Текст книги "Гибель Урании"

Автор книги: Николай Дашкиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– Миссис Кейз?.. – еле слышно прошептал Айт. В это мгновение он понял все. И – странное дело – не вспыхнули в груди ненависть и гнев, только заползла в сердце жалостливая брезгливость.

Что же – у каждого своя цель.

– Миссис Кейз?! – с нажимом переспросил Кейз-Ол. – Нет, моя дорогая, вы неоригинальны. Я слышал такое предложение, не знаю, сколько раз. Вы заломили слишком высокую цену. Я смогу жениться только на такой женщине, которая окажется умнее меня… и будет любить меня, а не мои деньги.

Он уничтожающе улыбнулся и замолчал, ожидая, что ответит Царица красоты. А она – молчала. И только слезы – настоящие горячие слезы текли по ее щекам, печально капали на пену белого платья.

«Актриса! – с глухой неприязнью думал Айт. – Непревзойденная актриса!»

Он ни на миг не предполагал, что Мэй действительно полюбила Кейз-Ола. Видимо, и триллионер тоже так думал, ибо следил за лицом Царицы красоты спокойно и даже с интересом, словно надеясь заметить хотя бы оттенок фальши в ее игре. Его темные глаза блестели совсем молодо, в них перебегали огоньки удовлетворения самим собой.

– Ладно… – Мэй поправила прическу и решительно пошла к двери. – Ладно. Я не скажу больше ни слова. Но сделаю такое, о чем вы потом будете сожалеть всю вашу жизнь!

Она остановилась у порога, обернулась, покачала головой:

– Я думала, вы – настоящий властитель половины мира, сверхчеловек… А вы – ничтожество, не достойное любви!

Побледнел, засопел Кейз-Ол. Может, впервые в жизни ему в лицо швырнули оскорбление, и пришлось проглотить его молча, потому что ответить – нечего.

Он, самый богатый, самый могущественный, мог купить или отнять силой все, что заблагорассудится. Жизнь этой хрупкой женщины была в его руках. Но отомстить ей не удастся. Даже умирая, она останется победителем, потому что никто не сумеет вырвать у нее любовь силой.

– Проклятая девчонка! – пробормотал Кейз-Ол.

Сигара, которую пытался раскурить триллионер, выскользнула из руки, и это еще сильнее разозлило его. Он швырнул ее прочь, порывисто поднялся, прошелся несколько раз по комнате, сел к столу и щелкнул выключателем.

Прямо перед ним, за шелковой дымкой ниши напротив стола, засиял экран. На экране проступили и приобрели яркость очертания большой, пышно обставленной спальни. А в следующее мгновение в кадре появилась Царица красоты.

У Айта застучало сердце. Мэй не знает, что на нее смотрят. Оставшись наедине сама с собой, она обязательно сбросит маску, раскроет свое истинное лицо… Ну же, ну! Ты вся – как на ладони, каждое твое движение будет свидетельствовать против тебя…

Мэй зашла в свою спальню такой же, какой вышла из кабинета Кейз-Ола – холодной, надменной, строгой. Но как только за ней закрылась дверь, она закрыла лицо руками и застонала.

– Боже, какой он глупый!.. Неужели он не замечает, что я его действительно люблю?.. Нет, не замечает… И никогда не заметит, потому что он – страшный человек, он не верит никому. Как это обидно! Как противно!

«Не может быть! – беззвучно кричал Айт. – Это все – только игра, талантливая игра!»

Но если это и была игра, то она заходила слишком далеко.

Медленно, вяло, словно в полусне, Мэй подошла к столику, взяла лист розовой бумаги и золотой карандашик. Села. Понурилась. Потом передернула плечами, словно ей стало холодно. Начала писать.

Услужливый объектив телепередатчика пополз вниз, приблизил листок бумаги. Буква за буквой на нем появлялись слова. Айт невольно читал их вслух:

– Про…щай…те…. Ду…маю, что… те…перь вы по…вери…те.

