Текст книги "Азиатские христы"
Автор книги: Николай Морозов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 45 страниц)
«Поезжайте, а когда я буду подавать знак, ты каждый раз приезжай: вы мне оба будете указывать путь в нынешней и в будущей жизни. Что бы ни случилось, я буду держаться вас.
Девица поднялась наверх, а царевич тоже пошел спрашиваться. Хан ответил: «Поезжайте. И в этой, и в будущей жизни вы оба будете охранять мою жизнь и, когда я буду подавать знак, вы каждый раз приезжайте. А что же вы возьмете в приданое?»
Царевич говорит: «Приданого нам не надо».
Хан ответил:
«Мне непременно следует дать зятю с дочерью приданое. Я полагаю, что в этом мире нет никого богаче меня, так что мне не дать приданого зятю с дочерью стыдно».
Царевич говорит:
«Если дадите ваш волшебный сосуд, то мы возьмем; ничего другого нам не надо».
Хан ответил:
«Во всем этом мире ни у кого такой штуки нет; чего бы вы ни захотели – все будет выходить из этого сосуда»; и он отдал ему сосуд.
Девица и царевич сели на могучего коня-слона, и при отправлении сказали семи девицам, семи драгоценностей семи привратницам:
«Когда мы будем давать знак, вы всякий раз приходите.
По пути хотели их побить горами. А они, читая заговор разума и заговор мудрости и передав поводья Четырем Неизмеримым Совершенствам, – едут себе дальше. И никто не смел им устроить препоны.
Как они ехали дальше, встречает их хан черных драконов с большим войском и приглашает к себе. Они оба заехали. Он их усиленно попотчевал, беседовал с ними, а как настало время им ехать, и – после того, как хан черных драконов вышел в другую комнату готовить подарки – пришла прекрасная красавица девица и, схватив царевича за правую руку, сказала:
«Что, кабы я поехала с вами в качестве вашей младшей жены?»
царевич спросил у жены:
«Понадобится ли она нам, если мы ее увезем с собой?»
Медок-гушана ответила:
«Очень понадобится».
Царевич сказал девице:
«Можно», – и добавил: «ты спроси у батюшки твоего».
Она спросила, а батюшка ответил:
«На что ты будешь ему нужна? Человек везет с собой подлинное воплощение зеленой Дары эхе, дочь хана аракшасов Медок-гушану! Что станет с тобой делать, с волосатым желтым червяком?»
«Будет ему и от меня прок, они сами сказали – увезем тебя». Батюшка сказал:
«Ладно».
Дочь ему еще говорит:
«Ты поднеси меня этому царевичу – даю, мол, ее вам в подарок».
А потом пришла к нему и говорит ему:
«Мой батюшка согласился; если он при отправлении нашем в путь захочет дать приданое, вы скажите, что приданого не надо, а если он непременно захочет дать, то скажите: дайте вон ту подвешенную черную козью шкуру и палку, что лежит рядом».
Тогда хан черных драконов отдал дочь со словами: «дарю вам эту мою дочь», – и царевич принял ее с большой благодарностью. Как пришло им время ехать, хан говорит: «я дам приданое», а царевич говорит: «не надо приданого». «Нет», – говорит хан, – мне следует вам дать приданое: в этом мире, я полагаю, нет человека богаче меня; мне следует дать приданое». Царевич отвечает: «дайте вон ту подвешенную черную козью шкуру с палкой, что около нее», – хан дает и говорит: «в этом мире кроме меня ни у кого такой штуки не бывает. Если вы, ударив по ней, скажите – появись, какая угодно, вода, – то появится вам всякая вода, какую вы только задумаете».
Забрав с собой это, они поехали дальше.
На их пути хан белых драконов с большим войском встречает их, подносит им угощение и приглашает:
«Заезжайте к нам, откушайте чаю».
Они заехали; были хорошо приняты, а как стали собираться ехать, – едва хан белых драконов ушел в другую комнату готовить подарки – пришла прекрасная красавица девица и, взяв царевича за правую руку, спросила его:
«А что, кабы и я поехала с вами в качестве вашей жены?»
он просил у своих обоих жен. Они обе сказали:
«Нужно взять ее с собой».
Царевич сказал ей:
«Сходи спроси у батюшки».
Девица просила у хана белых драконов; он ответил: «На что ты ему нужна? От такого, как ты, волосатого желтого червяка какой будет прок для человека, который везет с собой дочь десятиголового хана аракшасов и дочь хана черных драконов?»
