Текст книги "Янтарное море"

Автор книги: Николай Асанов

Соавторы: Юрий Стуритис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

– У меня желудок железный, а слабительного тут сколько угодно! Выпей воды из болота или пожуй ольховую кору, вот и прослабит!

Он зашелся гулким кашлем. Толстый и всегда такой добродушный Кох тут сердито сказал:

– Тебя и на той стороне озера слышно!

– Молчи уж ты, «поварская шапочка», – пробурчал Мазайс, вытирая пот с лица. – И вы тоже хороши, братцы, – сердито обратился он к гостям, – ехали в лес, а даже аптечку не взяли!

– А они рассчитывали на готовенькое! – язвительно сказал Кох. – Тоже мне, искатели счастья! Сбежали за границу пропивать латышское золото, а когда послали отрабатывать пропитое, так сразу скисли! Ах, нелегальная жизнь трудна! Ах, чекисты ловят бедных подпольщиков! И сразу в кусты, к нам, к «лесным братьям!»

– Ну, это ты, Шумовка, напрасно говоришь! – примирительно сказал Мазайс. – Был я в этой Риге… Только о том и думал, как бы ноги унести…

– Ты-то унес! – насмешливо продолжал Кох. – А вот как чекисты подстерегут того вонючего Льва, что сбежал от наших дружков, да начнут искать этих его дружков по всем лесам Латвии, так и мы хлебнем горя…

– Какого еще Льва? – насторожился Мазайс.

– А они тебе не говорили? Один из них уже подался в Чека с повинной. Я сам слышал, как Будрис нашему командиру об этой козявке рассказывал. Они из-за этого и утекли из Риги. А то продолжали бы сидеть по ресторациям, кушать орли да оливье. А этот их Лаува на деле оказался жирной трусливой свиньей…

Все смотрели на Вилкса враждебно, и он понял, – ссору надо гасить.

– Да, от нас один ушел! – Вилкс повысил голос. – Он решил легализоваться. Конечно, если бы мы знали, что он так поступит, – сами пристрелили бы его. Но он никого не выдал!

Настороженное молчание показывало, что следовало рассказывать до конца. И Вилкс принялся говорить о том, что старый Лаува всегда был трусоват, а тут встретил жену, жена потребовала его возвращения, он поддался…

Но Кох все не желал униматься. Теперь он обрушился на радиостанцию Вилкса.

– Не знаю, что скажет на допросе ваш дохлый Лев, но уж вашу радиостанцию «синие» засекут обязательно! – прокаркал он.

Эгле, помалкивавший во время этой перепалки, тут не выдержал, вступился:

– Не так-то просто запеленговать наш передатчик!

– А ты бы помолчал, карапузик, – перебил Кох. – Мы с твоим главным разговариваем. И вообще, кто знает, что вы за птицы? Сегодня здесь, а завтра там! Прихватят вас где-нибудь, вы тут же все и выложите! А может, и сами просто стукнете, где надо, что есть, мол, у озера Энгуре такой бункерок, где очень громко кашляет Мазайс, а один старый повар умеет предугадывать события…

– Ты с ума сошел! – закричал Эгле. Бедный парень чуть не плакал. Он вдруг вытащил из кармана расческу.

– А это вы видели? – с вызовом крикнул он Коху. – Смотрите, чем нас снаряжают! – Он легко разделил расческу на две части, и в руках у него оказалась гибкая тонкая пилка. Он лихо закончил: – С таким инструментом нам никакая тюрьма не страшна!

Он тыкал этой пилкой чуть не в лицо Коху, и тот невольно протянул руку, чтобы взять ее. А взяв, присвистнул, разглядывая тончайшую ножовку. Подошли и остальные партизаны, рассматривали, удивлялись. А Эгле совсем разошелся. Отвернул воротничок рубашки, показал плоскую вставку-ампулу.

Но на Коха не подействовала демонстрация шпионского «вооружения». Он пренебрежительно сунул пилку Эгле, похлопал по стволу автомата.

– Я предпочитаю сражаться, а не травиться, как крыса… Предложите ваше лекарство старине Мазайсу…

Мазайс выругался и сплюнул от отвращения.

