Текст книги "Гибель Урании"

Автор книги: Николай Дашкиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

«Малютка» выходит на полигон

И снова нам приходится извиниться перед вами, читатель: пересказывая историю далекой Пирейи, мы совсем забыли о родной Земле.

Как уже упоминалось, отправив с Северного полюса нашей планеты маленькую ракету-почтальона, космический вездеход, следуя точно семьдесят третьему меридиану западной долготы, отправился на юг, в Америку. Уменьшившись в размерах почти на треть, установка двигалась теперь значительно быстрее.

Несколько попыток исследовать неизвестную машину опять кончились печально: самолеты и вертолеты вспыхивали или рассыпались в воздухе, не достигая цели. Вездеход никого не подпускал к себе. В конце концов, пришлось признать право инопланетных космонавтов на независимость, право на неприкосновенность, подкрепленное таким хорошим аргументом, как неизвестное оружие, против которого защиты не было.

При выходе из Арктики в районе моря Баффина космический вездеход сбросил еще несколько контейнеров, которые, судя по высокой степени радиоактивности, были опустевшими камерами для ядерного топлива, поднялся в воздух и с небольшой скоростью полетел низко над землей в южном направлении.

В это время уже было закончен физико-химический анализ обломков оболочки космической ракеты. Результат исследования был ошеломляющим: оказалось, что металл, из которого она сделана, не что иное, как сталь. Но эта космическая сталь была такая легкая, что свободно плавала в воде, а твердостью не уступала алмазу. Оставалось признать, что, хотя эта сталь и обычная по своему химическому составу, ее атомную структуру перестроили каким-то новым, неизвестным для ученых Земли способом. Однако даже легкостью металла нельзя было объяснить, как держится в воздухе неуклюжий, казалось, тяжеленный вездеход, как он движется, не имея ни винтов, ни реактивных сопел.

Плывет над Землей странная машина с огромными, похожими на совиные, «глазами», с прижатыми к корпусу многочисленными причудливыми «конечностями». Плывет, словно легкое перышко, не издавая ни звука, иногда снижаясь, ползает по улицам, заглядывает в дома, подхватывает какую-нибудь из машин и снова взмывает в заоблачные выси. А оттуда потом сыпался дождь деталей: чудовище разбирало захваченный аппарат до мельчайшего винтика и все выбрасывала прочь. Наверное, так космонавты изучали земную технику.

Через пригород Нью-Йорка, остров Гаити, Карибское море, Колумбию – таков был путь этой постройки, которая по праву заслужила название вездехода. Людей она не трогала.

Продвигаясь строго на юг, вездеход пролетел над Америкой, и двадцать второго января, в десять часов утра по нью-йоркскому времени, приземлился точно на Южном полюсе.

И вновь в направлении созвездия Орла полетела крошечная ракета-почтальон, сопровождаемая радиоизлучением вездехода. Двадцать пятого января после полудня машина поднялась в воздух и двинулась на север, к Азии. Это означало, что гости из другой звездной системы решили совершить путешествие вокруг света через оба полюса.

Надо отдать должное ученым Земли: уже не один из них выступил с предположением, что самоходное «чудовище» – всего лишь очень сложный кибернетический аппарат, автоматическая установка, в которой нет ни одного живого существа. Большинство ученых разделяло это мнение, но широкие массы все еще надеялись увидеть обитателей другой планеты, а летчик Тертышный упорно уверял, что вокруг света путешествует вместе с космическими гостями и его напарник Павел Седых.

Так вот, Тертышный не ошибался. Павел Седых путешествовал в вездеходе уже более двадцати дней. Но он даже не подозревал, что посетил оба полюса Земли и теперь находился за семнадцать тысяч километров от того места, где был захвачен в плен.

Юноша спал. Видимо, сон смотрящего после определенного количества сеансов биофильма был запрограммирован конструкторами электронного мозга сооружения. И действительно, никакая нервная система не способна выдержать такие перегрузки без перерыва на отдых.

