. Жива она или нет? Добралась до дачи Семёна? Можно, конечно, попробовать позвонить на один из номеров, которые остались у меня в телефоне, или даже поехать на эту дачу, но что-то мне подсказывает, что так я приму ещё одно глупое решение, подставив тем самым её под удар. Наумов её ищет, но я ему нужен больше. Хотя, с другой стороны, он может использовать её, чтобы добраться до меня.

Я вздохнул.

Добром это не кончится.

Проезд вглубь квартала оказался перекрыт здоровенным оранжевым мусоровозом, кое-как протиснувшимся между плотно стоящими автомобилями по обеим сторонам дороги. Он здорово напоминал сейчас слона в посудной лавке – одно неосторожное движение, и тишина взорвётся автомобильными сиренами, второй раз за день.

– Давай, я здесь выйду, – предложил я Роме. – Чтобы не искать другой дороги.

Рома не ответил, продолжая молча смотреть вперёд. На его квадратных скулах снова обозначились желваки.

– Расслабься, – благодушно посоветовал я ему. – Зубы иначе сотрёшь.

Я вылез из машины на морозный воздух и, прежде чем закрыть дверь, добавил:

– Спасибо. За всё. Ты мне, фактически, жизнь спас полчаса назад.

Он повернулся всё-таки ко мне, и в его синих глазах я прочёл всё ещё крутящуюся в его голове картинку с Алексеем и взрывом машины.

– Ага, – несколько зажато кивнул он. – Больше не звони мне.

Я вздрогнул.

Неужели он настолько испугался, что решил порвать все концы со сверхъестественным миром? И первым делом – с ходячим источником неприятностей, то есть, со мной?

А как бы ты поступил на его месте, Ник?

– Я дня на два в запой уйду, – продолжил он. – Нет, лучше на неделю, чтобы мозги прочистить. А потом мы им всем покажем!

Я расслабился. Похоже, я его неправильно понял. Он собирался только уйти ненадолго в себя, чтобы разобраться во всём и переварить случившееся. Боюсь, что если он действительно уйдёт в запой на неделю, как обещает, то от его воспоминаний ничего не останется, и мне придётся ещё раз доказывать свои слова. Хотя, как выяснилось, для этого и только нужно, что поставить рядом меня и Алексея и дать нам поболтать минуты три, не больше – через четыре он из меня котлету сделает, если не перестарается.

– Ты только не суй голову в петлю раньше времени, идёт? – серьёзно сказал он. – И попробуй найти Джона, раздобудь у него… не знаю… гранатомёт или Гаттлинг что ли… а то, боюсь, после ещё одной такой стычки от тебя мокрого места не останется.

Я тут же вспомнил револьвер, который чересчур поспешно сдал в полицию. Хотя и говорят, что пушки детям не игрушки, но, похоже, револьвер – мой единственный способ выживания на текущий момент. Я не настолько меткий, чтобы каждый раз стрелять по ушам, как с покойным Михаилом. Да, травматика бьёт больно, иногда даже с ранами, но зима близко, и враги всё больше похожи на моржей с толстыми шкурами. Стрелять на поражение я всё равно не буду – не смогу, да и не захочу. Достаточно в руки, в ноги не стоит – можно истечь кровью, и тогда я, получается, убью человека. Нет, я не такой.

– Удачи, – бросил напоследок Рома.

Я закрыл дверь, понаблюдал, как он сдаёт назад и разворачивается. И пошёл по узкому, наполовину занятому нагло припаркованными автомобилями, тротуару мимо воняющего мусоровоза.

Погода была просто отличная на улице, особенно если учесть, что недавно прошёл сильный дождь, что не так часто бывает в ноябре. Да, дыхание зимы уже чувствуется, и влажный воздух пробирает до костей, но если не заходить в тень, то вполне себе ничего, можно сказать, тепло. До Анапы, конечно не дотягивает. Эх, сейчас бы прилечь куда-нибудь, очередная бессонная ночь совершенно выбила меня из колеи, а эти приключения, свалившиеся на мою голову, истощают все жизненные силы. Мне чертовски захотелось отдохнуть от всего. Сплавить Сашку родителям, взять отпуск за свой счёт (хех, где же я этот счёт возьму?) и закрыться от всего мира. Умотать куда-нибудь в Финляндию или в Швецию, забыть мобильник дома и потеряться на добрый месяц. А потом, уже под новогодние праздники, вернуться и спокойно проработать остаток года.

