Текст книги "Есть такой фронт"
Автор книги: Николай Далекий
Соавторы: Владимир Беляев,Степан Мазур,Глеб Кузовкин,Павел Дегтярев,Михаил Вербинский,Златослава Каменкович,Леонид Ступницкий,Сергей Бобренок,Василий Грабовский,Борис Антоненко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
6. НЕСПОКОЙНЫЕ БУДНИ
Кому хоть раз приходилось встречаться со смертью с глазу на глаз, тот понимает, какая тяжелая работа легла на плечи работников органов государственной безопасности по ликвидации оуновского подполья. Они ежедневно были на передовой. Многие из них погибли.
Во время войны фронтовики знали, где враг. Вот наши окопы, впереди – минное поле; иногда, если это затяжная оборона, – колючая проволока. За нейтральной полосой – враг с его укреплениями.
Борьба против скрытых врагов не имела линии фронта. Каждая операция по ликвидации той или иной группировки разрабатывалась в далеко не удобных кабинетах. Но борьба велась довольно успешно, ибо чекисты опирались на тысячи честных людей, на народ.
Оперуполномоченный Виктор Карпенко, смелый и бесстрашный офицер, обладал всеми качествами, которых требовал Феликс Дзержинский от людей этой бесстрашной профессии, – горячим сердцем, холодным разумом. Он любил и ненавидел. Любил сельских мальчишек-сирот, таких как Орест, который рассказал ему о бандите, спрятавшемся в подвале. Времена были нелегкие, но он всегда в карманах носил сладости и угощал ими малышей. Постоянно интересовался семьями погибших фронтовиков и по возможности помогал им. Расспрашивая их о жизни, сам думал о своей матери. Когда извещали, что кто-то из сельских активистов погиб, в нем все кипело от ненависти к врагам народа. Он тяжело переживал неудачи, особенно когда бандиты делали повторные налеты. Значит, не все сделал, чтобы быстрее покончить с оуновским подпольем.
Это случилось зимой 1948 года. Утомленные бойцы вместе со старшим лейтенантом Карпенко зашли на хутор Грабовец к кулаку Выхопню. Пока хозяйка готовила ужин, солдаты легли отдохнуть. Виктор Антонович сидел за столом и при керосиновой лампе помогал хозяйской девочке решать задачу. Неожиданно на пороге, как из-под земли, появились бандиты. Девочка первой увидела их и, вскрикнув, ударила по лампе. Очередь пронзила тишину. Пуля прошла через фуфайку старшего лейтенанта, опалила грудь. Правда, ранение было легким. Солдат, оставшийся во дворе, услышав стрельбу, кинулся на выручку и в упор расстрелял одного за другим всех четырех «лесовиков».
Смерть ходила по пятам храброго чекиста, но жизнь сильнее смерти, и Виктор Антонович всегда выходил победителем. На хуторе Дунаевцы он обезвредил банду так называемой «службы безопасности», которую возглавлял заклятый враг Сивый. В Подлесном возле лисьих нор карпенковцы с помощью председателя сельского Совета Ивана Ивановича Гапона уничтожили остатки довольно опасной банды, в Граблецах раскрыли «провод» Ключа и его стаю.
Все годы без выходных дней. Бессонные ночи, боевые операции одна за другой. В напряженной работе забывал о себе, о своей личной жизни. Молодые люди создавали семьи, а ему все не хватало времени. Иногда зайдет в школу, послушает щебет детворы и подумает: «А не пора ли и мне завести вот таких?»
Женился только в 1953 году в Старом Самборе. Екатерина Михайловна, а тогда просто Катюша, стала его верным другом. Она много слышала историй о старшем лейтенанте, которого перевели из Львовской в Дрогобычскую область, о его храбрости во время ликвидации районного «провода» в Турке. Люди с глубоким уважением рассказывали о Викторе Антоновиче, о том, как он умело пропалывал, словно сорняк с грядок, одну за другой банды в Хировском, Добромильском, Стрелковском районах.
После тревожных ночей настали спокойные дни.
– Вы слышали, что уже и Черноте конец? – с радостью говорили люди, когда в Хирове была ликвидирована банда.