Вилкс понял, что такие споры до добра не доведут. Надо как-то рассеять тяжелое недоразумение, это единственный путь к дружбе. Он вскочил на нары, закричал:

– Подождите, парни! Вы же ничего не знаете о том, как живут ваши соотечественники за границей! Позвольте мне сказать…

– Заткнись, крысомор! – заорал Кох.

– Мазайс, помоги же мне успокоить их – взмолился Вилкс, обращаясь к человеку, который все-таки знал их больше. Ведь именно Мазайсу доверили их жизни, когда устраивали перевод в лес.

Мазайс хмуро одернул Коха:

– Погоди ты, кочерга, расстрелять их всегда успеешь, надо сначала выслушать. – Мазайс положил тяжелую руку на автомат Коха. Кох угрюмо усмехнулся:

– Ладно, проповедуй! Но помни, мы все хорошие христиане, однако врагов предпочитаем видеть покойниками! – и, кривляясь, затянул, как причетник в костеле: – Житие святого Вилкса слушайте! Амен!

– Амен! – подхватил кто-то из этих богохульников, ставших такими после многих лет своей дикой, почти звериной жизни.

Вилкс, терпеливо переждав это «пение», заговорил:

– Напрасно вы думаете, что мы там в золоте купались… Сначала тюремный режим лагерей для перемещенных, потом вербовка на работу, но куда? В Австралию, в Африку, где цивилизованный человек через полгода становится трупом, или на самые тяжелые работы в Европе… Вот ему, – он кивнул на Эгле, – еще повезло, он устроился шофером, а мне пришлось зарабатывать хлеб в шахтах. А там «за ударный труд» премий не дают, – он зябко повел плечами, – там для шахтеров дворцы не строят, квартир с ваннами, как в Эстонии на сланцевых рудниках, не предлагают…

– Э, да он за Советы! – издевательски, но и предостерегающе сказал Кох. – К чему ты приплел шахтерские квартиры? Почему об «ударниках» вспомнил?

Вилкс невольно вздрогнул. Он понял, почему вспомнил. Это шахтеры в Шотландии кричали им в лицо, что они фашисты! Это шахтеры в Шотландии не один раз устраивали побоища «перемещенным», считая их злейшими врагами русских, – а русских превозносили до небес. Это шахтеры в Шотландии и французы в Руре, и немцы в Дюссельдорфе, собираясь в своих кабачках, читали коммунистические газеты и показывали друг другу фотографии восстановленных и вновь построенных советских городов и шахтерских, заводских, фабричных поселков и рассуждали о том, когда же и у них настанет такое время, чтобы правительство подумало о рабочих? Вот где он нанюхался коммунистического духа, а совсем не здесь, в Риге, здесь он только злился, здесь он только ненавидел тех, кто перебрался из подвала в бывшую квартиру его отца в бельэтаже серого, с гранитным цоколем и мраморными кариатидами дома на улице Альберта.

Он с трудом подавил испуг, вдруг пробившийся в смятенной душе: как, он поддается пропаганде? – и заговорил быстро, сбивчиво, смутно:

– Что там говорить, мы только потом сообразили, что эти проклятые англичане нарочно выбивали из нас искры, чтобы мы поскорее пошли на приманку. А потом приехали офицеры, стали нас расспрашивать, пообещали жалованье, хорошее жилье, школьный режим, и мы, конечно, пошли. Но вы даже не знаете, парни, что такое эти англичане! Это же эгоисты! Они хотят снова прибрать всех и вся и опять чужими руками! Посудите сами, нас, латышей, перебрасывали сюда… немцы! Ни одного англичанина на борту того быстроходного катера, что перебрасывал нас, не было! И даже те ребята, что отправились в шведскую школу разведчиков, и те сначала были завербованы англичанами, чтобы работали на двух хозяев, а уж потом им разрешили ехать в Швецию… А вы думаете, в школе нас кормили бифштексами? Как бы не так! За все про все три фунта в неделю!

А гоняли, как немецкие ефрейторы! Двенадцать часов в день занятия! Являться из отлучки не позже полуночи! А уж что-нибудь насчет девочек или выпить – того и гляди, выставят из школы с волчьим паспортом, куда пойдешь? Нет, братцы, не желал бы я вам такой жизни!

