Текст книги "Гибель Урании"

Автор книги: Николай Дашкиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Часть вторая. Накануне

Бомба «чистая» и бомба «грязная»

Девушка пела.

Если бы ее спросили, что именно она поет, ей, пожалуй, трудно было бы ответить. Так птица щебечет погожим весенним утром – беззаботная, довольная всем. Девушке подпевали ветер и басовитое гудение газотурбинного мотора.

Блестящая розовая машина, ощеривши никелированные клыки широкой тупой пасти, неслась вперед, буквально пожирая расстояние. Стрелка спидометра ползла все выше и выше и, наконец, застыла возле деления 200.

Толчков уже не чувствовалось. При такой скорости автомобиль почти не касался дороги, превратившись в своеобразный бескрылый самолет.

Этот безумный полет веселил и возбуждал девушку. Она бросила руль, положившись на автоматического шофера. Ветер ерошил ее коротко подстриженные каштановые волосы и, захлебываясь, задорно насвистывал что-то.

Ровная как стол пролегла автострада, казалось, в бесконечность. То, что находилось на обочине, сливалось в мерцающую серо-зеленую полосу. А впереди даль наплывала незаметно, постепенно. Время от времени на горизонте появлялись буквы «Кейз-Ол. Бензин». Они светились на серой полоске бетона, словно вырезанные из бумаги, приближались, становились все ярче… и вдруг, молниеносно растянувшись в длинные линии, ныряли под машину, чтобы сразу же стать белым пятном у оранжевой бензоколонки где-то далеко позади.

Вслед розовой спортивной машине грозили кулаками дорожные мастера и полицаи, сокрушенно качали головами водители. Девушка не обращала внимания. Ей было десять пирейских лет, и юность бурлила в ней, разбрызгивая неисчерпаемую энергию.

И вот девушка глянула на часы и снизила скорость. Теперь ее автомашина перестроилась на предпоследнюю, правую дорожку автострады, и с легкостью балерины настойчиво обгоняла чумазых работяг-грузовиков. Дерзкие шоферы бросали вслед девушке соленые шутки, а она, уже причесанная, с выражением неповторимой серьезности на лице, проезжала мимо, не обращая на них внимания, и лишь иногда лукаво стреляла глазами в какого-нибудь загорелого красавца.

На перекрестке девушка свернула направо, под виадук, и поехала по петляющемуся асфальтированному шоссе в направлении невысокого горного массива. Вскоре она свернула на неприметную боковую дорогу под «кирпич». На знак строгого запрета проезда она не обратила ровно никакого внимания. Впрочем, это не обеспокоило и военный пост у шлагбаума.

– Эй, ребята! Быстро! – крикнула она звонким, веселым голосом.

Шлагбаум мгновенно поднялся. Курносый сержант, широко улыбаясь, отдал честь. Девушка приветливо кивнула ему головой.

Второй пост. Третий. Проволочные заграждения вдоль дороги. И, наконец, путь пересекла высоченная бетонная стена. Возле широких приземистых ворот тускло сверкали стальные колпаки огневых точек. Сторож выглянул через крохотное окошко в сплошной толщине металла дверцы.

Здесь девушке уже пришлось вытащить документы, раскрыть и показать сумочку. Охранники тем временем пристально досматривали машину, и это продолжалось так долго, что девушка начала терять терпение:

– Ну, быстрее! Сколько вы еще будете мучить меня! Надо понимать, что меня оскорбляют такие унизительные процедуры!

Не слушая оправданий лейтенанта, девушка прыгнула в машину и поехала в ворота, которые только что открылись.

Казалось бы, за такими стенами должны скрываться если не бастионы крепости, то хотя бы громоздкие цеха некоего сверхсекретного завода. Однако территория, которую охраняли так тщательно, напоминала больше тихий дачный пригород. Среди яркой зелени белели опрятные, красивые коттеджи и сверкали зеркальными окнами длинные дома атомного стиля. И лишь в конце аллеи возвышалась огромная круглая постройка, увенчанная плоским куполом. Именно туда и ехала дочь академика Торна.

