Текст книги "Азиатские христы"

Автор книги: Николай Морозов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 45 страниц)

Глава Х
Еще о парсах в Индии и о годе Осла

Странное прозвище Стойкого Осла, данное последнему Омайяду Марвану II, так старавшемуся спасти потерянное дело династии, вызвало различные толкования арабских писателей и писавших об этой эпохе европейских ученых, – говорит К. Иностранцев в своей статье «Переселение парсов в Индию и мусульманский мир в половине VIII века».[149]149
  Например, в IX веке у Ибн-ал-Факиха, о.с. 315, якобы со слов Абу-Мухаммеда-ибн-Муслма-ибн-Кутайбы о нем говорится: «Хорасанцы победили Омайяда, самого старшего по возрасту, самого мудрого, самого стойкого, самого знаменитого в организации войска, самого умного в управлении государством».


[Закрыть] За исключением приведенного Велльхаузеном мнения сирийских хроник, согласно которому Марван был прозван так потому, что любил пионы, называвшиеся «ослиными головами», приводятся два толкования. Одно из них заключается в том, сто слово «осел» должно было означать энергию и упорство, с которыми Марван сопротивлялся своим врагам. Другое состоит в том, что он был прозван так по голу «Осла».

Какое же из этих двух объяснений можно считать приемлемым?

Уже Мжик обратил внимание на то, что «осел» в мусульманских литературах не может считаться ласкательным словом, а употребляется наоборот в бранном значении. Так, рассказывая о выступлении сторонников известного аббасидского эмиссара Абу-Муслима в ХорасанеЮ Динавери говорит: «выступили они верхом на лошадях и ослах, а также пешими; кричали они на ослов и понукали их: ну, ну, ну, Марван! Называя их так в поношение Марвана-ибн-Мухаммеда», а потому К. Иностранцев особое внимание обращает на «год Осла».

Но год смерти Марвана-Стойкого Осла не соотвествует началу столетия ни по юлианскому счету, ни по счету Геджры. Сотый год Гелдры равен 718—719 году юлианского счета, а Марван стал калифом только с 745 года, что не соотвествует началу столетия и по той, и по другой дате.

Но может быть, тут имеется начало нового столетия по какой-нибудь другой эре? И это не выходит.

Отнесение прозвища Марвана к столетию Омайядской династии, – говорит К. Иностранцев, – не соответствует точным историческим данным: в год смерти Марвана прошел со времени основания этой династии 91 год (самое большее 97 лет), если считать с года смерти Османа. Правда, «письмо Гурека», написанное будто бы в 100 году Хиджры указывает именно на этот год, как на время прекращения арабского господства. Но это ошибочно, потому что в 100 году Хиджры Омайядская династия благополучно управляла халифатом, а Марван II был убит лишь через 32 года и к столетию Хиджры еще не управлял халифатом. В первом случае мы не имеем полных ста лет, во втором – прозвище Марвана остается необъясненным, а оно ставится арабскими авторами в связь с истечением столетия. Этим и должны, – как соглашается и К, Иностранцев, – окончиться раз навсегда попытки отождествления года «Осла» с годом Марвана-Осла. Необходимо искать другого объяснения, как и делает автор. Прежде всего он доказывает, что ожидание конца мира, связанные с сотым годом Хиджры, подтверждаются арабскими известиями.

Так, по Динавери, в 101 году Хиджры (719—720 гг. нашей эры) в сирийское местечко Хумайму, местопребывание имама аббасида Мухаммеда-ибн-али явились представители шиитов с просьбой принять их клятву верности, говоря:

«Наступили такое время и такой момент, который мы находим в пророческих преданиях, передаваемых вашими учеными». А имам ответствовал им:

«Это момент наших ожиданий и надежд, ибо прошло сто лет летосчисления, а всегда по истечении ста лет веры бог обнаруживает истину праведных и уничтожает зло дурных». Ссылаясь далее на 261 стих II суры Корана, имам послал их вести скрытую пропаганду конца мира.