– Карпенко и Жару всыплет жару!
Районный «проводник» Жар десять лет слонялся по лесам, селам и хуторам Старосамборского района. После того, как карпенковцы выследили логово «лесовика» и уничтожили последних двух «побратимов», Жар пришел с повинной.
– Потом уехал в Донбасс. Там стал работать, женился. Приезжает в наши края в гости. Я часто с ним встречаюсь, – уже совсем недавно рассказывал о нем Карпенко.
Виктор Антонович открывает сейф и показывает пожелтевшие от времени папки. Каждое такое дело – огромный труд по обеспечению спокойствия мирного населения. В них история судеб человеческих и в какой-то мере биография капитана Карпенко…
7. «ТОВАРИЩ КАПИТАН»…
Зазвонил телефон.
– Карпенко слушает.
В трубке – далекий взволнованный голос:
– Товарищ капитан! Это я, Николай Терлецкий. Мы здесь с ребятами подозрительного задержали и отобрали у него холодное оружие. Приезжайте скорее!..
Старшему оперуполномоченному районного отдела Комитета государственной безопасности Виктору Антоновичу Карпенко не обязательно ехать самому в отдаленное приграничное село. Можно было известить участкового милиции или пограничников, но он знал: если ребята обратились к нему – дело серьезное. Лучше поехать.
Позвонил жене на работу:
– Катюша! Мне нужно в Волошиново. На обед, наверное, не успею. Проследи, пожалуйста, чтобы Валечка не опоздала в музыкальную школу.
При всей своей загруженности он никогда не забывал о своей семье, особенно о детях. Вот и теперь, делая крутые повороты на мотоцикле по горным тропам, думал о них, не замечая волшебной красоты дорогого для него прикарпатского края. Думал о своих делах, про того, кого задержали дружинники в Россохах.
Внезапно дорогу перебежал небольшой табунчик быстроногих косуль. Затормозив, он наблюдал, как маленький козленочек на тоненьких ножках, вытянув шейку, догонял свою мать. Наверно, в зарослях их напугал кто-то, а возможно, перебираются ближе к полонине, к зеленой, сочной молодой травке…
Эх, если бы Костя и Валя увидели эту красоту! Валечка такая же быстрая, как та козочка… Хорошо, что кончает седьмой класс по фортепьяно. А вот Костю надо перевести в класс аккордеона. Для парня лучше аккордеон или баян. Вырастет, пойдет служить в армию, а баянист – всегда любимец у солдат.
Вот так, пока мысли бежали одна за другой, и не заметил, как примчался к Волошиновскому сельсовету. Выяснилось, что ребята задержали преступника, сбежавшего из заключения и пытавшегося переправиться за границу.
А было это так: первой незнакомца заметила продавщица сельмага Иванна. Она немедленно разыскала дружинников Николая Терлецкого и Ивана Наневского.
– Хлопцы! Проверьте-ка документы вон у того типа. Что-то он не похож на командировочного.
Дружинники догнали незнакомца, лица которого давно не касалась бритва.
– Ваши документы!
У незнакомца по-воровски забегали припухшие глаза. Он медленно порылся в левом, а затем в правом кармане и… ловким приемом оттолкнул ребят, опрометью кинулся к границе. Дружинники – за ним.
В это время сторож местного колхоза Михаил Терлецкий резал лозу возле приграничной полосы. Заслышав шорох, он поднял голову и увидел, что прямо на него из кустов бежит мужчина, а за ним ребята.
– Вуйку Михайле! Ловите гада!
Сторож бросился наперерез и схватил беглеца за полу пиджака. Тот понял, что оказался в цепких руках. Вначале остановился, а потом, как зверь, накинулся на старика. Началась неравная борьба. Совсем рядом был крутой обрыв. Противник старался столкнуть сторожа с обрыва. Но, собрав последние силы, старик вырвался, присел, мгновенно обхватил руками ноги врага и толкнул головой в колени. Потеряв равновесие, беглец упал… Николай и Иван подбежали в тот момент, когда над дедом блеснула финка. Сильный удар сапогом по руке – и нож отлетел в сторону. Втроем они связали перебежчика крепкой веревкой, на которой дед Михайло собирался принести лозу, и как медведя, привели в сельсовет.