Он замолчал, – то ли выговорился, то ли дыхание перехватило, и как раз вовремя. По-видимому, его слова дошли до сердца. Все что-то погрустнели, присмирели, уже никто не глядел враждебно, а Эгле, кажется, совсем расстроился.

Но вот Кох откашлялся, сухо сказал:

– Парни вы как будто ничего, но со своей радиоаппаратурой в окрестностях лагеря лучше и не высовывайтесь.

Эгле опять заспорил:

– Мы в английской разведывательной школе специально выходили в эфир из района расположения радиопеленгационных установок, и ни разу наш передатчик не обнаруживали. Знаете, есть такая игра «Лиса и охотник?», «Лиса» – радист, дает сигналы, а «охотник» – радиопеленгатор, ищет «лису». Мы всегда выигрывали по очкам. Бывает, конечно, что кого-нибудь обнаружат, но процент такой низкий, что о нем и говорить нечего…

– Прекрати, Эгле! – досадливо сказал Вилкс. Он совсем не хотел, чтобы спор вспыхнул снова. – Пусть будет так, как решат наши друзья.

Тут Делиньш, медлительный, робкий, вмешался в спор:

– А вот когда мы учились в Рижском клубе радиолюбителей, так один из инструкторов говорил, что есть очень точные пеленгаторы. Что только благодаря пеленгаторам самолеты могут летать в плохую погоду и держать правильный курс.

– Ты учился в школе радиолюбителей? – Вилкс подсел к Делиньшу, за ним подвинулся и Эгле. – Чему вас там учили?

– Ну, чему, чему, – недовольно сказал Делиньш. – Чему учили, я, наверно, все забыл. Передатчика-то у меня нет, вот радиоприемник самодельный остался… – Он показал спрятанный под нарами приемник. Корпус был самодельный, но звук, когда Делиньш включил приемник, шел чистый, отлично модулированный. – Иногда послушаешь какого-нибудь любителя и рад бы с ним перемолвиться, а не на чем… – Он говорил нехотя, но видно было, что парень тоскует по любимому занятию.

– А на слух радиосигналы принимаешь?

– Я же говорю, иногда слушаю переговоры коротковолновиков.

– Двустороннюю связь изучал?

– Послушай, почему ты мне экзамен устраиваешь? Я ведь не на курсах радиолюбителей, а член отряда «лесных братьев»! И не вчера сюда пришел, а три года назад!

– В самом деле, что вы к мальчишке пристали? – разозлился Кох.

– Погоди, Кох, тут дело серьезное! Ведь если ваш Делиньш смыслит в радиоделе, а это уже видно, так из него можно подготовить хорошего помощника! У вас будет собственный радист с передатчиком, – мы же обратно наши сэты[7]7
  Сэт – радиопередатчик (англ.)


[Закрыть] не повезем, – и вы сможете переговариваться непосредственно с нашими хозяевами.

– Послушай, Кох, а ведь это и в самом деле занятно! Вот Лидумс удивится! – засмеялся Мазайс.

– Так он и позволит сбивать мальчишку с толку! – проворчал Кох, но на парнишку взглянул с уважением. – Подумать только, никогда мне и в голову не приходило, что такой сопляк разбирается в радиоделе! Но вы, братцы, подождите, это еще как командир посмотрит! Экзаменовать, если хотите, можете, вдруг он еще и вас забьет, но никаких разговоров о работе на передатчике, пока не разрешит командир!

Теперь, когда на Делиньша были обращены все взгляды, медлительный и довольно стеснительный парнишка и сам загорелся желанием показать, что уже давно прошел обряд конфирмации и может считаться взрослым. Особенно он разошелся, когда Вилкс развернул свою радиостанцию.

Делиньш и Вилкс сидели на нарах и перестукивались между собой, когда вернулся Лидумс, Все встали. Мазайс доложил, что в лагере все благополучно, потом, переходя на обычный тон, с усмешкой показал на Делиньша и Вилкса:

– А эти двое нашли общий язык – телеграфный. Болтают на азбуке Морзе, как два дятла…

– Что это еще за игра? – недовольно спросил Лидумс – Я вас прошу, Вилкс, не втягивать парня в ваши дела. Достаточно с него и того, что он со школьной скамьи стал солдатом.