Но в данном случае Мухаммед-ибн-Али повторил здесь только то, что сказал ему за четыре года перед этим Абдуллах-ибн-Мухаммед, внук халифа Али, передавая свои права и завещая ему начать проповедь конца мира в «год Осла». Мухаммед-ибн-Али спрашивал его – что такое «год Осла», а он отвечал:

«По истечение этого века обязательно исполнится пророчество. Как только окончится век, необходимо послать эмиссаров для проповеди конца мира. Историческая достоверность рассказа, разумеется, сомнительна, но интересно, что и в нем, как и в рассказе Динавери, ясно выражаются определенные ожидания, связанные с наступлением нового столетия агарянской эры. Стих Корана об Эздре и его воскресшем осле привлечен несомненно, для доказательства достоверности предания. Вот этот стих:

Основанием как самого пророчества, так и цитаты Корана, служили, по-видимому, предания, которые в письменной форме могут быть возведены, как уж догадывался Велльхаузен, к так называемым «книгам предвещаний» (кутуб ал-йалахим), пророческим сочинениям полемико-политического содержания, которые мы отождествляем с библейскими пророчествами: Исаией (442 г. нашей эры по нашей хронологии), Иеремией (451 г.), Иезекиилом (453 г.), Даниилом (568 г.), Малыми пророками (V—VI век нашей эры), в том числе и Валаамом и его Ослицей, вошедшим в библейскую книгу «Числа» (710 г. нашей эры) и самим Эздрой. Здесь мои хронологические выводы замечательным образом сходятся с агарянскими сказаниями.

Же с первого века Хиджры (т.е. с VII века нашей эры) появляются апокрифические пророческие книги относительно грядущих судеб ислама и мусульманского государства, имеющие также отношение к далекому прошлому Персии. Позже число подобных книг еще увеличивается.[150]150
  Интересно опять-таки отметить соотношение с сассанидской традицией – псевдо-Балхи (текст 165, пер. 150) рассказывает, что в сокровищнице полководца Иездегерда Хурмузана арабы нашли арабскую книгу с предсказаниями относительно всего, что свершится до страшного суда.


[Закрыть] По мусульманскому преданию, восходящему к подобного рода книгам, воскрешаемый осел Ездры связывается при объяснении 261 стиха II суры Корана с пленением иудеев вавилонским повелителем Навуходоносором и освобождением их персидским шахом,[151]151
  Называемым Ануширван, что связывает этот рассказ с сассанидской традицией.


[Закрыть] причем исчезновение пророка продолжается сто лет.

Здесь восточное предание опять подтверждает мои выводы, основанные на астрономических данных, что Ездра и пленение Вавилонское было не за 500 лет до начала нашей эры, а почти через столько же лет после нее, так как сассаниды, владевшие Персией, возникли одновременно с Ромейскими царями. Они считаются с 226 года нашей эры, куда относим Александра Севера, и сошли со сцены вместе с потерей Гераклием этих же стран при Ездегерде III (632—651), соответствующем Ромейскому царю Гераклию.

Ведь сами наши первоисточники говорят, что агаряне отняли у Ездегерда III Персию в 636 году, а у Гераклия они же отняли Сирию, Месопотамию и Египет в 632—641 годах. И об этих же сассанидах говорится, что они возродили древнюю религию Зороастра, т.е. на самом деле установили ее, что сближает —с одной стороны – Зороастра с библейским Зоробабелем,[152]152
  Зороастр значит Зрящий Звезды, а Зоробабель – Зрящий Врата Господни. Здесь Зоро – есть отголосок славянского слова зоркий, а не арабского <…> – чуждый, как думают закрывающие глаза на многочисленные славянизмы в Библии.


[Закрыть] а с другой – переносит обоих ко времени багдадского калифата. В связи с этими идеями, – говорит К. Иностранцев (стр. 15), – находится отождествление Али с «земным зверем», известным в мусульманской эсхатологии (т.е. апокалиптике) и подробно описываемым: «зверь этот, – говорится там, – косматый, в перьях, пестрый, с четырьмя ногами, с головой быка, с ушами слона, с рогами оленя, с шеей страуса, с грудью льва, с ногами верблюда, с Моисеевым жезлом и Соломоновой печатью». А в выражении «едущий на осле»[153]153
  Псевдо-Балхи, о.с. II, текст 198—203, пер. 173 – 6.