– Молодцы, хлопцы! – выслушав историю поимки до конца, сказал капитан. – Передайте большое спасибо местным жителям, которые помогли его поймать, – Иванне и деду Михайле, А мы разберемся, что это за птица.
И вот я снова в кабинете у капитана Карпенко. Нашу беседу прервал старенький бойко.
– Можно к вам, товарищ капитан?
– Заходите, пожалуйста, – приглашает Виктор Антонович.
– Такое дело, товарищ капитан, где-то мой сын пропал. Вот уже второй месяц, как ушел…
Я прислушиваюсь к вопросам капитана, ответам старика и чувствую, что это дело не касается органов государственной безопасности.
– Вы заявите в милицию, – советует оперуполномоченный.
– Нет, дорогой капитан, – возражает старик. – Мне в селе люди сказали, чтобы я шел только к вам. Капитан Карпенко, говорят, кого хочешь найдет…
В Старосамборском районе нет села, где бы не знали Виктора Антоновича. Особым уважением он пользуется у сельской молодежи. Дружинники называют его «наш капитан», а избиратели – «наш депутат». С 1958 года его неизменно избирают депутатом Старосамборского горсовета. Тут он возглавляет комиссию социалистической законности. Кроме того, является активным членом районного отделения общества «Знание», заместителем председателя юридической секции. Его часто приглашают к себе в гости сельские школы. Ученики, слушая рассказы боевого капитана, с завистью смотрят на его грудь, украшенную орденскими планками.
Капитан Карпенко – еще и бессменный секретарь партийной организации своего учреждения…
Я беседую с капитаном и думаю: как хорошо, что нынешнее поколение чекистов-дзержинцев унаследовало от Феликса Эдмундовича его справедливость и доброту, его суровость к врагам и чуткость к людям! Как хорошо, что у Виктора Антоновича Карпенко теперь есть время и для отдыха, и для забот о семье, и для постоянного общения с народом, из которого он вышел и которому он верно служит.
МИХАИЛ ВЕРБИНСКИЙ
У СТАРОЙ ВОДОКАЧКИ
Извилистую долину обступают изумрудные горы. Вдали зелень тушуется легкой синеватой пеленой. А самые дальние вершины, словно лебяжьим пухом, покрыты белыми облаками… Слышен клокот бьющейся о камни воды. За поворотом, напоминающим огромную подкову, дорога приблизилась к реке и потянулась вдоль берега. С мчавшегося газика было видно, как быстротечная вода, ударяясь о седые, словно отполированные валуны, пенится, шумит, поднимая фонтаны жемчужных брызг.
– Ну как, нравятся Карпаты?
Лейтенант Александр Ипатов не сразу ответил, стараясь подобрать слова, которые выразили бы его восхищение окружающей природой.
– Сказать: нравятся – этого, пожалуй, мало, – заметил, наконец, он. – Горы чаруют – столько в них привлекательности и красоты!
– Да, верно говоришь: горы чаруют… Я частенько гляжу на них и не могу налюбоваться, – мечтательно произнес подполковник Журавлев.
Александр устремил взгляд своих прищуренных, задумчивых глаз сквозь ветровое стекло вдаль. Ему, впервые прибывшему на запад Украины, вспомнилась Вологодщина, где он родился и вырос. Бесконечные равнинные поля, леса, тянущиеся на сотни километров, озера, отсвет северного сияния… И вот Карпаты… Он никогда не видал их, но полюбились они ему сразу, как только очутился здесь.
Газик мчал вперед. Выскочил на возвышенность. Журавлев, считавший себя в этих краях старожилом, знакомил новичка:
– Видишь нефтяные вышки? Там – Борислав. А в стороне – островок белых корпусов курортного городка Трускавца. Слыхал о нем?
– Слыхал, слыхал…
Вскоре газик спустился вниз, и горизонт сузился. Машина вошла в село. По обе стороны – домики. Где добротные – под железом и черепицей, где убогие – под соломенной стрехой. Справа в одной из хат окна и двери накрест забиты досками.