Проснувшись, юноша сразу же нажал на кнопку биоскопа: его беспокоила судьба Тесси.

В тот же миг засветился экран, и на него вдруг стал «наползать» металлический агрегат, почти такой же, как тот, что вытащил Павла из кабины вертолета в лесу вблизи Северска.

Юноша инстинктивно отшатнулся, но в следующую секунду уже успокоился. Он знал: вот эта машина, которая носит длиннющее прозаическое наименование – электронно-вычислительная кибернетическая установка с самопрограммированием на жизнеспособность, – не причинит ему вреда.

«Чудовище» двигалось все вперед и вперед… Вот оно угрожающе подняло огромную клешню…

И в этот момент раздался незнакомый голос:

– «Малютка», ты с ума сошла?!. Не узнаешь?!

Машина, будто поняв свою вину, вдруг опустила клешню, прижалась к почве и поползла прочь.

Только теперь стало видно, что это машина небольшая – всего с пять человеческих ростов длиной.

Перед самодвигающейся кибернетической машиной на заснеженной поляне посреди леса стояли два чрезвычайно похожих друг на друга мужчины: конструктор Института автоматики Союза Коммунистических Государств инженер Дэйв и его брат Рум – пилот надстратосферной авиации.

Братья встретились два часа назад, впервые за много месяцев, но, кроме официальных слов, до сих пор не сказали друг другу еще ничего. Казалось, будто эта встреча их не радует. Почти так оно и было на самом деле.

Братья были близнецы, очень похожие друг на друга. Их иногда путали даже родственники. И если в детстве эта странная схожесть радовала близнецов, потому что они попадали в комические ситуации, то позднее она стала для них обременительной.

Каждый человек, достигнув определенного возраста, стремится иметь свою индивидуальность и не хочет быть чьей-то точной копией. Это стремление привело к тому, что братья, которые очень любили друг друга, по молчаливому взаимному согласию решили разойтись в разные стороны. Они по-разному одевались, встречались с разными людьми, пытались прививать себе разные привычки, но все это не помогало. Их все равно путали. Нелепость такого положения раздражала близнецов, будило глухую взаимную неприязнь.

После окончания средней школы оба брата получили неожиданное предложение: поехать учиться в Монию во Всепирейский институт высших знаний.

Честно говоря, ни Рума, ни Дэйва не привлекала перспектива поездки в чужой, враждебный мир. Но они понимали: надо! Мония обособлялась все больше. Разрушались последние культурные и экономические связи. Не воспользоваться предоставленной возможностью воочию увидеть достижения монийской науки и техники, ознакомиться с жизнью монийцев – преступление!

Как трудно было им, людям нового коммунистического мира, в том Институте высших знаний! Нет, они не были последними в учебе – наоборот, сразу же вырвались из безликой массы зеленых первокурсников, и уже на втором семестре начали сдавать экзамены за старшие курсы. Их угнетал сам дух разнузданного цинизма, царивший в институте, раздражало стремление каждого из монийских студентов любой ценой сделать карьеру. Конечно, там были и честные, но они в основном держались обособленно. Словом, близнецы не нашли друзей в Дайлерстоуне. Может быть, так продолжалось бы до конца их пребывания в Монии, если бы не встретилась на их пути девушка – студентка-первокурсница.

Это была необыкновенно красивая девушка с певучим именем – Майола.

Безупречная красота сочеталась в ней с острым сообразительным умом и настойчивостью. Рум и Дэйв познакомились с девушкой в специализированной лаборатории кибернетики, куда имели доступ только самые одаренные студенты.

С появлением Майолы весь факультет автоматики Института высших знаний забурлил. Пожалуй, не было ни одного студента, который равнодушно смотрел бы на синеглазую, золотоволосую Майолу.

Но только к двум студентам со всего факультета она отнеслась несколько иначе – прежде всего, конечно, потому, что это были люди с далекого Континентального полушария, представители Союза Коммунистических Государств.

