Текст книги "Есть такой фронт"
Автор книги: Николай Далекий
Соавторы: Владимир Беляев,Степан Мазур,Глеб Кузовкин,Павел Дегтярев,Михаил Вербинский,Златослава Каменкович,Леонид Ступницкий,Сергей Бобренок,Василий Грабовский,Борис Антоненко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
– А Помста… это кто? – с притворным безразличием спросил Дудник, зевая при этом. Гнида испуганно обернулся к нему:
– Ох, не доведи господь его узнать! – и он перешел на шепот: – Видел на стене кровь? Это Помста… ребенку голову размозжил, ударив его о стену на глазах у матери… а ее вон там, – показал на лес… – Все его знают – и мертвые, и живые, лишь ты, вижу, не знаешь… – После небольшой паузы он перевел разговор на другую тему: – Слушай, а советы расстреливают?
Конечно, этот вопрос – не коварство врага: глаза Гниды, его небритое лицо выражали страх и надежду, но что можно ответить в таком случае, и имеет ли право он, Дудник, ответить так, как ему хотелось бы, как ему подсказывает совесть? В данной обстановке он далек от политики, и любое искреннее, но неосторожное слово может оказаться роковым – ведь и стены подслушивают.
А рисковать он не имеет права. И Дудник безразличным тоном ответил:
– Этим я никогда не интересовался… но, как видишь, – жив-здоров.
– Ты! – сказал Гнида. – А меня… меня расстреляют?
– А за что тебя расстреливать?
– Ну, видишь… я… – Гнида тронул руками автомат.
– Ты что – такой же, как и Помста?
– Упаси бог! – испугался Гнида. – Слова никому плохого не сказал, клянусь!
– Клятвы не нужны, – продолжал Дудник. – Мне-то все равно, я вот за себя переживаю: столько дней сижу здесь, а меня наверное уже ищут… Что отвечу, когда спросят, где был?
Но Гнида, кажется, не слышал этих слов, думал о чем-то своем, что-то его тревожило. По щетинистому лицу скользнула едва заметная тень, и он сказал:
– Восемь месяцев я детей не видел, двое их у меня…
– А тебе разве не разрешают их навестить?
Гнида лишь безнадежно-обреченно пожал плечами. В его глазах было столько неподдельной тоски, что, казалось, вот-вот из них брызнут слезы. Может, и зарыдал бы Гнида, но вдруг насторожился. Привычным движением руки поправил на груди автомат и бросился в другую комнату: его позвал Помста.
Помста… Кто скрывается под этой страшной кличкой, какая мать дала жизнь этому извергу?.. И кто те трое? От Гниды Дудник узнал, что зовут их Зруб, Тарас и Степовый, но кто они и откуда – даже Гниде не было известно…
Зимние ночи длинные, томительные, но последняя была особенно длинной. Дудник знал: разведчик должен иметь крепкие нервы и быть осторожным даже тогда, когда остается сам, когда вблизи нет врага… Знал, но почему-то именно сейчас вспомнил теплую руку жены, вспомнил друзей. В памяти всплыли детские годы (невинные и далекие) – это было так некстати на этой постели, в этой одинокой хате на краю мертвого леса… А в промежутках между этими отрывками мыслей, между картинами пережитого мозг с изумительной точностью фиксирует: в другой комнате кто-то разговаривает, кто-то вышел во двор, трое или четверо зашли в комнату – далекий… приглушенный стон… тишина…
Тихо было до самого утра, до тех пор, пока Гнида не сказал: зовет Помста.
За столом кроме Помсты, Зруба, Тараса, Степового сидел еще один. На его лицо падала тень от Помсты – может, он нарочно выбрал себе такое место. Помста, Зруб, Тарас и Степовый подобострастно смотрели на него, – из этого можно было сделать вывод, что пятый является предводителем провода. Проверка, значит, окончена, подозрений не возникло, и сейчас начнутся переговоры. Но разговор начался не так, как можно было ожидать.
– Ну, – сказал Помста, – я предупреждал тебя, что, если ты окажешься нечестным, останешься без головы. Сегодня ты с нею распрощаешься!