Упал золотой карандашик. Упала золотая голова на руки.

– Что она задумала?! – прошептал Айт.

Кейз-Ол молчал. Только глаза его заинтересованно заблестели. Это зрелище, вероятно, возбуждалоего нервы, приятно щекотало их.

Мэй подняла голову. Теперь ее глаза были страшными. Они блуждали по комнате, словно ища кого-то незримого, и вдруг впились в крошечный ножичек, который лежал на столе. Мэй схватила его и выбежала из комнаты.

– Хм, интересно… – пробормотал Кейз-Ол. – Ну, а дальше что?

Одна, вторая, третья комната. Автоматически отворялись двери и так же автоматически включались телевизионные передатчики, сопровождая Царицу красоты.

Ванная. Мэй замкнулась изнутри, трепетно огляделась и начала раздеваться.

Айт опустил глаза. Горько зашлось его сердце. То, что прошло и уже никогда не должно было вернуться, снова встало перед его глазами, оживило радость и боль. И это было страшно.

Плескала вода из кранов. Шуршал шелк одежды. Что-то тихо звякнуло. А потом негромко вскрикнула Мэй.

Она уже лежала в ванне и испуганно смотрела на левую руку, из которой упругим ручейком брызгала и сразу же расплывалась розовым пятном в воде горячая кровь.

– Что она делает?! – закричал в исступлении Айт. – Она перерезала себе вену!

Он забыл, что всего лишь несколько часов назад сам провозгласил предательнице смертный приговор.

– Что случилось, Псойс? – раздался насмешливый голос Кейз-Ола. – Я тебя не узнаю! Операция повлияла на тебя вредно. Не беспокойся, Царица красоты, пожалуй, догадывается, что за ней следят и прибегут спасать. А мы подождем, пока она одумается сама.

Проходила минута за минутой, а Мэй не шевелилась. Ее лицо сейчас было спокойным и печальным. А вода в ванной все краснела и краснела…

Еле-еле ползет стрелка хронометра на столе кабинета мистера Кейз-Ола. Сто секунд – минута… Сто секунд – вторая.

Сколько осталось их, тех секунд? Уже сбегают краски с девичьего лица, бледнеют губы. Видимо, кружится у нее голова, потому что девушка вздрогнула, медленно закрылись веки. А уста прошептали в последний раз:

– Как глупо… – и после паузы, еле слышно: – Какой он глупый!

– Врача! Быстро! – Кейз-Ол вскочил, нажал на одну из многочисленных кнопок. – Немедленно к ней, Псойс! Скажи ей… Скажи, что я согласен взять ее в жены.

И Айт побежал. Побежал так, что Свайн, который ждал его в коридоре, ошарашено вытаращил глаза и посторонился.

Встреча с любовью

– Слушай меня, «Сын», слушай!.. Когда кончается ночь, наступает день. Несутся к тебе птицы, и первая несет тебе в правой лапе хороший подарок, чтобы захватить твой… Спеши встречать крылатых гостей, «Сын».

Несутся и несутся в эфире слабенькие электромагнитные колебания. Им трудно здесь, в пространстве над Дайлерстоуном: железо отталкивает их, бетон жадно поглощает. Но отдельные лучики взлетают все выше и выше, и на сто пятидесятом этаже самого высокого в мире небоскреба цепляются за ферритовые антенны крохотного приемника.

Их энергия очень мала. Ее не хватило бы, наверное, чтобы сдвинуть с места легкую песчинку. Однако тридцать каскадов радиостанции, сконструированной сыном профессора Лайн-Еу, могут дать такое усиление, что шуршание мушиних крылышек будет казаться грохотом реактивного двигателя. Очень малая мощность передатчика – не недостаток, а достижение конструкции: «слушатели» на пеленгаторных станциях мистера Кейз-Ола наверняка не услышат тихий шепот среди сплошных шумов, зато камердинер триллионера слышит все так, как будто профессор Лайн-Еу сидит рядом с ним.