Скажем прямо: и Дэйв, и Рум влюбились в Майолу до потери сознания. Вначале, когда золотоволосая красавица общалась с ними надменно, как с любым в институте, они, самолюбиво и гордо, старались не обращать на нее внимания. Но вскоре Майола узнала их, сменила тон, и они стали друзьями.

Она почти ничего не рассказывала о себе – только расспрашивала. Союз Коммунистических Государств интересовал ее как великолепный, сказочный мир, в котором все не так, как в реальной жизни.

Говорили, что Майола якобы дочь выдающегося профессора математики и знаменитой киноактрисы-красавицы, которые погибли несколько лет назад при загадочных обстоятельствах. Так ли это было на самом деле – братья не решались спросить. Во всяком случае, она жила одна, в маленькой комфортабельной квартире неподалеку от Института высших знаний.

Вскоре оба брата стали в этой квартире привычными гостями. Они каждый вечер приносили ленты биофильмов из фондов посольства СКД и демонстрировали их на портативном проекторе – невинная хитрость влюбленных, которая в условиях полицейского режима Монии могла бы окончиться печально для всех троих. Романтическая обстановка таинственности, слишком повышенная конспиративность подогревали чувства близнецов, раздувала в них пламя любви.

Майола, конечно, понимала их состояние. Порой ее взгляд перебегал с брата на брата, словно сравнивал: кто же лучше? Может, это было не совсем так, но и Дейв, и Рум приходили в ярость от такого предположения. И однажды у обоих терпение закончилось.

Это было после просмотра очередного биофильма. Как только погас экран, в комнате царила полумрак. Майола широко раскрытыми блестящими глазами смотрела в пространство. Вероятно, она была все еще под впечатлением истории девушки, которая во времена Революции, пожертвовав собой, спасла десятки тысяч людей.

– Я бы сыграла такую роль, друзья!.. – Майола подошла к письменному столу, вытащила фотографию очень похожего на нее юноши. – Вот, взгляните. Это… – она затнулась. – Это мой брат, друзья. Его жизнь – настоящий подвиг!

Девушка замолчала. Видимо, воспоминания были слишком печальны, потому что из ее глаз полились слезы.

Девушка продолжала молчать, и каждый из братьев подумал, что именно присутствие второго мешает Майоле рассказать правду.

Не сговариваясь, оба поднялись и направились к двери. Остановились в вестибюле. Братья понимали друг друга без слов: кто-то должен уступить.

– Я сюда больше не приду.

– Я тоже.

– Пусть выбирает сама, если любит.

– Да.

На следующий день, сославшись на уважительные причины, братья к Майоле не пришли. Девушка приглашала их еще дважды, а потом обиделась, перестала замечать прежних друзей. В институте она появлялась все реже, лабораторию кибернетики не посещала совсем. А еще через некоторое время Майола неожиданно и таинственно исчезла. Коротенькое письмо, пришедшее на адрес Рума, ничего не раскрывало, только принесло еще большее смятение в душу юноши.

«Дорогой друг, – писала Майола. – Прощай навсегда! Не ищи, ибо это ничего не даст; не грусти, потому что я все равно не смогла бы ответить на твое чувство, так же как и на чувства Дэйва. Обидно, что мы расстались так по-дурацки, но знай: где бы я не оказалась, что бы со мной не случилось, я никогда не забуду вас обоих! Наша дружба, ваша любовь всегда будут поддерживать меня, если мне будет очень, очень трудно!»

Такое же письмо получил и Дэйв. Братья решили, что обязательно должны найти девушку. Но этой мечте не суждено было осуществиться: несколько дней спустя, после очередной провокации, монийское правительство принудительно выслало из Монии всех студентов Союза Коммунистических Государств. Братья заканчивали образование уже на родине: Дэйв поступил на факультет кибернетики столичного университета, а Рум – в Высшую школу астронавтики совсем в другом городе.