Голос его звучал грозно, и те четверо не шевельнулись, даже тени их застыли на стенах. Дудник ответил спокойно:
– Перед вами я не провинился.
– Врешь! – крикнул Помста. – Кто тебя заслал к нам?
– Меня привела сюда ваша помощница.
– А где ты ее встретил?
– Это вы знаете.
– Что тебе здесь нужно?
– Вам нужны были документы, и я согласился их достать.
– Ты чекист! – Помста направил на Дудника автомат. – Мы знаем, кто тебя сюда заслал, сейчас я тебя расстреляю!
– Воля ваша, но меня никто не засылал.
То ли спокойный и уверенный тон Михаила Семеновича сделал свое дело, то ли просто наступил конец спектакля, но вдруг пятый отвел в сторону автомат Помсты и спокойно сказал:
– Хватит… Вы можете достать нужные нам документы? – обратился он к Дуднику, – Мы уплатим,
– Могу.
– Что требуется от нас?
– Вы должны мне уплатить.
– Это ясно… А кроме денег?..
– Дать мне список людей, их фотокарточки. Без этого ничего не выйдет. Вы знаете: чистые бланки никто не подпишет. У меня же их нет, я должен буду делать это официально и законно.
– Допустим, мы согласились. В таком случае вы гарантируете успех?
– На девяносто девять процентов.
– Почему не на сто?
– Возможны неожиданности.
– Например?..
– Тяжело их предусмотреть. Например, тот человек, который пообещал мне все устроить, передумает.
– Гм… А еще…
– Иных, пожалуй, нет.
Наступила пауза.
– Мы верим вам, – снова заговорил пятый, – верим как сознательному украинцу, ибо то, что вы нам сделаете, равнозначно великому подвигу – вы спасете мозг нашего освободительного движения. История этого не забудет. Мы верим вам как человеку, и если вы выполните нашу просьбу – вы не останетесь безымянным героем: повторяю, история вас не забудет. А что касается нас… мы умеем платить щедро. По рукам?
– По рукам.
Не вставая из-за стола, пятый подал бумажный сверток:
– Здесь фотографии и фамилии наших людей. При малейшей опасности вы должны все это уничтожить, Понятно?
– Безусловно.
– А сейчас наши люди доставят вас во Львов. Извините за одну маленькую неприятность: мы должны завязать вам глаза.
– Это наслаждение я уже испытал…
…Так закончилась еще одна операция, в которой принимал участие чекист Михаил Дудник. Потом были другие, и нужно было идти к врагу с оружием и без оружия, самому и с товарищами – обо всем не расскажешь. Повествование о судьбе этого человека не уместится в один очерк, о нем надо написать большую и мудрую книгу. Всегда Михаил Семенович Дудник оставался верным долгу перед народом, перед партией Ленина. Этому великому делу он служит и сегодня – тогда, когда мы с вами сидим вечерами в переполненных театрах, когда гуляем с детьми, когда слушаем трели соловья.
КОНСТАНТИН ЕГОРОВ
ТАКОЙ ХАРАКТЕР
Первое боевое крещение Емельян Павлович Колодяжный прошел в двадцатом году на Харьковщине. Действовавшие там контрреволюционные банды нападали на работников советских органов, грабили крестьян, убивали женщин, детей, стариков. На подавление разбойничьих шаек был брошен чекистский эскадрон, в котором служил Колодяжный.
– Приготовиться к атаке! – услышал тогда властную команду.
Глянув вперед, Емельян увидел в степи, недалеко от села, вражеский разъезд. Положил руку на эфес сабли, сам весь напрягся, как бы готовясь к прыжку.
Кони рванули вперед и вынесли красных всадников на околицу села. Застигнутые врасплох бандиты заметались в панике. Колодяжный со свистом опускал на их головы сверкающий клинок, рубил направо и налево.
А когда бой закончился, командир эскадрона, пожилой человек, уже воевавший на многих фронтах гражданской войны, крепко пожал Емельяну руку и сказал:
– Из тебя, парень, выйдет боевой чекист!
Потом десять лет службы на западной границе. Позже – оперативная работа, о которой мечтал.