Машина плавно подъехала к монументальной гранитной лестнице. За стеклянной дверью мелькнуло лицо слуги в форме личной полиции мистера Кейз-Ола. А минутой позже выбежал коротконогий толстяк среднего возраста. Он остановился возле машины, достал из кармана грязного комбинезона часы-луковицу и покачал головой:

– Опять.

– Снова, папочка… – с притворной грустью вздохнула девушка.

– Сто пятьдесят в час?

– Двести, папочка.

– Двести! – толстяк всплеснул руками. – Заберу машину! Поставлю на карбюратор защитную шайбу!

– Это нелогично, папочка!.. Ты сам сказал, что скучаешь без меня и считаешь каждую минуту до моего возвращения. Ведь так?

– Да, Тесси, – толстяк подошел ближе, обнял и поцеловал дочь. – Но я буду скучать еще сильнее, если ты разобьешься…

Машину бросили прямо посреди аллеи – видимо, здесь редко кто ездил – и пошли к коттеджу, который едва виднелся за деревьями. Через минуту тихий до сих пор дом наполнился веселым шумом.

Пока девушка фыркала и пела в ванне, академик Торн вместе со старенькой горничной сервировали стол на веранде. По количеству закусок и бутылок, которые выстроились светящейся шеренгой, можно было бы сделать вывод, что готовится целый банкет. Но обедать сели только отец с дочерью.

– Семья в полном составе! – академик налил себе большой бокал, капнул на дно рюмки Тесси. – Выпьем за успехи семьи!

– Выпьем!

Это был неизменный тост академика Торна, символический, как и та шеренга бутылок, из которой никогда не выпивали больше одной, да и то лишь в торжественные дни. Каждой из этих бутылок было столько же лет, сколько и Тесси.

– Ну, доченька, рассказывай. Вижу по глазам, что ты довольна.

– Ой, где уж там…

– Ну-ну, не может быть! – Круглое, добродушное лицо отца засветилось еще сильнее, а смешной клинышек бородки задорно задрался кверху. – Говори, а то я разнервничаюсь… и выпью еще целый бокал вина.

– Ладно. – Тесси огляделась и подвинулась ближе. – А на тебя можно положиться?

– Умгу… – Торн в этот момент пытался расправиться с бифштексом и поэтому не мог ответить отчетливее.

– И ты не расскажешь никому-никому?

– Умгу…

– Я не шучу, папа… Об этом я не должна была бы рассказывать. Дело в том, что мы с профессором Лайн-Еу завтра пересаживаем живой человеческий мозг!

Торн поперхнулся и вытаращил глаза на дочь.

– Девочка моя, ты…

– Нет, не сошла с ума, отец!.. – Тесси уже была серьезной. – Операцию будем делать только вдвоем. Ночью. Совершенно секретно. Ты же знаешь, что такие операции строго запрещены.

– И Лайн-Еу толкает тебя на риск?.. – Торн бросил салфетку, поднялся. – Я сейчас же позвоню ему, ты не можешь, не имеешь права!

– Жаль, – покачала головой Тесси. – Очень жаль, что академик Торн не умеет сдержать слова. К тому же, помню, он своей доченьке постоянно твердит: будь смелой…

– …и рассудительной. Разве не так, Тесси? А именно здравомыслия тебе и не хватает. Почти всегда. Конечно, профессору Лайн-Еу я не буду звонить. Но я беспокоюсь. Очень беспокоюсь.

Видимо, Тесси Торн ждала совсем другой реакции отца, потому что расстроилась и замолчала. Расстроился и Торн и, чтобы загладить вину, начал расспрашивать, что да как.

Девушка отвечала неохотно.