Такая была история их отношений. Казалось бы, после исчезновения причины, которая разъединила братьев, совместные переживания подтолкнут их друг к другу. Но этого не произошло. Даже теперь, когда прошло три долгих года, отчуждение не развеялось. И если бы не стечение обстоятельств, братья вряд ли встретились бы сегодня.

Рум только что вернулся из длительной командировки. Как пилот-испытатель надстратосфернои авиации, он исследовал предельные возможности новых ракетопланов на Далеком Севере планеты. В Институт автоматики он приехал с жалобой на целый ряд недостатков в оборудовании самолетов, и повстречал здесь Дэйва. После того как Рум уладил свои дела, Дэйв повел брата посмотреть на экспериментальные машины. Прежде всего, он показал, конечно, свою «Малютку».

Это была чрезвычайно сложная самоходная машина, оригинальная не столько своим принципом действия, сколько своим видом: она походила на громадного краба с выпуклым туловищем и многочисленными гибкими конечностями-манипуляторами.

«Малютка» вышла на испытательный полигон Института автоматики сегодня впервые. Может, ее даже не следовало бы выпускать на испытания, но Дэйв хотел похвастаться ею перед братом.

Рум был доволен. «Малютка» была покорна каждой команде ее создателя, самостоятельно передвигалась по причудливо изрезанной оврагами и водными преградами территории полигона, избегая опасных мест и выбирая кратчайший путь до заданной точки.

Но эта кажущаяся разумность поведения машины для инженера Дэйва распадалась на отдельные движения различных агрегатов. И результаты анализа не радовали его.

Машина должна самопрограммироваться. Казалось бы, что в этом сложного? Задачи, которая еще два года назад считались почти фантастическими, теперь исполнялись всеми кибернетическими аппаратами: достаточно включить машину, и она вполне самостоятельно найдет для себя наилучший режим, укажет, а то и устранит сама недостатки своей конструкции.

Дэйв вложил в свою «Малютку» способность самопрограммироваться на максимальную жизнеспособность. Это означало, что электронно-вычислительная машина должна была в любых условиях, прежде всего, бороться за свое выживание. При этом порой возникали такие ситуации, когда логика поведения машины даже пугала. Так, например, несколько минут назад «Малютка», минуя мнимые мины – куски металла, заранее разбросанные на ее пути, – поехала прямо на Дэйва и Рума – на ЛЮДЕЙ, которых она обязана всегда уважать, не делать им ничего плохого.

– Мне это не нравится! – сердито сказал инженер Дэйв и, подойдя к машине, прикоснулся палочкой к ее клешне.

«Малютка» будто только и ждала этого прикосновения. Откуда-то из ниши за клешнями выскочили тонкие щупальца, быстро обследовали палочку, оттолкнули ее прочь.

– Успокойся, глупышка! – сказал Дэйв, протягивая палочку во второй раз. – Это безопасно!

Сооружение прореагировало совсем не так, как надеялся Дейв. Вместо того, чтобы замереть, машина медленно поднялась на лапах-шасси и, угрожающе вытянув клешни, двинулась вперед. Выглядело это так, как будто и в самом деле у этой конструкции, где нет ничего живого, проснулся жестокий и хищный инстинкт первобытного животного.

– Стоп!..

Машина застыла на месте, потом медленно опустилась.

– Вот видишь? – Дэйв обернулся к брату, недовольно поморщился. – Я не буду лукавить перед тобой: мое желание сделать «Малютку» способной к борьбе за существование привело к тому, что она все чаще начинает проявлять признаки отсутствия самоконтроля…

– Ну, что же, ты дал ей задачу бороться за существование каким угодно образом, то и жаловаться не приходится… – произнес Рум. – Единственное, что тебе остается, – это научить ее отличать настоящую опасность от мнимой.

