Текст книги "Есть такой фронт"

Автор книги: Николай Далекий

Соавторы: Владимир Беляев,Степан Мазур,Глеб Кузовкин,Павел Дегтярев,Михаил Вербинский,Златослава Каменкович,Леонид Ступницкий,Сергей Бобренок,Василий Грабовский,Борис Антоненко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

ШПИОНКА ПОЙМАНА

В «Интуристе» женщина с родинкой на щеке попросила гида провести ее на улицу Зеленую.

– Я не знаю, придется ли мне еще увидеть место, где я родилась. Не откажите, будьте добры!

И гид согласился. Долго стояла возле трехэтажного дома, где когда-то играла с детьми, гладила рукой железную скамейку около кустов сирени. А теперь чужие дети бегают на родном дворе, играют большим разноцветным мячом. На глазах у Ясинской привились слезы…

Вместе с туристской группой Дарья восхищалась красотой Стрыйского парка, где на озере между ивами плавали белые и черные лебеди, радовалась прекрасным цветникам, тихим аллеям. Вместе с гидом подошли к памятнику Килинскому.

– Когда я была маленькой, мы с отцом любили это место. Давайте присядем, – предложила коллегам.

И пока гид рассказывала о сапожнике, который стал руководителем народного восстания, к группе подошли женщины, гулявшие с детьми, ближе подвезли детские коляски. Слушали гида… Подошел фотограф и предложил сделать на память любительские снимки.

Дарья засмеялась:

– У меня отличный аппарат, и я сама в состоянии фотографировать. Но здесь мало света. Ничего не получится. – Быстро взглянула на часы. Восемь. И тотчас к собравшимся медленно подошел пожилой человек с высоко поднятой седой головой. Гид уже окончила рассказ, а он невозмутимо стоял и о чем-то думал. И Дарья сразу же узнала… Дрогнуло сердце. Это был он, Профессор. Молча обменялись взглядами, и он ушел… А туристы, побродив по аллеям парка, зашли в летний ресторан. Теперь Дарья Ясинская окончательно убедилась, что родилась под счастливой звездой. Ведь основная цель ее поездки почти осуществилась.

На следующий день они встретились в Музее украинского искусства. В обычный день посетителей здесь мало. Ходила, рассматривала великолепные полотна. Вот портрет Новакивского. Можно постоять, подумать.

– Правда, старые художники умели передавать человеческий характер? – к Дарье приблизился Профессор. – Я когда-то знал его. Замечательный мастер. А Манастырский! Посмотрите на лицо этого человека со свечкой.

Дарья оглянулась. Поблизости никого не было.

– Провод рекомендует… – сказала приглушенным голосом. – Нужны документы, карты, схемы… Люди, главное молодежь. Размещение ракетных установок… запасы продовольствия… Система водоснабжения города…

– Они должны понять, что люди теперь совсем другие. Нельзя смотреть на Украину, на Галицию с позиций сорок четвертого. Молодежь не понимает старых лозунгов. Она нас избегает. Кое-что подготовили. Завтра в Природоведческом музее передам…

Разошлись, не попрощавшись. Ясинская зашла в комнату научных работников музея и попросила рассказать ей об украинских иконописцах XV–XVI веков, выразила желание приобрести репродукции некоторых картин.

Внимательно слушала сероглазого искусствоведа, а уходя, горячо поблагодарила его.

На проспекте Т. Г. Шевченко зашла в кабину телефона-автомата.

– Квартира Левицких? Володя дома? А где же он? А когда вернется из Одессы? Что передать? Скажите, что звонила его однокурсница Надя. Я проездом во Львове и хотела его увидеть. Извините.

И, хотя ничего не случилось, долго не могла успокоиться.

– Нет, нет, это не мог быть разведчик. Ведь я видела его удостоверение. И номер телефона настоящий. Ответила Володина мама. И произношение у нее точно такое, как у сына. Я же просила его вместе ехать во Львов… Если бы была «подставка», не отказал бы… Вероятно, сдают нервы. Хорошо им там давать указания, вот сами попробовали бы! Оттого и волнуюсь, что за мной никто не следит. А если проверить? Она остановила такси, громко сказала:

– В Винники!

Дорогой оглядывалась, не едет ли следом за ней какая-нибудь машина, а когда убедилась, что на нее никто не обращает внимания, начала осматривать окрестности.

Это немного успокоило.