Беспокойная судьба чекиста бросала Колодяжного из района в район, из области в область. Винница, Житомир, Одесса… Учеба… И снова – оперативная работа. Назначение в Крым, в Феодосийский городской отдел госбезопасности.
Войну Емельян Павлович встретил в Феодосии. А когда гитлеровцы стали приближаться к воротам древней Таврии, он попросился на фронт.
И вот Колодяжный в Джанкое. Вместе с товарищами обеспечивает оборону Крыма, вылавливает и обезвреживает диверсантов и шпионов, пытавшихся проникнуть в тыл советских войск.
А вскоре настал момент, когда весь личный состав городского отдела госбезопасности во главе с Колодяжным ушел в партизаны…
*
Ничем не примечательный дом на одной из улиц Дрогобыча. В небольшом кабинете за широким столом сидел коренастый человек с усталым лицом, изрезанным глубокими морщинами, и красными от недосыпания глазами.
Это был подполковник Колодяжный. Он просматривал стопку донесений, делая на них пометки цветным карандашом.
Было начало 1948 года. Три года назад закончилась война, а в предгорьях Карпат все еще гремели выстрелы, в лесах часто возникали короткие, но ожесточенные схватки. Разбитые и обреченные на гибель вооруженные банды бандеровцев отчаянно сопротивлялись, пытаясь помешать восстановлению мирной жизни в западных областях Украины.
Несколько минут назад поступил тревожный сигнал из отдаленного района. Колодяжный вызвал своих помощников и приказал собрать боевую группу. При этом сказал:
– Опять предстоит горячий день. Отправляйтесь… Держите тесную связь с местным населением.
Проводив опергруппу в дорогу, Колодяжный снова принялся за работу. Но мысль его неудержимо рвалась вслед за товарищами, которые только что покинули кабинет. Обычно он лично сам возглавлял оперативные группы, сам руководил операциями, устанавливал контакты с населением, в котором видел верную опору органов государственной безопасности. Но сегодня у него были другие, не менее важные дела.
В дверях кабинета появился дежурный.
– Товарищ подполковник, из района пришли люди. Говорят, дело очень срочное. Лично к вам… Просят принять…
– Пусть заходят.
Емельян Павлович вышел из-за стола навстречу посетителям.
– Садитесь, пожалуйста!
– Да нет, нам некогда. Мы очень спешим… В Почаевичах Чумак объявился.
– Чумак? О, это старый знакомый!.. Спасибо, товарищи, за сообщение.
Нет, сегодня, видимо, другими делами заняться не придется.
Диверсионно-террористическая группа, которую возглавлял оуновец по кличке Чумак, представляла серьезную опасность: нападала на села, чинила расправу над советскими активистами, совершала диверсии на промышленных предприятиях. До сих пор Чумаку чудом удавалось заметать следы, скрываться и отсиживаться в лесных тайниках.
– Январские морозы выжили Чумака из лесу, – сказал Емельян Павлович, когда работники отдела явились по вызову. И твердо добавил: – Пора с Чумаком кончать. Я наметил план операции. Вот он… Надо окружить Почаевичи – бандитскую опорную базу, отрезать ее от леса, а потом внезапно накрыть оуновцев, заставить сложить оружие.
…Оперативную группу возглавил сам Колодяжный. Чекисты продвигались к Почаевичам скрытными путями. Точно так же в годы войны в Крыму Емельян Павлович водил партизан. Тут тоже была война, и она требовала от людей героических действий.
К полудню прибыли в район Почаевичей. Слезли с машин, развернулись в цепь. Снег под ногами предательски поскрипывал. Мороз щипал лица, забирался под одежду. Где перебежками, а где по-пластунски бойцы уверенно продвигались вперед, огибая кольцом хаты.
Разведчики донесли, что Чумак все еще находится в селе, на околицах и на улицах он выставил часовых.
– Подождем сумерек, – сказал Колодяжный, взглянув на циферблат часов. – Передайте бойцам: ждать моего сигнала.
Зимние сумерки быстро сгущались. Снег потемнел, слился с черной полосой леса. «Пора»! – решил Колодяжный и подал сигнал.
Первого бандитского часового удалось снять бесшумно. Другой, заметив чекистов, выстрелил. Из хат выбегали оуновцы и палили куда попало.