[Закрыть] усматривалось указание на мессианическое значение Мухаммеда.

А в иранской мифологии мы находим фантастическое животное, именуемое ослом. В Авесте он встречается лишь один раз: «осел, стоящий посреди моря Борукаша». В Минохиреде (LXII, 26—7) он именуется «трехногим», пребывающим в море Варкаш и очищающим падающую на него дождевую воду. Подробное же описание этого создания мы находим в Бундахише (XIX, 1—13). Он также именуется «трехногим», стоящим среди безбрежного моря; у него шесть глаз, девять ртов, два уха, один рог; два его глаза расположены там, где и следует быть глазам, два других на макушке головы, два третьих на горбу; острым взглядом этих глаз он побеждает и разрушает; у него три рта на голове, три на горбу, три – на боках; каждый рот величиной с дом; сам он величиной с гору Альванд (в пазендских рукописях Хунаванд); ноги его громадных размеров; двумя ушами он может обхватить Мазандеран; своим рогом он побеждает и уничтожает вредные деяния дурных существ; когда он погрузит свою шею по уши в море, вся вода придет в волнение, а гора Ганавад сотрясется в основании; его пребывание очищает воду; с его помощью собирает воду звезда Тишар (Сириус), которая, как враг демона сухости, тучей собирает воду и крупными каплями посылает ее на землю.[154]154
  Бундахиш, VII, 11.


[Закрыть]

Этот сложный мифологический образ представляет до нашего времени затруднения для исследователей, хотя на самом деле это простое подражание апокалиптическому зверю, которого Иоанн видел в тучах.

И не даром Дармстеттер еще ранее меня видел в нем метеорологический миф – олицетворение туч и бури. Объяснение это находит подтверждение в арабских источниках.

В виду того, что иранская мифология относит пребывание этого мифического существа к морю Воурукаша, которое обыкновенно отождествляется с Каспийским морем (а на деле это Средиземное море близ острова Патмоса), мы должны обратить внимание на известия арабских писателей об этом море, называемом ими, как известно, Хазарским, Джурджанским, Табаристанским. Так мы находим у Ибн-ал-Факиха следующий рассказ, который цитируется им якобы из персидских источников:

«Когда Сасанидский шах Ануширван, – говорит К. Иностранцев, – овладел Каспийскими воротами (Дербент) и провел заграждавшую их стену и мол в море, он восхвалил бога, предрекшего ему проведение стены и покорение врага, и помолившись о возвращении на родину, лег отдыхать. Тогда поднялся из моря водяной смерч, закрывший весь горизонт, а с ним туча, скрывшая свет. Он направился к стене, поднялся над молом и сказал шаху, что он, давнишний обитатель этого моря, видел как семь раз сооружалась эта стена и как она семь раз разрушалась, но все обитатели этого моря знают, что властитель, подобный Ануширвану, проведет эту стену навсегда. Затем смерч скрылся в море».

Но точно ли это сказание подтверждает, что миф об апокалиптическом звере зародился на берегах Каспийского моря? К. Иностранцев думает – да, я думаю – нет. К. Иностранцев говорит (стр.17): «Книга Бундахиш (относимая им же самим уже к Х веку нашей эры) упоминает и некоторые другие местности, позволяющие отождествлять местопребывание этого существа с Каспийским морем. Так ее гора Альванд не должна, – по К. Иностранцеву, – отождествляться в современной горой Эль-Венд, близ Хамадана (как то думал Уэст), а должна отождествляться с персидским словом бенд – «затава», упомянутым у Ибн-ал-Факиха; это толкование подтверждается по автору и пазендскими переводами Бундахиша, где Хунаванд значит Гунская застава, и этим же именем издавна обозначалась местность, называвшаяся персами Дербенд, а гора Гунавид – это Хоросанские горы,[155]155
  См. Бундахиш, XII, 34.