Дочь ответила ему:
«Нет, я им понадоблюсь, и сам царевич сказал: дайте меня им и скажите: подношу в дар, и они тогда возьмут».
Хан белых драконов говорит:
«Ладно».
Девица пришла к царевичу и говорит: «Мой отец согласился; если он при нашем отправлении захочет дать приданое, то скажите, что приданого не надо; а если он скажет – дам непременно, – то скажите: дайте подвешенный вон там деревянный ковш». Царевич ответил: «Ладно». Вошел хан белых драконов и говорит: «Дарю вам мою дочь». Царевич принял ее со словами:
«Как это хорошо!» Когда настало время ехать, хан говорит:
«Мне следует дать зятю с дочерью приданое».
Царевич говорит: «Приданого не надо».
Хан белых драконов отвечает:
«Мне следует вам дать приданое; я полагаю, что в этом мире я самый богатый человек».
Царевич тогда просит:
«Дайте ваш деревянный ковш, что висит вон там».
Хан сказал:
«Ладно», – отдал и говорит: «в этом мире ни у кого кроме меня такой штуки нет. Если раз ударить его о землю, сказав про какое угодно дерево – появись, – то появится дерево, какое бы вы ни пожелали».
Когда они, забрав это, поехали все верхом на могучем коне-слоне, то им было и вчетвером свободно.
Когда они стали приближаться к старому аракшасу, царевич сказал своим трем женам:
«Так как я еду на чужом коне, то не годится, посадив на него верхом троих, еще и самому с ними ехать».
Он слез с коня, и повел его под уздцы, направляясь к старику. Старик кланяется им до колен и приветствует их. А Медок-гушана, когда они подъехали близко к старику, сказала:
«Зачем ты пропустил этого молодца? Мы ведь поручили тебе стеречь дорогу. Зачем ты пропустил? Из-за того, что ты пропустил, вот он и увозит меня с собой!»
старик ответил ей:
«Человек, который увозит вас с собой, подлинное воплощение земной Дары-эхе. Он уж пройдет, только надавав пощечин, мимо такого дряхлого, ободранного старика, как я».
Медок-гушана ответила:
«Это ты справедливо сказал. Какой ты хороший человек: не будем больше говорить о том, что ты его пропустил».
Они помолились волшебному сосуду, и он выстроил для старика трехэтажный замок и достал ему с неба все пять родов скота по сотне каждого рода; с неба же дали ему пастухов, надсмотрщиков за скотом, слуг, поваров и всякого добра вдоволь; запретили ему совсем есть человечину, и сделали его причетником. Старик аракшас был очень рад, царевич стал просить у него могучего коня-слона. Старик с большой радостью отдал его ему и, когда они поехали на нем вчетвером дальше, он остался чрезвычайно доволен.
Так царевич со своими тремя женами доехал до Банга-ханских владений, оставил своих трех жен в собственном дворце, а сам вошел к хану батюшке и сказал:
«Я привез цветок медок-гунану: в каком положении болезнь нашей матушки, в состоянии ли она принять цветок?»
мать ответила:
«Прежняя болезнь моя за это время прошла, а теперь меня посетила другая. Если поем цветка медок-гушана, то это теперь не поможет».
Сын пошел к отцу и говорит ему: «Спросите у нее – какие же, мол, нам средства употребить, чтобы вы выздоровели».
Царица ответила:
«Постройте такой семиэтажный дом, чтобы в него поместился весь народ бенгальской страны, чтобы на крыше этих семи этажей было золотое озеро, чтобы выше золотого озера было 299 лестниц, а выше них семь разных домов из семи драгоценностей с тысячью вышек, по четырем сторонам дома чтобы было четыре больших озера, по восьми промежуточным странам света; чтобы было четыре маленьких озера, чтобы были вокруг этих восьми озер всяких родов плоды и прекрасные деревья, чтобы были лесные птицы, а в воде водяные птицы: павлины, лебеди и даже птицы всяких сортов с прекрасными сладкозвучными голосами. Вот, если такой дом построите, и я поселюсь в том доме, то я выздоровею».
Хан сказал своему сыну:
«Мать говорит, что если такой дом построите, то, мол, выздоровею».
Тогда старшая жена, дав знак семи привратницам-девицам, заставила этих девиц играть со своим мужем. Все три жены достали те драгоценности, которые каждой из них дали их отцы. Медок-гушана, помолившись волшебному сосуду, выполнила постройку дома согласно сказанному той женщиной; а затем сказала дочери хана черных драконов:
«Покажите ваше дарование».