– Слушай меня, «Сын», слушай! В мире – неспокойно… Со вчерашнего дня запрещены отпуска для офицеров и солдат. На бирже оживление. Бди, «Сынок»!

«Сын», морщинистый, скрюченный дед, стоит посреди великолепного сада перед длинным праздничным столом и молча шамкает челюстью. Его тусклые глаза смотрят равнодушно и брезгливо, неуклюжие руки висят, как у паралитика. На этом лице живут только седые лохматые брови. И каждое их движение влияет на целое стадо слуг в пестрых комбинезонах, словно знак дирижерской палочки.

Камердинер мистера Кейз-Ола руководит приготовлением к банкету.

Толстенный главный повар во главе отряда поваров и поварят священнодействует в своей временной кухне возле грузового лифта, полного раздражающими ароматами. Главный электрик с главным художником в последний раз проверяют световые эффекты, и сад на сто пятидесятом этаже небоскреба то расцветает мириадами огней, то тускнеет и проваливается в темноту. Главный поэт, ероша волосы, что-то мямлит себе под нос. Бегают в четыре ноги младшие слуги. И все боязливо посматривают на плюгавого старика в золотистом комбинезоне: господин Псойс сегодня злой, ему все не нравится.

А «господин Псойс» хмурит брови, чтобы потушить радостный блеск глаз. В эти секунды его сознание почти не реагирует на окружение.

«Я слышу, профессор! – хочется крикнуть Айту. – Слышу… Пусть прилетает крылатый гость! Он захватит отсюда такой подарок, что мистеру Кейз-Олу мало не покажется!»

Но отвечать нельзя. Не стоит включать свой радиопередатчик без особой необходимости. Достаточно того, что неделю назад Айт в ответ профессору сказал единственное слово – «да».

– Скоро зарозовеет небо, «Сын»… Поздравляю тебя с Новым, Шестнадцатым годом Атомной эры!

– Приветствую и я вас, профессор! – беззвучно прошептал Айт.

Он нажал кнопку приемника, скрытого в потайном кармане под мышкой; словно поправляя шейный платок, вытащил из-под капроновой шляпы крошечный наушник и опустил его за воротник. Передача кончилась.

Заканчивалось и сервировки стола. Словно солдаты на параде, вдоль него выстроились слуги. И, как настоящий главнокомандующий, вдоль шеренги прошелся Псойс.

Слуги, на которых падал его взгляд, бледнели и дергались к столу, чтобы поправить салфетку или передвинуть какую-то из вилок.

– Достаточно! – никого не похвалив, не выражая ничем своего удовольствия, камердинер триллионера пошел прочь, и тогда слуги облегченно вздохнули: беду пронесло, никого не наказали.

Айт направился к посадочной площадке, расположенной на плоской крыше небоскреба.

В темном коридоре путь Айту заступил Свайн. Он уже раскрыл рот, чтобы произнести еще какую-то из своих угроз, но Айт резко оттолкнул его.

– Прочь!.. Потом!

Сейчас было не до разговоров. Гостей слетится так много, что вертолеты не должны задерживаться на посадочной площадке ни на мгновение. А пропустить первую машину Айт не мог, и как камердинер мистера Кейз-Ола, и как приемный сын Лайн-Еу.

«В правой лапе – хороший подарок… – рассуждал Айт, спускаясь по эскалатору. – Что такое «правая лапа»?.. Может, правое колесо?»

Айт спешил, и поэтому пришел даже немного раньше. По графику главного распорядителя, первый вертолет должен был прибыть через три минуты.

Отдышавшись, Айт сел на скамью у края площадки. На душе у него почему-то было и радостно, и тревожно. Может, потому, что услышал голос профессора. Может, потому, что одышку уже приходится в значительной степени инсценировать. К Айту катастрофически быстро возвращалась радостная и опасная молодость.