Но Вилкса уже заинтересовал смышленый паренек.

– Простите, командир, но это в ваших интересах! Скоро англичане пришлют сюда еще несколько сэтов, – то есть радиостанций, – поправился он. – А чем плохо иметь своего радиста?

Лидумс внезапно замолчал. Вилкс подумал: «Подействовало!» И продолжал настаивать:

– Судя по всему, я в два месяца могу обучить Делиньша всему, что знаю сам. А если меня перебросят в другое место, он вполне заменит меня. Я дам ему рекомендацию, разведцентр запишет его почерк, и он может действовать самостоятельно.

Лидумс подумал, нехотя сказал:

– Может быть, вы и правы. Да, кстати, место для работы на рации я выбрал. Надо подождать дня два-три, чтобы проверить через одного человека, нет ли поблизости «синих», и можно будет провести сеанс.

Этого Вилкс никак не ожидал. Да и остальные «братья», кажется, были удивлены не меньше, Делиньш умоляюще спросил:

– И мне можно пойти?

Лидумс махнул, рукой.

– Ладно, пойдешь и ты. Вилкс, прошу приготовиться к сеансу со всей тщательностью. Мы будем охранять вас, но провести его надо как можно быстрее. Нам бы не хотелось терять эту базу после первой же вашей попытки связаться с хозяевами…

– Да, командир, мы будем осторожны…

2

Шестнадцатого мая легально проживающий пособник Лидумса через обусловленный тайник сообщил, что «синих» нигде в округе не встречал.

Для охраны были выделены Мазайс и Делиньш. Делиньш просто священнодействовал. Проверил не только свой автомат, но и автомат Мазайса, помог Вилксу подготовить передатчик и вызвался нести портфель.

Вел группу сам Лидумс.

Место для передачи было выбрано на склоне холма, неподалеку от озера Энгуре.

Вечер был теплый, тихий, и Вилкс, шагая след в след между Лидумсом и Делиньшем, думал о том, что такие вечера в сущности более подходят для пикников с девушками, чем для шпионских передач из лагеря «лесных братьев». Однако стоило взглянуть на мерно шагавшего впереди командира этих «братьев», оглянуться на несущего с гордостью передатчик Делиньша, прислушаться к осторожным шагам Мазайса, и это ощущение праздничности мгновенно пропадало.

Делиньш оказался неоценимым помощником. Он понимал все с полуслова. Помог развернуть рацию, залег рядом с автоматом в руках, и вид у него был такой решительный, что Вилкс понял, – парень собирается в случае налета «синих» умереть, но защитить радиста.

На первые вызовы разведцентр не ответил. Вилкс уже начал отчаиваться, не случилось ли что-нибудь с передатчиком, когда на третьей попытке тонко и противно запищали сигналы морзянки.

Перейдя на передачу, он сообщил:

«16 мая. Находимся в лесу. Скоро получим новый адрес для посылки. Находимся здесь потому, что в Риге было бы опасно после ухода Лаувы и несчастья с курьером. Вилкс».

Этот недошедший курьер беспокоил Вилкса больше всего. Лондон сообщил еще в апреле, что шпионам отправлено подкрепление через Швецию. Тогда же Вилкс, не посоветовавшись с Приеде, дал для встречи пароль и адрес рижской квартиры, в которой он скрывался. Но курьер исчез, словно канул в воду.

Только в мае Вилкс признался Приеде в своей глупости. Теперь он и сам думал о том, что получится, если курьер схвачен при переходе? Неизвестно, морем ли он пробирался или по суше, через Норвегию? Во всяком случае, Приеде обеспокоился так, что Вилкс и не рад был своей «инициативе». Правда, из этого свинства в конце концов, как говорит пословица, получился добрый кусок ветчины! Приеде пришлось поторопиться с организацией встречи, и Будрис благословил переход в лес. Но теперь Вилкс понимал, на каком тонком волоске висели их судьбы после исчезновения курьера…

Ну, ладно, пусть побеспокоятся те, что в Лондоне! Он известил их – и все.