[Закрыть] с которыми связывается почитание священного огня и по форме это слово есть арабское множественное от перс. Гумбед – «купол». А описанный смерч появляется по Ибн-ал-Факиху вместе с тучей, сопровождающей звезду Сириус и по арабской версии отождествляется с одним из обитателей моря. Уничтожая по парсийскому преданию вредные деяния дурных существ, он подчинен вместе с тем знаменитому шаху Сассанидской династии, покровительствовавшей зороастризму. Казвини отождествляет это явление с морским драконом, который (как объясняет сам Казвини), по мнению одних – морской ураган, несущий тучи и тьму и рождающийся на дне моря, а по мнению других – животное, живущее на морском дне и имеющее вид большого черного змия, «как рассказывают со слов Ибн-Аббаса, т.е. дяди самого пророка Магомета, к которому возводится, между прочим, и предание об Эздре и его осле».[156]156
  См. Например, Дамири, о.с., текст 212, пер. 552.


[Закрыть] Все это, конечно, очень интересно, но какое же отношение имеет рассказанное к «году осла», как начальному году некоего столетия исламитского счета? До сих пор мы не видим ничего подобного, а лишь чувствуем нечто совсем постороннее.

Составление Бундахиша, в котором все это рассказывается, относится, по мнению всех арабистов, к Х веку нашей эры, а между тем этот зверь известен и в Авесте, да и новейшие парсийские предания, описывая рождение Александра Великого от Аримана, явившегося в виде вихря, приводят к тому же. Как же отделить их более чем полутора тысячами лет друг от друга? Ведь выходит, как будто Зенд-Авеста не древнее Бундахиша (т.е. Х века нашей эры). А возвратившись к предмету, мы видим и в нем еще осложнение. К. Иностранцев указывает, что и в самом выражении «год осла» <…> осел и <…> покрывало раздваиваются в арабском языке лишь более мягким или более твердым произношением начального <…>, так что тут возможна игра слов.

Тут рушится, как мне кажется, последняя подпора для отождествления имени «год осла» со всеми апокалиптическими зверями, хотя его ожидания и должны быть связаны с апокалиптическими видениями Иоанна на Патмосе.

Выходит даже совершенно наоборот. «Год осла» (Гимара) – это лишь созвучное искажение первичного названия «год покрытия» (Гымара). Но что же такое «год покрытия»? Тут мне кажется не может быть никакого сомнения… В то время существовали два счета лет: по солнечному году – юлианский счет и по лунному год – агарянский счет. При обоих счетах начала столетий расходились, но мог быть в исторический период времени и такой счет, когда начальный год лунного столетия покрывал первый год юлианского столетия, и этот год одинаково мог называться и просто годом покрытия, и фигурально годом осла, так как лунный год садился на солнечный, как всадник на осла, тем более, что христиане, считавшие по юлиански и носили у агарян имя ослов. Эту кличку отметил еще Дози, да и самая поговорка исламитов «более неверующий, чем осел», сближает и тех и других, я не говорю уже об оставшихся от древности изображениях «и сын распятого на кресте» (Христос, кн. Рис. ), вероятно, принадлежащих руке агарянских художников.

Но когда я с этой точки зрения вычислил 14 случаев налегания агарянских вековых годов на христианские, то получил лишь один случай и притом случай замечательный – налегания 700 года Хиджры на 1300 год христианского летосчисления и 701 год Хиджры на 1301 год христианской эры. (табл. I и табл. II). Считая, что «бегство Магомета», относимое к началу первого года Хиджры, произошло 16 июля 622 года юлианского счета, я пришел к заключению, что нулевые года (0, 100, 200 и т.д.) должны считаться конечными годами предшествовавших им веков; первые (1, 101, 201 и т.д.) – начальными годами следующих столетий, и читатель сам может видеть замечательные результаты. Совпадение последних вековых годов было только в конце VII века, в 700 году Хиджры, налегшем на 1300 год христиан в сентябре (т.е. месяце, с которого Ромейско-Византийская церковь и считала начало своего года и окончился он в сентябре же 1301 юлианского года, служившего окончанием и 1300 ромейского года, но в этом последнем году обоих столетий еще не было чего-нибудь особенно замечательного, кроме солнечного затмения, да довольно вещего расположения планет,[157]157
  Сатурн ходил весь год взад и вперед около Ослов, созвездия Рака и Яслей Христа, что напоминает год Осла; Марс тоже проходил в сентябре мимо ослов в этом году, а благодетельный Юпитер в 1300 все время ходил по Овну – символу закланного Агнца, что должно было вызвать ожидания и у христиан. А 15 августа 1300 года, за месяц до начала 700 года Гиджры, было солнечное затмение в самой середине созвездия Льва со срединой в 10 часов 43 минуты от Гринвичской полуночи и около полудня к Египту. Полоса полного затмения шла из Атлантического океана, через Марокко, Сахару и верхний Египет к югу от Баб-эль-Мандебского пролива в Индийский океан. В частном виде оно было хорошо наблюдаемо в Испании, всей Северной Африке и Аравии.