С высоты сто пятидесятого этажа Дайлерстоун было видно как на ладони. Крупнейший город мира сегодня едва-едва проступал блеклыми пятнами огней, казался мертвым. Погасли рекламы, ни один луч прожектора не пробивался под облака. Узкими темными улицами не двигались автомобили. Не мерцали вспышки электросварочных аппаратов на окраинных заводах. Все затаилось, ожидая первого луча Голубого Солнца. Тогда с оглушительным грохотом полетят вверх ракеты, из всех репродукторов зазвучит музыка, зашипит вино в бокалах. Новый год, праздник весны! Айт всегда любил этот праздник. Может, поэтому и сегодня у него было хорошее на душе.

Девяносто девять часов пятнадцать минут. Сейчас должен сесть первый вертолет.

И действительно, в темном небе среди лохматых новогодних звезд появилось еще три красных. Они быстро приближались, снижаясь… Вспыхнул посадочный прожектор. Долетел грохот мотора.

У Айта бешено застучало сердце. Он почему-то сильно волновался. Во всяком случае, не от страха. Собственная жизнь ему казалось сейчас далеко менее ценной, чем та круглая маленькая металлическая коробочка, спрятанная в рукаве.

В той коробочке лежит четырехчасовая катушка магнитной нити с записью всего Совещания «мудрейших». Предусмотрительность Кейз-Ола обернулась против него самого. Для надежности одновременно включалось несколько звукозаписывающих аппаратов. Айт испортил один из них и заменил использованную катушку новой… Дорого, очень дорого дал бы Кейз-Ол, чтобы эта катушка не вышла за пределы его дворца.

Айт подтолкнул коробочку, и она, выскользнув из рукава, упала в подставленную ладонь. Теперь ее моментально можно положить в тайник.

Большой вертолет из прозрачного пластика быстро снизился. Навстречу ему бросились и выстроились двумя рядами слуги. Медленно приблизился и Айт.

Собственно, здесь его присутствие было только формальностью, частью сложного ритуала. Каждый слуга, как маленькая деталь автомата, выполнял свою простенькую функцию. Камердинер мистера Кейз-Ола был здесь доверенным лицом самого могущественного человека.

Айт поклонился королю химии и его упитанной жене и отступил в сторону.

Вот оно, правое колесо. До него только три шага. Но преодолеть это расстояние не может даже камердинер мистера Кейз-Ола: вся площадка залита ослепительным светом, автоматические киноаппараты непрерывно фотографируют ее.

Главный распорядитель махнул флажком. Вертолет сейчас поднимется, чтобы освободить место для следующей машины… А коробочка с магнитофонной нитью останется у Айта.

Тихо загрохотал мотор. Сдвинулись с места и мгновенно превратились в серебряный диск упругие лопасти главного винта.

– Проклятие! – прошептал Айт. Он уже пожалел, что не решился на риск, но было поздно: к машине теперь не подступишься.

Но вертолет не поднимался. Его мотор начал кашлять, чихать, а потом и вовсе заглох.

– Что случилось? – крикнул распорядитель. – Немедленно взлетайте! Машина мистера Плайв-Ау идет на посадку.

«Так вот оно что! – радостно застучало сердце у Айта. – Вы предусмотрели даже такую возможность, дорогой профессор!»

Он быстро подошел к вертолету, сердитым движением головы указал главному распорядителю на противоположную сторону площадки: принимайте, мол, там, и заглянул в кабину пилота.

– В чем дело?

Пожилой худощавый пилот, лихорадочно ковыряясь в путанице проводов на пульте управления, растерянно пожал плечами.

– Не могу понять, господин Псойс… Может, что-то случилось с генератором?

«Сообщник!.. Да, это сообщник, потому что назвал Псойса его именем».

Но Айт не хотел доверяться случайному стечению обстоятельств. Ему были нужны хоть какие-то доказательства, что этот человек – действительно связной.

– Еще одну минуточку, господин Псойс. Я должен взглянуть на переключатели… – пилот выпрыгнул из кабины и сунул голову под закрылки.

Его левая рука, словно ища опоры, отошла назад и легла на колесо. На правое колесо! Пальцы выпрямились. Под ними появился клочок бумаги.