– Ты, может, захочешь, чтобы она жертвовала собой ради общего дела? – засмеялся Дэйв. – Этого, пожалуй, не будет никогда… – он взглянул на часы. – Погоди, я покажу тебе очень интересную вещь… «Малютка» – внимание! В течение часа может случиться что угодно; ты услышишь любой сигнал – не двигайся с места! Не двигайся с места! Не двигайся с места, пока я не произнесу: «Вперед!»

В памяти машины зафиксировались электромагнитные сигналы, в которые превратились звуки голоса Дэйва, про-анализировались, внедрились в программу и легли сигналом записи новой команды.

– Наблюдай!.. – Дэйв стремительно взял брата за руку. – Сейчас ты увидишь борьбу между «страхом» и «чувством долга» машины…

Прошло еще несколько десятков секунд. Издалека донеслось негромкое завывание сирены.

«Малютка» моментально насторожилась, напряглась, готовая сорваться с места и помчаться вперед на полную мощность своего ядерного реактора. Но электронная память затормозила движения машины. Клешни вездехода пришли в исходное положение, она медленно, будто неохотно опустилась. А сирена все завывала и завывала, все громче и громче. «Малютка» начала «вставать» снова – медленно, как животное, которое опасается удара.

– Стоп! – громко воскликнул Дэйв.

«Малютка» замерла, однако уже не вернулась в стартовое положение. Грохот двигателей в ее металлическом брюхе нарастал, становился все громче, и вдруг машина, несмотря на запрещающую команду «Стоп!», рванула с места и помчалась напрямик в противоположный конец полигона.

– Интересно, да? – сверкая глазами, засмеялся Дэйв. – «Страх» победил… на самом деле, после сирены замкнулось специальное реле, которое подает только одну команду: «Кратчайшим путем – до хранилища!» Для каждой из электронно-вычислительных самодвижущихся машин нашего института сирена ассоциируется с наибольшей опасностью…

– А что же это за сирена? – поинтересовался Рум.

– Вскоре над нашей территорией будет пролетать «Звезда Кейз-Ола». Сам понимаешь, совсем нежелательно, чтобы фотографии самодвижущихся машин попали в генеральный штаб Монии.

Рум промолчал, и только позже, когда над багровыми облаками, невысоко над горизонтом, появилась «Звезда Кейз-Ола», спросил:

– Читал сообщение о собрании «мудрейших»?

– Разве это неожиданность? Рано или поздно Кейз-Ол попытался бы нас раздавить, даже если бы сам погиб при этом. Но как тебе нравится его неприступная Урания?

– Подлец! Вытащим его оттуда!

Возникла пауза. Братья провожали мрачными взглядами сияющее кольцо, которое неспешно плыло по восточной половине неба прямо на юг.

– Не было?.. – тихо спросил Рум.

– Нет… – грустно ответил Дэйв.

Они понимали друг друга: речь шла о письме от Майоли.

– Какие мы были тогда глупые… – кивнул Рум головой в направлении движения «Звезды Кейз-Ола».

– Глупые и слепые. Мы видели в ней женщину и не видели человека. Помнишь ту фотографию? «Его жизнь – настоящий подвиг!» – сказала она тогда…

– А помнишь: «Я бы сыграла такую роль»?

– Так…

Быстро темнело. Вот уже и погасли последние отблески дня. Небо затянуло темное одеяло, испещренное яркими звездами. А братья все еще стояли, задумчиво глядя вдаль. Родные и близкие, они в то же время были бесконечно далеки, потому что их разъединило чрезмерное сходство; по-дурацкому чужие, потому что прошла между ними женщина, которую забыть невозможно, женщина, которая появилась на мгновение, чтобы исчезнуть навсегда.

«Звезда Надежды» всходит над планетой

Когда Рум вернулся из Института автоматики, его ждал приказ немедленно прибыть в Высший Совет Труда и Обороны Союза Коммунистических Государств.

Вызов не удивил Рума. Как пилот надстратосферной авиации, он часто получал неожиданные срочные задачи. Не удивился он и тогда, когда начальник отдела реактивной техники Высшего Совета, давно знакомый профессор, подал ему бумажку с официальным штампом.