[Закрыть] но в первом году нового века, в самом его начале – месяце Мохарреми агарянского счета и в сентябре византийского появился на небе огромный огненный меч – знаменитая в исторических летописях комета Галлея.

Вот как описывают ее в летописи (Ше-Ке, ма-тан-лин), открытые в Китае в XVII веке католическими миссионерами, при переводе их летосчисления и небесной топографии на наши европейские.

«Около 16 сентября 1301 года (т.е. перед самым началом 701 года Хиджры) при Солнце в созвездии Девы явилась комета в ногах Близнецов. Она смела северный Венец, причем длина ее доходила до 10 локтей и прошла в область Змея и Змеедержца. Ее видели 46 дней».

Расположение планет в это время тоже было зловещее: Сатурн перешел во Льва, Юпитер в Тельца, Марс в сентябре и октябре, т.е. во все время пребывания кометы на небе, шел по Скорпиону, куда спешило и солнце из Девы, вместе с Венерой и Меркурием.

Все эти, соединившиеся вместе обстоятельства, неизбежно должны были вызвать большую тревогу как в христианском, так и в исламитском мире и ряд зловещих пророчеств и беспокойных ожиданий конца мира. Такое предположение сразу объясняет и сказание о «годе покрытий» и о переходе этого имени в созвучный с ним на языке Корана «год осла». Но остановившись на этом выводе, мы опять приходим к тому же выводу, как приходили и ранее разными путями: почти все восточные предания и книги, которым придается очень древнее происхождение, возникли не ранее XIV века нашей эры и большею частью под европейским влиянием.

А кроме того, мы получаем и другие интересные указания.

Неисполнение всеобщих ожиданий и предсказаний всегда приводило к разочарованию людей в своих старых верованиях и переход их к какой-нибудь другой вариации той же самой религии. Так должно было произойти и в этом случае. И вот мы видим, что через восемь лет, когда страхи окончательно улеглись и налегания агарянских годов на христианские прекратились, новый монгольский иль-хан Персии Ульчжейту (1304—1316 г.) открыто перешел к шиитству, получив от правоверных прозвище «Слуга Осла (Хербенде)». Отсюда можно заключить, что и шиитство в Персии возникло только с «года Осла», как протест против неоправдавшего себя в 1301 году суннитства, т.е. правоверного магометанства, водворенного по нашим выводам только Магометом Газни (ум. 1030 г.).

Мы видим, что ситуация получается почти та же самая, только вместо Мервана Стойкого Осла, – не подходящего хронологически к 700 году нашей эры, у нас получается «Слуга Осла» Ульчжейт.

Таблица I

Налегания начальных годов каждого столетия Хиджры на юлианские годы (вычислено с точностью до 1 суток, так как в разных счетах они начинались то с полуночи, то с полудня, а у астрономов, чтобы не перебивать ночь, то с вечера, то с утра.