Но, ещё даже не повернув за угол Семёновской пятиэтажки, я ушибленным копчиком почувствовал неладное. На самой границе сознания зашевелился крохотный червячок, ставший настойчиво подтачивать мои твёрдые намерения взять перерыв. И когда я всё-таки повернул за угол и упёрся носом в бело-красную машину скорой помощи, меня ударило током.

Нет.

Что здесь делает скорая?

Нет. Только не это.

Не бывает совпадений. Я не верю в них. Не может скорая просто так остановиться у подъезда Семёна. На фоне происходящих со мной событий вероятность…

Нет, только не Сашка! Только не опять! Зависимость не должна была появиться так рано! Он вёл себя совсем нормально, не было никаких признаков. Никаких! Я даже мысли его читал! Неужели я что-то упустил?

Скорая была пуста, даже водитель куда-то делся. Обычно занятые старушками скамейки у подъезда тоже пустовали, но металлическая дверь внутрь дома была настежь открыта, подпёртая здоровенным булыжником. Я, почувствовав, как у меня повышается пульс, и кровь начинает стучать в ушах, быстро вошёл в подъезд. Лифта нет, мимо меня они не пройдут – дом старый, хрущёвка, даже без мусоропровода. Я торопливо взбежал по лестнице на последний, пятый этаж и увидел распахнутую дверь в квартиру Семёна. У меня ёкнуло сердце, а тёмные мысли настойчиво попросились в разум. Многочисленные образы, один ужаснее другого, возникали в моём воображении и тут же умирали, стремительно сменяясь один на другой. Мне показалось, что я услышал чей-то злой шёпот, но на самом деле тишина стояла гробовая. Мёртвая. Я встал в нерешительности у самого порога, пытаясь успокоить себя и собраться с мыслями, настроиться на адекват, но с тем же успехом я мог подняться на крышу и попытаться взлететь, бешено размахивая руками. Я сделал глубокий вдох и между двумя ударами сердца переступил порог. На мои плечи обрушилась атмосфера уныния, обречённости и едких угрызений совести. Мне показалось, что я услышал детский плач, где-то очень-очень далеко, на самой границе слуха. И тут я увидел людей.

Квартира у Семёна была маленькая, однокомнатная. Как входишь – ты в маленькой, два на два, прихожей. Прямо по курсу, на почти такой же крохотной кухне, за столом сидит бригада скорой помощи и, негромко переговариваясь, что-то пьёт. Справа ванная с туалетом, комната пуста. Слева зал, заставленный мебелью, в котором были ещё люди. Их было человек семь или восемь, почти все пенсионеры, большая часть – женщины, многие плачут. Знакомое лицо только одно – Семён.

Я никогда не видел его таким мрачным и грустным.

– Молодой человек, Вы к кому? – спросила меня одна дородная тётка с красным, но не зарёванным лицом. – Вы дверью ошиблись!

Она говорила шёпотом, но в тишине её слова были громоподобны. Она схватила меня за рукав и захотела вывести из квартиры, как меня заметил мой напарник.

– Маша, подожди, – голос у него был неожиданно хриплый, тусклый, безжизненный. – Это Коля, мой друг.

Друг. Он никогда не называл меня до этого другом, хотя мы оба знали, что это не нужно. Не напарник, не коллега, не знакомый с работы. Друг.

Маша посмотрела на меня так, будто я был одним из тех, кто ходит по квартирам и втюхивает всем подряд инновационные пылесосы, но, ничего не сказав, отвернулась и ушла утешать одну из плачущих женщин.

Семён подошёл ко мне и знаком поманил меня на лестничную площадку. Мы вышли, он закрыл за собой дверь.