Ну, есть такой молодой, очень красивый черноглазый юноша. Ну, у этого юноши, как определил профессор Лайн-Еу, вследствие неизвестной страшной болезни невероятно быстро разрушаются все внутренние органы. Только мозг у него вполне здоровый. А, как известно, в организме меняются, обновляются все клетки, кроме клеток мозга. Следовательно, если дать ему новое тело, то…

Академик брезгливо передернул плечами, но Тесси, к счастью, этого не заметила. Ее внимание привлекла серия вспышек в небе, на котором догорали последние лучи Солнц.

– Что это, папа?

– А, ракеты… – безразлично ответил Торн. – Три дня назад у Крутого Порога начала работать новая стартовая площадка.

– На «Звезде Кейз-Ола»?

– Да.

Девушка замолчала, провожая взглядом пламенные хвосты, что поднимались все выше и выше, постепенно исчезая в тусклой синеве. Несколько секунд было тихо, а потом послышалось отвратительное, скрипучее: ве… ве… ве… Прокатилось эхом. Зашелестели деревья. И еще долго позвякивали бокалы на столе.

– Бр-р-р… Страшно! – сказала Тесси. – Люблю скорость, но без побочных эффектов… А здесь… Тебе не кажется, что эти ракеты летят с таким звуком, будто их тошнит?

– Ну, что ты! – с некоторой обидой ответил Торн. – Двигатели работают замечательно. Это нашей конструкции. Очень удачные!

Тесси улыбнулась исподтишка: отец себе не изменяет. Когда речь идет о технике, аллегорий и метафор он не понимает.

– Ну, хорошо, папа, а у тебя что?.. Рассказывай, рассказывай!

– Гм… Ну, так слушай: я создал антивещество!

– Антивещество!.. – с чрезмерным восторгом подхватила Тесси. – А что, это открытие имеет очень большое значение?

– Да. Ты знаешь, что, кроме электрона, есть еще одна частица такой же массы, но противоположная по знаку – антиэлектрон, или позитрон?

– Учила когда-то.

– Значит, ты должна знать, что, кроме протона, есть частица такой же массы, но заряженная отрицательно – антипротон.

– Слышала.

– Не выдумывай. Об этой частице ты не могла слышать, потому что ее открыли мы с Кольриджем совсем недавно.

– Ну, не слышала.

– И ты не знаешь, что, кроме обычного нейтрона, существует так называемый антинейтрон?

– Н-не знаю…

– Хвалю за честность. Антинейтрон существовал только в теоретических расчетах. Декаду назад мы с Кольриджем впервые в мире получили антинейтроны, да еще и не отдельные, а мощный пучок.

– Видимо, ты очень обрадовался.

– Не спеши, Тесси, не спеши! Я и до сих пор не знаю, радоваться мне или плакать… Ты не забыла, из чего состоит атом любого вещества?

– Не забыла, папочка! – вздохнула Тесси. – Ты втолковывал мне с детства! Положительное ядро атома состоит из нейтронов и протонов. Вокруг него вращаются отрицательно заряженные электроны.

– Прекрасно! А что если взять антипротон, антинейтрон и антиэлектрон, и построить из них антиатом?

– Ну, это антиатом и будет, – бодро ответила Тесси.

– Прекрасно!.. – круглые глаза академика Торна заблестели хитро, словно он дискутировал с настоящим противником. – А если соединить эти антиатомы в антимолекулы?.. – он налил себе в хрустальный бокал вина. – Ну, в форме этакого бокала, скажем. Что будет?

– Будет, уважаемый академик, антибокал, антикристальный, антипрозрачный, антивысокий, антиузкий и будет он наполнен антивином – дистиллированной водой или касторкой! Папа, милый, я ничего, ничего не понимаю во всех этих «анти». Да и зачем они мне нужны!

С великой любовью и, одновременно, с сожалением смотрел академик на свою дочь. Ему было хорошо оттого, что она такая жизнерадостная, и в то же время обидно, что между ними никогда не было и не будет трогательного единения мнений людей одной профессии.