– Нашли повреждение?

– Кажется, да… – пилот обернулся к Айту и пристально посмотрел на него.

Прожекторы уже освещали противоположный угол площадки, куда вот-вот должен был сесть вертолет короля пищевой промышленности.

Айт закашлялся, схватился одной рукой за грудь, а второй, словно невзначай, оперся на колесо. Еще одно движение – и металлическая коробочка скользнула в ладонь пилота, а в Айтовой руке оказался свернутый в несколько раз листок бумаги.

– Господин Псойс, повреждения устранены.

– Сейчас вам дадут разрешение на старт. Но за задержку вас накажут.

Айт более ничего не сказал этому мужественному человеку, даже не взглянул в его сторону. Прости, дорогой друг! Так нужно! Может, придется еще встретиться с тобой в другое время, в другом месте. Тогда уже не Псойс, а инженер Айт искренне пожмет тебе руку, выскажет те слова огромной благодарности, которые сейчас приходится прятать глубоко внутри!

Истекла еще минута, и по знаку флажка главного распорядителя нырнул в синеву предутреннего неба вертолет короля химии, превратился в три красные звездочки, которые быстро отдалились и исчезли.

Снижались и поднимались машины. Айт низко кланялся, но мысленно был далеко отсюда, вместе с человеком, которому доверил тайну чрезвычайной важности.

Кто он, этот пилот?.. Это не член Братства, потому что не подал условного знака. На лицо – человек с высоким интеллектом.

Клочок бумаги в кармане у сердца будоражил любопытство Айта. Хотелось прочитать его немедленно.

Но Псойс не имел права покинуть свой пост. Еще один, последний вертолет, и тогда выпадет несколько свободных минут.

Уже по тому, как прореагировали слуги и прежде всего Свайн, Айт понял, что последними прилетели какие-то необычные гости.

Их было двое: пожилая женщина с крючковатым носом, одетая претенциозно, не по годам, и долговязый мужчина среднего возраста, вислогубый, неуклюжий, с мутными глазами пьяницы и старательно замаскированной остатками волос лысиной повесы.

Перед ними не склонялись в поклоне, зато на лицах лакеев блуждали гаденькие ухмылки. А Свайн аж из шкуры лез: его маленькие глазки блестели, губы шевелились…

«Кто это?.. Как вести себя с ними?» – у Айта вспотел лоб. Тот зловещий победный взгляд, который бросил на него Свайн, когда вертолет снизился, не предвещал добра.

Мужчина и женщина поравнялись с Айтом – он молча склонил голову.

– О, наш милый Псойс! Только ты помнишь бедную мадам Кэтти! – она вытащила кружевной платочек и осторожно, чтобы не осыпалась краска со щек, вытерла слезы, которых на самом деле не было. – Проводи меня, прошу, я уже все позабывала в этом дворце.

Снова сверкнули глаза Свайна. И Айт понял: да это же, наверное, и есть любовница Псойса, а тот губатый остолоп – его сын! Какой ужас! Неужели Царица красоты превратилась в эту носатую ведьму?!

Мадам Кэтти зря жаловалась на память. Она не только знала все переходы во дворце, а и мгновенно отыскала такой закуточек на лестнице, где можно было укрыться от постороннего глаза, и говорить все что угодно, не боясь быть услышанной.

Мадам Кэтти потащила Айта за рукав в нишу. А когда они остались вдвоем, всхлипнула:

– Сой, мой дорогой, почему ты такой жестокий?! Ты стал совсем равнодушен к нашему мальчику, даже не прислал ему ничего за эти три месяца…

– Пришлю… – пробормотал Айт. – Я просто еще не пришел в себя после операции.

– Но это мелочь, мой дорогой… Сой!

– Да?