Дочь хана черных драконов как ударила восемь раз по козьей шкуре, то по четырем сторонам дома образовались большие четыре озера, а по восьми промежуточным сторонам четыре маленьких озера. Медок-гушана сказала дочери хана белых драконов:
«Покажите ваше дарование».
Та ударила о землю два раза деревянным ковшом. И выросли деревья совсем, как говорила та женщина. Она помолилась на волшебный сосуд, и запели в лесах лесные птицы, в воде водяные и все, как говорила та женщина. Тогда три жены вошли к царевичу и доложили ему; он вернул семь девиц по домам и, войдя к хану батюшке, сказал:
«Я исполнил».
Хан вошел к жене и сказал ей. Жена вошла в тот большой дом и, когда, войдя в озера, мылась, хан спросил:
«Как твоя болезнь?»
Она ответила: «две трети осталось».
«Что же мне сделать, чтобы ты выздоровела?»
Жена ответила:
«Вот этот южный горный хребет сделать величиною в скорлупу яйца, на вершине его заставить расти большое дерево галварбарас; по четырем сторонам его устроить четыре источника, чтобы из тех источников во все стороны текла вода по золотым канавам. Чтобы были на берегах четырех озер такие же четыре дерева, чтобы были вокруг четырех озер деревья, преисполненные прекрасных плодов и цветов; чтобы на горе сплошь были деревья; чтобы вокруг четырех озер пели в водах водяные птицы, в лесах – лесные птицы; чтобы на вершине дерева галварбарас, что на макушке горы, полубоги читали священные книги. Если вы мне сделаете вот такое сооружение, то я выздоровею».
Хан передал сыну:
«Сделайте вот такое сооружение».
Сын ответил: «Ладно». Он вошел в свой дворец и передал своим трем женам. Медок-гушана, помолившись на свой сосуд, обратила гору в величину яичной скорлупы. Дочь хана черных драконов, ударив четыре раза по своей козьей шкуре, устроила по четырем сторонам горы четыре источника, и вода потекла из них по золотым канавам. Дочь хана белых драконов ударила несколько раз своим деревянным ковшом о землю, и выросло на вершине горы золотое дерево галварбарас, и появились все деревья согласно сказанному той женщиной. Дочь хана аракшасов помолилась на свой волшебный сосуд, посадила на вершину дерева галварбарас, что на макушке горы, полубогов бодисатв, и заставила их читать священные книги. Произвела в лесах – лесных, в воде водяных птиц, словом, все исполнила так, как говорила та женщина, и сказала царевичу. Он отправил семерых девиц обратно домой, вошел к своему хану-батюшке и сообщил им это. Тот сказал своей супруге:
«Все исполнили».
А она ответила: «Еще одна часть моей болезни осталась».
Тогда все три жены царевича вместе с ханом вошли к ней и сказали:
«Мы пришли вас лечить; два средства ведь мы уже сделали; как вы теперь себя чувствуете?»
Она ответила:
«Две трети моей болезни прошли, а одна осталась».
Тогда Медок-гушана спросила:
«Чья вы дочь?»
«Я дочь небожителя».
Медок-гушана сказала:
«В наших небесных странах такой девицы не бывает; я дочь хана аракшасов и такой девицы не видала».
«Я небесная дева из ведомства хана черных драконов».
Тогда дочь хана черных драконов сказала:
«Нет, я дочь хана черных драконов, в нашей стране такой девицы не бывало».
«Я небесная дева из ведомства хана белых драконов».
Тогда дочь хана белых драконов сказала:
«Я сама дочь хана белых драконов, и в стране его такой девицы не видала».
Тогда хан сказал:
«Что это ты говорила, что ты человек из небесных стран? С чего ты путаешь? Чья же ты, наконец, дочь?»
Женщина смутилась. Медок-гушан сказала:
«В небесных странах она, может быть, была, а откуда я могу все знать». И вот все три сказали ей:
«Вам пользоваться собственными средствами пришел конец, нельзя ли теперь нам самим для вас устроить лекарство?»
«Можно».
Те три вышли и стали советоваться. Медок-гушан сказала дочери хана черных драконов:
«Устройте волшебством золотой источник; а затем, подав знак вашему отцу, попробуем убить эту ведьму».
Девица сказала: «ладно»; устроила золотой источник и дала знак отцу. Отец ответил: «приду». Эти три девицы принесли ханшу в золотое озеро и говорят:
«Если вы в это наше озеро войдете, то верно выздоровеете».