Вскоре она снова вернулась во Львов. Рассчиталась около автобусной остановки, зашла в универмаг на углу улицы Народной гвардии имени И. Франко, бывшей Трибунальской, купила дешевый платочек. Здесь тоже ничего подозрительного не заметила.

А вот и тихий Природоведческий музей.

Не знала, что такие богатства есть на Львовщине!

Но где же Профессор? Получить бы все скорее да передать на хранение с какими-нибудь сувенирами супружеской чете Горбачей. Так советовал Голджерс. Их, конечно, никто проверять не будет, потому что они – дряхлые старики. Выехали в Америку еще до первой мировой войны. Теперь приехали как туристы «домой», будто их тут ждали.

Ясинская начала кусать губы, хотя понимала, что это злость заставляет ее так думать о стариках, доверчиво согласившихся сохранять ее сумку с сувенирами, в которой были запрятаны непроявленные пленки. А вот и Профессор. В руках у него что-то завернутое в газету. Подождав, пока все вышли, быстро подошел к стенду, развернул. Небольшой зеленый томик. Положил его на стул и сразу же исчез в другом зале. Дарья быстро схватила книгу и бросила ее в портфель, оглянулась…

Еще около часа ходила по залам. Наконец, беспокойство улеглось, и она уже с интересом рассматривала бабочек, рыбешек, гербарии. Даже начала записывать названия неизвестных ей растений и животных в блокнот.

Вышла. Не спеша добралась до стоянки такси.

– В «Интурист» прошу. Здесь недалеко, но меня друзья ждут… Спешу…

Машина завернула за угол, потом еще за один, потом еще…

– Подождите! Мне же в «Интурист». Куда вы меня везете?

– Не беспокойтесь, гражданочка, – весело ответил шофер. – Видите знаки? Я не имею права их нарушать! Сейчас будете на месте. Там ремонтируют водопровод и перекрыли дорогу. Приходится объезжать.

Дарья немного успокоилась.

– А что, у вас часто ремонтируют водопровод?

– Нет, только там, где старые трубы. Прокладывают новые, – ответил шофер безразлично.

Но неожиданно машина остановилась. Еще секунда – и в такси около Дарьи оказались мужчина и женщина. Женщина вежливо попросила:

– Прошу не волноваться. Мы работники госбезопасности, хотим вами поговорить, кое в чем разобраться.

Дарья содрогнулась, лицо ее перекосилось. Хотела ответить, но ее снова успокоили:

– Уже подъезжаем.

Открылись ворота, а потом дверцы машины.

– Просим. Наверх. Вас уже ждут. Портфель держите в руках. Отдадите, когда попросят…

САМОУБИЙСТВО ПРЕДОТВРАЩЕНО

В кабинете только двое. Спокойный, немного усталый полковник и Дарья Ясинская, у которой от волнения лицо покрылось красными пятнами. Долго молчат.

Иван Иванович Чубенко внимательно изучает написанные мелким почерком слова на папиросной бумаге.

– Вот видите – обращение к руководителям провода. Профессор хочет денег. А вот – информация о военных объектах, об экономическом положении, в частности данные о Львове. Схемы, условия связи… Эти документы дорого стоят. Вы бы, конечно, получили большую сумму, если бы перевезли их за границу.

– Я ничего не знаю. Меня привезли к вам без оснований. Я подданная другого государства, и вы не имеете права меня задерживать.

– Но у подданной другого государства в корешке книги обнаружены документы, которые свидетельствуют о шпионско-разведывательной деятельности.

– Эту книгу мне подарил незнакомый мужчина…

– Так просто подарил?

– Я думала – добрый человек. Вы же сами видите, я интересуюсь флорой Львовщины, записываю названия растений.

– Но в корешке книги обнаружены эти документы.

– Они не мои. Я ничего не знала.

– Какой он на вид, тот мужчина?

– Молодой, чернявый, в сером костюме. Назвался Владимиром.

– Это тот, с которым вы познакомились в Одессе?

– А откуда вы знаете?

– Мы знаем и то, что вы фотографировали военные объекты. Вот заявление проводницы. Она так и пишет: «Туристка из шестого купе фотографировала воинские части, оборонные объекты». Что вы можете на это ответить?

– Мне известно, что в моем фотоаппарате пленка без военных объектов.

– Мы ждем от вас правдивых объяснений…

– Я говорю правду…

Полковник снял трубку:

– Прошу лейтенанта Загайного зайти ко мне…

Через минуту Владимир открыл дверь. В том же костюме, в котором он был в Одессе, подтянутый, спокойный…

– Володя, скажи им, – вскочила Дарья.