– Семён, я… – начал я, но он меня перебил. На меня он не смотрел – он как будто говорил с крошечным окошком на стене подъезда.

– Сашку твоего похитили.

Я сразу обо всём догадался.

Наумов обещал мне неприятности, если я не соглашусь на него работать – и я получил их. Грязный приём с его стороны – проследить за Сашкой, вломиться в квартиру Семёна и, пока того нет дома, схватить пацана и утащить в машину. Жена Семёна, конечно же, сопротивлялась, отчего получила пулю в лоб. Оттого и бригада скорой сидит без дела – спасать некого. Мёртвым помощь не нужна.

– Когда? – выдавил я их себя.

– Около часа назад. Я был тогда на работе, видел, как ты тыришь патроны для травматики. Меня вызвал врач из скорой, объяснил, что случилось.

Час назад.

Меня прошиб пот.

Наумов знал, что я не соглашусь на сделку, поэтому решил действовать одновременно по нескольким направлениям. Так он был уверен, что я не смогу защитить Сашку. Вот только похитителям помешала одна женщина, почти пенсионерка.

– Как… как это случилось? – ошарашенно спросил я, пытаясь сохранить остатки тактичности. – Они её…

– Нет, – Семён решительно покачал головой. – Она уже пару дней жаловалась на сердце – погода вон как меняется. Ничего, поправится.

Я опешил, уже в который раз.

– Так она – жива?

Семён медленно повернулся ко мне и посмотрел на меня так, будто я только что догадался, что небо синего цвета, а вовсе не зелёного.

– Конечно жива, – нахмурился он. – С чего ты взял, что она мертва?

– Ну, я… – я растерялся. – Пьющие медики за столом, плачущие родственники, везде двери распахнуты…

Мне сразу хоть капельку, но полегчало. Да, то, что Сашка похищен Наумовым – сомнению не подлежало, а вот насчёт жены Семёна я допустил промашку. И хорошо, что я ошибся. Не только потому, что я не хотел, чтобы её смерть висела на моих плечах и истязала меня по ночам, но и потому, что она, чёрт побери, была жива!

Семён слегка усмехнулся, еле заметно. Но я всё же увидел.

– Тогда объясни мне всё, что я перечислил, – попросил его я.

– Дверь взломана, надо замок менять. Ревущие бабы – в большинстве истеричные соседки, ну и парочка её подруг, не обращай внимания. А бригада скорой пьют обычный чай и ждут, пока я соберу её вещи. Они любезно согласились подвезти меня, когда узнали, что предыдущая скорая её уже забрала.

– Похоже, они боятся, как бы тебя тоже не хватил удар, – предположил я.

– Я – язвенник, а не сердечник, – буркнул Семён. – Как прошла встреча с Наумовым? Судя по твоему виду – хреново.

– Верно подмечено, – я прислонился к соседской двери и устало прикрыл глаза. – Он устроил засаду на меня.

Семён тут же обозвал Наумова нехорошим словом.

– Но ты выскользнул, – сказал он.

– Нет, – я покачал головой. – Просто ловушка оказалось несколько больше, чем мне виделось в самом начале.

– И чего он хочет?

– Всё того же. Чтобы я служил ему.

– И что ты будешь делать?

Я пожал плечами.

– Что-нибудь придумаю, – ответил я. – У меня есть пара козырей в рукаве.

Джон и Анна тянули где-то на вальта и даму. Козыри мощные, сильные, если бы не одно но: все остальные козыри были у Наумова. Больше людей, больше средств, больше денег. Сашка в качестве заложника. Алексей, который даже в раненом состоянии заставил Анну бежать. Судьба выдала мне плохие карты.

– Мы вместе что-нибудь придумаем, – сказал Семён.

– Нет! – поспешно ответил я. – Ты в этом не участвуешь! У тебя жена в больнице, ты нужен ей! К тому же, ты почти бесполезен.

– Бесполезен, значит? – тихо проговорил он. – Стариков, значит, в расчёт уже не берёшь, да?