Она разделась, вошла в озеро и моется. И вот из самой середины озера вышло существо с одним рогом на голове и, только было она собралась выйти на берег, как оно подцепило ее на рог и увлекло в воду.
Тогда Медок-гушана, превратившись в образ жены хана, вошла к нему и, сев рядом с ним, сказала:
«Я ведьма; твоего сына, воплощенца божия я не смогла убить. Ложно прикинувшись больной, я послала его к хану аракшасов и хотела, чтобы он был съеден аракшасами. Он пришел цел и невредим. Потом, когда я сказала – построй большой дом и прочее – я думала, что он не сможет и что, верно, в смущении уйдет прочь, а он все, что я говорила, исполнял. Я больше уж не могу съесть твоего сына, с тебя съем».
Она отошла к двери, перекувырнулась на спину, а когда стала вставать, обернулась остро-копытной черно-пестрой свиньей и ринулась к хану. Хан закричал и позвал сына. Свинья выбежала прочь и, выйдя за дом, обратилась в Медок-гушану и вошла в дом.
Сын подошел к хану. Хан, рыдая, сказал сыну:
«Отныне я больше не буду брать себе жен; сделаюсь монахом; пригласите моего непорочного знаменитого ламу». Сын пошел и сказал Медок-гушане:
«Не та ли это самая ведьма пугает нашего батюшку?» Жена ответила:
«Нет, это я сделала, чтобы освободить хана батюшку от страстей».
«Хорошо! А пригласить ли нам к нему непорочного знаменитого ламу, или нет?»
Медок-гушана сказала: «Нет спеха».
Она превратила свой безумянный палец в женщину несравненно красивее его прежней жены-ведьмы, и заставила прислуживать хану. И она оставила при нем ту женщину почти месяц. Но хан совершенно не выказывал страсти. Тогда, удалив женщину, привела Медок-гушана к нему непорочного знаменитого ламу и сделали батюшку монахом.
Три жены его сына вошли к нему и сказали:
Я дочь хана Аракшасов,
Я дочь хана черных драконов,
Я дочь хана белых драконов, – каждая назвала своего отца; хан батюшка очень обрадовался этому и, уйдя в уединенное место, поселился отшельником.
Тогда царевич, оказавшись с тремя прекрасными женами, стал жить очень весело. Старшая из жен – воплощение зеленой Дары-эхе – дочь хана аракшасов; средняя из жен – воплощение Дулма Тониржани – дочь хана черных драконов; младшая из жен – воплощение … [11]11
Рассказчик забыл имя.
[Закрыть] – дочь хана белых драконов, а сам царевич был воплощением Хоншим-бонисатвы».
Возможно ли даже и эту сказку поставить в параллель, например, с художественными сказками Андерсена? Или вот, например, хоть сказке Ксении Морозовой «Звезды»:
«Была тихая рождественская ночь. Небо искрилось и сверкало бесчисленными мириадами ярко сияющих звезд, нежно струивших свой золотистый свет. Казалось, каждая звезда хотела гореть как можно ярче и выказать себя во всем своем блеске и красоте.
– Право, еще, кажется, никогда не было такой чудной ночи, – говорили люди, глядя на небо. – а звезды-то! Так и горят! Можно подумать, что они сегодня облеклись в свои самые блестящие одежды и вместе с нами празднуют рождественскую ночь.
Так говорили люди, смотревшие на небо. Но таких людей было немного.
Уже давно прошли те времена, когда все дети земли искали разрешения своих жизненных судеб в высотах небесного мира, когда они с тоскливой мольбой обращали свои взоры к сверкающим ночным небесам, стараясь прочесть утешение и ответ в той чудесной таинственной книге звездного мира, прекраснее которой никогда еще не читало человечество.
Большинство людей перестало понимать эту книгу, – небо сделалось для них непонятным и безмолвным. Но если бы они сумели вернуть себе веру и любовь прежних веков, и сумели бы прочитать в эту ночь то, что говорили им звезды, – их сердца наполнились бы бесконечной радостью и ожиданием. И эта радость была бы так велика и ожидание так могуче, что они захотели бы перелить их в сердца грядущих поколений.
А на небе, как и всегда, шла своя особая вселенская жизнь…
– Все ли вы здесь, сестры-звезды? – обратилась блистающая Вега к бесчисленному множеству своих небесных подруг. – Все ли вы открыли свои сияющие лица, и все ли вы знаете, почему мы так особенно торжественно празднуем сегодняшнюю ночь?