– Всю семью бандеровцы истребили – вот и пустует жилье, – пояснил Журавлев, показав рукой на осиротевшую хату.
Глаза Ипатова стали угрюмыми, лицо посуровело.
– И войны нет, а невинные люди гибнут, – глухо промолвил он.
Журавлев тем временем подал знаю водителю, и тот притормозил у низкой изгороди. Подполковник, бывавший здесь раньше, открыл калитку и направился к двери домика с вывеской «Сельсовет». За ним широко шагал невысокий, коренастый, крепкий в плечах лейтенант Ипатов.
– Привет, друзья! – раздался звонкий голос Журавлева.
– Доброго здоровья, Яков Антонович! – послышалось в ответ.
В накуренной комнате сидели трое крестьян: средних лет, с приятным улыбчивым лицом – Филимон Лисович, чуть старше его возрастом, худощавый, добродушный – Григорий Федык и щупленький – дедок Игнат Удыч. Старым своим знакомым Журавлев крепко пожал руки. Поздоровался со всеми и Ипатов.
– Где же председатель сельсовета? – поинтересовался Журавлев.
– С утра еще подался в город. Говорил, что вызывают в райисполком, – ответил Григорий Федык.
– О чем же здесь толкуете? – дружелюбно спросил подполковник, закуривая папиросу.
– Колхозы в соседних селах создаются, вот мы думаем, что и нам пора организовать. Коллектив ведь – большая сила! – заговорил энергичный и бойкий Филимон Лисович. – Не отставать же нам от других.
– Колхоз – верный путь к лучшей жизни, – рассудительно сказал Журавлев. – Получите машины, инвентарь, облегчится труд, урожаи станут лучшими…
Сельские активисты рассказывали гостям о своих планах на ближайшее время. В селе собираются строить школу, чтобы все дети могли учиться, оборудуется помещение для сельского клуба-читальни. Но больше всего речь вели о создании колхоза.
– Радуются наши крестьяне, что от панов и фашистов освободились, – говорил бывший батрак Григорий Федык. – Да вот нету покоя от бандеровцев!
– Шныряют по ночам бандиты, как голодные волки: грабят людей, убивают! – сердито бросил Филимон Лисович.
– Сынка моего недавно убили антихристы, – с горечью отозвался дед Игнат. – А за что? За то, что в Красной Армии служил, с фашистами воевал, а когда вернулся с фронта – о колхозе слово молвил… – Старик достал из кармана окровавленную веревку, показал лейтенанту. – Посмотри, парень, посмотри. Этим мотузком бандиты связали моего сына, вытащили из хаты, издевались, а потом расстреляли…
Слезы заблестели на глазах отца, а в сердце заныла неизлечимая рана. Игнат стоял и, как в забытье, держал в руках веревку. Это была память, страшная память о сыне.
– И погибели нету на тех душегубов! – с негодованием промолвил Федык.
– Придет на них погибель, придет! – убежденно сказал взволнованный лейтенант Ипатов.
…Заурчал мотор газика. На обратном пути к Дрогобычу проезжали снова около опустевшей хаты. «Как же так? Ни за что уничтожить всю семью? Убить фронтовика?» – думал Ипатов. Журавлев, как бы угадывая мысли своего нового подчиненного, проговорил!
– Видел, лейтенант, как горная река несет бревна, корневища и все, что попадает в бурное течение? Так и новая жизнь в этом крае снесет со своего пути бандеровцев и всякую нечисть, не останется от них ни малейшего следа.
В разговоре не заметили, как подъехали к городу. Машина уже шла по улицам Дрогобыча.
– Так вот, Александр, дорогу в Лужок и другие села я тебе показал, кое с кем познакомил, теперь осваивайся, – сказал Журавлев, когда они вышли из машины и направились в здание областного управления госбезопасности.
*
– Разрешите? Вы меня вызывали?
– Да.
– Слушаю! – стал перед подполковником Ипатов.