Попав в огневой мешок, бандиты предприняли отчаянную попытку прорваться, но всюду, куда бы ни кинулись, – натыкались на чекистов.
– Сдавайтесь! – крикнул Колодяжный, врываясь с небольшим отрядом на улицу. В ответ бандиты ударили по нему из автоматов. Пули просвистели рядом.
– Сжимайте кольцо! – приказал командир.
Лишь немногим оуновцам удалось выскользнуть из окружения. (Как потом показали задержанные, ликвидация их банды предотвратила много серьезных бед: Чумак готовился совершить крупную диверсию в Дрогобыче).
…В отдел вернулись лишь под утро. От усталости и нервного напряжения бойцы валились с ног. Колодяжный распорядился:
– Всем свободным от дежурства – отдыхать!
Сам он тоже едва держался на ногах: ведь пятая ночь без сна! Провел ладонью по щетинистой щеке, подумал: «Побриться не мешало б. Да и помыться тоже…»
Как бы угадывая его мысли, заместитель предложил:
– Идите домой, Емельян Павлович, поспите часик-другой. А я тут буду. Ежели что – дам знать.
Поехал домой. Увидев мужа, Мария Романовна кинулась снимать с него шинель. А уже через десять минут из ванны потянуло парком.
– Вот блаженство-то! – воскликнул Емельян Павлович, погружаясь в горячую воду. – Есть, оказывается, рай на свете!
*
«Воин в боевой обстановке может на каждом шагу встретиться с опасностью. Но он об этом не думает. Его движет вперед другая мысль – успешно выполнить боевое задание».
Эти слова – из записной книжки Колодяжного. Их целиком можно отнести и к самому Емельяну Павловичу. Они служили ему путеводителем на протяжении всей жизни.
…Было это в феврале 1942 года в Крыму, когда Емельян Павлович находился в партизанах. Успокоенные успешными рейдами против гитлеровских захватчиков, некоторые командиры пренебрегли осторожностью, не выставили надежную охрану Кара-Субазарского лагеря. А проснувшись утром, партизаны заметили, что окружены.
Намерение врага было нетрудно разгадать: он рассчитывал ворваться в лагерь, раздробить его защитников по частям и уничтожить. Главный удар намечался как раз в расположении отряда Колодяжного. Сюда фашисты подтянули батальон своих автоматчиков.
Весь день гремел неравный бой. Попытки партизан вырваться из окружения не увенчались успехом. Патроны были на исходе. Люди пали духом, но они с надеждой смотрели на своего командира.
Его вид был несколько экзотичным: широкая брезентовая панама на голове, черные запорожские усы, пробитый пулями старый ватник, на ремне висело полдюжины гранат… «Усачу», как называли Колодяжного, бойцы верили. Знали его храбрость, умение находить выход из любого сложного положения.
– Друзья! – обратился Емельян Павлович к партизанам, укрывшимся за камнями. – Поступил приказ командира партизанского соединения – ни шагу назад. Нам надо продержаться дотемна. А там мы покажем фашистам, на что способны народные мстители!..
Гитлеровцы же, очевидно, не собирались ждать ночи. Под прикрытием артиллерийского огня они пошли в атаку.
И вот, когда, казалось, жидкая цепь защитников лагеря будет смята и раздавлена, во весь рост поднялся Колодяжный.
– Гранаты к бою! Вперед, товарищи! – крикнул он и первый с гранатой в руках бросился навстречу врагам. За ним в едином порыве поднялись все бойцы.
Оторопевшие от неожиданной контратаки, вражеские солдаты затоптались на месте. Тут их и накрыли осколки партизанских гранат. Стоны. Крики. Проклятья. Колодяжный и его бойцы вступили в рукопашную схватку. В ход пошли штыки, приклады, ножи. Упал, сраженный пулей, комиссар отряда Смирнов. Еще девять партизан свалились замертво. И все же гитлеровцы дрогнули, обратились в бегство.
Ночь укрыла партизан, пробившихся сквозь огневое кольцо. Фашисты начали было преследовать их, освещая местность ракетами, но партизаны скрылись и дали о себе знать лишь через несколько дней – налетом на вражеский гарнизон на Крымском побережье…
А вот еще один случай, который многое говорит об Емельяне Павловиче.