Год	Начало	Конец	Достопримечательности
1	622-VII-16	623-VII-6	Ничего замечательного на небе
101	719-VII-24	720-VII-14	Лунное затмение 719-VII-24; 2 ч. 42 мин.
201	816-VIII-1	817-VII-22	Сомнительная кометка в Тельце, при солнце в Козероге
301	913-VIII-9	914-VII-30	Ничего замечательного на небе
401	1010-VIII-10	1011-VIII-5	Ничего замечательного на небе
501	1107-VIII-23	1108-VIII-13	Лунное затмение 1107-VIII-23; 23 ч. 29 мин.
601	1204-VIII-30	1205-VIII-20	Лунное затмение 1204-VIII-30; 17 ч. 38 мин.
701	1301-IX-7	1302-VIII-28	Замечательная комета Галлея в начале этого замечательного года
801	1398-IX-14	1399-IX-4	Ничего замечательного на небе
901	1495-IX-22	1496-IX-12	В августе была небольшая комета
1001	1592-IX-29	1593-IX-19	Ничего замечательного на небе
1101	1689-X-7	1690-IX-27	Была небольшая комета
1201	1786-X-14	1787-X-4	Ничего замечательного на небе
1301	1883-X-21	1884-X-11	Ничего замечательного на небе

Эта вычисленная мною таблица наглядно показывает, что со времени начала агарянской эры начальные годы ее столетий только один раз налегли на начальные годы христианских веков. Это был 701 год Хиджры, целиком налегший на 1301 год византийского счета с 1 сентября. Он начался лишь на неделю позднее (7 сентября) и окончился на 3 дня ранее (28 августа). То обстоятельство, что он сел на христианский год, как всадник на осла, да еще с бичом-кометой, вероятно, и дало импульс к мусульманскому преданию о «годе Осла» и к названию таким именем вообще начальных годов каждого века.

Таблица II

Налегание нулевых годов Хиджры на нулевые годы юлианского счета

Год	Начала	Конца
0	621-VII-26	622-VII-16
100	718-VIII-3	719-VII-4
200	815-VIII-11	816-VIII-1
300	912-VIII-19	913-VIII-9
400	1009-VIII-25	1010-VIII-15
500	1106-IX-2	1107-VIII-23
600	1203-IX-10	1204-VIII-30
700	1300-IX-17	1301-IX-7
800	1397-IX-24	1398-IX-14
900	1494-X-2	1495-IX-22
1000	1591-X-9	1592-IX-29
1100	1688-X-17	1689-X-7
1200	1785-X-24	1786-X-14
1300	1882-X-31	1883-X-21

Глава XI
Общее происхождение всех теософий старого света.

Когда освободишься от рабства разноязычным именам, прикрывающих различием звуков одинаковые по своей сущности понятия и представления, то быстро убеждаешься, что первичные мифологии разных народов не более различаются друг от друга, чем разноместные березовые рощи с их подрастительностью. И подобно тому, как они, охватившие теперь всю северную часть умеренного пояса земного шара, не возникли во всех его местах самостоятельно, а последовательно распространились из области первоначального зарождения березы и только осложнились своею под растительностью, распространившеюся тоже из разных нередко чрезвычайно отдаленных стран, так и в религиозных верованиях лингвистические корни имен мифологических существ или общность представлений под разными звуками имен, дают нам часто полную возможность определить страну, в которой первоначально возникло данное фантастическое или мистическое представление.

Вот, например, хотя бы слово нимфа, вошедшее в поэзию почти всех европейских языков. Только на греческом языке она имеет реальный смысл и значит просто «невеста». Совершенно ясно, что представление о нимфах распространилось из области греческого языка, где им обозначалось существо вроде русалки, заманивающей своими улыбками одиноких путников. Вот слово сильфида, тоже вошедшее во все европейские литературные языки и обозначающее прекрасное воздушное существо, и несомненно, что оно пришло к нам из Италии. Особенно заметно это в христианских представлениях, где самое слово «Христос» пришло к нам никак не из Палестины, где оно не имеет никакого смысла, а из греческой части Великой Ромеи – Византии, где оно просто значит: помазанный священным маслом в знак мистического получения прав учительства, нечто вроде магистра – в эпоху возрождения в западных университетах, еще мало отличавшегося от мага в народных представлениях.