– Пойдете вторым пилотом на гравитолет «Звезда Надежды».

Он сказал это таким обычным тоном, что Рум машинально ответил:

– Есть!.. – и вдруг захлопал глазами. – Извините, профессор… Как вы сказали? Гравитолет?

Тот лукаво улыбнулся:

– Согласитесь, что более точное название – мезонно-гравитонный резонатор направленного действия – слишком длинное?

Рум в смущении положил на стол только что полученное назначение.

– Я на гравитолетах не летал…

– А кто на них летал, мой друг?! – профессор раскрыл папку и достал оттуда лист плотной бумаги.

Это была фотография огромной, если судить по размерам окружающих предметов, постройки, похожей на диск. По ее краю, словно по кромке на тарелке, тянулся ряд иллюминаторов. В центре диск утолщался, превращался в кольцо сферических башенок, которые топорщились многочисленными антеннами коротковолновых излучателей.

– Грандиозно!.. – прошептал Рум. – Я думал, что «Звезда Надежды» не больше трансконтинентальной ракеты, а тут… Да это же не гравитолет, а настоящий искусственный спутник!

– Поэтому его и назвали «Звезда Надежды»!.. – серьезно сказал профессор. – А впрочем, для разговоров нет времени. Лучше давайте поговорим вот о чем: во время последнего испытания на «Звезде Надежды» взорвался один из резонаторов. Экипаж понес большие потери. Резерва подготовленных навигаторов не хватило, чтобы пополнить экипаж. Только поэтому мы и вызвали вас. Хочу предупредить – задание опасное. Гравитолет стартует менее чем через сутки, а вам еще надо хоть немного ознакомиться с ним. Если у вас есть хоть самое малое сомнение, отказывайтесь сразу.

– Я полечу, профессор! – тихо сказал Рум.

– Ну, тогда удачи вам! – профессор крепко пожал ему руку. – Смотрите, Рум!.. Читали сообщения о собрании «мудрейших»? «Звезда Надежды» встанет Кейз-Олу костью поперек горла. Не исключена возможность, что против вас будут устраиваться всевозможные провокации, вплоть до попыток уничтожить гравитолет. Его автоматы защиты работают надежно, но и от вашей бдительности будет зависеть очень многое.

– Я это понимаю, профессор!

– Вылетайте немедленно.

До озера Мира, громадного искусственного водоема посреди Скалистого кряжа, ракетоплан Совета Труда и Обороны перенес Рума за час.

Подлетая к озеру, Рум припал к окошку ракетоплана и, когда машина, снижаясь, наконец прорвала облачную завесу над озером Мира, увидел на его поверхности ярко освещенный прожекторами диск.

– «Звезда Надежды»! – многозначительно произнес пилот ракетоплана, взглянув на Рума.

Не задерживаясь ни на мгновение, Рум с аэродрома помчался к озеру. Он сдал свои документы коменданту объекта, получил пропуск и вместе с несколькими новыми коллегами вышел на пристань.

«Звезда Надежды» вблизи производила еще более величественное впечатление. Катера, которые сновали вокруг нее, казались чуть ли не ореховыми скорлупками, а люди возле аппаратуры на внешней поверхности – крошечными насекомыми.

– Невероятно! – искренне восхищался Рум. – Неужели эта огромная глыба металла способна подняться в воздух?!

– Да, конечно же! – улыбнулся в ответ его сосед. – Постойте, кажется, начинают готовиться к пробному подъему.

Действительно, люди на поверхности гравитолета засуетились, и один за другим исчезли в люках. Во все стороны стали расходиться катера, начали отплывать подъемные краны.