Но Владимир отрапортовал:

– Товарищ полковник, лейтенант Загайный по вашему вызову прибыл.

– Садитесь, Владимир Емельянович! Будете записывать показания госпожи Ясинской.

Ясинская встала, хотела сделать шаг, но вдруг начала кусать воротник платья.

– Ампулку с ядом вам заменили еще в Одессе, – успокоил ее полковник. – Вы же были «невестой» Володи. А он не мог допустить, чтобы вы воспользовались таким примитивным методом самоубийства, да еще в решающую для вас минуту!

Это был точный удар. Такого конца она не предвидела. Голджерс сам уговорил ее взять эту ампулу на случай провала. Теперь ее родители не получат большой суммы, на которую она себя застраховала. Села, слабым голосом начала:

– Ваш выигрыш! Мне не повезло. Я дам объяснения. Расскажу о Паськевиче, Голджерсе и других. Но… не этому человеку. Не могу смотреть на него.

– Пожалуйста, пройдемте в другую комнату, – предложил полковник. – Помочь или вы сами встанете?

Ясинская вышла.

Вскоре Иван Иванович вернулся в свой кабинет. Лейтенант ждал. Был взволнован.

– Ну вот, Володя, Ясинская дает показания Панчуку. – Полковник сел за стол, подпер рукою щеку.

– Наконец все кончилось – и без выстрела, Иван Иванович! – проговорил Загайный.

– Нет, ошибаетесь, Владимир Емельянович, – тихо ответил полковник. – До конца еще очень далеко. Дело только начинается…

А за окном во Львове зеленело прекрасное лето.

ИЛЬЯ МЫШАЛОВ
ПАМЯТЬ

Я ехал в Олеско, чтобы поклониться его могиле. В руках у меня был букет красных пионов – свидетельство того, что память о нем живет в сердцах его боевых товарищей. Этот букет они поручили положить к подножью памятника чекисту капитану Николаю Васильевичу Капустыринскому.

Автобус отмеривал километр за километром, а в памяти моей всплывали рассказы свидетелей теперь уже далеких событий, и перед глазами, словно живой, вставал образ героя.

– Кому в Олеско – готовьтесь к выходу, – раздался задорный голос водителя автобуса. Я поглядел в окно. По обочинам дороги мелькали ярко-красные огоньки созревшей рябины, зелень елок, багрянец кленов. И я подумал, что вот в такой же осенний день 1946 года в Олеско прибыл новый оперуполномоченный капитан Николай Капустыринский.

– Тихо у вас тут… Хорошо… Только год прошел после войны, а ее словно и не было. Если бы не знал, то никогда бы и в голову не пришло, что тут проходили ожесточенные бои, – говорил своему начальнику майору Худякову капитан Капустыринский.

Тот усмехнулся и ответил:

– Обманчивая у нас тишина, Николай Васильевич.

Новый оперуполномоченный вскоре лично мог убедиться в достоверности этих слов.

Предатели украинского народа – оуновские бандиты террором, поджогами, зверскими расправами над людьми стремились помешать становлению новой жизни.

…За плечами у капитана Капустыринского – богатый боевой опыт, приобретенный на фронте. От командира взвода до начальника разведки артиллерийского полка прошел он путь в годы Великой Отечественной войны. Ордена Красного Знамени, Отечественной войны, боевые медали говорили о его храбрости, мужестве, военном мастерстве. Чекистская работа теперь требовала от него новых знаний, навыков, умения.

Навыки, опыт… Они приходят со временем, в практической деятельности. Общение, совместная работа с такими опытными оперативными работниками, как Худяков, Ульянов, обогащали опыт Капустыринского. Многое постиг за короткий срок Николай, глубоко понял, что успех чекистской работы прежде всего зависит от связи с народом.

Нового оперуполномоченного скоро узнали в разных населенных пунктах района. Офицер подкупал людей своей непосредственностью, умением располагать к задушевным беседам. Нередко он слышал от своих собеседников то, что бандиты угрожают расправой активистам. Вот крестьяне начали поговаривать о том, чтобы колхоз организовать, так эти мерзавцы хаты палить стали.

Капустыринский старался вселить веру в сердца людей. Он рассказывал о своей родной Винничине, о том, как в свое время кулаки, враги Советской власти, тоже ставили палки в колеса, но общими усилиями побороли своих врагов трудовые крестьяне и построили новую жизнь.