– Нам сообщили, – стал объяснять подполковник Журавлев, – что за Лужком на берегу Быстрицы, где водокачка, завтра на рассвете появятся два бандеровца. Один из них по кличке Чумак, – Журавлев подал его фотографию, – второй – главарь местной банды, отъявленный головорез Сойко. Они захворали, хотят встретиться с доктором…
– Там и накроем их! – нетерпеливо заявил Ипатов.
– Подберите бойцов. Продумайте все как следует. Не медлите, но и не спешите. Желательно взять их живыми. Ну, а коль не удастся, тогда…
– Задание понял.
– Приступайте к делу! – провожал взглядом подполковник лейтенанта.
…Телега, запряженная парой гнедых, ночью бесшумно двигалась полевой дорогой. Недалеко от речки ездовой остановил лошадей. Бойцы, соскочив с повозки, тесным кольцом обступили Ипатова. Лейтенант изложил план операции.
Три бойца залегли вблизи того места, где предполагалась встреча бандитов с врачом. Ипатов вместе с молодым, как и он сам, чекистом лейтенантом Лебедевым направился в глубь кустарника.
Только лишь зарделась утренняя зорька. Густым бурым покрывалом висевшая темнота начала расступаться. В тумане уже стали просматриваться горы. У чекистов оружие наготове. Слух, внимание, глаза – все напряжено до предела.
Александр Ипатов вглядывался в предутреннюю мглу. В памяти всплывали фронтовые события.
…Один из летних дней сорок третьего года. Гремит артиллерийская канонада. А он, сержант Ипатов, вместе с ротой стрелков, крепко держа автомат, идет на штурм безымянной высоты западнее Смоленска. С вершины этой высотки строчит пулемет, летят мины. Но это не останавливает наших бойцов. Падают убитые, раненые, а те, кто не выпустил из рук оружия, с возгласами «ура!» идут на врага. Кричал и он во весь голос, посылая по гитлеровцам свинцовые очереди, с неистовством бросал гранаты. Вот взята первая траншея. И с новой силой гремит победное «ура!»
«То было в открытом бою на фронте, – думал Александр. – А здесь… здесь иной, но тоже фронт…» Шелохнулись ветви, зашуршали листья. Что это? Вспорхнули птицы и стаей понеслись над кустарником. И снова тихо-тихо.
Не ослабляет внимания Ипатов. Прислушивается к каждому шороху идущий рядом Лебедев. Оглядываясь вокруг, они вышли на берег речки. А на противоположном берегу черным силуэтом вырисовывалась старая водокачка. Ипатов и Лебедев шагнули в воду и перешли речку вброд. За стеною кустов – большая развесистая ива. Приблизились к ней.
– Кто-то здесь был, – определил Ипатов. – И, кажется, совсем недавно.
– Да, следы свежие, – подтвердил Лебедев.
На примятой траве валялись пустые консервные банки, бутылки от спиртного, крошки хлеба, клочья бумаги.
– Опоздали мы, – с досадой прошептал Лебедев.
– Не торопись с выводами, – поднял сосредоточенные глаза Ипатов.
– Предлагаешь ждать?
– Пока что уйдем отсюда, а позже вернемся, – решил Ипатов.
…По сигналу, напоминающему крик кукушки, собрались все бойцы. Пошли кустарником по берегу реки за старую водокачку. А когда стало совсем светло, направились к развесистой иве. И снова, как первый раз, бойцы окружили кустарник, а два лейтенанта тихо прочесывали кусты. Вдруг Лебедев тронул Ипатова за плечо. Прошептал:
– Слышишь храп?
Прислушались. Между кустами за несколько метров от ветвистой ивы спали двое. Один вытянулся, как колода, положив взлохмаченную черноволосую голову на автомат. Второй лежал на боку, напоминая огромного набухшего червяка.
– Сашко, – обратился Ипатов к своему тезке Лебедеву. – Незаметно подкрадывайся, вытащи автомат и хозяина его бери на себя. Я возьмусь за второго.
Завязалась схватка. Черноволосый, крепкий, рослый детина – Чумак, лишившись автомата, тигром бросился на Лебедева и от злости зарычал, как дикий разъяренный зверь:
– Стреляй, Сойко! Стреляй!