– Тесси, Тесси! Если бы это услышала твоя мать!

Девушка вмиг погрустнела, покачала головой.

– Не надо, папа. Ведь я выполняю ее волю…

– Да, не надо… – академик вздохнул, погладил ладонями свою шарообразную голову. – Ты совсем такая, как была она, и противоположная во всем. Если хочешь знать, честь открытия антивещества принадлежит не мне, а твоей матери. Она теоретически доказала существование новой формы материи, еще когда тебя на свете не было. И вот теперь…

– Не надо, папа… Ты начал говорить о антибокалах.

– Ну, ладно. Антибокал… Если бы тут, на столе, появился такой антибокал с воображаемым антивином, то, дочь моя, мы не успели бы на него взглянуть! Через две десятимиллиардные доли секунды все вокруг, насколько хватит взора, было бы уничтожено. Страшная это вещь – антивещество!

– И ты его… создал.

– Да, моя дорогая… – академик поднял бокал, посмотрел сквозь него на огни в окнах лаборатории. Сказал тихо: – Я пью за самое выдающееся достижение науки Атомной эры! Ты знаешь: я никогда не хвастался. Но то, что я сделал сейчас, не может сравниться ни с чем.

Потрясенная Тесси замолчала. Она смотрела на своего отца с почтительным страхом. В сумерках его приземистая, округлая фигура расплывалась, сливалась с окружающими предметами. И только огни фонарей, отражаясь в выпуклых стеклышках очков, мерцали, мигали, придавая силуэту загадочный, даже зловещий образ.

– Не думай, доченька, что антивещество – нечто сверхъестественное: в бесконечной Вселенной есть целые звездные системы из антивещества. Каковы законы существования данного вида материи, может ли существовать антибелок, а следовательно, и какая-то другая жизнь – «антижизнь» – сейчас ответить трудно. Единственное, что предсказала твоя мать теоретически, а теперь я подтвердил практически, – две такие формы материи сосуществовать в одном пространстве не могут. Если вещество сталкивается с антивеществом, происходит молниеносно быстрый процесс взаимодействия, так называемая аннигиляция. При этом выделяется огромное количество энергии в виде света и тепла.

– Очень интересно… и страшно. – Тесси задумалась. – А как же хранить такое антивещество?

Торн не спешил с ответом. Он закурил трубку, несколько раз глубоко затянулся. Потом сказал торжественно:

– Я добился этого, Тесси. Когда хочешь знать, в этом и заключается мое открытие. Ну, ладно. Пойдем.

– Куда, папа?

Тлеющий огонек трубки прочертил оранжевую дугу в направлении лаборатории.

– Не боишься?

– Нет, папа.

– О том, что увидишь, – никому ни слова.

– Ладно.

В лабораторию не имеет права зайти даже дочь профессора Торна, и куда запрещен вход даже самому президенту Монии. Но это – формально. На самом деле – только и всего, что пришлось пройти не через вестибюль с охранниками, служащими Кейз-Олу, а запутанным подземным переходом.

Это уже второй раз отец приглашает свою дочь посетить лабораторию.

Три года назад Торн показал дочери атомный реактивный двигатель. Ученый сиял от счастья, рассказывал Тесси о квантах и атомах, коэффициенте полезного действия и защитных устройствах, а она послушно кивала головой и пугливо отодвигалась от экрана аэродинамической трубы, на котором виднелась окутанная дымом красная сигара – первая, еще несовершенная модель будущей космической ракеты.

Теперь такие ракеты летают к «Звезде Кейз-Ола» ежедневно. Тесси из долговязого подростка превратилась в высокую стройную девушку. А отец не изменился ничуть. Он все еще не теряет надежды соблазнить дочь своей непонятной и страшной атомной физикой!