Получив подтверждение английского разведцентра о приеме телеграммы, Вилкс начал свертывать рацию. Делиньш напряженно следил за подходами к месту передачи. Лес был тих, спокоен. Черно-серый дрозд, словно передразнивая радиста, прокричал тонкое и такое же противное, как в радиопередаче: «Ти-ти-ти!» Синица, свесившись с березовой ветки, оглядывала неожиданных пришельцев черным, похожим на бусинку глазком.

Делиньш по сигналу Вилкса поднялся, стряхнул прошлогоднюю хвою с колен, послушно взял передатчик. Возвращались веселые.

У бункера Вилкс задержался, не вошел, ждал Лидумса. И сразу же возле него оказался Бородач. Так, будто бы из живейшего любопытства. Даже спросил, как прошла передача, а сам все поглядывал по сторонам, тоже ожидал Лидумса. И только когда командир показался на тропе у бункера, ушел. Это звучало предупреждением: «Мы за вами присматриваем, чтобы вы чего-нибудь не натворили!»

Лидумс, вопреки ожиданиям Вилкса, с удовольствием выслушал отчет о том, что сеанс прошел удачно. Когда Вилкс попросил устроить второй сеанс, задумался, сказал:

– Попробуем!

Вызвал Мазайса из бункера, приказал:

– Попытайся подобрать километрах в двадцати от лагеря новое место для следующего сеанса радиосвязи.

Когда Мазайс ушел обратно в бункер, Лидумс осторожно сказал:

– Я прошу вас о нашем местопребывании, о количестве людей, о составе отряда без согласования со мной ничего англичанам не передавать. Вы и сами понимаете, что мы рискуем, взяв вас под свою опеку. И попросите ваших хозяев устраивать сеансы пореже.

Вилкс понимал, какого труда стоило группе уцелеть в годы жестокой борьбы «синих» против «лесных братьев», особенно сразу после войны. Ставить их под удар сейчас было бы преступлением. А кто знает, не найдется ли там, в Лондоне, охотник продать за хорошие деньги чужие жизни? Теперь-то Вилкс знал, как это делается! Он уже встречался со шведами, которые пытались откупить у англичан завербованные теми души, знал англичан, предлагавших райские условия тем, кто был куплен шведами, видел американцев, прибиравших к рукам агентуру всех своих союзников. И Вилкс горячо сказал:

– Командир, все, что я буду передавать на Запад, я буду согласовывать с вами!

Вокруг скапливался вечер. Он как бы вздымался от земли, клубясь неожиданными сумерками среди деревьев, тогда как вершины их были еще залиты солнцем. День кончался мирно, но не было мира в душе.

3

Новая встреча в эфире принесла одни неприятности. Англичане набросали полную шапку запросов и требований. Они хотели немедленно получить безопасные адреса для засылки людей; их интересовали радарные установки на побережье; они жаждали знать все о военных аэродромах в Латвии…

Вилкс и Делиньш сидели в опустевшем бункере и сверяли свои записи. Во время приема Делиньш, по просьбе Вилкса, тоже записывал группы цифр, передаваемые англичанами. И хотя он не знал или не понял разделительных знаков и записывал все цифры подряд, Вилксу удалось по этой неумелой записи исправить свои пропуски, – радист в Ганновере, видно, не очень представлял, в какой обстановке работает Вилкс, и шпарил свою радиограмму с такой скоростью, будто передавал ее на самозаписывающий аппарат. Еще хорошо, что Вилкс догадался подключить к записи своего нового ученика…

Вилкс то и дело прерывал работу и начинал ругаться. Делиньш, – по-мальчишески оттопырив губу, – только посвистывал при самых замысловатых оборотах. Наконец не выдержал, спросил:

– Что с тобой, Вилкс?

– Эти болваны, видно, считают, что у нас тут свои автомобили, самолеты, бюро по найму осведомителей и очередь желающих стать шпионами – за воротами! – Вилкс потряс расшифрованными отрывками. – Ведь если попытаться ответить на все эти вопросы, так мне надо всю жизнь ходить, как страннику, с места на место. А тут, говорят, странников не любят…

– Да, за сбор секретных сведений можно быстро попасть в тюрьму! – серьезно ответил Делиньш.