После длительной героической обороны пал Севастополь. Через некоторое время Колодяжный получил достоверные сведения: неподалеку от города немцы создали секретную школу, где готовят лазутчиков для засылки в советский тыл.
– Мы должны все узнать об этой школе, – сказал Колодяжный.
Он нашел среди подпольщиков таких людей, которые проникли в самое логово врага.
Будущие немецкие шпионы только начинали осваивать в школе азы своего ремесла, а наше командование уже имело их фотографии, характеристики, знало их настоящие фамилии. И стоило затем дипломированному лазутчику высадиться где-нибудь на советской территории – его там уже ждали. Так были сведены на нет усилия гитлеровского шпионского «инкубатора»…
*
Когда Колодяжного назначили работать на Львовщину, главари украинских буржуазных националистов уже знали, с каким человеком придется им иметь дело. Они боялись и ненавидели его и задались целью любой ценой «вывести из строя» Колодяжного.
Из рассказов очевидцев, из документов мы узнали подробности последней операции, которой руководил этот мужественный чекист.
…С польской стороны советскую границу перешли несколько сотен оуновцев из банды Черняка. По поступившим данным, они продвигались к селу Головецкое в надежде отсидеться там и запастись продовольствием.
Через час небольшой отряд чекистов на двух грузовиках (Колодяжный с тремя бойцами и шофером ехал в газике) углубился в лес неподалеку от Головецкого. Ранний май в предгорье дышал покоем. Деревья одевались в зеленый наряд. Благоухали первые цветы, пели птицы.
– Красота-то какая! – произнес Колодяжный, оглянувшись вокруг.
– И не верится, что где-то рядом лютые волки бродят, – поддержал его шофер, резко затормозив газик по сигналу начальника.
Возвратившиеся из разведки бойцы доложили, что в Головецком бандиты не обнаружены. По всей вероятности, отсиживаются где-нибудь в лесу.
– Ясно, – сказал Колодяжный, – боятся показываться на людях. Поедем в село…
Крестьяне уже знали о нашествии банды, и многие прятались в погребах, сараях. Завидев чекистов, они вышли из укрытий и радостно приветствовали их. Заметил Емельян Павлович и несколько недружелюбных взглядов. Было ясно: Черняка кто-то предупредил, и он не пошел в Головецкое, а притаился в лесных чащах.
Колодяжный решил сманеврировать – покинуть село, а перед вечером вновь прибыть сюда. Он был уверен: бандиты к тому времени обязательно заявятся в Головецкое.
Грузовики с бойцами двинулись в путь. В этот момент какой-то человек с крыльца сельсоветского дома позвал Колодяжного:
– Товарищ подполковник, вас к телефону.
Емельян Павлович вошел в сельсовет, взял телефонную трубку. Она молчала. «Эге, это злая шутка!» – подумал он и поискал глазами человека, позвавшего к телефону. Но того и след простыл.
Пожав плечами, Колодяжный сел в газик, и тот пустился догонять уехавшие вперед грузовики.
Узкая проселочная дорога бежала среди густых кустарников. Кое-где стеной вставал лес.
На крутом повороте из лесу вырвалось пламя огня. Газик осыпало градом пуль. Трое бойцов были убиты прямо в машине.
Из засады выскочила группа бандеровцев и со злобным ликованием навалилась на тяжелораненого Емельяна Павловича.
– Колодяжный!
– Колодяжный!
– Колодяжный!
Они боялись чекиста даже теперь, когда у него были прострелены грудь и рука.
Емельян Павлович сделал усилие, чтобы сбросить их с себя.
– Негодяи! – хрипел он, захлебываясь кровью.
На его голову обрушились приклады. Бандиты били чекиста уже мертвого,
*
Украинский народ пригвоздил оуновские стаи к позорному столбу, проклял их навеки. Справедливое возмездие не минуло и банду Черняка.
…В новом доме на одной из львовских улиц живет семья Колодяжных. Все здесь напоминает об Емельяне Павловиче – фотографии, книги, вещи. В специальной шкатулке хранятся награды – орден Ленина, два ордена Красного Знамени, орден Красной Звезды, много медалей. Колодяжный был награжден также именным оружием.