Вот и лаборатория. Она тянется длинным нешироким полукольцом и напоминает мастерскую титанов: везде вдоль стен стоят монолитные бетонные блоки и свинцовые плиты, а над ними мертво висят крюки многотонных передвижных кранов.

Все вокруг залито светом, таким ярким, что грани предметов кажутся раскаленными добела. Тихо. Безлюдно… Но нет – вот шевелится какая-то фигура. Она крошечная по сравнению с высотой лаборатории и массивными плитами. Это старый Кольридж. Верный помощник академика Торна, улыбаясь, спешит им навстречу.

– О, Тесси! Жива-здорова? Я так давно тебя не видел!

Он всегда такой, этот «папаша» Кольридж, – даже «вчера» для него уже давно.

– А где конфета, папа Кольридж? – смеется Тесси.

– Конфета есть! – Он лезет в карман комбинезона и, покопавшись, вытаскивает что-то помятое, серое, бесформенное. – Сама виновата, что не приезжала так давно. Я тебя ждал, ждал…

Тесси знает, с какой любовью относится к ней старик. Его жена и дети погибли семнадцать лет назад. Поэтому все лучшие чувства Кольридж отдал дочери своего друга и руководителя.

– Спасибо, папочка Кольридж! Конфета очень вкусная! Давно я такой не ела!

– Ну, Тесси, уже влюбилась?

Это тоже обязательный вопрос. Можно отвечать как угодно – Кольридж все равно будет доволен.

– Влюбилась, папа Кольридж!

– Гм… и очень?

– В миленького мальчика, папа Кольридж!

– Кто же он?

– Их даже двое!

– Ну вот… – Кольридж бьет руками об полы. – И что, теперь ты забудешь не только отца, но и меня?

– Ни за что в мире, папе Кольридж!

Такая шуточная беседа может длиться сколь угодно долго, поэтому Торн прерывает ее с напускной строгостью:

– Довольно, довольно! А ну, старый, покажем нашей дочке, на что мы способны!

Пока отец с Кольриджем налаживали аппаратуру, Тесси бродила по лаборатории. Все, что она слышала дома в течение многих лет, невольно откладывалось в ее голове. Девушка помнит почти все термины и названия аппаратов. Она знает: там, за толстенной железобетонной стеной, в огромном зале, стоит второе в мире по мощности сооружение, которое называют космотроном. В колоссальном кольцевом туннеле, из которого выкачан воздух, под влиянием магнитного и электрического полей вращаются элементарные частицы материи. С каждым кругом они приобретают все большую скорость и, наконец, вылетают с такой энергией, что могут разбить первое попавшееся атомное ядро. Для работы космотрона нужен ток нескольких мощных электростанций, а для охлаждения – пропускать через трубы целую реку воды. И все это для того, чтобы создать микроскопически малое количество доселе не существовавшего на планете вещества.

– Ну, Тесси, готово! Иди сюда.

Все приготовления завершены. Поперек лаборатории встали бетонные и свинцовые плиты. Узкую щель между ними закрывает аппарат, немного похожий на электрический холодильник. Рядом стоит «мисс Долли» – огромная, неуклюжая машина с клешнями, как у краба. Когда начнет работать космотрон, в лаборатории «хозяйничать» останется только она, потому что излучение установки для человека смертельно.

Бункер, из которого исследователи руководят работой космотрона, смог бы выдержать какие угодно бомбардировки. Его двери имеют такую толщину, что Тесси не хватит рук, чтобы измерить. Но Кольридж, ловко оперируя подъемником, пододвигает к двери еще и огромный бетонный блок.

– Готово!

– Ток! – командует Торн.

Щелкнул выключатель. Померк свет электрических ламп в бункере. Вспыхнул экран.

– Смотри внимательно, Тесси! – голос у Кольриджа стал хриплым, взволнованным. – Сейчас ты увидишь то, чего не видел, кроме нас, никто!