– Мы все здесь. Мы знаем, мы давно ждали этого часа! – ответили ей звезды своим мерцанием.
– Вот прошли уже биллионы и биллионы веков нашей жизни, – снова заговорила Вега. – Но что значит время для нас, небесных светил? Века и тысячелетия – наши мгновения, но даже и нам, звездам, ожидание показалось долгим. Наконец сегодня настала та великая и торжественная ночь, когда по чудесному обещанию свыше должна появиться на небе наша младшая сестра, которая называется Звездой Грядущего Счастья Земли. Сегодня выйдет она из сияющего хаоса Плеяд и загорится таким ярким блеском, пред которым померкнет свет остальных светил.
– Только люди еще не скоро увидят ее, – проговорила своими многоцветными переливами прекрасная Капелла. – Пройдет еще целая тысяча лет, прежде чем ее дошедшие до Земли лучи возвестят людям об ее появлении. Они только еще мечтают об этой звезде и не знают, насколько близко или далеко их грядущее счастье.
– Нам одним открыто будущее детей земли, – зашептали снова своим мерцанием менее блестящие сестры ослепительно ярких Капеллы и Веги. – Мы так давно по ночам проливаем свой свет на Землю, нашу милую маленькую подругу, что давно полюбили ее и живущих на ней людей. Мы знаем и видим, скольких тяжелых жертв, лишений, крови стоит им их жизнь. Мы все сегодня живем жизнью Земли и потому все празднуем эту ночь. Пошлем же новорожденной сестре – покровительнице Земли, – наш звездный привет и пропоем ей симфонию миров, полную трепетания наших светоносных сердец.
– Привет тебе, новая сестра! – запел хор бесчисленных звезд.
– Привет тебе, прекрасная Звезда Грядущего Счастья Земли! Мы все теперь хотели бы быть с тобой, мы все ждем тебя. Открой же свой светлый взор, блесни нам своим сверкающим лучом!
И новорожденная звезда широко открыла на божий мир свои яркие изумленные глаза; она заблистала нежным голубоватым сиянием, и в ее приветливом мерцании посылался ответный радостный шепот.
– Мне грезилось в блистающем хаосе Плеяд, что я призвана для счастья земных людей. Итак, значит, мечта моя сбылась. Я буду освещать путь счастливых. Хвала Вселенной! Хвала светлому туману, давшему мне жизнь!
И ее ликующий голос слился с торжествующим гимном звезд…
И вот, хотя яркие лучи новорожденной Звезды Грядущего Счастья Земли должны были дойти до нашей планеты только через тысячу лет, но их таинственное влияние уже и теперь сказалось на людях. Некоторые из них, глядя на небо в эту ночь, почувствовали в соей душе не одну так легко убегающую надежду, но и непреодолимую уверенность в наступлении счастливых грядущих времен.
А сильнее и неотразимее других почувствовал это темноокий бледный ребенок, жадно припавший лицом к окну небольшой комнаты далекого городка.
Он весь день ждал, когда покажется первая звезда. Он выпросил у матери позволение поститься целый день, но и сейчас, хотя все небо горело в звездах, его нельзя было отогнать от окна.
Что это? Гирлянды света, небесные звуки! Все небо искрится и горит!.. Звездные лучи скрещиваются, переплетаются, тянутся и вьются. Всюду гимны торжества и хороводы звезд!
– Мама, милая мама, это не сон, нет, не сон! Сегодня родилась маленькая, счастливая звезда. Люди будут счастливы, они должны в это верить и это знать! Я подслушал сегодня разговор звезд.
Задыхаясь от волнения, подбежал он к матери, прижался головой к ее коленям и, захлебываясь от радости, рассказал ей все, о чем в этот вечер говорили звезды. Глаза его горели, бледное личико было покрыто яркими пятнами румянца.
– Дорогой мой мальчик, ты, верно, вздремнул, – нежно говорила мать, ласково перебирая его шелковистые волосы. – Да, мой милый мальчик устал ждать первую звезду и увидел такой хороший сон… А может быть, он будет поэт? Он будет, как и другие поэты, рассказывать людям о песнях звезд и радовать их сердца светлыми далями грядущего.