Но тот, вскочив как ошпаренный и обдав Чумака лютой бранью, метнулся в кусты. Пуля, посланная Платовым, пробила полу кожанки главаря банды, но он исчез из виду. Бойцов вблизи не оказалось. А Ипатову надо было выручать друга. Чумак уже успел подмять под себя Лебедева. Одной рукой бандит крепко прижимал его к земле, а другой пытался вытянуть какой то предмет. Наверное, нож. Ипатов, не раздумывая, бросился на бандита. Схватка длилась недолго…
*
Время за полночь. В комнате горит свет. Спать Ипатову не хочется. Ходит он из угла в угол, насупленный, угрюмый. В Лужке похоронили Филимона Лисовича, одного из организаторов колхоза, колхозного бригадира. Зверски замучили его бандеровцы.
После первой встречи в сельсовете Ипатов часто встречался с Филимоном Лисовичем, который всегда был озабоченно весел. Однажды слышал, как Филимон, держа за руку свою дочурку, напевал:
Туман яром котиться,
Краще жить нам хочеться…
Говорил своей малютке: «Вырастешь, Марийка, в Москву вместе поедем, посмотрим кремль, поклонимся Ленину…»
Нет, не пришлось съездить Филимону в Москву. Розы и маки положили люди на свеженасыпанную могилу, А он, лейтенант Ипатов, и несколько бойцов после выстрелов, оборвавших жизнь активиста, два дня бродили по лесу. Искали убийцу из шайки Сойко. Где только не ходили, где только не искали – все напрасно.
И сейчас жгучая досада не давала покоя. Завтра воскресенье. Уже давно он не отдыхал, и усталость давала о себе знать. «Что поделаешь – такая служба, – успокаивал сам себя. – Вот, может, завтра удастся поехать с Лебедевым на рыбалку…»
…На фоне зеленого луга поблескивает речка Быстрица. А тут, около водокачки, вода разлилась озером. Густая трава будто шелком окаймляет берега. Ипатов и Лебедев расположились вблизи заядлого любителя-рыбака Степана, которого в Лужке за молчаливость прозвали тихим.
– Клюет, дядя Степа? – спросил Ипатов.
Молчание.
– Дядя Степа, много уже поймали?
– Тихо, рыбу испугаете, – прошептал Степан.
– А у меня берет! Смотрите, какая рыбина попалась! – и Лебедев вбросил добычу в маленькое ведерко.
Степан молча вытащил из воды удочку – крючок оголенный.
– Давайте, дядя Степа, я наживлю, – предложил Ипатов.
Степан молча передал леску с крючком.
– Готово! Бросайте! Теперь обязательно возьмет!
Разговорился Степан лишь когда рыбачить закончил. Затягиваясь самокруткой и собирая рыбацкие снасти, он, будто между прочим, сказал:
– Знаете ли вы о том, что прошлой ночью два бандита приходили за Семеном Котиком? Хорошо, что успел выскочить из хаты… Убежал в поле, затем на водокачку и не возвращается оттуда.
– Интересно, кто же эти бандиты? – как будто про себя сказал Ипатов.
– Говорят, дело рук Тигриса, – прошептал дядя Степа.
– Да, о его грязных делах слухом земля полна. Пуля по нему скучает, – промолвил Лебедев.
Дядя Степа как-то враз оживился, посмотрел вокруг, а затем еле слышно прошептал:
– Вы бы, хлопцы, куда следует заявили: прячется он в одной хате на окраине села, там у них явочная квартира…
Ипатов и Лебедев расстались с дядей Степой добрыми друзьями. А возвратившись домой, сразу же пошли к Журавлеву. Рассказали о том, что слышали на рыбалке.
О Тигрисе знала вся округа. Это был один из опытных разбойников из банды Сойко. Руки Тигриса были обагрены кровью активистов, простых, ни в чем не повинных советских людей. Но все же настигла его справедливая кара. Когда к явочной квартире прибыла группа чекистов, Тигрис и его приспешник Крук выскочили из своего пристанища, намереваясь уйти в лес. Но уйти им не удалось. И в этой операции сообща действовали Ипатов и Лебедев.