Дверцы люков закрылись. На спокойной поверхности озера Мира, сверкая в утренних лучах обоих Солнц, лежал идеально отшлифованный диск. Он был органичным для этого пейзажа, где так прекрасно сочеталась дикая девственность мрачных отвесных скал с совершенной красотой прозрачных цельностеклянных стен гигантского завода, которые тянулись вдоль берега озера. На зеркальной глади цвета чистого золота гравитолет был как серебряная головка огромной заклепки, которую, казалось, не сдвинуть с места.

И вот прозвучал сигнал сирены, и сразу же «заклепка» начала медленно подниматься вверх.

Все выше взмывал диск. В какое-то неуловимое мгновение металлический великан, настоящий летающий остров, оказался в воздухе полностью и завис неподвижно. Он только чуть-чуть покачивался – потому ли, что его колыхало ветром, или потому, что не совсем слаженно работали гравитонные резонаторы?

– Невероятно! – еще раз повторил Рум.

Если бы гравитолет опирался на пламя ракетных взрывов, если бы под ним бушевала кипящая под струями раскаленных газов вода, а вокруг все бы тряслось от оглушительного грохота – это казалось бы естественным. Но здесь было совсем другое. Нарушалась логическая связь между явлениями: огромный размер и вес объекта не соответствовали легкости и бесшумности его движения. Это было нечто непостижимое, удивительное.

Человек еще до своего рождения попадает в оковы всемирного тяготения и не вырывается из них даже после смерти. Эту самую упрямую, наиконсервативнейшую силу до сих пор можно было только компенсировать центробежной силой вращения искусственных спутников вокруг планеты или обмануть полным подчинением: покориться ей, и избавиться от веса на короткое время свободного падения. Но чтобы так, по воле и желанию человека, заставить тело быть абсолютно невесомым, и при этом чрезвычайно тяжелым – это уже было превыше всех ожиданий, воплощенной в жизнь фантастикой.

Гравитолет недаром имел форму диска: в его центре были расположены резонаторы – подъемники всего сооружения, окруженные очень толстой сплошной стеной из нескольких слоев бетона, свинца и специальных высокотемпературных сплавов. Победа над силой притяжения давалась нелегко. Чтобы освободить тело от вездесущих гравитонов, надо создать отрицательное поле вещества чрезвычайной мощности. Только благодаря тому, что в резонаторах гудело страшное пламя непрерывного ядерного распада, огромная глыба металла – гравитолет «Звезда Надежды» мог преодолеть силу притяжения планеты.

Рум благоговейно ступил на борт «Звезды Надежды». Пожалуй, если бы была возможность, он сразу же бросился бы изучать технологическую суть процессов в резонаторах и сложную аппаратуру управления ядерной реакцией. Но ему не пришлось даже осмотреть гравитолет более-менее подробно. Оставалось очень мало времени, а Руму надо было подготовиться в любую минуту заменить главного пилота чудесной летающей машины.

Приготовления к старту заканчивались. В противоположную сторону озера на всякий случай отвели катера. Убрались со своей аппаратурой кинооператоры и репортеры телевизионных студий. Часы центральной башни сооружения космодрома показывал 29.90. Еще тысяча секунд, и прощай, Пирейя!

Длинным спиральным коридором Рум и первый пилот прошли к центральной рубке, небольшому круглому залу, накрытому прозрачным сферическим колпаком, а оттуда – на наблюдательную площадку, окруженную легкими металлическими перилами. Вскоре сюда вышел весь экипаж, двести двадцать смельчаков, чтобы в последний раз взглянуть на родную планету и попрощаться с друзьями.

Без семи минут тридцать часов. Раздались мелодичные позывные Союза Коммунистических Государств. Вспыхнул экран на фасаде космопорта. На нем соткалось рельефное изображение седого высоколобого человека – Председателя Высшего Совета Труда и Обороны.

– Удачи вам, друзья! – сказал он взволнованно. – Человечество запомнит этот миг навсегда. Он будет зафиксирован не только как самое выдающееся достижение творческого ума. «Звезда Надежды» всходит над планетой в то время, когда миру грозит большая опасность! Итак, вперед, друзья! Счастливого вам пути!