– Нет, мама, милая, – убежденно говорил ребенок, – я вовсе не спал. Я ни на минуту не закрывал глаз. Я сидел так тихо, как мышка, и мне только хотелось узнать, чувствуют ли и думают ли звезды так, как и мы, и почему они сегодня необыкновенно ярко сияют. И вот я услышал, так ясно услышал их нежные голоса! Они сплетались с их золотистым светом, и казалось, слились в одно, яркое и вместе нежное сияние. И вот какой гимн я слышал новой маленькой звезде: «Привет, привет тебе, младшая счастливая сестра». Он и сейчас звучит в моих ушах.
И он начал повторять слышавшуюся ему в небесах звездную мелодию трогательным, детским голоском.
– Ну, значит, ты у меня будешь музыкант, – говорила, улыбаясь, мать.
Она задумчиво поглядела в окно.
– Да, мой милый мальчик! Ты, как великий Бетховен, сумеешь подслушать и передать музыку лунных и звездных лучей.
И она не сдавалась на горячие уверения своего сына, будто он действительно слышал разговор и гимн звезд.
Ее глаза с нежной материнской заботливостью смотрели на его разгоряченное и взволнованное лицо. Всю жизнь она ждала лучших, но никогда не наступивших для нее времен. Ее рассудок уже отказывался им верить, но в ее измученном жизнью сердце, помимо собственной воли, рождалась смутная, как первый весенний мотылек, трепещущая надежда, что, может быть, мальчик ее все же окажется прав, и люди увидят хоть когда-нибудь, хоть через сотни веков, – яркий свет новой звезды, обещающий им грядущее счастье».
Мне нет никакой возможности переписывать здесь для сопоставления с азиатскими сказками более длинных европейских художественных сказок, которыми можно переполнить сотню томов, тем более невозможно переписывать и европейские романы или наши курсы астрономии, механики, химии и т.д. Для выяснения контраста современной художественной европейской науки с чисто первобытными азиатскими произведениями, вроде только что приведенных мною, совершенно достаточно того, что я здесь привел.
Нам остается только удивляться, каким образом могут даже и теперь быть люди, считающие себя обще образованными, но верящие тому, что где-то в центре Азии, в Тибете, у Далай-ламы или в неведомых еще отрогах Гималайских гор существуют мудрецы, знание которых превосходит наше европейское? Каким образом могут быть люди, способные верить, что в незапамятные времена в Азиатских странах была уже высокая умственная культура, но погибшая и забытая теперь?
Ведь свет знания, как и физический свет, распространяется во все стороны, и лишь непреодолимые физические преграды могут его заслонить от той или другой местности, и никаких таких преград, которых нельзя было бы обогнуть, мы не находим ни между различными странами Азии, ни между Азией и Европой.
Совершенно понятно, что при крупных физических катастрофах, вроде, например, столкновения земли с кометою, может погибнуть целое полушарие земли, но никаких признаков такого столкновения на Азиатском континенте. Эндемические болезни, вроде чумы или оспы, истребляли по временам значительную часть населения Европы, но и они не приводили ее к одичанию; революции в окончательном результате сопровождались только улучшением общественного строя, и новым подъемом науки, техники и даже изящного искусства, которое казалось всегда особенно пострадавшим в первые годы общественных потрясений.
Так каким же образом в огромной Азии, где столько простора для убежищ, могло прежнее высокое и великое превратиться в то наивное, что мы здесь читаем? Мы много читаем удивительно в современных историях Азиатского востока. Собственно говоря, все там полно чудес. Возьмем хотя бы появление оттуда, как из табакерки с фокусом, великих учителей: Спасителя Христа с берегов Мертвого моря, распространившего свое учение по всей Европе, а затем и Америке, и Австралии, и Достославного пророка Магомета, написавшего среди пустырей Аравии свой Коран и распространившего свое учение по всему северу Африки и по всей Юго-западной Азии. А вот из этой же табакерки с фокусом явился и Будитель-Буда, в какой-то неведомой теперь Капелле Басту, лежавшей, говорят, где-то в глубине Гималаев. И странное дело! В то время, как в Европейских культурных городах – Париже, Риме, Лондоне, Берлине, Вене, Петербурге – выдающиеся ученые, раз возникнув, уже не переводились до настоящего времени и, вероятно, будут продолжаться и впредь, в этих глухих городках возникал всегда на всем протяжении существующей истории только один величайший, превосходивший всю сумму парижских или берлинских ученых гениальный человек, который, сверкнув на весь мир ослепительным светом, пропадал затем неизвестно куда, а породивший его городок вновь погружался в темноту жалкого неведения в то время, как вышедшие из него волны могуче неслись по остальному миру.
Но ведь это же так нелепо!