– Я… я…

Я стоял с открытым ртом, пытаясь найти хоть какие-нибудь слова, но на ум ничего не приходило. Слова уже вылетели, и забрать обратно я их не мог. Семён грозно навис надо мной, дыша на меня парами дешёвого коньяка, который он обычно заливал в свою флягу.

– Ты и так уже достаточно пострадал из-за меня, – наконец выдавил я. – Хватит с тебя.

И, чтобы не слушать, что он мне ответит, я быстро сбежал по лестнице вниз. Семён действительно что-то говорил, даже кричал в след. Может быть, умолял меня позволить ему помочь мне, может быть, ругал меня. Лучше бы второе.

Я выскочил на улицу, и мне на секунду показалось, что зима таки пришла, что воздух стал значительно холоднее, но это была лишь иллюзия. Я пошёл прочь отсюда, и мне было плевать, куда идти, ноги сами выбирали дорогу, мозг не участвовал вообще.

Что же мне делать теперь? Выход напрашивался только один – согласиться. Но, раз уж Наумов пошёл на такое, то что ему помешает в дальнейшем не воспользоваться этой же картой ещё раз, чтобы контролировать меня? Я ведь могу отказаться потом работать на него. Я могу нарыть столько компромата на него, что у всех мировых спецслужб потекут слюнки арестовать его. Я могу начать разваливать его организацию изнутри.

Блин, кого я обманываю? Из меня получится плохой Штирлиц. Так что же – честно работать на Наумова?

Я достал мобильник и, пролистав список входящих вызовов, ткнул на искомый номер.

– Ник, – привет! – радостно ответил Джон.

С его стороны раздался какой-то треск, а затем несколько быстрых хлопков.

– Извини, Ник, ты немного не вовремя, – сказал он, и его голос едва не заглушил новых хлопок. – Либо говори быстро… что хотел, либо… давай я лучше перезвоню…

– Мне нужна твоя помощь, – быстро сказал я.

Когда человек стреляет из пушки и одновременно болтает по телефону – ни к чему хорошему это обычно не приводит. Я сам так только что пытался совместить несовместимое.

– Наумов похитил моего брата, – добавил я.

– Наумов – что? – не расслышал он из-за новых выстрелов. – Чёрт, парни! Стреляйте потише, а!

Я повторил.

– Слушай, – сказал он. – Подходи к больнице к главному входу. Там один из моих ребят заберёт тебя и отвезёт ко мне. Всё, я отключаюсь.

Он повесил трубку, которая на краткий миг снова взорвалась пистолетными выстрелами. Похоже, Джон вёл сейчас с кем-то очень оживлённую беседу, и ему лучше было не мешать. Интересно, он там против ребят Наумова выступает, или «макаронники» решили устроить ему вендетту? Похоже, Джону сейчас тяжело – если против него и Наумов, и остальные крупные группировки города одновременно.

Я попытался дозвониться до Анны по тем двум номерам, с которых она звонила мне, но оба номера больше не обслуживались. Наверное, Анна использовала их как одноразовые, чтобы Наумов не мог её вычислить.

Одноразовые. Наумов. Вычислить. Вот блин!

Я стал прямо на ходу лихорадочно разбирать телефон. Какими бы средствами не располагал мой враг, среди них вполне может быть что-то такое, шпионское. Я не знаю, может ли человек, являющийся одновременно политической фигурой средней руки и тем, кто, как оказалось, вполне способен подмять под себя криминальный мир крупного города, раздобыть подобное оборудование для отслеживания людей по сигналу с мобильного телефона, но лучше бы перестраховаться. Я вытащил аккумулятор и SIM-карту из телефона и выбросил всё вместе с аппаратом в ближайшую мусорку. Теперь, если кто попытается дозвониться до меня, то у него ничего не выйдет. Семёну я ясно дал понять, что я не хочу, чтобы он в этом участвовал дальше. Рома ушёл в запой на несколько дней. С Джоном я и так скоро увижусь, если его не пристрелят по пути. Анна совсем скрылась, я даже не знаю, приехала ли она на дачу или нет. Единственные, кому я могу понадобиться – родители. Что они подумают, когда услышат, что я отключил телефон? Что я не хочу с ними разговаривать? Скорее всего.