Медленно расплылось, исчезло изображение. Прозвучал сигнал сирены, и все сосредоточенно заняли свои посты.

В главную рубку управления зашли трое: капитан корабля – уже немолодой, суровый с виду академик, первый пилот и Рум.

– Всем приготовиться! – раздалось из динамиков.

Это начала действовать главная электронновычислительная машина гравитолета, его электронный мозг. Теперь людям оставалось только контролировать действия аппаратуры.

– Внимание, включаются резонаторы!

Легко завибрировал корпус металлического великана, и Рум почувствовал, что каждая частица его тела как будто отталкивается от других, медленно поднимается вверх. Это был совсем не те ощущения, которые охватывают пилота ракетоплана в мире невесомости. Там тело забывает гравитационное тяготение быстро, а здесь оно словно медленно растворялось. Это было очень неприятное ощущение, от которого хотелось избавиться как можно быстрее.

Рум взглянул налево. Пристегнутые ремнями к низким удобным креслам, капитан и первый пилот, видимо, чувствовали то же, что и он. Лица у обоих были сосредоточенные, покрытые мелкими капельками пота.

– Старт!

Вибрация усилилась. Казалось, что через все тело сверху вниз, с бешеной скоростью пробегают бесчисленные крошечные шарики. Они касались нервных окончаний, щекотали их, пытались потянуть за собой. Шарики вырастали, становились горячее, превращались в раскаленные капельки, которые соединялись в сплошной поток расплавленного металла. Уже нельзя было дышать, голова кружилась, замирало сердце.

И вдруг этот невыносимое состояние сменилось ощущением необычной легкости, свободы.

– Резонансный барьер пройден, – прозвучало из репродукторов лаконичное сообщение. – Тот, кто чувствует себя плохо, должен немедленно обратиться к врачу.

Нет, Рум чувствовал себя прекрасно! Только сердце билось учащенно, но это от радости, от горделивого чувства победы.

Он расстегнул ремень кресла, легким движением подбросил свое тело вверх. Схватился за поручень в высшей точке прозрачного сферического колпака, который прикрывал центральную рубку.

Гравитолет уже висел над планетой. Озеро Мира посреди диких гор казалось блестящим зеркальцем, брошенным на красочный ковер. А совсем рядом с летающим островом плыли игривые облачка.

– Прекрасно! – восторженно воскликнул Рум.

– И так каждый раз! – мрачно ответил первый пилот. – Я просто начинаю бояться этого резонансного барьера.

Но и он, конечно, ворчал больше для порядка. Вряд ли хоть один человек на борту «Звезды Надежды» не чувствовал сейчас безудержную радость, не провожал пылким взглядом родную страну, которая скрылась под облаками.

Все выше и выше бесшумно поднималась «Звезда Надежды». Это напоминало полет аэростата.

Взлет «Звезды Надежды» не был быстрым. Она действительно всплывала, словно мыльный пузырь, потому что, кроме выталкивающей силы воздуха, на гравитолет не действовало ничего. Но чем выше поднималась «Звезда Надежды», тем разреженней становилась атмосфера, а, следовательно, уменьшалась и подъемная сила гравитолета.

– Внимание, включаются ракетные двигатели! – предупредил автомат управления.

Теперь, кроме вибрации, которая уже стала привычной, стало чувствоваться легкое дрожание всего корпуса гравитолета. Потом возник негромкий басовитый грохот.

На краю обода гравитолета вспыхнуло огненное кольцо. Струи раскаленных газов летели вниз и вбок, «Звезда Надежды» ускорила свое движение и одновременно начала вращаться. Она превратилась в искусственный спутник планеты: когда будут выключены резонаторы, вращения гравитолета даст центробежную силу, которая вернет телам долю веса.

Сумерки, которые окружали летучий остров, густели. Все явственнее проступали звезды. Пирейя стала похожа на плоский диск, наполовину освещенный лучами обоих Солнц.