Как дорогую память, семья хранит его часы и платок. Их принесли Марии Романовне много месяцев спустя после гибели мужа. И часы, и платок побывали в руках бандитов. Предметы эти как вещественное доказательство они приложили к рапорту на имя «высшего начальства», в котором расписывали свою «победу» над «грозным чекистом».
Емельян Павлович живет и теперь. Живет в делах своих боевых товарищей. Живет в сыне Павле, который пошел по стопам отца.
…Наша беседа закончена. Капитан Павел Колодяжный, взглянув на циферблат отцовских часов, которые ни на минуту не останавливались все эти годы, начал торопливо одеваться. Его зовет служба. Боевая служба Родине, любовь к которой неугасимым пламенем горит в сердце сына отважного чекиста.
ПЕТР ПАНЧЕНКО
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ – ЛЮДЯМ
В Бродовском районе на Львовщине в 1944 году начал свой трудный и сложный путь чекиста Петр Глебович Худяков. Стройный, высокий, со скуластым лицом, медлительный в движениях, он отличался смекалкой, глубоким знанием оперативной работы, принципиальностью. Крестьяне Бродовского района видели в нем сердечного товарища, искренне советовались с ним, доверяли свои сокровенные думы, помогали выискивать и обезвреживать бандеровцев – этих злостных и заклятых врагов Советской власти. Так, уже в первые дни его деятельности они помогли напасть на след матерого и коварного бандита под кличкой Стефанивский. В 1939 году он бежал с Западной Украины в буржуазную Польшу, а оттуда перебрался в фашистскую Германию. Там прошел специальную подготовку и с первой волной фашистского нашествия появился в Бродах. С тех пор он уже и не покидал Львовщины, а оставался как связной «районного провода» ОУН.
Стефанивский терроризировал население Бордуляк, Станиславчика, неистовствовал в селах Волыни. Везде его сопровождали четыре головореза-хранителя, оставлявшие за собой смерть и пожарища. Особенно беспощадным был Стефанивский к прежним своим сообщникам, которые, прозрев, порывали с бандой и шли навстречу новой жизни. Летом 1945 года он со своими телохранителями-экзекуторами расстрелял восемнадцать оуновцев после того, как те пришли с повинной.
Худяков с группой бойцов неделями выслеживал Стефанивского в Бордуляцких лесах, искал его следы, но бандит умело заметал их. Так в напряженных поисках прошел месяц. Худяков все чаще заводил беседы с людьми, взвешивал полученные сигналы, сопоставлял факты. В голове промелькнула фамилия местного кулака. Кулик, Кулик… Сигналы о его связях с бандитами были и раньше, но установить их не удалось. И все же надо начинать с него…
Оперативная группа, обойдя кладбище, повернула к опушке леса. В хозяйстве Кулика заметили группу. Кто-то поспешно закрыл входные двери, а через минуту, прячась за стенку, выглянул из окна. Чекисты быстро, с мерами предосторожности, вошли во двор. Царила тишина. К скирде соломы подошел солдат, обратил внимание на большой куст смородины с увядшими листьями. Он схватил за ветки и дернул куст. Вместе с ветвями у него в руках оказалась квадратная крышка. Зловещей темнотой зачернело отверстие бункера. В то же мгновение из ямы вылетела зелено-серая «груша» и упала у самых ног офицера… Не разорвалась. Удивительно, но случаются в жизни такие критические секунды, когда смерть и жизнь вместе сходятся. «В рубашке родился», – шутил потом Петр Глебович.
– Сдавайтесь! – приказал Худяков.
Ответа не последовало.
– Последний раз предлагаю сдаться, иначе взорвем схрон! – крикнул Худяков.
И в этот момент прозвучали глухие, короткие автоматные очереди, доносившиеся из отверстия бункера из-под земли. Как выяснилось позже, это Стефанивский уничтожил всю банду и себя.
Время шло. Зимой сорок пятого опергруппа, которой руководил Петр Глебович, направлялась на задание через село Лагодив. Ночь темная, хоть глаз выколи. Лишь яркими золотистыми точками кое-где из окон пробивался свет. Вдруг где-то невдалеке залаяли собаки.