– Бр-р-р! Там пахнет карболкой! До сих пор не могу забыть запах лагеря для перемещенных…

– А что же ты все-таки ответишь? Какую разведывательную информацию можно собрать в лесу?

Вилкс посмотрел на недоуменное лицо молодого помощника, засмеялся.

– Кое-что мы все-таки можем сделать, Делиньш! – утешил он ученика. – Будрис привез кое-какую информацию по Риге. Приеде тоже прислал небольшое письмецо. Но, видно, придется обратиться за помощью и к фантазии. Придется почаще слушать рижские передачи, попросить Будриса достать для меня побольше газет, особенно районных… – он задумался, уставившись глазами в стенку, словно уже сочинял эту требуемую англичанами информацию.

– Но ты же немедленно завалишься! – ужаснулся Делиньш. – А что, если они перепроверят твои материалы с помощью других агентов?

– Ну, не такой уж я дурак, чтобы писать одну ложь. А перед отправкой я покажу свои записи тебе, ты кое-что поправишь. Хоть ты и молод, но по Латвии, я вижу, побродил уже немало…

– Не знаю, чем я тебе смогу помочь, но если хочешь, конечно, сделаю все, что сумею… – несколько растерянно ответил Делиньш.

Парень все больше нравился Вилксу. Вилкс уже знал, что у него есть девушка на одном из далеких хуторов, куда Делиньш отправляется каждую зиму. Девушка считает, что все лето Делиньш работает в леспромхозе, в этом году она надеется на свадьбу, уже и свадебное платье сшила, а Делиньш все не придумает, как бы помягче объяснить ей, почему он не может жениться. Как говорится, у каждого свои заботы!

Когда Делиньш уходит в свои мысли, лицо его странно стареет, так и кажется, что ему не двадцать, а все двадцать пять, а то и тридцать. Но это и понятно, такая жизнь, как та, которую Делиньш ведет со школьной скамьи, не очень красит человека. Но его привязчивость, добрый характер, желание во всем помочь – очень приятны Вилксу, и Вилкс любит болтать с парнем, ходить с ним вдвоем на дежурство или на заготовку дров. И Делиньш умеет слушать. Никогда не перебивает, не переспрашивает. Правда, уши не развешивает, ко всему сказанному относится с этакой крестьянской хитрецой, а какая, мол, мне от сего выгода? Или же начинает посмеиваться над нелепицами, какие выкидывает с человеком жизнь, и тогда кажется, вот-вот он скажет: «Со мной этого никогда бы не случилось!» Он и прост и одновременно умен, этот крестьянский парень, оторванный от земли, от любимого дела, от дома…

Покончив с расшифровкой радиограммы, Вилкс принялся сочинять тайнописное послание. Делиньш с интересом следил за деталями этой тонкой работы.

Вилкс извлек из своего чемодана тонкую стальную пластинку размером в писчий лист и пачку почтовой бумаги, приобретенной в Риге, – в правом углу был рисунок сожженного немцами «Дома черноголовых» – одного из стариннейших зданий Риги. Один лист почтовой бумаги он наложил на стальную пластинку, на этот лист положил специальную бумагу, которую назвал карбоном. В ней и содержались химикалии, которые должны перейти на чистый лист от нажима карандаша. На лист карбона Вилкс положил еще один листок почтовой бумаги, на которой и написал свое первое сообщение из лесного лагеря. Закончив письмо, снял исписанный лист и карбон. Под ними оказался совершенно чистый лист бумаги, на котором даже и следов нажима карандаша не было. Однако Делиньш держал в руках черновик и понимал, что неведомый химик прочитает на этом чистом листе то же самое, что читал он по черновику:

«28 мая. Находимся в лесу у партизан. Проникнуть сюда без серьезных связей труднее, чем попасть в Латвию из-за границы. Если бы по прибытии в Латвию мы сразу встретились с партизанами, то нет никаких сомнений, что мы были бы ликвидированы на месте и нам ничто не помогло бы, так как тогда у нас не было никаких рекомендаций. Примите это за аксиому.