И вот снова группа бойцов, которую возглавил на этот раз сам Журавлев, в Лужке. Автоматчики окружили деревянный дом и двор, где, по достоверным данным, пряталось несколько бандитов. Ипатов занял позицию у сруба колодца, находившегося во дворе. Журавлев остался около автомашины, стоявшей вблизи дома.
Журавлев послал местного жителя в дом вызвать хозяина, а бандитам передать, что им предлагают сдаться. Выяснилось, что хозяев не было дома. Бандиты же ответили выстрелами из окон, бросили в машину гранату. Осколком был ранен в руку Журавлев.
– Что прикажете? – обратился Ипатов к подполковнику, перевязывая ему рану.
– Командуй, лейтенант!
– Выходите! – крикнул что было силы Ипатов бандеровцам.
Из дома никто не показывался. Раздались автоматные очереди с чердака. Ипатов приказал бойцам пока не отвечать на выстрелы. Думал – может, опомнятся, сдадутся. Но никто из дома не выходил. А было их там двое – Мак и Холодный, грабители и убийцы. Как выяснилось позже, наложили они на себя руки – побоялись сдаться и держать ответ перед народом…
Все реже и реже появлялись в селах бандиты. А вот главарь шайки Сойко все еще где-то скрывался, бродил по полям, лесам. Нет-нет – да и заглянет в село. О таких его визитах сразу же становилось известно чекистам от местных жителей, у которых кипели сердца от ненависти к бандеровцам. И вот однажды пришел сигнал о том, что в одном из сельских домов намерен остановиться Сойко.
Группа бойцов, возглавляемая Ипатовым, засела в кустарнике близ села. Из леса должен был идти Сойко на явочную квартиру. Четыре дня сидели в засаде чекисты, а главарь не появлялся. И лишь к вечеру на пятый день он показался на дороге еще с одним бандеровцем. На требование остановиться бандиты ответили пальбой из автоматов. И тогда чекисты открыли огонь…
В воздухе кружились снежинки. Сквозь белую пелену не видно было ни горных хребтов, ни близлежащего зеленого хвойного леса. И домики села, к которому подъезжала машина, терялись в бушующем снежном море. Перед глазами Ипатова свежая картина: осада схрона бандеровской «боевки». Резкие выстрелы, нарушившие тишину леса. Два оуновца, вышедших из подземелья с поднятыми руками. Остальные сами покончили с собой здесь же, в схроне. Чекисты нашли там документы. Это, в частности, планы новых грабежей и убийств. Не забыли оуновцы вынести смертный приговор и ему, Ипатову.
Через полчаса вместе со своими помощниками Ипатов приехал в село Быстрицу. В приземистом сарае раскидали в углу навоз, увидели дощатые двери, которые вели в погреб. Удар ломиком – дверь открылась. Бандиты не отвечали на ультиматум Ипатова. Вскоре выползли двое. Бросили автоматы, пистолеты. Дрожат от страха, просят пощадить их. А главарь боевки Орих высунул голову из погреба и – снова вниз. И так три раза – то покажется, то исчезнет. Слышен его гнусавый голос:
– Боюсь…
– Выходи! – гневно крикнул Ипатов.
И вот вылазит высокий, худой, с синими прожилками на лице, в грязном полушубке оуновец Орих, который истязал и замучил комсомолку Розалию Свищ и других активистов. Выпучив налитые кровью глаза, Орих кусал губы. Насупленный, не проронив ни слова, он поплелся впереди конвоиров.
Спустя неделю Ипатов выкуривал «зимовщиков» из схрона, оборудованного на склоне холма у опушки леса. Ходили в поисках бандеровца по кличке Игорь. В прошлом это был священник, сменивший крест на автомат и гранаты. Уже несколько раз получали чекисты сигналы о том, когда и где появляется он в селе. Но каждый раз Игорь исчезал, будто сквозь землю проваливался. Вот и теперь в домике, где он должен был быть, его не оказалось. Вдруг – в стороне от дороги след, присыпанный свежим снежком. Пошли по нему. На склоне холма – проталина. Приблизились – здесь вход в схрон.