С чего бы это? Чекисты настороженно остановились в центре села около дома Мартынюка. Пару дней перед этим он известил Худякова, что к нему заходили бандиты, грозили лютой смертью за то, что хозяин где-то высказался за организацию колхоза. Из дома сквозь шторы пробивался свет. Петр Глебович дал знак солдатам. Они моментально рассеялись в темноте. Сам прижался к стене вблизи окна, из-за которого доносились приглушенные, но возбужденные голоса, стук стаканов. Хриплый голос пробасил:
– Глянь-ка, друже, на улицу, вроде кто-то ходит под окнами.
Худяков на цыпочках подошел к двери, держа наизготове автомат. Заскрипела дверь. Из сеней густо повеяло луком, соленой капустой, перегаром самогона. Показалась большая взъерошенная голова. Повернулась вправо, влево и снова спряталась, хлопнув дверью.
– Не слышно ничего, – раздался голос, – все спокойно.
– Добре, друже! – похвалил бас, – Выпьем за свободную неньку-Украину, без советов.
Когда в доме снова возник шум, чекист решил действовать. Громко постучал в дверь, нажал на них плечом. Не открывалась, только слегка скрипнула задвижка.
– Открывайте!
В доме все утихло. Потом кто-то истерически завопил:
– Окружили, окружили! Измена!
Зазвенело стекло, из окна сыпанули автоматные очереди. Худяков, согнувшись, отскочил от стены. Кинулся в снег. С окон в хате кто-то сорвал шторы. Подвешенная к потолку лампа брызнула светом в заснеженный двор. Потом по ней кто-то резко ударил. Свет потух. В это время через окно со звоном разбитого стекла и криком выпрыгнула женщина. Вслед за ней послышался пистолетный выстрел. Петр Глебович понял: «Бандиты стреляли в убегающую». И тут же через второе окно выскочила девочка.
– Убили маму! – голосила она. – Убили маму! – В ее сторону тоже блеснула из хаты вспышка выстрела. Тут же Худяков услышал мужской голос:
– Йой! В хате банда!
Петр Глебович понял: это хозяин. Ему все же удалось выпрыгнуть из окна во двор. Худяков пустил в середину дома несколько коротких очередей. Усилилась автоматная трескотня, хлопали одиночные пистолетные выстрелы.
Женщину и девочку Петр Глебович оттащил под глухую стенку, в безопасное место. Маленькая стонала, глухо всхлипывая. К чекисту подполз хозяин, оставляя за собой на снегу изгиб кровавого следа.
– Там три бандита, – сообщил он. – У них автоматы, гранаты, будьте осторожны!
А из дома со свистом, врезаясь в пухлый снег, пролетали пули.
– Сдавайтесь! – крикнул Петр Глебович. – Ваше положение безвыходное!
В ответ – снова стрельба, грязная ругань. В комнате прозвучал взрыв. Яркое пламя осветило окна, полыхнуло к чердаку.
– Керосин зажгли! Керосин! – в отчаянии завопил хозяин. – Проклятие вам, ироды!
Почти одновременно взорвались в доме гранаты, брошенные чекистами. Наступила тишина. Свалился горящий потолок, сыпались искры с полыхающей соломенной крыши. Долго еще гудело пламя пожара.
Так было покончено еще с одной бандой на Львовщине.
Петр Глебович, как мог, успокаивал семью Мартынюков. Перевязали раненых, отправили их на подводе в районную больницу. В отдалении из-за углов поглядывали крестьяне, но подходить к догоравшей хате не решались.
…Жизнь Бродовского района постепенно нормализовалась. Начали работать школы, клубы, в селах создавались инициативные группы, которые должны стать основой будущих колхозов. Новое властно входило в свои права, и этого течения не могли остановить бандиты, которые из шкуры лезли, чтобы преградить ему дорогу.