До больницы я доехал на автобусе, но прямо к больнице не было ни одного маршрута, так что мне пришлось идти пешком пару кварталов. Ходьба пешком здорово грузит голову разными мыслями, я шёл сквозь редкий поток людей, ощущая себя чуть ли не единственным, кто на несколько километров хоть о чём-то думает в этот момент. Люди были серые. Не в смысле цветовой гаммы (здесь преобладал чёрный цвет), а в смысле выражений лиц, эмоций, мыслей. Простая серая масса, и каждый думает примерно об одном и том же. Кого-то снова обманули на мелочь в магазине, кто-то напортачил на работе, и теперь боится потерять денежное место, кто-то лихорадочно проверяет карманы – потерял кошелёк. Деньги, деньги, деньги. Все думают только о деньгах, и никого не волнует, что за последний месяц количество наркоманов в больнице резко увеличилось благодаря появлению RD. Никого не волнуют чужие проблемы. Меня тоже.

Мне захотелось проблеваться. Меня начало тошнить от их мыслей, они сами лезли мне в голову против моей воли. Голова начала раскалываться, мир вокруг поплыл, размазывая собственные краски, как вдруг мне попался человек, который в корне отличался ото всех других. Это был пенсионер, настолько старенький и дряхлый дедок, что, казалось, он прямо на глазах превращается в песок. Он еле шёл, а вокруг него скакала маленькая девочка и всё время торопила его, чтобы он шёл побыстрее, поскольку по телевизору вот-вот начнутся её любимые мультики. Я на секунду подумал, что этот дед не только прошёл всю Великую Отечественную Войну, но ещё и застал в пелёнках Первую Мировую – ему на вид было никак не меньше девяноста. И знаете что? Он был счастлив. Счастлив от того, что рядом с ним сейчас бегает его правнучка, которая очень редко его посещает, счастлив от того, что смог побороть ещё одну простуду, которая запросто могла уложить его в могилу. Даже самая обычная мысль «Я сегодня проснулся» его радовала как никого другого.

Я завидовал ему.

Когда я проходил мимо них, наши взгляды на мгновение встретились. Его левый глаз уже давно побелел от катаракты, но правый был ясен как божий день и в упор смотрел на меня. Я улыбнулся старику и, выковыряв слова приветствия из моря моей головной боли, прошёл мимо. Он тоже со мной поздоровался, на секунду задержавшись и попытавшись понять, откуда я его знаю. Но затем он списал всё на свою старческую память и просто пошёл дальше.

Вот так один единственный человек оказался способен хоть на миг, но осветить ту тьму, в которой я пребывал всё это время. Эта тьма поглотила меня, я невольно стал двигаться и думать, как и всякий в толпе. Стадный инстинкт, хотя я могу ошибаться в терминах. Мною завладела толпа, коллективный разум, который стал диктовать свои условия. И один единственный человек помог мне вынырнуть из этой пучины. Нет, он не избавил меня от моей появившейся головной боли, он не успокоил моё чувство вины, но у меня после этого будто выросли крылья, и я воспарил над этой толпой, больше не ощущая себя её частью. Тёмные щупальца продолжали тянуться ко мне, но больше не способны были повлиять на меня.

Машину я заметил не сразу, только лишь после того, как водитель посигналил мне и окликнул меня сквозь открывшееся окно. Машина была неприметная, с транзитными номерами, серая «десятка», и водитель был ей под стать – среднего роста мужик с редеющими соломенными волосами.

– Ты – Ник? – спросил он, когда я уселся на переднее сидение. Говорил он на чистом русском, без акцента.

– Да, – кивнул я. – Ты от Джона?

– Дима, – поздоровался он со мной за руку, затем завёл двигатель, и мы поехали.

Дима. Да, я вздрогнул при этом, и в моей голове тут же появилась картинка с парнем с простреленным горлом. Ничего удивительного – Дима довольно распространённое имя.