Николая часто можно было видеть среди сельской молодежи. Парни и девушки тянулись к нему, любили слушать его рассказы о боевых делах комсомолии Винничины, где прошла юность Николая.

Капустыринский чувствовал, что его слова задевают людей за живое, что они хотят пойти по пути, который открыла им Советская власть, но страх, навеянный бандитами, давал все же себя знать. Надо было вести активную борьбу с бандеровцами, мешающими людям спокойно жить, трудиться.

Со временем во многих селах Олесского района у Николая Васильевича появились друзья. Это были старики, помнящие еще коронование Франца-Иосифа, и молодые люди, которые в дружной ватаге деревенских мальчишек встречали Советскую Армию золотой осенью 1939 года. Они помогали оперуполномоченному в его работе.

…Как быстро летит время. Вроде еще совсем недавно входил Николай в круг своих новых обязанностей, а ведь с тех пор прошло два года.

Однажды Николая вызвал майор Худяков и сказал:

– Вы получили навыки чекистской работы, дела идут у вас неплохо. Вам предстоит провести самостоятельно операцию…

Для фронтовика Капустыринского было железным законом – успех любого дела зависит от тщательной подготовки. Этот закон он претворял в жизнь, готовясь к операции.

Бойцам порой надоедали тренировки, занятия по огневой подготовке, кроссы. Но капитан Капустыринский был неумолим: он готовил подчиненных к бою с хитрым врагом.

Не забывал оперуполномоченный и о своих активистах, «Ястребки» получали военные знания, учились распознавать уловки врага.

…Осенняя ночь наступает в здешних местах как-то сразу. Вот все вокруг еще просматривалось, и вдруг сплошная темнота покрыла землю…

В одну из таких ночей оперативная группа капитана Капустыринского вышла на выполнение задания. Бойцы, вооруженные автоматами, гранатами, ручным пулеметом, скрытно двигались по лесным тропам. Сведения были достоверны – бандиты кочуют в этих лесах. Готовятся к нападению на село.

В лесу темно – хоть глаз выколи. Двигались осторожно, прислушивались.

Дозорные услышали треск сучка, остановились. Замерли. Остановилась вся группа.

Совсем близко послышался приглушенный говор и шорохи, создаваемые идущими людьми. Группа приготовилась к бою.

– Местные жители в такую пору появиться здесь не могли, – размышляет капитан. – Значит, это банда.

Ракета осветила лес, и в то же мгновение автоматные очереди потрясли застывшую тишину спящего леса. При свете ракеты чекисты успели увидеть часть бандитов и сразу же открыли ответный огонь.

Не выдержав мощного огня чекистов, бандиты стали отходить.

Бандитов было больше, чем чекистов. И вот тут-то сказалась отличная подготовка бойцов. В этой кромешной тьме они удачно сочетали огонь с маневром. Освещая местность ракетами, ведя меткий огонь, опергруппа шла по пятам банды. На рассвете был убит главарь. Оставшиеся его сообщники частично разбежались, а некоторые сдались.

Капитан Капустыринский испытывал двойное чувство: он радовался тому, что успешно справился со своей первой серьезной задачей, и вместе с тем переживал горечь утраты, жалел тех, кто совсем недавно шел с ним в одном строю, плечом к плечу, а сейчас спит вечным сном, сраженный бандитской пулей.

…За этой операцией последовали вторая, третья… Николаю уже поручали ответственные задания и больше о нем не говорили как о «молодом». На разборе одной из операций начальник объявил благодарность капитану Капустыринскому. За время пребывания в должности оперуполномоченного районного отделения на его счету было много славных дел. Под его руководством были ликвидированы две активные банды.

*

В кабинете начальника районного отделения тишина. Над столом склонились двое – майор Худяков и капитан Капустыринский. Перед ними карта района.

– Вот здесь он снова появился, – говорит майор, показывая на деревню Сасово.

Николай молча слушает. В Сасово сложилось тяжелое положение. Орудовала здесь банда, которой верховодил некто Гирный. Сколько несчастья принес главарь шайки и его подручные населению! Ему не раз удавалось уходить от чекистов. Зарывшись в свою нору, он некоторое время не давал о себе знать, и вот опять появился в Сасово.

– Придется вам, Николай Васильевич, взяться за ликвидацию Гирного, – сказал майор Худяков.