За новую жизнь чекисты самоотверженно боролись вместе с сельскими активистами, которые тоже нередко принимали участие в вооруженных операциях. Петр Глебович до мельчайших деталей припоминает одну схватку в Гримайливском лесу, где чекисты и сельские активисты столкнулись с крупной бандой. Бандеровцы открыли огонь первыми. Сразу же был ранен старший оперативный работник Поляков. Приникло к земле обмякшее, безжизненное тело Джумиги – председателя райисполкома. Вокруг роились шмели пуль. Наступал предельно критический момент. Петр Глебович, взяв несколько гранат, пополз к яме, которую давно уже приметил. Бандиты ринулись в атаку. И тут одна за другой в них полетели гранаты. Несколько бандитов было убито и поранено. Среди них произошло замешательство. А тут доспела поддержка из числа активистов. Бандиты, оставляя в спешке раненых и убитых, скрылись за деревьями.
С каждым днем у Петра Глебовича разрастался круг друзей в Бродовском районе. Они не раз оказывали ему помощь, шли в отряды самоохраны, в «ястребки». Чекист накапливал опыт оперативной работы, активно помогал в налаживании новой жизни.
Вскоре Худяков за самоотверженный ратный труд был повышен в звании и по службе. Потом был назначен начальником Олесского райотдела. К этому времени крестьяне здесь уже начали вступать в колхозы, делались первые шаги коллективного хозяйствования.
Лето 1948 года выдалось теплое, но сыроватое, часто выпадали дожди. Крестьяне села Опак собирали коллективный урожай. В амбары свозили общественный хлеб. На страже колхозного добра стояли сельские комсомольцы. Казалось, ничто не предвещало беды. Однако в одну из августовских ночей над селом заполыхало зловещее пламя. Горел колхозный ток с необмолоченным хлебом. Вскоре огонь перебросился на колхозный амбар, где хранился фураж. А в разных концах села вдруг пламя пожаров охватило несколько домов сельских активистов. В ночной тишине языки огня бросались в поднебесье, огонь стонал, грозно ревел, швырял вверх клубы догоравшей соломы, стрелял залпами искр…
Советская власть материально помогла опаковцам. Решением облисполкома крестьянам выделили некоторое количество зерна, скота, строительный материал, одежду. А чекистов беспокоило: кто же мог осуществить такую крупную и наглую диверсию против целого села?
Вскоре в Опаках стали поговаривать, что поджог совершила банда «боевика» Бескида. Петр Глебович проверил сигналы и убедился в этом лично. И снова наступили беспокойные, тревожные дни и ночи. Чекист дневал и ночевал здесь. Проверял и уточнял все звенья происшествия. Советовался с комсомольцами, сельскими активистами. Бандиты не должны остаться безнаказанными. Но как уничтожить банду? Этого хотели и крестьяне, они стремились помочь чекисту. Комсомолец Зиновий Левицкий пообещал Худякову найти следы поджигателей.
Парень вдоль и поперек измерил лесные заросли, но все напрасно. Однажды в лесу заметил следы серны. Пригляделся к ним. Они выглядели чрезмерно глубокими, развороченными. «Неужели это шла серна?» И сразу же отбрасывал навязчивую мысль. Вдруг следы исчезли, а дальше вместо них появились крупные отпечатки мужской обуви. Насторожился. На ветках толстого бука увидел ходули. На концах их были приделаны копыта. Зиновий быстро пошел по направлению ближней дороги, обламывая за собой по пути кончики веток деревьев и кустарников, чтобы запомнить, где обнаружены следы. К полудню он уже докладывал обо всем Петру Глебовичу.
Немедленно была объявлена тревога. Состоялось оперативное совещание, а через полчаса Худяков с оперативной группой шел по следам «серны». Вышли на холм, поросший кустарником. Вдруг солдат, шедший впереди, заметил двух бандитов. Они стояли около открытого бункера и о чем-то разговаривали. Бандиты заметили чекистов. Заговорило оружие. Солдаты быстро окружили убежище, блокировали выход. Бандиты огрызались бесцельными автоматными очередями.
Когда банда была полностью уничтожена, Худяков с группой чекистов спустился в бункер. Здесь они нашли запасы консервов, бочку соленого сала, мяса, несколько мешков муки, сухари, хлеб. Тут же был склад одежды, обуви, большие суммы денег. В нише хранились списки активистов сел района, партийного актива области. На полках стояли брезентовые сумки, набитые антисоветскими листовками.