– Джон велел тебя отвезти к нему домой, – тем временем говорил мой водитель. – И он просит тебя подождать его там некоторое время. У него кое-какие дела с… э-э-э…

– «Макаронниками», – предположил я, пытаясь изобразить американский акцент.

Водитель усмехнулся:

– Вроде того. Только при нём так не делай, его это бесит. «Ник» – это же сокращение, да? В смысле, ты вроде русский. Никита?

– Николай, – ответил я.

– Ясно, – протянул он и замолчал.

Мы ехали на восток, и вскоре приблизились к КАДу. Где может жить криминальный босс, который объявил войну почти всем своим… коллегам что ли? Не знаю, как их назвать. Конкурентами тоже не назовёшь, насколько я понял, каждый занимается своими вещами. Его наверняка теперь ищет каждый мелкий хулиган в городе, так что вполне логично будет предположить, что в городе-то как раз Джон теперь не живёт. По крайней мере, не в Старом Петербурге.

За последние года Санкт-Петербург здорово расширил свои границы и продолжал усиленными темпами это делать и дальше. Уже успели застроить всю территорию до Всеволожска и Разметелево. Колпино, Пушкин, Понтонный, Новоселье, а также всё, что было севернее Волхонского шоссе, теперь было застроено новыми домами и предприятиями, а старые заводы, особенно те, что погрязнее, были либо упразднены и снесены, либо перенесены на более далёкие территории. Дальше на восток, за Разметелево и почти до самого Шлиссельбурга вдоль трасс развернулись активные стойки, часть из которых я видел прошлой ночью. Год назад трассу А120 окончательно переименовали в КАД-2, что ясно давало понять, что Питер будет и дальше разрастаться вплоть до Ладожского озера, но пока ни север, ни запад не трогали. Когда мы миновали КАД, перед нами оказался Новый Петербург. Жилые дома стояли плотными группами друг к другу, но территория вокруг них ещё не была обжита – она сейчас была гладкая и голая, как лысина. Землю разровняли, кустарники выкорчевали, мелкие озёра и овраги засыпали, проложили дороги – и всё. Выглядело это донельзя странно по сравнению с плотно утыканным всем чем только можно Старым Питером, но пройдёт несколько лет, и здесь всё поменяется. Но, надо сказать, что дома уже не выглядели как сиамские близнецы – иммигранты селились группами, по, так сказать, национальному признаку, и это местами хорошо было видно, особенно когда ты проезжаешь мимо одного из таких районов. Десятки азиатских лиц резко контрастируют со славянской внешностью, и создаётся такое впечатление, будто ты въехал в чужую страну, хотя всё остальное, вроде бы, такое же. Нам по пути попадалось много полицейских машин – в новостях то и дело проскакивали сообщения о вспыхнувших драках, спровоцированных бандами националистов или скинхедов, поэтому здесь полиция дежурила практически постоянно, оставляя весь остальной город менее защищённым.

Мы миновали цепь многоэтажных новостроек и углубились в частный сектор, где старые, во многих случаях даже бревенчатые, дома соседствовали с большими коттеджами на несколько купленных и объединённых участков. Здесь жили бизнесмены, политики, правители и просто богатые люди. Таких районов образовалось несколько, и если бы Наумов был местным, то наверняка жил бы где-нибудь в одном из них, но, к моему сожалению, он местным не был и останавливался на время визитов в город в гостинице.

Возле одного из кирпичных коттеджей мы и остановились.

– Приехали, – сказал водитель, затормозив перед автоматическими воротами, врезанными в высокий каменный забор.

Дима достал откуда-то пульт и нажал на кнопку поднятия ворот. Те медленно и бесшумно поднялись, пропуская нас внутрь. Сразу за забором стоял грозного вида охранник, который сразу же заглянул в окна машины, посмотреть, кто это там приехал. Он нахмурился, увидев меня, но после того, как заметил Диму, который тут же ему объяснил, кто я, успокоился и пропустил нас дальше.