– Почему ты не соглашаешься с предложением Свайна? Это очень просто, мой дорогой… и вполне безопасно!.. – мадам пошарила в сумочке, достала небольшую металлическую трубочку, сунула Айту в руку. Зашептала горячо: – В воду!.. Действие – через два часа! Абсолютно надежно и не обнаруживается никакими анализами! Наш мальчик – единственный наследник. Это можно будет легко доказать!.. Кейз его ненавидит. Он, видимо, подозревает, поэтому надо спешить!.. Сой, мой дорогой, нам скоро умирать, но наш мальчик должен жить!

– Ладно. Иди! – Айту хотелось быстрее избавиться от этой ненормальной женщины. – Сделаю.

Только теперь он понял все: мадам Кэтти тянется к лакомому кусочку, чтобы отдать его сыну. А впрочем, она – только глупая самка, орудие в руках гораздо более умных и более хитрых, чем она. Кому же Кейз-Ол стал костью поперек горла? Может, кому-то из «наимудрейших», вероятнее всего, Хейл-Уфу или Плайв-Ау.

У Айта теперь были новые союзники в борьбе против Кейз-Ола, могущественные сообщники, которые могли помочь ему отомстить врагу как угодно. Но был Айт уже не тот, что раньше. Для него теперь и Кейз-Ол, и Хейл-Уф, и остальные «мудрейшие» были равно мерзавцами, которых ждет один конец.

До начала нового года осталось восемь минут. Мистер – пунктуален: он выйдет из лифта аккурат в тот момент, когда «Звезда Кейз-Ола» станет в зените. Итак, еще есть время.

Айт огляделся вокруг и вытащил из кармана записку.

Странно, почему это Лайн-Еу пишет на розовой бумаге и почему вдруг пахнуло нежным ароматом, таким знакомым, что у Айта дыхание перехватило?

Айт развернул листок… и покачнулся. Закружились в глазах широкие мраморные лестницы. Потускнел мягкий свет люминесцентных ламп. И только запах тонкого парфюма «Весна любви» распространялся, наползал, сдавливал грудь, не давал возможности вздохнуть.

– Зачем? Зачем это?.. – прошептал Айт. – Поздно…

На листике было написано торопливым мелким почерком, который Айт знал лучше своего:

«Айт, мой дорогой, мой любимый! Только вчера я узнала, что ты на каторге. Итак, все мои предыдущие письма погибли. Сердце мое, любовь моя – держись! Я сделаю все, чтобы тебя освободить. И верь тому, что я сказала тебе в нашу последнюю встречу. Верь, что бы ты не услышал обо мне! Верь, даже когда я сама при посторонних буду говорить тебе самые ужасные вещи! Наступит время, и я расскажу тебе все».

Подписи не было. Стояла дата: «49.10.15 г. А. е.»

Поздно! Ой, поздно! Айт схватился за голову.

Именно в этот день в клинику профессора Лайн-Еу прилетел вертолет, чтобы забрать дряхлого старика, в которого превратился юноша Айт. Именно в этот день состоялось Совещание «мудрейших», и только благодаря предусмотрительности мерзавца Свайна пуля из пистолета Айта не пробила грудь любимой.

– Дурак! Ох, какой же ты дурак, Айт! Ты собственноручно подписал смертный приговор своему счастью!

Светлый, радостный день праздника Весны стал для Айта днем тоски и скорби. Медленно плелся Айт в экзотический сад мистера Кейз-Ола – туда, где гремела музыка, бушевали огни, звучали веселые голоса.

Он остановился у края верхней площадки, глянул вниз. Залитый первыми лучами Голубого Солнца Дайлерстоун простирался во все стороны, словно огромный, роскошный торт. Переполненные людьми улицы отсюда казались узкими цветными лентами.

Айт перевел взгляд на золотые перила. Достаточно наклониться через них – и засвистит ветер в ушах свою последнюю песенку.

– Нет! – Айт резко повернулся и пошел к столу.

Кейз-Ол ничего не сказал, только нахмурился. А Мэй строго посмотрела на Айта и незаметным движением показала на часы.

Шестнадцатый год Атомной эры начался пять минут назад.

– Удачи тебе, дорогая! – прошептал Айт.