Переговоры с обитателями схрона длились недолго. Бросая оружие, из подземелья вышли бандеровцы. Один назвал себя Дубом, другой – Яремой. Оба обросшие, худые, на руках и лицах полно копоти и грязи.
– Чего здесь сидели, чего выжидали? – спросил Ипатов.
– Да мы бы пришли в село, – начал Дуб. – Но боялись…
– Кого?
– От ватажка Сойко был приказ: сидеть здесь до особого распоряжения, – сказал Ярема.
Ипатов рассмеялся и, окинув сощуренными глазами исхудавшие, заросшие лица бандеровцев, объявил:
– Так Сойко ведь уже давно не ваш главарь! Его больше нет, погиб.
– Так новый тоже заявил: «Вернетесь в село без разрешения – повешу, – отозвался Дуб, а затем дрожащими губами жалобно пробормотал: – Голодные мы, как собаки… Не найдется ли у вас чего-нибудь поесть?..
– Дайте им, ребята, по куску хлеба, – распорядился Ипатов. – Видать, неважные бандеровские харчи…
Еще один схрон пришлось ликвидировать Ипатову и его боевым товарищам, с которыми он выполнял задания. Распадались оуновские боевки, прекращали свое существование их схроны. В один из дней, возвратившись с очередного задания, Ипатов доложил Журавлеву, что взят и бывший слуга божий бандеровец Игорь. Бесславно кончилась карьера еще одного вожака бандеровского отребья.
Орденом Отечественной войны 1-й степени награжден Александр Васильевич Ипатов. Мужество, находчивость, отвага чекиста в борьбе с вооруженными бандами оуновцев приравнена к фронтовому подвигу.
*
Прошло двадцать лет.
Ясным весенним днем из Львова на Дрогобыч стрелою мчалась голубая «Волга». Оживленный разговор в ней не прекращался ни на минуту.
– Ну, как там на морях-океанах? – спрашивал Александр Васильевич Ипатов своего спутника. А был это уроженец села Лужок Богдан Иванович Котик. Его отец, сельский активист, погиб от рук бандеровцев в 1947 году. Тогда-то Ипатов и познакомился с десятилетним Богданом. Окончив среднюю школу, юноша поступил в медицинский институт, стал врачом. Работает в Одесском морском, пароходстве на кораблях дальнего плавания. Приехал в отпуск. По пути остановился во Львове, нанес визит Александру Васильевичу. И вот вместе едут они в родное село Богдана, которое навсегда стало дорогим и ему, Ипатову.
Дрогобыч широко раскинулся в долине, разросся, помолодел, став городом заводов, школ, техникумов, студентов. Ипатов с благодарностью вспомнил своего первого наставника – чекиста Якова Антоновича Журавлева. К сожалению, он умер несколько лет назад, и его похоронили тут, в Дрогобыче. Нет в живых и Александра Лебедева, с которым Ипатов дружил и работал в то тревожное время.
Из Дрогобыча «Волга» вышла на шоссе, ведущее к Самбору. Вскоре машина свернула влево, в сторону Быстрицы, к тому месту, где стоит старая водокачка.
Как родного брата, встретил здесь Ипатова Семен Михайлович Котик.
– До сих пор, значит, воду качаешь? – улыбнулся Ипатов.
– Двадцать лет…
Это он, Семен Михайлович, в одном нижнем белье убежал из своей хаты от бандеровцев на водокачку. Здесь остался жить и работать. Недавно построил новый дом в Лужке, так что приглашает на новоселье.
…В светлой просторной горнице собралось много знакомых, приятелей Семена Михайловича. Все это – хлеборобы, колхозники. Была здесь и старенькая мать Богдана. Зашла молодая женщина – дочь Филимона Лисовича, первого колхозного бригадира, которого убили оуновцы. Это – Марийка, Мария Филимоновна, мать двоих детей. Растет новое поколение Лисовичей…
В доме оживленный говор, песни, веселый смех, С чувством гордости смотрел Александр Васильевич Ипатов на обновленный край, на счастливые лица людей и вместе со всеми радовался торжеству новой жизни.