Сейчас находимся в безопасности, за нас несет ответственность командир группы со своими людьми. Провалиться мы можем только случайно. Я очень рад, что нахожусь именно в такой группе. Наше прибытие сюда является такой моральной поддержкой, какой еще не было.

Мы будем работать и сделаем все возможное. В смысле безопасности здесь работать спокойнее, чем в Риге. Но необходимы средства и еще раз средства.

Если вы соответственно разрешите этот вопрос, то беру на себя личную ответственность за то, что вы получите все сведения, какие необходимы, и они будут надежны и точны. Здесь соблюдается такая конспирация, что трудно описать, но при встрече расскажу, и тогда вы полностью поймете. Более точных сведений о партизанах по чисто конспиративным соображениям получить не могу, но не сомневайтесь, что в нужный момент мы сможем перевернуть эту землю.

Если бы вы смогли пройти через Ирбенский залив у Колкасрага, мы провели бы дело так, чтобы люди могли приходить и возвращаться без риска.

Привет от нас, командира группы и его людей. Находимся в окрестностях озера Энгуре».

Поверх тайнописного письма Вилкс набросал еще одно, уже обычными чернилами, и адресовал его в Копенгаген, Дания, Галменс канал, 15, Анне Цирис и Вольдемару Шульцу.

Письмо было передано командиру отряда и в тот же день послано тайным путем Будрису для отправки в подставной адрес английской разведки.

Вилкс все ближе сходился с Делиньшем, да парень и сам охотно помогал ему во всей радиоработе. Самым тягостным и нудным в этом деле является шифровка и дешифровка радиограмм, а у Делиньша оказался настоящий талант. В первый же месяц парень не только сам изучил методику зашифровки и расшифровки телеграмм, но и взялся обучать желающих «братьев». В самом деле, а не понадобятся ли эти знания кому-нибудь из них тогда, когда придет «день действия» и войска НАТО высадятся на побережье Латвии? Соображение было важное, поэтому даже Кох взял несколько уроков шифровального дела, хотя и уверял всех, что шпионов презирает и будет презирать! А Граф стел настоящим учеником Делиньша.

Для тренировки не доставало зуммера. Делиньш приспособил свой старый приемник.

На уроках присутствовали все желающие. В основном собирались только для шуток. Заключали пари, кто кого быстрее загоняет, учитель ученика, или ученик учителя, заказывали «передачи», то жалобы всевышнему на плохую погоду, то письмо английскому премьер-министру с просьбой о помощи, но Делиньш к урокам относился серьезно.

К сожалению, на третий или четвертый день Юрка, ища в эфире хорошую музыку, сломал радиоприемник. Радиодеталей для устройства нового зуммера не было, и Делиньш попросил командира отпустить его хоть на два-три дня на хутора, где он надеялся достать некоторые радиодетали.

В конце концов Лидумс сжалился над парнем и отпустил его. Через два дня Делиньш торжественно наладил новый зуммер.

Больше никто из «братьев» к «учебному» аппарату не подходил.

Шестого июля Вилкс передал в разведцентр телеграмму:

«Подготовил радиста. Назначьте время для проверки его квалификации. Желательно было бы также, чтобы вы организовали два-три сеанса радиосвязи для того, чтобы определить, как быстро он принимает на слух».

Десятого июля разведцентр ответил:

«Поздравляем тебя с подготовкой радиста. Пожалуйста, сообщи нам, кто он. Пусть он передаст одно из твоих сообщений, когда тебе удобно. Мы будем знать, что это твой ученик, и сообщим, удовлетворяет ли он нашим требованиям…»

Пятнадцатого июля Делиньш сам передал составленную и зашифрованную учителем телеграмму:

«Радист является партизаном нашей группы – радиолюбитель».

Двадцатого июля английский разведцентр ответил:

«Новый радист, который работал на твоем передатчике пятнадцатого, на наш взгляд, является первоклассным. Его почерк записан нами на магнитофонную пленку. Записи будем продолжать, чтобы контролировать, его ли мы слышим.