Я мог бы здесь наполнить несколько страниц такими лингвистическими сопоставлениями, и сделать соответствующие выводы о месте первоначального возникновения почти любого мифологического или религиозного представления, но это в большинстве случаев так просто, что знающий несколько основных языков и сам легко может сообразить, и потому закончу эти соображения только одним последним выводом, к которому я и подготавливал читателя. Вот, я только что сказал, что представление о Христе возникло не в Палестине, а в Греции, потому что слово Христос имеет самостоятельный смысл только на греческом языке, но вот аналог его в Монголии, Тибете и Индии-Будда или вернее Будда[158]158
  По санскритски


[Закрыть], имя которого несомненно происходит от славянского слова будить, а книга, в которой впервые появляется этот воскресавший по их представлениям уже несколько раз бого-человек, называются Ведами, опять от славянского слова ведать, чужого для тех стран, в которых распространился буддизм. И если мы посмотрим в довершение на санскритский язык, которым написаны священные книги, в которых начинаются первые ростки буддизма, развившегося уже в последствии, то увидим, что он весь переполнен словами явно славянского происхождения и так же чужд местным языка всего восточного азиатского континента, в том числе и Индии, как был когда то чужд латинский язык христианско-католического богослужения для немецкого, датского, скандинавского и великобританского населения, но существовавший вплоть до начавшейся там реформации как единственный и обязательный язык религиозных и даже – хотя и не обязательно – научных книг.

Аналогия санскрита в Индии и в соседних с нею странах «ведской» умственной культуры с латинской в средней и северной Европе в средние века и в эпоху возрождения так велика, что для свободомыслящего филолога не остается другого выхода как сказать: все внушенные нам представления о самостоятельном возникновении брамаизма и буддизма в Индии и Тибете (и при том еще в глубокой древности) находятся в непримиримом противоречии с существующими до сих пор и доступными для непосредственной проверки филологическими фактами. Буддизм и брамаизм такие же наносные в своих местах религии какими был и католицизм в западной Европе, и занесены они туда из одного и того же центра своего возникновения из Великой Ромеи, которая заключая в себе Египет, Сирию, Балканский полуостров и Италию, дало начало четырем стадиям культуры: раввинской, с обязательным европейско-библейским языком, представляющим искажение критско-арабского, славянской с искажениями его церковно-славянским, греческой с искажением его в церковно-греческом, а затем эволюционно в классической эпохи возрождения; латинской (с искажениями сначала вцерковно-латинский и последующей эволюцией в классический латинский той же эпохи возрождения).

С латинской и греческой гегемонии я уже говорил в первых томах, а здесь скажу лишь о последних.

Теология коптско-арабской библейской гегемонии двинулась на Восток в мало сопротивляющиеся страны, пошла до Индии и Монголии, и перешла в существующее теперь магометанство накануне крестовых походов.

Теология славянской христианской гегемонии, перекинулась через плохо поддававшиеся ей ближайшие страны Азии, где уже окрепла библейская интеллектуальная культура, как при Колумбе испанская литература перекинулась через Атлантический океан, и осела в лесах языческой еще тогда Индии, а оттуда значительно изменившись по пути перешла в Индо-Китай, Китай, Тибет и Монголию. И все это было уже после начала средних веков, так как брамтская троица три-мурти (русское три морды) носит все признаки христианской и сам многовоскресавший индусский бого-человек Кришна есть ничто иное, как усовершенствованный греческий Христос. Здесь мы имеем уже и философское определение бога по Евангелию Иоанна: в начале было Слово и Слово было у бога и Слово было – бог и без него не было ничего что было (гл.1), так как имя бога отца индусов Брама и значит в переводе «Слово». Такое учение известное в философии под именем Логоса – откуда теперь наука Логика, (учение о слове), зоология (животнословие), геология (земле-словие), филология (любословие) и т.д. – развилось только в средние века, а потому и появление его в индусской троице Три-Мурти могло произойти никак не за две тысячи лет до возникновения ученых о логосе, а с ним и всяческих логик, а только вслед за этим временем. А буддизм, как согласны все ученые, возник уже из брамаизма, как протестантство из католицизма, а потому явился уже позднее.