Прошло еще несколько секунд. И вдруг сквозь стены бункера донесся тихий свист. Он становился все громче, повышаясь в тоне, потом стих. А на экране вспыхнул неестественный желто-фиолетовый свет. Он бил столбом из промежутка между защитными кирпичами, легко пронизывал подставленный аппарат, толстую свинцовую плиту, бетонный блок, и за ним прерывался затупленным, чуть распушенным концом, как отрезанный.

– Антинейтроны? – шепотом спросила Тесси.

Ей никто не ответил. И отец, и Кольридж щелкали переключателями, не отводя глаз от экрана.

А столб желто-фиолетового света становился все ярче, все яснее. Его цвет оставался неизменным на всем протяжении. И вот за аппаратом, который Тесси назвала «холодильником», появился ореол зеленого сияния.

– Смотри внимательно, Тесси!

Затаив дыхание, девушка смотрела на чудесную игру света. Ореол рос, распадался на отдельные пряди. А те, в свою очередь, рассыпались на «мохнатые» длинные нити. Уже не было желтого и фиолетового – весь «холодильник» был окутан буйным зеленым пламенем.

– Достаточно, Кольридж!

Щелкнул выключатель. Пряди исчезли из космотрона, однако таинственный аппарат сиял, не угасая.

К нему неспешно подползла «мисс Долли», схватила за специальный крюк, перенесла в кабину лифта. Площадка скользнула вниз. Отверстие закрылось тяжелой металлической плитой.

Вытирая пот с лица, Кольридж поднялся, умными глазами внимательно взглянул на Тесси.

– Ну, как?

– Красиво! – тихо ответила она.

– Красиво… Нет, Тесси, это – ужасно!

– Почему?

– Аппарат сейчас спустится в глубокую подземную камеру, и тогда откроется. В него хлынет воздух – обычный воздух…

– Ну, и что?

– Увидишь…

Ждать пришлось недолго. Минуты через три на пульте вспыхнула красная лампочка. На экране снова появился окутанный зеленым сиянием «холодильник». Теперь он стоял посреди невысокого, похожего на склеп помещения.

– Ну, боже помоги! – бледный Торн резким движением нажал на кнопку. Невыносимо ярко вспыхнул экран. Погас. Качнулся, завибрировал пол. Раздался глухой, раскатистый грохот, и все стихло.

– Вот тебе, Тесси, и новая бомба, пострашнее атомной и водородной, – грустно сказал Кольридж. – Если те бомбы используют только десятую часть ядерного горючего, а остальное распыляется в окружающем пространстве, то эта дает коэффициент полезного действия – сто процентов. Процесс в ней будет продолжаться до тех пор, пока существует хотя бы один атом антивещества.

– Ну, зачем так, Кольридж? – раздраженно сказал Торн. – Прежде всего, это не бомба, а источник энергии. А если и бомба – то «чистая».

– «Чистая» бомба? – Тесси смотрела на отца растерянно. – Я не понимаю…

– Ну, видишь ли, это бомба, которая после взрыва не отравляет атмосферу радиоактивным пеплом.

– Но ведь она… убивает?

Торн промолчал. А Кольридж положил руку Тесси на плечо.

– Убивает, Тесси! Сейчас взорвалось такое количество антивещества, что его не взвесишь ни на каких весах. А теперь представь, что взрывается настоящая бомба из антивещества… Все будет сожжено и уничтожено на огромном расстоянии… Вот и спроси своего отца, зачем он выпустил на свет божий еще одно средство уничтожения, страшнее которого уже не придумаешь!

– Достаточно, Кольридж! – взорвался Торн. – Мы можем серьезно поссориться! Почему ты не возражал, когда мы вместе работали над первой атомной бомбой?

– Э, друг, то было другое время…

Замолчали. Хмурились. А Тесси прошептала, не надеясь на ответ:

– Разве не все равно, от какой бомбы погибает человек – от «чистой», или от… «грязной»? – И пожала плечами. – Не понимаю!