Передайте вашему ученику, что с этого дня, двадцатого июля, он зачисляется на секретную службу Великобритании, что ему присваивается псевдоним Барс и что в нашем банке на его имя открывается счет, на который еженедельно будут перечисляться двадцать фунтов стерлингов. Сообщите так же, кто, когда и где его обучал…»

Вилкс, расшифровав эту радиограмму, торжественно вручил ее Делиньшу. Слова о двадцати фунтах стерлингов в неделю были встречены всеми с восторгом. Правда, Кох немедленно напомнил, что за ними надо еще явиться в банк, и тут же предложил себя в наследники. Но Лидумс прекратил неуместные шутки.

Мазайс, выразительно щелкнув себя по горлу, предложил отпраздновать это событие. Повод был подходящий, и Кох немедленно отправился готовить закуску. Граф, который теперь числился учеником Делиньша, спросил:

– А почему Делиньшу дали псевдоним?

Вилкс объяснил:

– Разведцентр присвоил нашему Делиньшу псевдоним. Теперь во всех своих телеграммах и письмах англичане будут называть Делиньша Барсом. Так же должен подписываться и он. Если псевдоним отсутствует или поставлен в начало или в середину телеграммы, значит, рация работает под контролем чекистов…

Делиньш поморщился, сказал:

– Если бы вы с этого начали ваши объяснения, я бы ни за что не стал браться за такое дело! Хорошенькие условия! Заранее думать, как подписываться, когда тебя арестуют!

– Не волнуйся! – успокоил его Вилкс. – У каждого из нас есть свой пароль. Я ставлю слово «Вилкс» или «на днях женился». И совсем не обязательно попадаться чекистам. Обычная условность!

– Ничего себе условность! – не унимался Делиньш. – Ты еще ничего не успел сделать, а тебя уже предупреждают: смотри, сядешь! Как же люди идут в вашу школу?

– Поживешь, узнаешь! – проворчал Вилкс.

– Насколько я понял, нам нужно еще ответить на вопросы.

– Это проще всего сделать тебе самому.

– Нет уж, я навязываться не стану! – заупрямился Делиньш. – Спрашивают обо мне вас, вот вы и отвечайте…

Вилкс достал из рюкзака свой шифровальный блокнот, вынул из него двадцать пять листов и вручив Делиньшу. Парень понял: ему оказано полное доверие. Отказаться и не взять эти листы – значило бы смертельно обидеть учителя.

– А теперь составляй ответ! – потребовал Вилкс. Делиньш составил радиограмму:

«Новый радист с августа 1947 года по февраль 1948 учился в Рижском клубе радиолюбителей. До марта 1949 работал там же на коллективной любительской станции. Получил из шифровального блокнота № 15-А двадцать пять листов, начиная с семьдесят шестого листа»…

Это сообщение Вилкс подписал своей группой «Вилкс», а передал его Делиньш. Передачу провели двадцать третьего июля. Двадцать пятого разведцентр распорядился, чтобы дальнейшую работу на рации осуществлял Делиньш. С этого дня всю работу на рации вел уже только молодой радист, а Вилкс иногда занимался зашифровкой и расшифровкой радиограмм.

Все было бы хорошо, если бы не шуточки остальных «лесных братьев». Теперь Делиньша называли не иначе, как «радист ее величества королевы», советовали просить жалование покрупнее, обсуждали, какие ордена получит Делиньш на службе у английской короны. То за обедом просили передать в следующей радиограмме, чтобы ее величество прислала омаров, то, латая прохудившиеся сапоги, принимались жаловаться Делиньшу на военного министра Англии, который скаредничает, не присылает нового обмундирования…

Они были очень недалеки от истины. Делиньш отлично знал, что еще в июне Вилкс и командир подыскали в районе озера Энгуре подходящий «почтовый ящик» и передали адрес англичанам, чтобы те могли использовать его для присылки давно обещанных денег и ценностей. На проверку этого «ящика» Вилкс в сопровождении кого-либо из партизан ходил три раза в месяц, но ничего так и не появлялось. Поэтому насмешки такого рода Вилкс принимал на свой счет и принимался отчаянно ругать англичан за их осторожность, граничащую с неповоротливостью.