– Раз надо – значит, надо, – ответил Капустыринский, и мысли его уже были сосредоточены на одном: как лучше выполнить это задание.

…Казалось капитану Капустыринскому, что все в районе ему знакомо, известно. Он привык к здешним местам. Хорошо знал многих жителей. И они знали его, тянулись к нему с разными вопросами, радостями, бедами. Но вот, приехав с оперативной группой в Сасово, офицер столкнулся с такой обстановкой, которая ставила его не раз в тупик. В селе было необычайно пустынно: люди, запуганные бандитами, боялись даже днем выходить на улицу, уклончиво отвечали на вопросы.

Чекисты заходили в дома. Испуганно, настороженно встречали их крестьяне.

– Вам-то что, – говорили они Николаю. – Побудете здесь да уедете себе в город. А к нам Гирный после этого пожалует, и тогда заплачешь горькими слезами.

Чекисты успокаивали, объясняли, что не покинут Сасово, пока Гирный ходит на свободе, что не дадут в обиду крестьян. Но в ответ люди молчали.

Ну как убедить запуганных бандитами крестьян, как добиться, чтобы они поверили чекистскому слову? Сколько раз думал об этом Николай, советовался со своими товарищами. Пришли к единому мнению: надо найти путь к сердцам крестьян, и тогда они помогут чекистам в их борьбе с бандой.

Дни, казалось, проходили без пользы. Но это только на первый взгляд. А каждый вечер, выслушивая товарищей, капитан Капустыринский чувствовал, приходил к убеждению, что Гирный скрывается где-то в селе, может быть, совсем рядом. Особенно подозрителен был один дом.

– Я туда завтра вечером наведаюсь, – решает капитан. – Что-то очень скрытным выглядит хозяин этого дома. А может быть, и сам состоит в банде?..

…Вечерело. Хозяин приветлив, всем своим поведением хочет показать, что рад гостю.

– Может, засветить огонек? – услужливо предлагает он.

– В самый раз, – отвечает капитан. – При свете оно вроде и на душе веселее будет…

– Где уж нам тут до веселья, – вдруг переходит на другой тон хозяин. – Кругом такое творится…

Вдруг видит капитан, как зло блеснули глаза хозяина.

Что это? Вроде какая-то тень мелькнула в серой мгле наступающего вечера и появилась перед окном.

Раздался выстрел.

Смертельно раненный в голову, чекист упал на пол. Буквально в считанные минуты прибежали товарищи. Но было уже поздно. Они молча обнажили головы.

Так на боевом посту погиб оперуполномоченный Олесского районного отдела госбезопасности капитан Николай Васильевич Капустыринский.

Бандитский выстрел будто вывел из сна крестьян. Они понимали, что их пассивность только на руку врагу. Чем могли помогали чекистам разгромить банду Гирного.

Хоронили отважного чекиста в районном центре. Похороны были многолюдными. Отдавая последний долг отважному чекисту, жители выражали свою ненависть к врагам нашей Родины. У могилы было сказано много слов о тех, кто не щадя жизни стоит на страже безопасности советских людей…

*

Как только я сошел с автобуса, сразу же очутился в празднично настроенной толпе. Был субботний день, и жители города высыпали на улицы.

Когда встречаешь старого знакомого, которого не видел много лет, то на его лице обязательно найдешь те перемены, которые говорят о том, что молодость неотвратимо уходит с годами.

Олеско тоже мой старый знакомый. Но сейчас, шагая по его улицам, разыскивая знакомые еще по послевоенным годам дома, я ловлю себя на мысли, что не морщины старости, а приметы молодости вижу я в современных домах, заасфальтированных улицах, благоустроенных скверах… С чувством внутренней радости я читаю, вывески: «Школа», «Дом культуры», «Универмаг», «Детский сад», «Дом пионеров».

И мне подумалось, что в этом новом, светлом облике города, которому Советская власть принесла вторую молодость, есть частица, внесенная капитаном Н. В. Капустыринским и многими другими верными сынами нашей Отчизны, которые так много сделали, чтобы люди жили сегодня счастливо, радостно.

…Могила капитана Н. В. Капустыринского утопала в живых цветах. Тихо шелестели низко склоненные ветви деревьев. Казалось, будто они перелистывают страницы книги славной биографии чекиста, эпиграфом к которой могли бы быть слова Феликса Дзержинского:

«Пролетариат выделил для работы в органах ЧК лучших сынов своих… ВЧК гордится своими героями и мучениками, погибшими в борьбе…»