Само учение восточно-азиатских браминов и буддистов о переселении душ не так уж отличается от учения европейских теологов, как может показаться с первого взгляда. Ведь и по христианскому учению отцу и матери принадлежит только тело ребенка, а на душу его оно смотрит не так, как современные ученые – естествоиспытатели. В глазах этих вольнодумцев душа человека и животных есть только комплекс различных свойств их тела, причем сознание своего состояния принадлежит только их мозгу. Руководясь законом вечно и непрерывно совершающегося эквивалентного превращения физических сил друг в друга, света в теплоту, теплоты в электричество, электричества в химическое сродство, химическое сродство в притяжение, а также и обратно во всевозможных комбинациях, они рассматривают и деятельность человеческого ума и воли, как постоянно возникающую из света теплоту, электричества химического сродства окружающей природы и отработав обратно превращаются в них в эквивалентном количестве, никогда не уменьшающейся в общем своем количестве. Человеческий мозг и тело служат только как бы временными фокусами, в который сосредоточивается эта игра всех физических сил, причем индивидуальность характера данного человека или животного и особенности его психической деятельности, т.е. всего его поведения в отношении к себе и ко всем окружающим обусловлены комплексом всех его прежних впечатлений от окружающего мира. Те из них, которые приобретены им после рождения, называются приобретенными условными рефлексами, они могут легко подавляться или заменяться новыми путем специального упражнения, другие переданные по наследству как, например, пенье петуха, любопытство человека, половой инстинкт, всех высших животных и т.д. неуничтожимы по его воле и при насильственных препятствиях приводят к уродливым последствиям или к гибели самого тела. Ощущение своего сознательного индивидуального существования имеет у нас своей основой только память о прошлых переживаниях, доставляемую ему (по моим представлениям) в мозжечок, невидимыми отпечатками в сером веществе его большого мозга. Этот же процесс дает ему представление и о времени. Без памяти нет времени, а без времени нет и представления о каком либо существовании, т.е. происходит субъективное как бы погружение в нирвану буддистских учителей.

Но разница с буддистскими учеными-философами (так как общая масса представляют свою нирвану просто вроде христианского рая на высшем небе) у современных естествоиспытателей в том, что погружение индивидуума после смерти в бессознательное состояние только субъективно для него, а на самом деле силы, которые обуславливали его индивидуальное представление о себе, лишь переходят в те же свет, теплоту, электричество, магнетизм и электрическое сродство, которые его и создали и новые комбинации, которые опять возродятся, сосредоточившись как в фокусе вогнутого зеркала в новом индивидууме того или другого видоизменения органической жизни и так без конца по тем же самым эволюционным законам, пока данная планета не окончит свое существование, а в глубине мирового пространства не возникает новая, развитие которой пойдет по тем же вечным законам эволюции небесных светил.

В отличии от этого реалистического представления о теле и душе, как лишь о взаимоотношениях двух процессов, совершающихся во времени и пространстве на подобие волн в безбрежном океане, буддийская психология, как и христианская, резко разделяют душу и тело живых существ и приписывают им независимое существование, в чем и заключается основная ошибка:

Представление о независимой душе с оттенком христианского мировоззрения прекрасно выражено в стихотворении Лермонтова «Ангел».

По небу полуночи ангел летел

И тихую песню он пел.

И месяц и звезды и тучи толпой

Внимали той песне святой.

Он пел о блаженстве без грешных духов

Под кущами райских садов,

О боге великом он пел, и хвала

Его непритворна была.

Но новую душу в объятиях нес

Для мира печали и слез.

И звук его песни в душу молодой

Остался без слов, но живой.

И долго на свете томилась она

Желанием тайным полна.

И звуков небес заменить не могли

Ей скучные песни земли.

С такой точки зрения только тело человеческого зародыша принадлежит его матери и отцу, а душа приносится в момент его зачатия из вне от бога, и руководит после рождения своим телом как рулевой пароходом. И это же дуалистическое представление мы видим у буддистов, но только понятие о странствованиях души после оставления его тела, которое немедленно попадает во власть нечистых духов и начинает гнить, если его сразу не превратят в газы путем сожжения на костре, – уже значительно усложнились, чем и доказывает снова, что восточно-азиатские религии были лишь дальнейшим развитием занесенного туда из Великой Ромеи христианства.