Дом был громадный, построенный почти во всю ширину участка, оставив лишь пару метров до забора с каждой стороны. Перед самим домом было довольно большое пространство с миниатюрным садом, дорогой к центральному входу. Дорога огибала фонтан с тремя каменными дельфинами, поставленный в центре небольшой площадки, выложенной белой и чистой плиткой. Сам дом напоминал дворянский – большие узкие окна, два этажа высотой в обычные три плюс сверху треугольная крыша. На втором этаже, прямо над главным входом, стоят колонны, поддерживающие крышу, под которой приютились небольшие круглые часы, вроде бы работающие. По левую сторону пригвоздился въезд в подземный гараж, в который мы и въехали. Гараж оказался небольшим по сравнению с городскими, но явно громадным для обычного человека – места было машин на десять, хотя конкретно сейчас, считая нашу, их было только три.

Я вышел из машины и вдохнул слегка спёртый, пропахший бензином и маслом холодный воздух. Несмотря на запах, голове немного полегчало от мороза, и мозги перестали кипятиться в собственном соку внутри черепа. Я вспомнил, что у меня оставалось несколько таблеток обезболивающего, но пока я их пить не стал – к чему жевать их всухомятку, когда через несколько минут можно будет попросить воды?

– Иди в ту дверь, – сказал Дима, указывая на коричневую металлическую дверь в углу помещения. – Там поверни направо и поднимись по лестнице на второй этаж. Там тебя встретят.

– А ты не пойдёшь? – поинтересовался я. Мне в его присутствии было несколько комфортнее, чем без него в совершенно незнакомом доме, наверняка полном вооружённых до зубов людей.

– Нет, – он помотал головой. – У меня и своей работы полно.

Я пожал плечами, мол, как хочешь, и пошёл к двери. Дима молча за мной наблюдал до тех пор, пока я не скрылся за этой дверью. Я оказался в узком коридоре, таком же холодном, как и гараж, влево вёл ход, заканчивающийся лестницей, ведущей куда-то вниз. Прямо перед лестницей была запертая решётка, свет за ней не горел. Либо там винный подвал, как у всех богатых людей из зомбоящика, либо там устраивались тайные совещания банды Джона. В случае второго варианта этот подвал наверняка был напичкан оружием. Мне тут же стало не по себе, и я поспешил убраться отсюда через правую часть коридора. Через несколько шагов коридор упёрся в запертую деревянную дверь, над которой висела куполообразная камера, глядевшая на меня красным глазом, затем коридор свернул вправо. Ещё несколько шагов, и я очутился на узкой крутой лестнице. Стоило мне подняться на высоту первого этажа дома и миновать деревянную дверь, как воздух резко сменился тёплым, комнатной температуры. Я расстегнулся, а потом, немного подумав, совсем снял куртку, свернув её в руках, и поднялся на второй этаж. Открыв ещё одну дверь, я столкнулся нос к носу с Викторией, дочерью Джона. Выглядела она значительно лучше, чем когда я видел её в больнице, особенно если судить по количеству яркого макияжа на её лице и чёрно-сиреневой одежды.

– Э… – растерялся я. Я не знал, говорит ли она так же хорошо по-русски, как и её отец, или нет. – Привет, Вики.

– Вика, – ответила она без малейшего акцента. – Вики меня называет только отец. Звучит совсем по-детски.

Я тут же сделал отметку в мозгу: она старается показать себя старше, чем она есть.

– А ты – Ник?

– Коля, – в свою очередь поправил её я.

– «Ник» звучит лучше. Отец просил эту крысу секретаршу проводить тебя, но я решила это сделать сама.

– С чего бы это? – нахмурился я.

Она схватила меня за руку и повела по широкому освещённому коридору, уставленному маленьким столиками с цветами. По правую сторону тянулись многочисленные двери в неизвестные комнаты, по левую – узкие как бойницы окна (ну, не настолько узкие, конечно, но даже при СССР делали их гораздо шире), а в паре десятков метров впереди виднелась горничная, вытирающая пыль с бюстов древних мыслителей, расположившихся вдоль перилл. Там я заметил большое помещение в оба этажа, похоже, холл, разделяющий дом на две части – примерно там же на улице располагался фонтан.